Текст книги "Политическая экономия Николая Зибера. Антология"

Я возвращаюсь к вопросу, поставленному в начале статьи: был Зибер швейцарцем, русским или украинцем? Являлся он марксистом, либералом или националистом?

По вопросу его национальной принадлежности у нас имеются немногочисленные свидетельства современников, но при этом отсутствуют собственные высказывания Зибера по этому вопросу. Его учитель Романович-Славатинский противопоставляет его своему другому ученику, «настоящему русскому» А. Е. Назимову и характеризует Зибера как «чистокровного идеалиста», «неспособного ни к какому компромиссу…». При этом он апеллирует к стереотипу «аккуратного немца», описывая сознательного студента, посещавшего все лекции. Но это выделение Зибера из русских противоречит тому, что подчеркивает сам Романович-Славатинский: Зибер после своего переселения в Швейцарию остался «в душе русским»[211]211
   Романович-Славатинский. Указ. соч. С. 3.


[Закрыть]. Овсянико-Куликовский характеризует Зибера сходным образом как человека «неуклонной моральной требовательности», который, несмотря на свое швейцарское происхождение, был «психологически и по национальности коренной и типичный русский человек. Для него все русское было родной стихией, Россию он считал своим отечеством и любил ее мучительною любовью русского интеллигента»[212]212
   Овсянико-Куликовский. Указ. соч. С. 145, 147.


[Закрыть].

Если не принимать во внимание спорные и противоречивые этнопсихологические характеристики, тогда эта оценка может быть близка истине, во всяком случае если не исходить с узконациональной точки зрения. Тогда «россиянин» [Russe] означает не только великорусса, но включает и украинца. М. Грушевский и другие украинские авторы справедливо подчеркивали симпатии Зибера к украинскому движению. Но и как национально-сознательного украинца они его, как правило, не изображали[213]213
   Грушевский цит. по: Резуль. Указ. соч. С. 246.


[Закрыть]. Вообще, Зибер совсем не мыслил себя в национальных категориях. Он был космополитом, который чувствовал себя связанным одновременно и с русской интеллигенцией, и с украинским движением. Это он мог совмещать со своим швейцарским гражданством без всякого конфликта лояльности. Вообще, совмещая в себе эти разнообразные национальные принадлежности, он совсем не одинок среди российской интеллигенции, которая в значительной своей части имела нерусское происхождение (украинское, еврейское, армянское, немецкое и т. д.).

Совершенно сходным образом обстоит дело с его мировоззренческой принадлежностью. Для одних современников и потомков Зибер – «последовательный, „правоверный“ марксист», был «основателем русского или украинского марксизмов»[214]214
   Ср. Овсянико-Куликовский. Указ. соч. С. 144; Аксельрод. Указ. соч. С. 351, 353; Реуэль. Указ. соч. С. 335 (Струве); Клейнборт. Указ. соч. С. 30; Резуль. Указ. соч. С. 244–255.


[Закрыть]. Однако уже Плеханов указывал на то, что Зибер, несмотря на свои качества экономиста, не понимал марксистской диалектики[215]215
   Плеханов. Указ. соч. Т. 1. С. 746–751, 571.


[Закрыть]. Воровский характеризовал его как «эволюциониста», а Овсянико-Куликовский подчеркивал его отстраненность от всех утопий и радикальных идей революционного социализма и его критику либеральных экономистов разных школ и направлений[216]216
   Воровский. Указ. соч. С. 173, 177; Овсянико-Куликовский. Указ. соч. С. 146.


[Закрыть]. В противовес этому некоторые украинские марксисты, например М. Яворский, указывали в 1920-х гг., что Зибер оказал сильное влияние на рабочее движение на Украине, даже активно в нем участвовал[217]217
   Об этом см.: Реуэль. Указ. соч. С. 244–255.


[Закрыть]. В более поздней советской литературе, например в энциклопедических статьях, процитированных в начале или в книге лучшего знатока наследия Зибера А. Реуэля, резко критикуется его недостаточное понимание марксизма, его пренебрежительное отношение к роли пролетариата и к классовой борьбе. Он якобы пропагандировал эволюционное, мирное развитие буржуазно-капиталистического строя в сторону социализма, хотя и оставался идеологом радикального буржуазного реформизма[218]218
   Реуэль. Указ. соч. С. 294, 322–324.


