Текст книги "Сириус. Книга 2. Предстояние"

19

Горе поселилось в их доме. Казалось, что хуже периода не будет, но словно злой рок преследовал семью Раудис. Этот високосный год никак не хотел дать им хоть дух перевести. Умерла бабушка Ольги. Сколько сил и времени стоило ее матери вырвать свою дочь из рук страшной болезни, сколько врачей обследовали ее, сколько бессонных ночей провела она с ней, стараясь залечить душевную рану после страшного известия. И вроде бы все наконец-то начало налаживаться, но новая напасть опять подорвала ее душевное состояние. Как назло, в тот день, когда принесли телеграмму, Оля была дома одна, и оградить ее от очередной скорбной новости, а тем более скрыть правду, уже не представлялось возможности.

– Мама, почему такое происходит? – печально спросила она.

– Это жизнь, Олечка, – тяжело вздохнула мать. – В ней, кроме радостей, есть место и горю. Без него ну никак не прожить жизнь.

– Я не понимаю, отчего горе посещает нас так часто? Или мы что-то делаем не так? Или это я в чем-то провинилась?

Мать покачала головой, но промолчала, еле-еле сдерживая слезы. Дочь уткнулась лицом в ее плечо и притихла.

– Я поеду с вами, – через некоторое время утвердительно сказала Оля.

Мать вся напряглась, но собравшись с духом, ласково ответила:

– Олечка, ну зачем?

– Я хочу быть на похоронах бабушки, и вы не сможете мне помешать!

Ее голос был необычно тверд, и мать решила не возражать.

– Конечно, Олечка, если тебе будет так лучше, то я не против твоего желания. Папа скоро будет дома. Он обещал заказать на работе машину, а нам, я думаю, не стоит прохлаждаться. Давай готовиться к отъезду!

Оля оживилась и суетливо начала бегать по квартире в поисках нужных вещей. Вскоре появился ее отец и был удивлен переменам в ее настроении.

– Ира, что случилось? – спросил он у жены. Та погрозила ему пальцем и тихо ответила:

– Антанас, не переживай, но дочь едет с нами.

– Как с нами? Ты что, с ума сошла? Она же захочет посетить его могилу! – эмоционально зашептал он.

– Мой милый, значит, так и нужно сделать, и давно нужно было это сделать, а не сидеть здесь остаток лета в таком состоянии. А то того гляди мы и сами от тоски помрем.

– Ирка, типун тебе на язык! Но раз так решили, то делайте, что хотите! Только берите с собой теплые вещи. В Ленинградской области первые заморозки обещают. Ну и, конечно, поторопитесь. Машина будет через час.

– Как через час? Я думала, завтра.

– Индюк тоже думал! Похороны откладывать нельзя, поэтому ехать нужно сегодня.

Теперь засуетилась и мать Оли, а Антанас устало опустился в кресло.

Ленинградская погода встретила их своим бездушным, почти враждебным дождливым холодом. На похороны бабушки пришло не очень много людей. Оля со щемящим чувством на сердце бросила в могилу горсть земли и быстро отошла в сторону. Подойти к открытому гробу для прощания она не решилась и до сих пор дрожала от страха. На поминки, организованные в бабушкином доме, она не пошла, а стала собираться на рейсовый автобус в поселок, где когда-то жила она и ее Сережка. Родители ей не препятствовали, и только отец нерешительно предложил в ее распоряжение автомобиль, но она наотрез отказалась.

Как добралась до любимого поселка, где прошло ее детство, Оля не помнила и очнулась только в лесу у их с Сережкой заветного дуба. Ноги сами привели ее сюда. Она прислонилась к его стволу и навзрыд заплакала.

– Что же ты натворил, Сережка! – зашептала она, касаясь губами шершавой коры дерева. – Обещал вернуться, а сам погиб. Как же мне теперь жить? Скажи мне?! Скажи?!

Сколько времени она провела здесь, Оля не подсчитывала. Беспокойные мысли наплывали, словно волны, тревожили сердце, холодили. Тепло дуба уже не грело. Оля встряхнула головой, вытерла слезы и решительно направилась в сторону поселка. К его друзьям она не пошла, к родителям побоялась, а решила навестить свою школьную подругу Риту Ванину. Пусть ей и говорили всякие гадости об отношениях Сергея с Ритой, но она этому не верила. Да если что и было в прошлом, то какой сейчас прок все это вспоминать.

