Текст книги "Сборник научно-практических статей III Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы предпринимательского и корпоративного права в России и за рубежом». РАНХиГС, юридический факультет им. М. М. Сперанского Института права и национальн"

К проблеме определения способа государственного регулирующего воздействия на корпоративное управление

Коваленко Екатерина Игоревна

Старший преподаватель кафедры «Предпринимательское и коммерческое право» Южно-Уральского государственного университета (НИУ)

В последнее время особое место среди научных исследований занимают проблемы корпоративного управления. Во-первых, это связано с проводимой реформой корпоративного законодательства, а во-вторых, проблемы корпоративного управления носят междисциплинарный характер: ими занимаются как цивилисты, так и экономисты. Свой вклад вносят также исследователи теории права и государственного управления.

По справедливому замечанию В. К. Андреева, корпоративное управление выступает как часть государственного управления, включающего такие формы как макроэкономическую и промышленную политику, антимонопольное, бюджетное, налоговое, таможенное регулирование и т. п. Корпоративное управление коммерческими корпорациями является «ретранслятором макроэкономических параметров на своем уровне»[110]110
  Андреев В. К., Лаптев В. А. Корпоративное право современной России: монография. М.: Проспект, 2015. – С. 102.


[Закрыть].

На сегодняшний день в литературе выделяют следующие способы государственного регулирующего воздействия: 1) прямое государственное регулирование; 2) квази-регулирование; 3) саморегулирование; 4) совместное регулирование (так называемое урегулирование)[111]111
  Петров Д. А. Саморегулирование в системе государственного регулирующего воздействия на общественно-экономические отношения // Юрист. 2013. № 11. – С. 8–12.


[Закрыть]. Исходя из сущности корпоративного управления, постараемся определить, какой способ регулирования присущ этой сфере.

С одной стороны, корпоративное управление отражает процесс взаимного воздействия элементов единой системы (корпорации) друг на друга. Высказано мнение, что корпоративное управление являет собой процесс упорядочения всех видов деятельности корпоративных организаций путем взаимодействия органов корпорации и ее участников (членов)¹. Таким образом, корпоративное управление можно рассматривать как корпоративный механизм, под которым понимается внутреннее устройство корпорации, предполагающее разграничение компетенции между отдельными частями корпорации, имеющее следующие черты: неизменность, прозрачность, приоритет интересов корпорации перед индивидуальными интересами участников, соответствие объема прав участия в корпорации размеру вклада в уставный капитал[112]112
  Андреев В. К., Лаптев В. А. Корпоративное право современной России: монография. – С. 99–100.


[Закрыть] <sup>[113]113
  Филиппова С. Ю. Частноправовые средства организации и достижения правовых целей. М.: Статут, 2011. – С. 314.


[Закрыть]</sup>. Иными словами, сфера корпоративного управления должна относиться к сфере частных интересов. Следовательно, вмешательство государства должно быть сведено к необходимому минимуму – законодательной регламентации указанной деятельности.

С другой стороны, с 2013 г. Банк России осуществляет регулирование, контроль и надзор в сфере корпоративных отношений в акционерных обществах, в том числе в сфере корпоративного управления. В юридической литературе хотя и ведутся дискуссии относительно правового статуса Центрального банка РФ[114]114
  См. напр.: Пастушенко Е. Н., Земцов А. С. О правовом статусе Центрального банка Российской Федерации: тенденции законодательного регулирования и судебной практики // Банковское право. 2013. № 6. – С. 35–41; Пастухов Н. А. Центральный банк Российской Федерации как юридическое лицо // Финансовое право. 2015. № 5. – С. 38–43; Лукин М. М. Соотношение понятий «орган государственной власти» и «государственный орган» в правовой системе России на примере Центрального банка Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2014. № 11. – С. 31–36; Экмалян А. М. Банк России как мегарегулятор финансового рынка: цели деятельности, функции и полномочия // Юрист. 2015. № 7. – С. 4–11; Асадов А.М. Косвенные (опосредованные) административно-правовые отношения в сфере экономики и финансов: дис… д-ра. юрид. наук. Челябинск, 2014; Клейн Н. И., Чубаров В. В. Правоспособность Центрального банка Российской Федерации // Право и экономика. 2000. № 1; Бадтиев А. Ф. Особенности правового статуса Банка России как государственного учреждения // Финансовое право. 2004. № 5; Пастухов Н. А. Центральный банк Российской Федерации как юридическое лицо // Финансовое право. 2015. № 5. – С. 38–43.


