Текст книги "Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания"

Сборник статей
Истоки
Социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания

Памяти Андрея Владимировича Полетаева

(1952–2010)

18 сентября 2010 г. скоропостижно скончался наш коллега, член редколлегии и постоянный автор альманаха «ИСТОКИ» Андрей Владимирович Полетаев. Отечественное обществоведение потеряло талантливого экономиста и историка, ученого-гуманитария высочайшей культуры, носителя лучших традиций русской интеллигенции.

Окончив экономический факультет МГУ по специальности «экономическая кибернетика», он пришел в ИМЭМО в сектор Револьда Михайловича Энтова, где молодые ученые занимались анализом сложных проблем капиталистической экономики США, осваивая методы и академическую культуру современной экономической науки. Приоритет научной строгости над любыми привходящими обстоятельствами – такую жизненную установку сформировала в Андрее Полетаеве, тогда просто Андрее или Энди, как его называли друзья, творческая атмосфера научного поиска, царившая в этом легендарном коллективе. Очень рано удостоившись докторской степени за фундаментальное исследование динамики нормы прибыли (1989 г.), Андрей Владимирович не стал узким специалистом-экономистом. Интерес к истории, философии, социологии науки привел его в стан нового поколения гуманитариев, владеющих новейшими методами исследования и открытых для междисциплинарного общения.

С именем Андрея Полетаева накрепко связаны замысел и осуществление замечательного проекта «THESIS», донесшего до отечественного читателя лучшие образцы современной классики общественных наук. Очень многим обязаны ему и наши «ИСТОКИ», стремящиеся продолжать дело «THESISа». В последние годы организационная и творческая энергия Андрея Полетаева была направлена на создание и развитие в Высшей школе экономики Института гуманитарных и исторических исследований (ИГИТИ) как междисциплинарного центра консолидации отечественного академического сообщества в области общественных и гуманитарных наук.

Благодарность и признание – вот чувства, которые все мы испытываем и всегда будем испытывать, вспоминая Андрея Полетаева.

Экономика и этика

Татьяна Б. Коваль. Богатство и бедность в контексте религиозной этики

Богатство и бедность вечно сопутствуют человечеству. Неразлучной парой изобильного Пороса и нищенки Пении называл их мудрый Платон.[1]1
  Платон. Пир // Платон. Собр. соч.: в 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1993. С. 13.


[Закрыть] Проходят века, а их противостояние не прекращается, разрыв в уровне доходов не только не уменьшается, но даже растет. В «Декларации тысячелетия» ООН, принятой в 2000 г., отмечались небывалые масштабы социальной и имущественной дифференциации. В качестве первоочередной задачи выдвигалось преодоление нищеты, сокращение вдвое доли населения, имеющего доход менее 1 долл. США в день, и повышение уровня жизни наиболее отсталых стран и народов.[2]2
  Декларация тысячелетия Организации Объединенных Наций. URL: http://www. un.org/russian/documen/declarat/summitdecl.htm


[Закрыть]

В России 2000-х годов, где по данным Росстата коэффициент дифференциации доходов[3]3
  Речь идет о разнице в доходах между 10 % самых богатых и 10 % самых бедных россиян.


[Закрыть] составил более 15 раз,[4]4
  См. официальный сайт Росстата: URL: http://www.gks.ru/bgd/regl/b07_13/Iss WWW.exe/Stg/d02/06-01.htm


[Закрыть] вопросы, связанные с неравенством, приобрели особый смысл и значение. Наша страна занимает второе место в мире (после США) по числу долларовых миллионеров, и в то же время 59 % населения, согласно социологическим исследованиям, находятся «ниже черты бедности», «на грани бедности» и в состоянии «малообеспеченности».[5]5
  Горшков М. К. Российское общество в социологическом измерении // Мир России. 2009. № 2. С. 6.


[Закрыть] Возмущение вопиющим неравенством часто перерастает в недовольство всей новой российской системой общественных отношений. По справедливой оценке Н.М. Римашевской, «образовались как бы две России», различающиеся между собой не только по материальной обеспеченности, но и по своей психологии, ценностным ориентациям, жизненным устремлениям.[6]6
  Римашевская Н.М. Человек и реформы: секреты выживания. М.: ИСЭПН РА Н, 2003. С. 104.


