Текст книги "Поединок с тенью"

Глава седьмая

Дженевра лежала на огромной постели и ждала. Дождь и ветер бились о ставни, врываясь в комнату сквозняком. Ночью погода изменилась, небо заволокли черные беспросветные тучи, находившие с моря.

Все утро Дженевра провела в беседе с Мартином и его женой. Она вознамерилась взять на себя надзор за всем хозяйством в замке и даже собиралась внести некоторые улучшения, но ненавязчиво, чтобы не обиделся Мартин. Его жена Эннис с восторгом приняла приглашение сделаться одной из камеристок. После совещания с управляющим Дженевра, вместе с Эннис и Мег, расчесывала и пряла шерсть, устроившись в большом зале.

– Подобные нитки получаются только из превосходной шерсти, – заметила Дженевра, положив шерсть так, чтобы компаньонки могли дотронуться до нее.

– Такой шерсти в Мерлинскрэге предостаточно, миледи, – улыбнулась Эннис, которая ловко пряла пряжу с помощью колеса. – Ведь наше главное занятие – это разведение овец.

– А потом шерсть отправляется в Барнстепль, – с улыбкой кивнула Дженевра. – Кроме той, что мы оставляем для себя.

Мег пряла столь же проворно, хотя и деревянной прялкой, которую держала под рукой.

– Но, прежде чем из нее получится одежда, все это нужно очистить, покрасить и соткать, – фыркнув, заметила она.

– Здесь есть люди, которые умеют отбеливать и красить шерсть, – заверила ее Эннис. – Что же касается ткачества, то в нашем хозяйстве имеется ткацкий станок, которым довольно часто пользуются. Сюда приходит заезжий ткач, он делает более тонкую ткань.

Поглощенные домашними делами, они провели тихий мирный день, лучше узнавая друг друга. А Сен-Обэн тем временем проверял лошадей, их амуницию, доспехи и оружие.

И вот тот миг, которого Дженевра ожидала весь день, наступил. Мег отправилась спать только после того, как помогла хозяйке вымыться с головы до ног ароматизированной водой и расчесала ей волосы до блеска. Замок постепенно затихал, и Дженевра в нетерпении смотрела на дверь. Наконец Сен-Обэн вошел в опочивальню, расправив позади себя кожаную портьеру.

Он разделся, взял свечу и, держа ее высоко в руке, подошел к кровати. От пламени камина волосы его казались золотистыми.

Дженевра затаила дыхание. Она не могла разобрать выражение его лица из-за пляшущих теней, однако мягкий свет падал на его великолепное мускулистое тело, ласкал широкие плечи, рельефную грудную клетку, узкие бедра и стройные сильные ноги. Мягкие вьющиеся волосы на груди казались немного темнее прямых волос на голове. Супруг, без сомнения, желал ее. Его вчерашнее признание явно не было плодом ее воображения.

Пронзившая ее ответная боль желания не удивила Дженевру. Это ощущение было ей знакомо еще с первой брачной ночи.

– Супруг мой, – хрипло прошептала она. И, воодушевившись вчерашним, отбросила одеяла приглашающим жестом. – Я жду вас, милорд.

– Я надеюсь на это. Вы же моя жена, – брюзгливо заметил он. – И ждете вы меня или нет, у меня есть право делить с вами постель.

Такого ответа Дженевра ждала от него меньше всего. Она покраснела от возмущения и резким тоном заметила:

– Может, вы предпочитаете, чтобы я не хотела вас милорд? Вам нравится, когда женщина сопротивляется?

Некоторое время он молчал с непроницаемым выражением лица, придвинув свечу поближе, чтобы лучше рассмотреть жену. Пламя взметнулось и оставило легкий дымок, заплясавший перед глазами Дженевры. Потом он протянул к ней свободную руку, намереваясь развязать ленты на ее ночной сорочке.

– Нет. – Голос его звучал напряженно. – От вас не требуется никаких выкрутасов.

Дженевра продолжала пылать от ярости, но, несмотря на растущее раздражение, не сопротивлялась, когда он снял с нее ночное одеяние и, взяв отставленную в сторону свечу, снова поднес ее к жене, чтобы полюбоваться линиями ее обнаженного тела, засиявшего при свете свечи, как алебастр. Дженевра сжала кулаки, едва удерживаясь от того, чтобы не свернуться в комочек и не спрятаться.

Взгляд Сен-Обэна задержался на прекрасной округлой груди Дженевры, на ее широких бедрах, которым сама природа велела вынашивать детей, на гибких и стройных ногах. Она слегка вздрогнула, едва он коснулся ее щеки, однако его рука, пробежавшая вниз по ее шее к плечу и задержавшаяся в ямочке меж грудей, была нежной. Дженевра не могла скрыть трепета, вызванного прикосновениями Роберта. Неясная улыбка – удовольствия, восхищения, предвкушения радости – коснулась его губ. Он отвернулся, чтобы поставить подсвечник, и задул пламя.

– В красоте тебе не откажешь, жена моя, – пробормотал он, возвращаясь на кровать. – Я охотно сделаю тебе ребенка. – И с этими словами он проскользнул к ней под полог в таинственную ароматную темноту.

Взяв обеими руками под плечи, Сен-Обэн притянул ее к себе. Несмотря на очевидную страсть, он не торопился взять ее, но заботился о том, чтобы доставить ей удовольствие – и все это проделывал молча, не произнося ни единого нежного слова. И все же под настойчивыми движениями его рук и губ Дженевра расслабилась и простила супругу его черствость. Она все увереннее отвечала на его ласки. Прикосновения его были нетерпеливы, но бережны. Роберт был больше не в силах притворяться циником.

Наконец Дженевра рассталась с остатками своей обиды и гордости и дала волю неумеренной страсти.

– Пожалуйста! – прошептала она. Руки и губы его замерли.

– Да, женушка, – пробормотал он и подмял ее под себя.

На этот раз боли не было, а вместо нее пришло ощущение нарастающего блаженства. Дженевра как можно ближе прильнула к нему, обвила его ногами и наслаждалась, почти переставая дышать. И когда все тело зазвенело и затрепетал, она, сама того не сознавая, выкрикнула его имя. Вся жизнь растворилась в этом едином всепоглощающем чувстве парения.

Дженевра пришла в себя, почувствовав, что муж всей тяжестью своего тела давит на нее. Ей стало трудно дышать. Она крепче сомкнула руки вокруг него, и он мощным толчком, содрогаясь, излил в нее свое семя. И в тот же миг замер, зарывшись лицом в подушки возле ее плеча. Потом приподнялся и переместился в сторону.

Дженевра лихорадочно схватила его за руку.

– Вам было приятно, милорд? – Она проглотила ком в горле и добавила, – надеюсь, я не разочаровала вас.

Он встрепенулся и высвободил пальцы из ее руки.

– Нам обоим было приятно, жена. Да я и не сомневался, что получу удовольствие.

Роберт хмыкнул, потом снова переместился и склонился над ней. У Дженевры мелькнула мысль, что он хочет поцеловать ее, но он этого не сделал.

– А теперь спи, женушка. – Он коснулся ее щеки. Это было мимолетное и, как подумала Дженевра, машинальное движение, так как после этого он кратко произнес: – Да благословит тебя Бог, жена. – И отвернулся.

Дженевра подавила вздох. Подобно улитке, прячущейся в свои створки, Роберт снова ушел в себя. Он допускал ее к своему телу, но доступ к своему сердцу закрыл. Может быть, навсегда.

Роберт, изумленный, довольный и несколько обескураженный той пылкостью, с которой Дженевра откликнулась на его страсть, лежал и мучительно боролся с искушением снова обладать ею. Он был перепуган не на шутку. Первая его жена, Джейн, несмотря на свою холодность, умудрилась-таки завести шашни с другим мужчиной. Чего в таком случае следует ждать от Дженевры? Ведь это же бездонный колодец страсти! Выход виделся только один: как можно усерднее трудиться по ночам самому. Перспектива любовных трудов показалась Роберту столь заманчивой, что он туг же повернулся к жене и немедля приступил к исполнению своего замысла.

Все последующие ночи Сен-Обэн казался ненасытным в своей страсти, и Дженевра торжествовала. «Значит, какие-то чувства в нем все-таки пробудились, я перестала быть ему безразлична», – радовалась она.

Днем Дженевра чувствовала себя немного усталой, однако не настолько, чтобы у нее пропало желание поехать с ним на верховую прогулку или на охоту. У нее появился собственный кречет, уже обучаемый премудростям птичьего лова. Она выглядела вполне счастливой, как и полагается любимой и любящей женщине. Никто и не подозревал о той преграде, что до сих пор существовала между нею и Сен-Обэном. Это печалило ее, однако она глубоко прятала свое разочарование и жила надеждой.

Иногда по вечерам при обсуждении мыслей какого-нибудь древнего философа их мнения сходились, а пару раз они даже музицировали вместе. Это уже кое-что.

Мег вышла замуж за Бернарда в сырой ветреный день, две недели спустя после их приезда в Мерлинскрэг. В тот вечер весь замок гудел – ведь праздник пришел сюда впервые после многих лет. Это был, разумеется, не королевский праздник, однако собравшиеся в большом зале гости веселились от всей души, потому что Мег быстро снискала расположение женской половины замка, а Бернард успел подружиться с местными конюхами.

Ради такого случая новобрачных усадили за стоявший на возвышении стол, откупорили новый бочонок эля, равно как и небольшую бочку медовухи. Наблюдая за акробатами, которых удалось залучить на этот вечер управляющему, Дженевра подала знак Алану, чтобы тот наполнил их чашу медовухой. Она отпила немного и подала чашу Сен-Обэну.

– Мартин говорил мне, что этот напиток готовится из нашего меда, – сказала она. – По-моему, он очень хорош.

Роберт поднял чашу и критически оглядел прозрачную золотистую жидкость, прежде чем попробовать ее.

– Вы согласны?

– Да. – Он снова отпил и подержал жидкость во рту, прежде чем проглотить ее. – Вкус отличный, а зимой, когда в него добавят специи, он будет еще лучше. Местное красное вино, которое мы раньше пили, тоже неплохое, почти такое же тонкое, как аквитанское. Там его выжимают из винограда, что растет возле Бордо.

Дженевра улыбнулась.

– И оно намного дешевле, чем вино из Бордо, которое нужно привозить на кораблях. Я всегда знала, что жизнь в Мерлинскрэге имеет свои преимущества!

– Но то же самое можно сказать и о жизни в Тиркалле.

Он словно поддразнивал ее, и Дженевра улыбнулась еще шире.

– Я не прочь убедиться в этом лично, милорд.

Сен-Обэн мгновенно помрачнел, но ответил ласковым тоном:

– Всему свое время, женушка. Я счастлив хоть немного передохнуть от управления поместьями. Так что можно не спешить с возвращением. Я хотел бы подольше любоваться горами, дикими торфяными болотами, морским берегом. – Голос его снова стал озорным. – Я бы даже не отказался отправиться на прогулку вдоль побережья, несмотря на сильный ветер.

– Неплохая идея. Говорят, скачки в прибое укрепляют ноги лошадей.

Гонцу, отосланному с письмом к матери Сен-Обэна, еще рано было возвращаться. Прошло слишком мало времени. Дженевре любопытно было познакомиться с леди Сен-Обэн, но в то же время она немного опасалась встречи. Вдова могла не одобрить брак своего сына с незаконнорожденной. Тем более что Роберт, хоть и не утратил прежней настороженности, понемногу добрел. Иногда он выглядел таким счастливым и юным. Иногда он даже шутил. Как сегодня.

Прошел месяц. Теплый сухой май перетек в июнь. Дженевра, к великому своему огорчению, убедилась, что забеременеть ей снова не удалось.

Наполненная дурными предчувствиями, она сказала об этом Сен-Обэну, улучив момент, когда они наконец остались одни.

Небольшая морщина пересекла лоб Роберта.

– Какая жалость! – воскликнул он. – Ведь я же так усердствовал! А что, если… – Он не высказан вслух своих опасений, при мысли о которых страх сковал Дженевру. «А что, если я бесплодна?» – Впрочем, это не так уж важно, – продолжал он. – У нас очень много времени впереди. – Заметив ее тревогу, он счел нужным успокоить ее: – Не бойтесь, Дженевра. – Он улыбнулся. – Я приду к вам, как обычно, когда буду готов.

Дженевра широко раскрыла глаза, уловив сокровенный смысл, который он вложил в свою улыбку.

– Роберт! Супруг мой! – Дженевра прильнула щекой к его груди, обильно омочив ее слезами.

Роберт почувствовал на коже влагу, и мускулы его напряглись.

– Вы плачете? Ведь ничего страшного не случилось.

Дженевра конвульсивно сглотнула и крепче сжала его руку.

– Муж мой, простите меня, но эти слезы выражают благодарность за сочувствие, которого я не ожидала, – сказала она, и он явственно распознал в ее голосе недомолвку.

Ровное биение его сердца, которое она ощущала щекой, убыстрилось. Дженевра почувствовала, как он коснулся рукой ее спутанных волос. И когда он ответил ей, голос его прозвучал как-то сдавленно – видимо, ее муж с трудом сдерживал смех. Роберт притянул ее поближе к себе.

– В таком случае все в порядке, моя маленькая монашенка.

Он смеялся над ней, однако в своем радостном возбуждении Дженевра не обратила на это внимания.

– Я никогда не была монашенкой! – возразила она с притворным негодованием. Потом рассмеялась, в тон его добродушному подшучиванию. – А теперь и вовсе утеряла вкус к воздержанию.

Через два дня вернулся гонец из Тиркалла. В пути он провел один месяц и один день. Все сидели в зале за обедом, когда он вошел. Преклонив колени, он передал письмо в собственные руки Сен-Обэна. Роберт не сразу сломал печать, а поднялся по ступенькам в свою комнату.

Дженевра проводила его взглядом. На лбу ее наметилась легкая морщинка. Она не знала, идти ли ей за мужем, но потом решила, что разумнее оставить его наедине с посланием. «Похоже, именно этого он и хочет. Он расскажет мне об ответе матери, когда сочтет нужным. Займусь-ка я лучше починкой старого гобелена. Вместе с Мег».

Похорошевшая от своего супружеского счастья Мег принялась помогать хозяйке.

Гончие псы тоже остались с ними в зале – они слишком разомлели от еды, чтобы следовать за хозяином. Никакой вины псы за собой не чувствовали: Сен-Обэн уже давно внушил им, что Дженевра – их хозяйка и что они должны охранять ее в его отсутствие.

Собаки ревностно следовали внушению, они не отходили от Дженевры ни на шаг и рычали, стоило какому-нибудь незнакомцу приблизиться к ней. Особенно они свирепствовали вначале: псы еще не знали ни слуг замка, ни воинов гарнизона. Дженевра очень привязалась к своим защитникам.

Когда Роберт вернулся в зал, она, оторвавшись от работы, глянула на мужа. Ей часто бывало трудно судить о его реакции, но сейчас обычно суровое лицо Сен-Обэна освещалось легкой улыбкой. Дженевра только теперь поняла, как она была напряжена во время его отсутствия.

Роберт, казалось, не торопился. Он медлил с сообщением и отправил несколько слуг по разным поручениям, прежде чем подойти к ней.

– Хорошие новости, милорд?

Он сел на табурет, стоявший рядом с ней, и передал жене письмо.

– Мои родные вне себя от радости, что я наконец снова женился. Матушка и сестра Алида посылают мне поздравления и желают нам всяческого счастья. – Он потрепал за ухо Авеля, который положил морду ему на колени. – Прочитайте письмо, миледи. Они ждут не дождутся, когда мы вернемся в Тиркалл, чтобы с почестями принять в семью новую леди Сен-Обэн.

При посторонних Роберт по-прежнему старался сохранять с женой официальный тон. И только иногда он случайно забывался и обращался к ней по имени. Однако теперь Дженевра могла крепко держаться за те интимные наслаждения, которые они оба испытывали в своей уединенной постели.

– Я рада, – тихо ответила она не очень уверенный тоном, однако Роберт вполне удовлетворился ее ответом. Она посмотрела на него. – Нужно ли мне написать им? Чтобы поблагодарить за все их пожелания.

– Да, будьте так добры. Мне тоже надо написать о некоторых делах. Мы можем отправить наши письма вместе. Я пошлю с ними своего конюха. Он нужнее там, в моих конюшнях, а здесь его заменит Бернард. Вы не станете возражать, если ваш грум будет отвечать за конюшню, пока мы остаемся здесь?

– Нет, милорд! И Мег будет в восторге.

– Вот и славно. А то моему конюху не терпится вернуться к своей семье в Тиркалл.

Дженевра приветливо кивнула.

– Я утром же напишу вашей матери и сестре, – пообещала она.

Как и предсказывала Дженевра, Мег пришла в восторг от продвижения супруга по службе и поспешила поблагодарить барона.

Письма были отправлены на следующий день, и безмятежная уютная жизнь в Мерлинскрэге потекла дальше. Только иногда Дженевру мучила скрытность мужа, временами граничившая с безразличием. Он по-прежнему время от времени уезжал на охоту в Эксмор в сопровождении одних только сквайров и оруженосцев. Ей волей-неволей приходилось мириться с тем, что он лишал ее своего общества. В свои союзники Дженевра решила избрать терпение.

Зато ночью она отбрасывала все тревоги. Рвение Роберта не уменьшалось. А ее собственная отзывчивость изумляла ее самое. Она смотрела на завешенную пологом кровать как на приют радости и надежды. И все чаще они засыпали в объятиях друг друга.

Прошло еще две недели. Супруги стояли посреди кишащего слугами двора, готовясь сесть на лошадей и, взяв с собой гончих псов и соколов, отправиться на охоту. И тут со стороны ворот раздался звук рожка, возвещающий о прибытии гонца. На его флажке красовался герб Сен-Обэнов. Гонец спешился со своей покрытой пеной лошади и, вытащив мешок с почтой, преклонил одно колено на покрытом жидкой грязью дворе.

– Ступай в зал, там тебя угостят – кружкой эля, – сказал Роберт, взяв у гонца мешок и отпуская его. – А ты проследи, чтобы лошадь покормили и дали напиться, – напомнил он Бернарду.

И, только отдав эти распоряжения, он открыл мешок, вынул пергамент и сломал печать. Лошади в нетерпении били копытами, свиньи хрюкали, цыплята пищали. Роберт читал, и беззаботное выражение постепенно покидало его лицо. Лоб прорезала глубокая морщина, брови сдвинулись.

– Это от моей сестры, – наконец сказал он. – Конечно, письмо написал ее секретарь, ведь она не видит. Здесь стоит лишь ее подпись. Она выучилась грамоте до того, как с ней случилось несчастье, и может начертать свое имя, если ее руку поставить на нужное место.

Дженевра, уже догадавшаяся, что письмо не из приятных, все же спросила:

– Дурные новости?

Роберт скомкал пергамент в руке.

– Ничего хорошего. Матушка заболела и просит меня приехать. Я отправляюсь в путь немедля.

– Разумеется, – сказала Дженевра. – А я поеду с вами?

– Нет, жена. Я буду гнать без передышки. В следующий раз мы поедем вместе. Я хочу, чтобы путешествие в Тиркалл вам понравилось.

Он повернулся к своим воинам, чтобы отдать распоряжения, быстрые и резкие, как полет стрелы. Подготовить эскорт и провизию. Оседлать самых быстрых коней. Никаких вьючных лошадей. Все вещи положить в седельные сумки.

Затем он пошел по ступенькам вверх, в зал, а Дженевра вприпрыжку устремилась за ним. Там Роберт нашел измученного гонца.

– Леди Алида сообщает мне, что матушка заболела, хотя и не пишет об этом подробно. Тебе приказали скакать во весь опор?

Человек поднялся со скамейки, на которой сидел, и упал на колени, устремив глаза на башмаки хозяина.

– Главный оруженосец приказал мне поторопиться, вот и все. Я простой лучник, милорд, и, что делается у господ, не знаю. Сам я давно не видел леди Сен-Обэн.

– Но разве не было слухов о ее внезапной болезни? Челядь обычно хорошо осведомлена о таких вещах.

– Ничего подобного я не слышал, милорд.

– Сэр Дрого бывает в Тиркалле?

– Да, милорд, иногда бывает. Поговаривают, что ваш брат, приезжая в замок, занимает ваше место за высоким столом.

Роберт хмыкнул. Значит, Дрого пытается угнездиться в родовом поместье, благо собственное его имение всего в трех лигах.

– Ладно. Передохни денек, а завтра отправишься без спеха.

Когда лучник поднял свое исхлестанное непогодой лицо, в глазах его было написано облегчение. Не в обычае рыцаря Сен-Обэна пороть гонца за дурные вести!

– Как прикажете, милорд.

Роберт поднялся по ступенькам в свою комнату в сопровождении Алана и парня по имени Робин. Дженевра медленно пошла вслед за ними в гардеробную. Там она выяснила, что Роберт переоделся в одежду для верховой езды, в том числе и в подбитый ватой камзол. Значит, решил обойтись без кольчуги.

– Латы будут мешать мне. Охраны у меня предостаточно, миледи, так что не беспокойтесь о моей безопасности. Трудно сказать, когда я вернусь. Это будет зависеть от состояния здоровья моей матери. – Он снова нахмурился. – Странно, что слухи о болезни матери не распространились среди челяди и воинов, – словно бы мимоходом обронил он. – Как бы то ни было, эту тайну можно разгадать только на месте.

– Ну конечно, милорд. А сколько времени займет путешествие?

– Я поскачу не на Принце, ибо мне придется часто менять лошадей. Может, поездка займет дней десять. Гонец за столько же дней проделал весь этот путь, он скакал около семнадцати лиг в день. Алида призывает меня по просьбе матери… – Он слегка нахмурился. – Странно, что матушка не написала сама. Неужели она так больна? Впрочем, может быть, она не желала тревожить меня.

Алида считает, ее очень обрадовало бы мое присутствие.

– Тогда вы, конечно же, должны поехать туда. – Дженевра поколебалась. – Вполне возможно, что вас не будет месяца два. – Она попыталась скрыть свой испуг под маской практичности. – С помощью своих верных слуг я докажу вам, милорд, что смогу управлять этим замком и даже постоять за него в случае необходимости.

Положив руку на ее изящную спину, Сен-Обэн торопливо увлек ее в их комнату и опустил за собой кожаную портьеру. И, словно не в силах совладать с собой, взял ее руки в свои.

– Я не хочу уезжать, жена, тем более что вы еще не понесли. Но я должен.

– Но возможно, я уже зачала, Роберт. Я узнаю об этом до вашего возвращения.

Он вознаградил ее оптимизм кривой улыбкой.

– Бога молю, чтобы это было так. Что же касается остального, то я не сомневаюсь в ваших способностях управлять этим поместьем даже без помощи слуг, которые, безусловно, уже доказали свою порядочность и толковость. На этот счет я нисколько не опасаюсь.

Он поднял обе ее руки и поцеловал их в костяшки пальцев – поочередно.

– Жена, я назначаю Алана начальником над моими людьми – половину эскорта я оставляю здесь. Они будут сопровождать вас повсюду. И я прошу вас никуда не выезжать без них.

Дженевра помрачнела. Эти предосторожности показались ей излишними.

– Вы думаете, все это столь необходимо, Роберт?

– Так мне будет спокойнее. Робин едет со мной, а Алан остается с вами.

– О, Роберт! Я так буду скучать без вас! – Дженевра чуть не расплакалась от отчаяния, словно муж покидал ее навсегда. К глазам подступили слезы, но она не хотела, чтобы они пролились.

Роберт резко выдохнул. Ярко-синий взгляд его потемнел. Он опустил руки жены и взял ее за плечи, притянув поближе к себе.

– Я тоже буду скучать по вас, Дженевра, – мрачно и как бы неохотно признался он. – Не сомневайтесь, что я попытаюсь вернуться как можно быстрее. – Он крепко и властно поцеловал ее, однако поцелуй длился недолго. – Мне надо идти, – сказал он, отпуская ее так внезапно, что она чуть не упала. – Да пребудет с тобой благословение Божье, женушка.

Дженевра с трудом обрела равновесие и прошептала:

– И с тобой, мой дорогой муж.

Роберту пора было примкнуть к своему поспешно собранному отряду. Попрощавшись с остающимися, Сен-Обэн торопливо взлетел на коня и тронул поводья.

Дженевра с грустью наблюдала, как отряд всадников галопом понесся прочь, вздымая облако желтой пыли. Она смотрела им вслед, пока последний всадник не исчез из виду, затем, тяжело вздохнув, повернулась и пошла к дому. Алан и гончие, также оставленные в замке, понуро побрели за ней. Дженевра с грустной улыбкой обратилась к сквайру:

– Мне так жаль, Алан. Наверное, для вас будет пыткой присматривать за мной.

Юноша не смог скрыть своих истинных чувств. С гримасой разочарования он проговорил:

– Что ж, миледи. Не стану отрицать, что я предпочел бы поскакать с моим лордом. Но мне приказали командовать половиной оруженосцев в вашем эскорте во время отсутствия их капитана, а это для меня большая честь. И, кроме того, – добавил он с запоздалой, но искренней любезностью, – как я могу жалеть о том, что меня оставили отвечать за вашу безопасность, миледи? Вы должны знать, что я перед вами преклоняюсь и жажду служить вам.

В ту ночь Дженевра, одиноко лежа в своей громадной постели, спала очень плохо. Ей приснилось, будто она потеряла Роберта. Она искала его по всему замку, с трудом взбиралась по крутым ступенькам, проникала в темные и пугающие закоулки. То она попадала в адскую жару каминов, за которыми следил повар, вооруженный огромным трезубцем, то металась среди лошадей, которые били копытами и сверкали зубами. Роберта нигде не было.

В отчаянии она побежала проверить заднюю дверь во внутренней стене, что вела к утесу. Дверь почему-то не желала открываться. Она сражалась с дверью, пока та наконец не поддалась. Дженевра оказалась снаружи и бросилась к краю утеса. Она стояла там, как уже бывало с ней в каком-то сне, и смотрела, как вокруг скал внизу кипит морская пена. Обернувшись, она увидела Золотого Орла. Он смотрел на нее.

– Роберт!

Дженевра не знала, громко она позвала его или нет. Но едва образ его растаял, она проснулась вся в поту.

Через два дня рожок охранника у ворот предупредил ее о приближении незнакомых всадников. Дженевра, следившая за отрядом из окна спальни, не распознала ливрейных цветов и не поняла, что за герб изображен на трепетавшем флажке. Однако рыцаря сопровождал эскорт, состоявший всего из четырех оруженосцев, слуги и герольда. Сам же он скакал на убранной в роскошную попону лошади. На рыцаре была алая туника, а поверх нее наброшена короткая белоснежная накидка. На голове его красовалась алая шляпа, скрывавшая волосы. И когда сквозь скользившие по небу тучи выглянуло солнце, то рыцарь буквально засверкал своим ярким великолепным нарядом.

Они остановились перед барбаканом. Герольд возвестил о прибытии своего господина, и стражник у ворот ответил ему. Дженевра понятия не имела, о чем они переговаривались. Однако капитан Нори в сопровождении нескольких человек из своего гарнизона, которые чуть ли не вскачь устремились за ним, выехал, чтобы поздороваться с путешественниками.

После короткого обмена любезностями он лично сопроводил рыцаря через водяной ров и сторожку и повел его по склону к внутреннему двору. «Значит, это друг, а не враг».

Дженевра поспешила вниз, чтобы сменить свое затрапезное платье.

– Мег! К нам приехал гость! Найди мне что-нибудь более подходящее.

Мег, отложив в сторону работу, поднялась, бросив вопросительный взгляд на хозяйку.

– Кто это, уточка моя?

– Понятия не имею, однако капитан Нори принял его и его людей. Значит, все в порядке. Я не могу выйти к нему в этом унылом платье, смахивающем на рясу.

– И в самом деле. Ведь вы теперь леди Сен-Обэн! – Мег принесла одно из новых платьев Дженевры, которые она сшила для нее уже здесь. Сен-Обэн специально посылал людей в Барнстепль за шелком. – Это подойдет?

Юбка была сделана из тонкого шелкового полотна цвета примулы. Накидка янтарного цвета из шелка потяжелее, с прорезями по бокам, была скроена так, чтобы покрывать юбку сверху. Впереди накидка застегивалась на украшенные драгоценными камнями пуговицы.

– Да. Поторопись, Мег. Мне не терпится узнать, кто это. Кажется, гость совсем молод. Рыцарь.

Мег помогла ей справиться с головным убором из газа, украшенным золотистыми нитями. Он полностью прятал ее волосы и выставлял напоказ, лишь гладкий высокий лоб. Румянец разгорелся на взволнованном лице Дженевры. «Это наш первый гость, и мне самой предстоит достойно принять его».

– Все в порядке, дорогая.

Мег, поговорив с одним из пажей, постучавшимся в дверь, сказала хозяйке:

– Управляющий желает знать, миледи, примете ли вы сэра Дрого Сен-Обэна.

– Сэра Дрого? – еле слышно пробормотала Дженевра. – Брата его светлости?

– Да, миледи.

– Я сойду вниз, – сказала она пажу. «Лучше я приму его в зале, а не в личных покоях. Деверь он мне или нет, но для меня он незнакомец».

В этом неожиданном визите Дженевре почудилось что-то странное.