[Закрыть], однако никто не сомневается в наличии у него публичных полномочий.

Н. М. Коршунов отмечал, что проникновение публичного права в частную сферу включает установление особой юридической процедуры возникновения и осуществления субъективных прав частных субъектов, их ограничение и защиту. При этом установление юридической процедуры состоит в обязанности участников частноправовых отношений следовать данной процедуре и, как правило, вступать для этого в публично-правовые отношения с компетентными государственными органами, санкционирующими возникновение и осуществление таких субъективных прав, реализация которых затрагивает или может затронуть публичные интересы или интересы других лиц[115]115
  Коршунов Н. М. Конвергенция частного и публичного права: проблемы теории и практики. М.: Норма: ИНФРА-М, 2014. – С. 230.


[Закрыть].

С некоторыми уточнениями это справедливо и по отношению к корпоративному управлению. Если не затрагивать вопросы эмиссии, которые относятся к так называемому регламентированию организационно-правовых форм предпринимательства[116]116
  По мнению В. В. Долинской, в широком смысле слова, к регламентированию организационно-правовых форм предпринимательства следует относить установление состава (перечня), правового статуса тех форм, которые должны принимать хозяйствующие субъекты для легального занятия предпринимательской деятельностью, а также установленный порядок образования, функционирования и прекращения деятельности соответствующих хозяйствующих субъектов, порядок формирования и размеры имущественной базы их деятельности, перечень (круг) лиц, которые могут быть их учредителями (участниками), состав и компетенция органов управления структурированных субъектов, порядок распределения прибыли и т. д. (Долинская В. В. Акционерное право: основные положения и тенденции. М.: Волтерс Клувер, 2006. – С. 615–616).


[Закрыть] (в связи с чем государство предъявляет особые требования к акционерным обществам для допуска их к предпринимательской деятельности), то субъекты корпоративного управления не вступают в публично-правовые отношения. В основном органы корпорации взаимодействуют друг с другом, выстраивают сложные отношения по вертикали и горизонтали. Основа их взаимодействия заложена на законодательном уровне. По мнению С. Ю. Филипповой, корпоративный механизм обладает признаком неизменности, который означает, что вариант внутреннего устройства корпорации и разграничение компетенции между органами управления не могут произвольно изменяться. По мнению автора, законодательная регламентация ограничивает возможности управляющих в создании структуры органов управления и распределения между ними компетенции таким образом, чтобы в большей степени удовлетворить собственные интересы; позволяет обеспечить баланс интересов нынешних и будущий акционеров, управляющих и корпорации[117]117
  Филиппова С. Ю. Частноправовые средства организации и достижения правовых целей. – С. 316.


[Закрыть]. С одной стороны, обозначенная позиция представляется верной. Действительно, законодатель в ст. 65.3 ГК РФ закрепил перечень создаваемых органов корпорации и их иерархию, а также распределил компетенции. Однако, с другой стороны, сам механизм взаимодействия органов друг с другом определяется специальными законами и уставом корпорации, а некоторые органы (например, коллегиальные) могут по усмотрению участников создаваться или нет. Вот здесь достаточно возможностей для нарушения баланса интересов.

Для наиболее значимых участников финансового рынка – публичных акционерных обществ – существует дополнительный «внешний» механизм регулирования корпоративного управления – необходимость принятия кодекса корпоративного управления. При этом Советом директоров Банка России 21 марта 2014 года был одобрен Кодекс корпоративного управления, являющийся эталоном для разработки локальных кодексов.

Таким образом, полагаем, что в качестве основного способа регулирования корпоративного управления в акционерных обществах следует рассматривать квази-регулирование, под которым понимается государственное регулирование общественных отношений не через органы власти, а посредством делегирования частным лицам публичных полномочий, позволяющих осуществлять регулирующее воздействие с одновременным предоставлением большей степени самостоятельности, но при условии сохранения государственного контроля за их действиями[118]118
  Петров Д. А. Правовой статус саморегулируемой организации в сфере предпринимательства: проблемы теории и практики: монография. СПб.: Нестор-История, 2015. – С. 72.