Дверь открыла Ритина мать.

– Здравствуйте, Клавдия Владимировна! Та прищурила глаза и всплеснула руками.

– Олечка, неужели это ты?

– Я, а кто же еще.

– Каким ветром тебя принесло?

– Бабушка умерла. Сегодня хоронили.

– Ой, проходи в квартиру, – запричитала она и крикнула: – Ритуль, смотри, кто к нам пришел!

Появившаяся в дверях Рита от удивления выронила книгу из рук, но быстро пришла в себя и, схватив Олю за руку, утащила к себе в комнату.

– Ты, подруга, молодец, что пришла и при этом застала меня дома. Я здесь не живу, а живу в городе в общежитии. Как сама-то?

– Да вот бабушку сегодня хоронили, – начала бубнить под нос Оля, но потом твердо сказала: – Я пришла для того, чтобы ты показала мне могилу Сергея!

– Сегодня?

– Да, сегодня!

– Конечно, Оль, только соберусь. А ты к его родителям не ходила?

– Нет. Еще с духом не собралась.

– И не ходи. Плохие они были. Еле оправились. Я не советую.

Оля промолчала, а Рита быстро собралась, и они выскочили на улицу под причитания ее матери. По дороге Рита заскочила в магазин, приобрела бутылку вина и пакет с печеньем.

– Зачем? – спросила удивленная Оля. – Дуреха, ведь так принято.

На расширившемся за эти годы кладбище Рита ориентировалась свободно и без труда отыскала его могилу.

Казенное надгробие со страшными цифрами 19651984 гг. пугало своей простотой. Оля опустилась на колени и прижала руками еловые ветви, плотно покрывавшие могилу. Рита заботливо смахнула паутину с опоясавших надгробие венков, достала из кармана пальто три большие граненые стопки, насильно всучила их Ольге и раскупорила бутылку.

– Я пить не буду! – утвердительно сказала Ольга. – Тебя никто и не заставляет, а помянуть положено, как ни крути, – сказала Рита и налила стопки до краев.

Оля замотала головой, а Рита подняла стопку и выпила.

– Пусть земля ему будет пухом, – сказала она, распечатала пакет с печеньем, сунув одну печенину в рот, а вторую положив на стопку, и тихо добавила: – А ведь он только тебя любил.

Оля вздрогнула от ее слов, с ужасом посмотрела на печенье, сиротливо лежавшее на полной стопке, судорожно сглотнула пересохшую слюну, схватила свою и жадно выпила до дна.

– Прости меня, – прошептала она, а предательские слезы текли по ее щекам.

– Вот это по-нашенски! – обрадовалась Рита и налила снова.

– Ему же было всего девятнадцать.

– Было! В том-то и дело, что было! Чего теперь убиваться!

– Ты стала грубой, Рит, а ведь не была такой.

– Жизнь, Оль, жизнь не дает расслабиться, вот и черствеешь душой. Ты думаешь, что я плакать не хочу? Не верь этому! Просто нет у меня слез, хоть убей. Давно выплакала. А Сережка, он веселый был, и знаешь, я точно уверена, не желал бы нас видеть над своей могилой хныкающими.

Оля с удивлением взглянула на Риту и молча выпила вторую стопку. Та последовала ее примеру.

– Рит, я давно хотела спросить у него, но не получилось…

– Я думаю, не стоит, – подруга перебила ее. – То, что тебе наговорили, сущий вздор. Между Сережкой и мной ничего не было. Клянусь его могилой. Он спас меня тогда, перед призывом. Да, спас, и не смотри так на меня. Я тогда руки на себя наложить хотела, а он не дал мне взять грех на душу. Теперь вот я живу, а его нет. Это моя вина!

Рита судорожными глотками стала пить прямо из бутылки, а Оля поежилась от того, что ее мысли так легко были прочитаны, но и услышанное поразило.

– Что за чушь ты несешь! Почему твоя вина?

