Текст книги "Клинок Ворона"

– А что дальше?

– А дальше началась война. Ворон оказался отличным командиром, и даже вся сила сабиров, вместе взятая, не смогла остановить ведомые им войска. Говорили, что у него дар особый – людям глаза затуманивать, лишать их той самой силы, вынуждать сражаться простой сталью. Под его крыло собрались все – таиры, ольты, оборотни, даже сэты. Они огнем и мечом прошли по Дарну, сметая наспех собранные войска сабиров. Люди бежали с их пути, оставляя города. Война длилась десять лет – сабиры шаг за шагом отступали на запад, к устью Сагона. А потом Ворон проиграл решающую битву. Никто так и не знает, почему он отказался идти на соединение с таирскими частями. Его убили на подступах к Звенящему лесу. Там же и осталась лежать большая часть армии восставших. Остальных планомерно добили. Уцелели единицы. Они добрались до своих родов, чтобы поведать о поражении. Это был первый и последний бунт. Больше никто не решался идти против людской воли. Сабиры переселили остатки родов еще дальше на север. Теперь мы выплачиваем им дань. Вот и вся история.

– Ты говорил, сабиры владеют силой? – просто так отпускать рассказчика я не собиралась, пока в моей голове все окончательно не разложится по полочкам. – Что это? Как они ее используют? Объясни! И почему все думают, что я...

– Я не могу объяснить то, чего не знаю. Тебе видней, сабира. В тебе это есть, – Айс слегка поклонился, уже без издевки и лицедейства, просто признавая факт.

Не могу сказать, что такая новость меня обрадовала. Этот мир оказался сложнее, чем это виделось сначала. Ладно, будем по-прежнему считать, что сила – в ньютонах.

– А нож? Ты сказал, он принадлежал Ворону?

– Да. Ему или одному из его ближайших соратников. Клеймо на клинке – его знак. Точно такой же был на знаменах.

– Сколько стоит этот нож?

– Он бесценен. Очень давно Верховный Круг сабиров разыскивал все связанное с Вороном, даже тарелки, с которых он ел. За такие мелочи предлагали больше воза золота. А уж оружие... – Айс усмехнулся. – Этот нож стоит пары баронских замков со всем их содержимым, а может и больше.

– Примерно в эту сумму и оценивается спасение моей жизни, – дарить ножи было привычно. – Долг платежом красен, работа не волк, в лес не... нет, это не оттуда. Ты возьмешь у меня нож, и я уеду в Крат, с белой, как после химчистки, совестью.

Айс усмехнулся и причесал пятерней волосы:

– Нет. Не возьму. Такие вещи не любят менять хозяев, и я не уверен, что, взявшись за рукоятку, останусь цел. Не зря же нож прятался от меня – ведь я так и не смог разглядеть его среди вещей сабиры, а они не столь многочисленны.

– Тогда мне нечем расплатиться, – призналась я.

– Достаточной платой будет память сабиры. Если с того момента, как караван покинет поселок, ты забудешь о его существовании, то свой долг можешь считать полностью оплаченным, – после некоторых раздумий сказал Айс.

– По рукам. Надо дать клятву или еще что-то?

– Слово сабиры – закон, – ритуальная фраза послужила мрачной точкой в финале вечера.

Целую ночь, проворочавшись на жестких досках, я обдумывала услышанное. Вопросов оставалась уйма, один важнее другого. Одно ясно точно – больше никаких прогулок по поселку: дразнить этих «гусей» не только глупо, но и опасно. Уверенности в том, что Айс сможет меня защитить, не было и в помине. Конечно, вечерняя беседа несколько сгладила впечатление от подслушанного разговора, но осадок остался. Во всяком случае, в ушах до сих пор звенел холодный голос оборотня, спокойно перечисляющий причины, по которым меня пока нужно оставить в живых.

* * *

Время в поселке тянулось медленно, словно занудная телепередача про быт и нравы народов Чукотки. Ареал моего обитания теперь ограничивался лачугой, кузней и территорией в двадцать метров между первым и вторым. Я, со скорбным выражением на морде, бродила между этими двумя доступными объектами, изо всех сил придумывая занятие. Как всегда, занятие пришло само. В тот момент, когда я уже была готова взвыть от скуки, в деревню вернулась стая.

Волки не жили здесь постоянно – еды в поселке и на равнине не было, и им приходилось отмахивать целые лиги льда, до ближайшего леса, который располагался восточнее Крата, во владении одного из местных баронов. В тех местах была хорошая охота, словно все зверье, не способное выжить на пустоши, эмигрировало именно туда. Правда, егеря в тех лесах тоже водились, и в немалом количестве.

Волки появились, когда я в сотый раз отмеривала злосчастные метры от двери дома до кузни. Подбежали, деловито обнюхали кроссовки (другой обуви для меня так и не нашлось), ткнулись мокрыми носами в коленки и, чуть побродив по окрестностям, прочно обосновались рядом с лачугой. За что, естественно, были вознаграждены бутербродами. Этот кулинарный изыск пришелся им по вкусу – никогда бы не подумала, что волкам так понравится сыр. Но на безмясье и пошехонский прокатывает. Теперь у меня появилась компания: клыкастая, разношерстная, зато теплая и непридирчивая.

Целых три дня я была сама не своя от радости. После недельного пребывания в поселке, где взгляды жителей были холоднее льда под ногами, это мохнатое, вечно грызущееся безобразие показалось мне просто изысканным бомондом. Я рассказывала волкам истории, они делали вид, что внимательно меня слушают, а сами втихую совали носы в карманы куртки – мало ли, вдруг там остался забытый кусочек чего-нибудь вкусного? Я упражнялась в парикмахерском искусстве, расчесывая особо пушистому экземпляру шерсть – экземпляр терпел, увлеченно поглощая сыр. В общем, картина из «Полосатого рейса», только вместо тигров, корабля и дрессировщицы – волки и пакетик с бутербродами.

Айс против таких забав не возражал, хотя посматривал настороженно: может, боялся, что «сабира обидит звериков».

После той, на редкость долгой беседы, оборотень почти не разговаривал, видимо израсходовав зараз полугодовой запас слов. Я тоже не напрашивалась – что мне, больше всех надо?

А потом стая ушла. По-английски, не прощаясь. И снова потянулись долгие, как расстояние от пункта А до пункта Б, дни. Я украдкой выцарапывала на досках кровати палочки, отсчитывая каждые сутки. Когда накапливалось четыре царапины, я наискось перечеркивала их пятой.

Стая приходила еще дважды, но ненадолго: на одна и на два дня.

К концу третьей недели, я, как всегда, отсиживала положенное до ужина время в кузне. От нечего делить начала планомерно давить на уши Айсу, чтобы он научил меня работать с металлом. Оборотень вытерпел полтора часа моего занудного нытья, а потом сказал, что я могу делать все, что мне вздумается – железо, горн и инструменты в полном моем распоряжении, только он снимает с себя всякую ответственность за травматизм на производстве.

Подойдя к делу со всей серьезностью, я выбрала из кучи железного лома маленький брусок, долго его разглядывала, припоминая порядок действий, потом вздохнула и принялась за дело. Первый ожог я заработала уже на начальной стадии эксперимента, пытаясь расплавить железо в горне. Второй – во время увлекательного извлечения оного оттуда же. Третий, правда, уже не ожог, а синяк – уронив на ногу самый громоздкий из молотов.

Айс флегматично наблюдал за этим шоу. Советов не давал, но и не хихикал, когда я в пятый раз промахивалась молотком по раскаленной полоске металла.

Когда плод моего труда остыл, Айс внимательно осмотрел получившееся и, немного подумав, сказал что на этой штуке можно сколотить неплохое состояние, если сдавать ее в аренду мамашам, чьи дети никак не хотят укладываться спать, игнорируя сказка про буку. Потом добавил, что показывать это можно только психически сильным детям, а то у слабеньких есть все шансы впасть от моего произведения искусства в летаргический сон. Критику я перенесла стойко, понимая всю ее справедливость, но экспериментов на кузнечном поприще не оставила.

Теперь я выбрала иную тактику: перед каждым действием я долго советовалась с Айсом, доводя последнего до состояния кипения. Потом подбегала еще трижды, чтобы уточнить детали, и только затем выполняла какое-то примитивное действие. Через пару часов такой «работы» оборотень был готов, наплевав на «Кодекс Истин», придушить меня немедленно, не отходя от кассы. Понимая, что еще чуть-чуть, и его нервы не выдержат, я благополучно отваливала в сторону, рассыпаясь в благодарностях. Поддразнивать Айса таким способом было сплошным удовольствием.

День прихода каравана приближался. В деревне началось броуновское движение оборотней: они увязывали готовый товар в тюки, укладывали его на приземистые деревянные сани, проверяли крепость полозьев. Айс тоже участвовал во всей этой суете, бросив меня на произвол судьбы. Оставалось лишь издалека наблюдать за этими приготовлениями, свято соблюдая данную самой себе клятву – в поселок ни шагу.

Ровно за сутки до предполагаемого события, после того, как все было упаковано, приторочено и уложено в штабеля, в деревне воцарилась тишина. Со стороны могло показаться, что поселок вымер: пустынные улицы, по которым гуляет лишь ветер; затемненные окна домов; осиротевшие без дыма трубы кузен.

В тот вечер Айс явился позже обычного: вместо традиционного приготовления ужина буркнул что-то невнятное и забился в самый дальний угол.

– Что стряслось?

– Ничего, что может обеспокоить сабиру, – глухо проговорил Айс.

– Я сама могу решить, что меня может беспокоить, а что нет! – И как этому существу удается выбить меня из колеи всего одной фразой? Прямо загадка века. – Просто спрашиваю, не случилось ли чего?

– Нет. Не случилось. Все в полном порядке, – Айс свернулся в углу клубком, уткнувшись лбом в колени, и закрыл глаза, демонстрируя полное нежелание продолжать разговор.

– Слушай, я же не слепая! Ты можешь по-человечески объяснить, что происходит?! – только закончив фразу, я поняла, что сморозила глупость.

– По-человечески сабире все объяснит стражник из баронской дружины, – оборотень наградил меня презрительным взглядом и снова отвернулся.

Все дальнейшие попытки его разговорить были так же бесплодны, как паротерапия, примененная к покойнику. Пришлось смириться с тем, что в последний день моего пребывания в поселке завершится столь неприятно.

Подкинув в печную топку песка, я забралась на кровать и сердито задернула за собой шторку.

«Вот и повечеряли! Как бутерброды трескать, он завсегда готов, а как разъяснить, что случилось – так фиг. Уеду! Честное благородное, уеду! Потом сам же скучать будешь!», – успокоив пламенной речью травмированную гордость, я закуталась в шкуру и попыталась уснуть. Впрочем, удалось это только спустя пару часов – мешали умные мысли, которые решили, что сейчас самое время их думать.

Разбудил меня странный звук: словно кто-то тихо шептал мне на ухо. Реакция у меня отличная даже спросонья: подпрыгнув на кровати, я приняла стойку для боевого визга. Но звуковую атаку пришлось отложить – в радиусе лежанки не наблюдалось достойных ее объектов. Отодвинув шторку, я высунулась для контрольной проверки. Снаружи ждало полнейшее разочарование – никаких таинственных шептунов, только мерцающий за печной заслонкой песок и сопящий в углу оборотень. Определив явление в разряд галлюцинаций, я вновь забралась под шкуру с твердым намерением проспать до утра. Не тут-то было! Стоило мне закрыть глаза, как загадочный шепот вернулся – еле слышный, но назойливый, как комар. На миг мне показалось, что я опять ночую у зеленого костра в ненормальном лесу. Пришлось открыть глаза – шепот благополучно исчез, прихватив с собой остатки сонливости. Такой бодрой я не чувствовала себя уже давно.

– Ну, не свинство ли? – спросила я у дощатого потолка. Потолок молчал, признавая мою правоту.

