Текст книги "Руины Тэманлина"

Ашире удалось извернуться, и тогда она увидела то, что тащило ее. Мерзость – первое слово, которым бы она описала это существо. Тварь отдаленно похожая на волка, только черная и вдвое больше. На голове длинные иглы, напоминающие шипы, изгибаются причудливой формой. Когти, которыми тварь противно цокала по полу, больше человеческой ладони, всего по три на каждой лапе. Противным и липким оказался хвост. На нем тоже располагались острые игры. Одна больно впилась девушке в ногу. Приглядевшись, она поняла, что существо покрыто такими иглами от холки до кончика хвоста, это напомнило ей ежика, зверька милого и неопасного. Только эта гадина не фыркает мило, а рычит так, что внутренности переворачиваются, это существо незамедлительно тащило ее невесть куда и явно не за добром.

Таких существ наемница не помнила, хотя отчаянно пыталась вспомнить всех странных обитателей Маргдаара, которых еще в детстве заучивала по толстенному фолианту.

Ашира смогла достать меч и рубануть существо по хвосту. Скинув с ноги липкий обрубок, она приготовилась к бою. Огромная морда повернулась в ее сторону, взвыла так, что задрожали клетки, потом остановила красные глаза на девушке и оскалилась.

Ашира тоже оскалилась, поборов желание закрыть уши. Вой перерос в рев, так ревет подстеленный из лука олень. Гадина замахнулась на наемницу лапищей. Девушка успела увернуться, но со страхом пронаблюдала полет когтя перед своим носом. Нет, она не боялась это существо. Скорее, была удивлена его существованием. В следующий момент гадина предприняла вторую попытку.

Ашира отскочила в сторону, замахиваясь мечом, ей удалось полосонуть чудовище по морде, задев глаз. Рев, который потряс стены, должен был быть слышен во всем дворце. Девушка с трудом удержалась от того, чтобы зажать уши руками и ретироваться куда подальше.

Чудовище стало извиваться, брыкаться, не прекращая реветь, роняя на пол слюни, смешенные с кровью, оно разинуло пасть, клацая острыми зубами и двинулось на девушку.

Наемница не собиралась бежать, напротив, подобравшись, она приготовилась к атаке. Но, по всей видимости, у чудовища был мозг. И этот мозг умел хитрить немногим хуже человеческого.

Существо ударило раненным хвостом.

Этого Ашира никак не ожидала. Своим обрубком оно смогло сбить девушку с ног, шипы прорвали толстую ткань одежды, впились в кожу, Ашира ударилась головой о железную клетку при падении. Самым противным для нее было бы сгинуть в этом подвале, никто никогда не найдет ее здесь, не узнает о ее смерти. Даже убийца имела право на могилу.

Ашира перевернулась на спину, вынимая метательный нож. «Я! Здесь! Не умру!».

Зверь двинулся на нее с новой силой, скребя когтями по холодным плитам. Этот звук надолго застыл в памяти девушки. Так, наверное, звучит смерть.

Его рык заставил наемницу подняться. Оба зверя встретились взглядом, они выжидали, оценивали силы друг друга. Ни один из них не хотел умирать, но и отступать не желал.

Перепачканная в пыли и грязи, девушка пыталась отдышаться, страха не было, как и ощущения боли. Все это наемница ощутит позже, когда под ней появится мягкая кровать. Тогда же можно будет подумать о страхе, но не сейчас. Она решилась первой.

Ашира сорвалась с места, юрко проскочила под существом, всадила нож в лапу.

Оба закричали.

Чудовище взвыло от боли, дергая раненной конечностью. Ашира – от напряжения. Она подхватила из потайного кармана второй нож с изогнутым лезвием в виде когтя. Стараясь не угодить под шипы, девушка влезла на холку чудовища, случайно выдернув пару клоков шерсти. Пока тварь дергалась и извивались, Ашира пыталась удержаться. Один удар, ей нужны силы всего на один удар. Она судорожно сжала нож. На шее пульсировала жилка от напряжения, будто маленький червяк. Девушка сжалась, напрягаясь всем телом, она ощутила выдающиеся из-под легкой одежды твердые натренированные мышцы, служащие ей не хуже острых клинков, годы закалки и тренировки, ее тело само стало оружием.

