Текст книги "Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия"

– Молодой человек, мы проводили дни наши в веселье и радости, не заботясь о превратностях судьбы до тех пор, пока ты не явился к нам и с твоим приходом не начались бедствия. Лучше, если бы мы никогда не видали тебя и твоего страшного образа, из-за которого случились все наши несчастья, так как прежде всего я потерял свою дочь, стоящую дороже сотни людей, а затем я обжегся и лишился зубов, евнух у меня умер. Конечно, ты не мог предупредить эти несчастья: воля Аллаха совершилась над нами и над тобою; и слава Богу, что дочери моей удалось исцелить тебя, хотя она и погибла сама. Но все-таки тебе следует, о сын мой, уйти из нашего города. Довольно пострадали мы из-за тебя, хотя это и было суждено роком.

Таким образом, я ушел, о госпожа моя, но прежде чем покинуть город, я сходил в общественные бани и сбрил себе бороду. Шел я по разными землям, и проходил я через большие города, направляя стопы свои к Приюту мира[81]81
  Багдад очень часто называют Приютом мира или безопасности, как называют и одно из семи небес рая.


[Закрыть], Багдаду, в надежде увидаться с царем правоверных и рассказать ему обо всем, что со мною случилось.

После этого выступил третий нищий и рассказал свою историю.

Третий царственный нищий

– О, знаменитая госпожа, моя история не похожа на только что рассказанные истории и гораздо удивительнее: судьба поставила их в такие обстоятельства, против которых они оказались бессильными, мне же пришлось сбрить бороду и потерять глаз потому, что я сам накликал на себя бедствия, и вот каким образом это случилось.

Я был царем и царским сыном, и когда отец мой умер, я наследовал после него престол и правил своими народом справедливо и милостиво. Я очень любил морские путешествия, и столица моя находилась на берегу очень большого моря и была окружена укрепленными островами, на которые я любил ездить.

Однажды я вышел с флотилией в десять кораблей и взял провизии на целый месяц. Мы шли в продолжение двадцати дней, как вдруг поднялся противный ветер, но с рассветом они прекратился, и наступило полнейшее затишье. Мы пристали к острову, на который вышли, изготовили себе обед, поели и прожили на острове два дня. После этого мы пустились дальше и, проплавав еще двадцать дней, очутились в незнакомых морях, не известных капитану. Там мы пожелали, чтобы вахтенный посмотрел с верхушки мачты. Вахтенный взлез наверх и, спустившись на палубу, сказал капитану:

– С правой стороны я увидал рыбу, плавающую поверх воды, а вдали, посреди моря, я увидал, как бы в тумане, что-то черное и что-то белое.

Услыхав это донесение вахтенного, капитан бросил чалму свою на палубу и, схватив себя за бороду, сказал окружающим его:

– Знайте, что это – предостережение: никто из нас не уйдет от судьбы своей, и все мы погибнем!

Сказав это, он заплакал, и все мы точно так же начали горевать о своей судьбе. Я пожелал, чтоб он сообщил, что нам угрожает.

– Знай же, о государь, – отвечал он, – мы сбились с пути с того самого дня, как подул противный ветер, после которого наступило затишье, и мы остановились на двое суток. С тех пор мы, в продолжение двадцати одного дня, плыли по ложному направлению, и мы не можем пойти обратно против ветра и летим навстречу своему року. Завтра мы будем у скалы из черного камня, называемого магнитом. Теперь нас несет на него со страшной силой, и корабль распадется на части, и каждый гвоздь понесется к скале и пристанет к ней, так как Господь одарил магнит способностью притягивать металл. На этой скале такая масса железа, что это известно только одному Богу, да прославится имя Его, так как испокон века корабли разбивались об эту магнитную гору[82]82
  Многие из арабских писателей описывают эту магнитную гору. Эль Казвини, в своей книге о минералах, говорит, что магнитная руда находится на берегу Индийского океана, и что, если корабль проходит мимо этого места, то все железо, имеющееся на корабль, как птица, летит к ней и прилипает к горе; вследствие чего для постройки судов, предназначенных для плавания в тех местах, железо не употребляется. Подобная же история встречается и у латинских авторов.