Через три минуты, я, уже полностью одетая, осторожно кралась к двери, разумно решив, что если не удается уснуть, то не стоит терять время на некомфортабельной кровати, а лучше потратить его с пользой – например, устроить себе внеплановую экскурсию по поселку. Вороний нож я прихватила с собой, так, на всякий случай. Айс беспокойно шевельнулся, когда дверь скрипнула, но просыпаться не надумал. Или сделал вид, что его мало волнует, куда я собралась посреди ночи. Зная вредный характер оборотня, скорее правдиво второе.

Прогулка по сонной деревне ознаменовалась двумя событиями: во-первых, я ухитрилась поскользнуться и поставить очередной синяк на многострадальной коленке, а во-вторых, найти около одной из кузин изогнутый кусок железа, который когда-то был ножом.

Тихо проклиная собственную глупость, заставившую меня шляться по холоду, когда все порядочные люд... тьфу ты, оборотни спят, я вышла к окраине поселка. Здесь стояли доверху груженые сани, уже полностью готовые к отправке. Заглянув пол одну из шкур, укрывавших товар, я увидела увязанные меж собой серпы, а чуть дальше поблескивала в слабом звездном свете работа Айса – два огромных двуручных меча и четыре клинка поменьше. Оружие было заботливо отгорожено от другого товара сплетенной из ивняка стенкой. В остальных санях – части какого-то огромного механизма, каждая шестеренка которого была размером с мельничный жернов. Интересно, как все это выглядит в собранном состоянии?

Продолжить осмотр для составления более детального образа мне не удалось – отвлек легкий звук. Словно кто-то царапал лед лапой. Вслед за этим раздалось жалобное поскуливание и снова тишина.

Я обошла сани в поисках источника звука, на всякий случай заглядывая под них. Скулеж повторился где-то левее, но теперь к нему примешивалось легкое позвякивание.

– Эй! – кричать пришлось шепотом, чтобы не перебудить население поселка. – Ты где?

Снова царапающий звук.

Волк. Наверняка из той стаи, что квартировала рядом с домом Айса. Увидев меня, он коротко рыкнул и попятился. Каждый его шаг сопровождало все то же легкое позвякивание.

– Эй, ты чего? – тихонько спросила я, стараясь подойти ближе.

В ответ волк оскалил зубы, вздыбил шерсть на загривке и присел, словно готовясь к прыжку. Из-за отсутствия нормального света мне удавалось разглядеть только отливавшую серебром шкуру и мерцавшие зеленью глаза.

– Тихо, тихо. Ты чего развоевался? – я осторожно двинулась вперед, по ходу неся всякую успокоительную чушь. – Разве порядочные волки так себя ведут? Тише, не надо рыкать. Давай я принесу тебе сыра. Ты же любишь сыр? Конечно, любишь. А если он еще и с маслом...

Таким образом, беспрерывно болтая, мне удалось приблизиться еще на метр и наконец-то разглядеть то, что изначально ускользнуло от моего внимания. Волк был привязан, вернее, прикован к паре саней. Две толстые цепи крепились к полозьям, темными змеями вились по льду и заканчивались на широкой полосе ошейника, обхватывавшего горло волка.

– Тише! Сейчас придумаем, как снять с тебя эту штуку, – мне как-то в голову не пришло, что оборотни сделали это специально. Они относились к волкам, как к равным – никакого разделения на хозяин – питомец не было.

Стараясь держаться от взбешенного зверя на расстоянии, я залезла под сани. Цепь крепилась на толстое металлическое кольцо, одетое на полозья. Снять ее, не имея под рукой особой ножовки или сварочного аппарата, не представлялось возможным.

– Так-с, пойдем другим путем, – процитировала я вождя, выползая из-под саней. Волк прекратил рычать и стал с интересом наблюдать за моими странными действиями. – Если гора не идет к Магомету, значит, ее неласково позвали...

Я постаралась как можно крепче упереться ногами в лед, и, подсунув плечо под толстую деревянную рейку, приподнять сани. Эффект был такой же, как если бы я попыталась взять на рывок слона. То есть нулевой – сани даже не шелохнулись.

Волк жалобно тявкнул и натянул цепь.

– Спокойствие, только спокойствие. Дай-ка я на ошейник гляну, может, его можно разогнуть. Негоже такому красивому зверю носить собачьи побрякушки. Тише, я добрая и безопасная, проверено электроникой. Не надо скалиться, и так вижу, что визит к стоматологу тебе не грозит. И шерстку опусти. Вот, хороший мальчик.

Воркуя, как голубь в брачный сезон, я все-таки добилось того, что волк подпустил меня на расстояние вытянутой руки. Теперь предстояло самое сложное: осмотреть ошейник, ухитрившись сохранить в целостности конечности.

Волк настороженно наблюдал, иногда порыкивая для острастки. Я медленно присела на корточки и вытянула вперед руку, готовясь в любой момент отпрыгнуть в сторону.

Зверь, чуть двинувшись вперед, осторожно обнюхал сначала ладонь, потом рукав куртки.

– Вот и умница, а теперь дай глянуть, что тебе за цацку на шею навесили?

Аккуратно, стараясь не делать резких движений я провела по шерсти на загривке, стараясь нащупать полосу ошейника. Как мне удалось определит, он состоял из двух дуг, пазы которых идеально совпадали, оставляя только небольшую шероховатость на стыке, а звено цепи было словно намертво впаяно в ошейник. М-да, недаром оборотни были хорошими кузнецами – сколько я ни щупала, не смогла найти что-то, даже отдаленно напоминающее замочную скважину или паз. Видимо, эта штука открывалась каким-то хитрым способом. Но каким?

Волк стоически терпел всю процедуру, лишь изредка переступая лапами.

– Нет, так мне с тебя эту штуку не снять. Давай посмотрим, может, звенья получится разогнуть?

Стоило мне отойти, как волк опять заскулил.

– Спокойно, это ненадолго. Только гвоздик подходящий найду, – пообещала я.

Легко сказать. Как назло в ближайших санях были только части огромного механизма, и на роль «гвоздика» они совсем не подходили. На четвертой по счету повозке мне в голову пришла чудная идея. Рванув к самому началу каравана, я откинула шкуры с первых саней и вытащила один из клинков.

– Айс меня убьет. Айс меня точно убьет, – твердила я, возвращаясь к ждавшему волку. – И не просто, а с особой жестокостью. Сварит в кипящем масле или отдаст на съедение киарам... черт, они же травоядные. Ничего, по такому случаю он убедит их в пагубном влиянии вегетарианства.

Теперь волк уже не рычал, а только скулил, время от времени судорожно принюхиваясь и переступая лапами.

– Попытка номер раз.

Кончик меча идеально вошел в звено цепи. Мысленно помолясь всем известным богам, я с силой провернула клинок. Металл визгливо заскрежетал, заставляя поморщиться, но звено не поддалось.

– Попытка номер два, – я чуть глубже просунула клинок.

В этот раз звук был еще более мерзким, будто благородное оружие изо всех сил выражало свое недовольство такому низменному применению. Мне показалось, что толстое звено чуть поддалось. Поудобнее перехватив меч, я провернула его еще раз, вложив в это движение всю силу, на которую была способна.

– Дзиньк! – с этим звуком кончик клинка отбыл в неизвестном направлении. Я осмотрела цепь – пара царапин и едва заметная щель.

– Так, все равно вещь испорчена. Будем доламывать.

Через некоторое время я была вынуждена признать – вскрывальщик звеньев из меня никудышный, зато ломатель мечей – в самый раз, хоть премию выписывай. От клинка остались только бесполезная, но красивая рукоятка и пара воспоминаний. Откинув и то и другое в сторону, я задумалась.

В общем-то, выходов из положения оставалось достаточно. Первый – плюнуть на все и отправиться спать – был категорически отметен. Второй – позвать на помощь Айса – последовал за первым, по причине того, что показывать оборотню остатки его творения мне совсем не хотелось. Третий – освободить сани от поклажи – оказался самым приемлемым.

Потрепав волка по холке, я решительно скинула куртку:

– Сторожи, серый! А я пока грузчиком поработаю.

Откинув шкуры, я мрачно констатировала, что работы тут хватит с лихвой на высококвалифицированную бригаду: одно только колесо непонятного предназначения на вскидку весило больше центнера, что уж говорить вон о той симпатичной штуковине размером с трехстворчатый шкаф с антресолями. Решив начать с мелочей, я залезла на сани и планомерно выкинула за борт небольшие пакеты с каким-то острым содержимым. Следом за ними звонко шмякнулся ящик с дверными скобами. Теперь предстояло вытолкать колесо. Обнаружив среди кучи железа что-то, отдаленно напоминающее лом, я постаралась засунуть его на манер рычага под эту шестеренку-переростка. У меня уже почти получилось, когда сзади раздалось хриплое покашливание. От неожиданности я потеряла равновесие и скатилась с саней прямо кому-то в ноги.

Первое, что я смогла рассмотреть, перестав причитать по поводу ушибленного локтя, оказались видавшие виды сапоги. Потертые, местами с отслоившейся кожей, носы грубо окованы полосами металла. Подняв голову, я смогла охватить всю картину целиком: оборотень, постарше Айса лет на двадцать; в черных волосах – белые седые прядки; такая же, как у меня, меховая куртка, которая категорически отказывается сходиться на мощной груди; на штанах – кожаные неровно пришитые заплаты. Стоит и смотрит. Нехорошо так смотрит, прищурившись.

– Добрый вечер, – я поднялась с земли, отряхивая как всегда пострадавшие коленки. – А мы тут...

«... плюшками балуемся», – зловредно подсказал внутренний голос.

Оборотень вопросительно поднял брови, ожидая продолжения. Оставалось только честно признаться:

– У меня никак не получается снять с него ошейник, – я махнула рукой в сторону волка, который почему-то опять оскалился, только уже не на меня, а на вновь прибывшего. – Сани слишком тяжелые. С грузом не поднять, вот я и...

– А сабире не приходило в голову, что волка оставили здесь специально? – вкрадчиво начал оборотень. Голос показался знакомым. Мгновение понадобилось на то, чтобы соотнести эти интонации с подслушанным разговором. Клеф, значит, собственной персоной. Так вот ты какой, северный олень.

Оборотень продолжил:

– Специально надели ошейник, и закрепили цепи, чтобы он не мог сбежать.

– Зачем?

– Сабире должно быть известно, что барон любит, чтобы на оторочке его плащей был волчий мех, – оборотень слегка поклонился, бросив исподлобья взгляд, полный такой злобы, что меня приморозило к месту. – И если волку удастся сбежать, то барон потребует взамен шкуру оборотня.

Несколько секунд понадобилось на то, чтобы осмыслить услышанное. Все это время Клеф рассматривал меня, как рассматривают несимпатичное насекомое – раздавить сейчас или пусть себе еще побегает.

– Но ведь тогда его убьют! – это единственный аргумент, который был у меня в запасе.

Оборотень кивнул, не сводя с меня исполненного ненависти взгляда:

– Совершенно верно, сабира. Барону нужен мех на плащ. Если ты освободишь волка, думаю, шкура одного из оборотней утешит барона. Зверь сбежит по твоей вине, но наказать сабиру никто не посмеет. Скорее всего, убьют того, кто привел ее сюда. По-моему, это будет справедливо.

Теперь настала моя очередь рассердиться. Меня уже порядком достало быть белой и пушистой. И если от Айса я могла стерпеть любые слова, потому что была ему здорово обязана, то уж от Клефа – увольте!

– Первое: волки спасли мне жизнь. Не мешай отдавать долги. Второе: посмеешь тронуть Айса – лично перегрызу глотку. Третье: не можешь помочь – не крутись под ногами, – я подобрала лом и решительно забралась на сани.

– Барон...

– А вот это уже моя проблема. Придется ему перетоптаться без нового плаща. И вообще, отойди подальше, не видишь, что ли, зверь на тебя рычит, – я пропихнула лом под колесо и немного повозилась, добиваясь нужного наклона.

К этому времени волк не рычал – он рвался с цепи с четко выраженным намерением растерзать Клефа в клочья. Жаль, этому мешал ошейник.

– Сабира сама не знает, что творит! – рыкнул оборотень.

Я отвлеклась от изобретения рычага. Клеф стоял теперь чуть ближе: кулаки сжаты до такой степени, что побелели костяшки, на скулах играют желваки, глаза прищурены, верхняя губа приподнята, демонстрируя чуть заостренные клыки – копия волка, только без ошейника.

– Пошел к черту, – флегматично прокомментировала я эту позу. – Сказано, сама разберусь.

– Ты!.. – оборотень сделал один шаг вперед.

– Так, употребим другой идиоматический оборот, – лом, наконец, встал как надо, и я налегла на него всем весом. – А не пойти бы тебе к Ворону?!

Колесо со скрежетом сдвинулось с места, чуть покачалось на краю саней, и с грохотом приземлилось под ноги Клефу. Тот еле успел отскочить в сторону. Не тратя время на извинения, я подсунула дом под следующую громоздкую железяку. С этой пришлось провозиться чуть дольше, но вскоре и она скатилась на лед.

– Шел бы домой, а то ведь пришибет ненароком, – я утерла со лба пот.

В ответ оборотень коротко рыкнул, встряхнулся, словно скидывая с себя оцепенение, и запрыгнул на сани. Приземлился он уже в зверином обличье. Огромный, кудлатый, черный с проседью волк неспешно двинулся на меня. Он не скалил клыков, не дыбил шерсть – вся эта демонстрация устрашения была ни к чему – он просто шел убивать.

Я отступила назад, отчетливо понимая, что бежать некуда. Придется драться. Свободной рукой нащупала под ветровкой нож. Оборотень чуть пригнулся, готовясь к прыжку. Я осторожно вытянула рукоять наружу, другой рукой придерживая лом на манер копья.

В это время настоящий волк зашелся в отчаянном вое. Оборотень на миг отвлекся и дал мне возможность полностью извлечь нож из-под одежды. На лезвии отразились звезды и тут же погасли, заслоненные тенью – оборотень прыгнул.

Преграду в виде лома он обошел еще в воздухе, Изогнувшись под невозможным углом, и всем весом рухнул на меня. Я успела только зажмуриться, пискнуть и выставить между ним и собой нож. Последовала совсем не мягкая посадка на железяки, почти выбившая из меня дух, а затем тяжесть, давящая сверху, исчезла.

Секунда, две, три – так долго с закрытыми глазами в ожидании неизвестного выдержать было сложно. Приготовившись к самому страшному, я осторожно приоткрыла один глаз: надо мной спокойно сияли звезды. Окончательно осмелев от этого умиротворяющего зрелища, открыла второй глаз и попыталась приподняться на локтях. Удалось с трудом – все-таки меня сильно приложило о железо.

Оборотень обнаружился рядом. Уже в человеческом виде. Он мирно сидел и смотрел на нож, который я до сих пор сжимала в руке. Потом перевел растерянный взгляд на меня. Надо сказать, его внешность настолько не сочеталась с выражением лица, что я даже улыбнулась.

– Откуда...

– Спроси у Айса. Он тебе все расскажет, а то после твоей акробатики у меня с красноречием туго, – можно было брать музыкальную паузу. Меня не съели, не покалечили, только слегка ушибли, но это пустяки, дело житейское. – Ты не видел, куда лом закатился?

Оборотень отрицательно покачал головой, не отрывая глаз от ножа.

Мне все-таки удалось привести себя в вертикальное положение. Голова кружилась так, что чужие созвездия плясали перед глазами половецкие пляски. Спина болела ужасно, особенно между лопатками. Слезая, вернее плавно сползая с саней, я была способна только тихо шипеть от боли. Лом обнаружился рядом с полозьями, а около него в волнении метался волк.

– Тише, тише. Все хорошо. Ну, поругались, подрались слегка. С кем не бывает? Сейчас продолжу, правда, не так споро, как раньше. Потерпи...

Борясь с головокружением и с двоившимися перед глазами ломом, санями и волком, я попыталась забраться обратно. Не получалось – одна рука была занята ломом, а во второй я сжимала нож.

– Эй! Подержи, – я ткнула оборотня кулаком в бок, протягивая ему рукояткой вперед виновника всех моих приключений.

Клеф посмотрел на меня как на ненормальную, потом схватил за шкирку и легко, словно щенка, втянул на сани.

– Совсем рехнулась? – оборотень схватил меня за плечи, и как следует встряхнул. – Спрячь живее! Скоро здесь будет караван, – еще одно встряхивание. – Если сабиры узнают...

– Э, – я жестом попыталась показать, что пора прекращать меня трясти. – А я, по-твоему, кто?

Этот вопрос на время поставил Клефа в тупик, дав краткую передышку.

– И прекрати меня теребить, и так сотрясение мозга получила по твоей милости.

– Лёд его знает, кто ты! – проговорил оборотень, убирая руки. Он досадливо кусал губы, словно хотел сказать что-то важное, но не решался. – Нож спрячь! – наконец выдавил он.

– Хорошо, уже спрятала, – я уместила оружие во внутреннем кармане ветровки и поднялась на ноги, используя лом на манер клюки. – Ты закончил свои показательные выступления? Тогда уйди с саней.

Уже не обращая на Клефа внимания, я подцепила ломом какой-то котел, и стала упорно подталкивать его к краю. Спина болела так, что хотелось завыть. Но стоило только бросить взгляд на мечущегося внизу волка, как в голове сразу прояснялось, боль отступала, а руки сами собой выискивали новую железяку. За котлом последовал громоздкий ящик, потом серия небольших, но чертовски тяжелых шаров. Если бы кому-то в голову пришло играть ими в боулинг, закончилась бы эта затея весьма плачевно – кегли бы точно расплющило, как и тех, кто вовремя не увернулся от броска. Шары я просто скатывала с саней, мало заботясь о том, в какую сторону они двигаются потом.

– Сабира...

– Чего тебе еще? – последний шар упорствовал, застряв в щели между двумя громоздкими скобами.

– Ты не успеешь.

– Если буду трепаться – точно не успею.

– Они уже здесь, сабира, – тон, которым была сказана фраза, заставил оторваться от увлекательного извлечения шара и посмотреть на оборотня.

Он стоял рядом с санями, закрыв глаза. Крылья широкого носа трепетали, стараясь выловить из многообразия запахов нужный. Потом Клеф вытянул руку и указал куда-то на равнину.

– Караван, – констатировал Клеф и открыл глаза.

Я посмотрела в указанную сторону. По плоской, как стол, равнине медленно перетекала тусклая цепочка желтых огоньков. Двигались они медленно, иногда перемигиваясь. Потом три из них отделились, и поползли вперед значительно быстрее остальных.

– А эти что вперед вылезли? Спринтеры?

– Стражники, – Клеф со свистом втянул воздух. – И с ними сабир.

Словно в подтверждение этих слов волк снова завыл.

– Хоть два сабира, – я стиснула зубы и, сломав ноготь, все-таки выковыряла застрявший шар. Судя по скорости, с которой передвигались огоньки, в запасе было не больше десяти минут. Следовало использовать время на полную катушку. – Иди в поселок, – коротко приказала я оборотню, – здесь тебе делать нечего.

Морально приготовившись к долгим препирательствам, которые обязательно должны были последовать за таким заявлением, я была несказанно удивлена тем, что меня послушались – Клеф вмиг испарился, оставив меня наедине с наполовину пустыми санями, волком и неуклонно приближающейся цепочкой огней.

* * *

Так мне не приходилось работать никогда в жизни.

О сломанных ногтях жалеть было бесполезно и глупо, особенно когда руки исцарапаны и изодраны по локоть. Куртка больше напоминала лохмотья нищего с городской окраины. От грохота падающего железа закладывало уши, а перед глазами пчелиным роем мелькали черные точки.