– Потому что тогда на него завели уголовное дело, и ему из-за этого пришлось уйти в армию, а у него была отсрочка!

– Какое уголовное дело? – поперхнулась Оля.

– Ну ты даешь, подруга! Ты что, ничего не знаешь?

Оля испуганно замотала головой и протянула руку со стопкой. Рита молча налила, и они выпили. Рассказ подруги шокировал ее.

– Он хотел оградить меня от этой правды, – произнесла Оля, когда Рита закончила. – Он обещал беречь меня и свое обещание исполнил. Извини, что я все о себе. Тебе от жизни тоже досталось.

– Да ладно, – махнула рукой Рита. – Оля?

– Да?

– Ты же всего второй человек после Сережки, которому я об этом рассказала.

Оля вопросительно взглянула на подругу.

– Видно, ты частичка его сущности, а я тоже любила его и провожала его на призывной пункт. Не обижайся.

– Не буду, – сказала Оля и признательно прижалась лбом к Ритиной щеке.

Начал моросить ледяной дождь со снежной крупой, и снега становилось больше. У Оли опять заныло в груди. Когда они прощались, шел такой же дождь. Тогда она назвала их двойной звездой, а он обещал быть верным компаньоном. Обещал. Оля всхлипнула. Что же теперь делать? Ей стало страшно, но она подумала, что Рите еще хуже. Она опять вытерла предательские слезы.

– Рит, давай еще выпьем?

– Я не откажусь! – обрадовалась Рита и разлила остатки вина.

Они выпили, попрощались с Сережкой и двинулись в сторону поселка. Купив еще вина, они расположились внутри автобусной остановки. Им было, что рассказать друг другу после долгой разлуки.

– А где его друзья?

– Все служат! Вадик с Юркой где-то на Кавказе. Притом в одной части.

– Это какой Юрка?

– Николаев, тот, что в седьмом приперся к нам в класс в огромных клешах и с длиннющими волосами!

– Помню! – засмеялась Оля и сама себе удивилась. Она смеялась впервые за последний месяц.

– А Валерка где? Модненький такой!

– «Хиппарь», что ли?

– Да!

– На флоте он служит в Североморске, а Валька Яскевич вообще учудил. Поступил в военное училище. Теперь он настоящий курсант. У Игоря Смирнова второй ребенок родился, и они с Лариской Байкало-Амурскую магистраль укатили поднимать. Там жилье и заработки хорошие!

– А что про Славку ничего не сказала?

– Не хотела говорить, чтобы случайно не испортить настроение.

– А что с ним?

– В военной тюрьме он или в дисциплинарном батальоне, так они его вроде называют!

– Как это он ухитрился? Ведь хорошо учился и умненький был.

– В жизни всякое бывает! Говорят, где-то под Москвой он с сослуживцами напился, и в пьяном угаре они укатили ночью на бронетранспортере, увешанные оружием, в глухую деревню. Там согнали всех жителей на центральную улицу и провозгласили свержение советской власти. Представляешь?

– Вот дураки-то!

– Дураки не дураки, а за эту шуточку восемь лет дали!

Оля покачала головой, а Рита разлила вино, и они опять выпили. Говорили обо всем на свете. Рита оказалась все той же компанейской девчонкой, что и раньше. Они твердо решили, что терять друг с другом связь не будут. На душе у Оли потеплело, словно эта встреча расколола лед, сковавший ее сознание. Но, к своему ужасу, она поняла, что напилась до беспамятства и причем первый раз в жизни. Как добралась до бабушкиного дома, она помнила смутно. В обрывках воспоминаний она видела склонившееся над ней испуганное лицо матери. Ей было дурно и, держа дрожащую мать за руку, она безостановочно твердила:

– Мамочка, увези меня отсюда. Пожалуйста, увези.

20

– Вот гад! – закричал лежащий у двери Овечкин и сразу получил удар ногой в лицо.

Сергей замешкался, а капитан, быстро сообразив, что к чему, выхватил неизвестно откуда взявшуюся гранату и не своим голосом заорал:

– Ложись! Сейчас все к праотцам отправимся!