[Закрыть]. Однако в послесталинское время Зибер оценивался значительно благосклоннее, что противоречило анахронистической оценке Реуэля, и роль Зибера в контексте 1870–1880-х гг. рассматривалась как прогрессивная. Правда, Зибера продолжали упрекать за то, что он «не усвоил ни диалектического, ни исторического материализма» и «не стал подлинным марксистом»[219]219
   История рус. эконом. мысли. Т. II. Ч. 2. С. 81, 84–86, 88, 94.


[Закрыть].

В мировоззренческой области также наблюдается определенная противоречивость оценки. Представляется, что Зибер сам страдал от конфликтов между научным познанием и общественной ответственностью, между теоретической работой и политической практикой, между притязанием и реальностью. Однако не была ли именно эта противоречивость типичной для многих интеллигентов в тогдашней России? Зибер был открыт для марксизма, украинского национального движения. Он был одновременно русским, украинцем и швейцарцем. Зашоренное мышление является изобретением идеологов различных политических лагерей, которые оказали такое сильное воздействие на наш век. Подобное одностороннее видение нельзя прилагать к такой сложной личности, как Зибер, и к миру российской интеллигенции второй половины XIX в.

Николай Зибер – первый русский марксист
Дж. Уайт[220]220
   Печатается по: White J. D. (2009). Nikolai Sieber: The first Russian marxist. Revolutionary Russia. Vol. 22. No. 1. P. 1–20.


[Закрыть]

Николай Иванович Зибер родился 10 марта 1844 г. (по старому стилю) в крымском селе Судак, в самой южной из губерний Европейской России – Таврической. Его отец был швейцарцем по происхождению, переселившимся в Россию, и Зибер всю свою жизнь оставался гражданином Швейцарии. О национальности его матери известно меньше; коллега ученого профессор И. И. Янжул полагал, что она была украинкой[221]221
   Янжул И. И. (1894). Зибер. СПб. С. 581.


[Закрыть], а его биограф Л. М. Клейнборт – что она происходила из русско-французской семьи[222]222
   Клейнборт Л. М. (1923). Николай Иванович Зибер. Пг. С. 11.


[Закрыть]. Большинство украинских авторов согласны в этом вопросе с Янжулом, поскольку тем самым у них появляются некоторые основания рассматривать Зибера как украинского, а не русского ученого[223]223
   Резуль Я. Г. (1931). Н. И. Зибер. С. 162.


[Закрыть]. Но литературный критик Д. Н. Овсянико-Куликовский, знавший его лично, категорически настаивал, что, несмотря на происхождение из немецких швейцарцев, Зибер полагал себя русским, а Россию – своей родной землей[224]224
   Овсянико-Куликовский Д. Н. (1923). Воспоминания. Пг. С. 147.


[Закрыть].

Детство Зибера прошло в Ялте. Он окончил Симферопольскую гимназию и в 1863 г. поступил на юридический факультет Киевского университета. В то время в российских университетах экономическая теория преподавалась как один из курсов в рамках программы на получение степени в области права; так начались и экономические штудии Зибера. Ему посчастливилось, что учителем в области экономики стал не кто иной, как Н. Х. Бунге, впоследствии занимавший должность министра финансов (1882–1886), а позже – пост председателя Комитета министров (1887–1895). Сам Бунге был приверженцем школы Адама Смита и Давида Рикардо, но пристально следил за новейшими веяниями в экономической мысли. Он оказал сильное влияние на Зибера, поощряя интерес студента к экономике. Зибер окончил университет в 1866 г. и под влиянием Бунге решил начать академическую карьеру со специализацией на изучении политической экономии. Однако поступление в магистратуру пришлось отложить на год в ожидании финансовой поддержки. Он уехал на Волынь, где 8 месяцев работал мировым посредником, а затем вернулся в Киевский университет[225]225
   Клейнборт Л. М. (1923). Николай Иванович Зибер. Пг. С. 12.


[Закрыть]. В это время основные внеакадемические интересы Зибера были связаны с ролью, которую он сыграл в создании в Киеве кооперативного общества. Он написал устав, подбирал его членов, а также был избран первым председателем кооператива. Кроме того, Зибер написал цикл статей, посвященных потребительским кооперативам, которые были опубликованы в «Киевском телеграфе» – прогрессивной газете, новым владельцам которой он оказал немалую помощь. Неудивительно, что первой опубликованной работой Зибера была книга, посвященная кооперативному движению под названием «Потребительные общества», вышедшая в свет в 1869 г. в Киеве[226]226
   Резуль Я. Г. (1931). Н. И. Зибер. С. 143, 243, 165; Зибер Н. И. (1885). Давид Рикардо и Карл Маркс. СПб. С. xlviv—xlix.


[Закрыть].

В 1868 г. Зиберу предстояло сдать экзамен в магистратуру. На этом устном испытании экзаменатор (им оказался Бунге) попросил Зибера вкратце охарактеризовать экономическую теорию Карла Маркса, книга которого была опубликована совсем недавно. Зибер явно усвоил идеи Маркса и оставил о себе хорошее впечатление на экзамене. В магистратуре он продолжил работу над диссертацией, в которой показал развитие Марксом идей экономистов-классиков. Она называлась «Теория ценности и капитала Д. Рикардо в связи с позднейшими дополнениями и разъяснениями: Опыт критико-экономического исследования». Диссертация была представлена к защите в 1871 г. и в том же году опубликована в Киеве[227]227
   Зибер Н. И. (1871). Теория ценности и капитала Д. Рикардо. Киев.


[Закрыть]. Эта работа увидела свет за год до публикации на русском языке первого тома «Капитала» в переводе Н. Ф. Даниельсона и Г. А Лопатина; таким образом, Зибер первым познакомил русскоязычную публику с идеями Маркса.

После возвращения из зарубежной научной командировки Зибер продолжил работу в Киевском университете, где в 1873 г. начал читать лекции по политической экономии и статистике. Но его пребывание в должности доцента оказалось коротким – уже в 1875 г. ученый подал в отставку. По воспоминаниям Овсянико-Куликовского, он сделал это в знак протеста против увольнения одного из своих коллег, а по мнению историка М. П. Драгоманова, ученый отстаивал право на украинскую идентичность[228]228
   Овсянико-Куликовский Д. Н. (1923). Воспоминания. Пг. С. 145.


[Закрыть]. Однако один из бывших преподавателей Зибера в Киевском университете А. В. Романович-Славатинский дает совсем другое объяснение поступку своего бывшего студента. Академическая среда, в которой оказался Зибер, была несовместима с принципиальным, бескомпромиссным и аскетическим характером молодого ученого. Романович-Славатинский объяснял: «Зибер не мог оставаться в той университетской среде, которая сложилась в половине семидесятых годов, когда стали господствовать совместительство и нажива, когда достаток предпочитали таланту, когда научные интересы побледнели и самым ценным качеством человека признавались хитрость и практическая изворотливость»[229]229
   Резуль Я. Г. (1931). Н. И. Зибер. С. 164.


[Закрыть].

Зибер уехал из России в Швейцарию и поселился в Берне, где он продолжил научную деятельность. Свои статьи он отправлял на родину для публикации в российских периодических изданиях.

Зибер был плодовитым автором, высказывавшимся по широкому кругу экономических и социальных тем[230]230
   Аннотированную библиографию трудов Зибера см. в: Резуль Я. Г. (1931). Н. И. Зибер.


[Закрыть], но более всего он известен комментариями экономических идей Маркса. В 1874–1878 гг. ученый опубликовал цикл статей под общим названием «Экономическая теория Карла Маркса» сначала в журнале «Знание», а затем в «Слове». В начале марта 1874 г. Даниельсон в письме к Марксу сообщил адресату об этом цикле, процитировав слова Зибера о том, что он поставил перед собой задачу «популяризации экономических теорий автора и их критического анализа». Даниельсон обещал передать эти статьи Марксу через Лопатина. Первую из них Маркс получил в марте 1875 г., внимательно ознакомился с ней и сделал соответствующие заметки[231]231
   Русские книги в библиотеках К. Маркса и Ф. Энгельса (1979). С. 73.


[Закрыть]. Статьи Зибера были продолжением его диссертации и содержали подробный комментарий к первому тому «Капитала» Маркса. Впоследствии они были включены в расширенный вариант магистерской диссертации Зибера, опубликованный в 1885 г. под названием «Давид Рикардо и Карл Маркс в их общественно-экономических исследованиях». В 1877–1878 гг. Зибер применил свои знания экономической теории Маркса, участвуя в полемике с враждебно настроенными к ней русскими критиками Ю. Г. Жуковским и Б. Н. Чичериным.

В конце 1870-х – начале 1880-х гг. Н. И. Зибер заинтересовался экономическими системами докапиталистических обществ. Он опубликовал ряд статей на эту тему, включая исследование процесса перехода от общинной к частной собственности на землю в таких далеких друг от друга местах, как Швейцария и Голландская Ост-Индия. Результаты изысканий были опубликованы в книге Зибера «Избранные экономические произведения» (в переводах она во многих случаях выходит под названием «Очерки первобытной экономической культуры»). Во время ее написания Зибер побывал в Лондоне, чтобы поработать в библиотеке Британского музея. Он воспользовался случаем, чтобы лично познакомиться с Марксом. Русский экономист Н. А. Каблуков писал в мемуарах: «Во второй половине 1880 г. я жил в Лондоне и каждый день бывал в библиотеке Британского музея, где провел некоторое время в обществе Н. И. Зибера, работавшего в то время над своей книгой „Очерки истории первобытной экономической культуры“, о которой мы много говорили. Вместе с ним мы несколько раз посещали К. Маркса и Ф. Энгельса, радушно принявших нас и познакомивших со своими семьями»[232]232
  Русские современники о К. Марксе и Ф. Энгельсе (1969). С. 78.


[Закрыть].

Об этих встречах упоминал и Маркс. В письме Даниельсону от 19 февраля 1881 г. он писал: «В прошлом месяце у нас было несколько русских посетителей, между прочим профессор Зибер (он сейчас поселился в Цюрихе) и г-н Каблуков (из Москвы). Они целыми днями работали в Британском музее»[233]233
   Маркс К. и Ф. Энгельс. (1964). Сочинения. 2-е изд. Т. 35. С. 130.


[Закрыть].

Зибер не участвовал в русском революционном движении и довольно пренебрежительно относился к членам революционных групп, с которыми он был знаком (в частности, с последователями П. Л. Лаврова, М. А. Бакунина и П. Н. Ткачева). Овсянико-Куликовский вспоминал, что Зибер говорил: «Люди они хорошие, но в научном социализме и в политической экономии ровно ничего не смыслят от А до Z! Невежды! Утописты!»[234]234
   Овсянико-Куликовский Д. Н. (1923). Воспоминания. Пг. С. 146.


[Закрыть]. Зибер питал отвращение к террору, но понимал, почему люди прибегают к нему. С другой стороны, он был крайне обеспокоен политической реакцией в России, последовавшей после убийства Александра II. Даже будучи далеко в Швейцарии, Зибер ощущал опасность. Нападки на социализм приводили ученого в гнев, и он полагал должным встать на его защиту. Этим чувством и была вдохновлена полемика Зибера с Жуковским и Чичериным[235]235
   Там же.


[Закрыть].

В 1884 г. Зибер заболел неизлечимой дегенеративной болезнью нервной системы. Он вернулся на родину в Крым и умер в Ялте в 1888 г.

Понимание роли Зибера как комментатора экономической теории Маркса будет более глубоким, если мы рассмотрим ее на фоне эволюции идей самого автора. Первое издание первого тома «Капитала» еще не вышло из типографии, а Маркс уже пришел к пониманию необходимости пересмотра своего первоначального плана работы над остальными частями. Последующие черновики «Критики политической экономии» показывают, что Маркс задумал вывести категории политической экономии подобно тому, как Г. Гегель вывел категории философии своего времени в «Науке логики». Так же как Гегель, начавший с категории «бытия», пришел к «абсолюту», Маркс намеревался показать, что само существование элементарной формы капитализма – товара – подразумевает функционирование мирового рынка и что «тенденция к созданию мирового рынка дана непосредственно в самом понятии капитала»[236]236
   Marx K. (1962). Karl Marx Friedrich Engels Werke. Berlin. Vol. 42. S. 321.


[Закрыть]. В разделе, посвященном обращению капитала, он предполагал показать, что в своем круговороте капитал будет преодолевать все возникающие перед ним препятствия, все более и более подчиняя требованиям рынка существующие социальные и экономические институции. Одним из следствий этого процесса будет пространственное расширение рыночных отношений, так что в конечном итоге капитализм распространится по всему земному шару. Тем самым он достигнет пункта, в котором на смену капитализму придет более высокая форма социальной и экономической организации.

Однако к 1868 г. Маркс пришел к пониманию того, что эта матрица не соответствует кругообороту капитала в реальном мире. Капитал далеко не всегда разрушал традиционные сельские общины, но сосуществовал с ними, как в случае родной для Маркса Вестфалии, где все еще сохранялась древняя немецкая система земельной собственности. Это открытие вынудило Маркса отложить работу над завершением и публикацией второго тома «Капитала» и взяться за изучение того, как в действительности происходит кругооборот капитала, ведь у него имелась уникальная возможность исследовать это явление на примере современной ему России, где крепостное право было отменено совсем недавно, и страна начала делать первые шаги в направлении, которое, как ожидалось, выведет ее на путь капиталистического развития. Соответственно в 1870 г. Маркс начал учить русский язык и с помощью Даниельсона, Лопатина и других русских знакомых, таких как Лавров и Ковалевский, получил материалы, необходимые для исследования экономических процессов в пореформенной России и в первую очередь их воздействия на крестьянскую общину.

В соответствии с новым течением мысли в 1872 г. Маркс начал работу над вторым изданием первого тома «Капитала». Если первое издание изобилует гегелевской философской лексикой, то второе избавлено от нее почти полностью, так что осталось совсем немного ее следов. Более того, в послесловии ко второму изданию Маркс пишет, что ранее он всего лишь «кокетничал характерной для Гегеля манерой выражения», подразумевая, что для его работы философский элемент не является структурообразующим. Здесь же он воспользовался возможностью отметить глубину понимания его теории, проявленную Зибером[237]237
   См.: Маркс К., Энгельс Ф. (1960). Сочинения. 2-е изд. Т. 23. С. 19.


[Закрыть]. В 1872 г. началась работа над французским переводом «Капитала», для которого Маркс переписал несколько разделов, избавившись от остатков философской лексики. Более того, он постарался не допустить даже мысли о том, что матрица экономического развития Англии была обязательной для всех стран (как автор полагал прежде)[238]238
   White J. D. (1996). Karl Marx and the Intellectual Origins of Dialectical Materialism. New York. Р. 204–210.


[Закрыть].

Зибер, трудившийся в то время над своей диссертацией, конечно же, не имел представления о заботах Маркса. У него под рукой было только первое издание «Капитала», листая которое он изучал подход автора к вопросу о ценности. Предметом диссертации Зибера была заявлена рикардианская теория ценности, но сам Рикардо был одним из многих экономистов, воззрения которых рассматривались в работе. Диссертация начиналась с исторического обзора, посвященного тому, как рассматривали ценность Рикардо и его предшественники, такие как Т. Мальтус, Н. У. Сениор, Дж. Милль, Дж. Маккуллох, Ф. Бастиа, Г. Кэри, Ф. Буагильбер, А. К. Шторх и множество других авторов. Особенность работы Зибера в том, что она показывает потрясающую осведомленность ученого в экономической литературе. По знаниям в этой области его можно сравнить с Марксом, что позволило Зиберу легко поместить труды Маркса в контекст экономистов-предшественников. Зибер, подобно Марксу, полагал, что Адам Смит и его школа ошибались, утверждая, что ценность – это внутреннее свойство товара, в то время как она представляет собой продукт общественных отношений. Зибер (вновь заодно с Марксом) упрекал экономистов-классиков за то, что их концепции основывались на индивидуальной, а не на общественной хозяйственной деятельности; вследствие этого они не увидели социальной значимости феномена ценности. По мнению Зибера, среди всех представителей классической школы Рикардо был лучшим выразителем теории ценности, ведь он исходил из того, что ценность товаров создается трудом.

Центральную часть диссертации Зибера составляла большая по объему глава, посвященная теории ценности Маркса. Идеи последнего позволили внести необходимые коррективы в концепции Рикардо и других экономистов-классиков. В частности, идеи Маркса о ценности и деньгах придали теории Рикардо более полный и законченный вид, а равно подтвердили ее достоверность новыми доказательствами[239]239
   Зибер Н. И. (1871). Теория ценности и капитала. Киев. С. 170.


[Закрыть]. В рассматриваемой главе подробно и довольно четко излагается первый раздел первого тома «Капитала», посвященный товарам, обмену и товарному фетишизму[240]240
   Ziber (2001).


[Закрыть]. Если сопоставить главу из диссертации Зибера, посвященную теории ценности Маркса, с первым немецким изданием «Капитала», легко увидеть, как будущий магистр подходит к ее изложению. Он берет приложение «Форма стоимости» и объединяет его с материалом из главы I, представляя последовательное доказательство. Зибер писал: «Это краткое извлечение из первой главы сочинения К. Маркса и дополнения к ней, приложенного в конце книги, содержит, если не ошибаемся, наиболее существенные черты учения автора о ценности и общих свойствах денег»[241]241
   Зибер Н. И. (1871). Теория ценности и капитала. Киев. С. 169.


[Закрыть].

Еще одно изменение Зибера, по сравнению с оригинальным текстом Маркса, было более существенным: он систематически полностью устранил философское измерение. В зиберовской главе не осталось ни следа от гегелевской лексики, столь характерной для первого издания «Капитала». В диссертации Зибер кратко упоминает об этом, объясняя, что форма изложения Маркса становится препятствием для понимания ценности вклада автора в экономическую мысль: «Своеобразный язык и довольно сжатый способ выражения в значительной степени затрудняют понимание его мыслей и в некоторых случаях ведут к обвинению автора в том, что он употребляет по отношению к ценности метафизические приемы исследования. За исключением отдельных мест главы, где высказывают положения, быть может, действительно несогласные с истиною, обвинение это кажется нам несправедливым. Насколько речь идет собственно о теории, метод Маркса есть дедуктивный метод всей английской школы, и недостатки его, как и достоинства, разделяются лучшими из экономистов-теоретиков»[242]242
   Там же. С. 169–170.


[Закрыть].

По просьбе Маркса в декабре 1872 г. Даниельсон отправил ему книгу Зибера. Она произвела глубокое впечатление на Маркса. Его единственное несущественное замечание касалось критики узкоспециализированного порядка. Зибер упоминал о защите Буагильбером стабильных цен, отметив очевидное противоречие в воззрениях автора, который обязан был указать, что, в общем, уровень цен играет незначительную роль. Здесь Маркс написал: «Зибер забывает, что на самом деле Буагильбер говорит о повышении сельскохозяйственных цен, вызванном фискальными мерами и т. д.»[243]243
   Русские книги в библиотеках К. Маркса и Ф. Энгельса (1979). С. 72–73.


[Закрыть].

Второе издание «Капитала» должно было доставить Зиберу огромное удовольствие. С одной стороны, чтобы прояснить изложение, Маркс отказался от приложения «Форма ценности» и включил этот материал в первый раздел, как это ранее сделал Зибер. К тому же Маркс почти полностью удалил из своей работы философское измерение, прямо заявив в послесловии, что использовавшийся в первом издании гегелевский лексикон имел не структурное значение, а был конкретной формой выражения идей автора. В этом важнейшем аспекте интерпретации «Капитала» зиберовский подход был оправдан самим Марксом. Наконец, более всего Зиберу должно было польстить упоминание его диссертации в послесловии. Маркс писал: «Еще в 1871 году г-н Н. Зибер, профессор политической экономики в Киевском университете, в своей работе „Теория ценности и капитала Д. Рикардо“ показал, что моя теория стоимости, денег и капитала в ее основных чертах является необходимым дальнейшим развитием учения Смита – Рикардо. При чтении этой ценной книги западноевропейского читателя особенно поражает последовательное проведение раз принятой чисто теоретической точки зрения»[244]244
   Marx. Das Kapital. Vol. 23 of Karl Marx Friedrich Engels Werke, 22.


[Закрыть].

По словам Маркса, его книга была очень плохо понята и его несправедливо обвиняли в приверженности метафизическому подходу. В свою защиту автор вновь цитирует Зибера, заметившего по этому поводу: «Насколько речь идет собственно о теории, метод Маркса есть дедуктивный метод всей английской школы, и недостатки его, как и достоинства, разделяются лучшими из экономистов-теоретиков». Очевидно, Маркс целиком и полностью разделял суждение Зибера об интеллектуальной традиции, к которой принадлежал автор «Капитала»[245]245
   Ibid. S. 25.


[Закрыть].

Под влиянием благоприятного отзыва Маркса на его работу, а также изменений, внесенных во второе издание «Капитала», в 1874 г. Зибер начал публикацию в журналах «Знание» и «Слово» цикла статей, призванных ближе познакомить русскую публику с идеями Маркса. Первая статья этих циклов называлась «Экономическая теория Маркса» и была посвящена той же теме, которая подробно рассматривалась в диссертации Зибера, а именно теории ценности. В ней он объяснил, что из личного опыта ему известно: немногие люди способны понять идеи Маркса только потому, что последний избрал трудный для понимания способ выражения. Зибер отметил: «На пути к выяснению существа вопроса часть людей – и их большинство – „натыкаются“ на учение Маркса о формах ценностей; другие – на трудный, говоря откровенно, несколько схоластический язык, которым написана бо́льшая часть книги; другим вновь мешает непривычная сложность предмета и тяжеловесная аргументация, заключенная в непроницаемую броню гегелевских противоречий»[246]246
   Зибер Н. И. (1874). Экономическая теория Маркса. С. 43–44. Хотя Маркс упростил второе немецкое издание, но перевод «Капитала» на русский язык Даниельсона и Лопатина был сделан по первому изданию.


[Закрыть].

В своей статье Зибер попытался, во-первых, объяснить значение Маркса как оригинального экономиста и, во-вторых, представить его «теории ценности, денег и капитала в форме, освобожденной от метафизических тонкостей, чтобы избавить читателя от вызываемых ими затруднений»[247]247
   Там же. С. 46.


[Закрыть]. Если в своей диссертации (1871) Зибер весьма осторожно пытался решить вторую задачу, то теперь он был преисполнен уверенности, зная о поддержке его стараний Марксом.

По мнению Зибера, присутствие «гегелевских противоречий» пагубно повлияло на понимание основного научного труда Маркса, поскольку немногим читателям удавалось «отличить действительно важное от малозначимого, провести различие между ключевыми элементами или каркаса всего теоретического здания от деталей, предназначавшихся для его украшения»[248]248
   Там же. С. 43.


[Закрыть]. По Зиберу, многие читатели Маркса пребывали в заблуждении, полагая, что гегелевская терминология была структурным элементом, а не декоративной деталью. Наконец, пониманию книги Маркса препятствовала неспособность многих читателей отличить новый вклад автора от того, «что, напротив, принадлежит не ему, но его предшественникам»[249]249
   Зибер Н. И. (1874). Экономическая теория Маркса.


[Закрыть]. Зибер же, обладавший обширными познаниями в истории экономической мысли, имел возможность поделиться ими с читателями (еще одна из многих ценных особенностей его статьи). Например, он заметил: «Не является оригинальным аспектом учения Маркса и редукция меновой ценности к количеству труда. Локк, Петти, Буагильбер, Франклин, Стюарт, Адам Смит и особенно Рикардо давно обратили внимание на то обстоятельство, что в обмене меновые пропорции товаров зависят от того или иного количества труда, содержащегося в товарах»[250]250
   Там же. С. 52.


[Закрыть].

При всем восхищении трудом Маркса Зибер сохранял критическое его восприятие. По его мнению, Маркс неудачно расположил материал «Капитала», что могло вызвать неправильное понимание идей ученого. Зибер писал: «Если бы Маркс, вместо абстрактных понятий ценности и потребительной ценности, с самого начала показал общие основы более простого хозяйствующего общества, или, что то же самое, ту сторону вещей, которая является общей для человечества в целом, тогда <…> его исследования, несомненно, обогатились бы новыми важными воззрениями. Как бы то ни было, исследование реальных отношений должно предшествовать анализу абстракций, а не следовать за ним»[251]251
   Там же. С. 57.


[Закрыть].

В качестве примера глубоко ошибочного понимания теории ценности Маркса Зибер приводит вопрос немецкого рецензента «Капитала» Карла Росслера, который попросил автора объяснить, почему пища в желудке рабочего является источником прибавочной ценности, а трава, которой питаются лошадь или корова, – нет. Возражая на это, Зибер указывает, что предметом исследования Маркса было человеческое общество, а не общество домашних животных; отсюда его интересовала только та прибавочная ценность, которая производилась людьми[252]252
   Там же. С. 44.


[Закрыть].

Через своих русских знакомых Маркс получил экземпляр статьи Зибера в феврале-марте 1875 г.[253]253
   Русские книги в библиотеках К. Маркса и Ф. Энгельса (1979). С. 73.


[Закрыть] Он довольно внимательно ознакомился с ней; к счастью, сохранились заметки Маркса на полях. Учитывая в какой-то степени критический настрой статьи Зибера, эти заметки, возможно, более примечательны тем, чего они не касаются, чем тем, о чем в них говорится прямо. Маркс оставляет без внимания слова об использовании «гегелевских противоречий», о месте, которое отводит ему Зибер в истории экономической мысли, и не пытается оправдаться за использование абстракций в самом начале «Капитала». Он не находит ошибок и в изложении Зибером теории ценности. Маркс обращает внимание на неправильный ответ Зибера на вопрос Росслера о пище в желудке лошади. Автор «Капитала» дает следующий комментарий: «Ответ, так и не найденный Зибером, заключается в том, что в одном случае пища производит человеческую рабочую силу (людей), а в другом – нет. Ценность вещей есть не что иное, как отношение людей друг к другу, отношение по поводу того, чем они обладают как выражениями израсходованной человеческой рабочей силы. Ход мыслей г-на Росслера, очевидно, таков: если лошадь работает дольше, чем это необходимо для производства ее лошадиной силы, то она создает ценность точно так же, как рабочий, который трудится 12 часов вместо шести. То же самое можно сказать о любой машине»[254]254
   Маркс К. (1927). Из черновой тетради К. Маркса. С. 61.


[Закрыть].

В 1879 г. прозвучала, вероятно, самая громкая похвала Маркса в адрес Зибера. Комментируя учебник по политической экономии Адольфа Вагнера, Маркс заметил: «Г-н Вагнер мог бы как из „Капитала“, так и из сочинения Зибера (если бы он знал русский язык) увидеть разницу между мной и Рикардо, который на деле занимался трудом лишь как мерой величины стоимости и в силу этого не нашел никакой связи между своей теорией стоимости и сущностью денег»[255]255
   Marx K. (1962). Karl Marx Friedrich Engels Werke. Berlin. Vol. 19. S. 358.


[Закрыть].

Другими словами, Маркс поставил комментарий Зибера вровень с самим «Капиталом». В его искренности не может быть никаких сомнений; не тот он был человек, чтобы раздавать похвалы без разбора, тем более если это касалось его собственных экономических теорий.

В 1885 г. Зибер опубликовал пересмотренное издание своей диссертации (1871) под названием «Давид Рикардо и Карл Маркс в их общественно-экономических исследованиях». Это был гораздо более обширный комментарий первого тома «Капитала», так как в книгу был включен материал из двух циклов статей, посвященных теории Маркса, опубликованных в 1874–1878 гг. в журналах «Знание» и «Слово». Кроме того, Зибер использовал в нем аргументы, выдвигавшиеся в защиту Маркса в более ранней полемике с его критиками Жуковским и Чичериным. В свете изменений, сделанных Марксом во втором издании «Капитала», у Зибера появились основания сказать, что если принятый в первом издании способ выражения значительно затруднил понимание мыслей автора, то второе издание было избавлено от этого недостатка[256]256
   Зибер Н. И. (1885). Давид Рикардо и Карл Маркс. СПб. С. 182–183.


[Закрыть].

Работая над книгой почти через полтора десятилетия после защиты диссертации, Зибер не мог не заметить, что за это время изменилась сама основа интерпретации теории Маркса: «После публикации „Капитала“ авторы экономических трудов начали „подкладывать соломку“, дистанцируясь от экономистов-классиков, которым они до сих пор слепо следовали»[257]257
   Там же. С. 318.


[Закрыть]. Итак, Зибер был свидетелем и того, как началось изучение идей Маркса вне контекста экономической мысли того времени, и того, как концепция «трудовая теория ценности Маркса» стала общеупотребимой.