[Закрыть]. Д. А. Петров указывает, что представляется возможным делегирование органом власти предусматриваемых нормативным правовым актом публичных полномочий по государственному регулированию частным субъектам (прежде всего юридическим лицам), не являющимся в силу своего правового статуса органами власти, но в силу такого делегирования приобретающими полномочия на осуществление публичных функций[119]119
  Петров Д. А. Саморегулирование в системе государственного регулирующего воздействия на общественно-экономические отношения // Юрист. 2013. № 11. – С. 8–12.


[Закрыть].

С указанной позицией не согласна М. А. Егорова: она указывает, что «квази-регулированием не может быть никакое регулирование, в формировании которого государство принимает участие в какой-либо форме. Тем более такое регулирование не может предполагать делегирование государственных правомочий на осуществление нормотворческой деятельности… категория «квази-регулирование» не должна включать в себя и внутрикорпоративное нормотворчество, находящее свое выражение в содержании корпоративных актов, в том числе и в актах саморегулируемых организаций, регламентирующих правила и стандарты их деятельности. Корпоративные акты должны расцениваться как основания саморегулирования, т. е. нормотворчества участников (членов) корпорации»[120]120
  Егорова М. А. Сорегулирование как способ нормотворчества в сфере предпринимательских отношений // Сборник научно-практических статей Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы предпринимательского и корпоративного права в России и за рубежом». РАНХиГС при Президенте РФ. Юридический факультет им. М. М. Сперанского (23 апреля 2014 г., г. Москва) (под общ. ред. д.ю.н. С. Д. Могилевского; д.ю.н. М. А. Егоровой). М.: «Издательская группа «Юрист», 2014. СПС «ГАРАНТ».


[Закрыть]. Примечательно, что М. А. Егорова и Д. А. Петров относят корпоративное регулирование к сфере саморегулирования[121]121
  См.: Координация экономической деятельности в российском правовом пространстве: монография / К. М. Беликова, А. В. Габов, Д. А. Гаврилов и др.; отв. ред. М. А. Егорова. М.: Юстицинформ, 2015. СПС «КонсультантПлюс»; Петров Д. А. Квазисаморегулируемые организации в сфере предпринимательства // Государственная власть и местное самоуправление. 2015. № 4. – С. 54.


[Закрыть].

Со своей стороны, мы полагаем, что корпоративному управлению присущи как черты саморегулирования, так и черты квазирегулирования. Разграничение этих способов государственного регулирующего воздействия на общественно-экономические отношения будет зависеть от вида корпорации, поэтому исследования данного вопроса необходимо продолжать.

Часть 2
Актуальные вопросы предпринимательского права

Государство, экономика и бизнес: проблемы взаимодействия

Вайпан Виктор Алексеевич

Заместитель декана и доцент кафедры предпринимательского права Юридического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, кандидат юридических наук, Почетный юрист города Москвы, доцент.

Кажущаяся простота темы источников права в научном обсуждении нередко оборачивается жаркими дискуссиями и разночтением теоретических доктрин, что неминуемо отражается в правоприменении. В последнее время особую остроту этой теме придает постепенное размывание традиционного позитивистского понимания источников права за счет включения в российскую правовую систему нетрадиционных источников права: судебного и административного прецедента, правовых обычаев, принципов права и т. п.

Одним из фундаментальных положений в праве является принцип социальной справедливости. Он представляет собой выраженное в теоретической форме и адекватное объективной реальности научно обоснованное представление о том, каким должно быть на данной ступени исторического развития определенного общества рассматриваемое общественное явление (например, право), чтобы оно вытекало как естественное следствие из данного способа производства в условиях конкретной страны, а значит, отвечало коренным социальным интересам данного общества.

Будучи сфокусированным на правовую действительность данный принцип приобретает специальную юридическую форму, в которой аккумулируются объективно обусловленные требования, предъявляемые к организации правового регулирования. В этом случае реализация принципа социальной справедливости в правовом регулировании общественных отношений представляет собой целенаправленную деятельность по приведению механизма правового регулирования в соответствие со специально-юридическими требованиями указанного принципа.