[Закрыть]. На вершине этой горы есть медный купол, покоящийся на десяти колоннах, а на верху купола стоит медная лошадь с медным всадником, с медным копьем в руках. На груди у всадника висит свинцовая дощечка с вырезанными на ней таинственными именами и талисманами. И пока, о царь, всадник этот будет сидеть на лошади, каждый корабль и все плывущие на нем будут разбиваться о скалу, и каждый гвоздь будет притягиваться. Никто не будет в безопасности до тех пор, пока всадник будет сидеть на лошади.

Капитан горько заплакал. Мы твердо уверовали, что гибель наша неизбежна, и все стали прощаться друг с другом.

На следующее утро мы подошли к горе, так как течение нас страшно несло к ней, а когда корабль приблизился к горе, то рассыпался, и все гвозди и все железо полетело к магниту. К концу дня корабля не стало. Некоторые из нас утонули, а некоторые старались спастись; но потонуло большинство, из спасшихся же никто не знал о судьбе другого, так как волны и ветер были ужасны. Что же касается до меня, о госпожа моя, то Господь, да будет прославлено имя Его, спас меня, чтобы подвергнуть тем бедствиям, которые он предназначал мне. Я ухватился за доску, а ветер и волны понесли меня к берегу. Выйдя на твердую землю, я нашел протоптанную тропинку, поднимавшуюся на гору и на утес с слегка выбитыми на нем ступенями. Я благословил имя Всевышнего и, помолившись, стал подниматься наверх, крепко цепляясь за выступы. Господь, услыхав мою молитву, усмирил ветер и помог мне взобраться на вершину. Радуясь своему избавлению, я вошел под купол и тотчас же прочел благодарственную молитву, после чего заснул под куполом и услыхал голос, говоривший мне: «О, сын Касиба, когда ты проснешься, начни рыть землю у ног своих, и ты найдешь медный лук и три свинцовые стрелы, на которых вырезаны талисманы: возьми этот лук и стрелы и выстрели во всадника на куполе, и освободи человечество от большого несчастья, потому что стоит тебе только пустить в него стрелу, как он упадет в море, лук тоже вывалится из твоих рук, и ты должен тотчас же на старом месте зарыть его; и только что ты это сделаешь, море начнет надуваться до тех пор, пока не достигнет вершины горы, и на воде появится лодка с человеком, не похожим на того, которого ты сбросишь в море. Лодочник подойдет к тебе, держа в руках весло; ты сядь к нему в лодку, но только не упоминай имени Господа; и лодочник благополучно довезет тебя в десять дней до знакомого моря, где ты встретишь возможность добраться до города. Но все это свершится, если только ты не упомянешь имени Господа».

Проснувшись, я вскочил и исполнил все, как мне было сказано. Я выстрелил во всадника, и он упал в море; лук выпал из моих рук, и я зарыл его. После этого море всколыхнулось и начало надуваться, пока не достигло вершины, и вскоре я увидал приближавшуюся ко мне лодку. Я поблагодарил Бога, да будет прославлено имя Его, и когда лодка подошла, то в ней оказался медный человек со свинцовой дощечкой на груди, с вырезанными на ней именами и талисманами. Не говоря ни слова, сел я в лодку, и этот человек вез меня в продолжение десяти дней, после чего я увидал острова и в порыве радости вскричал:

– Слава Богу! Нет Бога выше Аллаха!

Не успел я этого произнести, как он выбросил меня из лодки и сам ушел в воду.

Я умел плавать и плыл до вечера, когда руки и плечи онемели у меня от усталости, и видя, что я гибну, я высказал свое твердое упование на Бога и отдал себя в распоряжение рока; но море вздулось, и волна величиною с большой дворец подняла меня и выбросила на берег в силу предопределения Всевышнего. Я поднялся на берег и, сняв одежду, растянул ее для просушки и заснул. Утром, проснувшись, я надел сухое платье и, осмотревшись, увидал холм, покрытый деревьями. Обойдя кругом холма, я убедился, что попал на небольшой остров посреди моря, вследствие чего я подумал: «Всякий раз, как я избавлюсь от одного несчастья, я попадаю в другое». Пока я размышлял таким образом и желал даже смерти, я увидал судно и на нем много людей. Я тотчас же встал и взобрался на дерево, а судно подошло к берегу, и с него спустились черные рабы с топорами. Они прошли в середину острова и, раскопав землю, подняли дверь, после чего вернулись на судно и сняли с него хлеб, муку, масло, мед, баранину и вообще все продовольствие, необходимое для людей, и стали переносить все это, переходя взад и вперед от судна до двери в подземелье, пока не выгрузили все. После этого они начали выгружать с судна богатую одежду неописанной роскоши, и затем на берег сошел престарелый шейх и свел за руку юношу, такого статного и такого красивого, что он мог бы войти в поговорку. Его можно было сравнить со свежей и тонкой ветвью, очаровывавшей всех своей привлекательностью. Шейх и юноша прошли в подземелье и затем скрылись из наших глаз.

В подземелье они пробыли часа два или даже больше, после чего шейк и рабы вышли, но юноша остался там, и рабы, засыпав дверь землею, вместе с шейхом сели на корабль и отплыли, подняв паруса. Вскоре после этого я спустился с дерева и направился к подземелью. Сняв землю и подняв дверь, я увидал деревянную лестницу, по которой я и спустился, и внизу увидал хорошенькое помещение, убранное шелковыми коврами; и там же на высоком матраце сидел юноша, с душистыми цветами и плодами, поставленными перед ним. Увидав меня, он побледнел, но я поклонился ему и сказал:

– Успокойся душою, господин мой! Тебе нечего бояться, восторг очей моих, потому что я человек и, подобно тебе, царский сын. Судьба послала меня сюда, и я могу развлечь тебя в твоем одиночестве.

Юноша, услыхав то, что я сказал ему, и убедившись, что я такой же человек, как и он, очень обрадовался моему прибытию; лицо его приняло прежний оттенок, и он, подозвав меня к себе поближе, сказал:

– О брат мой! История моя удивительная: отец мой – ювелир: у него имеются рабы, которые всюду ездят по его приказанию по делам его торговли, и дела он ведет с царями; но сыновей у него не было. Однажды он увидал сон, что у него будет сын, но что сын этот долго не будет жить, и он проснулся сильно опечаленный[83]83
  Мусульмане верят в сны и считают, что они зачастую бывают предостережением или предсказанием чего-нибудь. Это верование подтверждается самим пророком.


[Закрыть]. Вскоре после этого, в силу предопределения судьбы, мать моя сделалась беременной, и в надлежащий срок я явился на свет, и отец мой был очень доволен. Астрологи же сказали ему: «Сын твой проживет пятнадцать лет: судьба его связана с судьбой магнитной горы, находящейся на морском берегу. На этой горе стоит на коне медный всадник со свинцовой дощечкой на груди; и когда всадник этот будет сброшен в море, сын твой будет убит: человек, который сбросит всадника и убьет твоего сына, – это царь Аджиб[84]84
  Аджиб означает чудо, или что-нибудь странное и удивительное.


[Закрыть], сын царя Касиба. Отец мой был сильно огорчен этим предсказанием, и когда мне минуло пятнадцать лет, к отцу снова пришли астрологи и уведомили его, что всадник упал в море и что низвергнут он был царем Аджибом, сыном царя Касиба. Услыхав это, отец приготовил мне это помещение и приказал мне пробыть здесь до окончания срока, до которого остается теперь всего десять дней. Все это он сделал из боязни, чтобы царь Аджиб не убил меня.

Услыхав это, я был до крайности поражен и подумал: «Ведь я царь Аджиб, сын царя Касиба, и я низвергнул всадника; но клянусь Аллахом, что я никогда не убью его и не причиню ему никакого зла».

– Да будут далеки от тебя гибель и зло, – сказал я юноше, – хотя бы на то была воля Аллаха, да прославится имя его! Тебе бояться нечего. Я останусь с тобой, чтобы служить тебе, и вместе с тобой отправлюсь к твоему отцу и попрошу его отправить меня на мою родину, за что он получит вознаграждение.

Юноша очень обрадовался моим словам. Я проговорил с ним до вечера и затем, оправив ему постель, прикрыл его и сам лег подле него. А утром я принес ему воды, и он вымыл лицо свое и сказал мне:

– Аллах да благословит тебя. Если я спасусь от царя Аджиба, то я попрошу отца своего щедро вознаградить тебя.

– Да не наступит никогда, – отвечал я, – рокового для тебя дня.

Я поставил перед ним еду, и мы, вместе утолив наш голод, провели весь день, весело болтая.

Таким образом продолжал я служить ему девять дней, и на десятый день юноша радовался, что он жив, и сказал мне:

– О брат мой! Как бы я хотел, чтобы ты нагрел мне воды, для того чтобы я мог вымыться и переменить одежду, так как я начинаю надеяться, что с твоей помощью избавлюсь от смерти.

– С удовольствием, – отвечал я, – и, встав, нагрел воды, после чего он вошел за занавеску, вымылся, переменил одежду и лег на матрац отдохнуть после ванны. После этого он сказал мне:

– Отрежь мне, о мой брат, кусок арбуза и посыпь его сахаром.

Я встал и, положив арбуз на блюдо, принес ему:

– Не знаешь ли ты, – спросил я, – где лежит нож?

– А вот тут, – отвечал он, – на полке, надо мною.

Я подошел и взял нож с полки, но при повороте нога моя подвернулась, как повелел Аллах, и я упал на юношу, держа в руке нож, который вонзился в его тело, и он мгновенно умер. Увидав, что он умер и что я убил его, я громко закричал и, ударив себя по лицу и разодрав на себе одежду, проговорил:

– Вот это поистине несчастье! И какое несчастье! О Аллах! Я прошу у тебя прощения и говорю тебе, что не повинен в его смерти! Лучше бы мне умереть прежде него! Долго ли я буду переходить от одной беды к другой!

Размышляя таким образом, я поднялся по лестнице и, опустив дверь, вернулся на берег и стал смотреть на море, где я увидал быстро приближающееся и рассекавшее волны судно. Увидав это, я подумал: «Когда люди сойдут на берег и увидят, что юноша убит, они зарежут меня». После этого я тотчас же взлез на дерево и спрятался в зелени, и сидел там до тех пор, пока судно не бросило якорь и рабы не сошли на берег вместе со старым шейхом, отцом юноши, и, придя к месту, не срыли землю. Они очень удивились, найдя, что она только что нарыта, а спустившись вниз, они нашли юношу лежавшим на спине, с прелестным, хотя и мертвенным лицом, одетым в белую и чистую одежду, и с ножом в груди. Все они заплакали, а отец упал в обморок, который длился так долго, что рабы стали думать, что он умер. Наконец он пришел в себя и вышел с рабами, завернувшими тело юноши в его одеяние. Они выбрали из подземелья все, что там было, и, сложив на судно, уехали. Я остался, госпожа моя, и днем прятался на дереве, а ночью бродил по берегу. Таким образом прожил я два месяца и заметил, что на западной стороне острова вода с каждым днем убывала все более и более, и через три месяца земля с этой стороны острова совершенно высохла. Обрадованный возможностью уйти с острова, я решился пуститься в путь и пошел по вновь образовавшейся земле. Вскоре я увидел нечто красное вроде огня и, подойдя поближе, рассмотрел, что это дворец, обшитый медью, на котором отражалось солнце, и потому здание казалось точно огненным. Когда я подошел довольно близко, я встретил старого шейха в сопровождении десяти молодых людей, всех кривых на один глаз, что меня до крайности удивило. Увидав меня, они мне поклонились и просили рассказать им мою историю, и я рассказал им все в подробности и возбудив у них удивление. После этого они свели меня во дворец, где стояло десять скамеек с матрацами, покрытыми голубой материей, и каждый из молодых людей сел на отдельную скамейку, а шейх поместился на самую маленькую скамью.

– Садись, о молодой человек, – сказали они мне, – и не расспрашивай нас ни о нашем поведении, ни о том, что мы слепы на один глаз.

После этого шейх встал и принес каждому из них еду, как принес и мне; а вслед за тем принес каждому из нас вина. Утолив наш голод, мы принялись за вино, и пили до наступления ночи, когда молодые люди сказали шейху:

– Принеси нам все, что следует.

Шейх тотчас же встал и, удалившись в небольшую каморку, принес оттуда на голове десять прикрытых подносиков. Поставив их на пол, он зажег десять восковых свечей и приклеил по свече к каждому подносику, и затем снял крышки, и под крышками оказался пепел, смешанный с толченым углем. Молодые люди засучили рукава до локтей и начернили свои лица и намазали щеки[85]85
  Арабские женщины низшего сословия обыкновенно натирают себе лицо и щеки, идя за гробом родственника или мужа.


[Закрыть], и при этом приговаривали:

– Жили мы спокойно, но недостойное любопытство наше не давало нам покоя.

Так натирались они и причитали до самого утра, когда шейх принес им горячей воды, и они вымыли свои лица и надели чистую одежду.

Смотря на все это, я не знал, что подумать, и так взволновался, что забыл свои собственные несчастья и начал расспрашивать их о причине такого странного поведения.

– О молодой человек, – сказали они, посмотрев на меня: – Не спрашивай о том, что до тебя не касается, но молчи, потому что молчание может спасти тебя от ошибок.

Я прожил с ними целый месяц, в продолжение которого каждую ночь они делали то лее самое, и, наконец, я сказал им:

– Ради Аллаха, умоляю вас, успокойте вы меня и расскажите мне, по какой причине вы поступаете таким образом и почему постоянно восклицаете: «Жили мы спокойно, но недостойное любопытство наше не давало нам покоя!» Если вы не объясните мне этого, то я оставлю вас и пойду, куда глаза глядят; пословица ведь правду говорит: «С глаз долой – и из ума вон».

Выслушав меня, они отвечали:

– Если мы скрывали от тебя это дело, то только заботясь о твоем благополучии, для того чтобы ты не сделался такими же, как мы, и чтобы несчастье, обрушившееся на нас, не обрушилось бы на тебя.

– Вы непременно должны сказать мне, – продолжал я настаивать.

– Добрый совет даем мы тебе, – говорили они. – Прими его и не расспрашивай нас о наших делах; а иначе ты так же, как и мы, ослепнешь на один глаз.

Но я продолжал стоять на своем, на что они сказали мне:

– О молодой человек! Если это с тобой случится, то знай, что ты будешь изгнан из нашего общества.

Они все встали и, взяв барана, закололи его, содрали кожу и сказали:

– Возьми с собой этот нож и влезай в эту кожу, а мы зашьем ее на тебе, и уходи. К тебе подлетит птица рукх[86]86
  Рукх, баснословная птица, описывается многими арабскими писателями, утверждающими, что она может поднять даже носорога. Другие же авторы приписывают ей еще большую силу.


[Закрыть] и ухватит тебя за пятки, и унесет тебя на высокую гору. Там разрежь этими ножом кожу и вылезай, а птица тотчас же улетит. Ты должен встать, лишь только она улетит, и идти полдня, и тогда ты увидишь перед собою высокий дворец, обитый червонным золотом, со вставленными драгоценными камнями, как изумруды, рубины и т. д. Если ты войдешь в этот дворец, то с тобою случится то же, что случилось с нами, так как мы из-за этого лишились глаза, и если бы кто-нибудь из нас вздумал рассказывать тебе о том, что с ним случилось, то история его продолжалась бы так долго, что ты не захотел бы слушать.

Они зашили меня в баранью шкуру и сами ушли во дворец, а вскоре затем прилетела громадная белая птица, которая, схватив меня, улетела со мной и положила меня на гору. Я тотчас же разрезал шкуру и вылез, а птица, увидав меня, улетела. Я поспешно встал и направился ко дворцу, оказавшемуся совершенно таким, каким мне его описывали, и, войдя в него, я увидал в конце залы сорок молодых девушек, красивых, как месяц, и великолепно одетых. При виде меня они все закричали:

– Милости просим, добро пожаловать! О господин и государь наш! Мы уже целый месяц ждем тебя. Слава Аллаху, пославшему нам человека, достойного нас и которого мы достойны!

После такого приветствия они усадили меня на матрац.

– Отныне, – продолжали они, – ты наш повелитель и государь, и мы твои прислужницы и совершенно принадлежим тебе.

Они принесли мне угощение, и, когда я поел и попил, они, веселые и счастливые, сели кругом меня и начали болтать. Эти девушки были так прекрасны, что даже самый благочестивый человек охотно предложил бы сам свои услуги и исполнил бы все их желания. С наступлением ночи все они столпились кругом меня и поставили передо мною стол со свежими и сухими фруктами и разными удивительными, неописанными лакомствами и винами. Одна из них начала петь, а другая играть на лютне. Кубки с вином переходили из рук в руки, и мне было так весело, что я забыл все свои житейские невзгоды и вскричал:

– Вот это так чудная жизнь!

Ночь я провел так, как не проводил никогда в жизни, а утром сел в ванну и, вымывшись, одел роскошную принесенную мне новую одежду, и мы снова начали угощаться.

Таким образом я прожил с ними целый год; но в первый же день нового года девушки сели кругом меня и начали плакать и прощаться со мною, цепляясь за мою одежду.

– Что за несчастье случилось с вами? – спросил я. – Ведь вы надрываете мне сердце.

– Лучше бы нам никогда не знать тебя, – отвечали они. – Мы имели дело со многими мужчинами, но такого, как ты, мы не знавали. Дай Аллах, чтобы мы не лишились тебя.

Они снова заплакали, а я просил их сказать мне причину их слез.

– Ты причина их, – отвечали они. – Хотя если ты обратишь внимание на то, что мы тебе скажем, мы можем и не разлучаться; но если ты поступишь против наших указаний, то мы расстанемся навеки. Сердце наше говорит, однако же, что ты не послушаешься нашего предостережения.

– Скажите мне, в чем дело, и я поступлю по вашему указанию.

– Сначала выслушай нашу историю, – отвечали они. – Мы – царские дочери и много лет имели обыкновение собираться сюда и удаляться отсюда ежегодно на сорок дней, затем, возвращаясь, мы позволяем себе пировать и пить в продолжение всего года. Так мы поступали обыкновенно, а теперь мы боимся, что во время нашего отсутствия ты преступишь наши указания. Оставляем тебе ключи от дворца. Их сто, и они отворяют сто комнат. Ты можешь входить в эти комнаты, забавляться, есть, и пить, и услаждаться, но только не отворяй двери из червонного золота, потому что если ты отворишь ее, то мы навеки будем разлучены с тобой. Умоляем тебя поэтому, обрати внимание на наши слова и воздержись на это короткое время.

Услыхав это, я поклялся им, что никогда не открою запрещенной комнаты, и они удалились, прося меня быть верным моему обещанию.