[Закрыть]

В этом контексте важно обратиться к одному из аспектов проблемы, который зачастую остается в тени. Он связан с религиозным опытом человечества и нравственным осмыслением богатства и бедности. В свое время ему уделяли большое внимание корифеи социологии и прежде всего М. Вебер. Но его интересовали «не этические теории теологических компендиумов, а коренящиеся в психологических и прагматических религиозных связях практические импульсы к действию».[7]7
  Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий // Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. С. 43.


[Закрыть] Мы предлагаем сосредоточиться как раз на такого рода теориях и рассмотреть особенности православного подхода к материальным благам, сопоставив его с католическим и протестантским.

Чтобы не принять универсальное за уникальное, свойственное только православию или только христианству в целом, необходимо сказать об общих нравственных принципах социально-экономической жизни, выработанных человечеством. На них ориентировались верующие многих религий мира в течение веков и тысячелетий.

Как бы ни воспринимались высшие силы, – безличным Абсолютом, Мировым Разумом, целым пантеоном богов или единственной Божественной Личностью – этические заповеди, в том числе касающиеся собственности и богатства, во многом совпадали. Это и неудивительно, поскольку в основе лежало «золотое правило», которое звучало практически одинаково в самых разных учениях. Считается, что впервые его сформулировал греческий поэт-философ Гесиод (VIII в. до н. э.), призывая «не делать другому того, чего не желаешь себе». Это же проповедовали восточные учителя мудрости, в частности Конфуций (Лунь юй, XV, 23). В Ветхом Завете это правило было преобразовано в заповедь деятельной любви: «люби ближнего, как самого себя» (Лев. 19, 18), которая стала в Новом Завете краеугольным камнем индивидуальной и социальной этики, распространяясь на все человечество. В Коране Аллах через Мухаммада обращается к людям: «Я не прошу у вас награды…, а зову лишь любить ближнего» (Коран, 42, 43). Впрочем, в Евангелии говорится и о нравственным минимуме: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк 6, 31). То же самое сказано и в Коране: «Не обижайте других, и сами не будете обижены» (Коран, 2, 279).

Таким образом, исходя из совершенно разных идейных предпосылок, основатели различных религий и духовных учений приходили своими, порой противоположными, путями к одному и тому же. Можно выделить несколько всеобщих, универсальных принципов социально-экономической этики, которые представляются особенно значимыми.

Первый заключался в признании духовных благ более важными, чем материальные. Это, конечно, не значит, что земное благополучие отвергалось. О нем молились с древнейших времен до наших дней. Большинство духовно-религиозных учений связывали его с благосклонностью богов. В данном случае речь идет об определенной иерархии ценностей. Все, наверное, помнят фразу, ставшую крылатой: «не хлебом единым жив человек». Ее говорит Иисус в ответ искусителю, который предлагал превратить камни в хлебы. Это – цитата из Ветхого Завета: «не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа живет человек» (Втор. 8, 3). Здесь говорится не только об определенной иерархии ценностей, но и, как следует из контекста, о том, что в конечном счете хлеб насущный (точнее условия для получения его) как и все необходимое подаются по воле Всевышнего.[8]8
  Как бы в продолжение этой мысли в этой же главе говорится: «И когда будешь есть и насыщаться, тогда благословляй Господа, Бога твоего, за добрую землю, которую Он дал тебе» (Втор. 8, 10). Далее следует призыв к избранному еврейскому народу помнить помощь и благодеяния Господа в трудный период странствования по пустыне, чтобы, обретя благоденствие на земле обетованной, он не решил, что сытость и процветание достигаются только человеческими силами, а Божественное благоволение здесь ни причем.


[Закрыть]

Тот же приоритет духовного над материальным проповедовали практически все духовно-религиозные учения. Так, древнегреческие философы были единодушны с Платоном в том, что высшим натурам «свойственны возвышенные помыслы», а не думы о «богатстве и всякого рода обеспеченности».[9]9
  Платон. Государство // Платон. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1994. С. 275.


