Текст книги "В общем, все умерли. Рассказы"

В общем, все умерли
Рассказы
Себастьян

Аннотация Вера Залесская

© Себастьян, 2017

ISBN 978-5-4485-9484-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прощение

***

Солнце начинает светить сильнее, как всегда во второй половине дня. Игорь полностью закрывает жалюзи, и комната погружается в полумрак.

Жалюзи опущены всегда, в большом городе никто не застрахован от соседского бинокля. Но иногда Игорь всё же чуть приоткрывает их. То ли скучает по дневному свету, то ли боится ослепнуть. Причина, какой бы она ни была, исходит от тела Игоря, потому что разум твердо решил: ему всё равно. А тело глупое, живучее. Отказывается просто так взять и умереть, думает, что еще на что-то сгодится.

Скоро придет с работы мать. Игорь рад, что на пути к окну стоит его кровать. Матери ни разу еще не удавалось опередить его и поднять жалюзи. Раньше она зажигала свет, но теперь Игорь выкручивает лампочки. Мать тайком вкручивает новые. Наверное, по ночам, когда он спит. Но вряд ли она включает свет, чтобы на него посмотреть, а если и включает, то умудряется при этом не потревожить Игоря. Ну и пусть.

***

Жанна работает в доме престарелых. Она ненавидит свою работу и ненавидит ночные дежурства, но работает только по ночам. Так ей проще. Днем она спит, а ближе к вечеру с трудом встает, приглаживает лохматые волосы, ломкие от навязанного им золотистого цвета, и идет забирать детей из садика и школы. Вываливает на тарелки комья стылой каши и достает из холодильника вино. Бокал вина и сигарета, пока дети едят. Сама не ест, худеет. Потом уроки, подзатыльники, слезы. «Я плохая мать!»

Старшего никак не заставить помыть посуду, младшие скачут по кровати, отказываясь ложиться спать. Стиралка опять сломалась. Макс вернется – посмотрит. Собака под шумок залезла на стол и вылизала тарелки, может, и не мыть их вовсе?

Дети спят. Собака спит. На ковре лужа, собаку забыли выгулять. Ну и ладно, пусть. Макс вернулся. Жанне пора на работу.

***

Иногда мать заводится и часами орет, причитает. Игорь не слушает. Он и так знает, что она о нем думает.

– Что ж ты насмерть-то не убился, наказание мое, назло матери покалечился, всю жизнь на моем горбу сидеть будешь, в могилу меня загонишь, кто ж о тебе заботиться будет, не стерпел материного счастья, лишь бы назло, весь в отца, ты думаешь, у тебя лицо уродливое, а у тебя не лицо, у тебя душа, за что, за что ты меня так мучаешь…

Игорь засовывает голову под подушку и лежит так, пока мать не уйдет. Голос становится громче, и тогда Игорь прижимает подушку сильнее. Когда-нибудь он там задохнется. Хорошо бы.

Но это бывает нечасто. В обычные дни мать просто приносит в комнату поднос с едой и уходит. Она не задерживает взгляд на Игоре, не силится разглядеть его в полумраке. И правильно, на что там смотреть?

***

Жанна рывком поднимает очередного немощного старичка и усаживает почти невесомое тело в инвалидное кресло. Она сильная, очень сильная. Кость широкая, мускулы накачаны – не в спортзале, а тысячами вот таких старичков.

Раньше Жанна работала с психическими. Давным-давно, еще до Макса. Почти два года назад. С некоторыми из них у нее были особенные отношения. Жанна не любит об этом вспоминать.

***

Мать работает фельдшером на «скорой». Когда-то давно, когда у Игоря была только уродливая душа, он подслушал, как мать рассказывала Валентину про самое поганое, что может случиться на работе: несчастный случай в метро. Тогда отключают электричество, и вся бригада лазает под вагонами, собирая куски. Отогнать поезд с места происшествия нельзя, нельзя продолжать движение, пока на рельсах человек. Хотя человека уже и нет.

Иногда Игорь представляет себе, как мать приезжает на вызов и собирает под вагонами куски, постепенно складывающиеся в его собственное тело. И долго, мучительно долго не может найти какой-нибудь затерявшийся фрагмент, прилипший к вагону.

