Текст книги "Политическая экономия Николая Зибера. Антология"

Будучи убежденным марксистом, Зибер критически относился к народническим идеям. По словам хорошо знавшего его Овсянико-Куликовского, Зибер «последовательно отрицал спасительность так называемых коренных „начал“ или „устоев“ русской жизни. Народничество он отвергал всецело; крестьянская община была в его глазах лишь жалким пережитком прошлого, обреченным на гибель. Прогресс России, экономический, политический и всяческий, он связывал с развитием капитализма по европейскому образцу. В этом смысле он был последовательным западником: и статьи В. В. [В. П. Воронцова в „Отечественных записках“], где проводилась та мысль, что у нас капитализма нет и нет почвы для его развития, приводили Николая Ивановича в… состояние полемической раздражительности… Но вот что для него характерно: он сознательно и систематически воздерживался от полемики с народниками – по чувству деликатности, по правилу „лежачего не бьют“, а также из опасения „сыграть на руку реакции“. По тем же основаниям никогда не выступал он печатно против наших социалистов и революционеров» (Овсянико-Куликовский, 1923, с. 147).

Утверждение Овсянико-Куликовского о том, что Зибер «систематически воздерживался от полемики с народниками», представляется не совсем точным. В начале 1880-х гг., например, он выступил с критикой книги Воронцова «Судьбы капитализма в России» в эмигрантской газете «Вольное слово», издававшейся в Женеве под редакцией его друга М. Драгоманова. (Последний, как и Зибер, не подозревал, что эта газета издавалась на средства монархической организации «Священная дружина», чтобы использовать ее для контроля над русской эмиграцией.) Правда, критика эта действительно была весьма сдержанной по форме, но все же принципиальной по существу. Так, он писал: «Мы ни в коем случае… не можем разделить мнение автора, что русское правительство желает искренно бороться с кулаками, когда оно то самое и есть архи-кулак» (П. С.[112]112
   П. С. – псевдоним Н. И. Зибера.


[Закрыть], 1882, с. 15). Серьезным было и другое критическое замечание Зибера: «Противодействовать вредным последствиям капитализма следует, но думать о полном его упразднении, пока он не упразднится сам, значит думать поднять самого себя за волосы» (П. С., 1882, с. 15). В целом он дал положительную оценку книге Воронцова, назвал ее интересной. Нельзя не отметить, что и Воронцов в своих работах в ряде случаев опирался на книги и статьи Зибера для подтверждения своих выводов, отдельные его критические замечания были весьма корректны.

В письме Мальшинскому, написанном весной 1882 г., то есть за несколько месяцев до публикации этой статьи, Драгоманов очень выразительно описывает психологическое состояние Зибера в это время: «Вот с Зибером беда! Писать-то он обещал, да так неопределенно. Первое – что он-таки боится (он вообще ужасно мнителен), боится скомпрометироваться перед правительством, а второе – он вообще ужасно субъективен, – никак не может войти сразу в положение, которое сложилось не под его глазами, а третье – теперь он как-то совсем расстроен нервами, так что все эти пороки дошли до максимума. Иногда я его не ругаю резко только из жалости, а иногда даже думаю писать его жене, чтобы она серьезно его взяла в руки да полечила. И эта неопределенность разглаголий З-ра тем более досадна, что если б он взялся толком за работу при „В. Сл.“, то это бы имело на него и полезное нравственное влияние в смысле прекращения той изолированности, в какой он живет столько времени и какая его самого так тяготит. Ну, да человека не переделаешь! Некоторую работу все-таки от З-ра ожидать можно» (цит. по: Заславский, 1924, с. 105–106). Действительно, в газете «Вольное слово» летом и осенью 1882 г. Зибер опубликовал три статьи, включая указанную выше.

Другие народники проявляли к Зиберу еще больше симпатии. Идеолог народничества Н. Михайловский писал: «Зибер был действительно серьезный ученый, и уж ни в коем случае не стал бы я меряться с ним знаниями, – слишком бы это было для меня невыгодно» (Михайловский, 1909, с. 319). В некрологе он отметил, что Зибер «принадлежал к числу самых выдающихся и сведущих экономистов наших» (Северный вестник, 1888, с. 152). В 1873 г. он назвал диссертацию Зибера «Теория ценности и капитала Рикардо в связи с позднейшими дополнениями и разъяснениями» «замечательным явлением в нашей школьной литературе» (Михайловский, 1896, с. 814). Правда, в 1890-х гг. он выступил с критикой российских марксистов за их односторонность и отрицание субъективного фактора в истории.

Один из идеологов либерального народничества, выдающийся русский экономист второй половины XIX – начала XX в., профессор А. И. Чупров называл Зибера «одним из лучших русских специалистов по политической экономии» (Чупров, 2009, с. 323).

Учитывая, сколь различными были теоретические основы марксизма и народничества, может показаться странным столь уважительное отношение ведущих теоретиков народничества к российским марксистам. Не следует забывать, однако, что тех и других объединяло неприятие капитализма. Сам Маркс более четверти века поддерживал тесные дружеские контакты с Даниельсоном и именно через него получал большую часть информации о России, в том числе интересовавшие его книги и журналы на русском языке. Именно Даниельсон познакомил его и с Зибером, выслал ему диссертацию последнего (после смерти Маркса в 1885 г. подарил Ф. Энгельсу книгу Зибера «Давид Рикардо и Карл Маркс в их общественно-экономических исследованиях»), а также статьи против критиков Маркса – Жуковского и Чичерина (вместе со статьями последних). Но главное – он потратил 30 лет своей жизни на перевод и издание «Капитала». И все это при условии, что Даниельсон был убежденным народником. В 1890-е гг., когда борьба между марксистами и народниками обострилась, позиция Энгельса по отношению к народникам, и в частности к Даниельсону, стала весьма жесткой. Так, в письме Плеханову менее чем за полгода до смерти он писал: «Что касается Даниельсона, боюсь, что с ним ничего не поделаешь… Совершенно невозможно полемизировать с тем поколением русских, к которому он принадлежит и которое все еще верит в стихийно коммунистическую миссию, якобы отличающую Россию, истинную Святую Русь, от других неверных народов… В самом деле, народник, бывший террорист, вполне может кончить тем, что станет приверженцем царизма» (Энгельс, 1966, с. 344).

Интересно, что Зибер критиковал народников с тех же западнических позиций, что и «легальные марксисты». Его крылатая фраза «Пока мужик не выварится в фабричном котле, ничего у нас путного не будет» перекликалась с призывом П. Струве: «Признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму», которым он завершил свою знаменитую книгу «Критические заметки об экономическом развитии России. Выпуск 1». (Струве, 1894, с. 288). На тех же позициях долгое время стоял и Маркс. Но в конечном счете, как полагают некоторые специалисты, он все же изменил свои взгляды по этому вопросу. «Сам Маркс, однако, – отметил проф. А. Кравченко во вступительной статье к сборнику работ Воронцова, – к концу жизни отрекся от этой эволюционистской точки зрения и, к большой досаде плехановской группы, фактически стал сторонником народнической теории» (Кравченко, 2008, с. 4).

В отличие от народников «легальные марксисты» были далеки от восторженного отношения к Зиберу. Струве, например, писал в 1894 г.: «Покойный Н. И. Зибер, несмотря на свою изумительную эрудицию, не сделал существенных дополнений к теории Маркса» (Струве, 1894, с. 210). По мнению М. Туган-Барановского, «даровитый экономист 70-х и 80-х гг.» Зибер был предшественником «неомарксизма». К этому течению он отнес Струве, Бельтова, Ильина, Булгакова, Скворцова, И. Гурвича (Туган-Барановский, 1898, с. 854). Отсутствие у Туган-Барановского и других «легальных марксистов» интереса к Зиберу было связано с тем, что они сами все больше отходили от Маркса.

В 1875 г., когда ему было всего 19 лет, Плеханов вступил в ряды революционеров-народников. В 1876 г. он был включен в тайную организацию народников второй половины 1870-х гг. «Земля и воля». В этот период он увлекается Бакуниным, из работ которого он «вынес великое уважение к материалистическому объяснению истории» (Плеханов, 1925e, с. 19). Во второй половине 1870-х гг. Плеханов ведет активную работу в рабочих кружках и даже руководит стачками. Этот опыт приводит его к выводу, что «к началу 1879 года рабочее движение переросло народническое учение на целую голову» (Плеханов, 1902, с. 44). Поиски новых стратегий и методов политической борьбы приводят его к Зиберу. «Именно потому, что так высоки были теоретические запросы Плеханова, так многообразны и сложны были практикой (разрядка В. Ваганяна. – Л. Ш.) выдвинутые перед ним вопросы, он с особым вниманием и с интересом следил за литературной деятельностью Н. Зибера, стремясь найти в его статьях ответы на „проклятые вопросы“, стоящие перед ним. Н. Зибер в это время старался, насколько это позволяли цензурные условия… ввести западноевропейский элемент в русскую общественную науку» (Ваганян, 1924, с. 34). В статье «Задачи экономического развития общества и задачи социализма в России» (1879) Плеханов отзывается о Зибере как об одном «из талантливейших учеников и популяризаторов Маркса» (Плеханов, 1924, с. 57). По словам Ваганяна, «гораздо большее влияние на Плеханова Зибер имел впоследствии, в эпоху его второго отъезда за границу, во время его работ над „Родбертусом“, и далее, когда он был лично с ним знаком и вел подолгу беседы на теоретические темы» (Ваганян, 1924, с. 36).

Плеханов неоднократно ссылался на Зибера в одной из лучших своих работ «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895) и в статье «Несколько слов нашим противникам» (1895), где он отвечает на критику указанной работы Михайловским. В частности, он опирается на Зибера, когда доказывает беспочвенность широко распространенных в русской литературе последней трети XX в. обвинений Маркса в том, что в «Капитале» он использовал для доказательства своей правоты в основном схоластические ссылки на «гегелевскую триаду», а не научное исследование материальных условий формирования и развития капиталистического способа производства. При этом он утверждает, что Зибер «все-таки остался в неизвестности насчет значения Гегеля в развитии новейшей экономии и даже вообще насчет годности диалектики в применении к различным областям знания» (Плеханов, 1956, с. 747–748).

В. Ленин ссылался на Зибера в своей ранней работе «К характеристике экономического романтизма» (1897) (Ленин, 1959, с. 156, 168, 172 и др.), но в основном, как он сам признался в своем предисловии к переизданию этой работы в 1908 г., это было сделано «по цензурным соображениям». По словам Ленина, Зибер «пересказывал» «Капитал», поэтому, чтобы изложить точку зрения Маркса по тому или другому вопросу, очень удобно было делать ссылку не на него, а на Зибера (Ленин, 1959, с. 181). Ничего ценного или интересного о Зибере Ленин не написал, что свидетельствует о его явной недооценке этого выдающегося русского экономиста.

В начале XX в. определенные элементы марксистской экономической теории (например, концепция абсолютного обнищания и др.) перестали соответствовать новейшему уровню развития науки. Возникла объективная необходимость провести модернизацию «защитного пояса» марксистской экономической теории, чтобы сохранить ее «жесткое ядро». Решением этой задачи занялись так называемые ревизионисты, в том числе и отечественные. Предпринимавшиеся ими усилия по интегрированию марксистской экономической теории в общенаучный контекст начала XX в. были необходимы для сохранения ее жизненности в новых условиях. Особенно важно это было для России, где доминирование марксистской экономической теории, с ее нетерпимостью ко всем другим альтернативным теориям, еще на рубеже XIX–XX вв. приводило к усиливающейся изоляции, к отрыву российской экономической науки от европейской. Один из русских «ревизионистов» С. Франк писал по этому поводу в 1900 г.: «Вплоть до самого последнего времени вся наша оригинальная литература по теории политической экономии сводилась к популяризации учения Маркса. Мало того: несмотря на поток переводной литературы по всем отраслям общественных наук, наводнивший за последние годы наш книжный рынок, мы не имеем переводов трудов лучших современных теоретиков-экономистов. Все развитие теории политической экономии за последние 20–30 лет прошло незамеченным для нас, потому что не укладывалось в раз принятую схему теории Маркса; учения Книса, Менгера, Бём-Баверка, Джевонса, Маршалла и многих других остались до сих пор китайской грамотой для огромнейшей части нашей образованной публики, и если имена эти упоминаются в нашей журнальной литературе, то только для того, чтобы послать по их адресу резкие упреки в „отсталости“ и „буржуазности“, – эпитеты, которые до последнего времени прилагались, впрочем, у нас ко всем, кто имел смелость не ограничиваться выражением своего согласия с учением трех томов „Капитала“, а заниматься самостоятельным исследованием тех же вопросов. Вряд ли нужно прибавлять, что европейская наука очень мало беспокоилась о нашей русской оценке ее и продолжала быстро продвигаться вперед по раз намеченному пути. И так как… ортодоксальное осуждение никогда еще не могло задержать развития и распространения новых учений, если в них содержалось зерно истины, то в конце концов не европейской науке, а нам самим придется стыдиться нашей оценки» (Франк, 1900, с. II–III). Действительно, монополия марксизма в советский период, как и всякая монополия, привела к загниванию и отставанию экономической науки в СССР. Преодоление этой монополии происходило медленно и трудно.

Попытку «содействовать укреплению трудовой теории ценности в более скромной, но зато и более твердой позиции, с высоты которой она может, сохраняя дружественный нейтралитет, спокойно смотреть на рост и развитие других научных теорий» (Франк, 1900, с. 369–370), на рубеже XIX–XX вв. предпринял ряд видных русских ученых, среди них Франк и Туган-Барановский, взгляды которых по этому вопросу подверг жесткой критике Плеханов.

Еще в 1903 г. Туган-Барановский «величайшей задачей социальной мысли нашего времени» провозгласил «критическое преодоление марксизма». Важно, что это критическое преодоление он понимал как конструктивный процесс «создания новой социальной системы, в которую войдет много элементов марксизма, но в переработанном, очищенном и преобразованном виде» (Туган-Барановский, 1903, с. VI). Представляя ставшую вскоре знаменитой свою книгу «Основы политической экономии», Туган-Барановский писал: «Задача моя заключалась, между прочим, в том, чтобы показать на деле возможность синтеза между теорией предельной полезности и социальной точкой зрения марксизма» (Туган-Барановский, 1910, с. 101)[113]113
   Подробное обсуждение попыток синтеза теории предельной полезности и марксистской теории стоимости в русской экономической мысли см.: (Allisson, 2015).


[Закрыть].

На рубеже XIX–XX вв. марксистская экономическая теория, в частности трудовая теория стоимости, подверглась серьезному критическому пересмотру. Далеко не на все возражения критиков удалось получить убедительный ответ даже от очень известных марксистов, включая Гильфердинга и Бухарина. В свое время Бём-Баверк писал, что марксистский закон стоимости «неоднократно уже опровергался с таким успехом, что кроме партии социалистов, – которая руководствуется в данном случае далеко не одними лишь чисто теоретическими соображениями, – у него едва ли еще найдутся теперь приверженцы» (Бём-Баверк, 1929, с. 110). Разумеется, это очень сильное преувеличение, особенно если учесть огромную популярность марксизма в России, да и не только в России, в конце XIX и в XX в. Но доля истины в этом утверждении есть. В конечном счете марксистская экономическая теория оказалась потесненной с лидирующих позиций в мировой экономической мысли. Не в последнюю очередь это произошло потому, что, как заметил еще Франк, «последователи Маркса… вообще больше удивлялись его учению, чем разрабатывали его» (Франк, 1900, с. 356). Способность отвечать на запросы времени, то есть сохранять свою жизнеспособность, марксистская экономическая наука может лишь тогда и постольку, когда и поскольку она перестает представлять себя как единственно верное учение, по отношению к которому все другие теории достойны лишь более или менее острой критики; когда она сама идет навстречу другим научным направлениям.

Хотя в конце XIX – начале XX в. тенденция к «органическому синтезу» между теорией предельной полезности и социальной точкой зрения марксизма получала все более широкую поддержку российских экономистов, все же она наталкивалась и на все более острую критику, в частности со стороны ортодоксальных марксистов. Одним из наиболее непримиримых противников этой позиции был Плеханов. Правда, столь развернутого анализа теории предельной полезности, как, например, взглядов Чернышевского или Родбертуса, он не дал, ограничившись лишь хлесткими характеристиками этой теории: «Теоретическое значение австрийской школы… равно нулю», «попятное движение в области мысли» (Плеханов, 1925a, с. 133), «бессодержательные рассуждения на „субъективные“ темы» (там же, с. 134), «софисты низшей пробы» (Плеханов, 1925b, с. 90), «Бастиа наших дней» (Плеханов, 1925c, с. 269), «беспредельная бесполезность того критического похода против Маркса, который был предпринят Бём-Баверком» (Плеханов, 1925d, с. 352), «сплошная путаница понятий» (Плеханов, 1925d, с. 357). Единственной работой, где он не ограничивается беглыми замечаниями по адресу этой концепции, стала десятистраничная рецензия на книгу Франка объемом 370 страниц. Здесь он дает критику широко распространенного в конце XIX – начале XX в. представления о противоречии между I и III томами «Капитала». Критике подвергается и утверждение Франка о том, что «субъективная ценность продуктов труда совпадает… с их трудовой ценностью» (Франк, 1900, с. 234). В предисловии к своей монографии о Чернышевском Плеханов указывает на глубокую ошибочность отвлечения австрийской школы от всех общественных отношений производства: «Все категории политической экономии являются не чем иным, как выражением производственных отношений: отвлечься от этих отношений – значит закрыть себе путь к пониманию этих категорий» (Плеханов, 1925a, с. 133–134).

В ходе этой борьбы, однако, марксисты почти не использовали работы Зибера. Правда, в ряде учебников по политэкономии, изданных в начале XX в., в библиографии к отдельным темам его работы указывались. Но действительно широкий интерес и внимание к нему начали проявлять лишь в советский период.

* * *

Можно сказать, что в течение 10–15 лет после издания первого тома «Капитала» именно Зибер был в России главным пропагандистом идей, получивших отражение в этом сочинении, как никто другой умело отражавшим все критические нападки на Маркса. Не последнюю роль в этом играла удивлявшая всех эрудиция Зибера. Как известно, Маркс был лучшим знатоком истории экономической мысли своего времени. В России 1870-х – первой половины 1880-х гг. лучшим специалистом в этой области был Зибер, который не просто прекрасно знал работы старых экономистов, но и умело использовал их в полемике с противниками Маркса. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с уникальным научным аппаратом, представленным в работах Зибера. С середины 1880-х гг. эту эстафету подхватывает Плеханов, который сформировался как идеолог и теоретик марксизма не в последнюю очередь под влиянием Зибера.

Начиная с 1890-х гг. в России все более широкое распространение получает теория предельной полезности, а рассматриваемая с позиций маржинализма теория трудовой стоимости уже не представлялась столь убедительной, как раньше. В начале XX в. начались попытки примирения этих двух теорий, встретившие мощное противодействие противников трудовой теории стоимости. Дискуссии между представителями этих двух течений были прерваны в 1917 г., когда в условиях триумфального шествия марксизма в России работы Зибера вновь оказались в центре внимания советских экономистов.

Место Зибера в истории марксизма и революционного движения на Украине и в России
Д. Наумов[114]114
   Печатается по: Наумов Д. Б. (1930). Зибер Николай Иванович. Из истории марксистской экономической мысли на Украине и в России. Харьков: Пролетарий.


[Закрыть]

Наша характеристика Зибера как марксиста, вытекающая из критического рассмотрения его работ, в основном совпадает с той оценкой, которая давалась до недавнего времени Зиберу в марксистской литературе по истории марксизма и рабочего революционного движения в бывшей России и на Украине.

В этой литературе до недавнего времени Зибер рассматривался как предтеча легального марксизма или как легальный марксист. Все исследователи-марксисты, писавшие о Зибере, подчеркивали его огромное значение как последователя и популяризатора экономического учения Маркса. Но в то же время они отмечали, что Зибер не понял революционной сути и содержания Марксовой теории, что он был эволюционистом. Так, Плеханов еще в 1897 г. в своей брошюре «Новый поход против русской социал-демократии» писал: «Зибер был восторженным последователем и нередко вполне верным истолкователем Маркса. Но если бы какой-нибудь литературный молодец стал вследствие этого называть его социал-демократом, то подобного молодца просто обозвали бы пустым и вздорным доносчиком»[115]115
   Плеханов Г. В. (1925). Собрание сочинений: в XXIV т. Т. IX. М.: Гиз. С. 314.


[Закрыть].

Эту характеристику, данную Плехановым, нужно понимать, конечно, не в том смысле, что Зибер не был формально членом социал-демократической партии; не об этом речь идет у Плеханова, a, как видно из всего контекста, Плеханов под социал-демократом в данном случае понимает революционного марксиста, такого марксиста, который понял революционную сущность учения Маркса. В этом именно смысле Плеханов противопоставляет социал-демократов легальным марксистам, то есть тем, которые «не выходят за пределы мирного (курсив Плеханова. – Д. Н.) решения общественных вопросов». По Плеханову, Зибер не понимал классово-революционного содержания учения Маркса, не был революционером на практике.

Аналогичную с Плехановым характеристику Зибера дает П. Орловский в статье, написанной им в 1908 г., утверждая, что Зибер «не понял критической и революционной стороны учения Maркса»[116]116
   Орловский П. (1918). К истории марксизма в России / Сб. памяти Карла Маркса. 2-е изд. М.: Отд. изд-ва и кн. торговли моск. сов. р. и к. д. С. 137.


[Закрыть]. Такую же характеристику Зибера дает в целом ряде своих работ и Л. Дейч[117]117
   Дейч Л. 1) Один из первых наших марксистов» // Вестник Европы. 1911. № 12. С. 84–111;
  2) Из карийских тетрадей (1924?) / Сб. «Группа освобождения труда». № 2. С. 133–135;
  3) За полвека (1922). М.: Задруга. С. 56–57.


[Закрыть].

Подобным же образом характеризуют Зибера Ваганян и Товстуха[118]118
   Ваганян B. (1924). Г. В. Плеханов. М.: Гиз. С. 35; Товстуха. См.: прим. к Собр. соч. Ленина, 2-е изд. Т. I. С. 516.; Т. II. С. 652.


[Закрыть].

Наряду с характеристикой Зибера как легального марксиста, мы встречаем в литературе также и другие характеристики, изображающие Н. И. Зибера правоверным и последовательным революционным марксистом, являющимся основоположником революционного марксизма в России и на Украине. Такая оценка давалась раньше преимущественно исследователями-немарксистами. В последнее время такая характеристика Зиберу дается на Украине и некоторыми марксистами.

Насколько нам известно, первым провозгласившим Зибера правоверным (то есть ортодоксальным. – Д. Н.) марксистом является Л. Клейнборт. В своей статье о Зибере, напечатанной в 1904 г., он объявляет Зибера «самым ранним правоверным последователем Маркса»[119]119
   Клейнборт Л. (1904). Николай Иванович Зибер // Мир божий. № 1. С. 15–20.


[Закрыть]. Этот же тезис Клейнборт повторяет и в своей брошюре о Зибере. Для доказательства «правоверности» Зибера он приводит следующее соображение: «Даже в пору самого решительного отмежевания от легального марксизма Зибер не был заподозрен в прегрешениях против Маркса, в какой-либо марксистской непоследовательности»[120]120
   Клейнборт Л. (1923). Николай Иванович Зибер. Пг.: Колос. С. 7.


[Закрыть]. (Клейнборт не совсем в курсе дел. Как мы видели, Плеханов как раз и «заподозрил» Зибера в марксистской непоследовательности. – Д. Н.). Не совсем, правда, ясно, что понимает Клейнборт под «правоверным марксистом». Он, очевидно, считает, что можно быть «правоверным марксистом» и не понимать сущности классовой борьбы, стоять на надклассовой точке зрения, не понимать роли пролетариата как движущей силы революции и быть чуждым политической борьбе. По крайней мере, Клейнборт в этой же брошюре подчеркивает, что Зибер как раз этого-то и не понимал и что идея политической борьбы была ему чужда[121]121
   Там же. С. 71, 72, 93.


[Закрыть].

Другой буржуазный исследователь, проф. Миклашевский, объявил Зибера «родоначальником русской социал-демократии». В другом месте он называет Зибера «родоначальником русского марксизма»[122]122
   Миклашевский А. Н. (1909). История политической экономии. Юрьев: тип. К. Маттисена. С. 253, прим. и с. 238, прим.


[Закрыть].

Родоначальником марксизма в России и «правоверным-последовательным» марксистом считает Зибера также и Овсянико-Куликовский[123]123
   Овсянико-Куликовский Д. Н. (1923). Воспоминания. Пг.: Время. С. 144.


[Закрыть].

М. Грушевский в исследовании о социалистическом движении на Украине провозглашает Зибера основоположником украинского марксизма. О Зибере и его роли в социалистическом движении Украины Грушевский пишет: «Я вважаю його началоположником украiнського марксiзму, Зiбер почав свою дiяльнiсть в цiм напрямi безпосредньо по виходi Марксового „Капiталу“ i, без сумнiву, дуже багато зробив в цiм дiлi»[124]124
   Грушевский М. (1922). З починiв украiнського соцiялiстичного руху. Вена: Б. и. С. 15.


[Закрыть]. Основоположником «русско-украинского марксизма» считает Зибера и проф. Слабченко[125]125
   См. Слабченко (1923). Предисловие к «Очеркам первоб. эконом. культуры» Зибера. С. XXVIII.


[Закрыть].

Этот взгляд на Зибера как на основоположника марксизма в России и на Украине позаимствовал у Грушевского, Слабченко и других проф. Яворский. Так, М. Яворский свою работу «Нариси з історіі революційноі боротьби на Украіні» (т. II, ч. 1.), вышедшую в 1928 г., посвящает «пам’яти Миколи Iвановича Зібера, основоположника марксізму на Украіні». Вслед зa Яворским и П. Демчук считает Зибера основоположником марксизма. Он заявляет: «Не Плеханів, a тільки Зібер перший підніс прапор марксізму, і саме наукового марксізму в Росіі і на Украіні»[126]126
   Сб. «Войовничий матеріяліст» (1929). Киев: ДВУ. С. 155.


[Закрыть].

Начало революционного марксизма в России связывалось с именем Плеханова, который был одним из организаторов группы «Освобождение труда», этой первой организационной ячейки российской социал-демократии, и который первый достаточно четко формулировал значение марксизма как теории пролетарской революции и роль пролетариата как основной революционной силы.

П. Демчук оспаривает это общепризнанное значение Плеханова и отдает пальму первенства – вслед за Миклашевским, Овсянико-Куликовским, Грушевским и Яворским – Зиберу.

Конечно, можно отстаивать точку зрения, идущую вразрез с господствующими в литературе взглядами, если для этого есть достаточные основания, если обнаружены новые факты, новые данные, позволяющие эту новую точку зрения обосновать. Имеет ли это место в данном случае? Рассмотрим этот вопрос более подробно.

Прежде всего нужно условиться, что следует понимать под «правоверным марксистом» и кого можно считать основоположником марксизма. Если проф. Миклашевский и другие буржуазные исследователи объявляют Зибера основоположником марксизма в России и на Украине, то они не понимают, в чем заключается сущность марксизма. По их мнению, всякий сторонник трудовой теории стоимости, теории эксплуатации, всякий экономический материалист является «правоверным» марксистом. С точки же зрения революционного марксизма настоящим марксистом не является тот, кто не понимает и не признает учения о классовой борьбе, роли пролетариата как основной революционной силы, не видит в марксизме учения о пролетарской революции и диктатуре пролетариата.

Естественно, что развитие марксизма в его правильном понимании может иметь место только там и тогда, где и когда есть объективные условия для возникновения и развития рабочего революционного движения, где учение Маркса может быть воспринято как классовое учение.

Понятно далее, что действительным марксистом может быть только тот, кто становится на точку зрения пролетариата, кто в марксизме видит, прежде всего, теорию революционной борьбы пролетариата.

Конечно, и в бывшей России, и на Украине, как и в других странах, развитие марксизма проходит через ряд этапов, выкристаллизовавшись как революционная теория, как могучее орудие победоносной борьбы пролетариата зa социалистический строй в ленинизме.

На первых порах своего появления и развития марксизм в России и на Украине еще не свободен от некоторых пережитков мелкобуржуазного, домарксистского социализма. Тем не менее с того момента, когда была осознана и выдвинута роль рабочего класса в революционном движении и понято учение Маркса как учение о классовой пролетарской борьбе, с того момента, как это учение признавалось приложимым и к России, можно говорить о возникновении в России и на Украине революционного марксизма; и те, которые впервые эти положения поняли, формулировали их и проводили в жизнь, и могут быть признаны основоположниками марксизма в России или на Украине.

До этого момента можно говорить лишь о приверженцах и пропагандистах отдельных частей Марксова учения, можно говорить о распространении среди представителей «образованного общества» идей марксизма, об интересе к Марксу и его произведениям и т. д. Можно назвать, с рядом оговорок, таких приверженцев и пропагандистов марксистами. Но нельзя считать основоположниками марксизма тех, которые не видели и не понимали в марксизме его революционной и классовой сущности, которые в марксизме видели продолжение и усовершенствование классической политической экономии – и только. Конечно, это нисколько не умаляет огромной исторической заслуги и значения тех, которые первые пропагандировали экономическое учение Маркса, это не лишает их весьма почетного места в истории развития марксизма; но, излагая и освещая исторические факты, необходимо давать им правильную оценку, сохранить правильную историческую перспективу.

М. Яворский, провозгласивший Зибера основоположником марксизма на Украине, не понимая, что такое марксизм, и не изучив работ самого Зибера, пытается обосновать свою оценку Зибера как основоположника марксизма на Украине на основании исследования роли Зибера в рабочем революционном движении Украины семидесятых-восьмидесятых годов. Он при этом сообщает целый ряд весьма любопытных и интересных сведений о революционной деятельности Зибера. Однако эти сведения носят скорее характер гипотез и предположений автора, чем научно установленных фактов.

Так, М. Яворский утверждает, что Зибер основал в Киеве в 1870 г. марксистский кружок, которым он руководил[127]127
   Яворський М. (1928). Нариси з історіі революційноі боротьби на Украіні: в 2 т. Т. II. Ч. I. Киïв: ДВУ. С. 80.


[Закрыть], что Зибер защищал идею самостоятельной роли рабочего класса в процессе капиталистического развития России[128]128
   Там же. С. 82.


[Закрыть], что Зибер «знав і засвоів собі й теорію Маркса про боротьбу кляс та про ролю пролетаріяту в цій боротьбі»[129]129
   Там же. С. 85.


[Закрыть], что Зибер не ограничивался теоретической пропагандой учения Маркса, но «він не менше послідовно, не тільки принагідно, брався й за практичну пропаганду цього вчения»[130]130
   Там же. С. 86.


[Закрыть]. Далее проф. Яворский декларирует, что не только Драгоманов и все члены киевской и одесской «Молодой громады» вышли из школы Зибера, но эта же школа Зибера «міцно захоплювала собою й робітничі маси, починаючи з того часу, коли Зибер став працювати серед киівського та, околишнього робітництва»[131]131
   Там же. С. 87.


[Закрыть].