Сцепив зубы, она схватила зверя за один из шипов, извернулась, чтобы всадить изогнутый нож во второй глаз. Не давая опомниться, она соскочила, упав на четвереньки. Пользуясь полной слепотой противника, она кое-как доползла до меча, и развернувшись, вонзила острие в сердце чудовища, проворачивая лезвие.

Ей хотелось завыть вместе с ним. Ашира обессиленно упала, увернувшись от тела существа, чтобы не оказаться под его тушей. Тяжело вздыхая, она закрыла глаза и расслабилась.

Облегчение пришло спустя час, когда она повернула голову и увидела бездыханное тело неизвестной ей твари. Собрав остаток сил, девушка поднялась, кряхтя и ругаясь. Вот чем могут обернуться прогулки по дворцу. Это она запомнит надолго.

Взбираться по лестнице обратно оказалось сложнее, чем спускаться. Голова начала кружиться еще на втором пролете, на пятом, девушка едва ли сдерживала позыв рвоты.

Путь через темные коридоры и запыленные покои дался с огромным трудом. Ашира покачивалась, придерживаясь за стены, в голове сильно гудело, картина перед глазами расплывалась. Она твердо решила, что как только доберется до своей кровати, упадет в нее, даже не попытавшись снять грязную одежду. О ранах и ссадинах она подумает завтра.

Открывая дверь в свои покои, Ашира потушила свечу. Она попыталась ввалиться тихо, чтобы завтра не услышать сплетни о себе любимой. Бесшумно сняла и положила на кресло сумку. Сняла грязные сапоги, слишком поздно осознав, что уже испачкала ковер. И замерла.

От ее спальни шел слабый свет. Девушка точно помнила, что потушила все свечи перед уходом. Ночью слуги к ней не должны были заходить. Тогда кто? Еще один сюрприз из таинственных подвалов?

– Хватит с меня на сегодня, – зашипела Ашира, вынимая меч. Она была настроена разделаться с гостем побыстрее.

Двигаясь осторожно, чтобы ничего не задеть, она направилась в спальню, из-за угла в зеркале увидела кровать и тень, падающую от фигуры, сидящей в кресле. Выскользнув из-за угла, Ашира занесла меч для удара.

– И где тебя носило, дорогая, позволь узнать? – Король повернулся к ней лицом и застыл. – Даже с того света я прикажу тебя вздернуть, дрянь!

Наемница, заикаясь, пробормотала извинения и убрала меч обратно в ножны, пока король боролся с гневом.

Он оглядел ее с ног до головы. Грязная, побитая, настоящая драная кошка, вылезшая из потасовки.

– Ты канавы исследовала? Напрасно потратила время. И свое, и мое.

– О, мне так жаль, что я заставила вас ждать, пока бродила по тайному подвалу полному неожиданно приятных сюрпризов! – Она закусила нижнюю губу от злости. – Ваше Высочество, – подумав, добавила защитница.

С каждой новой минутой король раздражал все сильнее. Ашира каждый раз думала, что больше некуда, но Асмунд легко выходил за любые пределы ее ожиданий. Она смотрела на его расслабленную позу в кресле, книгу в руке. Он ждал ее достаточно долго. Просто ждал. Не пытался искать. Не подумал о том, что она могла сбежать. Король был полностью уверен в своих силах.

Что ж, наемница с радостью докажет ему обратное. Иногда царственных особ тоже стоит проучить. Ашира сложила руки на груди, стараясь держаться высокомерно.

– Где ты была? – Король остановил взгляд на ее лице, забрызганное темной кровью.

– В подвале.

– В новой части дворца нет подвалов. – Асмунд пожал плечами. Вранье всегда его раздражало и выбивало из колеи.

– Именно. – Наемница подмигнула королю, ожидая его реакции, когда все же верная догадка дойдет до его короны.

Асмунд резко поднялся, протянул было руку к горлу девушки, потом отвернулся. Ашира видела, как сложно ему давалось совладать со своими эмоциями. Он потер затылок, тяжело вздохнул, беря себя в руки и развернулся лицом к защитнице.