Теперь от неожиданности онемели душманы и от страха повалились на землю. Сергей вместе с сержантом, долго не раздумывая, подскочили к ним. Сержант начал их разоружать, а Сергей двумя короткими ударами, вложив в них всю ярость, накопленную за последние недели, хладнокровно прикончил. Все сразу осознали, что обратного пути уже нет. Медведев испуганно попятился и, в немом крике шевеля губами, стал прикрываться руками. Капитан проворно вскочил.

– Воронцов и Приходько берут автоматы! Там, за углом, пулеметчик. Если сможем его достать, то твой план, Сергей, должен сработать.

– Товарищ капитан, пулеметчик на мне, но здесь, в кишлаке, находимся не только мы. Через несколько улиц есть еще несколько наших ребят, но я их не знаю, – сказал Сергей, ощущая небывалый прилив энергии – все адреналин.

– Я тебя понял, – капитан похлопал его по плечу. – Сейчас пулеметчик. Давай, действуй.

Сергей кивнул головой и осторожно приоткрыл дверь на улицу. Предвечерний закат резанул по глазам. Какое-то время зрение восстанавливалось. Улица была пуста. Только за углом слышались голоса. Он отряхнул штаны и уверенно направился в сторону голосов. Двум его недавним конвоирам явно даже и в голову не могло прийти, что они его увидят. Они озадаченно привстали со своих мест, а Сергей смело двинулся прямо на них, да еще начал ругаться на немецком языке. Привилегированное положение обеспечило ему фору. От неслыханной дерзости те опешили и упустили шанс на ответную реакцию. Опять несколько коротких ударов унесли их души на небеса. Оказавшийся в руках нож Сергей тупо вертел и разглядывал, пребывая в ступоре от того, что за несколько прошедших минут вот так запросто убил четверых человек. Мелькнувшая среди домов тень вывела его из этого состояния. Это был местный парнишка лет двенадцати с огромной корзиной в руках. Он стоял посреди улицы в нескольких шагах от Сергея и испуганно таращился на него, словно тот олицетворял самого дьявола. Его крик так и замер в пронзенном насквозь горле. Как это получилось, Сергей не понял, но от удара, полученного от сержанта, он сам чуть не скончался и тут же пришел в себя.

– Ну ты молодец, – восхищенно прошептал тот, с явным наслаждением беря в руки пулемет.

Появившийся на улице капитан, взглянув на лежащего посреди улицы парнишку с торчащим из тонкого горла ножом, молча покачал головой и неприветливо посмотрел на Сергея.

– Это обязательно нужно было делать? – спросил он.

– Обязательно, товарищ капитан! – ответил за него сержант и, прижимая к груди пулемет, добавил: – Живем, братья славяне.

Вскоре все были вооружены и двигались в сторону второй группы наших пленных. Витя Самохвалов вел Медведева, руки которого были связаны. У всех вызывало опасение состояние Овечкина. Его сломанные ребра дикой болью отзывались при ходьбе, а правый глаз совсем не видел, но Николай мужественно двигался вперед.

Им неслыханно повезло, что никто не попался на их пути. У дома, где располагалась другая группа пленных, они решили действовать по прежнему сценарию.

Сергей не успел накинуться на охрану, как неожиданно для всех заорал Медведев. Душманы вскочили, но взяться за оружие не успели. Одновременно брошенные капитаном и сержантом две гранаты разметали врагов и снесли с петель входную дверь. Из взвеси дыма и рыжей пыли начали неуверенно появляться пленники, но пулемет на крыше в буквальном смысле прямо над головой Сергея срезал всех появившихся в дверях. Жутко выругавшись, Сергей швырнул еще одну гранату наверх. Что произошло потом, он вспоминал с трудом. Чудовищной силы взрыв раскидал всех по площади.

Когда люди пришли в себя, время было упущено и, непрерывно отстреливаясь от врагов, они двинулись в лабиринт убогих улиц, в которых сносно ориентировался только Сергей. Сначала он взял неверное направление, но потом под маты сержанта сосредоточился и вывел их к зданию, где содержался Фархад. Вид пленника вызвал у капитана подозрение, но Сергей, отрицательно помотав головой, вручил тому автомат.

