Текст книги "Журнал СовременникЪ № 11. Спецвыпуск. 2023"

Наш дорогой любимый Лось
Вместо эпилога

В конце любой статьи принято делать обобщения. Как выглядит резюме послания великого шамана, существа из вневременья, нам, представителям поколения эпохи перемен?

Одна из работ Т. Б. Кунга находится в некоем отдалении от других. Это – Лось. Его фигура лишена обычных бууевических гротескных интонаций. Он выглядит очень пропорциональным, полнокровным существом. В его фигуре светится готовность мчаться навстречу своей судьбе или отражать могучими рогами нападки злого рока. Он не подлежит воздействиям извне и способен вызывать неотвратимые последствия своими малейшими действиями. Лось расслаблен и сосредоточен. Вырезая этого Лося, Мастер не поскупился на эпитеты его силе и красоте. Не наделил его Мастер только… глазами. У него даже есть вполне приличный лоб, но глаз – нет. Он что хотел сказать: что дар «видения» стоит выше всех известных благ? Или он пожелал нам прозреть? Или хотел сказать, что «видеть» нужно не глазами, а Сердцем?!

Николай Игнатьев

Игнатьев Николай Николаевич окончил Технологический институт пищевой промышленности. Был призван по комсомольской путёвке в органы внутренних дел. В настоящее время ветеран МВД РФ, подполковник милиции в отставке. Печатался в газете «Заря» Кемеровского района, выдержка из стихотворения о трагедии в «Зимней вишне» напечатана в «Огнях Кузбасса». В 2014 году стал победителем в международном литературном конкурсе «Хрустальное перо» в номинации «Проза». Его рассказы и стихи печатались в газете МК в Кузбассе, где он также стал лауреатом в номинации «Проза». Изданы книги: «И не святой», «Я не боюсь», «Малышка», «Приключения Ани и её друзей», «Жил-был Коля», «Тайны долины Золотых Богов».

«Барабанные струи дождя…»

 
Барабанные струи дождя
Барабанят по окнам и крышам,
Сколько лет я не видел тебя,
Сколько лет я кукушку не слышал.
 
 
Барабанят деревья листвой.
Будит чувства весенний проказник,
Предрекая мне встречу с тобой,
Приближая надежду на праздник.
 
 
Барабанные струи дождя
Достучались в закрытые души.
Пузырями по лужам гвоздя,
Вихрем танца врываются в уши.
 

21.01.2021

«Гремел орган из водосточных труб…»

 
Гремел орган из водосточных труб.
Оратору внимали лицедеи.
Промокла площадь, с посиневших губ
Словесный фарш слетал, как гимн идеи.
 
 
Союз хулили, ликовал народ,
Чиновники сжигали партбилеты.
Пыхтя, летел локомотив вперёд,
И близились библейские сюжеты.
 
 
Затих орган из водосточных труб.
Ораторы сменились и злодеи.
Слова слетают с одряхлевших губ:
«Ума хватило, целы мавзолеи».
 

2020 г.

Передо мной вы…

 
Передо мной вы раздевались:
Перчатки, шарф, затем пальто,
При этом странно улыбались,
Луна светила нам в окно.
 
 
В её серебряном сиянье
Всё меньше оставалось тайн,
Горели вы одним желаньем —
Скорее выяснить обман.
 
 
А он жесток, коварство, страсти,
Кто Вам наплёл про этот вздор?
С трудом дышали, как в ненастье,
Подвох не найден, оговор.
 
 
Вы, уходя, задули свечи,
Надеясь, посетить сей дом,
А он, сторонник тайной встречи,
Был лунным светом освещён.
 
 
Его серебряной тропинкой,
Его небесной красотой,
Из глаз упавшею слезинкой,
О встрече грезит вновь с тобой.
 
 
Меня же посещают мысли,
Что вас со мной нигде не ждут,
Что и не мы идём по жизни,
А нас силком по ней ведут!
 

«Ты не идёшь, забыты встречи…»

 
Ты не идёшь, забыты встречи,
В груди погас пожар любви,
Потух огонь, задуты свечи,
Шагов не слышно у двери.
 
 
Я помню всё: вино в бокале,
В нём отражение звезды,
И в этом лунном зазеркалье
У ног твоих лежат цветы.
 
 
Седой туман, как жемчуг росы,
Не видишь ты через вуаль,
И звёзды падают, как слёзы.
Взамен любви грядёт печаль.
 
 
Вулкан угас – нет чувств, желанья.
Обман коварный в нас гостил.
Рассвет багряный при прощанье
Знаменьем крестным озарил.
 

06.06.17–25.03.19

«Я напишу простой кириллицей…»

 
Я напишу простой кириллицей:
«Славянским слогом говори,
Быль полюби, мудрость пословицы,
Смысл, красоту в душе храни,
 
 
Храни, как крестик, имя, отчество,
Как поцелуй Земли родной,
Горжусь, люблю моё Отечество,
Я русский – сын Земли Святой».
 

2014–11.06.17–2019

Равиль Каримов

Родился в Нижнем Тагиле. В детстве занимался в шахматно-шашечном клубе.

Шашист-стоклеточник и шахматист. КМС по шашкам. После окончания УРГУ по специальности «биолог» работал начальником рыбоводства в подсобном хозяйстве НТМК. Через два года возглавил рыбопромышленную установку на предприятии «Старт» в Екатеринбурге по выращиванию карпа в замкнутой системе водоснабжения. В настоящее время увлекается разведением цветов.

Опубликованные книги:

1. «Хорёк» (стихи);

2. «Моряк-орангутанг» (стихи);

3. «Зверята-лягушата» (стихи);

4. «Я сегодня не спала» (стихи);

5. «Если долго мучиться, что-нибудь получится» (стихи);

6. «Приключения Джонни на рубеже огней» (проза);

7. «66 загадок антилопы».

Я арбуз-карапуз

 
Я арбуз-карапуз.
Наливаюсь – засмеюсь!
Меня сразу узнают —
Кукарекает петух.
Пусть судачат, говорят:
Я чудак и не богат,
На базаре я пятак,
А на поле вовсе так.
Но ведь знает даже малый
От глуши и до Москвы
И далёкие миры:
За столом я самый важный!
Ни зимы и ни войны,
Мир прекрасный – это мы,
Море алое любви,
Хорошеют наши дни!
Я арбуз-карапуз,
Я на солнышке расту
И по азбуке учусь.
В моём пузе карапузы
Разбегаются, как люди.
Голосов счастливый звон
И чудесный дружный дом.
Ни зимы и ни войны,
Мир прекрасный – это мы,
Море алое любви,
Хорошеют наши дни!
Смейтесь, смейтесь, веселитесь.
Не печальтесь, а гордитесь,
Что живём в такой стране:
Наслаждаемся, поём
И арбузами растём.
«Ку-ка-ре-ку, ку-ка-ре-ку!
Как арбузы хороши!»
Ни зимы и ни войны,
Мир прекрасный – это мы,
Море алое любви,
Хорошеют наши дни!
Золотыми огоньками
Встаёт утро над полями.
Выбирай любой на вкус,
Будешь счастлив, как арбуз!
Ни зимы и ни войны,
Мир прекрасный – это мы,
Море алое любви,
Хорошеют наши дни!
 

Нет войне

 
Нет войне!
Пожарищам и тьме!
Армагеддон, армагеддон —
Гаснет солнце, горит Дон,
Груда пепла – Вавилон!
 

А кто из окопа гранаты бросает

 
А кто из окопа гранаты бросает,
Глазища пылают, как два уголька?
Там грозы рыдают – деревни сжигают
Рукою жестокой, рукой палача!
А тени беснуют, костры разжигают,
Губить без пощады и жечь сгоряча,
Пока не исчезнут в крови города!
Под грудой металла лежат ведьмы
                                                    и твари,
Затравленные адом, надув паруса,
И гибнут солдаты в отчаянной схватке,
Снарядами жаля себя и врага,
А грозы сверкают! Гранаты бросают!
Глазища пылают, как два уголька!
 

Валентин Кашлев

Валентин Фёдорович Кашлев родился 5 июля 1929 года в деревне Сеславино Тамбовской области. Инженер лесного хозяйства, кандидат сельскохозяйственных наук. В 1953 году окончил Московский лесотехнический институт – сейчас Мытищинский филиал Московского государственного технического университета им. Н. Э. Баумана. Работал лесничим, директором Лесной опытной станции Тимирязевской сельскохозяйственной академии (ЛОС ТСХА), заведующим Питомническим комплексом совхоза «Память Ильича» Пушкинского района Московской области, деканом факультета новой техники и технологии и исполняющим обязанности ректора ВИПКЛХ (Всесоюзный институт повышения квалификации руководящих работников лесного хозяйства). Ветеран труда, пенсионер. Член Российского союза писателей.

По итогам Международного конкурса «Золотое Перо Руси» в 2016 году был награждён Почётным дипломом «Победа» за историческую поэму «Русь».