– Ты не должна была ходить туда одна.

– А кого я должна была позвать с собой? Нянюшек? – Ашира невинно захлопала ресницами. Интересно, насколько хватит выдержки правителя?

– Солдат хотя бы, – рыкнул король.

Девушка многозначительно кивнула, скорчила серьезную мордашку. Конечно, солдат. Чтобы там они ее и замуровали заживо вместе с чудовищем. Прекрасная идея!

– Что ты там нашла? – Теперь в голосе Асмунда был неподдельный интерес и даже волнение.

– Я не знаю, – Ашира пожала плечами.

Название той твари она не знала и описать такое было весьма непросто, мысли ее начали порядком путаться.

– Но заплатить вам придется больше, уж поверьте. Иначе я отказываюсь от всего. – Она победно ухмыльнулась.

– Дело не в деньгах, Ашира. По окончании я дам тебе столько, сколько сможешь унести.

– Тогда требую ко всему прочему повозку и лошадь.

Асмунд закатил глаза, сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

– Из всех существующих ассасинов, я выбрал самую невыносимую и падкую на золото.

– Из всех правящих королей мне достался самый высокомерный и озлобленный! – Легко парировала девушка, на всякий случай отступая от короля на несколько шагов.

– Ашира Искаор! – Взревел Асмунд, хватая наемницу за руку. – Думай кому и что ты говоришь!

– А то что? – Она легко вырвалась, оттолкнув от себя мужчину. – Ну убьете вы меня. Дальше то что? Думаете, мне есть, что терять? Ошибаетесь. – Наемница опасно приблизилась к королю. – Зато обращаться с собой так как вы привыкли со своими слугами, я не позволю.

– Даже ценой собственной жизни? – Тихо спросил Асмунд.

– Даже ценой сотни жизней. – Она гордо вздернула подбородок.

Король улыбнулся, мягко, без злорадства. Он приблизился к девушке, провел тыльной стороной ладони по ее щеке, задержав руку на подбородке. Он всматривался в глаза наемницы, пытаясь увидеть в них что-то особенное. Прикрытый злостью страх, например. Ведь на самом деле такие банды ассасинов весьма трусливы, по всему Маргдаару их полно и все схожи донельзя. Профессионально обученных наемных убийц гораздо меньше. Есть лишь два места, где их взращивают. И Ашира к ним не относилась, в этом Асмунд не сомневался.

Однако свои эмоции девушка ничем другим не прикрывала. Она в самом деле его не боялась, король стал сомневаться, боится ли она вообще чего-либо.

Перед тем как выбрать кандидата на это дело, он перебрал сотни других наемников. Он знал о тех, что обитают в Алигаре всё. Этим король занимался вот уже полгода. Изводить это ремесло бесполезно, куда полезнее держать его под контролем. Однако об этой девушке он знал не так много. Кто-то очень заботливо закрывал ее от всего мира, уничтожал о ней любые упоминания. Несомненно, девушка имела хорошего защитника и покровителя. И она сильно отличалась от остальных ассасинов, каких королю приходилось видеть немало.

– Именно поэтому я выбрал тебя, – охрипшим голосом прошептал правитель.

– Не могу сказать, что благодарна вам за это, Ваше Высочество. Вы навлекли на мою, – она пыталась подобрать слово, которое не противело бы придворной этике. – На мою голову немало неприятностей.

– Каких же, позволь узнать?

Ашира покачала головой, отворачиваясь. Что она могла сказать? Что пойти после все этого ей, скорее всего, будет некуда. Вархтан снесет ей голову. Раз уж у него был выбор, мог не портить жизнь именно ей, выбрать более достойного претендента.

– Если вы не возражаете, я бы хотела остаться одна. – Ашира показала на рваную одежду и кровоточащие раны, которые нужно срочно обработать.

– Я помогу.

– Вот еще! – Наемница прыснула от смеха, но в момент осеклась. – Простите, ваша милость. Сама справлюсь.