– Лишний стрелок нам не помешает, и он знает местность, – сказал в оправдание Сергей, а Фархад одобрительно задергал головой.

– Фархад не подведет! – захрипел тот и повел руками. – Это моя жизнь. Но вам не выбраться! Их много, и они рядом, а я готов умереть во имя Аллаха!

Капитан в сердцах плюнул, а Овечкин, выдернув из рук сержанта пулемет, закричал:

– Уходите! Я прикрою! Честно, мужики, больше не могу! Лучше здесь сдохну!

Все молча переглянулись и согласились, с болью осознавая, что это единственно правильный выход. Оставив товарищу две гранаты, они двинулись дальше. Сергей крикнул на ходу, указывая на Медведева, которого Самохвалов упорно тащил за собой:

– На кой тебе сдался этот балласт?

– Серый, я эту суку до смерти тащить буду, чтобы судить по нашему закону!

Джип стоял на месте и, к удивлению всех, был под завязку набит боеприпасами и оружием.

– Чудо, – удивился капитан, когда Сергей рванул с места.

Стихший позади шум боя и грянувшие за этим несколько разрывов гранат говорили о том, что Коля погиб. Про то, что он может снова попасть в руки «духов», старались не думать. Витя замахнулся на Медведева, но капитан остановил его.

– Сейчас нам будет не до этого, – устало сказал он и обратился к Сергею. – Ну скажи все-таки, зачем тебе этот абрек?

– Извините, товарищ капитан, но я так решил, и он останется с нами.

Фархад оскалился и, дружески толкнув Сергея, произнес, вновь удивив капитана своим произношением:

– Повоюем, товарищи!

– Н-да, – только и смог произнести Звягинцев, настороженно прислушиваясь к шуму со стороны кишлака.

Сергей вывел джип по петляющей ухабистой дороге к заброшенному селению, туда, где несколько дней назад ночевал с Мартой. Это было стратегически идеальное место для того, чтоб держать оборону. Горы со всех сторон и нависающая сверху каменная громада надежно прикрывали их от неприятеля. Лихо затормозив, Сергей выпрыгнул из машины и огляделся. Его примеру последовали остальные. Капитан начал давать короткие указания и они, разобрав боезапас, заняли оборону.

– Жаль, что никто не узнает, как мы тут смертью храбрых умирали! – воскликнул сержант, но его никто не поддержал.

Животный страх прижимал всех к земле и не располагал к беседам.

Душманы появились на нескольких машинах, но встретив плотный огонь оборонявшихся, рассыпались по склону горы. Последовавшие за этим несколько лобовых атак ничего не изменили, а наступившая темнота спасла оборонявшихся и накрыла усеянный трупами склон. Попыток повторить атаку больше не было, и капитан решил, что до утра их оставили в покое. Он пошептался с сержантом и тот исчез в темноте. Подозвав к себе Самохвалова, он сказал:

– Я видел в машине мины М2А1. Возьмешь Воронцова и установишь их ниже по склону. Только будь осторожен. Сергей, я думаю, не знает, что это такое, но он быстро схватывает все на лету, а насчет Медведева не переживай, за ним я пригляжу.

Самохвалов махнул Сергею, и они отправились к джипу.

– Мины осколочные, противопехотные, – начал Самохвалов, ловко выгружая их из багажника машины. – Выскакивают из земли с помощью вышибного заряда на высоту от полутора до двух с половиной метров и поражают осколками сверху дальностью до десяти метров. Они – подобие немецких мин-лягушек периода Второй мировой войны. Слышал?

– Ага, – пробубнил Сергей. – Витя, ты их хоть ставить-то умеешь?

– Обижаешь, связист. Я же разведка. Честно сказать, американские мины гавно, но за отсутствием других будем ставить эти.

Сергей вздохнул и двинулся вслед за ним.

К исходу третьего часа все мины были установлены. Сергей никогда не думал, что работа сапера – это титанический и рискованный труд, да еще когда вокруг кромешная тьма и ожидаешь удара в спину. Но все прошло, как нельзя лучше, и капитан остался доволен. Пока бойцы минировали, он с Фархадом и Медведевым натаскали целую груду камней, сложил из них непробиваемый бруствер. Огонь зажженной спиртовки, добытой все в том же джипе, тускло освещал их лица.

– Теперь до утра можно перевести дух, – сказал он и сурово посмотрел на Медведева.

Тот съежился и тихо пролепетал:

– Братцы, простите.

– Да, дела, – почесал затылок Самохвалов. – А я его пристрелить хотел!

– Рядовой Медведев, – невозмутимо продолжил капитан, – раскаялся и с оружием в руках хочет смыть позор своей трусости, а лишние руки нам нужны. Как смотрите на такое предложение, бойцы?

– Он же вас сдал, товарищ капитан, и всех нас подставил! Те ребята тоже хотели жить.

Наступила звенящая тишина, и посреди этого безмятежного молчания раздался грохот осыпающихся камней и отборный мат возвращавшегося сержанта. Все засмеялись, а его круглое лицо медленно выплыло из темноты.

– Кранты, мужики! Дальше хода нет! Нужно альпинистское оборудование, а у нас даже веревки нет!

– Все осмотрел? – спросил капитан.

– Обижаете! Мы в мышеловке.

Звягинцев задумался, и опять его мысли вернулись к Воронцову. Опять у него возникли сомнения, как тогда у кишлака, когда парень голыми руками убил двоих душманов. Сегодня завалил сразу четверых, да еще и парнишку в придачу. Нет, они сами не отличались от него, но он это проделал без единой эмоции на лице. Или он умеет искусно скрывать свои чувства. Звягинцев повернулся к Сергею и открыто спросил:

– Ты не хочешь ничего рассказать своим товарищам?

– Нет! – твердо сказал Сергей. – Я и сам не знаю, что делать дальше, но я обязательно что-нибудь придумаю.

Капитан поморщился, принял его ответ, привалился к стене из камней и, махнув рукой, устало произнес:

– Всем спать. Сержант, дежуришь. Меняет его Самохвалов.

Только сержант не мог не задать мучивший его до сих пор вопрос:

– Товарищ капитан, а откуда у вас граната взялась? – Еще из ямы, в которую тебя с Воронцовым позже нас поместили.

– Было дело, – вставил Самохвалов. – Я тогда чуть не обделался, но она же учебная.

– А кто сказал, что боевая? – зевнул капитан и стих.

Все последовали его примеру.

Призыв муэдзина к утреннему намазу застал Сергея в хижине, где он был с Мартой. Обследовав ее, он обнаружил приличный запас веревок и продовольствия, а также несколько крючьев с молотком. Он с теплотой подумал о Марте и мысленно поблагодарил. Вернуться к позиции его заставили хлопки сработавших зарядов. Капитан злобно зашипел в его сторону, но свист мин говорил о том, что душманы подтянули минометы. От разрывов задрожала земля и ребят заволокло желтой пылью, которая несла с собой вонючий запах взрывчатки.

– Мазилы! – крикнул сержант, и сразу после его выкрика все стихло, а душманы кинулись в атаку.

Они подобрались так близко, что ребята их чуть не пропустили. Спас их Фархад, срезавший всех находящихся на бруствере огнем из пулемета. Те, кто остался в живых, спешно отошли, оставив на поле боя убитых и раненых, которых Фархад без сожаления и прицельно застрелил.

– Палач, – зло бросил Самохвалов и сдернул с руки мертвого моджахеда автомат, который свисал с бруствера. – Ни черта себе, они воюют с пистолетом-пулеметом Шпагина.

– А ты что хотел, – огрызнулся Фархад. – Ваше командование вооружает наши отряды плохо. Вот и идет в ход древнее оружие с ваших складов еще времен Второй мировой войны.

– Дай сюда, – воскликнул сержант. – С детства мечтал из ППШ шмальнуть.

– Что вы как дети, – перебил их капитан. – Сейчас минометы долбить начнут.

– Товарищ капитан, – начал Сергей и указал рукой вверх, – мины нас не достанут. Помешает каменная громада. Между прочим, все для подъема я нашел. Лежит вон за той хижиной.

Капитан изумленно посмотрел на него.

– Ты не перестаешь меня удивлять! А кто у нас специалист по горам?

Ребята молчали, а Медведев робко поднял руку. – Разрешите? – Валяй!