[Закрыть] Один из них, Кратет, так выразил общую мысль:

 
Все, что усвоил я доброго,
мысля и слушаясь Музы,
стало моим;
а иное богатство накапливать тщетно.
 

Учителя Древней Индии и Китая по-своему развивали эту же идею. «Совершенный человек живет духовным!» – восклицал великий даос Чжуан-цзы.[10]10
  Из книги «Чжуан-цзы» // Антология даосской мудрости / сост. В.В. Малявин, Б.Б. Виногродский. М.: Товарищество «Клышников, Комаров и K°», 1994. С. 57–58.


[Закрыть] И призывал довольствоваться малым, как и многие другие китайские мудрецы, которые учили: «Бедность не нужно гнать прочь. Прогоните обеспокоенность бедностью, и ваше сердце будет вечно пребывать в чертогах радости и довольства».[11]11
  Хун Цзычэн. Вкус корней // Афоризмы старого Китая. М.: Наука, 1988. С. 136.


[Закрыть] В своих проповедях Будда также часто говорил о том, что добро и милосердие – это единственная собственность, которую возьмет с собой смертный, уходя в мир иной.

Отсюда второй общий принцип: остерегайтесь попасть в духовный плен к богатству! Не будьте жадными и скаредными! Древнеиндийская Ригведа предупреждала: «На дороге, которая ведет к богатству, многие люди погибают».[12]12
  Цит. по: Радхакришнан С. Индийская философия. Т. 1. М.: МИФ, 1993. С. 180.


[Закрыть] О том же говорили конфуцианские трактаты: «Сладкое вино, приятные звуки, высокая кровля, резные стены – обладание даже чем-то одним из этого неизбежно приводит к гибели».[13]13
  Цит. по: Мартынов А. С. Конфуцианская утопия в древности и в средневековье // Китайские социальные утопии. М.: Главная редакция восточной литературы, 1987. С. 50.


[Закрыть] Для того чтобы этого не произошло, нужно уметь обуздывать свои страсти и желания.

Древнегреческие философы видели основную добродетель в чувстве меры. Сократ, развивая эту мысль, «не уставал напоминать», что «чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам»,[14]14
  Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979. С. 111


[Закрыть] а богатство и знатность «приносят лишь дурное».[15]15
  Там же. С. 113.


[Закрыть]

Наиболее радикально настроенные личности вовсе отказывались от собственности и богатства. Диоген, живший в глиняной бочке, называл себя нищим странником, лишенным крова, города, отчизны, и гордился своей свободой от материальных благ.

В Древней Индии многие в поисках истины уходили в непроходимые леса и там предавались аскезе. Так и царевич Будда Гаутама оставил все – богатство, власть, семью – и нашел просветление. К уединенной аскетической жизни, даже без самого необходимого, стремились его последователи – буддийские монахи. Обрести духовные сокровища, отказавшись от земных, старались даосские отшельники и библейские пророки, Иоанн Креститель и, конечно, христианские подвижники. «Именно потому, что общество процветало, строило соборы и дворцы и накопляло богатства, монашество ощущало духовную необходимость претерпевать испытания. И чем труднее были испытания, тем лучше это считалось в духовном смысле», – эти слова прот. Иоанна Мейендорфа применимы к жаждущим истины подвижникам, принадлежащим к различным духовно-религиозных традициям.[16]16
  Иоанн Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие. Минск: Лучи Софии, 2001. С. 209.


[Закрыть]

Полная нестяжательность рассматривалась многими из них как предварительное условие для вступления на путь совершенства. «Человек мудрости не накапливает. Отдавая другим, он умножает себе», – говорилось в древней китайской сакральной книге «Дао де дзин».[17]17
  Дао де дзин. Стих 81.


[Закрыть] Индийская традиция была более требовательной. «Мы можем наслаждаться миром, если не обременены отравой мирских богатств; мы владыки мира, если не таим какой-либо алчной мысли. Наши наслаждения в этом мире находятся в прямой пропорции к нашей бедности», – убеждали тексты древнеиндийских Упанишад.[18]18
  Радхакришнан С. Указ. соч. С. 180.


[Закрыть] И то же самое говорили христианские подвижники. По словам одного из основателей монашества в Европе св. Иоанна Кассиана (IV–V вв.), в борьбе со сребролюбием – «корнем всех зол» – окончательной победы «можно ожидать только тогда, когда совесть монаха не будет запятнана обладанием даже малейшей монетой».[19]19
  Добротолюбие. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. Т. 2. С. 49.


[Закрыть]

Большинство людей избегали крайностей аскезы, но старались не впасть в грехи, связанные с излишним пристрастием к материальным благам. Какую бы религию или духовное учение мы ни взяли, везде осуждались корысть, жадность, скупость, сребролюбие, эгоизм и тяга к роскоши. Еще Гесиод, а за ним легендарные «семь мудрецов» – самые древние из древнегреческих философов (VII–VI вв. до н. э.) учили: «Не богатей дурными средствами» (Фалес);[20]20
  Диоген Лаэртский. Указ. соч. С. 74.


[Закрыть] «Лучше потеря, чем дурная прибыль: от одной горе на раз, от другой навсегда» (Хилон);[21]21
  Там же. С. 84.


[Закрыть] «Остерегайся корысти – она мерзостна» (Периандр).[22]22
  Там же. С. 94.


[Закрыть]

Во всех религиях духовные наставники призывали, чтобы никто не пользовался благами в ущерб ближнему, не посягал на его собственность, не крал, не воровал и не обманывал ближних ради собственного благополучия. Грабеж и воровство везде сурово карались не только как государственные, но и как религиозные преступления.

Зороастризм, который иногда называют религией праведного труда, предписывал, чтобы в ежедневной молитве верующий говорил: «Я отвергаю грабеж и угон скота, ущерб и разрушение домов поклонников Мазды». В буддизме монашеский дисциплинарный кодекс начинался с перечисления по степени значимости четырех самых важных запретов. Согласно второму из них человек должен воздерживаться от воровства даже простой травинки. А даосы размышляли о разрушении личности вора: «Силой отнимать у людей вещи – это болезнь».[23]23
  Изложение ста болезней. Восхваление ста лекарств // Антология даосской философии… С. 353.


[Закрыть] Здоровая личность «не присваивает себе благ ближних».[24]24
  Мудрецы Китая. СПб.: Петербург-XXI век, 1994. С. 192.


[Закрыть] Учитывая, что духовное здоровье виделось залогом физического, которое, в свою очередь, считалось основой долголетия, при определенных условиях перерастающего в бессмертие, можно себе представить, насколько большое значение последователи даосизма придавали этим рекомендациям.

Для этики иудаизма свойственно уделять большее внимание поступкам, нежели мыслям. Однако запрет на воровство был тем редким исключением, который «подстраховывался» заповедью, обращенной к внутренней жизни души: «не желать» какого-либо чужого имущества, которым владеет ближний. Так, в иудаизме из десяти заповедей, полученных Моисеем от Бога, заповедь «не кради» дополнялась заповедью «не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабы его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что есть у ближнего твоего» (Втор. 5, 1; 9 – 21). При этом воровство толковалось предельно широко, как, например, подсовывание покупателю недоброкачественного товара или «кража» у людей тишины по ночам. «Кражей разума» раввины называли напрасные обещания, данные человеком, который и не думал их выполнять, но хотел казаться благородным.

Грабительством считалась также задержка платы работникам. «Кто задерживает плату наемника, нарушает пять запретов: “не обижай”, “не грабительствуй”, “плата наемнику не должна оставаться у тебя до утра”, “в тот же день отдай плату его” и “чтобы солнце не зашло, ибо он беден”», – говорилось в трактатах Талмуда.[25]25
  Трактат Бава Мециа // Талмуд. Мишна и Тосефта / критический перевод Н. Переферковича. Т. 2. (Книга 1 и 2). М.: Издатель Л. Городецкий, 2006. С. 133.


[Закрыть] Особой формой грабительства считалось ростовщичество. Закон запрещает его по отношению к евреям: «Если дашь деньги взаймы бедному из народа Моего, то не притесняй его и не налагай на него роста» (Исх. 22, 25). Вместе с тем ростовщичество не запрещалось в отношениях с представителями других народов.

