Текст книги "Восход черного солнца"

Они вырвались на тропу. Их ожидала по меньшей мере дюжина волков, глаза их жарко горели, каждый из них мог одним ударом сбить наземь и человека, и лошадь.

И тут Дэмьен резко остановил коня и знаком приказал Сензи сделать то же. Удивленный подмастерье повиновался.

Посреди дороги, прямо перед ними, стоял человек.

Он был худой и долговязый, с волосами такого же белого оттенка, как и шкуры волков, даже кожа его казалась бесцветной. Его алые глаза пылали, зажженные светом Огня, как рубины. Под тонкой, почти прозрачной кожей незнакомца пульсировали вены и голубоватые артерии, охватывающие его белое шелковистое горло. На нем были белая рубашка и безрукавка, белые лосины и белые кожаные сапоги. Как будто, будучи сам альбиносом, он носил одежду из шкур зверей, страдающих подобным же недугом.

Он улыбнулся, показав острые зубы. Один из волков подошел к нему и скрестил лапы, словно в ожидании.

«Слишком много, – думал Сензи, – нам с ними не справиться».

Дэмьен, казалось, подумал о том же. Он не спрятал меч в ножны, но опустил его. Другой рукой он полез в карман и достал оттуда золотой диск.

Мужчина ухмыльнулся по-звериному. Когда он заговорил, в его голосе звучали отчасти шипение, отчасти смех.

– Вы призваны, чтобы стать слугами Охотника?

– Мы ищем одного из его слуг.

– А ты смелый, человек солнца. Или глупый. Или и то, и другое. – Он поморщился, глядя на Огонь. – Убери это.

Дэмьен помедлил, а потом приказал:

– Зажги факел.

Сензи не сразу понял, что это сказано ему. Он поискал в одном из притороченных тюков факел и спички. Нашел и зажег. При этом его руки, а заодно и пламя факела, отвратительно дрожали.

Дэмьен снял хрустальный фиал с пояса и повесил на шею, под рубашку. Свет Огня померк, и все озарилось дрожащим оранжевым естественным пламенем.

– Вот так-то лучше. А то все глаза спалишь.

Еще несколько волков вышли на дорогу. Сензи чувствовал, как дрожит его лошадь от столь близкой опасности.

– Я ищу Джеральда Тарранта, – заявил Дэмьен.

– Ладно. Он знает об этом.

– Вы знаете, где он сейчас?

Альбинос пожал плечами:

– В замке. В замке Охотника. Там он и живет.

– А женщина с ним?

Рубиновые глаза зло полыхнули.

– Я не слежу за женщинами Охотника.

Дэмьен подобрался, в какое-то мгновение Сензи показалось, что он сейчас бросится на этого человека. Он покосился на пару десятков окруживших их тварей и преисполнился отчаянием. «Готовься к смерти», – подумал он и крепче сжал арбалет.

Но Дэмьен не напал. Он только холодно произнес:

– Ты проведешь нас к нему.

В глазах альбиноса что-то блеснуло. Раздражение? Злость? Один из белых волков зарычал, но тут человек ответил голосом мягким, как шелк:

– За этим я и пришел.

Он посмотрел на юг, где уже в нескольких шагах дорога тонула во мраке. На мгновение показалось, что глаза его сияют не отраженным, а своим собственным алым светом. Он что-то прошептал, не обращаясь ни к кому – заклятие? – и замер в ожидании. Спустя минуту послышалась ритмичная, знакомая дробь. Стук копыт? Сензи хотелось посмотреть на выражение лица Дэмьена. Но священник не оглядывался, не спуская глаз с белого колдуна. И когда в круг света ворвалась лошадь, он не обернулся. Даже услышав сдавленный вскрик Сензи, он лишь презрительно дернул плечом.

Это была их лошадь, та, которую Дэмьен лично добил. Мертвая она стала какой-то бесцветной. Там, где раньше текла красная кровь, теперь пролегли голубые полосы. Ее глаза были пустые, безответные, глядящие в никуда. А из ее брюха…

Сензи смог подавить приступ рвоты только потому, что желудок давно изверг все, что в нем было. Или у него уже не осталось сил на спазмы.

Из лошадиного брюха свешивались хвосты червеподобных существ, въевшихся в плоть животного до самого хребта.

Альбинос вскочил на призрачную лошадь. Один из червей обвился вокруг его лодыжки, но внезапно отпрянул, как от огня. Через мгновение он содрогнулся и безвольно отпал. Всадник усмехнулся.

– Если вас не удалось пригнать, вас приведут, – прошипел он. – Не так ли? – Он тронул каблуками своего кошмарного скакуна, держась одной рукой за бесцветную гриву. – За мной! – И он мягко рассмеялся, шелково, неприязненно. – Надеюсь, Охотник ждет вас.

25

«Я убью его», – думал Дэмьен.

Он имел в виду не столько какого-то конкретного врага, сколько то, что ему хотелось убить – хоть кого-нибудь. Охотника так Охотника. Любезно наглый Джеральд Таррант тоже сойдет. Сгодится даже этот бледный прихвостень Охотника. Единственное, в чем сомневался священник, это сможет ли он вторично убить ту же самую лошадь, если потребуется спешить противника.

Его ярость сдерживала лишь одна-единственная мысль: «Сиани!» Это имя звучало у него в душе с необыкновенной силой. Она еще жива. Он чувствовал это. И если он поддастся своей ярости, из-за этого Сиани подвергнется новым мучениям… Нет! Сама мысль об этом была невыносима. Будь он один, он бы рискнул. Видит Бог, его меч выручал его и в худших переделках! Но теперь на его ответственности были другие. Он отвечал за их безопасность. Это было непривычно и временами тяготило не хуже кандалов. Будь он один – все решилось бы куда проще.

«И все же будь честным, приятель. Если бы не они, ты бы здесь вообще не очутился».

Он обернулся и посмотрел на Сензи, который ехал чуть позади. Лицо парня горело – его явно трясла лихорадка – и синяк на лбу отливал лиловым в свете факела. Рука подмастерья, сжимавшая поводья, дрожала – не столько от страха, сколько от усталости. Он выглядел плохо, очень плохо. Похоже, его жизни угрожала реальная опасность. Не надо было брать его с собой. Хотя на самом деле у них ведь не было выбора. Не оставлять же его в Морготе. Ведь там на него могли снова напасть те ракхообразные твари. И не останавливаться же посреди Леса, в надежде, что рядом случится доктор. Если бы он мог Исцелить товарища или хотя бы произнести заклятие, унимающее боль! Это было ужаснее всего: ехать по местам, переполненным Фэа невероятной мощи, и быть не в силах воспользоваться им даже для того, чтобы помочь тем, кого любишь. Но Дэмьен помнил, как Сензи в Кали чуть было не бросился с крыши гостиницы, пытаясь настичь нечто, что он позднее назвал «черным солнцем». Если даже в Кали поток Фэа был таким мощным, то здесь, почти в самом центре этого водоворота, пускать в ход Творение было равносильно самоубийству.

«Я все равно сделал бы это, – мрачно размышлял Дэмьен. – Если бы я знал наверняка, что успею Исцелить его прежде, чем эта сила захватит меня, я сделал бы это не задумываясь».

Они подъехали к подножию нового крутого склона. Дэмьен видел, что его лошадь трясет от усталости. И впервые за всю эту ночь священник почувствовал настоящее отчаяние. Если конь не выдержит, все его искусство их не спасет: они могут освободить Сиани и даже исцелить Сензи, но без лошадей живыми им из Леса не выбраться.

Тропинка петляла туда-сюда, задираясь все круче по мере того, как они поднимались. Значит, горы уже близко. Быть может, они уже в горах, но здесь, под покровом Леса, невозможно было определить, где они именно. После многих миль бесконечного, тяжкого пути Дэмьен окончательно потерял направление. Он похлопал коня по шее – тот фыркнул в ответ. «Ничего, бывало и хуже. Выберемся. А вот у Сензи лошадь нежная, городская. Долго ли она еще протянет?»

И тут они свернули еще раз и наконец-то увидели… взмывающий ввысь замок из черного обсидиана. Он поднимался куда выше крон деревьев, и над ним широко раскинулось ночное небо. Серебристо-голубой полумесяц Примы висел над центральной башней, как бы венчая ее, и холодный лунный свет трепетал на зеркальной поверхности камня каплями холодной ртути. Замок казался каким-то нереальным. Он был невероятно красив. И, как ни странно, знаком Дэмьену.

Где же он мог его видеть? Священник порылся в воспоминаниях, но так ничего и не вспомнил. Может, это был какой-нибудь другой замок, похожий на этот…

Замок, похожий на крепость Охотника?!

Они въехали во двор и на минуту застыли, пораженные открывшимся зрелищем. Свет факела отражался в витражах обсидианового фасада, заставляя их мерцать и переливаться ожившей радугой. На перекрытиях изогнутых арок расцветали языки черного пламени, а узкие готические окна окружали изысканные каменные кружева. Дэмьен узнал стиль времен Возрождения. Но только сейчас он осознал всю прелесть того периода.

«Бог мой, как же здесь должно быть красиво днем!»

Он вглядывался в оконные витражи, гадая, какие узоры откроются в них при свете солнца. И снова Дэмьена охватило чувство, что он где-то уже видел все это.

«Но где я мог видеть это раньше?»

Альбинос спешился, подошел к ним и застыл в ожидании. Дэмьен осторожно спрыгнул с коня, всячески оберегая раненую руку. Сензи тоже спешился, вернее, попытался. К счастью, Дэмьен успел подхватить незадачливого ученика, когда тот уже падал с лошади. Священник поддерживал молодого чародея, пока не убедился, что Сензи может твердо стоять на ногах. Жар, сжигавший больного, ощущался даже через рубашку.

«Ему нужно отдохнуть, – мрачно подумал Дэмьен. – И Исцелиться. Но ни то, ни другое здесь невозможно».

Из-под арки появились несколько теней: вполне похожие на людей существа собрались увести их лошадей. Но услышав предупреждающий рык Дэмьена, они живо отскочили подальше. Кто знает, увидят ли они своих лошадей снова? Священник в последний раз потрепал по шее своего коня, чтобы хоть немного успокоить его, а затем передал поводья ближайшему незнакомцу в черном плаще. Лошадь Сензи увели без заминки, правильно рассудив, что у раненого мага нет ни сил, ни желания возражать.

Плечом к плечу путники вошли в твердыню Охотника. Обсидиан сменился мрамором, черным, с небольшими вкраплениями темно-красного. В отсветах факела в руке Сензи казалось, что на полу кровь. Мебель тоже была выдержана в темных тонах. Массивные гарнитуры, такие же вычурные, как и фасад замка, с обивкой из черного мягкого бархата. Высокие окна скрывались за черной бархатной драпировкой, украшенной красными шелковыми кистями и изящной красной каймою. Кое-где виднелась позолота: на богато изукрашенных дверных кольцах, на замках, на ручках шкафов. Но все это только подчеркивало драматичную тьму замка.

Наконец у одной из дверей альбинос остановился.

– Вы можете подождать в этой комнате, – объявил он. – Полагаю, вы найдете ее… удобной. – Он едко улыбнулся.

Их провожатый распахнул дверь, и Дэмьен какое-то время не мог ничего рассмотреть. Но вот свет факела начал выхватывать детали интерьера…

И священник ступил внутрь, кивком подзывая Сензи. Он не мог поверить своим глазам. Он ничего не мог понять.

Это была настоящая часовня. Комната, во времена Возрождения отводимая для поклонения Господу. Здесь не было ни черного мрамора, ни каких-либо богохульных вещей. Создавалось впечатление, что эту комнату перенесли из Джаггернаута тысячу лет назад, и с тех пор она совершенно не изменилась. Но… но это невозможно!

Дэмьен подошел к алтарю, провел рукой по шелковому покрову. Как ему хотелось использовать Фэа, Узнать самому – ведь здесь не таилось никакой злой воли, лишь сила его истинной веры. Но даже в таком месте он не рискнул воспользоваться своими навыками. «Особенно в таком месте», – напомнил он себе.

У двери висело несколько лампад, и альбинос зажег их.

– Больше нет необходимости в открытом огне, – пояснил он и вежливо забрал у Сензи факел. Держа его в вытянутой руке, он повернулся к Дэмьену и хмыкнул: – Его Превосходительство весьма набожный человек. – Как будто эти слова что-то объясняли. – Я доложу о вас. Пока располагайтесь и чувствуйте себя как дома… если получится.