Но Игорю не хватит мужества, он сам прекрасно понимает. Его глупое тело уже выжило один раз, порвавшись в клочья при близком знакомстве с арматурной сеткой, так что же ему помешает продолжать жить без рук и ног?

Нет, это всё так, фантазии.

***

На выходных Жанна питается исключительно бананами. Она худеет. От диеты и противозачаточных она стервенеет, но терпит. Терпят и дети. Макса по выходным не видать. Он в гараже.

***

Когда мать уходит на работу, Игорь включает ноутбук. Он целыми днями играет в браузерные игры. Это отвлекает и успокаивает. Мать об этом знает. Раньше она пыталась заставить Игоря заниматься, но постепенно сдалась. Зачем ему учиться, если он так и не выйдет никогда из своей комнаты? Будет сидеть на материной шее, пока один из них не умрет. Иногда к Игорю засылают врачей, но он и от них прячется под подушкой. Нечего там смотреть.

Игорь никому не показывает свое лицо. И сам на него не смотрит, зачем? Он и так помнит.

Зеркал в его спальне нет. И в ванной тоже. А в остальных комнатах Игорь не бывает.

***

Примерно раз в неделю Жанна позволяет себе напиться. Тогда она вспоминает молодость. Но не первую любовь, не подвенечное платье и не что там еще полагается вспоминать. Нет. Перед глазами Жанны – мамина квартира. Мама уехала в командировку на неделю. Сейчас или никогда. Нужно всё сделать в первый же день, чтобы успеть оправиться. Жанна пьет водку прямо из бутылки. Ее мутит, но надо пить дальше. Раздвинутые ноги, верная подруга Таська с длинной спицей в руках. Таська умеет, она уже помогла Алине. Всё прошло гладко, без осложнений.

Жанна до сих пор представляет себе, как острие спицы рвет крошечное тельце, царапает лицо. Почему-то страшнее всего именно это. Они не только убили, но сначала изуродовали его.

«Всего лишь кусок мяса, он и боли еще не чувствует», – утешала ее Таська.

Но Жанна знает, что это ложь.

***

Ноутбук нужен Игорю не только для игр. Там у него еще и нормальная жизнь. Соцсети – хорошая штука, там можно на людей посмотреть, а себя не показать.

Впрочем, Игорь честен. Он носит имя Урод. И вместо аватарки у него черный квадрат, а мог бы поставить какого-нибудь смазливого актера.

Урод никогда ничего не «лайкает» и ни с кем не переписывается. Он ходит молча и смотрит, смотрит…

Вот скейтбордист Колян. Он – лучший друг Игоря в его нормальной вымышленной жизни. Игорь смотрит фото, читает посты и воображает себя рядом с Коляном.

А вот Катя. Она не девушка Игоря даже понарошку, нет. Но она очень ему нравится. Наверное, когда-нибудь он ей признается. Не на самом деле, конечно, а в мечтах.

А вот – Счастливая Мама. Этого Игорь стыдится больше всего. Счастливая Мама – его воображаемая мама. Сияющая, действительно счастливая… На фото она в окружении своих детей. Их четверо: трое мальчиков и одна девочка. Есть еще один, самый старший. Это Игорь. Его на фото не видно, но это, конечно, только потому, что он – фотограф.

Счастливая Мама пишет: «Пусть у моих детей нет айфонов и брендовых шмоток, зато у них есть любящая мать».

Игорь соглашается. Мысленно пририсовывает себя к фотографии, на которой Счастливая Мама с детьми кормит уток.

Счастливая Мама – женщина современная. У нее пять сережек в правом ухе и татуировки на плечах. На правом – кошка с выгнутой спиной, на левом – скорпион. И четыре сердечка с именами. На левом плече – Станислав и Аурика, на правом – Яромир и Арсений. Игорь воображает, что есть еще пятое, с его именем. Его просто не видно под одеждой.

Колян, Катя и Счастливая Мама друг друга не знают, единственное связующее звено – их воображаемый друг, возлюбленный и сын.

Игорь ни за что на свете никому не расскажет об этой своей жизни. Да и некому рассказывать.

***

Жанна бросает Макса. Надоел. Хочется влюбленности, новизны и блеска. Рутина сводит с ума. Банановая диета дала плоды, Жанна похудела на два размера. Она всегда худеет заранее.

Старший сын курит «травку» и не ночует дома. Жанна разыскивает его в местном притоне и за ухо тянет домой. Занявший место Макса Денис негодует и обещает выгнать наркомана на улицу. Жанна заставляет сына поклясться, что подобное не повторится.

Скорей бы выросли и разъехались дети, ведь так хочется новизны и влюбленности. Жанна садится за стол и вынимает калькулятор. Вся зарплата уходит на оплату счетов. Съехаться бы с Денисом, чтобы помогал материально. Он скучный и плохой любовник, но ей бы выжить, не обанкротиться, не оказаться на улице с детьми. Пусть пока будет Денис, а Жанна продолжит худеть и искать. Ее не сломишь, нет.

***

Игорь вспоминает, как впервые увидел свое новое лицо.

– Это ничего, скоро станет лучше, – поспешно сказал врач. – Постепенно разгладится…

Что разгладится? Каким образом? Шрам оттянул уголок рта и съел половину и без того впалой щеки.

– Зато зубы больше не торчат, – утешила его мать. – Когда тебя привезли, вся челюсть наружу была.

Мать вытолкала его в школу на следующий день. Игоря не дразнили. От Игоря шарахались. Он высидел только один урок. Математичка старательно отворачивалась первые пять минут, а потом велела классу заниматься самостоятельно и сбежала в учительскую. Игорь тоже сбежал, только домой.

Иногда пальцы Игоря сами принимаются блуждать по щеке, ощупывая шрам. Они привыкают к ощущениям, но Игорь отдергивает руку. Он не хочет привыкать.

Мать думает, что он назло ей прыгнул. Пусть думает. Иногда Игорю хочется включить свет и заставить мать смотреть. Но ее таким не напугаешь. Она видела слишком много обезображенных трупов. У нее этот шрам вызывает только досаду и раздражение.

***

Жанна просыпается. Надо идти за детьми. И выгулять собаку. И купить продуктов. И постирать белье. И помыть посуду. Старшего не заставишь, нет его. Денис выгнал. Да и пускай, одним ртом меньше.

***

– Ненавижу тебя, что ж ты не сдох, житья от тебя нет, – говорит мать тусклым голосом. – Валентин из-за тебя ушел, всё из-за тебя.

Игорь молчит.

Когда мать наконец уходит, он еще какое-то время лежит с закрытыми глазами и обдумывает варианты самоубийства. Почему он до сих пор цепляется за жизнь? Его присутствие всем только мешает. Матери, Валентину, даже несчастной математичке.

Мать говорит, что он специально прыгнул. Но она знает, это случилось из-за Валентина. И теперь Валентину нет дороги назад, у матери свой кодекс чести. Она так и будет плакаться и проклинать Игоря, пока кто-то из них не умрет. Для всех лучше, если умрет Игорь. Тогда можно будет сочинить красивую легенду о неустойчивой психике (да и легенду ли?) и попросить Валентина вернуться. Может быть, они даже родят себе новых, нормальных детей… Игорю становится очень жаль себя. А это – верный признак того, что самоубийства и сегодня не будет.

Он раскрывает ноутбук и бежит к Счастливой Маме. «Сынок, я всегда с тобой. Я буду любить тебя, где бы ты ни был, что бы ты ни делал. Даже если ты заблуждаешься, я не брошу тебя», – пишет Счастливая Мама.

Игорь пораженно мигает. Ему кажется, что слова обращены именно к нему, хотя это всего лишь статус. Счастливая Мама обожает менять статусы. Иногда она пишет по несколько штук в день:

«Одни пятерки! Обожаю тебя, Аурика!»

«В кондитерской с Арсением. Выбираем торт для Яромира». И фото улыбающегося малыша на фоне сладостей.

«Я обещала себе, что не буду похожа на свою мать. И вот она я, полюбуйтесь: разбираю пылесос в поисках кусочков „Лего“!» Фото пылесосного мешка.

«Современное искусство в коридоре». Фото огромной конструкции из обуви, кубиков и книг.

«Дети – счастье».

«Мамин помощник!» На фото – подросток (Игорь знает, что это Станислав), моющий посуду.

В последнее время новых статусов не было. Видимо, Счастливой Маме было не до того. Может, кто-то из детей заболел. Или много работы. А теперь – вот это…

Игорь раскрывает окно и приподнимает жалюзи. Чуть-чуть. Теплый весенний воздух уносит тяжелый осадок, оставшийся от визита матери.

***

Жанна пьет вино. Много вина. Знакомая помогла ей с больничным. Это очень кстати, потому что у Жанны нет сил идти на ненавистную работу. Собака, которую никто не выгуливает, грустным калачиком свернулась на ковре. Дети… Надо забрать детей. Надо. Надо… Но не сейчас, чуть попозже. И Жанна наливает себе еще вина.

***

Игорь не закрывает окно. И не мешает своим пальцам ощупывать шрам. Пусть всё идет своим чередом. Он ощущает легкость и даже что-то сродни радости.

Игорь что-то слышит и поднимает голову от ноутбука. В узкое пространство между жалюзи и подоконником запрыгнуло солнце. Лучистое, ярко-оранжевое солнце оказывается котом.

Кот непринужденно залезает на Игоря и дружелюбно бодает его, чиркнув мокрым носом прямо по шраму. Восторженно мурлычет и бодает еще раз. Игорь гладит кота по выгнутой спине. Солнце заполняет комнату, хотя на улице уже почти темно.

***

Жанна с трудом встает с кровати. Ее мир расплывчат и приглушен. Кажется, сегодня выходной, дети должны быть дома. Но где же они, дети? Ах да, она же так и не забрала их из школы и садика.

***

Игорь выходит из ванной и причесывает мокрые волосы. Они стали такие длинные… Игорь проводит рукой по подбородку. А вдруг у него уже и борода начала расти, а он не заметил? Но нет, бороды пока не наблюдается. Игорь одевается, стараясь не думать. Мать уехала к тетке, она не узнает, если Игоря постигнет неудача. Можно будет притвориться, что ничего не было.

Игорь говорит себе, что пойдет искать кота. Просто пойдет искать кота. Шрам старательно изгнан из сознания. Игорь – обычный человек, который должен разыскать друга.

Кот, конечно, и сам придет ближе к вечеру, но Игорю хочется увидеть его прямо сейчас, утром.

Игорь представляет себе, что Счастливая Мама возится на кухне, а сам он идет гулять с Коляном. Может быть, ему даже повезет увидеть издалека Катю.

– Пока, мам! – кричит Игорь, проходя мимо кухни. И поскорее выскакивает на лестничную клетку, чтобы не услышать, как пустая квартира отзывается молчанием.

***

Жанна вытирает опухшее от рыданий лицо. Денис ушел. Детей забрали. Есть только несчастная собака, которую Жанна даже не кормила со вчерашнего дня.

Жанна варит собаке овсянку. Собака благодарно ест.

Тамара Григорьевна говорит, всё не так плохо. Детей вернут, как только Жанна возьмет себя в руки. Надо бросить пить. И начать работать. И записаться к психоаналитику. И перестать видеть сны о зародыше с обезображенным лицом. Почему он стал возвращаться всё чаще и чаще? Почему не дает покоя?

Надо взять себя в руки.

Или просто купить еще вина. Деньги пока еще есть.

Жанна идет в магазин.

***

Игорь идет по тротуару. Солнце беспощадно светит на него. Игорь пытается сосредоточиться на коте. Улицы безлюдны. Это хорошо и плохо одновременно. Скорей бы увидеть кого-нибудь, поймать взгляд, прочитать в нем отвращение – или безразличие? Игорь одергивает себя. Вот он идет, обычный человек, сын Счастливой Мамы, друг Коляна, безнадежно влюбленный в красавицу Катьку. На что тут смотреть окружающим?

Из-за угла выходит парочка. Оба болтают и даже не задерживают взгляда на Игоре.

Игорь вдохновляется и решает зайти в магазин. Потом останавливается. Поворачивается, чтобы уйти, и замечает женщину. Взгляд цепляется за ее татуированную руку. Кошка и два сердца. Яромир и Арсений.

Игорь замирает в панике. Потом вспоминает, что женщина не может его узнать.