Ислам, так же как и иудаизм, исходит из неразрывного единства этики и религии. По законам Шариата верховное право на любое имущество принадлежит Богу. В этом контексте воровство и грабеж, относящиеся к категории запретных действий, которые влекут за собой уголовную ответственность и кару на том свете, становятся разновидностями богоотступничества. Что касается ростовщичества, то Коран его категорически запрещает: «Те, которые жадны к лихве, воскреснут такими, какими воскреснут те, которых обезумил сатана своим прикосновеньем. Это будет им за то, что они говорят: “Лихва то же, что прибыль в торговле”. Но Бог позволил прибыль в торговле, а лихву запретил» (Коран 2, 275).[26]26
  Журавский А. Ислам. М.: Весь мир, 2004. С. 68. Автор этой книги отмечает, что новейшие разработки мусульманских специалистов осуждают взимание процентов с одолженного капитала, трактуя это как эксплуатацию человека человеком, но разрешают вкладывать деньги в банки, получая с них проценты. Таким образом, эксплуатация самого капитала уже не рассматривается как ростовщичество. Кроме того, издавна прибегали и к таким «уловкам», как «двойная покупка» или «двойная продажа». Подразумевалось, что ростовщик не предоставлял заем, а оформлял договор купли-продажи.


[Закрыть]

Важно обратить внимание, что в христианской традиции, которая также безоговорочно осуждает воровство и грабеж, признается, что бывают обстоятельства, в которых человек, украв кусок хлеба, чтобы выжить, не совершает греха. Особенно подробно на эту тему рассуждали такие Отцы Церкви, как Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, а также средневековые схоласты. По их единодушному мнению, настоящими ворами являются те, кто, накопив богатство, не хотят поделиться с голодными.

Третий принцип устанавливал связь между праведным или неправедным отношением к материальным благам и участию в потусторонней жизни. Эта идея прослеживается в самых древних памятниках религиозной мысли. Так, например, в Древнем Египте в середине III тыс. до н. э., несмотря на полное господство магизма и идолопоклонства, был создан так называемый Мемфисский трактат, в котором мир и все сущее представлялось созданным мощью мысли и слова (логоса) единого Бога-Творца.[27]27
  См.: Тураев Б.А. Египетская литература. СПб.: Летний сад, 2000. С. 44.


[Закрыть] Примерно в то же время у некоторых древнеегипетских жрецов возникла идея о том, что человек создан «по образу» Бога как Его «подобие»,[28]28
  Именно так называют человека Тексты Саркофагов XXV–XVII вв. до н. э.


[Закрыть] которая стала позже основополагающей в библейской антропологии. Важно, что они видели в Боге не только Творца, но и Верховного Собственника и Подателя всех благ. Эта идея была унаследована и развита всеми монотеистическими религиями – иудаизмом, христианством и исламом, став одним из главных столпов их социальной этики. (Отметим, что и понятие «бедные Господа», близкое по значению к евангельским «нищим духом», также имеет древнеегипетское происхождение.)

Блаженства в потустороннем мире по древнеегипетским представлениям достигал лишь добрый и щедрый, кто, как говорилось в «Книге мертвых», «не был виновником бедности нищих», но «давал хлеб голодному, воду жаждущему, одеяние – нагому».[29]29
  Древнеегипетская «Книга Мертвых» / перев. с древнеегип., введение и коммент. М.А. Чегодаева. URL: http://pstgu.ru/download/1180370552.mertvyh.pdf.


[Закрыть] Равнодушных богачей, напротив, ожидали посмертные муки.

Подобные идеи о посмертном воздаянии развивались и в других религиозных традициях. Так, например, у Зороастра также проводилась мысль о том, что сильные мира сего попадут в ад, если они будут поступать неправедно, притеснять бедняков и равнодушно пройдут мимо нуждающихся.

Библейские пророки сурово обличали таких богачей, которые обманными путями, как говорил пророк Иеремия, «возвысились и разбогатели, сделались тучны, жирны, переступили даже всякую меру во зле, благоденствуют и справедливому делу нищих не дают суда. Неужели Я не накажу за это? говорит Господь» (Иер. 5, 27–29). Пророк Софония вообще считал всякого богача нечестивцем, предупреждая: «истреблены будут обремененные серебром» (Соф. 1, 11).

Напротив, благотворительность помогала обрести потустороннее блаженство. Ее также можно считать важнейшим нравственным принципом, который содержался во всех духовно-религиозных учениях мира.

Так, например, в брахманизме и джайнизме благотворительность является в конечном итоге благодеянием по отношению к самому себе, поскольку единичность каждого человека – лишь иллюзия, а на самом деле существует только одна Мировая Сверх-Душа. В буддизме благотворительность, прежде всего по отношению монахам, обеспечивала хорошую карму в следующих рождениях. Будда начинал многие свои проповеди с восхваления религиозных заслуг, приобретаемых раздачей милостыни. (Хотя бедствия нищих воспринимались во многом как заслуженное ими самими наказание за грехи в прошлых жизнях.)

В китайских учениях благотворительность связывалась с душевным здоровьем, которое обеспечивает здоровье телесное и которое, по идее, должно обеспечить не просто долголетие, а бесконечную жизнь, т. е. бессмертие. Предписывались такие целительные средства:

 
Быть милостивым по отношению к бедным
и помогать просящим подаяние – это лекарство.
Тайной добродетелью творить милосердие – это лекарство.
Делая добро, не надеяться на воздаяние – это лекарство.
Стремиться поделиться с обездоленным – это лекарство.
Имея богатство, быть милосердным – это лекарство.[30]30
  Изложение ста болезней. Восхваление ста лекарств… С. 361


[Закрыть]
 

В монотеистических религиях (иудаизме, христианстве и исламе) благотворительность становится важнейшей заповедью, равной, как сказано в Талмуде, всем остальным заповедям вместе взятым. В Ветхом Завете от имени Всевышнего говорится: «Не ожесточи сердца твоего и не сожми руки твоей пред нищим братом твоим» (Втор. 15, 7).

В христианстве принцип благотворительности простирается еще дальше. «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут», – говорит в Нагорной проповеди Иисус (Мф 5, 7). Благотворительность понимается как проявление любви к Богу и людям, причем не только к «ближнему», но и к «врагу». В отличие от иудаизма, где благотворительность служила важным доказательством благочестия и часто совершалась на людях, христианство признает ее «тайным делом». Иисус призывает «не творить милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы люди видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного» (Мф 6, 1–4). Если добрые дела совершаются, например, ради славы, то они ничего не стоят. В этом отношении христианство резко расходится с иудаизмом, для которого важнее то, что реально делается, а не с каким внутренним побуждением это делается. Как в ветхозаветном, так и особенно современном иудаизме стремление человека к славе не осуждается, когда это заставляет его поступать хорошо, что широко используется благотворительными организациями.

Отметим, что и даосизм и буддизм, так же как и христианство, отвергают показную благотворительность.

Ислам подходит к благотворительности иначе, разделяя ее на обязательную («закят») и добровольную, которую человек творит по велению сердца. Только те, «кто оградил себя от скупости души, – они поистине, восторжествуют», – говорится в Коране.[31]31
  Коран 59, 9 // Коран. Переводы смыслов / перев. В. Пороховой. М.: Совместное предприятие «Бук Чембэр Интернэшнл», 1991. С. 219.


[Закрыть]

Отметим, что идея обязательной благотворительности, своего рода «налога» на имущество, заключается в том, что с ее помощью «очищается» собственность и богатство плательщика. Коран уподобляет «закят» также ссуде, выдаваемой Богу, за которую он отплатит сторицей. Кроме того, считается, что первый признак любви мусульманина к Богу выражается в помощи нуждающимся, стремлении делиться имуществом, т. е. в желании преодолеть собственный эгоизм.

Таким образом, можно сказать, что невзирая на огромные различия в культуре и быте народов, в их представлениях о высших силах и постулатах веры, повсюду обнаруживается принципиальное совпадение основных нравственных принципов социальной этики и ориентация, выраженная с той или иной степенью интенсивности, на приоритет духовных ценностей над материальными.