Механизм правового регулирования имеет две стороны: статическую и динамическую. Первую составляют нормы права, анализ которых необходимо предполагает выяснение, во-первых, их материального содержания и, во-вторых, их специфических юридических признаков. Ко второй относятся все остальные элементы механизма правового регулирования, обеспечивающие реализацию права, его функционирование. Соответственно юридический принцип социальной справедливости можно расчленить на «генетические», «нормативные» и «функциональные» требования[122]122
  См., подробнее: Вайпан В. А. Реализация принципа социальной справедливости в правовом регулировании предпринимательской деятельности // В кн.: Проблемы реализации принципов права в предпринимательской деятельности: монография, коллектив авторов / МГУ имени М. В. Ломоносова, РАНХиГС при Президенте РФ // отв. ред. В. А. Вайпан, М. А. Егорова. – М.: Юстицинформ, 2016. – С. 49–65; Вайпан В. А. Понятие справедливости и право // Право и экономика. – 2013. – № 7. – С. 68–73.


[Закрыть].

Проанализируем реализацию этих требований в современных источниках предпринимательского права.

Социально справедливые материальные источники предпринимательского права

В науке принято рассматривать источники права в материальном, идеологическом, историческом, политическом и формальном (юридическом) смысле.

Материальными источниками права признаются сами общественные отношения, объективные экономические закономерности в жизни общества, которые порождают нормы права. Так, субъекты предпринимательской деятельности, вступая в гражданский оборот, формируют систему рыночных отношений, которые служат материальной основой для норм предпринимательского права.

В том, что юридическая норма должна быть адекватным (более или менее) «идеально-нормативным» слепком лежащего в ее основе социально справедливого фактического отношения, заключается «генетическое» требование принципа социальной справедливости.

Экономика России построена на рыночных принципах, которые прямо и недвусмысленно закреплены в Конституции. К ним относятся свобода предпринимательства, многообразие форм собственности на средства производства, рыночное ценообразование, договорные отношения равных хозяйствующих субъектов, ограниченное вмешательство государства в предпринимательскую деятельность. В настоящее время это отражает коренные интересы общества и соответствует уровню его развития. Поэтому полноценное и всеобъемлющее закрепление в источниках предпринимательского права основных элементов рыночной экономики обеспечивает им качество социальной справедливости.

В Конституции имеются прямые нормы, обеспечивающие конституционные основы правового регулирования предпринимательской деятельности. Совокупность этих норм принято называть «экономической конституцией». Они формируют конституционные предпосылки для предпринимательства, гарантируют право на занятие предпринимательской деятельностью, обеспечивают защиту частной собственности, устанавливают возможные ограничения в экономической сфере.

Существование предпринимательства в России основано на конституционных нормах о единстве экономического пространства, поддержке конкуренции, свободе экономической деятельности и защите всех форм собственности, в том числе частной. Ведение предпринимательской деятельность обеспечивается основными экономическими правами и свободами: правом на использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности; правом частной собственности; правом на свободный выбор рода деятельности и профессии; правом на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц; другими правами и конституционными гарантиями предпринимательства. Закрепление в предпринимательском законодательстве рыночной модели экономики, ее закономерностей, свойств, требований и т. п. означает его соответствие принципу социальной справедливости.

Так, ГК РФ определяет понятие предпринимательской деятельности, организационно-правовые формы ее осуществления, правовой режим имущества предпринимателей и основания их гражданско-правовой ответственности, виды предпринимательских договоров и т. д. В ГК РФ имеются и специальные правила для предпринимателей. Среди иных федеральных законов, регулирующих предпринимательскую деятельность, выделяются как законы, содержащие общие нормы в сфере предпринимательства (о защите конкуренции; о несостоятельности (банкротстве); о лицензировании отдельных видов деятельности; о рынке ценных бумаг; о контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд; о приватизации государственного и муниципального имущества; о рекламе; о валютном регулировании и валютном контроле и др.), так и специальные законы об отдельных видах предпринимательской деятельности. К последним следует отнести федеральные законы о банках и банковской деятельности, об организации страхового дела в Российской Федерации, об аудиторской деятельности, об электроэнергетике, транспортные уставы и кодексы и др.

Значительный массив предпринимательского законодательства составляют подзаконные нормативные правовые акты, издаваемые на основе и во исполнение законов. В них конкретизируются и дополняются нормативные положения законов, обеспечивается соответствие нормативного правового регулирования рыночным принципам.