Это – Счастливая Мама? В жизни она толще и мощнее, чем на фото. И цвет лица у нее хуже. Но главное – не это. Главное то, что она не выглядит счастливой.

Как же так?

Как же так?..

***

Жанна подходит к магазину. Ни на кого не смотрит. Сейчас она будет иметь замечательный вид: с утра войдет, сверкая опухшей рожей, и купит только вино. Вот и всё, будем честными. А кого стесняться…

Вдруг Жанна видит его. Подросток с кривой ухмылкой смотрит на нее во все глаза. Чего надо? Жанна замирает и тоже смотрит. Не может быть. Так не бывает.

Да нет, не может быть. Просто совпадение. Для того комочка мяса всё кончилось на полу в маминой гостиной. А это – просто чужой мальчик. Со шрамом через всё лицо.

Жанну трясет.

Игорь подходит к ней. Каким-то образом она его узнала. Так не бывает, но он уверен, что она всегда о нем знала.

Ему не хочется верить, что эта явная алкоголичка и есть Счастливая Мама. Но даже если и так, это ничего не меняет. Игорь просто обязан ей это сказать. Но как?

Наконец он делает шаг вперед.

– Вы спасли мне жизнь, – говорит Игорь. – Спасибо вам.

И уходит, не дожидаясь ответа.

Виноградный листик

***

«А ваш малыш вышивает?» – вопрошал заголовок журнала.

Лида вздохнула и закрыла глаза. Организаторы очередного журнального конкурса невольно разбудили воспоминания, причем воспоминания тяжелые.

***

Лиде было восемь лет, когда мама ушла от папы к Валентину. Лида навсегда запомнила, как они уходили. Мама собирала вещи под пьяные папины крики. Трельяж валялся в коридоре, беспомощно задрав ножки. Из-под него торчало искореженное тело первого Лидиного дезодоранта, подаренного папой всего неделю назад. Лида плакала и упрашивала маму взять с собой дезодорант и кота. Мама тоже плакала и шепотом умоляла Лиду молчать. Было страшно, потому что боялась мама. Лида шепотом спросила, не взорвется ли дезодорант. Она помнила, что с ним нужно было обращаться осторожно, а теперь вот… Но мама рассердилась, потому что Лида боялась неправильно, не того. И Лида поняла, что страшное исходит от папы.

Мама всё кидала и кидала какие-то тряпки в широко разинутые рты сумок. Наконец прокралась к двери, ведущей в коридор, короткими перебежками приблизилась к убитому трельяжу и выдернула из-под него мятый дезодорант. Из-за закрытой двери гостиной доносились пьяные всхлипы. Мама сунула одну сумку Лиде, остальные подхватила сама – и они ушли. Кота не взяли.

Потом потянулись долгие дни жизни у бабушки. Валентин приходил каждый день и приносил Лиде подарки: мороженое и шоколад. Лида их принимала, но не благодарила. И ела, чувствуя, как предает папу. Чтобы хоть как-то доказать свою верность ему, она грубила Валентину, но тот только смеялся в ответ. Он был неприятный тип, этот Валентин. Мамин студент, слишком старый для того, чтобы быть настоящим студентом. Ему было лет двадцать пять. Но для мамы он был слишком молодым, Лида отказывалась его принимать. И мама всё чаще встречалась в Валентином вне бабушкиной квартиры.

Папа приходил в первые дни. Он нажимал на кнопку звонка и не отпускал. Звон сводил с ума, но мама запрещала Лиде и бабушке подходить к двери. Иногда папа отпускал кнопку и говорил. То звал маму, то Лиду. А один раз писклявым голосом сообщил маме, что дал коту свежего мяса, много мяса. Лида не понимала, почему папа так пищит. Уже потом, будучи взрослой, она поняла. И поняла, что мама ему почти поверила, потому что папа всю жизнь себя резал. Но резал аккуратно, прикрываясь здравым смыслом. Он просто делал сам себе операции при помощи лезвия и водки: удалял нарывы, вскрывал малейшую царапину, «чтобы не загноилась». И мама, разумеется, верила, что он может отрезать себе и нечто большее.

Но в тот раз папа наврал. А бабушка не выдержала, вышла и поговорила с ним. И папа перестал приходить.

Лида же всё это время вышивала. Она нашла у бабушки обрезки ткани персикового цвета и тонкие темно-зеленые шерстяные нитки. Пока мир вокруг рушился, Лида нарисовала на неровном персиковом четырехугольнике листик винограда и медленно, неуверенно закрашивала его гладью. Никто не учил ее вышивать, в школе этого еще не проходили, поэтому Лида действовала инстинктивно.

Когда первая половина листика была почти готова, Валентин закатал беспомощную Лиду в одеяло. Она отбивалась и кричала, но дома были только они вдвоем.

Валентин ничего ей не сделал. Просто молча замотал в зеленое атласное одеяло без пододеяльника, а потом так же молча вышел, позволяя Лиде выпутаться из кокона. О случившемся никто не упоминал, и Лиде стало казаться, что она это выдумала. Но каждый раз недовышитый листик вызывал в памяти безумную панику, охватившую завернутую в одеяло Лиду. И Лида продолжила вышивать. Ей очень хотелось, чтобы мама увидела листик и восхитилась, но мама была занята и не замечала ее. Лида всё равно продолжала. Она созидала, пока всё вокруг рушилось. Это успокаивало.

Вторая половина листика была о том, как мама бросила Валентина и вернулась к папе. И светло-зеленый кудрявый усик, тянущийся от листика к верхнему краю лоскутка. Усик – о последнем вечере у бабушки. Бабушка показала Лиде, как вышивать стебельком, и усик вышел намного красивее и объемнее прожилок.

Лида так никогда и не узнала, почему мама рассталась с Валентином. Она только поняла со временем, что мама ее обманула, убедив, будто вернулась к папе ради нее.

Дома Лиду и маму встречал живой и здоровый кот, которого Лида уж и не надеялась увидеть. Умница Мурзик не сбежал, не умер с голоду, не выпрыгнул в открытое окно… В общем, не произошло ничего из того, о чем Лида не позволяла себе думать. Трельяж снова стоял на своем привычном месте в коридоре. Правда, его сломанную спину подпирали теперь заботливо прикрученные папой тонкие дощечки, но этого все равно не было видно, если специально не заглядывать. И мятый дезодорант был водворен на место, а потом он закончился, и мама не позволила Лиде хранить пустой флакон.

Листик винограда остался у бабушки, и Лида иногда вынимала его из серванта, где он лежал, пропитываясь запахом нафталина, вместе с целлулоидным слоном, неваляшками, старыми настольными играми, салфетками, фотографиями, прадедушкиными медалями и прочим хламом, который бабушка отказывалась выкидывать. Пальцы Лиды благодарно скользили по теплой шероховатой поверхности листка. К старым воспоминаниям примешивались новые, приходило понимание и непонимание. Например, Лида поняла, что мама изначально ушла не к Валентину, а от папы. Что папа ее обижал. Что она не была с ним счастлива. Но почему она вернулась и продолжала с ним жить? Почему папа пил? И почему мама так и не заметила, что Лида самостоятельно вышила этот виноградный листик? Почему никто не замечал страхов и одиночества маленькой Лиды?

***

«А ваш малыш вышивает?»

Лида снова вздохнула. Ах, если бы ее жизнь сложилась иначе, если бы она могла иметь собственных детей, она была бы лучшей мамой в мире. Но она не могла, потому что в четырнадцать лет сбежала от очередного родительского скандала и застудила женские органы.

Всё прошло. И нет уже той испуганной девочки Лиды. Да и виноградного листика тоже нет, моль съела шерстяные нитки, оставив на персиковом фоне только призрачный зеленый отпечаток с дырками от иголки.

Лида подняла голову. Не надо грустить. Надо радоваться тому, что имеешь. Ну, не может она поучаствовать в дурацком конкурсе. Ну, нет у нее своих детей. Ну и что? У нее есть прекрасный муж и падчерица Женька. Они – ее семья.

Лида украдкой покосилась на толстую Женьку. Жалко всё-таки, что она такая скучная и не интересуется рукоделием. Только черкает что-то в своем блокноте, о чем с ней говорить?

Лида снова взялась за скатерть, старательно перенося на нее узор со схемы. Журнал остался лежать на столе, глядя в потолок.

«А ваш малыш вышивает?»