Текст книги "Внутри клетки"

Поворачивается ко мне, в глазах озорные чёртики: «Лёгкого тебе пара, высокочтимый мой спаситель! Ну как, не жалеешь, что на огонёк заглянул?» – у меня аж язык отнялся… Смотрю и не верю.

Туомола с хитрым видом замечает: «Чарли, любезный друг, ты ведь ещё у меня спросить не успел: какими судьбами я-то здесь очутился… Так уж по старшинству давай: должна же быть субординация, хе-хе!» – «Ну хорошо, – говорю. – А ты какими?» – «Позже, позже… О делах потом: нельзя пренебрегать часом потехи и осквернять его разговорами о суетном!»…

В этот момент вторая девушка подняла голову, и наши взгляды встретились: «Пилле…» Что всё это значит?!

– Ну, – ухмыляется радушный хозяин, – кого выбираешь себе? Решай поскорее, а то скоро ещё желающие подвалят…

– Извини, Кайри, – вздыхаю притворно, из вежливости. – С Пилле мы ближе знакомы, так что…

– А я не Пилле! – заявляет моя бывшая воздыхательница. – Меня теперь Сарой зовут.

– Сарой?

– Вообще-то, Сарасвати, Сара – уменьшительное… Сам понимаешь, здесь настоящие имена не слишком уместны: чересчур много внимания привлекают. А в нашем положении разумнее всего оставаться в тени, не так ли?.. Да ведь и ты, слышала я, теперь не вполне Чарли…

– А я Лаки, – влезает Кайри. – Ласкательное от Лакшми.

– И впрямь Lucky! – если вспомнить, что тогда тебя чудо спасло: меня ведь рядом могло и не оказаться… Хм… Ну и назвали вас, девочки. Теперь своих Брахму и Вишну отыскать бы – и вовсе круто будет… Что ж, Лаки… Не обижайся, но я с Сарой предпочёл бы… Если, конечно, она не против.

– О чём разговор, паря! – всплёскивает руками экс-Туомола. – Как она может быть против, если в этом и состоит их служение общему делу: облегчать невыносимое бремя героев! Мы же с тобой… ну хорошо, не герои, но – важные шишки, чувак: от нас многое зависит. Мы добровольно навьючили на себя груз ответственности за судьбы многих людей и… спрашивается, разве не заслужили полноценного отдыха по часику в день?! Считаю, заслужили. К тому же девчонкам и не в тягость, мне кажется. Правильно я говорю, девочки?

– Истинная правда, Благословеннейший, – отвечает Лаки.

– Так оно и есть, – вторит ей Сара. – Тем более что я-то с Чарли давно хотела поиграть, ещё с тех времён, когда камадхату была моим обиталищем, да обстоятельства как-то не так складывались постоянно.

Не прошло и минуты – оп! – откуда-то колоду достали, распечатали и вручили Саре сдавать, раз так: ну да, в дурачка, пара на пару, – а вы что подумали?.. Не в парилке, само собой: у них снаружи устоено что-то наподобие алькова… Идиллия!

– Слышь, Сара, – решаю я пошалить, – ты мне вот что объясни: я, грешным делом, всегда был уверен, что достижение просветления неразрывно связано с отрешением от любых проявлений материального мира, правильно? – а мы тут это самое… практически чувственным наслаждениям предаёмся… и, получается, увязаешь ты со мной в сансаре по уши… Не смущает?

– Хорош подкалывать-то! – У Пилле отбой, и, отвлёкшись от карт, она принимается вычищать грязь, скопившуюся между пальцами ног. – Лично я нахожусь сейчас на восьмой ступени, моё «не я» устремлено к найвасанджняне-санджнянаятане, то есть (тебе же это не хуже моего должно быть известно) к сфере, в которой нет ни восприятия, ни невосприятия, чёрт возьми! – Она с досадой морщится и тихой скороговоркой произносит мантру, которую мне не удаётся расслышать. – Отринь шад-аятану: ты ведь, как я поняла, тоже считаешь себя практикующим джхану – и сугатагарбху небось также, как и я, в себе нащупываешь? Так зачем же, скажи на милость, с такой жадностью насыщаться этим коктейлем из вины, недоумения и стыда?! Ведь нельзя привязать себя к субъективной иллюзии надёжнее, чем это делаешь ты – размышляя о недопустимости такой привязанности и парясь по этому поводу! Ты, может, уже вообразил, что твоё субъективно-иллюзорное «я» пребывает с моим субъективно-иллюзорным «я» в подобии некоей связи? Ха! Моё «не я» просто ничего не заметило (надеюсь, ты понимаешь, что это не поза и, уж конечно, не авидья). Дело в том, что… если быть совсем точной, никакой связи не было бы даже в случае… ну, чего-то более чувственного, не хочу называть вслух… Поскольку происходящее в принципе находится вне всякой связи с несуществующим в действительности!