Закрепление рыночной модели экономики должно пронизывать все источники предпринимательского права, не допуская исключений, двоякого толкования, сомнений в рыночном характере существующих в обществе экономических отношений. К сожалению, в правотворческом процессе перехода от фактического отношения к идеологическому и от него к юридической норме экономическая основа, так или иначе, искажается в юридической форме. Субъективные интересы законодателей, ошибочное понимание ими коренных интересов, ложно понятые публичные интересы, ориентировка на сиюминутные интересы, влияние интересов различных социальных групп, политические, правовые и т. п. факторы, традиции и предрассудки, вообще любые случайности могут отклонить содержание юридической нормы от коренного интереса, от рыночных принципов. Юридические нормы, в основе которых лежат искаженные отражения рыночных отношений, устаревшие (отживающие) экономические отношения, либо только зародившиеся, но пока не вписывающиеся в существующую экономическую структуру общественные отношения, являются социально несправедливыми. Задача правовой науки – вскрыть и доказать это, одновременно объясняя, какие юридические нормы в данный исторический момент будут социально справедливыми для конкретного общества.

«Генетические» требования принципа социальной справедливости диктуют необходимость поиска социально справедливого содержания юридических норм, фиксации «объективно должных» общеобязательных правил поведения, закрепляющих рыночные отношения, являющиеся экономическим фундаментом России на данной ступени исторического развития.

Правовое равенство в источниках предпринимательского права

Право не может существовать, не обеспечивая формального равенства участников тех отношений, которые оно регулирует. Суть правового равенства заключается в равенстве правовых возможностей, которое должно пронизывать всю систему общеобязательных, формально-определенных юридических норм. В этом состоит «нормативное» требование принципа социальной справедливости. Под термином «правовые возможности» понимаются заложенные в юридических нормах модели поведения, которые могут быть реализованы в различных фактических вариантах правоотношений. Отсюда «равенство правовых возможностей» означает, что вся система общеобязательных правил поведения фиксирует равную правовую меру для каждого субъекта права.

Современная российская теория выделяет следующие формальные (юридические) источники правового регулирования: (1) нормативный правовой акт, (2) нормативный правовой договор, (3) правовой обычай, (4) судебный прецедент.

Система формальных источников права постоянно усложняется, изменяется, усовершенствуется. Состав, содержание и система источников права в каждой стране определяется ее историческими и национальными особенностями, а также принадлежностью к той или иной правовой семье (англосаксонской, романо-германской (европейской (континентальной)), социалистической и т. д.). В современной России основным доминирующим источником права признается нормативный правовой акт, а правовая система характеризуется отраслевым делением норм права и наличием двух подсистем – частного и публичного права. Источники предпринимательского права отличаются сочетанием норм нескольких отраслей права и включают в себя частноправовые и публично-правовые начала. К ним относят юридические формы закрепления норм права, регулирующих отношения в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности.

В последние годы в России происходит трансформация правовой системы, направленная на размывание принципа исключительности нормативных правовых актов. Все большее значение придается их толкованию и судебному усмотрению при разрешении конкретных дел. От современных юристов при выявлении правового содержания источников права требуется не только формальное знание текстов статей законов и иных актов, но умение их истолковывать на основе сложившейся судебной практики применительно к фактическим обстоятельствам дела. Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 23 июня 2015 г. № 25 прямо указал на то, что положения ГК РФ, законов и иных актов, содержащих нормы гражданского права, подлежат истолкованию в системной взаимосвязи с основными началами гражданского законодательства, закрепленными в статье 1 ГК РФ.

Такое «размывание нормативности» не означает забвения основного требования принципа социальной справедливости об обеспечении равенства правовых возможностей во всех источниках права. В противном случае источники теряют правовые свойства.

В предпринимательском законодательстве в зависимости от предмета регулирования выделяют нормативные правовые акты, определяющие общие условия ведения предпринимательской деятельности (лицензирование, техническое регулирование, правила формирования имущественной основы, учет и отчетность, государственный контроль (надзор) за субъектами предпринимательской деятельности, саморегулирование и т. д.), и акты, регулирующие отдельные виды предпринимательской деятельности (банковскую, страховую, аудиторскую, оценочную, рекламную, клиринговую, иные). Отдельно выделяются нормативные правовые акты, устанавливающие специальные правила ведения предпринимательской деятельности в различных сферах экономики (в энергетике, сельском хозяйстве, связи, на транспорте, и др.). Все эти акты должны обеспечивать формальное равенство участников предпринимательских отношений, которые они регулируют. Тем самым они будут обладать свойством социальной справедливости.

В то же время юридическое равенство обычно связывают только с равенством всех граждан перед законом: равенством прав и свобод, т. е. равноправием, равенством обязанностей, равными основаниями юридической ответственности, равенством перед судом и т. п.[123]123
  См., например: Витрук Н. В. Правовой статус личности в СССР (Реальный социализм: теория и практика). М., 1985. – С. 24.


[Закрыть] Но это лишь ядро правового равенства. Ведь если бы система юридических норм была единой, недифференцированной и одинаково обязательной для каждого субъекта, то равная правовая мера превратилась бы в уравниловку. Известно, что имеются отдельные категории граждан, физиологические, возрастные и другие особенности которых порождают неравенство фактических возможностей людей в общественных отношениях (женщины, несовершеннолетние, инвалиды и др.). Отсюда, под фактическими возможностями подразумеваются как обусловленные биологической природой человека способности, задатки, особенности и т. п., которые могут реализовываться в повседневной жизни, так и естественные социально-экономические условия, окружающие людей. Следует отметить и фактические различия в возможностях разных субъектов предпринимательской деятельности. Например, никто не будет отрицать неравенство экономической основы у субъектов малого и крупного бизнеса.

Забвение неравенства фактических возможностей в процессе правотворчества привело бы к неравенству правовых («стартовых») возможностей субъектов права. Поэтому социальная справедливость в подобных случаях восстанавливается путем принятия специальных юридических норм, вводимые для отдельных категорий граждан или юридических лиц и направленные на учет их фактического состояния, государственную поддержку и т. д. Такое выравнивание, имеющее целью установить реальное равенство правовых возможностей, соответствует принципу социальной справедливости. С другой стороны, для того, чтобы правовая мера выражала реальное равенство правовых возможностей, обеспечивающие ее юридические нормы должны дифференцироваться обоснованно. Значит, нормативное требование принципа социальной справедливости может звучать еще и так: в нормах права не должно быть никаких необоснованных льгот и преимуществ, извращающих равенство правовых возможностей в интересах определенных социальных групп, отдельных людей или субъектов предпринимательской деятельности.

Например, в целях обоснованного выравнивания правовых возможностей для субъектов малого и среднего предпринимательства федеральными законами и иными нормативными правовыми актами могут предусматриваться: специальные налоговые режимы, упрощенные правила ведения налогового учета, упрощенные формы налоговых деклараций по отдельным налогам и сборам для малых предприятий; упрощенные способы ведения бухгалтерского учета, включая упрощенную бухгалтерскую (финансовую) отчетность, и упрощенный порядок ведения кассовых операций для малых предприятий; упрощенный порядок составления субъектами малого и среднего предпринимательства статистической отчетности; льготный порядок расчетов за приватизированное субъектами малого и среднего предпринимательства государственное и муниципальное имущество и т. д.

Среди источников предпринимательского права выделяют нормативный правовой договор, который отличается от нормативного правового акта по органам и способам его принятия. В соответствии с Конституцией РФ к источникам права относят общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ, которые являются составной частью ее правовой системы (ч. 4 ст. 15). Если международным договором РФ установлены иные правила, чем те, что предусмотрены законом, то применяются правила международного договора[124]124
  В литературе и публичном пространстве ведется острая дискуссия по проблемам соотношения международного права и национального законодательства. См.: Ковлер А. И. Соотношение европейского конвенционного и национального конституционного права – обострение проблемы (причины и следствия) // Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека. 2015. № 1; Зорькин В. Д. Право в условиях глобальных перемен М.: Норма, 2013; Вайпан Г., Маслов А. От догматики к прагматике: Постановление Конституционного Суда РФ по «делу Маркина» в контексте современных подходов к соотношению международного и национального права // Сравнительное конституционное обозрение. 2014. № 2.


[Закрыть].

Российской Федерацией было заключено значительное количество двухсторонних и многосторонних договоров по экономическим вопросам, непосредственно регулирующих сферу предпринимательской деятельности. К ним можно отнести договоры, (1) определяющие международно-правовой режим экономических связей, (2) регулирующие движение товаров, услуг и капиталов через государственные границы (торговые соглашения, соглашения об оказании услуг, соглашения о научно-техническом сотрудничестве и т. д.), (3) устанавливающие валютно-финансовые отношения между странами, а также (4) соглашения о международном регулировании цен на сырьевые товары и международном регулировании производства.

В юридической литературе обращается внимание на формирование наднационального законодательства, анализируются проблемы передачи части публичных полномочий государств на наднациональный уровень[125]125
  Пименова О. И. Роль и место принципа субсидиарности в законодательном механизме наднационального регулирования отношений в Европейском союзе: субстантивный, инструментальный и институциональный аспекты // Современное право. 2014. № 9. – С. 133–139; Белов В. А. Кодекс европейского договорного права – European Contract Code: общий и сравнительноправовой комментарий: в 2 кн. М.: Юрайт, 2015. Кн. 1.308 с. (СПС Консультант Плюс. – С.14)


[Закрыть]. К наднациональному законодательству относят как международные договоры, так и иные документы. Среди последних выделяются акты, принятые в качестве приложений к международным договорам (например, Таможенный кодекс Таможенного союза), а также отдельные акты, обладающие самостоятельным статусом (например, действуют ранее принятые Решения Совета Евразийской экономической комиссии: от 16 июля 2012 г. № 54 «Об утверждении единой Товарной номенклатуры внешнеэкономической деятельности Евразийского экономического союза и Единого таможенного тарифа Евразийского экономического союза» и др.). Подобное развитие источников предпринимательского права позволяет говорить о наличии двух уровней нормативного регулирования предпринимательской деятельности: наднационального (например, законодательство Таможенного Союза) и внутреннего (законодательство РФ)[126]126
  См., также: Горина М. С., Кондратьева Е. М. Актуальная проблематика антидемпинговых мер при импорте товаров в международной торговле // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2012. № 5(1). – С. 2.


[Закрыть].

Социальная справедливость нормативных правовых договоров, принципов и норм международного права, наднационального законодательства в сфере предпринимательского права обеспечивается закреплением в них равенства правовых возможностей для субъектов предпринимательства с учетом необходимости «юридического выравнивания» для отдельных категорий субъектов в зависимости от экономических условий стран, вовлеченных в регулирование. При этом в силу сложности внешнеэкономических связей не исключены коллизии, когда на международно-правовом уровне принцип социальной справедливости реализуется, а в масштабах отдельного государства искажается. Исходя из приоритета международного права, такое состояние правового регулирования будет считаться справедливым. В подобных случаях, государство может на национальном уровне использовать отдельные меры регулирования для выравнивания правовых возможностей «ущемленных» субъектов предпринимательской деятельности.

Особыми источниками предпринимательского права являются санкционированные государством правовые обычаи[127]127
  В литературе давно ведутся дискуссии о необходимости отсылки в законе на возможность применения обычая для придания ему качества источника права. См. Галунский С. А. Обычай и право // Советское государство и право. 1939. № 3. – С. 4; Новицкий И. Б. Источники советского гражданского права. М.: Госюриздат, 1959. – С. 63–64. По мнению О. Н. Садикова, поскольку обычай признается источником права, «его применение следует считать возможным и при отсутствии в соответствующих правовых нормах прямой отсылки к обычаю, если налицо пробел в законодательстве и в условиях заключенного сторонами договора» (См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный). Под ред. О. Н. Садикова. 3-е изд. М.: 2005). В то же время большинство авторов полагают, что правовой обычай приобретает обязательную силу с санкции государства (См.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Общие положения. 3-е изд. М.: 2001. Кн. 1; В. А. Лаптев Российские правовые обычаи в предпринимательстве // Право и экономика. 2016. № 2. – С.7).


[Закрыть]. В сфере предпринимательской деятельности они именуются обычаями делового оборота. В ряде статей ГК РФ и иных законов (о несостоятельности (банкротстве), о валютном регулировании и валютном контроле, об организации страхового дела в РФ, КТМ РФ, НК РФ и др.) имеются прямые отсылки как в целом к обычаям, так и к обычаям делового оборота. Применение обычаев делового оборота может вытекать из положений, заключенных РФ международных договоров.