Комната вдруг стала вращаться перед глазами. Ашира часто заморгала, пытаясь удержаться за что-нибудь, чтобы не упасть. Лицо Асмунда она видела размытым, похожее на одно общее разноцветное пятно.

– Яд, – прошептала она, соскальзывая на пол. – В иглах был яд. – Казалось, она и сама удивлена этому факту. Как же она раньше не поняла.

Король подхватил девушку на руки, чувствуя совершенно отвратительный исход от всего, что произошло с наемницей в подземелье.

– Стража! – Заорал мужчина, выбегая из покоев. Он старался придерживать Ашире голову, но та была уже без сознания. – Стража!

Он будто бы со стороны наблюдал, как из рук у него забирают его защитницу. Такой маленькой и хрупкой она ему показалась. Если бы он только знал, что она отправилась туда одна. Слуги вокруг засуетились, кто-то побежал за лекарем. Солдаты окружили их защитным кольцом, выставив наготове мечи.

– Быстрее! – Не выдержал король, проверяя у девушки пульс.

Мгновение спустя ей уже что-то засовывали в рот, тщетно заставляя проглотить, лекарь разрезал ранки от шипов чудовища. Поздно, яд вошел в кровь, теперь спасти ее будет намного сложнее, очередная перепалка отняла у них слишком много времени.

Асмунд потер виски, наблюдая за махинациями лекаря.

Она действительно спасла его. Ведь то существо, что обитало в заброшенной части дворца, могло напасть и на короля. Глупый поступок сунуться туда одной, с другой стороны она, возможно, спала жизни многим людям. Он не позволит ей умереть!

– Мага во дворец, живо! – Скомандовал Асмунд бледному от страха слуге.

Глава 7. Они рождались и умирали в одиночестве

Саяна плотнее укуталась в старый сюртук, ткань сильно истрепалась от времени, но согревала. К холоду она давно привыкла, как и к крысам, пытающимся отнять у нее те ничтожные крохи, которые дважды в день подсовывали в маленькое отверстие внизу двери, но иногда, когда становилось совсем тоскливо, брошенный со злости год назад сюртук, согревал душу, давал ощущение, что не все еще закончилось, что обязательно все изменится.

Девушка уперла взгляд в стену. Год. За весь год она ни разу не услышала человеческого голоса, никто не переступил порог ее тюрьмы.

Раз в сутки глубокой ночью, дверь со скрипом отворялась. За порог ставили ведро с относительно чистой водой, после чего дверь снова закрывалась. Этой водой ей молчаливо предлагали умыться. Спасибо и на том, по крайней мере, грязью она не зарастет.

Вот и сейчас Саяна наблюдала за этой процедурой. Лязг, скрип, ведро появляется на пороге, рука исчезает в проеме. Снова скрип, лязг, свидетельствующий о том, что дверь плотно закрыта.

Она закрыла глаза, напевая детскую песенку. Давно смирившись со своей судьбой, наемница перестала пытаться разговорить тюремщиков. Криков и истерик тоже больше не допускала. Поначалу было сложно. Хотелось разбить голову о стену и прекратить эту пытку. Она звала Фор почти каждый день. Требовала от стражи его немедленного появления. Требовала, умоляла, кричала, сочетая это с бранью. Подолгу металась от стены к стене, нашептывая проклятия. Так прошел первый месяц. Никто ее будто не слышал. Каждый раз на проклятия и угрозы ответ был один – тишина. Советник тоже не появился, и что-то ей подсказывало, он не придет.

Свое дело Фор выполнил, с легким сердцем вернулся в Ровал, позабыв от тэманлинке, которая, каждый день в течение всего года куталась в его сюртук.

Время шло слишком медленно, Саяна чувствовала, как жизнь ее утекает. Пялясь целыми днями в потолок, она отнюдь не избавляет себя от казни, которую ей предписали. Тогда она начала упражняться с выдуманным противником. Раны постепенно затянулись, остались шрамы. Дни полетели быстрее, вот только ничего не изменилось.