Он повернулся, чтобы уйти, но Дэмьен быстро шагнул вперед и схватил провожатого за руку. Тело альбиноса было холодным на ощупь, как будто Дэмьен коснулся мертвеца. Но, возможно, тот просто применил магию, чтобы избежать контакта, поэтому Дэмьен не убрал руку.

– Его Превосходительство? – с нажимом спросил священник. – Ты имеешь в виду Охотника?

– Он предпочитает именоваться своим титулом эпохи Возрождения, – объяснил альбинос и снял руку Дэмьена со своей. – Ваши люди называли его Владетелем Меренты. Должен сказать, он вообще придерживается традиций Возрождения. Будет неплохо, если вы это учтете. – Он зло усмехнулся, его зубы блеснули в свете лампад. – Я уверен, он будет рад увидеть вас здесь.

И приближенный ушел, плотно прикрыв за собою дверь, будто не желая осквернять весь остальной замок. Сензи посмотрел на Дэмьена. Тот разглядывал алтарь, словно в поисках поддержки, лицо его было призрачно-бледным.

– Замок Меренты, – прошептал он. – Это его точная копия. Так вот почему… Боже мой… – Рука священника, лежавшая на алтаре, сжалась, комкая покров. – Зен… Ты понимаешь? Ты знаешь, кто такой Владетель Меренты?

– Ну, я знаю, что он был одним из вдохновителей Возрождения. И стратегом Ганнона, так? Еще он поддерживал твою Церковь…

– Поддерживал?! Бог мой! Да он написал половину нашей Библии. Больше, чем половину! Его вензель стоит почти на каждой нашей священной книге! Идея, которой мы служим, – его, Зен! Его!

Сензи смутился:

– А как же ваш Пророк?

– Он и есть Пророк! Ты что, не понимаешь? Так его стали называть, когда… – Дэмьен закрыл глаза, по его телу пробежала легкая дрожь. – Это его имя в начале пути. В то время, когда он служил Богу и людям, когда верил, что истинная вера поможет обуздать Фэа, если ее примет все человечество. Могли бы мы пойти за ним, не зная, кто стоит у истоков нашего вдохновения? Но Церковь не осмелилась признать его имя, чтобы не воскрешать его дух. Они вычеркнули его из книг. А после… после…

Дэмьен отвернулся. Он не хотел, чтобы Сензи увидел текущие по его лицу слезы. Он мог неверно расценить причину, вызвавшую их, как слабость, хотя на самом деле это были слезы гнева.

– Он был посвященным, – хрипло прошептал Дэмьен. – Одним из первых. И первым рыцарем моего Ордена. И однажды он… пропал. Никто не знал куда и почему. Но те, кто побывал в замке Меренты после его исчезновения, нашли там тела его родных, страшно изуродованные. Видимо, он… убил свою жену и детей. – Дэмьен повернулся к Сензи. – Пойми, – горячо выдохнул он. – Для нас нет на свете большего зла. Потому что до своего падения он был всем, чему мы поклоняемся. Всем, к чему мы стремимся. И он отбросил все это! И без сомнения, таким бесчеловечным деянием он навсегда погубил свою душу…

– И никто не знает, куда он исчез?

– Считается, что он умер! Считается, что ад призвал его. Понятно, все это слухи. Как всегда в подобных случаях. Когда его братья погибли при странных обстоятельствах, его обвинили в их смерти. Его самый непримиримый противник был найден с разорванным горлом, и видно было, что это сделал не зверь. Призрак замка Меренты обвиняли более чем в ста преступлениях, но ни одно из них нельзя было доказать. И по прошествии нескольких столетий было решено, что он умер. Смерть – это то, что неизбежно для любого человека. – Дэмьен сжал руку в кулак и ударил по алтарю с такой силой, что свечи дрогнули. – Это было почти тысячу лет назад, Зен! Тысячу лет! Человек не может жить так долго!

– Но, может, он уже и не человек? – тихо произнес маг-подмастерье.

Дэмьен пораженно уставился на него и уже хотел что-то сказать, но тут распахнулась дверь и снова вошел альбинос. Мгновенно оценив представшую перед его взором картину, он улыбнулся легкой, едва уловимой улыбкой, сразу напомнив Дэмьену другого слугу Охотника – Джеральда Тарранта.

– Он согласен вас принять, – объявил альбинос и с минуту помолчал, дав им время осознать, что никого не интересует, согласны ли они. Понятное дело, что нет. И Охотник это знает. – Следуйте за мной, – приказал он, и Дэмьен почувствовал, как холод сжал его сердце.

Они шли через бесконечные залы – сияющие черным мрамором, увешанные гобеленами в красно-черных тонах, устеленные такими темными коврами, что от полов их отличала только бархатистая упругость. Хотя во всех позолоченных подсвечниках горели свечи, их сияние терялось среди холодных камней. Лишь облаченный во все белое красноглазый колдун не давал им сбиться с пути.

Перед двойными дверьми слоновой кости он остановился. Толкнув тяжелые створки, украшенные охотничьими и батальными сценами и Пляской Смерти, он объявил:

– Владетель Меренты!

За дверью открылся большой зал для аудиенций. Сводчатый потолок и узорные колонны особо подчеркивали возвышение в центре и человека, поджидавшего визитеров. Надменный и элегантный, он был одет в стиле древних веков: фигуру его скрывали многочисленные ниспадающие складки длинного одеяния, доходящего до темных плит пола, а грудь украшал знак Ордена Дэмьена на широкой цепи кованого золота.

Священника захлестнула волна неудержимого гнева, в какое-то мгновение даже мелькнула мысль о возможном средстве нападения – Огне, арбалете, острой стали верного меча, – и лишь усилием воли он смог взять себя в руки, сдержать готовую испепелить его ненависть. Он отлично осознавал силу этого человека, равно как и свою вынужденную беззащитность, не забывая при том о Сензи и Сиани.

Пытаясь унять дрожь в руках, он наконец выговорил:

– Ты, чертов ублюдок…

Джеральд Таррант рассмеялся:

– Какая учтивость! Нет, ты точно удивляешь меня, священник. А я-то полагал, что глава твоего Ордена заслуживает большего уважения.

– Ты не служитель Церкви!

– Напротив! И даже в большей мере, чем ты это можешь представить.

– Где Сиани? – крикнул Сензи.

Лицо Охотника помрачнело.

– В безопасности. Пока. За нее не беспокойтесь, нет на Эрне места более надежного, чем это.

– Сомневаюсь, – холодно произнес Дэмьен.

Таррант прищурился:

– Вы получите свою леди обратно в целости и сохранности, даже с воспоминаниями, которые я ненамеренно забрал у нее. Вы вместе поедете в земли ракхов, как и собирались. К тому же вам невероятно повезло – я еду с вами.

– Ты сам дьявол!

Светлые глаза Охотника блеснули.

– Конечно. – И прежде чем они успели ответить, добавил: – Я вспомнил, что упустил один важный момент. У вас нет выбора. – Он запнулся на мгновение, и на его лице появилось странное выражение беззащитности, которое тут же исчезло. – Впрочем, у меня его тоже нет, – тихо промолвил он.

– Думаешь, мы поверим тебе? После того, что ты сделал с Сиани?

– Именно потому, что я сделал для Сиани! – Лицо его и тон ничего не выражали, и Дэмьен про себя проклял невозможность прочитать мысли этого человека.

– Мы не нуждаемся в твоей помощи, – заявил священник.

– Как раз наоборот – это именно то, что вам необходимо. Оставь мечты об отмщении и задайся одним вопросом, в котором вы явно просчитались, – ты и твой друг.

– Каким?

Он встретил взгляд серебряных глаз.

– Почему ваша леди потеряла свои способности?

В зале наступило молчание; Дэмьен слышал даже потрескивание свеч в канделябрах. Таррант продолжил:

– Этому нельзя научиться, это врожденное, неотделимое от плоти. Такая женщина, как Сиани, скорее позабыла бы как дышать, чем как управляться с Фэа. Тем не менее это произошло, и я хочу знать почему. Вы считаете, что на нее напали существа, порожденные Фэа, питающиеся человеческой памятью. Но хуже всего то, что она утратила не только память, но и силу. – Он помолчал, предоставив им время на раздумья. – Значит, одно из двух. Либо эти твари не то, чем кажутся, либо они созданы чем-то иным, чем-то более опасным и сложным, достаточно сильным, чтобы…

Охотника прервал стон, вырвавшийся у Сензи. Таррант повернулся к молодому магу и нахмурился. Дэмьен тоже посмотрел на друга и увидел, как тот оседает на пол. Священник бросился к нему, стараясь заслонить собой парня от возможного нападения. Он расстегнул магу ворот, потом потрогал его лоб и ощутил жар, сжигающий больного. Глаза Сензи были открыты, но пусты и бездумны. Хриплое дыхание вырывалось из приоткрытого рта.

– Он отмечен печатью смерти, – тихо проговорил Таррант.

– Удивляюсь, что ты можешь различить ее здесь.

Руки Дэмьена дрожали, пока он нащупывал пульс друга – частый и слабый, как биение сердечка маленькой испуганной птицы. Он знал, что должен попытаться Исцелить Сензи. Здесь. Сейчас. Или дать ему умереть.

«Прости. Я не должен был тащить тебя с собой, – с горечью думал он. – Прости. – И признался в самом тяжком своем грехе, совершенном едва ли не впервые: – Мне было страшно…»

Сензи, задыхаясь, проговорил:

– Извини…

– Все нормально, – тихо ответил священник. – Все будет хорошо.

«Чему быть, того не миновать».

Сердце Дэмьена застыло, как будто холод Леса уже впился в его плоть. Он попытался сконцентрироваться, готовясь к Творению, но слова Тарранта рассеяли его сосредоточенность.

– Здесь ты не сможешь его Исцелить.

Дэмьен поднялся и с ненавистью посмотрел на Охотника. Пальцы его сжались в кулак.

– Ты предлагаешь дать ему умереть? Ты этого хочешь?

– Я сам им займусь, – спокойно ответил Таррант.

С минуту Дэмьен молча смотрел на хозяина замка.

– Ты хочешь сказать, что умеешь Исцелять?

– Отнюдь, но твой товарищ нуждается сейчас не в этом.

Охотник сделал шаг к обмякшему магу, явно собираясь Творить, но Дэмьен сгреб его за складки туники на груди и развернул лицом к себе. Гнев придал ему сил.

– Не подходи к парню, – прошипел он. – С меня достаточно твоей Работы, и с него тоже. Думаешь, я позволю сделать с ним то же, что ты сотворил с тем мальчиком? – Он в ярости затряс головой. – Я не повторяю ошибок, Охотник!

Глаза Тарранта полыхнули нескрываемой ненавистью.

– Тебе придется поверить мне, священник. – Он говорил почти шепотом, но сила Фэа земли в его голосе буквально вбивала все слова в мозг Дэмьена, вколачивала их в плоть. – И не потому, что ты захочешь этого. Не потому, что тебе это будет легко. А потому, что у тебя нет выбора.

Он оторвал руку Дэмьена от своей туники. Пальцы его обжигали, словно лед. Кулак священника напрягся в хватке Охотника, потом расслабился. Таррант оттолкнул его и брезгливо осмотрел складки одежды, будто Дэмьен смял не тунику, а его тело.

– И так как я вынужден служить вашей леди, то… у меня тоже нет выбора, – с горечью закончил он.

Он повернулся к двери. Дэмьен почувствовал поднимающуюся в нем силу, Фэа потянулось к нему, как вышколенный пес к ногам хозяина. Священник прижал поврежденную руку к груди, осторожно разминая другую, гадая, успеет ли он достать фиал с Огнем и бросить, прежде чем Таррант обернется?

В этот момент дверь распахнулась и в зал вошли двое мужчин. Охотник кивком указал им на Сензи.

– Вы совершили отважный и глупый поступок, появившись здесь, – обратился он к Дэмьену. На лице его снова застыла обычная маска, тон стал еще более сдержанным. – Признаюсь, я не ждал от вас такого. Но вы пришли, и я вынужден с вами разобраться. Пора вам понять положение вещей. – Пришедшие уже поднимали бесчувственного Сензи. Таррант продолжил: – Мы союзники, вы и я. Тебе может это не нравиться. А я проклял день, когда это стало необходимым. Но ты согласишься – ради леди. Как и я. – Он глянул в сторону Сензи и выразительно посмотрел на Дэмьена. – Советую принять мои услуги, пока не поздно. У твоего друга мало времени.

«Согласиться или попытаться подчинить себе Фэа? – думал Дэмьен. И вдруг с неожиданной ясностью понял, что сила Фэа выжмет жизнь из его израненного тела еще прежде, чем он успеет прошептать первые слова ключа. – Выбора нет, – горько размышлял он. – Мы должны подчиниться обстоятельствам».

– Пока… – начал Дэмьен. Никогда еще он не говорил с таким усилием, но Охотник был прав. У них просто не было выбора. – Я согласен.

«И берегись, если ты предашь нас!»

Сензи перенесли в комнату на следующем этаже, отведенную специально для гостей, Его положили на покрытую черным бархатом кровать под тяжелым балдахином на четырех витых опорах. Кровать была черного дерева, как и вся мебель замка, и даже красный цвет штор был так глубок, что скорее походил на черный. Но когда в большом камине разожгли огонь, золотистый мягкий свет придал всей комнате янтарный оттенок. По сравнению с залом внизу здесь стало почти по-человечески уютно.

Таррант не стал терять времени на поверхностный осмотр. Откуда-то из складок одежды он извлек узкий нож и с ловкостью хирурга разрезал на Сензи одежду. Белые повязки давно потеряли свою чистоту, покрывшись темными пятнами и разводами, от них исходила тяжелая вонь. Слуги вышли, как только нож Тарранта начал разрезать пропитанные кровью бинты. Постепенно он снял заскорузлые тряпки, и по комнате разнеслось зловоние зараженной плоти. Дэмьен хорошо знал этот запах – смрад гниющего мяса, когда смерть настолько входит в свои права, что больного уже невозможно Исцелить. С замирающим сердцем он смотрел, как Таррант вынул носовой платок, изящный белоснежный прямоугольник с золотым шитьем, и осторожно промокнул кровь на боку, так, чтобы можно было разглядеть всю рану.

Бок Сензи почернел и вздулся, края раны разошлись и теперь походили на распахнутый рыбий рот. В нем виднелись блестящие разбухшие мышцы и обломанный конец нижнего ребра, все какое-то обесцвеченное и разлагающееся. Дэмьен долго изучал эту безрадостную картину, а потом посмотрел на Тарранта и натолкнулся на его пристальный взгляд. Серебряные глаза в свете камина казались золотистыми.

– Если хочешь, можешь Посмотреть, – разрешил Охотник понимающим тоном. – Здесь потоки для тебя не опасны, но не вздумай прерывать меня или вмешиваться. Это может стоить жизни твоему другу. Понятно?

Дэмьен мрачно кивнул.

Таррант повернулся к Сензи и впился взглядом в его рану. Медленно и беззвучно зашевелились его губы – неужели заклятие? Дэмьен приготовился Творить, по его спине пробежал легкий холодок, но священник не остановился, активируя ключ Зрения.

Осторожно. Одним словом, одной лишь мыслью; у него не было никакого желания брать Фэа Леса больше, чем это необходимо. Отчужденность встала перед ним непроницаемой ледяной стеною; он направил мысль сквозь нее и быстро пронзил. Стена подалась, хотя холод ее проник в самое сердце Дэмьена. А его Зрение…

Оно было не таким, как прежде. Может, от того, что и Фэа здесь другое, чуждое? Темно-фиолетовые потоки силы охватывали ложе, струились по витым опорам, подобно огромной змее, и скрывали под собою тело Сензи. Дэмьен подавил желание Изгнать их. Хотя всеми фибрами души он чувствовал, что это облако призвано разрушать и поглощать, последние слова Охотника эхом отдавались в его голове: «Вмешайся, и это будет стоить жизни твоему другу».

И более зловещее обещание: «Ты поверишь мне… потому что тебе придется это сделать».

«Будь ты проклят, Владетель Меренты!»