– Я в школе занимался альпинизмом. Я могу помочь. – Вот он нас и отправит к праотцам! – возмутился сержант.

Капитан сурово взглянул на него и сказал:

– А у нас есть выбор? Вот и пойдешь с ним для контроля и помощи.

Сержант поморщился, толкнул Медведева и, ловко закинув за спину ППШ, пополз в направлении хижин. За ним отправился Медведев.

– Что-то долго молчат, – не удержался капитан.

– Тупоголовые, – невозмутимо произнес Фархад. – Сейчас боеприпасы привезут.

– Твои бойцы, что ли? – спросил Сергей и взглянул в сторону неприятеля.

– А чьи же, поэтому и говорю, – бубнил Фархад, но Сергей его уже не слушал.

Он обратил внимание на винтовку, находящуюся в руке убитого душмана. Это была настоящая «трехлинейка» – винтовка Мосина, которая, по словам Оли, имела убойную силу до двух километров. У него потемнело в глазах. Она им сейчас была нужна, словно воздух. Уняв предательскую дрожь, он собрался с духом и молча перемахнул через бруствер.

– Воронцов, назад! – не своим голосом заорал капитан, но Сергей его не слушал.

Он завалился рядом с убитым как раз вовремя. Очередь из крупнокалиберного пулемета прошлась над головой. Он трясущимися руками выдернул из рук мертвеца винтовку, суетливо обшарил карманы и вытащил запасные обоймы. Сливаясь с землей, отполз к скале и только под защитой камней с облегчением перевел дыхание. Из-за бруствера ему грозил кулаком капитан. В завывании мин его слов было уже не разобрать. Сергей быстро вскарабкался наверх, устроился между камней, успокоился, оценил обстановку и открыл огонь. Душманы были как на ладони, но только с третьего выстрела он пристрелял винтовку и уложил на землю минометные расчеты. Со словами «Аллах Акбар» те снова ринулись в атаку, еще не понимая, что по ним ведут огонь сбоку. Сергей механически перезаряжал винтовку и все стрелял и стрелял. Он готов был петь гимны ее конструктору. Атака захлебнулась, а его нащупал ДШК и крупнокалиберные пули начали превращать камни в мелкое крошево. Сергей сполз вниз, разодрав в кровь живот. Он обратил внимание, что появился сержант и машет ему рукой. Вскоре Сергей был у места подъема, выбранного Медведевым. Головокружительная высота впечатляла, но приказ капитана был неумолим и поэтому ему предстояло подниматься первым и прикрывать остальных сверху.

Фархад заблудился. Эта чертова пустыня измотала всех. Двигались только ночью, чтобы не замерзнуть от жуткого ночного холода и сэкономить влагу. Спали днем, зарываясь в песок от пламени жгучего солнца. Пустыня оказалась местом крайностей. По совету афганца, они держали во рту маленькие камешки, чтобы хоть как-то избавиться от нестерпимой дневной жары. Он старался выбирать самый легкий маршрут, какой только возможен, избегая сыпучих песков и труднопроходимых местностей.

Продовольствие закончилось к исходу второго дня. Воду жестко экономили, но она тоже была на исходе. С едой было проще. Без нее можно было обойтись в течение нескольких дней без всяких последствий для здоровья, а вот с водой могли возникнуть проблемы. На исходе четвертого дня Фархад притащил убитую им змею и двух песчаных крыс. Он профессионально разделал тушки и, натаскав колючек, разжег костер, используя при этом маленькое увеличительное стекло от советского микроскопа. Приготовленная пища пахла восхитительно, но все брезгливо отказались от нее, с ужасом разглядывая жующего Фархада. Сергей вспомнил убитую им змею, но промолчал.

Когда миновала неделя, их измотала жажда. Вода давно закончилась, а ее признаков не было. У Сергея появилась температура и желание лечь и не двигаться, а жажда граничила с умопомешательством. Ему казалось, что будь у них в запасе бензин, он выпил бы его, не раздумывая. Жутко болел разодранный в бою живот. Капитан осмотрел его и с досадой покачал головой, но Сергею все было безразлично. Тела он уже не чувствовал, а чувствовал только тошноту, головокружение и головную боль. Вечернего привала он дождался с трудом и сразу, как только представилась возможность, завалился на спину. Дрожали руки и ноги, а дышать было больно. Те же ощущения испытывали и ребята.

