Текст книги "Монах Андрей. Жизнеописание. Воспоминания духовных чад. Молитвы и советы"

26 апреля 1986 года – трагическая дата в истории не только Советского Союза, но и всей Европы. В 400 километрах от Комсомольска (выше по Днепру) на Чернобыльской АЭС прогремел взрыв. Огромное облако, образовавшееся от горящего реактора, разнесло по территории Европы радиоактивные вещества, и прежде всего радионуклиды йода и цезия. Более 115 тысяч человек из 30-километровой Чернобыльской зоны были эвакуированы, но еще в пять раз больше людей участвовали в тушении атомного реактора и его обезвреживании.

Первую партию пораженных увезли в Киев 26 апреля в 11 часов вечера. Через сутки, в воскресенье, было эвакуировано все население близлежащего города. Для России и всего мира началась эпоха «после Чернобыля».

В Комсомольск начали приезжать люди, эвакуированные из «зоны», а местное мужское население, в частности комсомольские милиционеры, было мобилизовано для ликвидации последствий аварии. Работники милиции несли службу на ЧАЭС вахтовым методом. Отслужив положенное время, они были вынуждены восстанавливать свое здоровье.

К тому времени Василий Петрович сам постоянно использовал «метод волевой ликвидации глубокого дыхания» Бутейко и советовал его всем своим знакомым, побывавшим в зоне. В 1989 году в Киеве на 50 добровольцах, отработавших в Чернобыле, была успешно проведена государственная апробация лечения последствий радиоактивного облучения методом Бутейко, где в числе 50 пострадавших был и Л.Н. Телятников, начальник пожарной охраны Чернобыльской АЭС, первым прибывший на место аварии. После лечения он прожил еще почти 15 лет.

Наш современник, философ и богослов иеромонах Иов (Гумеров), осмысливая Чернобыльскую трагедию, приводит пророчество из Апокалипсиса: «Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» (Откр. 8: 10, 11).

Это пророчество перекликается с Библией Ветхого Завета: «И сказал Господь: за то, что они оставили закон Мой, который Я постановил для них, и не слушали гласа Моего и не поступали по нему; а ходили по упорству сердца своего и во след Ваалов, как научили их отцы их. Посему так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот, Я накормлю их, этот народ, полынью, и напою их водою с желчью» (Иер. 9: 13–15). Есть мнение, что в Чернобыльской аварии «присутствовал Промысел Божий, ибо ликвидация этой катастрофы стала великим нравственным подвигом для тысяч людей». Но именно с нее началось и критическое осмысление действительности.

Трагедия Чернобыля, «звезда Полынь», как ее стали называть, многих побудила поднять глаза к Небу. Обнаружилось, что дозиметры, которые зашкаливали даже на расстоянии более 10 километров от места взрыва, почему-то вели себя иначе в стенах храма Архангела Михаила, находящегося всего в четырех километрах от реакторов, здесь они показывали радиационный фон в пределах нормы. «Господь рядом, и глубокая, усердная молитва к Нему не останется неуслышанной. Он благословляет каждый наш день», – говорил Василий Петрович и много молился за пострадавших от радиации.

Одним из первых, кто прислушался к советам Пантюхова, был Иван Коваленко, в течение восьми лет работавший в зоне ЧАЭС вахтовым методом. Допуск в зону сотрудникам милиции давали на срок вахты и запрещали вывоз вещей, потому что все, что побывало в зоне, было заражено радиоактивными изотопами. Иван стал звонить Василию Петровичу перед возвращением с вахты домой и просил о нем молиться: «Милостью Божией, я оставался здоровым. Я звонил ему и потом чувствовал, что его молитва вытрясала из меня радиацию, как пыль из одеяла. Домой я приезжал чистым – это показывали приборы».

Иван – человек не из робкого десятка. Василий Петрович не советовал ему отказываться от опасных рейдов, потому что знал, что, когда дело спасительное, нужное другим людям, оно угодно Богу, и бояться не надо. Он часто повторял слова праведного Иова: «То, чего я боялся, то и постигло меня». При встречах они вместе молились, и Господь услышал их. Однажды Василий Петрович положил руку Ивану на плечо и сказал: «Тебя радиация не коснется». Господь сохранил Ивану жизнь, он жив и поныне.

У многих облученных, исцеленных по вере в милость Божию, возникал вопрос, заданный когда-то его родной сестрой Надеждой: «Ты кто, брат Василий, что Господь слышит тебя?» Василий Петрович отвечал: «Господь исцелил и сохранил тебя – показал, что все возможно верующему».

Потрясенный трагедией Чернобыля, он стал молиться и за незнакомых людей, за всю Землю. Господь слышал его. Даже после первого, переданного через его родных, телефонного звонка с просьбой помолиться – самочувствие страдавших лучевой болезнью значительно улучшалось.

Тушение пожара в реакторе Чернобыльской АЭС. 1986 г.

По молитвам Василий Петрович вернул здоровье жене и дочери бывшего секретаря комсомольской организации ЧАЭС Александра Бочарова. После аварии на четвертом энергоблоке он вывез свою семью в Комсомольск. Родители его жены работали на Полтавском горно-обогатительном комбинате. Анну определили по специальности в химическую лабораторию. Но жизненных сил не было совсем ни у Ани, ни у ее дочери Наташи…

Василий Петрович пригласил их к себе домой и привел в свою комнатку, увешанную календарями с иконами. Стал молиться. Анна и Наташа тоже по его просьбе повторяли самые короткие молитвы, вроде тех, что поются на соборовании: «Услыши… Исцели… Помилуй». Еще раза три-четыре они побывали в его молитвенной комнатке, и вскоре здоровье обеих поправилось, вернулось к возрастной норме.

Принимал Василий Петрович и молодых инженеров, друзей Саши Бочарова. Их, как и всех работавших на ЧАЭС на момент аварии и сразу после нее, получивших большую дозу радиации, поставили на медицинский «учет и контроль». Они постоянно сдавали анализы, проходили обследования. Побывали на лечении в центральной московской клинике, где по несколько раз в сутки у них брали кровь для исследования. Но состояние их только ухудшалось.

Ребята выписались из клиники и, поверив в силу, как они говорили, «молитв против радиации», с разрешения Василия Петровича приехали в Комсомольск. Остановились в гостинице, а вечером пришли к нему. С тех пор у них так и повелось приходить к Пантюховым для вечерней молитвы и разговора по душам.

Через несколько дней друзья с радостью рассказывали, что к ним стала возвращаться прежняя работоспособность. И однажды утром они пешком сходили за несколько километров в карьер ГОКа, спустились в него на глубину нескольких сотен метров (до 2-го подземного горизонта), рассмотрели технику, побеседовали со специалистами о технологии добычи руды и, бодрые, полные сил, вернулись в город. Как всегда, к вечеру они явились к Василию Петровичу и вместе прочитали благодарственные молитвы. Уезжали ребята из Комсомольска здоровыми и – верующими. Господь показал, что Он силен сохранить их даже от радиоактивного огня, если будет живая вера и искренняя молитва к Нему.

Один из тех, кто приезжал к Василию Петровичу после ядерного Чернобыля, был Аркадий Усков. Родом из Мурома, он характером и обликом напоминал былинного богатыря. Сегодня он советник главы Государственного агентства Украины по управлению зоной отчуждения, а тогда Аркадий Геннадьевич был старшим инженером по эксплуатации реакторного цеха на первом энергоблоке ЧАЭС. Он рассказывал, как в то раннее утро, 26 апреля 1986 года, вызванный на работу по звонку, самостоятельно принял решение о том, что нужно запустить частично поврежденную взрывом систему водяного охлаждения реактора на четвертом блоке. Когда он «подрывал» задвижки, то не сразу заметил, что вода просочилась у него через одну бахилу. Это обернулось радиационным ожогом II степени, очень болезненным и долго не заживавшим. Второй раз, совершая тот же путь с первого на четвертый блок, Аркадий из окна увидел торец и развалины четвертого блока. Из разорванных пожарных магистралей хлестала вода. На всем лежала мрачная темно-серая пыль. Заметно выделялись обломки правильного квадратного сечения. «Это же реакторный графит!» – ужаснулся Аркадий. А между тем никто из руководителей не предупреждал подчиненных и не решался сообщить «наверх», что произошел взрыв, при котором 190 тонн ядерного топлива вместе с графитом и обшивкой выбросило из шахты. В общей сложности пять часов Аркадий провел на четвертом энергоблоке. Когда пришел в санпропускник мыться и переодеваться, у него началась рвота, повторявшаяся каждые три – пять минут. Появление рвоты – признак лучевой болезни, это симптом, соответствующий дозе облучения более 100 бэр (рентген).

Из получивших такую дозу около десяти процентов умерли в течение 30 дней. После работы в местах с сильным радиационным фоном людей мучила невыносимая жажда, а привозной воды не хватало. Один из товарищей Аркадия, верующий человек, рассказывал, что иногда он подходил к водопроводному крану с водой, которую строго-настрого запрещали пить, и молился: «Господи, я изнываю от жажды, прошу Тебя благословить мне испить пять глотков». И с верой делал пять глотков. Дальше терпеть жажду ему было уже легче.

Внутри машинного зала четвертого блока, где Аркадий работал в день аварии, так же как и на кровле, возникли очаги пожара, которые сразу после взрыва были потушены, но слишком дорогой ценой. В зале находились турбогенераторы, заполненные водородом, десятки тонн масла. Первое, что сделали люди, – закрыли дверь в центральный зал, вернее, в то пространство под открытым небом, что от него осталось. А после этого пятая смена, которой руководил Александр Акимов, сделала все возможное, чтобы обезопасить блок от огня. Поэтому пожарных, работавших на кровле, погибло шестеро, а из персонала смены Акимова, из тех, кто работал внутри машинного зала, погибло 23 человека.

Дружба Василия Петровича с молодыми инженерами, бывшим персоналом ЧАЭС, продолжалась еще долгие годы.

Жители Комсомольска, приходившие тогда к Василию Петровичу, вспоминают, как он рассказывал, что его духовные чада работают в самом центре Чернобыльской АС, еще не обезвреженной после взрыва, и как очищает их молитва, так что дозиметры не определяли на них высокого уровня радиации.

~

Слухи о верующем враче, который лечит чернобыльцев, дошли и до Кривого Рога, до председателя Криворожского горисполкома Григория Ивановича Гутовского, друга Василия Петровича по комсомольской юности. Старые друзья созвонились, Гутовский сначала прислал к нему в Комсомольск своих взрослых детей, которым нужен был совет в сложной житейской ситуации, а потом попросил, чтобы Василий Петрович сам приехал к нему в Кривой Рог и по старой дружбе подлечил его. Приезда Василия Петровича в Кривой Рог ожидал и друг Гутовского, секретарь горкома партии, тоже наслышанный об исцелениях. Им обоим хотелось увидеться с необычным человеком. За Василием Петровичем прислали машину. Но поездка предстояла не из легких. Ему нужно было сначала как-то подготовить к встрече своих облеченных властью и живущих мирскими ценностями «пациентов», что-то разъяснить им об исцеляющей молитве, рассказать о вере и Православии. Встреча оказалась хотя и теплой, вполне дружеской, но разговор «о высоких», с точки зрения чиновников, материях не получился. У хозяина и его друга, секретаря горкома, не было желания в чем-то повиниться перед Богом, обратиться к Нему, осознать духовные корни своих недугов.

Когда Василий Петрович остался в комнате один, он начал молиться за них и в молитве провел всю ночь. А ближе к рассвету в тонком сне ему было видение. Темное небо вдруг расступилось, и он увидел большой шестиконечный крест, сиявший и озарявший все вокруг до самого горизонта. Сияние длилось недолго, и снова все исчезло за небесной завесой и погрузилось в предрассветную мглу.

Видение Креста так запало ему в душу, что Крест стал главной и любимой его святыней, а вся дальнейшая жизнь – осознанным несением креста – тяжелого, но, по слову Господа, и благого, и легкого одновременно. Это крест человеческих надежд, возложенный на него многими болящими, крест скорбей не только видимых, но и внутренних, крест собственных телесных немощей, крест непослушания тех, кто приходил только за физическим выздоровлением, крест обид вольных и невольных, попущенных ему Богом для смирения и исцеления от тщеславных помыслов.

Духовный сын Григорий Ивасенко и друг семьи Владислав Агарков в разное время слышали рассказ Василия Петровича о видении креста и спрашивали его, что это означает. «Крест видели многие, кого Господь избрал на службу Себе», – отвечал боголюбивый послушник, будущий монах Андрей.

Человек Церкви и сын Божий

Вскоре после аварии на ЧАЭС Тамила Сергеевна встретилась в селе Бершадь в Винницкой области с одной почитаемой земляками за благочестивую жизнь рабою Божией Екатериной. Прозорливая старушка сказала, что видит над Василием Петровичем голубую развевающуюся вуаль, всю в золотых зiрочках-зiрочках [звездочках-звездочках]. И добавила, что у него на пути к Богу нет наставника, что его ведет Сам Господь.

Мы часто повторяем: «Пути Господни неисповедимы». «Подобно тому, как человек не замечает, как он растет, как из маленького мальчика становится взрослым, так и духовный рост человека идет совершенно незаметно для него» (преподобный Варсонофий).

К 1989 году в Комсомольске сложилась православная община, которая насчитывала сотни прихожан и нуждалась в своем храме. Думали, что это будет Свято-Николаевский собор на месте разрушенной древней сельской церкви Святителя Николая и села Горишние Плавни. Церковное возрождение стало продвигаться полным ходом с прибытием на Горно-обогатительный комбинат нового директора Владимира Петровича Мартыненко.

В январе 1990 года епископ Полтавский и Миргородский Савва назначил в Комсомольск священника Романа Осадченко (ныне епископ Полтавский и Миргородский Филипп). Настоятель, отец Роман, с прихожанами обратились к руководству Полтавского ГОКа и в Министерство черной металлургии с просьбой о помощи в строительстве нового храма, указывая, что сельская церковь в 1960 году была утрачена в связи со строительством Горно-обогатительного комбината. В том же 1990 году был водружен крест и заложен первый камень на месте строительства нового Свято-Николаевского собора на Чудном холме, на опушке грибного соснового леса, возле чистых парковых прудов с рыбой и ондатровым семейством.

В июле 1991 года в очень непростых экономических условиях началось строительство. Финансовую помощь оказывали трикотажная фабрика, малые предприятия, также вносили свою лепту прихожане и частные лица. Но это были крохи, мгновенно растворяемые в океане инфляции. И на каком-то этапе возведение храма почти полностью остановилось.

В это время к строительству подключился ГОК, взявший на себя все расходы и всю ответственность до конца стройки. Свято-Николаевская церковь была построена исключительно на средства комбината. Генеральный директор В.П. Мартыненко отказался от пожертвований мирян и участия других организаций в финансировании строительства.

Владимир Петрович страдал аллергией на амброзию. Насморк, покраснение глаз и слезоточивость, зуд кожи, хрипы в груди, удушливый кашель – все симптомы аллергии у нового директора были налицо, и на еженедельных оперативных совещаниях носовой платок всегда лежал рядом с ним на столе. К сожалению, такая аллергия считается неизлечимой, а один из самых опасных сорняков-аллергенов, амброзия, цветет по всей Украине с июня до самых заморозков.

Сотрудники, наблюдая страдания своего руководителя и сочувствуя ему, посоветовали Мартыненко обратиться к Василию Петровичу Пантюхову. Вскоре директор ГОКа на очередной оперативке, где присутствовали начальники цехов и отделов, главные специалисты и его заместители, сообщил, что его аллергия побеждена, и, как он надеется, побеждена навсегда. Мартыненко также сказал, что Пантюхов «вылечил это неизлечимое заболевание молитвой к Господу Богу».

Со временем отношения Мартыненко и Пантюхова становились все более близкими. В их беседах часто затрагивалась тема Божественного Промысла, Василий Петрович приобщал Мартыненко к духовной жизни, и тот всегда прислушивался к его советам.

На Свято-Николаевском приходе, в храме, устроенном первоначально в маленьком, одноэтажном здании «Ритуальных услуг», послушником-чтецом был работник ГОКа Юрий Граб. Как-то после воскресной службы Василий Петрович подошел к нему и сказал: «Вы будете священником». И правда, к зиме 1992 года Юрий оставил работу на производстве и поступил в семинарию, а потом окончил и Киевскую Духовную академию. Сейчас протоиерей Георгий Граб – священник заново построенного Свято-Николаевского собора.

Ежедневным чтением семьи Пантюховых стало Евангелие, они много беседовали о Православии. В 1977 году Сергей работал в штабе студенческого строительного отряда МФТИ в Волоколамске. Летние студенческие строительные отряды (ССО) были частью жизни советского студенчества. Штаб ССО размещался в самом центре города, а неподалеку возвышался действующий храм Рождества Пресвятой Богородицы на Возмище, построенный еще в XVI веке. До Екатерины II эта церковь принадлежала большому Осипову монастырю. В век екатерининских реформ монастырь был причислен к третьеразрядным, и монашеская жизнь в нем угасла. От когда-то славной обители преподобного Иосифа осталась в веках только эта церковь. На ней сохранилась памятная доска о том, что здесь был чтецом и певцом сам святой Иосиф Волоцкий. Служба здесь не прекращалась даже в годы Великой Отечественной войны.

Сергей познакомился с настоятелем, священником Николаем Поповым, у них установились добрые, доверительные отношения. Приезжая к сыну в Подмосковье, Василий Петрович и Тамила Сергеевна тоже посещали храм в Волоколамске, познакомились с матушкой Александрой и детьми священника. Семья Поповых принимала Пантюховых особенно тепло, здесь Пантюховы причащались.

Инженером в зональном штабе ССО МФТИ был хороший друг Сергея, Андрей Никольский. Как потом оказалось, он происходил из семьи с глубокими православными корнями и традициями. Родной брат его бабушки, священник Иоанн Карабанов был причислен к лику святых в сонме Новомучеников и Исповедников Российских, и сам он затем, в начале 2000-х, принял священный сан. Духовным отцом его стал старец, отец Михаил Труханов. В последние годы отец Андрей неизменно откликался на просьбу семьи Пантюховых и приезжал в Волоколамск причащать и соборовать монаха Андрея.

Когда Василий Петрович в 60 лет собрался выйти на пенсию, генеральный директор В.П. Мартыненко предложил ему все же остаться на комбинате и поработать какое-то время, так как ситуация в стране была экономически тяжелая. К тому же многие работники комбината обращались к директору с просьбой о выделении помещения, где бы Василий Петрович мог вести прием как физиотерапевт, как православный врач. По сути, он и был одним из первых в стране православных врачей. Общество православных врачей России имени святителя Луки, архиепископа Симферопольского и Крымского было образовано по решению представителей 49 епархий в конце сентября 2007 года.

Василий Петрович обдумал и принял предложение директора открыть кабинет физиотерапии в цеховой поликлинике. Тем более что он имел все права на данную практику. По диплому он был не только химик и биолог, но еще и физиолог – преподавал физиологию на факультете естествознания в вузе. В трудовой книжке В.П. Пантюхова еще с институтских лет сохранилась запись о работе в должности физиолога. Узнав об этом, директор Мартыненко позвонил в отдел кадров и отдал распоряжение перевести Пантюхова на должность физиолога в отдел техники безопасности медсанчасти ГОКа. Медики приняли его с радостью – они давно знали Василия Петровича. Самый большой кабинет в медсанчасти, более 50 квадратных метров, был оборудован под его приемную, в которой стояли ряды стульев и кушетки для лежачих больных. Василий Петрович принимал в день до 30 человек, но желающих попасть к нему было даже больше.

Любой из восьми тысяч сотрудников комбината и членов их семей мог получить в кабинете физиолога Пантюхова бесплатную врачебную и молитвенную помощь. Начинал он с того, что оказывал помощь слабовидящим людям. Динамику «зоркости» – остроту зрения до и после молитвы – легко можно было наблюдать по таблице. Постепенно росла папка с благодарственными письмами и заключениями медиков, подтверждающими диагноз и излечение. Многие врачи-специалисты и даже главврач городской поликлиники Николай Иванович Дубина стали направлять к нему людей с просьбой установить причину заболевания и помолиться. За четыре года помощь от Господа по молитвам Василия Петровича получили тысячи страждущих.

О том времени вспоминает сын Сергей: «Думаю, что у отца были и вопросы, и сомнения, правильно ли он поступает, принимая людей. Но постоянно советоваться обо всех деталях по всей полноте этих вопросов ему было не с кем. Укрепляло и поддерживало в непрестанных трудах безусловное благословение Высокопреосвященного митрополита Владимира (Сабодана), который тогда уже знал семью Пантюховых и не раз встречался с ними в кругу общих друзей Золотаревских. Сам для себя Василий Петрович пытался осознать, каким образом ему открывается характер заболевания. Сначала, как он говорил, он «вчувствовался» в страждущего, а затем, как по учебнику физиологии – страница за страницей, «проходился» сначала по позвоночнику, потом «проверял» на предмет онкологии кроветворный костный мозг и «смотрел» последовательно, в намеченном им для себя порядке важности, все внутренние органы, чтобы ничего не упустить. От хороших врачей старой школы я слышал, что если расспрашивать больного меньше часа, то велика вероятность что-то оставить без внимания. Отец ставил диагноз за несколько минут. После личной или телефонной просьбы «Посмотрите, пожалуйста, такого-то» и его слов «Сейчас посмотрю» он брал в руки четки, а через две-три минуты называл больной орган, постигшую болезнь и нередко – причину болезни. Если времени уходило больше, пять – семь минут, то, назвав заболевание, он добавлял: «Я за него помолился, скажешь потом, есть ли улучшение». Или: «Позвони ему сейчас, спроси, как он себя чувствует?» Кстати, за всю жизнь я не слышал от него даже вздоха по поводу нарушения его покоя другими людьми, он всегда, в любую минуту, был готов «включиться», помочь, ответить на вопрос, помолиться за неизвестного ему человека. Можно было в любой, самый неподходящий момент обратиться к нему, и он никогда не отказывал. Я не раз проверял это и подходил даже в то время, когда он молился, но он никогда не сказал – отойди, не мешай или что-то в этом роде. Сразу переключался на меня, откладывал четки, выслушивал, отвечал и снова возвращался к молитве».

Однажды в три часа ночи Василию Петровичу позвонили старые знакомые из Израиля и сообщили, что их дочь на каталке везут на операцию. Он выслушал, помолился и сказал, что операция не нужна. Ему говорят: «Хирурги уже руки помыли». – «Ничего, это их работа – руки мыть». Такую он взял на себя ответственность, на которую никто бы другой не решился. И эта уверенность в том, что Господь всегда слышит и помогает, приходила и крепла вместе с опытом молитвенного врачевания.

С родным коллективом химлаборатории ПГОКа. 1985 г.

Торжественные проводы В.П. Пантюхова на пенсию. 1989 г.

В те дни, когда Василий Петрович принимал больных и духовных чад в кабинете медсанчасти Полтавского ГОКа, очередь к нему стояла с первого до третьего этажа.

Монахиня Феофила рассказала об одном из первых случаев исцеления слабовидящих: «Однажды прямо к нам домой приехала из Прибалтики женщина с дочерью. Миловидная, приятная в общении. Как она узнала наш адрес, трудно сказать, но привело их к нам большое горе. Девочке было семь лет, она должна была идти в школу, но из-за очень плохого зрения ее направляли в интернат для слепых. Девочка жаловалась, что все предметы перед глазами ей кажутся серым пятном. Не помню, видела ли она хотя бы первую строку на таблице, по которой проверялось зрение. Мама с дочкой поселились в гостинице и стали приходить к нам. Василий Петрович усердно молился об исцелении девочки, и через несколько встреч ее зрение заметно улучшилось. А в один прекрасный день она посмотрела в окно и увидела, что соседний дом сложен из отдельных кирпичей, а на деревьях – отдельные листья, которые еще и шевелятся от дуновения ветра. Для них и для нас это было большой радостью, потому что ребенок, который практически ничего не видел, по милости Божьей и по молитве батюшки стал зрячим. Наши гости уехали домой счастливыми».

В начале перестройки из-под Брянска, с родины Василия Петровича, приехали и обратились к нему за помощью две его землячки, одна из которых уже наблюдалась в Брянской областной больнице с диагнозом лейкемия. У нее начали выпадать волосы, самочувствие ухудшалось и жизнь угасала. Василий Петрович много и усердно молился о ее исцелении. Через несколько дней он сказал сестре больной женщины: «Поезжайте домой, просите сделать повторные анализы, и пусть сразу выписывается из больницы». Результатам все удивились! Женщина выздоровела.

Вот другой случай. На Горно-обогатительном комбинате заместителем начальника электроцеха работал Николай Иванович Пономарев. Он лежал в городской больнице, и его готовили к отправке в областную клинику для операции на позвоночнике. Тамила Сергеевна и Василий Петрович решили его навестить. К ним он вышел на костылях. Постояли, поговорили. Василий Петрович тихонечко помолился о нем, потом помолился еще раз дома, а через день позвонил ему и весело спросил: «Ну что, симулянт, как чувствуешь себя, не пора ли приступать к работе?» А в трубке ответ: «А я, Василий Петрович, уже работаю!»

В период работы в поликлинике ГОКа к Пантюхову обратился один молодой человек, врач-гинеколог из Винницы Александр Леонидович Березнюк. Друзья очень просили Пантюховых принять Александра – у него возникли проблемы со здоровьем. Он остановился у них и стал на время помощником Василия Петровича в его кабинете. Утром они вместе уходили в поликлинику. Александр садился возле стола, за которым Василий Петрович вел прием, и просто наблюдал. Вот приехала женщина, страдавшая грыжей. Молитва – и грыжи нет. Это можно было проверить, пропальпировать самому. Василий Петрович даже просил об этом Александра: потрогай, убедись и поверь в силу Божию!

Вечерами они подолгу беседовали на разные медицинские темы, в том числе и о вреде, который наносят людям экстрасенсы. Уезжая здоровым, Александр признался, что если расскажет, что видел, как люди исцеляются на глазах за несколько минут, то коллеги в клинике скажут, что Сашка ненормальный и где-то набрался «религиозных предрассудков». Василий Петрович рекомендовал ему почаще бывать в храме, не пропускать воскресных служб.