А в сентябре 2018 года за эту поэму был награждён премией губернатора Московской области. Начало поэмы «Русь» публикуется в настоящем сборнике.

Русь
Историческая поэма

 
Историю Руси за час
Нам невозможно охватить,
Но постараемся сейчас
Азы в поэме изложить.
История России в ней
От Рюрика до наших дней.
 
 
В истории Руси бывало
Событий знаковых немало.
Всё испытали мы в России:
Невзгоды, иго, вой ны, беды,
Паденья, смуты и победы,
Страной гордились, нашей силой,
О жизни лучшей все мечтали,
И в столкновении идей
Дивили гением Левшей,
Бунтами веру сотрясали,
Маня свободою людей.
 
 
Обширна матушка Россия,
Федеративная страна.
В ней много наций. Наша сила
В единстве их заключена.
Язык же русский – всей России
Объединяющая сила.
И потому не погрешу,
На русском думаю, пишу.
Его советую всем знать,
На русском классиков читать,
Уметь по-русски говорить,
На русском мыслить и творить.
Стремитесь русский изучать,
Чтоб все могли вас понимать.
Ведь языка не встретишь в мире
Богаче русского по силе.
 
 
Историю Руси понять
Умам банальным неподвластно.
Поймут лишь те, кто изучать
Её всегда стремился страстно.
Живя в своей родной стране,
Должны историю мы знать,
Ошибок чтоб не повторять,
Чтоб не могли враги извне
Умы нам ложью засорять.
В умах же ложный перекос
Рождает в обществе вопрос —
Историю переписать,
Под конъюнктуру подогнать.
Нельзя такое позволять.
Вот почему, хотя бы вкратце,
Хочу её я постараться
В своей поэме изложить.
Как вышло – вам теперь судить.
Но не судите очень строго —
Я написал совсем немного,
Поведал малость, только суть,
От правды не уйдя ничуть.
 

Татьяна Куликова

Татьяна Владиславовна Куликова родилась в 1971 году в солнечной Калмыкии, где проживает и по сей день. Писать начала с 2013 года.

За 10 лет выпустила 7 сборников стихов, сборник прозы.

Печаталась в калмыцких изданиях.

Член Союза писателей России.

Имеет грамоты, благодарственные письма.

Счастье

 
Мне сегодня счастье повстречалось,
Шло оно тихонько стороной,
Сразу всё вокруг заулыбалось,
Крылья распахнулись за спиной.
 
 
Чьё ты, счастье? Погоди немножко,
Обниму тебя, возьму с собой.
Дома муж, детишки, даже кошка,
Чай пить будем мы большой семьёй.
 
 
Улыбнулось Счастье: «Я свободно,
Вот хожу, гуляю тут и там,
В доме вашем поселюсь охотно,
Всю любовь тебе свою отдам».
 
 
И пошли мы вместе, как подружки,
Весело болтая меж собой,
А навстречу нам везли девчушку,
На коляске, без ноги одной…
 
 
Как-то вдруг сердечко защемило,
Будто кто-то сжал его в тиски,
Я кусочек счастья отломила
И девчушке отдала: «Держи!»
 
 
Старичку, что милостыню просит,
Я кусочек счастья подала,
С женщиной, что траур долго носит,
Тоже поделилась как могла.
 
 
Счастья мне остался лишь кусочек,
Что его в ладошках унесёшь.
Вдруг мальчишка, грязный, весь в лохмотьях,
Говорит: «Ты счастье раздаёшь?..»
 
 
Отдала, нисколько не жалея:
«На, возьми, тебе оно нужней».
Счастьем наделяя – не беднеешь,
Ведь оно живёт в душе твоей.
 

Моя Россия

 
Старушка по кладбищу тихо шагала,
Кого-то родного, быть может, искала.
А может, кого-то сейчас схоронила
И, слёзы роняя, бесцельно ходила…
 
 
Мальчонка кудрявый, цыганских кровей,
Старушку увидев, приблизился к ней:
– Что плачешь? Скажи мне. О ком слёзы льёшь?
Ведь знаешь ты, мёртвых уже не вернёшь…
 
 
Старушка вздохнула, присев на скамейку:
– Своих вспоминаю, дружок, помаленьку.
Всё кладбище – это родные мои,
С тоской вспоминаю я прошлые дни.
 
 
Вот эта могилка – бои прошлых лет,
Такие потери не знал белый свет,
Все дети мои, я люблю их душой,
И в памяти вечно все будут со мной.
 
 
– И это твои? Ведь здесь список большой!
– Да, милый, мы жили большою семьёй.
Шестнадцать республик – шестнадцать друзей,
И каждый из них был частичкой моей.
 
 
Мальчонка к открытой могилке прошёл
И надпись усопших печально прочёл.
– А эта могилка раскрыта. Зачем?
Ведь камень уже водрузили над ней?
 
 
– Веками болезни валили нас с ног,
Её посылал человек или Бог.
Не знаю, детей мне своих как спасать,
Приходится землю всё глубже копать.
 
 
– А что же другие? Ведь есть кто живой?
Кто чтит тебя, помнит, живёт кто с тобой?
Ведь есть те, кто любит тебя, или нет?
В раздумьях старушка держала ответ.
 
 
– В семье моей нынче разлад и разбой,
Да, есть те, кто любит меня всей душой,
И жизни готовы отдать за меня,
А есть, кто готовы продать в три руб ля.
 
 
Раздали соседям богатства мои,
И «платье» моё растоптали в грязи,
На честь посягнули, боюсь – пропаду,
Не просто исчезну – в крови утону…
 
 
Мальчонка кудрявый, цыганских кровей,
Старушку обняв, прошептал тихо ей:
– Не бойся, не плачь. Не отдам я тебя.
Ты – матушка наша. РОССИЯ МОЯ…
 

Я русская!

 
Я Русская! И этим я горда!
Живу в великой Родине – Россия!
Всё здесь моё! И реки, и луга,
И степи под огромным небом синим.
 
 
Мой дом, семья и вся моя родня,
Мои друзья: кавказцы и калмыки,
Луганск, Донбасс – и это всё моя,
Моя Россия с Богом и Владыкой.
 
 
В моей крови и Пушкин, и Дантес,
В моей душе калмыцкие напевы,
Есть честь во мне, и стержень во мне есть,
Дух Русский, что вскипает в страшном гневе.
 
 
Никто! Запомните! Никто не отберёт
Мой разум, честь и вековую силу!
Никто! Запомните! И знайте наперёд,
Я жизнь отдам за матушку Россию!
 

Сон наяву

 
Недавно я, видать по Божьей воле,
В отцовский домик старый заглянул,
Прошёлся, пыль смахнул, дал вольну волю
Воспоминаниям, где прожил жизнь свою.
На стенках фотокарточки желтеют,
И еле различимые черты моих родных,
На свете все стареют,
Ну а потом живут в мирах иных…
Пока в раздумьях – вечер постучался,
В окошке улыбалась мне луна,
Прилёг я на диван и в сон умчался,
Сквозь сон же слышу стук возле стола.
Глаза открыл и вижу – что такое?
Прям предо мной солдатик за столом,
Весь в орденах, испачкан только кровью,
Она сочится струйкой подо лбом.
– Я дед твой. Коля. Умер в сорок пятом…
Эх, до Победы чуть не дотянул.
Да, били мы захватчиков проклятых,
А вот за что мы дрались – не пойму…
Смотрю на вас, душа болит от боли,
Россию растянули на куски,
Враги народа шастают на воле,
Деньгами забивая все мешки.
Где ваша правда, ваша справедливость?
Где мир без страха, силы и угроз?
Вы на народ таращитесь брезгливо,
Бросая крохи, не стыдясь, в навоз.
Скажи, за что, за что мы воевали?
За что мы отдавали жизнь свою?
За что нас убивали и сжигали,
За что, внучок, я умер в том бою?
За что? – Он замолкает и вздыхает,
Из глаз вдруг слёзы потекли рекой,
Он самокрутку нервно собирает
Трясущей, обгорелою рукой.
Мираж пропал, как будто растворился,
Всё дымной затянуло пеленой,
Но что это? Мне снова будто снится:
Девчушка мелкая стоит передо мной.
Вся грязная и в полосатой робе,
На голове потрёпанный берет,
В глазах лишь след от нестерпимой боли,
Без слёз нельзя мне на неё смотреть.
– Я твоя тётя. Ты меня не знаешь.
Я умерла в концлагере, зимой,
А мать мою фашисты запытали
За то, что партизанила со мной.
Я помню печи у расстрельной стенки,
Нас там сжигали каждый день подряд,
А в карауле были только немки,
Что на расстрел вели, как на парад.
Я слушал этот голос, с каждым словом
Проваливаясь под пол от стыда,
А девочка так глянула сурово:
– Скажи, за что мы умерли тогда?
За что? За что, скажи, мы умирали?
За что терпели пытки и нужду?
За пядь земли мы жизни отдавали.
За что же вы продали всю страну?
Не дай вам Бог вернуть назад былое,
Не дай вам Бог познать, что знаю я,
Когда вдруг исчезает всё живое
И кровью наполняются моря.
Очнитесь! Разве можно наживаться
На горестях народа своего?
Разве можно жизнью наслаждаться,
Когда другим дышать запрещено?
……………………………
Под утро я очнулся на диване,
Подушка мокрая вся от бессильных слёз…
Всё это мне приснилось? Как в тумане…
А я воспринял всё это всерьёз.
Вздохнул… Там, за окошком, птички пели,
Жужжала муха в банке на окне.
И вдруг я замер… ноги онемели:
Лежала самокрутка на столе…
 

Леонид Кульматов

Кульматов Леонид Александрович родился 25 сентября 1954 г. в городе Калинине (сейчас г. Тверь). Место жительства – г. Тверь. Имеет три высших образования: инженер-механик, инженер-конструктор, учёный-агроном, кандидат сельскохозяйственных наук. Женат, двое детей. Основные жанры его творчества: научно-популярная литература, проза, публицистика, поэзия.

Изданные книги:

«Опасные факторы на продовольственном рынке России. Русская кухня вчера и сегодня», Тверь, 2017 г.;

«Защитим память о героях прошедших времён», Тверь, 2020 г.;

«Межнациональные конфликты – классификация. Фундаментальные ценности нации», Тверь, 2020 г.;

«Стихи и проза о былом, о настоящем», Тверь, 2022 г.

Слово автора

Почитал в газетах и в интернете о том, как поисковики-спасатели ищут потерявшихся людей. Сколько жизней они спасли! По первому сигналу о пропаже человека они отставляют в сторону все свои заботы, дела и мчатся на помощь, чтобы найти потерявшегося. Низкий поклон этим замечательным людям с большим сердцем и доброй душой.

Стихотворение посвящено моим землякам – Тверской волонтёрской организации «Поисково-спасательнй отряд „Сова“» (www.poisktver.ru), а также всем спасателям России.

Мы поможем, мы найдём

 
Утро или день, вечер или ночь,
Поступил сигнал – мы должны помочь.
Кто-то потерялся, выход не найдёт.
Паники не надо: помощь к вам придёт.
 
 
Льёт ли дождик частый или солнца круг
Светит в небе ясном, мы собрались вкруг.
Надо нам наметить, как быстрей найти:
Вовремя на помощь мы должны прийти.
 
 
Лес густой и тёмный обступил вокруг —
Ты не падай духом, ты теперь нам друг.
Ждут тебя родные, ждёт тебя семья.
Ищут добровольцы – новые друзья.
 
 
Ты крепись, дружище, мы уже идём.
Мы тебя не бросим, мы тебя спасём.
Завершатся встречей поиски в ночи —
Будут обнимашки, слёзы и врачи.
……………………….
Если потерялся, наступила ночь.
Есть «Сова» в России – сможет вам помочь!
 

30 марта 2020 г.

Игорь Левитас

Игорь Давыдович Левитас родился в 1951 году в Москве. Всё детство и юность были связаны с Центральным театром Советской Армии, где его дед, Шифрин Ниссон Абрамович, почти тридцать лет проработал главным художником. Окончил школу, отслужил в рядах Советской армии и в 1972 году поступил в Школу-студию при МХАТ СССР. После её окончания в 1977 году работал в Московском театре кукол и Московском театре им. К. Станиславского главным администратором. В 1990 году уехал в Израиль. В Израиле, помимо основной работы, писал для нескольких русскоязычных газет. В газете «Новая панорама» в течение нескольких лет печатал еженедельно статьи, рассказы, очерки.

В 2005 году принял участие в создании русскоязычного театра в городе Кфар Саба. Писал для этого театра сценарии, был актёром и декоратором. В Израиле опубликовал книгу «Кошки-мишки», сатирическую повесть. Последние несколько лет активно пишет публицистику – является колумнистом нескольких сетевых изданий: ежедневно ведёт две колонки в социальных сетях, а также ведёт ежедневную колонку и пишет отдельные статьи в российском информационном издании «Eadaily».

Одновременно пишет рассказы и повести. Сейчас готовится к печати книга рассказов. Рассказ «И на круги своя возвращается духъ» занял первое место на международном конкурсе «О России с любовью».

За последние годы написал несколько пьес: «9 кругов рая», «Вспоминая Шекспира», «Игра по правилам», «Два генерала», «Бессонница».

Является членом Национальной ассоциации драматургов России.

Прощай, ничего не обещай…

Борис приоткрыл глаза – за тонкими занавесками начинался день. Солнечные лучи, пробиваясь через тюль, чертили на стенах свои причудливые рисунки. Мужчина, улыбаясь, потянулся и попробовал собрать в голове осколки только что оборвавшегося сна. А сон был восхитительный! Такой светлый и чистый! Он и очаровательная девушка. Они медленно гуляли по парку, пока не подошли к какой-то церкви. Явно католической, несомненно – старой и очень красивой. Он начал быстро подниматься вверх по узкой лестнице и на каждом этаже смотрел вниз, в небольшие стрельчатые окна – машет ли ему рукой его спутница. Наконец, он поднялся на самый верх. Его удивило, что церковь стояла не в городе, вокруг были не крыши домов, а какие-то распаханные поля. Внезапно девушка поворачивается и начинает уходить прочь. Причём быстро и не оглядываясь. Он кричит ей с этой верхотуры: «Куда ты?» И вдруг как будто зазвучали динамики на сельских танцах, и послышалась незатейливая мелодия его юности: «Прощай, ничего не обещай, ничего не говори…»[3]3
  Здесь и далее – парафраз строк из песни «Прощай», слова Л. П. Дербенёва, музыка В. Г. Добрынина.


[Закрыть] Девушка же уходит всё дальше и дальше. Борис потёр лоб, как бы желая убедиться, что это был лишь сон. Прекрасный, красивый, романтический, но сон. А в голове по-прежнему звучало: «Прощай, ничего не обещай».

Мужчина улыбнулся: «Как же хорошо было на душе. Так может быть только во сне. Хотя, чего это я, – день, судя по всему, тоже обещает быть отличным». Борис был прав – командировка в Прагу закончилась, у него впереди целый день, который он, конечно же, проведёт в прогулках по городу. Иначе, что скажут дома, – был в Праге и ничего не видел. Соскочив с кровати, мужчина поспешил в ванную – нечего терять время. Глянул на себя в огромное зеркало, занимавшее одну стену небольшой ванной комнаты, и усмехнулся: «Хорош! Просто герой-любовник! Парень хоть куда. Живот как у беременной… – он быстренько его втянул. – Вот так ещё ничего, но мышцы на руках стали обвисать, лысина уже видна не только сзади. Господи, а морщины… О девушках приходится думать только во сне». Он плюнул в сердцах и полез в ванну.

Через полчаса он, гладко выбритый и благоухающий своим любимым одеколоном «One man show», уже спускался в неуютный зал ресторана, напоминавший ему почему-то армейскую столовую. Время для своего завтрака Борис выбрал явно неудачно. Почти все столики были заняты. Он положил на поднос йогурт, яичницу, пару кусочков сыра и налил себе чашку кофе. Зачем наедаться, когда предвкушаешь встречу с разнообразными ресторанчиками старой Праги, о которых он слышал от своих друзей. Оглядев зал, Борис всё-таки отыскал свободный столик и, усевшись, начал быстро есть, мысленно ещё раз повторяя предстоящий маршрут по пражским улицам. Неожиданно около его столика раздался негромкий голос, говорящий по-английски:

– Не занято? Можно присесть?

Борис поднял голову. Перед ним стоял старик. Невысокого роста, в явно недешёвом, хотя и несколько старомодном костюме с жилеткой, великолепно вычищенных ботинках и кепке на голове.

«Религиозный», – просто автоматически пронеслось в голове у Бориса. Сказалась израильская привычка: человек в костюме и с покрытой головой – религиозный еврей. А то, что старик еврей, видно было сразу: его большие, коричневые глаза таили в себе еврейскую печаль.

Борис приветливо улыбнулся:

– Конечно, садитесь.

Он ещё раз улыбнулся старику и вернулся к трапезе. Старик поставил поднос на стол, сел и вдруг произнёс вполголоса, как бы ни к кому не обращаясь:

– Ты израильтянин?

Причём вопрос прозвучал на иврите. Борис с некоторым недоумением поднял голову и ответил тоже на иврите:

– Как ты догадался?

– Это нетрудно. Но я же не ошибся?

– Да, я из Израиля, а ты откуда?

– Из Америки. Но я слышу… – и тут старик перешёл на русский, – по твоему акценту, что тебе лучше всего говорить на этом языке?

Тут Борис рассмеялся:

– Да, в наблюдательности вам не откажешь!

Старик улыбнулся уголками рта, пожал плечами и сказал:

– Что делать, молодой человек, что делать. Жизнь научила.

– За молодого человека спасибо. Но я даже дедушка, и уже не единожды.

– Для меня все, кому меньше семидесяти, – молодые люди. Вы не обижаетесь, что я так бесцеремонно прервал ваш завтрак?

– Нет, что вы.

– Просто давно не разговаривал по-русски. Наверно, уже и забыл многое.

– Ну что вы, у вас, по-моему, очень уверенный русский язык.

– Языки… Это наша гордость. Ведь каждый еврей знает как минимум три языка, хотя такие, как я, намного больше.

– Сколько?

– Давайте считать. – И старик начал загибать пальцы. – Я родился здесь, в Праге, и поэтому – чешский, когда-то немного знал словацкий, но уже забыл, наверное. Идиш, как понимаете, и немецкий. Когда в 38-м я уехал в Израиль, то выучил там два языка – иврит, это понятно, и русский, так как у меня в кибуце было несколько друзей из России. А в 50-е годы я уехал в США, а это уже шестой язык – английский.

– Я поменьше, но на английском, русском, иврите смогу объясниться. Кстати, мы даже не познакомились. Меня зовут Борис. А вас?

– Борис… у меня был старший брат, Барух. Он погиб здесь, в Праге… – Старик на секунду задумался, потом продолжил: – а меня зовут Давид. Всегда приятно встретить еврея. Турист?

– Нет. Я в командировке. Наша фирма чехам проект продала. Вот меня и послали его… Даже и не знаю, как сказать. В общем, поработал с тутошними инженерами – показал им что и как. Так, работа, одним словом. Но всё. Отмучился – завтра домой. Сегодня вот хочу погулять по Праге. А то смешно сказать – три недели в городе, а Прагу практически не видел. А вы что приехали?

Старик ответил не сразу. Он как бы раздумывал, сказать ли незнакомому человеку нечто важное или ответить ничего не значащими словами. И вдруг решился:

– Я перед смертью с родиной приехал попрощаться. С могилами родных. – Старик опять замолчал. Потом резким движением стёр набежавшую слезу и еле слышно сказал: – Хотя могил-то и нет.

– Как нет? – не понял Борис.

– Вчера я ездил в Терезин, – старик, казалось, уже и не слышал собеседника. – Кто ж их там хоронил? Все они там остались: и мама, и папа, и Дорочка… И Ривка, и Иосиф – все. А вот Барух – он здесь погиб. Не захотел ехать. Они его и пристрелили. Какие могилы? Даже пепла нет. Только я и выжил. А теперь к ним приехал. Чтобы сказать: «Прощайте…» Хотя… – тут старик почти улыбнулся. – Хотя правильнее сказать – до свидания. До скорого свидания.

– Да что вы, Давид, что вы себя хороните? – Борис говорил эти пустые слова, прекрасно понимая, что этот человек наверняка чувствует, сколько ему осталось на этом свете.

И вдруг в голове опять зазвучал пошленький мотивчик: «Прощай, ничего не обещай». Словно устыдившись этого, Борис попытался заговорить о другом:

– А ваша семья, они с вами, здесь?

– Что вы, Борис, жена давно умерла, дети большие, у них свои дела, не будут же они оставлять работу, чтобы со стариком ехать. Да и нет у них той памяти, какая есть у меня. Я им сказал, что еду в Европу, – они мне счастливого возвращения пожелали – вот и всё. Я не обижаюсь – мой век уже ушёл.

Повисла тягостная пауза. Борис не знал, как бы поделикатнее расстаться с собеседником, а старик погрузился в свои думы, не замечая никого вокруг и задумчиво крутя на блюдце чашечку из-под кофе. Положение спасла официантка. Она подошла к их столику и спросила, показывая на грязную посуду: «Можно забирать?» Старик лишь кивнул головой и сказал, обращаясь к Борису:

– Заговорил я вас. Простите. Счастливо погулять.

Он встал и побрёл медленной стариковской походкой. Борис тоже поднялся, вздохнул, потёр подбородок, как бы проверяя, хорошо ли он выбрит, и тоже пошёл к выходу. Настроение его не то чтобы испортилось, но исчезло то возвышенно-радостное состояние, с которым он проснулся. Выйдя на улицу, Борис вздохнул полной грудью свежий, осенний воздух и зашагал по улице. Пройдя квартал, повернул направо, на Летенецкую – ещё несколько минут, и вот он уже входит в парк. Пройдя по неширокой аллее, Борис очутился в самом центре огромного Летенецкого парка.

«Господи, как хорошо», – подумал он и остановился.

Красивые раскидистые деревья окружали его, создавая неповторимую картину старинного парка. Редкие лучи осеннего холодного солнца проглядывали сквозь покачивающуюся листву, вышивая на земле каждый раз всё новые и новые фантастические узоры. Жёлтые, красные и даже зелёные листья, медленно кружась, падали на аллеи, поляны, тропинки. Среди этой красоты, раскидывая опавшие листья, носились собаки. Большие и маленькие, породистые и дворняги, белые, чёрные, рыжие, чепрачные, подпалые, они гонялись друг за другом, весело лаяли, валялись по прохладной уже земле, как бы остужая свои разгорячённые игрой тела. Борис вдруг позавидовал их беззаботности и радости жизни. Пройдя по аллее, он оказался на другой стороне парка. Деревья закончились – он вышел на открытое пространство и остановился, поражённый. Такой красоты он давно не встречал. Перед Борисом, стоящим на высоком берегу Влтавы, открылся восхитительный вид на Прагу, лежащую перед ним как на ладони. Теперь он ясно стал понимать, почему её называют городом «ста шпилей». В утреннем, не тронутом смогом, этим вечным спутником больших городов, воздухе каждый дом, каждый собор казался прорисованным тончайшей кистью. Тонкие, устремлённые ввысь шпили многочисленных соборов, красные черепичные крыши – всё это создавало ощущения фантазийности, сказочности. Борис простоял в немом оцепенении несколько минут.

«Надо бы присесть», – подумал он и огляделся.

Неподалёку стояла только одна скамейка, на которой сидела молодая женщина.

«Неудобно – ещё подумает что-нибудь», – пронеслось в голове Бориса, когда он направился к скамейке.

Большая и массивная, она живо напомнила ему те, что стояли в парке около его дома в Москве. Разглядывая это произведение садового искусства, он даже забыл о девушке. Только подойдя совсем близко, Борис начал разглядывать девушку. Было в её позе, в лице, которое он видел только в профиль, что-то такое, что невольно притянуло его внимание. Что-то очень грустное, какая-то незащищённость почудились Борису во всей её фигуре, одетой в светлую куртку и потёртые джинсы. Уже около самой скамейки Борис, засмотревшись, не заметил валявшего под ногами камня и оступился. Боль, буквально пронзившая его лодыжку, была настолько резкой, что Борис даже присел. Девушка повернулась в его сторону.

– Вам помочь? – участливо спросила она по-чешски.

За дни, проведённые Борисом в Чехии, он уже понимал некоторые чешские слова и даже мог немного говорить на этом языке, но боль была такой сильной, что он механически ответил на родном языке:

– Нет, нет, спасибо.

Хотел встать, но у него это не очень получилось, а гримаса боли на его лице была такой отчаянной, что девушка бросилась к нему, подхватила его под руку и помогла сесть.

– Очень больно? – спросила она по-русски, но с таким очаровательным акцентом, что Борис невольно улыбнулся. – Вы смеётесь над моим русским языком? – чуть обиженно спросила девушка.

– Ну что вы, – ответил Борис и впервые посмотрел ей прямо в лицо.

Посмотрел и замер. В груди у него вдруг возникло ощущение, которого он не испытывал много лет. Он и сам бы не смог объяснить, что это за прохладная волна прокатывалась в его груди, откуда она бралась, что означала. Эта сдавленность внутри возникала у него только тогда, когда он встречался первым взглядом с той, к которой у него тут же возникало сильнейшее влечение, которую он готов был ласкать прямо сейчас, в ту же минуту. Это был как сигнал: «Вот оно – это моё». Как говорила одна его знакомая, это было то ощущение, та радость, от «которой сносило крышу». Борис смотрел в огромные серые глаза девушки и подсознательно чувствовал – начни он сейчас её целовать, она, несомненно, его тоже поцеловала бы. Он почему-то был уверен, что и она это понимает и хочет того же.

– Спасибо большое, – сказал Борис изменившимся, чуть осипшим голосом, – у меня такое иногда бывает.

Они продолжали смотреть друг другу в глаза. Казалось, между ними устанавливается какая-то почти физически ощутимая связь. Как будто паутина опутывает их, заставляет становиться всё ближе и ближе.

– Меня зовут Борис.

– А меня Катержина. Катерина по-русски.

– Русское имя.

– Так я же наполовину русская. Мой папа учился в Москве, там познакомился с мамой, они поженились и, когда папа окончил институт, переехали в Прагу.

– А где он учился? Я же москвич.

– Он Бауманский институт окончил.