Обычаем признается не предусмотренное законодательством, но сложившееся, то есть достаточно определенное в своем содержании, широко применяемое в какой-либо области предпринимательской или иной деятельности правило поведения (ст. 5 ГК РФ). Подлежит применению обычай как зафиксированный в каком-либо документе (опубликованный в печати, изложенный в решении суда по конкретному делу, содержащему сходные обстоятельства, засвидетельствованный Торгово-промышленной палатой РФ[128]128
  В литературе отмечается, что в ТПП РФ зарегистрированы всего два обычая: обычай в сфере вексельного оборота и Международные правила толкования торговых терминов Инкотермс 2000 (в качестве торгового обычая): см. Гражданский кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий к главам 1–5 / А. В. Барков, А. В. Габов, В. Г Голубцов и др.; под ред. Л. В. Санниковой. М.: 2015.


[Закрыть], и т. п.), так и существующий независимо от такой фиксации.

С одной стороны, легальное определение обычая допускает возможность придания статуса источника предпринимательского права недостаточно формализованным правилам поведения, с другой, не позволяет однозначно квалифицировать то или иное правило поведения в качестве правового обычая, применимого в сфере предпринимательских отношений. Все это способствует значительному судейскому усмотрению в части признания или непризнания того или иного правила поведения обычаем.

Однако, правовые обычаи как общеобязательные правила поведения также характеризуются юридической определенностью и защитой со стороны государства, поэтому они тоже должны соответствовать критериям принципа социальной справедливости.

В литературе ведется активная и многолетняя дискуссия о возможности отнесения к источникам права судебных прецедентов, т. е. судебных решений, имеющих обязательное значение при рассмотрении других аналогичных дел. Хотя, официально в Российской Федерации судебный прецедент в качестве источника права не признается[129]129
  Сырых В. М. Теория государства и права: Учебник для вузов. – 6-е изд., перераб. и доп. – М.: Юстицинформ. 2012. – С.110; Зорькин В. Д. Конституционно-правовое развитие России. М.: Норма; Инфра-М, 2011. – С. 153–155.


[Закрыть], тем не менее, на практике при разрешении споров суды учитывают решения вышестоящих судов. Возможность использования предыдущих постановлений Конституционного Суда РФ в качестве судебного прецедента прямо закреплена в конституционном судопроизводстве Федеральным конституционным законом от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ (пункт 3 части первой статьи 43, статья 47.1). Ряд специалистов отмечает возрастающую роль судебной практики и актов высших судебных инстанций. Делаются выводы о том, что судебное правотворчество постепенно признается источником российского права[130]130
  Гаджиев Г. А. Феномен судебного прецедента в России // Судебная практика как источник права. М.: Юрист, 2000. – С. 98–106; Поляков С. Б. Судебный прецедент в России: форма права или произвола? // Lex russica. 2015. № 3. – С. 28–42.


[Закрыть]. Так, Г. А. Гаджиев полагает, что для предпринимательского права России судебная практика становится новым и весьма важным источником права[131]131
  Предпринимательское право Российской Федерации: Учебник / Отв. ред. Е. П. Губин, П. Г. Лахно. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2010. – С. 84.


[Закрыть]. В. Ф. Попондопуло относит судебную практику к источникам коммерческого права[132]132
  Попондопуло В. Ф. Коммерческое (предпринимательское) право: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Норма, 2008. – С. 50, 56.


[Закрыть]. В. С. Белых, хотя и считает, что формально судебная практика не является источником права, тем не менее, отмечает, что она играет роль фактора, оказывающего существенное влияние на совершенствование и развитие предпринимательского законодательства[133]133
  Белых В. С. Правовое регулирование предпринимательской деятельности в России: М.: Проспект, 2010. – С. 103.


[Закрыть].

Судебная практика в сфере предпринимательства огромна и весьма многообразна. Прежде всего, это решения Конституционного Суда РФ, содержащие важные прецедентные правовые позиции по вопросам толкования конституционных основ предпринимательской деятельности на основе конкретных судебных дел. Они действуют непосредственно и не требуют подтверждения другими органами и должностными лицами. Например, в Постановлении от 18 июля 2003 г. № 14-П Конституционный Суд РФ указал, что осуществляя регулирование предпринимательской деятельности коммерческих организаций федеральный законодатель обязан учитывать, что возможные ограничения федеральным законом свободы предпринимательской деятельности и свободы договоров, исходя из общих принципов права, должны отвечать требованиям справедливости, быть адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц.