Текст книги "Литературная матрица. Россия глазами иностранцев"

Когда же гарнизон, опорожнив ее, лежал весь распростертый и безопасный, король приступом взял крепость без битвы. Хотя русские и стараются извинить свое постоянное пьянство, ибо они предпочтительно пьют водку и днем, и ночью, тем, что кроме давнишней привычки (весь север-де уже с издавна много пьет), оно им еще необходимо для защиты от холода, но все-таки им не удается вполне смыть с себя позорное пятно пьянства. <…>

И никогда, до сей поры, они не могли решиться оставить этот образ жизни, сыздавна, в течение столь длинного ряда веков существующий. Поэтому, признаюсь я, во время моего добровольного скитания, всего более убедился во время путешествия в Московию, что то, что у большинства европейских народов производится всюду одинаково, то все у мосхов происходило иначе, совершенно отлично от народов всего земного шара. <…>

Скромность, украшение всех возрастов, до того мало свойственна русским, что они, вернее, ее совершенно не знают. Вежливого и изящного обращения у них нет совсем: они не считают даже неприличными говорить грубо, икать, рыгать и совершать еще кой-что иное, более гнусное, во время торжественных собраний. <…> За столом они, следуя обычаю предков и нисколько не заботясь о том, что выходит за пределы пристойности, хватают пищу с блюда пальцами, опираясь на локти, пользуются постоянно на пирах грязнейшей посудой, не употребляют ни салфеток, ни тарелок, засыпают среди обеда, между едою. Они обязательно предаются послеобеденному сну, к которому склоняет их не столько потребность во сне, климат или обилие работы сколько лень и пьянство, ибо за обедом они большею частью так много пьют водки, не говоря уже о других напитках, что от стола еле-еле добираются, если не совершенно в состоянии бесчувствия, то, во всяком случае, сонные, до кроватей. <…>

Дома у себя, согласно старинному русскому и нынешнему восточному обычаю, как, быть может, нигде еще на земле, мужья пользуются такою властью над женами, что могут даже продавать их другим в рабство на известный срок. <…> Действительно: так как народу этому от рождения суждено рабски повиноваться, то отеческая власть одинаково сурова относительно слабого пола, дабы дочери приучались, по примеру матерей, исполнять приказания и дабы склонное к разврату сословие бабенок находились в постоянном страхе, а мужья только такого рода суровым обращением успокаивали бы ту ревность, которую часто возбуждают в них дерзкие созерцатели красоты. Поэтому у них на первом месте около кровати, между другими предметами, необходимыми в хозяйстве, вешается и ременная плетка, называемая «дураком» <…>

Заботе о правильном воспитании детей <…> мосхи отводят последнее место, так что дети подрастают у них на полной свободе и распущенности. Они не только не преподают им никаких правил пристойного образа жизни, но, напротив, считают нужным учить их, в банях и в постелях, многому такому, что должно быть окутано глубочайшим мраком. К школьным занятиям дети приступают поздно, так что нередко познают жену раньше, чем грамоту. Обращаясь постоянно между пьяными, они становятся лентяями, неотесанными, приобретают чудовищные привычки, никогда почти ничего честного не делая и не помышляя даже о лучшем образе жизни. Отцов они уважают весьма мало, матерей – едва ли уважают вообще. Пока отец жив, даже взрослые дети находятся в его полной власти: он имеет право наказывать различными способами непокорных и четыре раза продать их на совершенно законном основании, если задолжает кому-либо[64]64
  Яков Рейтенфельс. Сказания о Московии. М., 1906. С. 126, 134–135, 137–138. 140–142, 145–147, 177–178.


[Закрыть].

1673–1674 гг.

Из дневника шведского военного агента в Москве Эрика Пальмквиста

К России Пальмквист относится вообще неблагосклонно. Он называет русских «нацией недоверчивой, несговорчивой, робкой, но вместе с тем надменной, много о себе воображающей и с презрением относящейся ко всему иностранному». «Русские, – говорит Пальмквист, – обладают необыкновенной физической крепостью, очень способны к труду, но при этом крайне ленивы и охотнее всего предаются разгулу до тех пор, пока нужда не заставит их взяться за дело. Ничто не идет более к русскому характеру, как торговать, барышничать, обманывать, потому что честность русского редко может устоять перед деньгами; он так жаден и корыстолюбив, что считает всякую прибыль честной. Русский не имеет понятия о правдивости и видит во лжи только прикрасу; он столь искусно умеет притворяться, что большею частью нужно употребить много усилий, чтобы не быть им обманутым. Русский по природе очень способен ко всем ремеслам и может изворачиваться при самых скудных средствах»[65]65
  С. Н. Шубинский. Очерки из жизни и быта прошлого времени. СПб., 1888. С. 99.


[Закрыть].

1674 г.

Из сочинения о русской торговле

Руссия имеет у себя много хороших товаров, которые более всего могут привлекать и приводить в цветущее состояние торговлю <…> она имеет то преимущество, что все ее жители, начиная от знатнейших, любят торговлю; отчего также в городе Москве более лавок, нежели в Амстердаме или даже в целом ином государстве. Не спорю, что сии лавки малы и скудны, и что не надобно делать никакого сравнения, а не то из иной амстердамской лавки выйдет десять и более московских, но они доказывают только то, что русские любят торговлю. <…> надобно сказать и то, что русские в пище и одежде не только умереннее и неприхотливее прочих европейских народов, но они и для малого прибытка не жалеют трудов и не боятся затруднительных поездок. Наконец <…> нет ничего такого дурного и малого, что русский не умел бы обратить в деньги и пользу <…>

Русские купцы по большей части от природы склонны к обманам и так в этом искусны, что и опытнейшие иностранные купцы часто попадают от них в дураки. <…>

По приходе почты пакеты посылаются тотчас в замок (Кремль), в Посольский приказ и там распечатываются для того, чтобы ни один частный человек не узнал прежде двора того, что происходит внутри государства и за границею, а более для того, чтобы каждый остерегался писать что-либо непозволительное и для государства вредное[66]66
  Иоганн Кильбургер. Краткое известие о русской торговле, каким образом оная производилась через всю Руссию в 1674 году. СПб., 1820. С. 10–12, 14, 149.


[Закрыть].

1675 г.

Из донесения датского резидента в Москве Магнуса Гё

«Строить что-либо на обещаниях русских – абсолютно невозможно, – читаем мы в донесении Гё от 23 марта, – непостоянство, неискренность и эгоизм их не подлежат сомнению. Решенное сегодня – завтра отменяется, данное слово без стеснения нарушается; только тогда можно вызвать в них какую-нибудь деятельность, когда дело касается их личного интереса или если угрожает великая опасность»[67]67
  Г. В. Форстен. Датские дипломаты при московском дворе // Журнал Министерства народного просвещения. Часть CCCLV. 1904, сентябрь. С. 137.


[Закрыть].

1675 г.

Из сочинения Адольфа Лизека

˂…˃ в деревнях, где из леса выказываются три-четыре хижины, у мужиков ни за какие деньги ничего нельзя достать, кроме луку и чесноку. От этих русских лакомств в крестьянских избах запах такой несносный для обоняния и для немецких плаксивых глаз, что мы боялись даже входить в них; однако многим из нас досталось там и ночевать.

В русских деревнях родители, дети, домашний скот живут в одной избе все вместе, с тем только отличием, что овцы и свиньи обитают на полу круглый год, а люди спят на печи и на повешенных досках, или полатях; но зато хозяева, хозяйки, слуги, служанки и дети совершенно между собою перемешаны, лежат без всяких постелей. В одной избе мы насчитали четыре супружества, спавшие вместе в таком беспорядке. ˂…˃

Отлучаться из дому мы могли во всякое время; брать с собою стражу или выезжать без нее зависело от нашей воли; весь город был для нас открыт; ездили, куда нам заблагорассудилось, беспрепятственно всматривались в народные нравы и занятия; словом, делали все, что нам было угодно. ˂…˃

Нынешний царь одарен необыкновенными талантами, имеет прекрасные качества и украшен редкими добродетелями. Он покорил себе сердца всех своих подданных, которые столько же любят его, столько и благоговеют перед ним. Его беспримерные к нам милости достойны того, чтобы немецкие писатели увековечили его имя хвалами. Князья, бояре и все, окружающие царя, люди умные, образованные, неустрашимые, подобно своему государю набожны, справедливы и с иностранцами необыкновенно ласковы.

Но простой народ, как и в других странах, склонен к порокам, скифски жесток, в делах торговых хитер и оборотлив, презирает все иностранное, а все свое считает превосходным; в обращении, исключая немногих, груб; к крепким напиткам так пристрастен, что пропивает обувь, верхнее и даже исподнее платье. Нам каждый день случалось видеть, как везли по три и по четыре пьяных. Не раз также мы были свидетелями, как мужья лежали пьяны без чувств, а жены садились возле них и, снимая с себя одежду за одеждою, закладывали целовальнику на вино и пировали до тех пор, пока теряли употребление рассудка и даже возможность пить и тут же упадали на своих мужей.

В употреблении пищи простой народ не знает никакой умеренности. На пиршествах не имеет нужды в музыке, только бы брянчал гудок.

Но справедливость требует сказать, что гостеприимство есть общая добродетель русских, так что ничем нельзя скорее рассердить и обидеть их, как отказавшись от угощения. ˂…˃

Русские женщины сколько красивы, столько ж и умны, но все румянятся. Не набелившись и не нарумянившись, ни одна не смеет явиться к царице. ˂…˃

От неумеренного употребления крепких напитков русские легко вдаются в ссоры, воровство, разные преступления и даже убийства. ˂…˃

Положение узников, по справедливости, стоит сострадания: их сковывают по два, так что правая нога одного сковывается с левою рукою, а левая нога с правою рукою другого, а сзади к ним прикрепляется тяжкая свинцовая гиря. Им не дают ни постелей, ни подушек, а спят они в деревянных засадках, выкопавши для себя берлоги; питаются тем только, что получают от сострадания проходящих, высунув руки чрез отверстия, или просят милостыни, ходя по городу. От вопля этих несчастных ужасно проходить возле места их заключения, особенно когда узнают, что будет проезжать царь. ˂…˃

Церквей у них очень много, и все выстроены по одному весьма изящному образцу, с пятью главами, на которых водружены тройственные кресты. Некоторые позолочены, а прочие покрыты металлическими листами. Нельзя выразить, какая великолепная представляется картина, когда посмотришь на эти блестящие главы, возносящиеся к небесам[68]68
  Сказание Адольфа Лизека о посольстве от императора римского Леопольда к великому царю московскому Алексию Михаиловичу в 1675 году // Журнал Министерства народного просвещения. Часть XVI, 1837. С. 340–341, 379, 381–384, 387.


[Закрыть].

18 апреля 1676 г.

Из письма датского посланника Фридриха фон Габеля из Москвы

Можете судить, сколь приятно мне находиться здесь, среди лжи, непостоянства и сотен коварных ловушек, в которых хотят поймать меня.

1676 г.

Из записок «Посольство Кунраада фан-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Феодору Алексеевичу» Бальтазара Койэтта

В эти дни, представляющие канун поста, происходит такое неистовство в пьянстве, не только среди мужчин, но и среди женщин, что они из кабаков или харчевен выводятся, даже выносятся, как животные, кладутся в сани, в которых иногда от сильного мороза замерзают. В это время опасно по вечерам находиться на улице из-за бродяг, уличных грабителей и пьяных, задевающих прохожих. ˂…˃

Гофмейстер, я и еще двое из нас поехали опять в город и, проезжая, видели мужчин и женщин, мывшихся в отдельных, но все-таки рядом стоящих банях; они вели себя очень бесстыдно при нашем проезде.

Русские вообще очень любят бани и наружное омывание, из-за чего там везде в городах и деревнях много общественных бань; кроме того, у вельмож, у всех, свои бани в собственных домах. Общественные бани для мужчин и женщин отделены бревенчатыми перегородками, через щели в которых они, однако, могут свободно видеть друг друга. Входят они, впрочем, через ту же дверь, иногда совершенно голые, держа лишь веник перед стыдными частями. ˂…˃

Несомненно, что русские очень жестоки в наказании преступлений, даже по отношению к женщинам. Если жена убьет мужа или даже если есть свидетели, что она хотела это сделать, то она судом приговаривается быть закопанной на месте преступления по груди в землю, причем никто не смеет давать ей пищи или питья; таким образом эта женщина должна умереть медленно и в страшных муках. <…> Напротив, у мужчин там столько преимуществ перед женами, что в случаях умерщвления ими жен они за это не подвергаются наказанию, лишь бы они доказали, что убитые нарушили верность или злоумышляли против них.

Надо сказать, что у русских обыкновенная привычка жаловаться, хотя бы у них не было никакой в том нужды. <…>

Русские, или московиты, по большей части народ рослый и дородный, с большими головами и толстыми руками и ногами. <…> Женщины – среднего роста, миловидны лицами и крепкого телосложения. Те, что живут в городах, румянятся до такой степени, что лица их кажутся как будто осыпанными мукой, а румяна как будто кисточкою размазаны по щекам. <…>

Простой народ, грубый и закаленный, редко спит на кроватях, но, обыкновенно, на соломе, иногда даже на жестких скамьях, и может выносить большие невзгоды. <…> Другой домашней утвари у них обыкновенно нет, как несколько скверных блюд и горшков, сосудов для водки и чарок для меду и еще кое-какой деревянной посуды, которую они редко моют или очищают. Зимой помещаются они в комнатах своих, около изразцовых печей, где в одной куче находятся мужчины, женщины, дети, работники и служанки. Они такие рабы по природе, что, освободившись благодаря смерти господина или по милости его, они снова продают себя другим. Редко их добрыми словами или просьбами можно заставить работать, поэтому, как бы кто ни был человечен, все-таки, в конце концов, по необходимости, приходится не щадить ни палки, ни кулаков, если желательно, чтобы они хорошо делали свое дело. Много между ними воров и убийц, так как они страдают от большого недостатка в пище и питье. <…>

Водка – любимейший их напиток, который пьют все без различия, будь то мужчины или женщины, лица духовные или светские, мещане или крестьяне. Пьют ее и до, и после обеда, даже целый день кряду, вроде как у нас вино; прибавляют к ней еще перцу, если они больны лихорадкою, а то и просто потому, что так, по их мнению, здоровее. Простой народ так падок до вина, что часто они не только летом, но и зимою, при жестоком холоде, не только пропивают свое верхнее платье, но и нижнее, даже рубаху с тела, и голышом выбегают из кабака домой. Даже женщины из простонародья допиваются иногда до того, что оставляют платье свое под залог и голые, вытолканные из кабака, валяются от пьянства на улице и часто терпят ущерб своему целомудрию, которое и так не очень велико. Теперь, впрочем, обстоятельства переменились немного к лучшему с тех пор, как царь по совету патриарха или праотца велел закрыть маленькие кабачки в закоулках и под угрозой строгого наказания запретил все прочие, кроме установленных его царским величеством. До табаку русские также очень падки, хотя должны курить его тайком: уже много лет тому назад он был строго воспрещен к употреблению, чтобы курильщики не причиняли пожаров и не тратились напрасно.

Они очень строги к своим женам, держат их как рабынь и сильно бьют их, когда только есть охота: это там так вошло в привычку, что никого не поражает. Жены, со своей стороны, иногда умеют мстить мужьям, обвиняя их перед его царским величеством во всякого рода преступлениях, лишь бы только от них избавиться; обвинения эти подчас имеют последствием ссылку мужа в Сибирь. Чтобы, однако, покончить с этими обвинениями, несколько лет тому назад был издан закон, по которому обвинитель, не имеющий законных свидетелей, особенно в уголовном деле, сам прежде должен перенести пытку. Если обвинитель вынесет пытку, то обвиняемый обыкновенно находится виновным; если же пытки он не вынесет, то наказывается тем же, что потерпел бы обвиненный.

Дома жены одеваются плохо. Когда же они по приказанию мужей должны являться перед чужими и подносить им чарку водки или когда они ходят в церковь, то одеваются очень роскошно и накладывают густые и жирные белила на лицо и даже на шею. <…>

Хотя русские и в брачной своей жизни, и вне брака весьма нецеломудренны, они, тем не менее, очень суеверны. Совершая бесстыдные действия, они снимают крестильный крест, носимый ими на шее, и удаляют или завешивают на время иконы. <…>

Монахи очень строго исполняют свой устав, днем и ночью в точности соблюдают молитвенные часы и обряды и носят постоянно с собою свои четки. Они не едят мяса или свежей рыбы, а лишь соленую рыбу, мед, молоко, сыр, всякого рода плоды и овощи, более же всего соленые огурцы, которые они крошат в квас, свое питье, и затем хлебают ложками. Вне монастыря они, однако, иногда так угощаются у своих друзей, что их приходится совершенно пьяных приводить обратно в монастырь. Монахи и монахини, все без исключения, до того просты и невежественны, что из десяти вряд ли найдется один, который бы сумел наизусть прочесть «Отче наш». Они не знают даже десяти заповедей; такие знания, по их понятиям, приличествует только высшему духовенству, а не им[69]69
  Посольство Кунраада фан-Кленка к царям Алексею Михайловичу и Феодору Алексеевичу. СПб., 1900. С. 439, 460–461, 509–510, 525–530, 534.


[Закрыть].

1678 г.

Польско-литовское посольство в Москву

[Путь от Смоленска внутрь Московии]

Встретилась деревня Воиновщина (Vognovszizna), считающаяся довольно значительной. Сделав три мили, мы решили провести тут и полдень, и ночь; нас только страшили ночные беды от тараканов. Но хозяин ради прибытка пустил в ход все свое красноречие и убедил нас, что под его кровом мы переночуем cпокойно и безопасно от всякого ночного зла. На деле же вышло не то: мы не спали от насекомых почти всю ночь, проклинали хозяина и насилу дождались рассвета. За такой обман мы твердо было все порешили и обманщику отплатить тою же монетой, да мешало то, что были мы не в Польше, а на чужбине. ˂…˃

[Можайск]

Народ предан пьянству: две корчмы (тогда как в каждом городе обыкновенно бывает по одной), называемые у них, как я говорил, кабаками, всегда были полны пьянчуг. Этот люд – заячьего благородства: боится даже одного строгого взгляда, впрочем, лишен всякого человекоподобия.

Нравы этого народа, сколько я заметил за время своего пребывания, до того грешат непостоянством, что по таинственному какому-то свойству меняются с луною и подлинно заслуживают названия ее подобия. Что касается их моления, то в церкви они входят редко, а исполняют свой религиозный долг тем, что очень много крестятся, стоя в дверях. <…>

Беседа у них бывает не о состоянии народов, политике или ином еще благородном либо приятном предмете, потому что в достохвальных знаниях они круглые невежды; не зная истории и примечательных деяний предшественников, они говорят, что взбредет на ум, особенно же что звучит неприличностью и бесстыдством. Пляска их состоит в бесстыдных жестикуляциях и движениях тела. Неудивительно, если это составляет источник разных неприятностей и преступлений. В случае ссор они прибегают к самым скверным ругательствам, как то: блендин сын – дурака сын, сукин сын, собака; есть еще две в высшей степени непристойных поговорки, которыми бранят родители детей, а дети родителей; этими отвратительными словами среди нас они производили страшный скандал, иногда приводили нас даже в негодование. <…>

В Москве я видел две бани – одну отдельную на реке Москве, другую в Белом городе, на реке Неглинной. Как везде, так точно и здесь они ведут себя неблагородно, даже еще хуже. Ради любопытства некоторые из нас захотели посмотреть на нее и по принятому у нас обыкновению пришли покрытыми, думая, что здесь моются так же, как и в наших краях, но с первого же шага заметили разницу: дверь, увидели мы, отворена, окна не заперты, но в бане было все-таки очень жарко. Как завидели московитяне нас покрытыми, – сами они безо всякого стыда были голы совершенно, – так и разразились хохотом. Прислуги тут нет, банщика и цирульника тоже; кому надо воды, тот должен был сам спускаться к реке. Мы побыли там немного и ушли сухими, как пришли, поглядев на их способ мыться, как они вместо того, чтобы тереться, начали хлестать себя прутьями, орать, окачиваться холодной водой да, сверх того, при детях выделывать непристойные телодвижения. Нам стало противно, мы со смехом и вышли. Так же моются, видели мы, и женщины и тоже голыми бегают взад и вперед, не стесняясь.

Одна только охота с ястребами, кречетами и соколами, кажется, заслуживает у них похвалы. <…>

Удивительно, что в течение пятнадцати недель я не смог заметить в москвитянах ничего добродетельного или приятного, или хоть сколько-нибудь похожего на истинное благочестие. Я вынужден поэтому сказать, что в большинстве случаев они лукавы, развратны, обманчивы, надувалы, вероломцы, вздорливы, разбойники и человекоубийцы, так что если в надежде на прибыток или получение денег убьют человека да поставят за его душу одну зажженную свечку в церкви, то считаются свободными и наказанию не подлежащими. Такая огражденная варварством безнаказанность, должно быть, заимствована из дикой Татарии, потому что они, живя по соседству с татарами, владеют двумя отнятыми у них царствами – Казанью да Астраханью. <…>

Нам было вообще странно, что при отъезде московитяне так грубо обошлись с послами, невзирая на важность их сана, тогда как скорей должны были бы на прощанье хоть немного загладить свое прежнее невежество какой-либо любезностью[70]70
  Бернгард Таннер. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 году. М., 1891. С. 35, 40, 100, 103, 106, 108–110.


[Закрыть].

1682 г.

Из дневника Джона Ивлина

Одновременно с русским посольством в Лондоне находился и марокканский посланник, внешность и манеры которого весьма поразили Ивлина: «Находящийся ныне при дворе русский посол вел себя с сим цивилизованным язычником подобно шуту»[71]71
  Diary of an Austrian secretary of legation at the court of czar Peter the Great. London, 1863. Vol. II. Р. 303–304.


[Закрыть].

1682 г.

Джон Мильтон о Московии

Русские держат четыре поста, каждодневно с двух часов утра до вечера отправляют в храмах богослужение, и при всем том нет никого хуже по распутству, пьянству и вымогательству, чем их духовенство. ˂…˃

У них нет никакого образования; величайшее их удовольствие состоит в пьянстве; они великие болтуны и пустословы, лжецы и притворщики. ˂…˃ Во всем свете нет страны, где бедный люд жил бы так плохо, как в России; чтобы прожить, московитам надобна только солома и вода, ибо из сушеной соломы в зимнее время они делают хлеб, а летом едят траву и коренья. Кора деревьев заменяет им мясо, многие умирают от голода прямо на улицах, но никто им не только не помогает, но даже не смотрит в их сторону[72]72
  A Brief History of Moscovia by John Milton. London, 1682. Р. 19–22.


[Закрыть].

1683 г.

Из дневника секретаря шведского посольства Энгельберта Кемпфера

12 июля в первом часу мы с господином Клингстерном отправлены были к князю Голицыну <…> Князь был весьма ласков, подавал нам два раза руку и извинялся в том, что вчера не воспоследовало царское нам угощение, которое принесено было к нам сегодня в полдень <…> Блюда все были так грязны, как будто никогда не чищены; их только ополаскивают водою, ибо найдено, что от частого чищения убывал вес серебра. В числе кушаний были две похлебки с крошеною говядиною; одну совершенно нельзя было есть, другая была довольно вкусна и сладковата, но самый мягкий в оной кусок говядины походил на – и был жесток, как старая кожа. Жареное, изготовленное без масла и приправы, было так сухо, что никто есть оного не мог. <…>

В пятницу 20-го числа был праздник пророка Илии <…> Вечером и до глубокой ночи улицы были покрыты возвращающимся народом; все почти были так пьяны, что даже женщины падали по всем сторонам дороги, а сидящие на телегах едва в состоянии были поддерживать головы свои[73]73
  Барон Мейерберг и путешествие его по России. СПб., 1827. С. 341–343, 345, 347.


[Закрыть].

1684–1686 гг.

Георг Адам Шлейссингер. Полное описание России, находящейся ныне под властью двух царей-соправителей, Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича

К[онстанс]. <…> Но я еще слыхал, будто женщины на Руси не смеют показывать лицо на улице?

Ф[иландер]. О, нечто подобное мог рассказать господину Констансу только какой-нибудь враль. Правда, знатные особы не всегда открыто появляются среди толпы, но их можно свободно и открыто видеть, когда они идут в церковь или еще куда-нибудь. И когда заходишь в дом к знатному господину, то с женской половины являются жена с дочерьми, если таковые есть, а за ними идет служанка, неся бутыль с водкой, а также золотые или серебряные чарки <…>

Ф. Русские, в сущности, такие же люди, как и другие, а потому вполне разумно и охотно женятся на красивых и добрых, как это обычно у других народов. А то, что они будто бы женятся на тех, кого ни разу в жизни не видели, – неправда. Жених видит невесту повседневно и знает ее очень хорошо[74]74
  Вопросы истории. 1970. № 1. С. 115–116.


[Закрыть].

1687 г.

Нравы московитов

Русские грубы и даже жестоки с иноземцами, как жаловался датский посланник Яков. Они подозрительны, неверны и столь кровожадны, что ремесло палача не почитается у них позорным. Это бездельники, и праздность есть натуральное их состояние; важные дела они совершают по ночам. Московиты великие торговцы, хитрые и проницательные, и безнаказанно предаются обману, каковой почитается у них не более чем ловкостью. Они сверх меры падки до женщин <…> и, за редким исключением, чрезвычайно привержены к пьянству. <…> Тщеславие и наглость суть прирожденные их качества: они презирают весь свет и убеждены в том, что никто другой не может сравниться с ними. <…>

Московиты столь трусливы, что сражаются, лишь имея шестикратный перевес, а если получают решительный отпор, то сразу же бегут, бросая оружие, хотя знают, что им придется плохо у своих после утерянной победы[75]75
  Relation de tout ce qui regarde la Moscovie, ses habitans et leur Grand Duc, tireé des meilleurs auteurs qui en ont parlé jusqu’a present, á Paris, MDCLXXXVII. P. 11–14, 40–41 (Рассказ обо всем, что касается Московии, ее жителей и их великого князя, почерпнутый из лучших авторов).


[Закрыть].

1689 г.

Фуа Де ла Нёвилль. Любопытные и новые известия о Московии

…я успел уже ознакомиться с характером москвитян, незнакомых с правилами вежливости. Чтобы достигнуть каких-либо результатов, с ними не должно обращаться учтиво и еще менее пускать в ход просьбы, так как такое обращение вызывает с их стороны презрение; напротив, для достижения своей цели следует говорить с ними гордо и внушительно. <…>

Москвитяне, собственно говоря, сущие варвары, недоверчивые, лживые, жестокие, развратные, обжорливые, корыстолюбивые, нищие и трусы. <…> Они до того грубы и невежественны, что без помощи немцев, находящихся в Москве в большом количестве, не смогли бы ничего сделать хорошего. Они неопрятны, хотя и моются часто в нарочно для того построенных банях, которые натапливаются до такой степени, что никто на свете не мог бы перенести такого жара. Мужчины и женщины ходят вместе в одну баню, которая обыкновенно ставится на берегу реки, для того чтобы кто не стерпит жара, мог бы идти и бросаться прямо в холодную воду, что они проделывают одинаково и зимою, и летом. <…>

Безрассудство этих женщин доходит до того, что они красят себе лицо, бреют брови, места коих раскрашивают в самые разнообразные цвета. Они весьма расположены к иностранцам и легко вступают с ними в интимные связи. Они презирают своих мужей, которые выказывают свою ревность лишь в том случае, когда ухаживающий не делает подарков. <…>

Посту предшествует у них карнавал, который продолжается столько же дней, сколько и самый пост. В течение этого карнавала беспорядок настолько велик, что иностранцы, живущие в предместьях, не решаются выходить из дому и ходить в город, ибо москвитяне дерутся, как дикие звери, и напиваются водкою и другими крепкими и отвратительными напитками, проглотить которые, кроме них, не в состоянии никто в целом мире. Неудивительно, что московитяне теряют тогда и последнюю каплю разума, которая у них еще имеется, и режутся друг с другом длинными ножами, похожими на штыки. Лучший друг готов убить своего же друга из-за копейки, или су. <…> Там не находят ничего ужасного в том, что почти ежедневно встречают на улицах трупы убитых людей.

Едят московиты так много, что после обеда они вынуждены спать часа три и тотчас после ужина ложиться спать. Зато они встают весьма рано. Даже и в походах каждый солдат, не исключая и стражи, непременно спит после обеда. Летом, в полдень, они совершенно раздеваются, купаются и спят в таком виде. <…> Крестное знамение они, вероятно, делают с целью призвать Бога свидетелем их вероломства, ибо недобросовестность – одно из их качеств.

Вера у московитян греческая, но ее можно назвать архисхизматическою, ибо она изобилует ужасными суевериями, созданными их невежеством, так что московитян можно назвать полуидолопоклонниками. Хотя у них и сохранилось духовенство, но уважение, оказываемое ему, чисто внешнее. Вне церкви они не задумываются оскорблять священников и монахов. <…> В церкви они никогда не садятся и молятся Богу только мысленно, так как большинство из них неграмотны и никто, не исключая и священников, не знает греческого языка. Праздников у москвитян очень много; празднуют они их всеобщим трезвоном, начинающимся накануне и кончающимся на следующий день с закатом солнца. Работают они во все дни года без различия. Московитяне имеют большую склонность к богомолию[76]76
  Русская старина. 1891. № 9. С. 432; № 11, С. 267–270, 272. Перевод Ю. Х. Копелевич.


[Закрыть].

1689 г.

Филипп Авриль о Масленице в Москве

В это время продолжался московитский карнавал, когда происходят самые возмутительные бесчинства и самые чудовищные преступления. Есть мясо не разрешается, а только коровье масло, каковым пресыщаются сверх всякой меры: растопив, пьют его, как самый приятный напиток. Не жалеют также водки и прочих подобных питий. Все являет собой царство сплошных и безнаказанных бесчинств и пороков. И тогда горе тем чужеземцам, которые окажутся на людях без надежной охраны.

В прошлые лета беспорядков было куда больше, чем сей год, а убийства еще обыкновеннее. Говорили, что только в первую ночь сих зверских празднеств в одной только Москве было убито более сорока человек; народ, который по своему безбожному суеверию думает, что чем больше побито людей, тем лучше будет предстоящий год, роптал на сие малое число, столь незначительное сравнительно с предыдущими годами[77]77
  [Philippe Avril]. Voyage en dsivers états d’Europe et d’Asie. Paris, MDCXCII. P. 319–320.


[Закрыть].

1685–1689 гг.

Из трактата Иржи Давида «Современное состояние великой России, или Московии»

По своей природе русские очень способны ко всяким наукам, но безграмотны и темны из-за отсутствия у них обучения и образования. <…> Они восприимчивы также к овладению всякими искусствами, как изящными, так и механическими, но изделия их крупные, грубые, непрочные. В том, что они изучают на родине, они очень искусны, но учиться за границу не ездят, а если бы ездили, то могли бы ввести в свое отечество искусства всех стран. <…> Коварны они чрезвычайно, склонны к хитрости и обману. Купцы сами признаются, что по утрам молят Бога, чтобы Он послал им как можно больше покупателей-иностранцев, которых им гораздо легче обманывать. Ремесла у них в основном те же, что и в других странах, но, как я говорил, изделия грубые и неотесанные. <…>

К питию они весьма склонны, и мужчины, и женщины, и какой бы большой ни поднести им стакан водки или пива, выпивают до дна, даже натощак или будучи уже пьяными. Видимо, в долгий пост они питием утоляют голод.

Праздники и воскресенья проводят в питии: этот порок распространен и у других народов, у москвитян ему тем более не приходится удивляться, ибо для переваривания грубой пищи, которой они питаются, нужна водка, которая даже в малом количестве многим кружит головы. <…>