Тренировки сменялись песнями или воспоминаниями, ей было, что вспомнить. Первые месяцы она не могла прогнать из памяти дворцовую площадь, на которой ее обрекли на пожизненное наказание. Будь она тогда в состоянии, то обязательно бы заявила о своей виновности. О том, что на преступление шла сознательно, тогда казнь была бы другой. Ей не пришлось бы мучиться. Но Советник знал, что именно так она и поступит. Яд, который он ей тогда вколол, затуманил рассудок. Убить он наемницу не мог и Фор это знал, догадывался, подонок, что с детства ей прививали устойчивость к ядам.

После приговора ее тотчас же вернули обратно в камеру. В ее отсутствие на полу появилась подстилка, в углу ведро. Фор она больше не видела, не смотря на его обещание. Она точно помнила, ее камеру не войдет никто, кроме него. Тогда, где же он?

Со временем грусть и отчаяние сменила опустошенность. Осознание, что все кончено, что весь остаток жизни она проведет здесь. Знает ли Грон, что с ней случилось и если знает, почему не спас ее? А Моритер? Доволен исходом? Теперь уже она никогда не нарушит его планы.

По щеке скатилась слеза, Саяна быстро смахнула ее, прогоняя обиду на весь мир, нет, она не позволит себе озлобиться. В конце концов, это целиком ее вина, будь она умнее, вряд ли бы такое случилось. В голове она слышала печальные звуки фортепиано. В ту другую жизнь, она сама играла эту песню, под ее пальцами оживали мелодии, зачастую печальные.

Саяна стала делить свою короткую жизнь на до и после. До – она была наемницей, обученной убивать. После – стала жалким подобием человека. Это жалкое подобие пыталось выживать.

Она думала о дожде, который никогда не увидит, о шуршании листвы на деревьях и о маленьких капельках, стекающих с них. В той другой жизни, она кружилась под весенним дождем, босыми ногами ощущая мягкий ковер из молодой травы. Она могла позволить себе часами тренироваться на улице, ощущая себя частью того мира, в котором жила. Могла, могла! А теперь может упереться носом в стену и захлюпать от охватившей тоски. Саяна знала точно, что, если когда-нибудь эта проклятая дверь в ее камеру откроется, на пороге окажется Фор, она сделает все, чтобы он забрал ее отсюда или хотя бы добил.

Свое взросление она встретила в четырех холодных стенах. Надеясь, что правильно определила дату, девушка умылась тщательнее, чем обычно, постаралась ополоснуться, стирая когтями с тела заскорузлую грязь. Вообще, она пыталась не теряться во времени, упорно отсчитывала дни и недели, пыталась определять время суток. В этом иногда помогали тюремщики с ведром.

Натянув на себя сюртук, девушка легла обратно на прогнившую подстилку. Если жизнь в братстве казалась ей заключением, то теперь на протяжение года, она понимала, как сильно ошибалась. Да, в гильдии было не так уж много свободы, но и не так кромешно мало.

Сознание будущих убийц ломали еще в детстве. Им не давали материнскую любовь и заботу. По-солдатски жестокая муштра начиналась, как только ребенок вставал крепко на ноги, из них сразу принимались выбивать понятия о любви, страсти, домашнем уюте, страхе. Из обычных детей строгали машины для убийств. За непослушание – плеть. Нарушение распорядка дня – плеть. Проваленное задание – плеть. Слабость – плеть. Отказался жрать помои на завтрак – плеть.

Наемным убийцам запрещалось создавать семьи, заводить детей. Они рождались и умирали в одиночестве. Рождались, как правило, в хороших семьях, но бастардами, уготована всем была одна участь, дабы не позорить род, в котором посмели появиться на свет.

Свои имена они забывали, переступая порог гильдии. Забывали и семью, в которой рождались. Большинство тех, кого приняли в братство вместе с Саяной, оставили жизнь еще в детском возрасте. Выживали сильнейшие. Те, кто соглашался вгрызаться в землю зубами, лишь бы уцелеть.

Их, запуганных и затравленных, загоняли в хлев, где ученикам проводить доводилось от нескольких дней до недели. Не все выходили оттуда на своих ногах. Хотя, казалось бы, какой пустяк. Сиди себе, жди, когда выпустят. Но рано или поздно, твой желудок начнет требовать пищу и в какой-то момент, ты не сможешь ему отказать, еды нет. Просто нет. Зато есть те, кто слабее. Их травили друга на друга, заставляя выбивать другу последние зубы. Жестоко? Нет. Это происходило в детстве. И это было уроком.

Вырастая, выживая, будущие убийцы понимали – друзей нет. Все вокруг тебя убийцы и смерть их ремесло.

Свое первое задание Саяна запомнила очень хорошо, тогда она впервые осознанно убила человека, быстро, не мешкая ни секунды, она не почувствовала ничего. Он оказался слабее, потому и умер. Случись наоборот, вряд ли бы она что-то испытала. Все присущие человеку чувства были выбиты из таких как она к десяти годам.

В более осознанном возрасте, отряды новоучек сгоняли на поле боя. Мелкие войны знатных семейств. Войны, которые вели наемники. Хохоча и потешаясь, те, кто был выше, наблюдали за сражением, делая ставки. Позже Саяна узнала, сколько раз было поставлено на ее смерть, несколько добрых десятков. Иногда за то, что выжила, она получала награду, иногда – плеть. Смотря, какая сумма за этим стояла, и кому она принадлежала.

К двенадцати годам она стала замкнутой, к шестнадцати агрессивной выскочкой. На тот момент ей удалось пережить более двадцати таких сражений. Честный бой нравился ей куда больше обычных убийств. Естественно, она стала считать себя неуязвимой. К тому моменту, плеть как наказание уже не действовала. Чаще ей удавалось ловить хвостовик и выдергивать орудие наказания из рук наставника.

Попав своим непокорным поведением в неугодность, Саяна подписала себе смертный приговор. Ее первый серьезный контракт стал выдающейся подставой от наставника. Ее предали и отдали на растерзание в Аксэд.

Саяна улыбнулась. Однажды ее жизнь рухнула, но она не умерла, не умрет и сейчас. Если для того, чтобы выбраться отсюда, придется пройти через ад, она пройдет.

Ей казалось, что давившая на виски тишина, когда-нибудь сведет с ума, одиночество стало болезненным, чтобы отвлечься, она продолжала вспоминать, всех, кого когда-либо знала и видела, всех, кого убила. И мысленно составляла длинный список тех, до кого обязательно доберется.

Ее сны стали путанными. Рэйно не перестал ей сниться, но теперь его глаза не пугали, скорее, успокаивали. Иной раз ей хотелось вырвать эти глаза, в другой же раз, она представляла, что могла бы с ним поговорить, что их вражда чья-то большая ошибка.

Спустя полгода, Саяна стала представлять Рэйно, сидящего рядом с ней на подстилке. Она разговаривала с ним, пытаясь не сойти с ума. Но все больше понимала, что точку невозврата уже перешла, проводя часы за беседой со своим врагом, да еще и вымышленным. Бывало, она срывалась на крик, пытаясь объяснить воображаемой фигуре, примостившейся на подстилке, что он не имел права так поступать с ней. Почему он не нашел другую жертву, чтобы сломать ей жизнь?! Почему Тэманлин?

Потом, устав кричать, Саяна сама отвечала себе на эти вопросы: «Потому что ты жесток. Ты не мог представить, что та девочка выживет, хотя лучше б умерла».

Рэйно стал ее единственным собеседником. Он тоже молчал, но хотя бы слушал. В какой-то момент девушка настолько в это поверила, что забыла о том, что это лишь плод ее воображения.

– Ты когда-нибудь танцевал под дождем? – Саяна повернула голову в сторону Рэйно. – Думаю, нет. Не будь дураком, исправь это, – девушка усмехнулась.

Император улыбнулся. Совсем не как злодей.

Он стал ее постоянной галлюцинацией, когда она просыпалась, Рэйно сидел рядом. Засыпала она у него на коленях.

– Ты знаешь, я могла вообразить кого угодно, но почему-то вообразила тебя. Ты живешь далеко отсюда, и даже не знаешь, что я разговариваю с тобой.

Сая перевернулась на живот, ощущая щекой холод каменных плит, иногда ей хотелось взвыть и попытаться выбить дверь, но она понимала, что это ничего, кроме увечий, не даст. Пока еще понимала.

Большую часть времени она старалась занимать себя размышлениями, вспоминала карту Маргдаара и языки, которым ее учили, так она не позволяла себе окончательно сойти с ума. Беседы с воображаемым врагом – не в счет.

– Знаешь, если бы мне удалось выбраться отсюда, первым делом я бы отправилась к морю. Не смейся! – Саяна пригрозила Рэйно пальцем. – Я бы целый день провалялась на песке, полоща ноги в соленой воде.

Она провела рукой по плитам, постукала по ним пальцами, думая о том, что, наверное, даже если бы чудом выбралась из камеры, то начала бы она не с моря. Как бы то ни было, она убийца, и измениться уже не сможет. Ее деятельность началась бы с мести. Снова кровь. Она мечтала найти Моритера, чтобы посмотреть наставнику в глаза. Он предал ее и живет себе спокойно. Саяна пересчитывала кости, которые сломает наставнику, делать это будет медленно, упиваясь его болью, каждый его крик станет песней для ее ушей.

Были и другие мысли. О том, что однажды она проснется, прикоснется к своему лицу, понимая, как сильно постарела за годы, проведенные здесь, никто так и не пришел. Пока она медленно старилась, жизнь вокруг шла своим чередом, люди рождались и умирали. Солнце сменяло на небе луну. Никто и не придет. Все, кто знал о ее существовании здесь, возможно, давно мертвы.

Такие мысли девушка старалась гнать. Они наводили на нее грусть.

Отчаявшись, она скребла пол, поскуливая в сюртук. Фор.

Советник бросил одежду на пол не просто так, жилет он тогда подобрал. Он хотел, чтобы она думала о нем, вспоминала каждый раз, касаясь золотой нити на подкладке. Думала о его тепле, кутаясь в холодные ночи. Это озарение снизошло неожиданно.

Саяна приподнялась с пола, убрала непослушную прядь волос за ухо. Значит Фор вернется, обязательно вернется, рано или поздно. Ей остается только ждать. Теперь наемница понимала, он не бросил ее, возможно, это проверка. Но на что? Для чего обрекать человека на страдание? Она вопросительно посмотрела на Рэйно.

Он делал в точности так, как с ней поступали в гильдии. Проверка на выдержку. Саяна помнила их уговор. Она не собиралась служить ему за возможность увидеться с сестрой, но если только в этом вопрос ее освобождения; Она зажмурилась, зарычала. Эта мысль была самой отвратительной из всех, что посещали ее. Даже ощущение присутствия Рэйно не противело так сильно.

Новый день начался со старого ведра, оно снова появилось в камере глубокой ночью. Или ей это так казалось? Быть может, давно потеряв счет времени, ей ночь казалась днем. В любом случае, темнота была ее постоянным союзником, она не покидала вот уже больше года, даже в те мгновения, когда дверь приоткрывалась ровно настолько, чтобы втиснуть в проем ведро с водой, тьма не рассеивалась, тюремщик не издавал ни единого звука, ни разу не кашлянул, не чихнул. Будто бы и воду ей подавал плод воображения.

Саяна долго смотрела перед собой не моргая, уже несколько дней она не вставала с подстилки, даже чтоб справить нужду. Наблюдала за появлением и исчезновением еды, которую подсовывали в маленькое отверстие в двери.

Крысы, снующие в темноте, явно были рады ее бездействию, они перестали смущаться, бегали по узнице, перебирая маленькими когтистыми лапками. Повадились таскать ее еду. То, что девушка считала помоями, для крыс было настоящим пиром.

Что у нее осталось? Жалкие годы в одиночестве, да сюртук, напоминающий ей о человеке, что решил ее судьбу.

Почему-то Саяна сомневалась, что продержится долго, с каждым днем она чувствовала, как силы покидают ее. Сначала пропал аппетит, через несколько месяцев желание мыться. К концу второго года она перестала вставать. Иногда доползала до подноса с едой, чтобы закинуть что-нибудь в оголодавший желудок. Так она продлевала себе жизнь еще на день. Вкус пищи наемница не чувствовала и была этому несказанно рада, закидывать в себя этот жалкий мусор стало не так противно.