Он наблюдал, как ручьи Фэа растворяются, образуя плотный фиолетовый туман, окутывавший тело Сензи. Дэмьену почудилось в нем какое-то движение, и он обострил свое восприятие, чтобы рассмотреть получше. И застыл в ужасе от Увиденного. На самом деле облако было не облаком, а мириадами созданий, настолько крошечных, что увидеть их, не прибегая к Фэа, было невозможно. Похожие на червей, голодные, они рыскали по телу Сензи в поисках пор, чтобы проникнуть внутрь. Они протискивались в каждую щелку, и снаружи виднелись только дергающиеся из стороны в сторону хвосты, исчезающие по мере продвижения вглубь. Еще Дэмьен заметил блеск зубов и вспомнил тварей, пожравших их лошадь. Эти были такие же, только гораздо меньшего размера. Священник боролся с подступающим отвращением. Если бы он мог Исцелять… Нет! Таррант хорошо дал это понять.

А существа были уже под кожей мага, прогрызаясь к артериям. Там, где сосуды не прятались глубоко, можно было видеть, где они движутся, – по коже пробегала дрожь. В теле Сензи сновали уже тысячи и тысячи хищников. Они окрашивали его кровь в темно-фиолетовый цвет, прогрызая дорогу для следующих тварей. Казалось, плоть больного сияет от наполнивших ее фиолетовых потоков. Дэмьен взглянул на рану и увидел, что там удобно устроилась самая большая гадина, поглощавшая разлагающуюся плоть. В горле священника встал плотный ком, и ему потребовалось большое усилие, чтобы сдержать рвоту. Дэмьену приходилось наблюдать и более кошмарные картины, но не при таких обстоятельствах: смотреть, как эти твари пожирают твоего товарища, не в силах что-либо предпринять. Неожиданно в нем поднялась такая ненависть к Тарранту, что перекрыла даже его отвращение к этому нечестивцу. Происходившее только усиливало его подозрение, что Охотник развлекается его безвыходным положением, смакуя триумф над поверженным служителем своей Церкви.

Но в это время облако, повисшее над Сензи, стало рассеиваться. Туман, теперь черный, вытекал из его вен, как кровь. Там, где его касался свет камина, раздавалось шипение и мельчайшие твари судорожно корчились на полу. Таррант произнес заклятие Изгнания, и все исчезло – не постепенно рассеиваясь, а мгновенно, будто воля Охотника не желала промедления.

Дэмьен глянул на рану и увидел алую незараженную кровь, сочащуюся из тканей. Пожиратели мертвечины исчезли или стали невидимы, и у него не было ни малейшего желания их искать. Он поднял глаза на Охотника и поразился его лицу, побледневшему от боли, как будто Исцеляя Сензи, он сам пострадал.

– Теперь жар, – прошептал Таррант и протянул руку вперед, ладонью вверх. Из нее поднялось странное сияние, холодный серебристый свет, озаряющий все вокруг и отдающий жаром, как настоящее пламя. – Холодный огонь, – пробормотал он и смял свет в руке, как комок глины, превращая его в настоящее пламя. Неожиданно оно вспыхнуло так, словно сама ладонь загорелась, но жара не было, и кожа его еле светилась. Дэмьен ощутил, как огонь потянулся к нему, желая сжечь, и торопливо возвел защитный барьер.

– Такой же неустойчивый, как настоящий огонь, – произнес Таррант, – и такой же опасный.

Он поднес ладонь к ране, и пламя стекло по руке, как вода. Когда огонь коснулся тела, Сензи вскрикнул – от боли, ужаса и беспомощности. Дэмьен бросился вперед и схватил друга за плечи, не столько чтобы удержать, сколько дать почувствовать, что он рядом. Под пальцами священник ощущал струящийся холодный огонь Тарранта, быстро поглощающий жар лихорадки. Когда же через сонные артерии он проник в мозг, Сензи сжался, пронзительно закричал и тут же обмяк. Дэмьен резко повернулся к Охотнику, который удовлетворенно разглядывал свою работу.

– Сейчас он заснет, – сообщил Таррант. – Я очистил рану, как смог. Настоящее Исцеление мне недоступно – оно убило бы меня, но в данном случае холодный огонь – вполне адекватная замена. Его лихорадка прошла и больше не вернется. Нужно получше заживить рану, но чарами жизни я уже не владею. Оставляю это тебе.

Дэмьен хотел что-то сказать, но вдруг раздался удар гонга. Отвечая на его безмолвный вопрос, Таррант произнес: