Текст книги "Клинок Ворона"

Отложив в сторону фолиант, я взялась за следующий. Рассматривание карт оказалось делом увлекательным, раздражали только перо и чернила, которыми я делала заметки на листе пергамента. Чертовски неудобная штука!

– Уше пошдно. Госпоше пора.

Шепелявый хранитель методично потушил свечи в стоявшем на моем столе канделябре.

– Но я только начала...

– Хранилише закрываеся на шакате, – старичок был непреклонен, как мраморное изваяние Будды. – Госпоша должна уйти.

– А могу я забрать...

– Ни в коем шлушае, это штрошайше запрещено!

Пришлось скатать искляксенный пергамент (назвать его исписанным в силу Кодекса Истин я не могла) и гордо удалиться. Хранитель бдительно проводил меня до дверей – опасался, что стащу какой-нибудь необычайно ценный пыльный свиток. Стоило перешагнуть порог, как створки с лязгом захлопнулись, чуть не прищемив мне филейную часть тела.

– Я завтра зайду, – мрачное обещание досталось крепко запертой двери. – Можете считать, что «госпоша» стала постоянным посетителем.

Старик оказался прав – закат действительно наступил. Сквозь узкие окна было видно, как бледно-розовое солнце опускается за стертые ветрами горы, Подсвечивая голые деревья на склонах. Октябрь уже вовсю хозяйничал вокруг замка.

Я, насвистывая, спускалась по каменным ступенькам, одной рукой придерживаясь за стену – кладка в башне была неровной и шероховатой, за нее оказалось удобно цепляться. Хорошее настроение от полного осознания того, что больше не придется просиживать штаны в кабинете командора и заниматься битьем посуды на занятиях по контролю, не мог испортить даже факт столь беспардонного выдворения из библиотеки.

Только вот законы подлости работали в этом мире ничуть не хуже, чем в любом другом. Стоило мне на секунду расслабиться и возомнить себя счастливым человеком, как жизнь тут же опрокинула сверху очередной ушат ледяной воды.

Выходя с лестницы на главную галерею, я наткнулась на мило беседовавшую пару. Парень и девушка стояли ко мне спиной и что-то вполголоса обсуждали. Заготовив про запас вежливый кивок, я вознамерилась их обойти, когда парень, заслышав шаги, резко обернулся – на меня с легкой долей смущения смотрел мой недавний дуэльный противник, живой и абсолютно невредимый.

Я замерла в позе шокированной цапли. Даже при самом радужном раскладе, он должен был соблюдать постельно-пододеяльный режим как минимум месяц. А тут, нате вам! Уже ходит, повязки не видно, и цвет лица, будто он только с курорта! Наверно, к списку возможностей магии сабиров стоит прибавить еще один пункт.

От моего замешательства парень смутился еще больше и склонил голову в глубоком поклоне, более глубоком, чем это предписывалось Кодексом при встрече двух малознакомых людей. Хотя, пожалуй, взаимное желание пустить друг другу кровь можно посчитать за близкое знакомство.

Девушка же, напротив, гордо задрала подбородок в попытке посмотреть на меня свысока. Вместо знакомого мне зеленого платья на ней красовалось что-то небесно воздушное, а иссиня-черные волосы в этот раз были убраны под сетку крупного жемчуга. С учетом разницы в росте и моего дополнительного преимущества в виде ступеньки, попытка уничижительного взгляда с треском провалилась, и «белоснежка», скорчив коралловые губки в гримасе отвращения, удостоила меня легким кивком.

Я ответила положенным по этикету поклоном и, наконец, заставила ноги двигаться, задав им вектор направления в обход милой парочки, а дальше задворками, огородами и в башню, подальше от греха и перспективы еще раз махать мечом. Уйти далеко не дали, сабир окликнул меня, когда до спасительного поворота галереи оставались считанные метры.

– Госпожа, – бархатный голос силком заставил меня обернуться. – Я хотел поговорить с вами.

Сабир, оставив свою крайне недовольную пассию скучать у резной мраморной балюстрады, решительно меня догонял.

– Я слушаю, – пришлось напустить на себя равнодушный вид Снежной Королевы, которую отвлекают по пустякам всякие мальчишки, не способные без ошибок написать простенькое слово «вечность».

– Сожалею, что не имел возможности быть вам представленным. Лайон Гарет, без рода, четвертый меч замка Роз, – сабир отвесил еще один поклон, как-то ухитрившись при этом не оторвать взгляда от моих глаз.

– Аня, без памяти, вне конкурса, – отчеканила я, втайне надеясь, что от таких слов Лайон впадет в ступор, и мне удастся по тихой грусти слинять.

Не тут-то было. Оказалось, что сабир прекрасно осведомлен о моем плачевном недуге:

– Командор рассказывал о вашем несчастье. Выражаю искренние соболезнования и смею надеяться, что со временем воспоминания вернутся, а виновные в этом прискорбном происшествии будут наказаны по всей строгости Кодекса, – на последних словах голос потерял бархатистые нотки и обрел остроту стали.

На протяжении всей речи Лайон не сводил с меня восхищенного взгляда зеленых глаз. Становилось как-то не по себе.

– Я тоже на это надеюсь, – ведение светской беседы уже не напрягало, благо, многого от меня не требовалось. Напрягало другое – какими-то неуловимыми для невооруженного глаза движениями, сабир ухитрялся медленно придвигаться все ближе и ближе, заставляя меня также медленно отступать к стене.

– Тем не менее, хочу выразить свое восхищение вашим умением держать меч. Никогда не встречался ни с чем подобным...

И как у него получается столь обаятельно загонять меня в угол? Я отступила еще на полшага и ощутила затылком холод каменной стены позади себя.

– ... И действия мои ни в коей мере не были направлены во вред вам. Признаться, я просто не заметил вас среди толпы этих нелюдей. Думаю, меня ввела в заблуждение одежда, хотя она, безусловно, вам к лицу. Просто непривычно видеть столь прелестную девушку в столь неподходящей компании, – дыхание сабира коснулось моих волос, а зеленые глаза были настолько близко, что я смогла разглядеть чуть желтоватый ореол вокруг зрачков. – Теперь я просто не понимаю, как я мог вас не заметить? – рука сабира дуновением ветра коснулась моей щеки. От этого движения у меня по шее пробежал холодок, а по спине разлилось блаженное тепло. Некстати вспомнилось, что сабиры никогда не лгут, следовательно, сейчас я слышала только правду, умело поданную бархатным голосом и завуалированную легкой усмешкой до состояния комплимента.

«Сдается мне, Ватсон, нас с вами соблазняют. Причем активно и с корыстными целями», – философски сообщил внутренний голос и отключился, не желая принимать участия в дальнейшем безобразии. Сабир улыбнулся и повторил фокус с бесконтактным массажем щеки.

На заднем плане промелькнуло искаженное от ярости лицо «белоснежки», которая, придерживая подол платья и стараясь сохранить гордую осанку, быстро спускалась вниз по лестнице. Мелочь, а приятно.

Тут я поняла, что если холодок, пробегавший по шее, был свой, родной и естественный, то тепло, распространявшееся по спине, банально объяснялось тем, что меч бешеными темпами накалялся. До меня уже долетал легкий запах паленого меха. Столь близкое присутствие сабира явно выводило клинок из равновесия. Еще немного, и я рисковала обрести обширный ожог, а Лайон – еще раз на халяву разжиться множественными травмами.

Пришлось, так и не узнав, чем закончится пылкая речь героя-любовника, решительно пресечь его поползновения. Проскользнув в узкий промежуток между стеной и Лайоном, я вернула почти утраченную дистанцию.

– Вы хотели поговорить именно об этом? – я бросила холодный взгляд на руку сабира, так и повисшую в воздухе. – Не стоило себя утруждать. Ваши извинения я приняла еще тогда, в зале, когда вы так неосмотрительно подставились под клинок, Лайон Гарет, четвертый меч замка Роз.

Сабир досадливо поморщился. Кажется, в его планы не входило мое отступление.

– Я не пришел искать ссоры... Я хотел попросить, – последнее слово далось Лайону с большим трудом – нелегко было переступать через собственную гордость.

– О чем ты хотел попросить? – пришлось задвинуть куда подальше правила этикета, иначе сабир будет выдавливать из себя фразы по капле в час.

Переход на «ты» сказался благосклонно – Лайон заговорил немного более раскованно, правда, на тему, в корне истребившую все иллюзии:

– Ты двигалась так быстро, что я не уловил момента, когда меч коснулся моего плеча. До этого дня я был уверен, что знаю все. У меня были хорошие наставники, да и розы достались нелегко, – сабир указал на ворот рубашки, где вместо аметистовых знаков победы теперь были только восемь воспоминаний в виде дырок. – В общем, ты не могла бы показать, как это сделала?

Мама родная! Да меня никак в сэнсеи определили! Представляю, как будут выглядеть мои занятия! Тренинг первый и последний: идите в лес, найдите нож, а потом действуйте по обстоятельствам и постарайтесь выжить.

Смех смехом, а ситуация складывалась патовая. Отказаться от учительства нельзя. В Кодексе Истин черным по белому значилось: «Сабир должен передавать и преумножать свои знания в любом деле».

Соглашаться – абсолютно невозможно: если я возьму в руки тренировочный меч, Лайон мгновенно поймет, что фехтовальщик из меня такой же, как из бегемота балерина. А если я пущу в ход Вороний клинок, то за шкуру сабира никто не даст и ломаного гроша, удержать меч от убийства второй раз едва ли удастся.

От комбинации попахивало изумительно состряпанной ловушкой, и не нужно было гадать, кто ее подстроил. Его превосходительство командор: пара вскользь брошенных фраз, нотка сожаления, дельный совет – и Лайон уже просит обучить его владению клинком. Сам парень, похоже, не в курсе дел и порыв у него совершенно искренний. В общем, куда ни кинь – везде плохо.

Выход один – попробовать уговорить клинок на временное перемирие, хотя бы ради спасения моей собственной шкуры, и валиться в ноги Айсу с просьбой научить меня фехтовать на уровне «чайника» – он же кузнец, значит, просто обязан владеть оружием. Обе задачи относились к разряду нереальных, но других идей не было.

Видимо, на моей физиономии отразилась вся гамма эмоций, потому что сабир окончательно смутился и забормотал что-то невнятное. Я остановила этот поток сознания взмахом руки.

– Хорошо. Я подумаю, в какое время и где это лучше устроить. Завтра на закате встречаемся у библиотеки.

Наградой за жест доброй воли послужил глубокий поклон в сочетании с легким прикосновение губ к руке. Я чуть не зашипела от боли – меч отреагировал мгновенно.

– Чтоб тебе с лестницы навернуться, ловелас чертов! – от души пожелала я удаляющейся спине Лайона. – Мало мне других проблем, еще ты навязался!

* * *

– Плохо! Согни ноги, иначе тебя снесет даже легким порывом ветра. Не, это слишком сильно. Чуть-чуть. Чтобы была возможность пружинить и сохранять равновесие. Плечи вперед, голову пригни, – Айс давал короткие команды, которые я изо всех сил пыталась выполнить. Выходило из рук вон плохо. От того, чтобы все бросить и убежать со слезами на глазах, удерживали только гордость и тот факт, что завтра нужно будет давать мастер-класс сабиру.

Уговорить Айса согласиться на временную работу учителя фехтования было почти неподъемным делом – на него ушли все остатки моей дипломатии. По-моему, единственного, чего я не пообещала взамен, так это бессмертия. После часа занудного нытья Айс внял мольбам. Лучше бы не внимал, право слово...

Казалось, еще немного, и мои руки можно будет выбросить на свалку вместе с плечами. Деревянный меч, выданный для тренировок, оказался в два раза тяжелее и в пять неудобнее, чем Вороний клинок, к которому я уже успела привыкнуть. Айс смастерил его из обломка подлокотника давно почившего в бозе кресла. Не знаю, какую древесину использовали для изготовления, но железное дерево по сравнению с обломком показалось бы пушинкой.

Местом для тренировок была выбрана смотровая площадка на самом верху башни. Часть стены и крыша здесь давно обрушились, открывая прекрасный вид на горы и звезды, а также доступ всем ветрам и сквознякам.

Сначала я думала, что превращусь в ледышку, но потом поняла, что люди, обучающиеся фехтованию на холоде, не страдают от холода. Они страдают от фехтования.

– Обхвати рукоять чуть выше. Так, хорошо. Теперь попробуй атаковать, – Айс отступил назад.

Я с трудом подняла меч и постаралась размахнуться. Этот замысловатый финт завершился тем, что меня занесло влево, крутануло и приземлило на пятую точку.

– Еще раз, – безжалостно сказал оборотень. – Балансируй!

Теперь меня занесло уже направо. Никак не удавалась нащупать ту золотую середину, которая позволила бы не заваливаться набок.

– Ты выбрал слишком тяжелый меч. Ей его не удержать, – заметил Дэв. Он и Суод сидели под остатками крыши, зябко кутаясь в подобие плащей, но уходить в тепло не спешили – когда еще такой цирк увидишь?

– Если не может удержать кусок дерева, какой смысл давать ей в руки нормальный клинок? – Айс откинул назад серебристую челку и фыркнул. – Еще раз! Плечи вперед. Не грудь, а плечи.

Закусив губу, я подняла деревяшку.

– Двуручный меч рассчитан на рубящие удары. Его длина позволяет держать врага на большой дистанции. Наносить им колющие раны значительно сложнее – как только ты переводишь клинок в эту плоскость, то лишаешься защиты. Чтобы разрубить противника, удар обычно направляют по косой и в момент, когда клинок входит в плоть, доводят немного на себя, чтобы придать удару режущий эффект. Это, пожалуй, единственная комбинация, которой тебя можно выучить за столь короткое время.

Я героически попыталась выполнить указания. Получилось практически все, за исключением одной детали – пока я, кряхтя, замахивалась, Айс сделал неуловимое движение в сторону, и деревяшка с глухим стуком врезалась в каменные плиты.

– Слишком долго возилась. Еще раз!

На следующую попытку сил уже не оставалось. Я отбросила в сторону меч и стала растирать занемевшие кисти.

– Никогда не думала, что это настолько трудно...

– Фехтование – это искусство предсказания. Твой глаз должен видеть и предупреждать движение врага за долю до того мгновения, как он его начнет, – спокойно заметил Суод. – На дуэли ты дралась вслепую. Может, сейчас нужно сделать то же самое? Попробуй.

Ему легко говорить! Тогда у меня был клинок, в котором магии больше, чем стали, а теперь надо махать бесполезной и тяжелой деревяшкой!

Подняв тренировочный меч, я послушно закрыла глаза и попыталась представить, что у меня в руках Вороний клинок: обмотанный кожей эфес, мощная гарда с двумя дополнительными лезвиями-кинжалами, черный матовый металл и четыре острых шипа. Тепло стали, которое чувствуется даже сквозь толстый слой обмотки, рукоять, согревающая ладонь.

– Атакуй! – голос Айса стал глухим и далеким, словно он говорил через четыре пуховые перины.

Heоткрывая глаз, я взмахнула мечом. В этот раз деревяшка не выкручивала кисть собственным весом, а послушно развернулась под нужным углом. Единственным ориентиром оставались звуки, они стали почти осязаемыми, кружились перед глазами яркими пятнами: шелест ветра – синий как море, шорох сползающей с камня песчинки – ярко-желтый, присвист дыхания – красный. Я сделала отвлекающий шаг в сторону и ударила по самому пестрому скоплению пятен. Мгновенно раздавшиеся оттуда ругательства заставили меня открыть глаза.

Айс с недовольной физиономией сидел на полу, держась за предплечье, и высказывал что-то непечатное. Сэты тихо давились от смеха.

– Что, серый, не ожидал? Заигрался в наставника? – Дэв фривольно подмигнул мне и продолжил. – Где твоя хваленая волчья осторожность? В кузне забыл, между железными чушками?

Айс зло сплюнул, поднялся и подобрал валявшийся невдалеке короткий металлический прут.

– Атакуй! – мрачно повторил он и занял боевую позицию. Его стойка здорово отличалось от той, что демонстрировал неделю назад сабир: Айс пригнулся и сжался пружиной, держа перед собой прут наперевес. Какое-то шестое чувство подсказывало мнe, что оборотень будет раз в пять опасней, чем несостоявшийся жиголо Лайон.

Пришлось снова закрыть глаза. Когда воображаемый клинок обрел плотность и вес, я повторили прием. На этот раз меч ударил во что-то твердое и отскочил. Вслед за этим последовал внушительный тычок в ногу. Не открывая глаз, чтобы не потерять из виду созвездие ярких пятен, я осторожно отступила.

– Хорошая драка – на одну треть нападение, и на две – защита. Ты должна отходить быстрее, чтобы не напороться на ответный удар.

Можно подумать я его вижу, этот твой удар!

Постаравшись пригнуться чуть ниже, я атаковала повторно. В этот раз обмен любезностями, в виде столкновения прута и деревяшки, затянулся. Оказалось, что звук, издаваемый оружием оборотня при трении о воздух, значится в моей палитре как белый. Айс легко отбивал удары, заставляя меня крутиться юлой при ответном нападении. Трижды мне удавалось отбиться. Четвертый удар я проворонила – запнулась о трещину между каменными плитами. Снежный вихрь тут же рванул на меня и ужалил в бок.

– Черт! – от боли глаза распахнулись сами собой.

– Прости, – Айс стоял передо мной с виноватым видом, ероша разноцветные волосы. – Не рассчитал.

– И правильно сделал. Сабир тоже рассчитывать не будет. Ну что? Повторим?

Со смотровой площадки мы спустились далеко за полночь. Я была с ног до головы в синяках, ссадинах, и усталая, как черт низшей иерархии после смены у котлов. Гордиться успехами на фехтовальном поприще мне не давало то, что я тут была абсолютно ни при чем – все делал Вороний клинок; он защищал, нападал, двигая мною, как марионеткой. Айс это прекрасно понимал – за всю тренировку от него не перепало и слова похвалы.

Зато сэты были довольны – им понравилось зрелище.

В эту ночь меня опять посетил разносчик кошмаров и со скидкой всучил очередное сновидение.

Снова привиделись горы. Те самые, прозрачно-фиолетовые, с темными ущельями и сахаром тумана на склонах. По узкой тропе, между двух отвесных скальных стен, ехал всадник, закутанный в черный плащ с капюшоном. Скакун под ним все время упрямился и пытался встать на дыбы. Наездник, как мог, успокаивал его, но в итоге ему пришлось спешиться, снять плащ и накрыть им морду коня. На бледном солнечном свету блеснули знакомые разноцветные пряди. Айс. Это точно был он, только выглядел на десяток лет старше: в волосах прибавилось серебра, между бровей залегла глубокая складка.

Конь беспокойно заржал, переступая копытами по фиолетовой крошке, потом резко дернул в сторону и, вырвав из рук оборотня поводья, ускакал прочь. Почти одновременно с этим по тропе стал разливаться черный дым. Он словно тянулся от скальных стен тонкими ручейками, обтекая камешки и собираясь лужами в выбоинах. Дорога сзади и спереди была уже перекрыта. Айс растерянно огляделся и вытащил из ножен короткий меч – похоже, что дыма он просто не видел. Свободное от черноты пространство все больше сужалось – дым смыкал кольцо. Мне стало страшно, даже во сне я поняла, что сейчас произойдет что-то ужасное и непоправимое. Попыталась закричать, предупредить, но из горла не вылетело ни звука. Тонкий ручеек дыма достиг ног оборотня и змеей обвился вокруг сапог. Теперь он уже не был полупрозрачным, а больше подходил на щупальце спрута. Айс дернулся и закричал, а потом взвыл, как брошенный пес, горько и безысходно. То, что с ним происходило, было во сто крат хуже самой мучительной смерти. Черная текучая дрянь не обратила на это внимания – щупальца уже достигли груди и продолжали карабкаться дальше. Дым пожирал оборотня заживо. Вой перешел в яростный рык, а потом в стон – когда Айса накрыло с головой. Пару секунд на тропе плескалась черная тягучая река, затем она нехотя расступилась и рассеялась, оставляя за собой потерявший цвет и изъеденный кислотой пористый камень. И ни следа оборотня.

Я проснулась от ужаса и какого-то щемящего чувства в груди. Несколько секунд мне понадобилось на то чтобы осознать – это только кошмар. Вот он, Айс, живой и невредимый, спит в углу, и рядом с ним нет ни гор, ни дыма. Но пружина под ребрами не хотела слушать рассудок и сжималась все сильнее. Словно от моей души отсекли часть и бросили на съедение этому бесформенному чудовищу. По щекам совершенно бесконтрольно текли слезы. Хотелось бросить все и убежать. Просто бежать, не останавливаясь, долго-долго, пока воздух в легких не свернется колючей проволокой. Дрожащей рукой я потянулась к клинку, который перед сном всегда клала у изголовья, и тут же отдернула пальцы – лезвие было горячим, как раскаленная сковорода.

– Это ты мне такую жуть показываешь? – прошептала я. – Зачем?

Клинок безмолвствовал.

Закутавшись в куртку, я села у очага. Слабые язычки пламени лениво лизали поленья, отбрасывая на стены причудливые узоры теней. О том, чтобы попытаться уснуть еще раз, речи не шло – после таких «грез» один только вид постели вызывал у меня содрогание.

* * *

Положив бесполезный свиток в кипу точно таких же, я обессилено уронила голову на руки. Столько сил, столько старания, и ради чего? Ради того, чтобы узнать о росте поголовья длинношерстных миамов на юге? Или получить бесценную информацию о погибших в результате неожиданного наводнения в устье Сарога посевах?

Кадастры доходов, счета полученной с Волчьего края дани, аккуратные столбцы цифр напротив каждого наименования, отчеты об изменениях погоды, опись железной руды, привезенной с Аметистовых гор за июль 1307 года по местному счету – библиотека сплошняком состояла из таких документов. Карты, которые я рассматривала в свое первое посещение, оказались чуть ли не единственным источником информации. Может, какой-то дотошный бухгалтер после года кропотливой работы и смог бы вытянуть из этого хлама что-нибудь ценное, но, на мой взгляд, все это являлось не больше чем архивным мусором, не стоящим времени и внимания. Библиотека была складом абсолютно бесполезных знаний.

Однако кое-что она дала – чем больше книг, пергаментов и свитков я перебирала, тем отчетливей осознавала, что совершенно не понимаю сабиров. Они ухитрялись существовать, напрочь отгородившись от любого прогресса. За полторы тысячи лет бумажных отчетов (самый ранний из найденных документов датировался вторым годом), прошедших со времени восстания Ворона, я не обнаружила ни одного упоминания о внедрении какого-либо нового изобретения.

Вторая странность: Кодекс запрещал сабирам воевать между собой, но я прекрасно знала, что у каждого нормального человека время от времени возникает необоримое желание поднять черный флаг и начать резать глотки. На этом держится любая цивилизация: братоубийство, войны, борьба за власть, предательство, зависть. Без этого «побочного эффекта» невозможно дальнейшее развитие.

Например, на какого-то предельного барона накатил приступ обиды – обделил его сюзерен, дал соседу на ладонь больше земли. И барон, обуреваемый чувствами, собрал войско и благополучно взял штурмом соседский замок. В принципе – рядовое событие, хоть пруд пруди таких случаев. Но за ним начинает тянуться целая цепочка последствий: кровная месть, зависть, жажда наживы, и снова месть. В итоге, один из правнуков того соседа возьмет да и изобретет порох. Великие философы, ученые, поэты и художники растут на дрожжах войны, как грибы после дождя. Прав был тот, кто заметил, что династия Борджиа за время своего кровавого правления дала людям великого Леонардо, а Швейцария за пятьсот лет мирной жизни – только часы с кукушкой. Прогресс без войн невозможен, доказательством тому служила вся история моего мира.

Сабиры не воевали между собой. Во всей библиотеке мне не удалось найти ни малейшего намека на то, что хоть где-то произошла стычка, превышающая рамки обычной дуэли. Интересно, что же должно было произойти с этим народом в прошлом, чтобы даже у далеких потомков не возникало желания заграбастать всю власть себе в единоличное пользование? Никогда не поверю, что эта светлая идея не посещала голову того же Кратского барона!

Но против факта не попрешь – сабиры не воевали, довольствуясь вымещением агрессии на разрешенных поединках.

За последние пятнадцать веков жизнь в этом миpe практически не изменилась: сабиры прочно заняли место в нише раннего феодализма и не сдвигались оттуда ни на йоту. Законы оставались прежними, примерно раз в пятьсот лет в них вносились практически незаметные коррективы. Любые нововведения пресекались в корне: никто не делал научных открытий, не изобретал велосипеда или новой манеры живописи. Власть сабиров напоминала огромное болото со стоячей водой, чью гладь не тревожит ни одно дуновение ветра, и только ряска медленно плавает сверху.

Они ни к чему не стремились и ничего не хотели менять. Само их существование было также бессмысленно, как и весь этот замок, до башен оплетенный шиповником. Я чуть не сломала себе головy, пытаясь найти ответ на вопрос: зачем нужен замок? Военная школа? Огромный фехтовальный клуб? Но реально здесь никто и никого не обучал: не было строгих преподавателей, просторных аудиторий и расписания занятий – каждый был предоставлен самому себе. Своеобразное общежитие? Тоже не ясно – кому могло понадобиться собирать под одной крышей столько сабиров? Все надежды обнаружить в библиотеке упоминания о необычных людях, пришельцах из других миров или странных явлениях – в общем чего-нибудь, что помогло бы мне вернуться домой – рассыпались в прах еще недели две назад, когда до меня дошло, что ничего более интересного, чем сводки о размножении миамов в сезон дождей, в архиве не отыщется.

Но более странным являлось полное отсутствие сведений о той давней войне. Ни одного документа «довороньего периода» здесь не было. Ни в одном свитке не было даже упоминания о восстании или косвенной ссылки на то время. Так что поиски сведений о «предавшем» тоже пришлось отменить. Тоненькие ниточки, связывавшие меня с моим миром, рвались одна за другой, как паутинки под раскормленной мухой.

Я вздохнула и безнадежно раскатала следующий свиток. Это было прошение одной из отдаленных провинций предоставить им сотню ольтов для работ по укреплению городских фундаментов. Внизу документа стояла резолюция «Разрешить», написанная размашистым крупным почерком тогдашнего командора.

– В этом хранилище есть хоть что-то более полезное, чем пыль на полках? – разочарованно прошептала я.

От погружения в депрессию отвлек громкий стук во входную дверь. Кто-то, не жалея кулаков, барабанил в нее так, что трещали доски. Раздалось возмущенное шарканье библиотекаря, лязг отодвигаемого засова, и сразу вслед за этим, снеся со стола чернильницу и раскидав тщательно рассортированные свитки, на меня налетел жизнерадостный вихрь под названием Лайон.

– Я выиграл! Слышишь?! Он даже не успел ничего сделать! Раз и все! – не расслышать сабира было проблематично – он орал прямо в ухо, для пущей верности время от времени встряхивая меня за плечи. – У меня получилось!

От этого щенячьего восторга я против воли улыбнулась и попыталась выяснить, что конкретно произошло, но Лайон не дал мне вставить даже слова. Он захлебывался невнятными описаниями, как второклашка, пересказывающий своим приятелям смысл увиденного вчера боевика:

– Его стойка... двигался слишком медленно... один удар! Я выиграл!! Сегодня будем праздновать!

– Что праздновать?

– Ты не слышала того, что я говорил? – укорил сабир и уселся на стол, смахнув на пол пережившие первое нашествие свитки.

– Все слышала, но ничего не поняла. Ты стрекочешь, как кузнечик в брачный сезон.

Лайон закатил глаза к потолку, словно спрашивая, за какие грехи ему дали в наказание столь непонятливого наставника:

– Пока ты копалась в этом хламе, – он пренебрежительно кивнул на разбросанные по полу свитки, которые с ругательством собирал хранитель, – я выиграл дуэль. Вот! – мне под нос был сунут ворот рубашки, где на прежних местах сверкали девять аметистовых роз. – Лайон Гарет, второй меч замка! Звучит?

– Подожди, ты же собирался бросить ему вызов не раньше, чем испробуешь силы на более слабом противнике? – похоже, одна из проблем, на решение которой ежедневно приходилось тратить больше трех часов, благополучно рассосалась.

Не могу сказать, что тренировка сабира была мучительной процедурой. Поначалу я опасалась провала, но потом обрела уверенность в силе меча. Сам клинок брать я все же боялась – не ровен час распополамит Лайона, и прости-прощай моя голова. Занятия проходили в заброшенном саду, между башней и основной частью замка – не хотелось отдаляться от клинка дальше, чем это требовалось, да и случись что, нелюди могли бы прийти на помощь. Хотя, какая из них подмога против сабира? Так, смех один.

Наверно со стороны наши уроки смотрелись забавно: долговязая девица с повязкой на глазах и деревянным подобием меча в руке против вооруженного настоящим клинком рослого сабира. Давид и Голиаф в миниатюре.

Надо отметить, что Лайон вел себя вполне прилично и больше не позволял себе фривольных намеков – он занимался фехтованием, и ничто более его не интересовало. Так что ревность «белоснежки» была абсолютно беспочвенна.

После первого же урока я осознала, насколько сабир уступает Айсу. Нет, Лайон почти мгновенно схватывал те крохи знания, которые соглашался продемонстрировать клинок, но ему ни разу за полтора месяца ни в одном из наших поединков не удалось задеть меня даже кончиком меча, а после уроков оборотня я всегда могла похвастаться свежим синяком или царапиной. Айс был рожден для боя; всякий раз, когда казалось, что я выучила все, что только можно было выучить, он сбивал меня с ног новым приемом и холодно объяснял, где крылась ошибка. И с каждым разом его голос становился все холоднее, словно с любым усвоенным ударом ненависть оборотня ко мне прибывала в геометрической прогрессии.

Из размышлений меня вывел веселый хохот Лайона:

– Не удержался, – сабир простодушно развел руками. – Понимаешь, момент был очень выгодный! Он дал мне повод для дуэли, я воспользовался случаем и не прогадал. Бросай свои протухшие книги, и пойдем праздновать!

– Подожди, мне осталось только три свитка...

– Нет, – Лайон спрыгнул со стола, легким движением оторвал меня от кресла и усадил себе на плечо, – на сегодня больше никаких свитков. Твоя потерянная память может потерпеть еще несколько часов!

Все возражения были проигнорированы, и сабир, не заботясь о том, что полы его плаща сметают с полок ворохи пергаментов, торжественно понес меня к выходу под аккомпанемент брюзжания библиотекаря. Я сидела у Лайона на плече, судорожно вцепившись ногтями в куртку, и мрачно размышляла, что навряд ли вечеринка доставит мне удовольствие.

Все оказалось не так страшно, как я предполагала. Было гораздо хуже. Сабир задумал провести вечер в тесном ограниченном кругу. Проще говоря, кроме меня, приглашенных не было. Все это мне удалось выяснить по дороге к покоям Лайона, где он и намеревался провести «семейное торжество».