Рэйно давно исчез. Примерно в то время, когда девушка потеряла желание жить. Все ее мечты и надежды рухнули. Все разом. Она больше не надеялась, что кто-то придет за ней, спасет. Не думала о гильдии, не вспоминала о Фор. Все это стало каким-то далеким и чужим. Постепенно лица стали стираться из памяти, чуть позже забылись имена, может она просто не хотела их вспоминать.

Поначалу желание о мести, злость и даже воображаемый враг рядом, поддерживали в ней рвение к жизни, еще совсем недавно ей хотелось верить, что Советник однажды появится в ее камере, заберет ее с собой. Больше месяца ушло на обдумывание, смогла бы она покориться его воли в обмен на свободу. Решение давалось с огромным трудом. Сначала Саяна твердо решила, не продаваться ни за какие обещания, Фор был ей противен, и изменить это она не в силах. Спустя время, вслушиваясь в тишину, она стала понимать, что, скорее всего, согласилась бы на любые условия, только оказаться подальше от этих стен. Позже поняла, что не так уж он противен, нагловат, высокомерен, но с этим, пожалуй, можно мириться. Особенно, если над головой светит солнце, а под ногами мягкая трава.

Однажды, наемница проснулась ночью от удушья, она задыхалась, пыталась хватать ртом воздух, пищала что-то, переворачиваясь со спины. После этого случая она начала обратный отсчет, дав себе не больше года на то, чтобы дожить свой остаток. Такие приступы случались почти каждую ночь. Темнота давила все сильнее, медленно уничтожала изнутри.

Саяна думала, что в гильдии ее научили всему, она знала детально множество вещей, в эти мгновения поняла, как сильно ошибалась. Казалось бы, такую простую вещь она не знала – как вернуть желание жить или хотя бы выживать, как заставить себя встать, чтобы пройтись по своей темнице, умыться, подобрать поднос с едой и вернуться на прежнее место. Это оказалось сложнее, чем она думала.

В первый год удавалось поддерживать себя, заставлять. Второй год дался сложнее. Саяна надеялась, этот год станет для нее последним, она не хотела сойти с ума, биться об стены, орать, срывая горло. Она не хотела унижаться в последние минуты своей жизни.

Два дня назад она приняла решение больше не притрагиваться к еде и воде. И без того истощенный организм не протянет долго без этих крох. Ей оставалось потерпеть совсем немного.

На третий день началось головокружение и рвота, в горле пересохло, губы потрескались, из маленьких ранок сочилась кровь. Саяна слизывала кровь языком, ощущая металлический привкус. Прикрыв рот рукой, наемница глотала горячие слезы.

Она пыталась представить, как могла сложиться жизнь, заверши она два года назад свой контракт более успешно. В таком случае, она бы вернулась в гильдию. Не за тем, чтобы остаться. За контракт полагалась весьма приличная сумма золотом, могло хватить на безбедную жизнь на несколько лет. Это стал бы последний раз, когда она переступила порог дома наемных убийц. Никто и ничто не могло удержать ее. С гордо поднятой головой, Саяна пустилась бы в новую жизнь. В той жизни, она освоила новое ремесло, приспособилась к деревенской жизни где-то в глуши Маргдаара, обзавелась небольшим домом, собственным хозяйством, охотой промышляет себе на жизнь. Каждый вечер у ее очага жарится свежее мясо. Она напевает себе под нос, управляясь в поле по весне, в небе свободно парит Ратх, где-то вдалеке пасется Варонлас, любимы вороной конь, умнейшая животина. Прожорливый, но выносливый.

Тяжелая работа ее не пугает. Закалённое в боях тело легко справляется с мужской работой, между тем, она не забывает о тренировках. Меч, ранее славно служивший в бою, не пылится где-то в углу. Саяна берется за него каждый день, рано на рассвете, когда вся деревня еще только начинает пробуждаться. Поблескивающее на солнце острие рассекает воздух. Больше она не проливает людскую кровь.