Текст книги "Война. Блокада. Победа! «память моя блокадная…»"

«Правда» пишет, что эта битва будет вспоминаться народом наравне с боями за Ленинград, Москву и Сталинград.

В «Красной звезде»: драться за каждый метр земли!

На отдельных участках в воздухе – до пятисот немецких и советских самолётов. Тактика противника: всю мощь авиации на передний край, в помощь танкам.

В Москве – антифашистский митинг учёных.

Наши тылы всё усиливают оборонную промышленность.

В 3 часа пошли с С. К. и замполитом на шестёрке в Дубки. Надо сделать доклад корректировочным постам. Финны по нас не стреляли, так как боятся форта. Кроме того, попасть в идущую шлюпку с трёх-четырёхкилометровой дистанции трудно…

Морской простор! На вёслах – шестеро гребцов, потных, здоровых…

На мысу – сигнальная вышка СНИСа[86]86
  Служба наблюдения и связи.


[Закрыть], у берега валяется обезвреженнаямина, дальше – могилы краснофлотцев с форта. Входим в проток, ведущий к Разливу.

Сестрорецк (до тыловой зоны) пустынен, безлюден. Везде «остановившаяся жизнь»: голубые киоски с выбитыми стёклами, на улицах – всякая рухлядь: кровати, прогнившие тюфяки, брошенная обувь, ржавые кастрюли, миски, калоши. Валяются абажур, утюг, посуда, детские велосипеды, стулья… Всё это грязное, сломанное. Тут следы и бегства населения и мародерства. Ряд домов разбит артиллерийским обстрелом, ряд домов разобран своими для блиндажей и пр. Ржавые железнодорожные рельсы у поворота к станции Курортная. Странно смотреть на вывеску «Маникюр». Пустая гостиница, …

16 июля Рузвельт и Черчилль обратились к народу Италии с воззванием (по радио).

Генерал Александер назначен губернатором Сицилии. Безусловно Италия в высшей кризисной фазе. Если она капитулирует, война может быстрее покатиться «под гору».

Да, за короткий срок – с 5 до 18 июля – мировая обстановка вновь стремительно изменилась. Произошёл крах, небывалый крах гитлеровского наступления 1943 года на Восточном фронте. Немцы за тринадцать дней израсходовали больше боезапаса, чем за всё время их походов в Польшу и во Францию, – и ничего не добились…

День – ясный, жаркий. Густая листва сада пронизана солнцем, окна и дверь на балкон – настежь. Наша пресса сдержанна, суховато-строга, как в большинстве случаев. Это понятно: чуть ослабишь усилия, суровую устремлённость – люди размякнут… А дорог каждый день, каждый час, каждое напряжение.

Написал статью «Вперёд, смельчаки-моряки!» (для всех многотиражек КБФ) о Дне флота, о 25 месяцах войны. Привёл ряд фактов о стойкости и о подвигах моряков. Вот один из них: немцы вели группу израненных пленных моряков и на ходу дразнили голодных людей корками хлеба; скованные моряки набросились на конвой и кандалами убили конвоиров.

В 3 часа дня поехал на трамвае в город.

Кажется, что ничто не напоминает позавчерашнего обстрела. Город с нерушимыми адмиралтейским и петропавловским шпилями, соборами, дворцами – прекрасен! А ведь пережито две тысячи налётов!.. Приоткрыты ворота Летнего сада, – там гуляют краснофлотцы.

Сегодня в районах воскресник по благоустройству города. Вышло 64000 человек. Уже собрано несколько миллионов штук кирпича, более тысячи тонн металла. Поправляют решётки, делают площадки для детских игр.

Возвращаясь домой (в 6 вечера), попал под грозовой ливень. Хлестали потоки воды, из-под ворот бежали мутные ручьи с размытой глиной, песком. Резкие громовые раскаты… Фиолетовые и розово-фиолетовые зигзаги молний отражались в мокром асфальте… Кучки людей, укрывшихся в подъездах; промокшие милиционеры. Машины, вздымающие на ходу фонтаны воды; остановившиеся трамваи… Серая пелена ливня над Невой, и белые пятна брызг на набережных. Я не шёл, а почти плыл по воде, быстро стекавшей с тротуара. Сквозь шум дождя – радиопередача: иностранные новости.

Внутреннее состояние у меня несколько взбудораженное: суммируешь впечатления последних дней, напряжённо думаешь о новой фазе войны. Что ещё предпримет Германия, спасаясь от неминуемого поражения?

Вечером собрались у С. К.: Крон, Азаров, замполит с форта «П», приехавший ко мне по поручению Камерного театра Оттен[87]87
  Заведующий литературной частью Камерного театра.


[Закрыть] и я. Ужин в складчину: хлеб (Азарова и Крона), американские консервы (Суворова), картофельный салат, три-четыре луковицы с нашего огорода, немного водки и вина (привёз из Москвы Оттен).

Возбуждённый разговор до 5 утра: о московских новостях, слухах, о Сибири, Барнауле, о друзьях, о Ленинграде и пр. и пр. Споры – в связи с моей пьесой – о национальном и националистическом…

Я развёрнуто говорил о том, что в войне мы остро познали себя с национальной стороны. Проснулись все чувства, мысли, инстинкты, воскресли старые боевые традиции… Надо видеть и понимать, что творится очень сложное новое становление наций. Россия, именно Россия, показала во всём своём величии всю силу своей новой организации, культуры, техники. И это фактически не только от 25 октября 1917 года, а из всего тысячелетнего и более русского пути, практики, многонациональных внутренних связей и т. д… Не надо сводить спор к тому, что «русское» – это и кнут, и Аракчеев, и реакция николаевской эпохи. Берите лучшее, главное – историческую сущность русского народа.

3 часа дня. – Не отрываясь от бинокля, обшариваю весь участок немецкого берега. На солнце резко выделяются скелеты зданий. Кое-где видны холмики – огневые точки…

Пауза, – все молчат, притаившись.

Попил воды, пожевал листочки щавеля, растущего тут же на бруствере.

Со второй половины дня пулемётная стрельба в лесу стала отчётливей; потом она опять заглохла. Сейчас хорошо различимы звуки и наших и немецких пулемётов.

Пошёл по окопам на левый фланг. Там пункт Ладожской военной флотилии – для координации действий десанта и артиллерийского обеспечения… Поговорил с бойцами. Хорошие ребята!

Час за часом продолжается обстрел, заходы «илов».

К вечеру мне передали телефонограмму с вызовом в Ленинград: надо выступать в День флота, а я хотел бы остаться здесь.

Вечереет… Опять шагаю лесом, среди землянок, канав, чёрных луж. Иногда навстречу – один-два армейца. Тяжко ступая, идёт навьюченная лошадь, её ведёт под уздцы старый солдат.

Вышел к железной дороге, подождал «поезда» (дрезинку), она подошла – и мы помчались обратно, к батареям. Навстречу по шпалам, подпрыгивая – обозная пароконная повозка с продовольствием. «Стой!» Дорог нет, – поэтому обозные повозки вынуждены использовать этот старинный путь: едут по шпалам, ежесекундно подпрыгивая, сваливаясь, и вновь выбираясь. Лошадям трудно. Мы на руках перенесли дрезинку – пропустили повозку.

На батарее умылся, выпил горячего чаю. И дальше, в город.

Мчимся по пробитому в лесу коридору железной дороги. Тёплый застойный воздух. Идём хорошим ходом, вглядываясь, нет ли встречного поезда… Приневские плавни, болота. Тишина безлюдных мест. На разъезде несколько вагонов, одинокий часовой…

За нами – поезд с Ладоги. Мы мчимся перед ним, потом сворачиваем влево. На путях – вереницы тяжёлых паровозов, обслуживающих Осиновецко-Шлиссельбургскую ветку. Здания, сараи, склады и, наконец, – Охта. Здесь эшелон штаба Н-ской морской железнодорожной артбригады. «Стой! Кто идёт?» Вызвал дежурного, пошёл в штаб, который помещается в международном вагоне… Свежие газеты, городской телефон, радио. Контраст между окопом и этим вагоном так велик, что испытываешь странное чувство смещения.

Беседа с начштаба… И тут каждый занят своим делом: машина работает, – зубец к зубцу, винтик к винтику.

Включил радио. – Затихают звуки «Интернационала»; приглушённый голос сообщает, что район подвергается обстрелу…

Просматриваю газеты, но впечатления последних дней так остры, что сосредоточиться трудно.

24 июля 1943 года

Утром написал листовку для политотдела бригады: «Каким должен быть образцовый гвардии сержант»; дал заметку в газету бригады.

На трамвае № 12 еду с Охтинского кольца в город. Молчаливые пассажиры – преимущественно женщины. Вагон идёт по Рождественским, петляет и выходит, мимо Греческой церкви, к Невскому.

Саперы и моряки строят новые дзоты: один у руин Знаменской церкви, другой – около Аничкова дворца.

Серость, хмурость, пустынность Невского проспекта вызывают во мне щемящее чувство боли…

Приезжие говорят: «Ваш город цел…» – но когда они внимательно вглядываются, то постепенно, различая дома живые от мёртвых, начинают понимать меру разрушений и бедствий…

Беспрерывные артобстрелы… Немцы злобствуют и бьют час за часом, по площадям. Снаряд попал в трамвай на Литейном мосту – много жертв.

А в городе, несмотря ни на что, своя упорная жизнь. Люди работают, ухаживают за огородами. Наличие собственных овощей уже несколько подкрепило их здоровье…

В народе говорят: «15 сентября – мир». Откуда эти слухи? Отчасти, из немецких листовок… Гитлер усиливает свою пропаганду, но и это уже ему не сможет помочь… Фашисты! Вон с нашей земли ко всем чертям!..

Мысленно я ещё на батарее, на Неве и… в будущем.

Радио выстукивает тревогу: «Район подвергается артобстрелу», – а хочется послушать последние известия. Неожиданно – пауза, после которой включается радиопередача: приказ Сталина, сжатый, фактографический. Это ответ на вопли и призывы Гитлера к «последнему, решающему наступлению». Гитлер хочет развязки, он её получит!

5 июля противник бросил в наступление – с целью окружить наши армии на Курском выступе – тридцать восемь дивизий… 23 июля Красная Армия подводит итог: убито более 70000 немецких солдат и офицеров, уничтожено и подбито 2900 танков, 1392 самолёта… Фронт немцев прорван. План их летнего наступления нужно считать полностью провалившимся.

Быстрота и решительность нашей операции, её итог – будут иметь огромные последствия.

25 июля 1943 года

Готовлюсь к докладу в Московском районе. Там будет до тысячи человек молодёжи.

Днём в Военном совете. Сообщил свои впечатления от поездки…

Пришла директива о сокращении некоторых писателей и художников и о закреплении остальных на штатные должности. Это внесёт, наконец, ясность.

Днём солнечно, время от времени обстрел нашего района.

В 6 часов поехали с С. К. в Московский район. Июльское солнце, чисто подметённые улицы, редкие прохожие. Как вкопанные стоят девушки-милиционеры в белых перчатках – а кругом пустые дома с зияющими дырами окон. Широкий проспект, где в сторону Пулковских высот начинал расширяться новый Ленинград. Асфальт, красивое здание какого-то «торга», Дом культуры.

В фойе праздничная толпа, танцуют (главным образом девушки)…

Московский район примыкает (вплотную) к переднему краю. Район работоспособный: открыли свои торфоразработки, посадили 235 га картофеля – и этим обеспечили на зиму жителей питанием и топливом… Ведут хозяйство упорно, восстановили «Электросилу», уже начали выпуск агрегатов. Это безусловное достижение: ценнейший завод работает у самых окопов!

Приятно было побеседовать с председателем райисполкома, секретарём райкома и комсомольцами.

Зал переполнен. В открытые окна врывается гул орудий. Доклад сделал горячо, – стряхнул усталость и горечь окопно-болотных эмоций. Зал реагировал живо. Много ещё сил и здоровья у ленинградцев!

Начался сильнейший обстрел, но он не прервал доклада. Когда я кончил, все кинулись… танцевать! Снаряды ложились в двухстах метрах, а девчушки, в праздничных платьях, беззаботно выделывали всякие «па»!..

В связи с Днём флота надо ещё кое-что записать…

Война доказала, что система воспитания и обучения в Военно-Морском Флоте была прочной, правильной. Люди у нас стойкие, смелые. Тип советского моряка выявляется всё яснее. Наша морская техника совершенствуется (но впереди крупнейшая задача: пересмотр судостроительной программы, конечно, после войны).

Противник, имея на Балтике в начале войны абсолютное превосходство, не сумел, не смог справиться с нашим Балтийским флотом.

Русские моряки показали себя достойными традиций России с её исторических задач…

Ночью очень близкий разрыв, град осколков по саду и по крыше домика. Затем воздушная тревога, гул самолётов, зенитный огонь. Осветительные немецкие ракеты гроздьями взлетают за заводом имени Макса Гельца, освещая всю улицу неестественным тревожным жёлтым светом. Сильный зенитный огонь. Трассирующие голубые пули бьют по ракетам. Самолётов много – сбрасывают бомбу за бомбой… Всё это эффектно, но здорово мешает спать.

По комнате скользят жёлтые причудливые пятна – свет ракет пробивается сквозь листву дубов и лип. Взрывы…

В стенку стучит С. К.:

– Отчего так светло? Что происходит?

Советую ей не волноваться, попробовать уснуть (кстати, она редко пугается). Иду к ней… Кажется, что всё движется: тени бегут и бегут. Ракеты быстро догорают. Сильнейший огонь зениток, и, наконец, отбой.

Ни в одну войну у меня не было такой спокойной реакции на опасность. Вероятно, стал более философски относиться к происходящему. Порой это уже привычка, волевое выключение, отрешённость. Тут безусловно и сознательная установка и инстинктивная «самооборона». Если реагировать на все эти две тысячи налётов, на все эти тысячи (или сколько их там?) обстрелов, не хватило бы нервов. Видимо, в этом одно из объяснений выдержки всех ленинградцев.

Медленный рассвет… Свист снарядов. По радио давно знакомый голос повторяет: «Район подвергается артобстрелу». К тому же – вторая воздушная тревога!.. Сквозь дрёму, часа через два, слышу весёлый сигнал отбоя.

29 июля 1943 года

Солнечно… Временами обстрел. Противник выматывает город. Не вымотать!

Побродил в саду. Огород пышный – всё растёт. Распустились большие пятиконечные звёзды – цветы тыкв. Цветёт розово-белая мальва. Капуста заворачивает листья в кочны, цветут огурцы; ботва у брюквы, репы, свёклы – жирная, хочется её пожевать. Путано растёт фасоль, рядом укроп, картофель. От всего – аромат, запахи… Поднимаются лук, помидоры, китайская капуста, отцветают бело-фиолетовые маки.

Постоишь, подышишь… Всё с детства родное, привычное, – все эти цветы, овощи, растения, крапивная глухота у заборов, подорожники, лопухи, – и на душе делается тише, лучше. Природа будто говорит мне: «Я своё возьму – жизнь везде, всегда, во всём».

Масштабы наступления немцев:

1941 год – активный фронт более 3000 километров;

1942 год – активный фронт до 600 километров;

1943 год – активный фронт 200 километров (а основной удар танков – на 35–40 километрах!).

Так идёт вниз кривая немецких наступательных возможностей. Немцы рассчитывали, что сужение фронта позволит огромной концентрацией модернизированной техники («тигры», «фердинанды») сломить любое сопротивление Красной Армии и прорвать любую глубину нашей обороны, а затем выйти на оперативные просторы, вероятно, к Рязани, Мурому… Просчёт полнейший!

…Летние планы немцев на 1943 год полностью сбиты. Поражение пятисоттысячной немецкой армии на Курском выступе изменило и всю европейскую обстановку…

Днём из поездки на Среднюю Рогатку и в Колпино вернулась С. К.:

– Мы видели места боёв, руины, разбитое, замаскированное сетями шоссе. Были в окопах. Я до конца поняла, как оформлять твою пьесу… (С. К. поразила пустынность фронта.) Все в земле. Зарисовки в Колпино запрещены. На Средней Рогатке удалось порисовать. Потом поехали дальше. Мы так увлеклись, что чуть не попали к немцам. Спасибо постовому красноармейцу – окликнул, остановил…

Я доволен, что Пергамент тоже увидел эти места и от предполагавшихся «парков, дворцов и оград» пришёл к ощущению голой фронтовой земли, руин.

12 августа 1943 года

В 11 вечера, по радио. – Наступление на Брянском направлении продолжается. Взят город Чугуев – у Харькова.

Гаулейтер и наместник Э. Кох: «Я выжму из Украины последнее, чтобы обеспечить вас и ваши семьи» (декабрь 1942 года, из его письма к армии).

Старая тема Украины! Для фашистов – это политический и территориальный центр войны: это 40000000 населения; это чернозём, хлеб, скот, порты, руда, уголь… Ясно, что главные операции там, – на Юге.

13 августа 1943 года

Ветрено, дождливо… Уже осень?

Неясное холодноватое сообщение ТАСС о том, что в Канаде на совещании Рузвельта и Черчилля глава Советского правительства и другие советские представители присутствовать не будут (?).

Сегодня дал Оттену письма для передачи в ЦК, Комитету искусств, в «Правду», адмиралу Исакову, Рогову, Фадееву, журналу «Знамя» и пьесу для Таирова. Ну, «У стен Ленинграда» двинулось в Москву…

Написал ко Дню авиации очерк «Лётчики Балтики»…

В газетах вопиющие материалы о фашистских зверствах. – Одного старика за отказ от работы приговорили к повешенью. Убили семилетнюю девочку за слова «наши придут», подслушанные ею у взрослых… Бешенство подкатывает к сердцу! Чем ответить, как отплатить этим фашистским скотам?!

14 августа 1943 года.

В 11 утра, по радио. – Активность английской авиации: налёты на железнодорожный узел Рима, на Северную Италию, на Берлин. Американская авиация совершила налёт на Курильские острова.

В последние дни на Ленинградском фронте усилилась работа снайперов. Фронт блюдет традиции первого снайпера Ленинграда – товарища Смолячкова, юноши, рабочего с Выборгской стороны. Он был убит 15 января 1942 года. Его могила – у шоссе. На надгробной плите высечены слова: «Герой Советского Союза, Феодосий Артемьевич Смолячков». На могиле всегда цветы… В части, где служил герой, сохранили в списках его фамилию, и на поверках правофланговый отвечает:

– Смолячков пал смертью храбрых в борьбе за город Ленина!

Снова читал немецкие письма.

Вот некоторые из них:

«…Выступал гаулейтер Вартеланда – Артур Грейзер. Он на прошлой неделе посетил фюрера в ставке, нашёл его в добром здоровье и полным веры в победу. Мы удивились этому. Все эти поражения должны были бы заставить призадуматься человека, который берёт на себя всю ответственность…». (14 февраля 1943 года, Познань.)

«…Мой любимый брат Франц! На нас наступают русские танки. Я уже сыт по горло и определённо перейду в плен. Мне больше не пиши, осторожно подготовь Гайни и Гизель. Лучше плен, чем смерть. Пора положить конец. Я не один. Нас насильно гонят на погибель. Уничтожь это письмо. Если Гайни и Гизель лишат пособия (из-за меня), наплевать, терпите, я через полгода вернусь, всё устрою». (Унтер-офицер Пирзольт, 11 июля 1943 года.)

Интересные документы: на Южном фронте отмечается большое влияние наших листовок, пропагандирующих переход в плен и льготы для перебежчиков. Немецкие солдаты теперь знают, что в СССР уже большое число немецких пленных и что им не плохо живётся…

Из показаний пленных.

«…Я верю в победу Германии. Мы на русской территории. После победы над Россией мы высадимся в Англии. Америку нам не победить. Будет заключён мир на основе раздела Британской империи между нами и США. Америка удовлетворится своей долей, частью Африки и другими колониями, а в Европе будет господствовать Германия…». (Командир роты 19-й танковой дивизии П. Зонтаг; взят в плен 9 июля 1943 года.)

Интереснейшее показание среднего командира германской армии Зонтага. Вот куда клонит фашистская пропаганда! Кстати, это подтверждает некоторые мои предположения о тайных дипломатических комбинациях Гитлера, творящихся за спиной СССР.

«…Когда русские начали наступление на Орёл, мы испугались: если они наступают летом, что же будет зимой?.. Русские листовки в основном правдивы: мы убедились, что описываемые факты соответствуют событиям». (Унтер-офицер Эрих Витнель, адвокат, член нац. – соц. партии.)

Больше листовок!

18 августа 1943 года

Просыпаюсь рано… Из соседней комнаты тихие звуки радио, – радиосообщениями мы живём. Ведь это почти единственная постоянная наша связь с миром. Первый вопрос: «Было что-нибудь новое? В 6 часов, в 7, в 7.45, в 8?»

Подымаю шторы затемнения. Ежедневный осенне-зимний ритуал – будто подъём флага на корабле. В голове планы новых листовок, которые я пишу с особой страстью, – это моя снайперская работа, бомбовые вылеты.

Дневник мой временами сжат, сух. Что ж? Пишу как могу, – в заботах, иной раз очень усталый. Целиком отдаться записям немыслимо. А рядом меж тем в ощущениях, в мыслях, в смутном движении души – какая-то вторая жизнь. Она всё настойчивей: это моя прошлая жизнь в искусстве, в Москве. Какой бы она была, какой она должна была бы быть, если б не грянула война? Мир литературы, искусства! Широкий мир встреч, творческих связей, литературных дел…

20 августа 1943 года

Сыро, туман…

В «Ленинградской правде» мой очерк-статья «Ленинградцы – бесстрашны». Два года обороны Ленинграда. Два года! Впеёд!..

Написал листовку «Новый план Гитлера». Дал их уже несколько десятков. Тираж – тридцать тысяч. Видимо, больше одного миллиона моих листовок – у немцев. Как хотелось бы знать реакцию на них!

В кронштадтской библиотеке появляются старые абоненты. Опять начинают читать! Большой спрос на Льва Толстого. Надо будет изучить, в Публичной библиотеке и в других, кривую читательских интересов с 22 июня 1941 года.

Интересная тема!..

На радиозаводе. – Работа начинается в 7 часов утра. Домой приходят к вечеру. Крайне устают, не могут дотащиться до своих огородов. В конструкторском бюро одна женщина свалилась от переутомления. Сейчас лежит в госпитале и спит, спит… Просыпается только, чтобы поесть. (Я вспомнил своё переутомление в 1915 году, осенью, после долгого отступления русской армии и в 1940-м – после возвращения из Финляндии, не говоря уже о зиме 1941–1942 годов.)

В «Aviation»[88]88
  «Авиэйшен» – американский журнал.


[Закрыть] (декабрь 1942 года, США) была большая статья о германской и советской авиации. – Гитлер полагал, что сокрушит советскую авиацию… Расчёт оказался неправильным. Советская авиация сумела быстро переключить свой парк на новые типы самолётов и дать крепкий отпор…

Кто же мешает перестройке немецкой авиации? Геринг! Парадокс, но это так. Он ведь не только независимый Reichsfeldmarschall[89]89
  Райхсфельдмаршал.


[Закрыть] и главнокомандующий Luftwaffe[90]90
  Военно-воздушные силы (нем.).


[Закрыть], но и владелец большинства акций германских авиазаводов. Переключить заводы – значит затратить колоссальные суммы, приостановить выплату дивидендов и т. д., что Герингу крайне невыгодно.

СССР, напротив, планово идёт на любые переоборудования, может вложить любые суммы… (Вот вкратце изложение этой весьма интересной статьи.)

В Тихом океане упорное наступление союзников в районе Новой Гвинеи и Соломоновых островов… Японцев медленно, но верно вытесняют…

21 августа 1943 года

Солнечно… По-осеннему прозрачное небо. Чувствую себя несколько лучше. Принимаю порошки, но главное несколько больше сплю.

Написал итоговую листовку к немцам «Два потерянных года» – об их бесплодном сидении под Ленинградом, об их потерях, о жизни города и о том, что Ленинград устроит им «котёл». Будьте покойны!

Написал ещё листовку «Что знают немецкие наблюдатели и радисты». Косвенно затронул тему железнодорожных доставок в Ленинград: дал «аппетитное» описание русских и американских продуктов, дал детали уверенного городского быта. Пусть это подействует на немецких окопников.

Написал вариант статьи о Ленинграде для «Смены»[91]91
  Газета Ленинградского областного и городского комитетов ВЛКСМ.


[Закрыть]. Чем больше углубляюсь в эту тему, тем острее понимаю, какое пламя нравственной мощи у города, у советских людей.

Днём немного побродил. Начался дождь… Пролетают наши самолёты. Несколько артиллерийских залпов по городу. Обычно…

Вернулся и снова засел за листовки: «Что такое война?»; «Страдание и обдумывание»; «Одно размышление» (о Гитлере и его историко-философских просчётах, о его невежестве)…

Положение под Харьковом и Брянском как будто видоизменилось: немецкие контратаки, упорные бои…

22 августа 1943 года

Из радиорупора в 9 утра: «Военное счастье отвернулось от немцев, но враг может прибегнуть к последнему средству – к “химии”».

Полезно подготовить листовки, предупреждающие немцев о том, что повлечёт за собой подобная мера.

Начальник Политуправления Ленфронта генерал-майор Хвостов снова объявил мне благодарность за работу для 7-го отдела (листовки)…

11 утра, по радио. – Американские и канадские войска заняли остров Кыска. Японцы эвакуировались…

Вечер. Сделал ещё три листовки. Полюбил я это дело! Писал о последней сводке Совинформбюро: «Хочешь ли ты, немецкий солдат, попасть в такую же сводку безымянной мёртвой единицей?» и о граните для «Памятника победы», который был заказан Гитлером в Швеции, но не затребован ввиду несостоявшейся победы, и третью – «О логике Гитлера», – рассуждения с убийственными цифровыми данными о том, к чему приводит его лозунг «Продержаться!».

23 августа 1943 года

Правительственное постановление (в «Правде» – на четырёх полосах) о восстановлении освобождённых районов. По сути это документ о реконструкции Украины, Белоруссии и т. д. Уверенность, перспективность!..

В 6 часов дня кончил редактуру и новые главы «Кронштадта». Неужели я к этой рукописи больше не вернусь?

В 8 вечера – на партбюро. Товарищи из разведотдела сообщают о взятии Харькова Красной Армией! Смотрим по карте. Да, это широкая дорога на Украину. Видимо, удар будет на Полтаву – Кременчуг. Надо отрезать Донбасс и Таманские группировки немцев.

В 8.30 – московское радио: сообщение о взятии Харькова штурмом!..

Москва салютует залпами из двухсот двадцати четырёх орудий!

Вечер… Тепло, темно. Кончились белые ночи… Окна открыты. По радио – большой концерт из Москвы: Паторжинский, Литвиненко-Вольгемут, Флиер, Козловский… Затем военный оркестр играет старинные вальсы. Столица – и с ней все – празднуют победу на Украине.

Скоро ли ты, Ленинград милый, будешь праздновать час освобождения? Скоро ли будут залпы за Псков, за Таллин, за Ригу?

24 августа 1943 года

В 12 поехал в город. Остановился у Артиллерийского музея, – осмотрел трофейного «тигра». Массивное сооружение! Танк пробит нашими бронебойными снарядами, сгорел и внутри. Управление – штурвальное, облегчённое; два мотора: дизельный и обыкновенный. «Тигра» облепили ребятишки, залезли в танк и что-то с азартом друг другу объясняют.

Был в Ленгослитиздате – сдал «Кронштадт»… Наметили формат книги: небольшой – для удобства ношения в кармане…

Был в Доме партактива, прочёл последние бюллетени.

Внешняя политика СССР стала гораздо активнее и требовательнее. Расчёты некоторых слоёв в США и Англии на то, что СССР выдохнется и придёт к концу войны обескровленным и послушным воле союзников – опрокинуты… СССР неизменно ориентируется на свои идейно-политические цели, на Москву, а не на чьи-либо «резиденции».

«New York Times»[92]92
  «Нью-Йорк Таймс» – американская газета.


[Закрыть] пишет: «Итак, Россия выступила в политический поход. Разумеется, она завоевала право на это». СССР не напоминает, не просит, а требует Второго фронта.

29 августа 1943 года

В сводке: успешное наступление в Донбассе.

Отослал в партизанский отряд партийную рекомендацию В. Пронину.

На Балтике ряд успехов: штурмовики (Карасев и др.) на днях потопили канонерскую лодку, сторожевой катер и два сторожевых корабля противника. Был налёт на немецкую базу торпедных катеров. Четыре из них уничтожено плюс баржа; разрушен пирс. На днях наши торпедные катера совершили ночной дерзкий налёт на немецкий сторожевой корабль (600 тонн) и сопровождавшие его катера. Атаку провели Герой Советского Союза капитан-лейтенант Гуманенко и лейтенант Жильцов. Все три немецких корабля утоплены. Мотористы похлопывали в ладоши в знак привета, одобрения. Катера Гуманенко вернулись на базу, – встреча, поросёнок[93]93
  На флоте создалась традиция преподносить поросят подводникам и торпедникам, вернувшимся из похода с победой.


[Закрыть], банкет… И где только достают этих поросят?

Хочется выключиться хоть на день… Взял 1-й том «Хождения по мукам» («Сёстры»). Есть главы небрежные (в особенности о фронте), есть лирически-чистые, есть грубые.

Конечно, в Бессонове – нечто от Блока, но «повёрнутое». Ряд петербургских сцен – хорош. Зло даны футуристы.

Опять вспомнил всё пережитое за тридцать лет и вижу, что в книге это дано несколько бегло, что жизнь гораздо сложнее и что наша эпоха в литературе ещё почти не раскрыта.

(Гул самолётов.) Радио твердит о том, что «убиты, подбиты, сбиты»…

Прочёл былины о Садко. Читаю об истории Новгорода…

Огромная усталость, вероятно, от чтения. Не смог даже толком прослушать «Последние известия». Свалился… Спать!

30 августа 1943 года

Отличная сводка! Вновь прорван немецкий фронт к западу и югу от Харькова. Взят Люботин. Развитие прорыва и к югу от Брянска. Успешное наступление в Донбассе.

Написал ещё одну часть для первой главы «Кронштадта» – о торговле и территориальном размахе Новгорода с XII по XVI век… Страшно захотелось – в будущем, в молчании северного лета – пройти по новгородским путям, по Волхову, Ладоге, Неве…

В «Правде» ряд статей о нарастании повстанческих сил в Норвегии, Польше и других странах.

Во Франции – 45000 вооружённых и хорошо организованных партизан.

В Дании кровавые события: серия диверсий, затопление части датского флота, уход шести датских военных кораблей в Мальме[94]94
  Порт в Швеции.


[Закрыть]. Немцы подтянули свои дивизии в Данию. Очевидно, идёт усиливающийся процесс расшатывания и сковывания (любыми методами) немецких войск оккупированными ими странами.

В Польше убит генерал «СС» – каратель Глобовский.

Очень устаю, днём слабость… Но надо работать. Написал радиоречь к немецким матросам «Четыре года войны». Писал в Пубалте.

По радио. – Взят Таганрог.

Читал августовские бюллетени 7-го отдела ПУРа.

Читал о Бетховене.

31 августа 1943 года

Сижу без жиров, без сахара. Мало мяса… Видимо, поэтому опять усталость, слабость. Как это меня мучит!

Николай Тихонов на днях свалился в обмороке.

Дали новое обмундирование: фуражку, брюки, шинель, бельё, ботинки и т. д. Хорошо одеть всё свежее, чистое.

Днём в Пубалте. – Представил план сборника о комсомоле. Кроме того, мне поручили быть редактором сборника о балтийцах – Героях Советского Союза. Сделаю и это.

Публичная библиотека прислала мне материалы на тему об офицерстве. Удивительно внимательные работники! Все мои просьбы выполняют безотказно.

Начпубалта утвердил мой план комсомольского сборника. Вызовем к 5 сентября А. Тарасенкова, – он им займётся.

Написал три листовки… Вышли мои листовки – о Южном фронте, о технике СССР, о Сицилии (ещё 90000 экземпляров!).

Надо сломать блокаду до конца, а мы запаздываем. Ампутация таганрогского приморского немецкого фланга учит нас проделать то же самое и под Ленинградом. Надо же, наконец, несмотря на созданную за два года невиданную уплотнённость немецкой обороны, – разгромить противника.

Из быта. – Зимой, после первого прорыва блокады, мальчик девяти лет спросил:

– Мамочка, значит, весной мы поедем в Петергоф, домой?

– Нет, милый…

– А почему – нет?

– Там всё разрушено.

Мальчик задумался, потом сказал:

– Они, наверно, дворец и фонтаны разрушили, а наш домик цел. Зачем им наш домик?

Мать объяснила сразу, что в Петергофе камня на камне не осталось… Мальчик затих, ушёл… Вечером он показал матери два своих рисунка. На одном из них – на ярко-голубом фоне поразительно точно был нарисован дом, где мальчик родился и жил до войны. На другом – на сером фоне – развалины того же дома, торчащие голые трубы, груда кирпичей и сломанные деревья. Удивительно не по-детски тоскливый и сильный рисунок.