– Ну и ну, – роняю я, глубокомысленно помолчав для приличия. – Здорово они вас тут подковали, насчёт шуньи и всего такого…

– Это ещё что! – оживляется. – Есть тут у нас одна девочка, для особых поручений, так она умудряется не замечать того, что периодически её «я»… э-э… НЕ вступает в связь одновременно с несколькими субъективными иллюзиями. Представляешь, её спарша полностью нейтрализована! Бывает, пятнадцать, а то и двадцать иллюзий, одна за другой… и хоть бы что! Мне-то, конечно, пока далеко до такого.

– Ну… может, у тебя ещё всё впереди. – Кажется, бодрость, с которой я произнёс это оптимистическое пророчество, произвела на Пилле впечатление напускной; во всяком случае, она немедленно уточнила:

– Ты про что?

– Ну как же! Думаю, есть основания полагать, что настанет день, когда вывести из состояния саматха-яны тебя вообще никто не сможет.

Посмотрела она на меня… с сомнением.

– Знаешь, – говорит, – возможно, я чересчур мнительна, но только кажется мне, что в твоих словах скрыт какой-то нелестный для меня подтекст… И, потом, саматха – это пройденный этап вообще-то. А также и випассана, и всё прочее. Объясняла ведь: я на восьмой ступени нахожусь…

В этот момент, впуская бодрящий холодок, открывается дверь и в предбанник входят Бодхитхупа с Тилопой. Последний явно оправился от пережитых потрясений. Первое, что он делает, это с откровенным недоброжелательством пялится на меня. Потом подваливает к Пилле и… без предисловий начинает её мацать! Не, я реально прусь от здешних порядочков…

– Ты что, малыш, заболел? – говорю.

Молчит. Хотя и прервал-таки домогательства. Я продолжаю:

– Разве Сарасвати дала повод думать, что нуждается в твоём обществе?

Плечами пожимает… и вдруг, нагло ухмыляясь, выдаёт:

– А кто тебе… досточтимый Посох, сказал, что я нуждаюсь в её приглашении?

– Дорогой мой, – стараюсь я сохранять видимость спокойствия, – по-моему, навязывая кому-то знаки внимания, не мешает удостовериться, что эта кто-то, по крайней мере, не имеет ничего против.

– Как она может быть против, – отвечает, – если я для неё не существую! – как, впрочем, и любой из тех, кто, как ты выразился, навязывает ей… забыл уже что именно.

– Допустим, – делаю обманный уход перед новым выпадом. – Но ведь мы-то с Ту… с тучноликим Нагарджуной для неё не существуем первыми! Понимай так, что в данный момент и она не существует именно для нас, в наших виджнянах… А если ещё и в чьих-то других, так это, блин, их проблемы! Во всяком случае, до тех пор, пока не…

– Разве ты обладаешь эксклюзивным правом не существовать для неё? – перебивает мальчонка.

– Но ведь и ты не обладаешь, а?

– А я и не претендую.

Всё, всё могло бы кончиться иначе… если б не вмешательство отца Тилопы, который решил перехватить инициативу:

– При всём уважении к лучащемуся светом разума махасиддхе позволю себе прервать ваш диспут и осведомиться, не дозволено ли будет смиренному Бодхитхупе воспользоваться паузой и заполнить её удовлетворением скромных потребностей его рупа-каи?

Не дожидаясь ответа, он приблизился к нам, положил Пилле-Саре руку на плечо и…

* * *

Утро выдалось ясное.

Пробудившись, я сел на лежанке и минуты две рассматривал Сару, безмятежно посапывающую рядом. Эх, раковинка ты моя жемчужная!

Внезапно в памяти всплыло… кое-что.

Свет, проникающий в зал сквозь узкие бойницы окон, скупо освещал безжизненные тела вождя тхеравадинов и его отпрыска (невольно подумалось о том, что, несмотря на возлияния, профессиональные глазомер и смекалка мне не изменили).

Без стука вошёл Нагарджуна. По-хозяйски оглядел помещение. Заметив трупы, удовлетворённо хмыкнул и резюмировал: «Давно пора было. А то, вишь, распоясались! Ты не удивляйся: это я приказал их сюда закинуть скоренько, чтобы ночью горячку не пороть,» – щелчком пальцев вызвал из небытия двух бхикшу в оранжевых шинелях: «Приберитесь!» – так эти мордовороты без лишних слов взяли укокошенных за щиколотки и поволокли к дверям. «Через полчаса жду тебя в западном конференц-зале,» – с этими словами патрон удалился.

Я растолкал мою ненаглядную, чмокнул её в лобик и начал облачаться…

* * *

То, что Нагар сообщил накануне, было поистине удивительно.

Дело в том, что они с Юккой Ваарма и девочками тоже в своё время завербовались в сверхназ. Так что гибель Юхана и психическая болезнь нашего уважаемого писаки (был такой слушок) – это всё чистой воды деза, часть легенды; на самом-то деле они уже года полтора зависают в Освотибе: осуществляют планомерную координационную деятельность. Юхан вот выслужился, Широкую Колесницу разруливает, герр Ваарма (Анируддха по-тутошнему) – этот тоже не пропал, первым замом у Бодхитхупы трудится. (Вернее, трудился: до вчерашнего вечера. А теперь… уж и не знаю. Наверно, займёт вакансию, – если всё гладко пройдёт…) Девчата, как я имел возможность заметить, специализируются по связям с общественностью, ну, то есть по их отсутствию… Вообще, пансион, как оказалось, кузницей кадров для нашей конторы был… Ну да дело прошлое.

Важно то, что оба они, и Юкка, и Юхан, постепенно, так сказать, превратились в заложников системы, – положение-то обязывает: раз ты высокий пост занимаешь, будь любезен заниматься и соответствующими делишками… Церемониями всякими, наставлениями, дипломатией… судом праведным – если что вдруг случится. Ну и по хозяйству, разумеется… Дебет-кредит там… Не говоря уж о том, что и отдыхать иногда хорошо бы, так или нет? Так. Вот и получается, что главное делать некогда…

И что? А то, что накрылась разведывательная деятельность у них, самоликвидировалась – за неимением возможности физически успеть везде и всюду! Слишком, видать, глубоко в роли свои вжились, актёры-любители… А делом-то, делом кто заниматься будет? Выходит, некому?

Да. Вот потому я здесь и оказался. Именно в таком качестве.

…Действительно, любой ординарный внедренец всегда имитирует представителя строго определённой социальной группы: крестьянина, ремесленника, монаха, железнодорожника, опять-таки ламу… или, к примеру, патриарха – как Юхан… Чем натуральнее агент играет, тем больше ему веры! А то ведь… сами понимаете. В случае чего – и на вилы поднять могут. Легко. Приходится полностью отдаваться заботе о правдоподобии: шаг влево, шаг вправо – считается фуфло. (И, кстати, вполне справедливо считается!)

Другое дело я: ни под кого не кошу, ни на что не претендую, никаких самостоятельных шагов не делаю… Лишь появляюсь в один прекрасный день ниоткуда и… произвожу на людей – что? Впечатление! Дальше не моя забота: обыватели, домысливая всё сами, наделяют меня теми качествами и свойствами, которые логически следуют из вопреки любой логике созданного виртуального образа! из имиджа, выдуманного для меня ими самими – и практически без моего участия!

После этого уже можно делать всё, что душенька пожелает…

Яркий пример – то, как я накануне разделался с фирмой «Бодхитхупа и сын»: нашарив в куче одежды свой посох и выдернув из полой сердцевины потайной клинок – сначала папашу проткнул (сынку перегрызла горло сама Пилле), а затем – спьяну стал тележить, что, дескать, согласно моим полномочиям обязан был пособить достойным в деле их пробуждения, и… ничего, сошло.

Повязать должны были, по идее… однако скушали ведь! – за милую душу проглотили… Ещё и ниц пали все. Включая того же Юхана.

Ну он-то, ясен пень, за компанию: для пущей убедительности. Хотя… Точно помню, на миг проскользнуло в его взгляде нечто такое… Как будто и он уверовал… Да ну, не может быть! Это у меня головокружение от успехов, не иначе…

Самое забавное: Юкка ведь БЫЛ среди этих, в поезде, – я его, конспиратора, не заметил просто (он-то меня сразу признал)…

И как же мы потом втроём душевно посидели! Прошлое вспомнили, о бывших сослуживцах посудачили… Эх и горазд же герр Ваарма, то бишь Анируддха, на словечки острые! Ну всем косточки перемыл…

Помню, коснулась беседа нашей примы, фройляйн Халминен: «Ты-то, – рассказывает он, – уже не застал, а мы-то малька задержались на педагогической работе… Пивасиком дюже злоупотреблять начала – и разнесло же её! Запаниковала, когда фюзеляж за кафедрой перестал помещаться, шейпингом занялась, тоже мне… Что ж заниматься, когда дело сделано! – поезд ушёл… Когда мы с Юханом пансион покидали, она в дверь уже только боком протискивалась. Здоровенная, гладкая… словно литая. Короче, вылитый аэробус, – вот тебе и вся аэробика!»

Да… Незаметно летит время за дружеской беседой, и приятно ощущать себя равным среди равных не где-нибудь, а в компании старших товарищей, – безусловно, превосходящих меня и опытом, и дарованиями… Просто крылья вырастают в таких случаях! Голубиные крылья, – готовые во всех направлениях рассекать вязкую атмосферу вечера… В капусту её изрубить – чтобы доказать: я тоже кой-чего стою…

Юкка с Юханом говорят, типа, что ни делается, всё к лучшему: Бодхитхупа вроде бы подозревать что-то начал. Взял манеру с соратниками шептаться по углам, клевретов наплодил, – теперь-то их, само собой, к ногтю придётся… Тем не менее жаль, что «всё так вышло».

* * *

Сантименты сантиментами, а и о деле забывать зачем же?! Отпустил я Сару, кинул в рот пару крекеров, кумысом на скорую руку запил, бородёнку накладную пригладил и – отправился на стрелку. То бишь, в конференц-зал.

Там уже все собрались, одного меня ждут… Анируддха кричит: «Ну наконец-то!» – Нагарджуна стучит по столу церемониальной ваджрой, добиваясь подобия тишины, – и отчётно-перевыборное собрание, о необходимости которого… в общем, начинается.

Слово берёт Нагар. На ходу состраивая благостную мину, он выдаёт импровизированный гунъань о том, как «высокочтимый член Объединённого Альянса железнодорожников, счастливо избегнув джарамараны, вместе со своим ребёнком чудесным образом достиг цзю цзин цзюэ с благой помощью нашего славного гостя», – это меня то есть. Далее благословенный маха-босс ставит на повестку дня вопрос об избрании нового благословенного хина-босса. Большинством голосов проходит кандидатура Анируддхи (отлично, с этим порядок!) … после чего слово предоставляется мне.

Ничего не поделаешь, сообщаю собрашимся, с какой целью я тут нарисовался, – а также предельно доступно объясняю, кто виноват и что делать. Полное одобрение аудитории. Вызываю на президиумный ковёр ответственных за организацию, доставку, распределение… а также за профилактику и своевременный ремонт подвижного состава. Требую у всех вышеперечисленных ответа, доколе будут продолжаться неразбериха, головотяпство, двурушничество, наушничество и кумовство. Почему до сих пор не выполнен план отгрузки пожитков вынужденных апатридов – и это на исходе кальпы, когда все сроки поджимают… За каким, извиняюсь, хреном во дворе, возле пагоды, ступа бесхозная валяется. На пару с пестиком. Неприбранные, понимаешь… Виная должна быть какая-то или нет?! И, кстати, как в сангхе обстоят дела с панчашилой?

В общем, много вопросов задаю… И ни на один не получаю вразумительного ответа.

Вместо этого – слёзы-сопли, битьё себя в грудь, вопли «Святой! Как есть святой в назидание гонителям нашим!» – ну и прочие признаки коллективного помешательства: дозрел народ.

С безусловного одобрения Нагарджуны и Анируддхи учреждаю Чрезвычайную комиссию по выявлению кратчайшего Пути (борьбы). Председателем её президиума – меня, единогласно. Генеральным секретарём – Нагарджунчика… Ну, и заведующим хозяйственной частью… кого? Анируддху, ясное дело: самое занятие для него… Общее собрание объявляется закрытым, и мы – сразу же, без перерыва – начинаем первое, внеочередное сангити свежесозванной ЧК ВКП (б). Всё идёт по плану…

* * *

Закончили поздно. Честно, еле ноги держали к тому моменту, когда все набалаболились… Сначала-то о деле, да потом разговор сам собой съехал на лирику. Я, например, в какой-то момент увлёкся и оседлал любимого конька: стал тереть присутствующим за единство и борьбу противоположностей, как я их понимаю, – то есть…

Нет, тут надо поподробнее! Уж простите, всё-таки отвлекусь, пожалуй: попытаюсь втолковать вам, что к чему, – пусть картина будет ясной.

Оно ведь как… Допустим, опираясь на терминологию Дао… Ян, да?.. Ну так вот, Ян – это у нас как бы Космос. Структура. В смысле – Структура с большой буквы. Начало структурирующее, объединяющее… в некую систему, вот. А Инь, Хаос значит, – это у нас, условно говоря, Изначально присутствующая компонента Космоса… Неотъемлемая составляющая, во как! То есть как бы Стремление-Каждого-Элемента-Структуры-Перестать-Быть-Элементом-Структуры. Стремление зажить собственной… как бы это поточнее выразиться… жизнью. То есть буквально каждая, блин, шмокодявка хочет покинуть свою, предназначенную ей одной, ячейку, разорвать все связи и силовые потоки, на неё, шмокодявку, замкнутые, – чтобы… А чтобы никакой впредь ответственности, никаких заморочек! Поселиться в белом домике на южном склоне горы, – и чтоб виноградник свой неподалёку… Козы… или овцы. И голубятня в придачу… Воробушек прыгает по дворику, щебечет своё «чжи чжи»… И плевать на общее дело. Рушься нафиг, с таким трудом возведённое здание социума, стройное и величественное: никому до тебя никакого дела… Да, рушься, – а вы как хотели бы?! Закон жизни… А дальше что, ну? Зеро, пустота…

Забавно: что меня в этом не устраивает-то? Мы же к этому и стремимся, так или не так? Вроде бы… Ну хорошо, давайте разберёмся. Если исходить из того, что мы все, с одной стороны, бéлки внутри бхавачакры, а с другой – атланты, совместными усилиями удерживающие её на своих хилых плечиках, то… Клянусь всеми ниданами, тут на сухую не разобраться; имеет место быть конкретная тришна: разбавить это дело… Ага, во-от, совсем другой коленкор! Преклоняюсь перед твоей дальновидностью, Анируддха, – надо же, и это предусмотрел… Ну-ка, что у нас тут?.. Ого! Как слеза… Спасибо, мне достаточно. Ну… Как говорится, кратчайшим Путём, да?.. Тогда вперёд, поехали! Ох… Ведана знатная, лишь бы без упаданы, в натуре…

Итак, что мы имеем? Все дхармы по своей природе пустотны, логично? Идём далее: разве это пустота в текущий момент устраивает в данном зале прения, говорит от моего имени, планирует организацию коллективных действий, направленных на окончательную победу истинного учения… а? Да не похоже. Скорее это я сам, не кто другой… Причём, судя по всему, делаю всё ЭТО, максимально заморочившись: ну, раз это моё «я»… или «не я» столь сильно занято решением соответствующих проблем, – к слову сказать, донельзя преходящих… А ведь шестой патриарх (да и не он один) прямо указывает на необходимость освобождения от уз всего мирского: вспомните его концепцию пяти ароматов… Следовательно, непонятно, за каким чёртом я тут с вами из пустого в порожнее переливаю… да? А вот за каким: та же самая концепция наряду с отрешением предусматривает и чисто мирские вещи: почитание предков, заботу об учениках, сочувствие к страждущим и помощь бедным, – то есть, по сути, требует от нас… как раз того, чем мы сейчас занимаемся! А если ещё вспомнить, что великий Байчжан, авторитет заведомо не меньший, чем вышеупомянутый Хуэйнэн, утверждал, что ищущий просветления не имеет права бить баклуши, то… хм. Получается, наши суетные, если оценивать их с позиции Высшей Пустотности, усилия не только извинительны, но и необходимы – как особая форма активной медитации, приучающая сознание… ох… О чём это я? Не важно… Или вот, к примеру: основатель школы цаодун, говорил: «Займись делами… ибо любое время для этого – самое подходящее!»… А, нет, кажется, это всё-таки был не Лян Цзя, а Паньшань… Что-то в голове бардак полный… Не дерябнуть ли нам ещё по маленькой – памятуя лакшан и всё такое? Последуем совету Вэньяня: не будем забивать себе голову! – отдадимся моменту… Остановись, мгновенье: ты… э-э… ну, в общем, удовлетворяешь всем требованиям…

«Слышь, Посох, – слышу, шепчет мне Юкка, – хватит уже, запарил. Айда лучше по койкам!»… Ну, «айда» так «айда». Не возражаю, так и запишите в резолюции… И – вперёд! В смысле, на выход…

* * *

У дверей нас Лаки с Сарой встречают. «О! – расплываемся в улыбке. – А вот и наши милые нирмана-каи!»… Как оказалось, рано радовались: девчонки-то явно не в духе. Бровки нахмурены, губки сжаты сурово, руки в бока упёрты.

– Ну вы и прохиндеи, оказывается! – с места в карьер начинает Лаки. – Кто бы мог подумать…

– Именно, – вторит ей Сара.

– Эй, полегче, – опешил Нагарчик. – Что вас, собственно, не устраивает?

– А послушали бы вы себя со стороны! Ужас… «В целях скорейшего усиления и консолидации», «досрочное решение проблемы обеспечения бесперебойного поступления», «объединённый фронт бескомпромиссной борьбы за истинные ценности»… О, вялотекущий мир! На чью мельницу воду льёте, господа хорошие?

– Да в чём дело-то?

– В чём дело? В том-то и дело, что ни в чём… точнее в «ни чём» – на которое вы болт забили, маяки наши пресветлые! Прелестно, нечего сказать… Значит, об окончательной победе «истинного Учения» печётесь, да?.. Нет. Вы, паразиты, усиливаете привязанности – социум на субъективных ценностях цикля! Джати провоцируете! Вы… Вы же извращаете весь Путь, ачарьи этакие!

– Опомнитесь, девушки! – не вытерпел Юкка, он же Анируддха. – Вы что, белены объелись? Забыли, зачем мы здесь?

– Забыли! – с готовностью подтверждает Сара. – Именно. И нечего зенки пучить: сколько раз вы призывали нас отринуть морок реальности, – вы же сами! – тоже не помните? А я, например, по вашей милости на восьмой ступени нахожусь, Лаки на шестой, – и что теперь? Теперь вы желаете, чтобы мы, типа, «вспомнили», что в далёкой… о нет, не в далёкой даже, а в несуществующей, если вдуматься, стране – какая-то фантомная хмарь, являющаяся не чем иным, как суммой наших коллективных представлений о ней как о «начальстве», вроде как отдала нам приказ, суть которого сводится к неусыпной заботе о непрерывности поступательного движения «не я» всех и каждого из наших сограждан к осознанию себя как процветающих «я» – причём ценой низведения целого сонма других «не я» (якобы «враждебных» нашим) к субъективным переживаниям себя как «я» побеждённых, обездоленных и морально раздавленных?! Ну уж дудки.

– Понятно, – говорю. – Праджня подсказывает мне, что вы подслушивали. Ай-яй-яй, девчонки, как не стыдно!

– Подслушивали? Да вас вся община «подслушивала», лопухи: вы трансляцию выключить забыли! Теперь все знают, каково оно, ваше истинное лицо-то.

– Ах, как страшно… Ну, допустим, люди слышали, так и что? Не все ведь такие шизоидные солипсисты, как вы… Уверен, что большинство на нашей стороне: авторитет и рассудочность – вот на что клюют простые граждане. А вам, мои милые, лечиться надо. А ну, чешите отсюда!

Тут наши девки развернулись и, вибрируя от негодования… почесали, – лучше не скажешь. Рассыпая по коридору дробное эхо каблучков. Мы с чуваками переглянулись, пожали плечами… И направили стопы в мои апартаменты: посидеть за кружечкой, покумекать.

* * *

Сидим. Ни к какому определённому выводу прийти не можем.

– Понимаешь, Чарльз, – бубнит Нагарджуна. – Положение сложнее, чем кажется. Ламаисты имеют весьма существенное преимущество: знают, чего хотят. При этом всё, чего они хотят, находится в непосредственной связи с реальностью (уж не знаю, насколько она объективна: не проверял). Им нужно только одного: вот есть в наличии некоторый порядок, складывавшийся веками, – так пусть этот порядок любой ценой сохраняет свою незыблемость. Есть миряне – и есть ламы; последние испокон веков берут на себя тяжкую обязанность выступать в качестве посредников: помогают всем остальным докричаться до Амитабхи и прочих доброхотов с той стороны (а уж как будда потом рядовому лоху будет просветление обеспечивать – это проблема того лоха и того будды). Миряне, в свою очередь, на большее и не претендуют. Живут себе, занимаются своими делами… Например, лам подкармливают. А ламы за это – денно и нощно крутят свои мельницы, призывая имя Амитабхи: и за себя, и за «того парня». Все довольны, все счастливы… и – твёрдо уверены, что рано или поздно у Амитабхи руки дойдут до самого последнего раздолбая. Выходит, и тревожиться по поводу просветления незачем: несколько перерождений можно и потерпеть.

Теперь смотри, что происходит в Желдоре… Ну, тхеравадины, – эти ни на что особо не влияют: их в несколько раз меньше, чем представителей Широкой Колесницы. Вот махаянисты – эти да, сила. Поскольку… Ну что такое Махаяна в действии? Это, прежде всего, чань. Что же такое чань? А чань – это, в частности, установка на внезапное, мгновенное просветление, доступное каждому ещё в этой жизни. Подчёркиваю, КАЖДОМУ! и в ЭТОЙ! Причём уже давно практически никто из адептов не сомневается, что истинного просветления достигают при посредстве методов и приёмов, рационально не объяснимых, – вот в чём самый цимес… Что самое привлекательное для среднестатистического обывателя в Учении того или иного толка? Парадоксальность! И немудрено… Учитывая, что от всего остального уже немного подташнивает.

– Фишка вот в чём, – подхватывает Анируддха. – Допустим, человек слышал о прославленной школе Линьцзи, дескать, стоит учителю заорать в подходящий момент – ученик, вздрогнув от неожиданности, сразу же обретает Нерождённое… Или взять Дэшаня, в честь посоха которого ты теперь зовёшься: «будил» людей, лупя их этим самым посохом (тоже юмор)…

Или вот ещё как бывает: жил в России такой писатель, Долматов, – хороший писатель, ничего не скажешь, хотя к делу это отношения не имеет, – и однажды ему посчастливилось достичь просветления (главное, он даже буддистом не был, вот что любопытно). Достиг, значит, и думает: надо теперь и другим помочь! Но как? Неизвестно. Ну, сам понимаешь, Россия: попробуй там покричи над ухом или палкой замахнись на кого – сразу по стенке размажут. (Само собой, просветлённому на такие мнимые неудобства наплевать, но – как же ты другим поможешь просветлиться, ежели тебя невзначай пришибёт кто-нибудь?!) И вот этот Долматов долго ничего не мог придумать, что реально могло бы сгодиться как средство пробуждать окружающих и вместе с тем было бы адекватно местной специфике…

Помог случай. Раз пошли они с другом в баню, а там, в парилке две аспиранточки какие-то: ребята по рассеянности в женское отделение забрели; чуть не дошло до скандала, – однако в итоге дам удалось мотивировать в плане продолжения знакомства. Разговорились, слово за слово… В общем, как часто случается в русской сауне, зашёл у них разговор о буддизме.

Вот одна девчоночка и разоткровенничалась: мол, никак не могу в толк взять, что оно такое, просветление это самое, и с чем его едят вообще, – и писателя будто пронзило: теперь или никогда! Без лишних слов он валит любопытную на полок и показывает ей такой чань, от которого бедняжку чуть инфаркт не хватил (а друг его, соответственно, с другой уединился). Кончили, отдышались, Долматов у своей спрашивает: «Поняла теперь?» – «Поняла!» – говорит. Да ка-ак двинет… Утёр он юшку: «Вижу, поняла», – бормочет. Она – снова в рыло! А потом – бросилась на шею…

С тех самых пор ему от учеников отбоя не было. Ну, вернее сказать, от учениц… Бывало, подкатится какая-нибудь ищущая с вопросом, как наполнить сосуд, предназначенный для дхармы, правильным содержимым, – а этот: «Иди в баню, сестра!» (Именно тогда выражение «иди в баню» было кардинальным образом переосмыслено.) Даже школу основал, – «Сто одна долматинка», слыхал?

Я к чему веду: если даже русские проникаются – можно себе представить, насколько эффективной может оказаться подобная методика здесь, на исконно буддийской земле, где сама атмосфера располагает… Да и представлять ничего не надо: ты сам видел… Вот они, результатики-то!

– То есть ты хочешь сказать… – от волнения даже привстаю с циновки.

– Я ничего не хочу сказать, – обрывает меня Анируддха. – Ничего. Кроме того, что наши многомудрые ассистентки, судя по всему, не шутили… Нет, я всё-таки надеюсь, что они просто… перетрудились… И тем не менее – предположим, всё серьёзно… В таком случае приходится признать: теперь Сара с Лаки… хм… являются, так сказать, выразительницами точки зрения весьма значительной части общины.

Знаешь, какие у них тут настроения преобладают? А такие: зачем весь этот балаган с борьбой за права на самоопределение и так называемую свободу совести, если на выходе мы получим всего лишь некоторый дополнительный комфорт в материальном мире – самое большее! Не о земном существовании надо заботиться, а о том, как поскорее вырваться из круговорота перерождений! – ну а для этого и вправду все средства хороши… Вот какие есть мнения, и что тут скажешь?!

– А я думал, здешние жители в основном дубины стоеросовые, что вы их мысли и чувства полностью держите под контролем…

– Ну, во-первых, железнодорожники-то – как раз наиболее продвинутая часть местного населения, – подал голос Нагар. – Во-вторых, насчёт контроля и всего прочего ты в общем-то прав: так оно и было, контролировали. До недавнего времени… Что ж, видимо, перестарались. Должно быть, некоторые орлы принимают всё, что мы им впариваем, за слишком уж чистую монету…

– Вот это номер! – говорю. – Какие же перспективы могут быть у моей миссии в данных условиях?!

– Погоди, ты главного не знаешь, – «успокаивает» Рудик. – Тут у нас случаи массовых самоубийств участились; ну, мы, естественно, провели расследование, так выяснилось… даже не знаю, как и сказать-то… Короче, некоторые идиоты теперь убеждены, что суицид – кратчайший путь к просветлению. М-да… Хуже всего то, что некое горчичное зерно смысла здесь присутствует: если «окрик Линьцзи что посох Дэшаня», то почему не «посох Дэшаня – что скалы на дне ущелья»?

Однако даже это ещё не всё… Некоторые ведь, как легко догадаться, испытывают чувство сострадания ко всем живым существам… то есть не хотят ограничиваться собственным пробуждением, – им лавры бодхисаттв подавай… Улавливаешь?

– Но это же нелогично! – ору я. – Бред какой-то… Где гарантия, что в момент физической смерти существо пробудится?! Нет такой гарантии и быть не может… Родится снова, в другом теле, и будет тут кантоваться в течение ещё одной жизни!

– Нелогично, не спорю. И всё же они проповедуют… такое вот «пробуждение», да. Причём насильственное: как высшую форму сострадания. Насильственное, понимаешь?! Как на вулкане живём…

Нет, если разобраться, то… пожалуй, определённая логика есть и в этом. Они исходят из того, что, хотя вероятность достижения живым существом пробуждения в текущей жизни формально существует, фактически она исчезающе мала, ей, по сути, можно пренебречь… а раз так, то – зачем ждать?! К тому же, с их точки зрения, болевой шок, возникающий за миг до принудительной смерти, многократно повышает такую вероятность: действует, видите ли, тот же механизм, что и при окрике или ударе посохом, но ещё эффективнее! Типа, внутренние ресурсы неимоверно активизируются, и уж тогда…