Капитан понимал, что если не будет воды, двигаться они не смогут. К своему ужасу, он осознал, что оружия у них практически не осталось. Все было брошено по дороге. Только Приходько упорно тащил ППШ с полным магазином, а Воронцов свою винтовку с оставшимися двумя патронами. Капитан нащупал в кармане гранату и облегченно вздохнул. Он с удивлением наблюдал за афганцем, который пребывал в хорошей физической форме, приказал сержанту отдать автомат Фархаду и сразу забылся тяжелым сном. Зарыться в песок сил уже не хватило. Утром вставать не хотелось, но крик Фархада привел их в чувство. Он испуганно указывал на потемневшее небо, черный горизонт и причитал.

– Беда! Беда! Песчаная буря. Все поворачиваемся спиной к ветру и накрываем голову тряпками.

Сергей взглянул на него, посмотрел, как он бережно заворачивает в куртку автомат, и последовал его примеру. Прикрыть голову уже было нечем, если только снять изодранные в клочья штаны. На помощь подоспел капитан, и они совместными усилиями завернулись в его куртку. Бросив последний взгляд в сторону потемневшего горизонта, Сергей ужаснулся. Воющий черный вал песка, теряющийся в небесных просторах, двигался на них со скоростью локомотива. Ему захотелось вскочить и бежать подальше от этого кошмара, но капитан сильно прижал его к себе.

– Не бойся!

– А если нас занесет? – горячо зашептал Сергей, прижимаясь к колючей щеке капитана. – Мы же будем заживо погребены.

– Не бойся быть погребенным под песком, – спокойно ответил тот. – Даже в районах дюн требуются годы, чтобы засыпать мертвого верблюда.

Сколько продолжалось это светопреставление, они не знали. Им казалось, что прошла вечность. И к исходу этой вечности они снова забылись тяжелым сном.

Очнулся Сергей от покалывания под ложечкой. Очередное чувство опасности выплеснуло порцию адреналина в организм. Он, стараясь не привлекать постороннего внимания, освободился от куртки, зажмурился от яркого солнца и зажал рот пришедшему в себя капитану. Тот перевел взгляд в направлении его руки и покачал головой. Навстречу им двигался небольшой караван, и они были на его пути.

Дальнейшие события никто предвидеть не мог. Все происходило, как в замедленной съемке. Головной дозор каравана наскочил на Самохвалова с Медведевым, и они умерли первыми. Следующий на очереди был бы Фархад, если б не меткие выстрелы Сергея, убившего двух вооруженных караванщиков. Кинутая капитаном граната разметала остальных, пришедших в недоумение от неожиданности, а выскочивший из песка Фархад длинными очередями расстрелял оставшихся в живых. Сергей еще раз поразился его кровожадности по отношению к своим же соотечественникам.

Пока сержант, громко рыдая, исступленно копал яму для погибших, Фархад радостно посвистывал у оставшихся в живых лошадей, в уме оценивая добычу.

– Мы же сказочно богаты! – наконец воскликнул он. – Дури столько, что на всех хватит!

Капитан с Сергеем подошли к лошади и отвязали с ее боков огромные тюки. Они были полностью забиты пакетами с белым порошком.

– Что это? – спросил Сергей.

– Наркота, – ответил капитан. – Ты, я думаю, видишь ее в первый раз?

– Да! – закивал головой Сергей.

– Этот белый порошок – яд, и он страшнее любого оружия. У нас его жрут «мажоры» – детишки дипломатов и высокопоставленных чиновников. Давай, Воронцов, высыпай все в песок.

Фархад закатил глаза и дико задышал, но капитан его не слушал. В течение часа они опустошили содержимое тюков, а ветер перемешал белый порошок с песком. Только после этого они обратили внимание на сержанта, скрывшегося в яме.

– Саша, хватит, – тихо сказал капитан и посмотрел на его разодранные в кровь руки.

Тот вылез из ямы и ужасающе безразличным голосом спросил: