Текст книги "Вампиррова победа"

3

Дядя стоял в самом центре самой что ни на есть заправской кузницы. Здесь были наковальня, кожаные мехи и светящийся от углей желтым кузнечный горн – полыхавший в нем огонь отбрасывал стену жара, в которую Дэвид уперся всем телом, будто она была вполне материальна. Огромный железный колпак над горном служил для вытяжки дыма. По стенам висели всевозможные инструменты, которых Дэвид ни за что на свете не сумел бы назвать. Знакомыми выглядели только с дюжину или побольше молотков и молотов различного размера: от крохотного молоточка, пригодного на первый взгляд разве что колоть леденцы, до громадного молота, способного раздробить ворота самого ада.

Старик поднял меч, над которым трудился, и с сосредоточенным видом принялся рассматривать его острие.

– Ну вот, упрямец начинает приобретать форму, хотя поработать придется еще немало.

Прислонив оружие к верстаку, он снял кожаный передник.

– Ты, похоже, замерз, внучатый племянник. Садись поближе к огню.

Чуть ближе – и я вспыхну, подумал Дэвид, лицо которого покалывало от жара. Тем не менее он присел на табурет, который его дядя подтащил по земляному полу.

Дэвид молча смотрел, как дядя вешает передник на гвоздь в стене. Джордж Леппингтон был огромного роста, и в восемьдесят четыре года в нем не было ни следа старческой дряблости. Рукам в этом возрасте положено быть хрупкими, думал Дэвид, возможно, со следами артрита, и уж конечно – в коричневых пятнах пигментации; а перед ним были руки человека в половину возраста дяди. Энергия и жизненная сила просто били в дяде ключом. Лицо у него было морщинистое и обветренное, но голубые глаза под косматыми белыми бровями бодро поблескивали. И на лоб ему падала густая челка тех же совершенно белых волос. Если и существовал эликсир жизни, то этот человек по утрам отхлебывал его основательный глоток.

– Да, выглядишь ты как Леппингтон. Так что в старых генах осталась еще жизнь. Как родители?

– Хорошо. На этой неделе отправляются на яхте в Грецию.

– Под парусом?

Дэвид кивнул.

– Зиму она простояла в сухом доке. Отцу не терпелось спустить ее на воду.

– А, это северная кровь в его жилах. Она есть и в моих, и в твоих тоже. Добрая красная кровь викингов. Чаю?

– Да, пожалуйста.

Отыскав тяжелый закопченный чайник, старик поставил его на тлеющие угли. Пока они ждали, когда закипит вода, старик задавал вопросы – безлико-вежливые, какие задают отдаленному родственнику. Он не улыбался и говорил с грубовато-добродушной деловитостью.

Дэвид обнаружил, что сам он отвечает довольно сдержанно.

– Сахар? Молоко? – осведомился старик.

– Только молоко.

– Не хочешь кусочек лимона?

– Нет, спасибо.

– Хорошо. Если бы ты сказал «да», я схватил бы вон тот меч и разом снес бы тебе голову.

Дэвид подобрался и бросил взгляд на дверь. Тут старик впервые улыбнулся.

– Прости мое чувство юмора, внучатый племянник. Но я ожидал, что ты появишься в розовом галстуке, никчемных кожаных туфлях и воняя одеколоном. – Он бросил на Дэвида проницательный взгляд. – Так они тебя не испортили, забрав в большой город?

– В Ливерпуль? Ну, мы жили на окраине. И в конце концов, Ливерпуль – это не Париж или Сан-Франциско.

– Рад слышать, внучатый племянник, рад слышать. – Он бросил в чайник несколько ложек заварки. – Кстати, не могу же я все время звать тебя внучатым племянником? Как тебя величать? Доктор Леппингтон?

Дэвид улыбнулся.

– Просто Дэвид.

– Тогда никаких, черт побери, «дядя Джордж», или я снова возьмусь за меч, – сурово отозвался старик. – Ты теперь взрослый. Зови меня Джордж.

В два шага он оказался возле Дэвида, и тот пожал протянутую руку. Кожа старика была жесткой, а хватка – железной.

– Хорошо, Джордж, – с улыбкой кивнул он.

– Я начал делать такие, – его дядя (Джордж, поправил себя Дэвид, зови его Джордж) кивнул в сторону меча, – когда пару лет назад продал дело. Нужно было чем-то себя занять. Не хотелось начать гнить до времени. Каковы твои профессиональные рекомендации?

Господи боже, он ушел на покой два года назад, когда ему было сколько… восемьдесят два? Дэвид почувствовал симпатию к старику.

– С виду ты вполне здоров, и если это тебе в радость, продолжай в том же духе.

– В точности мое мнение, – сердечно отозвался Джордж. – Нельзя было позволить, чтобы меня хватил удар до твоего приезда.

– До моего приезда? – Дэвид посмотрел на него озадаченно.

– Ты же собираешься здесь жить?

– Ну, я здесь в отпуске.

– Да, да. Но ты получил письмо от доктора Пэт Фермен?

– Да. Он приглашал подумать о том, чтобы перенять его практику.

– Кстати, это она.

– Прости?

– Доктор Фермен – женщина. Но опять же большинство профессиональных званий ничего ведь не говорят о поле.

– Нет… но…

Дэвид почувствовал, что упустил какую-то важную нить разговора. Его дядя вел себя так, как будто Дэвид должен был получить новое длинное письмо, которое бы все объясняло. Только это письмо так и не дошло.

– Ты примешь практику? Ты собираешься сюда переехать?

Голубые глаза старика впились Дэвиду в лицо. Напряженность во взгляде Джорджа была едва ли не шокирующей.

– Об этом пока еще рано говорить, – несколько опешил Дэвид.

Старик смотрел на Дэвида в упор. Дул ветер, гудело пламя. От жара, бьющего Дэвиду в лицо, саднило кожу.

Вздохнув, старик отвел взгляд и повернулся к племяннику спиной, чтобы залить кипяток в заварочный чайник.

– Мне следовало бы знать, – вполголоса проговорил Джордж. – Твой отец был не из тех, кто прямо и недвусмысленно заявляет, с кем он.

– Прошу прощения? – Дэвиду казалось, что он должен встать на защиту отца. Но от чего?

– Твоему отцу никогда не следовало увозить тебя из Леппингтона.

– Но он…

– Да, да. Отправился туда, где есть работа. Я знаю причины. Или, во всяком случае, слышал все отговорки.

– Послушай, Джордж. Я не понимаю, о чем ты, я просто потерял твою мысль.

– Нет. Это мы тебя потеряли. Твоя мать – из теста покруче, чем это. – Подобрав меч, Джордж постучал им о стальные тиски. – Она пришла из внешнего мира и отрубила твоего отца от его корней.

– Послушай, я думаю, мой приход сюда, наверное, был ошибкой. Отец просил передать наилучшие пожелания. Но мне надо будет возв…

– Сядь.

– Нет. Дождь кончился. Если я пойду сейчас, то смогу…

– Сядь. – Голос Джорджа внезапно смягчился. – Садись, сынок. Выпей чаю.

Дэвид готов был уже уйти, но что-то в голосе старика заставило его остановиться. В грубовато-деловитой манере Джорджа появилась нотка печали.

– Пожалуйста, Дэвид. Выпей сперва со мной чашку чаю.

Дэвид кивнул, понимая, что весь его вид говорит старику о том, что он вежливо выпьет предложенный чай, а потом уйдет. – Вот так, Дэвид. – Джордж протянул ему кружку чая, который казался невероятно крепким. – Знаешь, сынок, в последний раз, когда я предлагал тебе что-нибудь выпить, это было в городе, в «Городском гербе». Ты и твои родители приехали слишком рано к поезду.

– Кажется, я помню, – вполголоса произнес Дэвид. – Ты купил мне бутерброд с ветчиной.

Старик кивнул, его жесткое лицо смягчилось.

– Твоя мать так спешила побыстрее увезти вас из города, что у нее не нашлось времени докормить тебя завтраком. Во имя неба, ты проглотил этот бутерброд так, как будто был конец света. Хотя мне и пришлось поднажать, чтобы заставить их провести со мной пару минут в гостинице. Твоя мать была непреклонна в том, чтобы посадить вас обоих в этот поезд и раз и навсегда увезти отсюда. Помнишь?

Покачав головой, Дэвид слабо улыбнулся.

– Прости. Я помню только бутерброд с ветчиной.

– Ты был хорошим парнишкой. Помнишь, как ты ехал у меня на плечах всю дорогу до вершины Беррик Крэг? А потом мочился на них всю дорогу вниз, ха!

И вновь Дэвид покачал головой, хотя улыбка его стала шире.

– Я и этого не помню.

– А, все эти воспоминания запрятаны где-то в глубине. Они вернутся.

– Я помню, как однажды ночью ты вынес меня из дому посмотреть на каминную трубу.

– О боже, да! Помню. Камин загорелся.

– Похоже было на фейерверк. Из трубы летели искры.

– Ага, и они даже подожгли траву на заднем дворе ваших соседей. Будь это кто другой, жалобам не было бы конца.

Дэвид озадаченно пожал плечами:

– Так почему они не жаловались?

– Потому что мы Леппингтоны. Они нас боятся.

– Боятся? – С озадаченной улыбкой Дэвид покачал головой. – Почему?

Джордж печально вздохнул.

– Они тебе ничего так и не рассказали? Ничего из истории твоей семьи? – Он отхлебнул крепкого настоя, который называл чаем. – Я, бывало, разговаривал с тобой, когда ты был еще мал. Еще до того, как ты сам начал говорить. Помнишь что-нибудь?

Дэвид покачал головой, еще более озадаченный, чем раньше. Он попробовал чай, а дядя задумчиво оглядывал потолок, и взгляд его голубых глаз под густыми белыми бровями казался непроницаемым.

Потом он медленно кивнул, как будто принял какое-то решение.

– Ладно. Я тебе расскажу. Только есть одна вещь. – Он бросил на Дэвида строгий взгляд.

– И какая?

– Ты слишком много улыбаешься. Леппингтоны никогда не улыбаются. Во всяком случае, на людях.

Тут старик рассмеялся. Звук был глубоким и гулким и волнами прокатился по всему телу Дэвида, отдавшись вибрацией в подошвах его ботинок.

Это что, какая-то старая семейная шутка Лепингтонов, подумал он, не уверенный, следует ли ему рассмеяться или сохранять каменное выражение лица.

Отсмеявшись, Джордж наградил племянника неожиданно широкой ухмылкой.

– Ладно, Дэвид. Навостри уши и слушай.

Глава 12

Джордж Леппингтон сидел на перевернутом ящике лицом к Дэвиду. Одну ногу в тяжелом сапоге он закинул на наковальню и теперь обеими руками сжимал кружку с чаем.

Всякий раз, когда по долине проносился ветер, за решеткой с ревом взвивался огонь и угли из красных превращались в раскаленно-желтые.

Дэвид прихлебывал чай, стараясь не морщиться от его крепости. Он обнаружил, что ему не хочется, чтобы у дяди создалось впечатление, что перед ним какой-то изнеженный и разряженный городской хлыщ. Он также обнаружил, что ему нравится дядюшка. Джордж Леппингтон напоминал ему отца, только более крепкого и прямолинейного по сравнению с тем, к какому привык Дэвид.

– Дэвид, – с грубоватым нажимом начал Джордж. – Известно ли тебе, что на бойнях имеются сорок шесть стоков, по которым вода из забоев уходит прямо в туннели под городом?

Дэвид покачал головой, чувствуя, как к нему снова начинает подбираться замешательство.

– Твой прапрадед сам спроектировал здание скотобоен. Каждый день в сточные трубы прямо под городом проваливается порядка пятисот галлонов крови.

– Но современные санитарные правила, разумеется, запрещают сбрасывать кровь и требуху в канализацию. Крысы…

– Ба! Кровь не попадает непосредственно в канализацию. А кроме того, в Леппингтоне нет крыс. Ни одной.

– Так мне говорили. Но мне все же трудно поверить, что где-нибудь в округе не найдется хотя бы одной крысы.

– Поверь мне на слово, Дэвид. Вот, давай, я долью тебе чаю.

Протянув длинную руку, Джордж рывком подхватил с верстака заварочный чайник, и в кружку Дэвида полилась янтарная жидкость. Собравшись с духом, он сделал еще глоток. Джордж вновь наполнил собственную кружку.

– Вот так, Дэвид. Они ничего тебе не рассказывали о семье? И о городе ничего?

Дэвид покачал головой, удивляясь, почему так важно знать хоть что-то из истории своей семьи. Благодарение Богу, большинство людей прекрасно себя чувствует, имея лишь смутное представление о том, что натворили бабушка или дедушка в туманном прошлом.

– Как тебе Леппингтон, сам город? – спросил дядя.

– Приятный с виду. Тихий. Но надо думать, он видал лучшие времена?

– Верно. Город умирает. Единственный хоть сколько-нибудь серьезный работодатель – бойни. Но и на них сейчас работает не более пары сотен человек. Пятьдесят лет назад рабочих было более тысячи.

– Но у нас – у Леппингтонов – сейчас нет никакого интереса в бойне?

– Финансового нет. Семья продала ее в 1972 году. Продала самой темной лошадке, какую удалось найти.

– А, об этом я слышал. – Дэвид кивнул. – Он запустил лапу в пенсионные фонды, а деньги перевел на юг Франции, так?

– Ублюдок. Попадись он мне на глаза, я вот этим его отделаю.

Джордж подхватил меч, над которым работал, и Дэвид ни на мгновение не усомнился, что так оно и будет. Достаточно одеть дядюшку в плащ и рогатый шлем, и перед вами – викинг во плоти.

– Демографическая ситуация города Леппингтона, – наставительно продолжал дядя, время от времени поглаживая клинок кончиками пальцев, – ясно показывает, что происходит. Население сокращается. Молодежь, кто может, уезжает – обычно в крупные города. Вскоре у нас будет город, полный пенсионеров, ковыляющих взад и вперед по улицам на своих «циммерах», ворча на погоду и цены на «хорликс»[13]13
  «Хорликс» – фирменное название укрепляющего молочного напитка и других диетических продуктов одноименной компании в Великобритании.


[Закрыть].

– Ну не может же быть все так плохо.

– Поверь мне, Дэвид, этот город умирает на ходу.

– А разве местные власти не пытаются поддержать бизнес?

– Не о чем и говорить. Мы – под крылышком Окружного Совета Скарборо, что дальше по побережью. Их инициативы и финансовая поддержка так далеко на север не простираются. Нет, в борьбе за выживание Леппингтон всегда был прижат к стенке – с тех самых пор, как полторы тысячи лет назад древние римляне собрали вещи и отбыли.

– Этот населенный пункт все равно вне торных путей. Городку, зависящему от одной отрасли, вроде добычи угля, или от одной фабрики, немного надо, чтобы пойти ко дну: достаточно кончиться углю или разориться фабрике.

– И тем не менее внешний мир притеснял нас, как мог. Нам всегда приходилось бороться, чтобы едва-едва удержать этот город на плаву. Без нас город исчез бы тысячу лет назад, если не раньше.

Туг Дэвида осенило. Нас, подумал он. Старик говорит о семье Леппингтонов – или, лучше сказать, династии? Его дядя явно верил в то, что своим выживанием город обязан именно Леппингтонам.

– Вот что я собирался спросить, – сказал Дэвид. – Наша фамилия произошла от названия города или наоборот?

Старик сухо улыбнулся.

– Значит, история семьи тебя все-таки интересует? Э, за этим целая сага. Когда входил в ворота, видел ручей в саду?

Дэвид кивнул.

– Это начало реки Леппинг. Ниже, у подножия холмов, в него вливаются другие ручьи. Но Леппинг начинается здесь, с этого самого места. Наши предки прибыли сюда на галерах викингов из Германии в пятом веке. Они дали свое имя реке, а потом и городу. Только тогда оно было известно как Леппингсвальт.

– Так у нас в жилах течет королевская кровь? – беспечно поинтересовался Дэвид.

Старик ответил ему бесстрастным взглядом.

– Нет. Не королевская. Семья Леппингсвальт претендовала на божественную кровь.

Сам того не желая, Дэвид испытал приступ удивления:

– Божественную кровь? Ничего себе претензии!

Кивнув, Джордж провел пальцами по камню.

– Вот как обстоят дела. Наш род жил в горах Германии. Все Леппингсвальты были кузнецами. Давным-давно, может, две, а может, и все пять тысяч лет назад, Тор, бог-громовик викингов, проснулся однажды ночью и обнаружил, что его молот пропал. И потому он одолжил у богини Фрейи ее соколиное оперение и полетел по всему миру на поиски. Но так и не нашел. Вместо этого он прибыл к дому Леппингсвальтов высоко на горе. Кузнец был несчастливым человеком. Его жена не могла подарить ему сына. А это означало, что его род вымрет. Что было ужасной, непоправимой бедой для любого гордого германца. Тор, бог грома, рассказал Леппингсвальту, что лишился своего прославленного молота богов, а на создание нового уйдет целая гора кремня. Кузнец же ответил, что он откует молот лучше прежнего. Железный молот. И он взялся за работу и ковал руду и железо двенадцать дней и ночей, пока не создал для Тора новый молот. И дал он этому молоту имя Мьельнир – под этим именем он и известен сегодня.

– Любопытная история.

– Да. – Джордж уже не улыбался. Его взгляд блуждал где-то далеко. – В награду за молот Тор возлег с женой Леппингтона. И в положенный срок она родила сына.

– Так вот как мы приобрели божественную кровь? Мы потомки бога викингов Тора?

– Его самого, внучатый племянник.

Дэвид внимательнее присмотрелся к дяде, пытаясь определить, принимает ли старик эти сказки всерьез или это вновь вырвалось на волю своеобразное чувство юмора Джорджа.

– Такова история, в которую Леппингтоны безоговорочно верили веками.

– В то, что мы потомки бога?

– Почему бы и нет? Такова была религия тех времен. Многие до сих пор верят в христианских ангелов или в чудеса Иисуса: обращение воды в вино, возвращение слепцу зрения плевком в глаза, воскрешение ребенка из мертвых. Шесть миллионов индусов верят в то, что когда душа рождается, ее первое воплощение всегда будет чем-то низменным вроде растения или даже минерала. И лишь в последующих реинкарнациях она движется вверх – в животное и, наконец, в человека.

– Но эти религии до сих пор живы. Вера викингов мертва.

– Ну, сынок, быть может, она просто ушла в подполье. – Он вновь наградил его все той же сухой улыбкой. – Легенды также говорят, что когда христианство взяло верх, северные боги удалились в реки.

– Но не можешь же ты и вправду верить, что мы произошли от мифического божества?

Джордж пожал плечами.

– Задай мне этот вопрос на людях, я посмеюсь и обращу все в шутку. Но спроси меня с глазу на глаз… – Он снова пожал плечами. – Твой дед, мой брат, верил.

– Разве он не был директором церковно-приходской школы в городе?

– И то правда. Но я видел, как по праздничным дням – я хочу сказать, по старым праздникам – он бросал с моста в Леппинг горсть булавок или монет.

Дядя, должно быть, прочел на лице Дэвида недоумение.

– Бросать монеты или даже булавки в реку – вид жертвоприношений старым северным богам.

– Пусть так, – с улыбкой отозвался Дэвид. – Почти все мы стараемся не проходить под лестницей и бросаем соль через левое плечо, случись нам ее рассыпать.

– Да? – Сильные пальцы Джорджа легко пробежали по лезвию меча. – Значит, безобидная причуда?

– Вероятно. Ты не поверишь, сколько я видел больных, которые носят талисманы: клевер с четырьмя лепестками, освященные образки, фигурки святого Христофора.

– Так, значит, старая вера не совсем умерла?

Дэвид пожал плечами:

– Когда врач прописывает лекарство – препарат, изготовленный на компьютеризованной фабрике в Канаде, Швейцарии, да где угодно, – он прекрасно знает, что тридцать процентов его эффективности – в вере пациента в то, что препарат его вылечит. Если человек суеверно верит в то, что кроличья лапка избавит его от мигрени, что ж, он на тридцать процентов на пути к выздоровлению.

– Так что вы, медики, все же оставляете нам небольшую дозу магии?

– О'кей. – Дэвид тепло улыбнулся в ответ. – В руках ученых магия не существует, но в нашем сознании ее следы еще остались.

– И, быть может, немного ее задержалось и в современном большом мире. – Хмыкнув, Джордж хлопнул огромной ладонью по наковальне. – Ты вчера приехал?

– Да, в пятницу, а что?

– Пятница названа в честь северной богини Фригг, жены Одина.

– Происхождение названий дней недели я помню еще со школы. Среда была названа в честь Одина, отца северных богов, а четверг – на самом деле день Тора. Я прав?

– Ты прав, сынок. Еще чаю?

– Э-э… нет, спасибо. У меня еще осталось.

– Крепковат для тебя, ха?

– Вовсе нет.

– Да ладно, стреляного воробья на мякине не проведешь. Надеешься на что покрепче?

Едва ли найдется что покрепче этого чая, дядя, подумал он: танин все еще пощипывал язык. Он и так уже, наверное, промышленной концентрации.

– Давай свою кружку, сынок.

Взяв у Дэвида из рук чашку, Джордж выплеснул в открытую дверь ее содержимое, которое с тяжелым всплеском растеклось коричневым пятном. Потом он потянулся на верхнюю полку, чтобы достать оттуда бутылку ирландского виски.

– Это разожжет твое нутро, – добродушно ухмыльнулся он. – Знаешь, я никогда не думал, что доведется разделить с тобой настоящую выпивку. Но я помню, как ты приходил на кухню. – Он кивнул седой головой в сторону дома. – Ты забирался на табурет, а я наливал тебе стакан кока-колы. Даже отрезал тебе кусочек лимона. Знаешь, ты обычно старался поскорее проглотить колу, чтобы съесть лимон. Заглатывал его в мгновение ока, будто шоколадку, да-да, прямо с кожурой. Никогда не видел детей вроде тебя. Большинству подавай одни сладости. Ты же ел все кислое, чем кислее, тем лучше. Если твоя тетя Кэтлин – благослови ее Бог – что и могла, так это помешать тебе есть яблоки, пока они еще не поспели.

Тетя Кэтлин – благослови ее Бог? «Какой Бог?» – подумал Дэвид. Древний в рогатом шлеме и с этим грязным молотом по имени Мьельнир?

Он смутно помнил тетю Кэтлин: крупная женщина, радушная, как и ее муж Джордж. Дэвид вспомнил, что она умерла около пятнадцати лет назад.

Джордж говорил теперь с воодушевлением, его глаза сверкали, пальцы скользили взад и вперед по массивному клинку.

– У нас, конечно, никогда не было собственных детей, так что для нее это был просто праздник: поджарить тебе добрый кусок мяса, когда ты приходил сюда на обед. Ты ел, как волк. Летом мы с тобой потом обычно шли сидеть у ручья. Ты сидел на большом валуне в самой середине. Иногда я выходил из дому и слышал, как ты пел воде.

– Пел воде?

– Тебе тогда было года четыре. Думаю, христианский священник заявил бы, что ты поешь на языцех. Как бы то ни было, мы частенько сидели там, я на берегу с трубкой, ты на валуне посреди ручья. Ты всегда просил меня рассказать историю о том, как род Леппингсвальтов появился в этой стране.

Он теперь далеко, подумалось Дэвиду. Вероятно, вновь видит меня четырехлетним ребенком на валуне. Вот это, наконец, вполне типичное для его возраста – когда отдаленное прошлое более живо, чем настоящее.

– Полторы тысячи лет назад один из твоих предков трудился у наковальни, когда ему вновь явился Тор. Кузнецу было приказано отвести свой род за море в новые земли. Там он найдет пещеру на склоне холма. В глубине этой пещеры будет озеро, в котором живет гигантская рыба. А в рыбе будет меч, который он должен забрать себе. Потом он должен будет возвести храм и великий город.

– А-а. – Дэвид кивнул. Картина начинала проясняться. – Так Леппингтоны, прошу прощения, Леппингсвальты, прибыли в эту страну и основали город?

– Вот именно, – отозвался старик.

– Но, полагаю, эта история с мечом в рыбе – чистой воды фольклорный мотив?

– Ну, семейная легенда гласит, что Леппингтон и его сыновья спустились в пещеру, сразились с рыбой, а потом вырезали меч из ее брюха, в котором оказались также золото и драгоценные камни.

Дэвид решил, что к истории семьи действительно примешивалось множество всяческих сказок и мифов.

– У этого предания есть двойник – история о короле Артуре и легенда об Экскалибуре, мече в камне.

– Меч Леппингтонов, извлеченный из рыбьего брюха, действительно обладал магической силой. – Старик провел пальцами по клинку.

– А что сталось с мечом?

– Столетия он передавался от отца к сыну. Но… – пожал он плечами, – он был украден норманнами в одиннадцатом веке.

Разгильдяи, подумал Дэвид. Так проморгать божественное наследство.

– И именно тогда город начал медленно, но верно приходить в упадок.

– Великий Леппингтон, который, так и не состоялся, – улыбнулся Дэвид и тут же пожалел об этом, спросив себя, не слишком ли жестока эта фривольность. Семейные легенды явно служили теперь старику источником утешения.

– В прошлом году мне приснился меч, – сказал старик. – Мне снилось, что я нашел меч, всаженный в парадную дверь дома. Проснувшись, я до последней черточки помнил, как выглядел этот меч, и решил изготовить реплику.

– Двойник меча из сна?

– Двойник Хельветеса, что на северном наречии означает «кровавый» или «обагренный кровью». Хельветес – меч, способный одним ударом зарубить армию или обрушить на головы наших врагов град горящих камней, – Джордж с глубоким удовлетворением оглядел лезвие, – во всяком случае, так говорят легенды. – Он с улыбкой поднял взгляд на Дэвида. – Тот еще меч, а?

– Тот еще меч, – согласился Дэвид.

Ему было сонно: наверняка это сочетание огня и виски, подумал он. А потом вспомнил что-то совсем давнее. Он вспомнил, как сидел на валуне и болтал ногами в холодной до окоченения воде ручья.

– Но ведь была и другая часть легенды, о которой ты не упомянул, – объявил он Джорджу. – В чем там было дело? – Он отхлебнул виски из кружки. – А, вспомнил. Леппингтонам вроде поручили какую-то божественную миссию или их отправили в какой-то поход?

Старик тепло улыбнулся.

– Я же говорил, что ты начнешь вспоминать.

– Что-то о новом королевстве.

Все еще улыбаясь, старик покачал головой:

– Не королевстве, империи.

Поднявшись, он опрокинул остатки виски из своей кружки в огонь. Вверх к каминной трубе взметнулось и расцвело пурпуром пламя.

И даже не стоит спорить, что этот жест – выливание виски в огонь – жертвоприношение старым богам, с готовностью подумал Дэвид; в его венах гудел алкоголь.

– Глава рода Леппингсвальтов получил наказ Тора завоевать мир и построить новую великую империю. И этот городок в долине должен был стать достойным соперником Афин или Рима. Ему предстояло стать столицей мира.

– Предприятие с размахом.

– Да, с размахом. И для этого роду Леппингсвальтов нужна была гигантская армия.

– Или армия сверхлюдей.

– Ты вспоминаешь. – Старик внимательно поглядел на Дэвида.

Дэвид улыбнулся, в приподнятом настроении от выпитого виски.

– Вспоминаю что?

– Вспоминаешь, что тебе рассказывали. О том, что произошло в прошлом. – Джордж потянулся и снял ключ, висевший на гвозде над верстаком. – И ты вспомнишь, что должно произойти в будущем.

– Ты хочешь сказать, что Леппингтонов до сих пор ждет назначенное богами свидание с судьбой?

– Можно сказать и так. Пойдем, разомнешь ноги. Я сейчас тебе покажу кое-что, что, возможно, подстегнет твою память.