Я остался во дворце один, и с наступлением вечера открыл первую комнату и, войдя туда, увидал, что это настоящий рай земной, в котором росли большие зеленые деревья со спелыми плодами, пели различные птицы и били фонтаны. Зрелище это усладило мою душу, и я блуждал между деревьями, нюхал чудные пахучие цветы и слушал пение птиц, громко прославлявших всемогущего Аллаха. Полюбовавшись на различные яблоки, напоминавшие щечки любимой возлюбленной или пушистые щечки скромного любовника, на пахучую айву, напоминающую запах мускуса и амбры, и на сливы, сверкавшие, как рубин, я вышел из этой комнаты и, заперев за собою дверь, отворил соседнюю, где оказалась большая дорожка, обсаженная частыми пальмами и орошаемая рекой, пробегавшей среди розовых деревьев, жасминов, шиповника, нарциссов, левкоев, запах от которых разносился ветром повсюду и приводил меня в совершенный восторг. Я отворил дверь в третью комнату, затворив вторую. Тут я нашел обширную гостиную с полом, выложенным мрамором различных цветов, с дорогими цветными каменьями. В этой гостиной стояли клетки из сандалового дерева и алоэ, с поющими в них птицами, масса которых сидела тоже и на деревьях. Сердце мое было очаровано и, забыв все житейские тревоги, я проспал в этой комнате до утра. На следующий день я отворил четвертую комнату и нашел большое здание с сорока комнатками, в которых все двери стояли настежь; войдя в них, я нашел жемчуг, рубины, хризолиты, изумруды и другие драгоценные камни, перечислить которые не достанет сил человеческих. Зрелище это привело меня в полное недоумение, и я проговорил:

– Таких драгоценностей не найдешь и в царских хранилищах. Теперь я – царь нашего времени, и, по милости Аллаха, все эти драгоценности принадлежат мне, как принадлежат и сорок женщин мне одному совершенно безраздельно.

Таким образом я продолжал забавляться, переходя от одного места к другому, пока не прошло тридцати девяти дней, и я побывал во всех комнатах, кроме запрещенной. Сердце мое ныло от любопытства, и дьявол толкал в несчастье, соблазнил меня отворить и эту сотую дверь. Удержаться я не мог, хотя до конца срока оставался всего один день, и вот я подошел к комнате и отворил дверь, и, войдя туда, я почувствовали такой сильный одуряющий запах, что упал навзничь без чувств и в таком положении пролежал некоторое время, но затем, встав, я собрался с духом и пошел далее. Пол оказался усыпанным шафраном, а комната освещена золотыми лампами и свечами, распространявшими запахи мускуса и амбры, и аромат, походивший на запах меда, чувствовался повсюду. Кроме того, я увидал вороную лошадь, черную, как ночь, перед которой стояли ясли из чистого хрусталя, наполненные очищенными кунжутом, а другие такие же ясли, наполненные розовой водой с примесью мускуса. Конь был взнуздан и оседлан, и седло было из червонного золота. С удивлением глядя на него, я подумал, что этот конь должен обладать удивительными достоинствами, и, соблазненный дьяволом, я вывел его и сел в седло; но он не трогался с места; я тронул его пятками, но он по-прежнему не трогался с места; тогда я взял пальмовую трость и ударил его; лишь только он почувствовал удар, как издал звук вроде грома и, распустив крылья, взвился со мной на воздух и затем спустился на какую-то крышу, где сбросил меня и так ударил хвостом по лицу, что вышиб мне глаз, и улетел.

В таком положении я сошел с крыши и внизу нашел одноглазых вышеупомянутых молодых людей, которые, увидав меня, вскричали:

– Нет, мы не приветствуем тебя!

– Примите меня в свое общество, – сказал я.

– Клянемся Аллахом, ты не останешься с нами, – отвечали они.

И таким образом я ушел от них с тяжелым сердцем и горькими слезами на глазах, и Аллах предопределил, что я благополучно дойду сюда, и я, сбрив бороду и обратившись в нищего, благополучно пришел в Багдад.