Текст книги "Сириус. Книга 2. Предстояние"

– Не понял, – опешил Сергей.

– Не клюй больную голову парню, – бросил Роман. – Он из деревни. Где он мог видеть видеомагнитофон, который и городским-то не всем доступен.

– Видеомагнитофон?

– Да! – сказал Андрей с восхищением. – Сейчас в стране начался видеобум, поэтому на квартирах, на загородных дачах, в вагончиках, бытовках проходят первые в стране видеопросмотры. В провинции за видео могут посадить. Кстати, шьют распространение порнографии и частное предпринимательство из-за платных просмотров. Как отмечается в одном постановлении, видео – это не что иное, как расплодившиеся кинотеатры. На них организовали охоту, а реквизируемые видеомагнитофоны забирают себе обкомы партии и управление КГБ на местах. Вот одна из этих дефицитных машинок и осела здесь, кстати, тоже нелегально.

– Чудеса! – поразился Сергей. – У меня дома даже цветного телевизора нет, а ты говоришь о видео. Для меня это нереальная фантастика.

– Из всего следует, что твою фантастику завтра будем претворять в жизнь. Обещаю тебе, что зрелище понравится.

– А почему не сегодня? – машинально спросил Сергей, хотя сегодня и сам не горел желанием куда-либо выдвигаться.

– Потому что доктор у нас золото и тебе он рекомендовал постельный режим до завтра. Мы люди военные и должны выполнять рекомендации, как приказы.

На следующий день ближе к ночи Андрей, как и обещал, повел Сергея на видеопросмотр в подвальную часть здания. В помещении, куда они незаметно протиснулись, было тесно и сильно накурено. На мерцающем экране большого телевизора краски выглядели размыто, а за кадром звучал гнусавый голос. Смотрели фантастический боевик под интригующим названием «Чужой». Зрелище Сергея ошеломило и, несмотря на плохое качество изображения, поразило. Такого количества специальных киношных эффектов он еще не видел. Андрей, заметив, как у него горят глаза, пообещал, что лично для него добудет фантастические фильмы, и сдержал свое обещание. В течение нескольких дней Сергей завороженно ознакомился с такими творениями мирового кинематографа, как «Звездные войны», «Нечто» и «Звездный путь», хотя соседи по палате желали просмотра фильмов с порнографическим содержанием, но, желая угодить Сергею, включали просмотры исключительно для него.

Дни пролетали незаметно и складывались в недели. Лысоватый офицер так больше и не появился, отчего на душе у Сергея заметно полегчало.

Андрей с Романом вскоре выписались и уехали в неизвестном направлении. Сергей привязался к ним и сокрушался, когда они расстались, даже не обменявшись адресами, но потом понял, что это, наверное, и не нужно. Каждый двинулся дальше по жизни своим путем.

7

– Теперь что будем делать? – спросил Фурсунов, бросая выразительный взгляд на перебинтованную руку Сергея.

Он нарочито демонстрировал командирскую напористость, но в глубине души был рад, что Воронцов вернулся. Раньше Сергея к ним в часть прибыло неофициальное известие о его успехе. Наконец-то этому таджикскому землячеству был нанесен ощутимый удар. Он совсем другими глазами взглянул на своего курсанта.

– Ничего страшного, товарищ сержант, я уже тренирую левую руку.

– И что? – глаза Фурсунова удивленно полезли на лоб.

– Через неделю к сдаче на классность буду готов! Не переживайте, не подведу!

– Посмотрим! Про руку и ссадины всем говори, что в ДТП попал. Лишняя шумиха нам ни к чему. Свободен!

Сергей вышел из каптерки, прогулялся по расположению взвода и вышел на улицу. Курсанты были на занятиях. Близился обед, и он решил подождать их в курилке. Не успел закурить, как появился майор Кукишев. Он обошел бойца и, хлопнув по плечу, произнес:

– Молодец! Жив, курилка! Не ожидал, не ожидал от тебя, – и, увидев поврежденную руку, осекся, но продолжил: – Может, помощь нужна? Ты говори, не стесняйся.

Сразу бросалось в глаза то, что он был в превосходном расположении духа. Сергей, не раздумывая, отрапортовал:

– Товарищ майор, спасибо за участие, но в данный момент мне ничего не требуется!

– Как знаешь.

Майор ушел, радостно насвистывая мелодию из песни популярной этой осенью группы «Земляне». Сергей тоже, только тихо, подхватил эту мелодию, закурил и продолжал тренировать левую руку, выстукивая костяшками пальцев ритм по деревянной скамье. Вскоре появились ребята, которые с радостью его поприветствовали. Никто из них об истинной цели командировки не догадывался. Только Витька Соловьев недоверчиво спросил:

– Что у тебя с рукой? И лицо твое не внушает доверия.

– Не парься, Витек, – просто ответил Сергей. – В небольшую аварию попал. Как ты сам?

– Ничего хорошего сообщить не могу. На прошлой неделе вместо обучения почти каждый день ездили в город на работы. Им то продукты загрузи, то на цементном заводе шефскую помощь окажи, а вчера вообще возили к черту на рога. Мебель какому-то генералу на даче разгружали. Даже не знаю, как экзамены буду сдавать. Чувствую себя полным идиотом.

– Все будет хорошо. Не переживай. Вечером позанимаемся с тобой. Только представь, насколько мне будет хуже.

Витя виновато бросил взгляд на его руку, но не смог сдержать улыбки, озарившей его хмурое лицо. Он хотел что-то сказать, но подскочил Вадик Хамелеон и сенсационно заорал:

– Серый, представляешь, наш очкарик Журкин отличился! Замарал себе вчера ночью трусики и дремал блаженно, словно Адам, обтруханный.

– Что мелешь?

– Вот и что! Семяизвержение непроизвольное у нашего бедного Петечки произошло. Научно сие действо называется поллюция.

– Дурак ты, Вадик, и уши у тебя холодные! – решительно отрезал Сергей. – По-моему, мало тебя били в детском доме. Я бы прямо сейчас тебе всыпал, да руки пачкать не хочу.

Он так выразительно сверкнул глазами, что Вадик моментально испарился. Рядом деликатно молчал Витя. Сергей представил, как тяжело должно быть ребенку в детском доме, если в нем существует хотя бы один такой моральный урод, как Хамелеон. Постоянно быть на виду и стараться контролировать свои поступки и эмоции – тяжелейшее занятие. Как известно, дети оплошностей не прощают. Только он один из всех своих гражданских приятелей знал, что его друг Валька Яскевич страдал ночным недержанием мочи – энурезом. Это был его крест, и он от этого сильно страдал. Тогда он говорил Сергею, что обычно это происходит в положении лежа на спине, а Валька любил спать, упершись глазами в потолок. Родители, чтобы избавить сына от этой привычки, обвязывали его перед сном полотенцем так, чтобы жесткий узел на нем оказывался на спине. Он-то и должен был мешать Вальке занять опасное положение. Ночью полотенце, естественно, сползало, он принимал излюбленную позу и, как обычно, просыпался от того, что мочился в кровать. А что касается поллюции, то это обычное дело. Сергей не знал ни одного из друзей, которые не страдали бы этим в юношестве. Его тоже не миновала эта участь в тот период, когда ему было четырнадцать лет. Тогда они страшно стеснялись признаться в этом, но заложенное в подростков самой природой было не изменить. Ночное выделение семени – явление совершенно нормальное, физиологическое. Оно наблюдается у каждого юноши или мужчины, который не живет половой жизнью.

Сергей всегда вскипал, когда напогляд вываливались человеческие слабости или оплошности. Он это не выносил всей душой и был твердо уверен, что существует тонкая грань между шуткой и издевкой, которую нарушать категорически нельзя.

Размышления его прервал голос Вити:

– Построение на обед.

Друзья втиснулись в ровные ряды учебного взвода и под дробь барабана двинулись в столовую. Встречавший их там младший сержант Чучин был рад видеть Сергея. Он отвел его в сторону и молча указал рукой на коридор, ведущий в недра огромной кухни, выразительно пожал при этом плечами. Сергей решительно двинулся вперед и вскоре увидел радостного корейца. Они обнялись, словно братья, и прошли в ближайшую комнату с круглым столом посередине, который был уставлен столовыми приборами.

– Молодец, – скупо оценил он. – Только о тебе и говорят сейчас. Самого Ирбиса завалил.

– Ты знаешь его?

Кореец помотал головой и забарабанил по стене. В дверном проеме появились силуэты знакомых Сергею таджиков с подносами в руках. Они заискивающе стали раскладывать готовые блюда, исподлобья бросая на Сергея хмурые взгляды.

– По какому случаю праздник? – спросил тот. – По случаю твоего успешного возвращения.

В комнату вошел таджик невысокого роста возрастом далеко за двадцать. Он поприветствовал корейца и уселся напротив Сергея.

– Значит, ты и есть знаменитый Серж, – сказал он и, предвидя его реакцию, поднял вверх руку. – Так тебя окрестили мои братья, которые глубоко ошибались на твой счет. Всевышний бог сегодня к нам милостив. Давай знакомиться. Меня зовут Ораш.

– Здорово, – бесхитростно сказал Сергей и неожиданно спросил: – Ты что, верующий?

– Естественно. Мой отец мулла – служитель религиозного культа, знаток Корана и религиозных обрядов. Ты имеешь что-то против этого?

– Да нет. У меня у самого бабушка верующая, и я всегда с большим уважением относился к религиозным верованиям других. Сам я атеист, мои друзья и родители атеисты, поэтому я всегда поражался тому, что в южных республиках такое большое количество верующих.

– Все объясняется просто. В тот период, когда Советское государство с особенной яростью насаждало атеизм, ислам держался намного крепче, чем православие. Тут еще важно, что ислам всегда был религией нацменьшинств, был нужен, чтобы сохранить цельность малого народа. Поэтому нам удалось сохранить веру, в отличие от российских христиан. Сам я работал наборщиком в типографии, которая специализировалась на выпуске Корана и лунных календарей. В отличие от России, где выпуск Библии запрещен, мы легально распространяли Коран.

– Вот не подумал бы никогда, что ты работал в типографии.

– А у тебя сложилось мнение, что мы отсталые люди с гор и на службе занимаем только теплые места, не требующие большого ума? – Ораш пробуравил его взглядом, от которого Сергею стало не по себе. Он смутился, но все равно честно ответил:

– Если начистоту, то да! Вероятно, я не прав, но на данный момент я просто повторяю то, о чем думают остальные.

– Ты мне нравишься. У тебя есть чувство меры и гордость, о которой многие твои земляки забыли, превратившись здесь в скот, – серьезно сказал таджик и, подмигнув корейцу, добавил: – Я бы не хотел оказаться с ним по разные стороны баррикад!

– Ты что, собрался с нами воевать? – удивился Сергей.

– Кто знает, кто знает! Ладно, что-то я дискутировать начинаю. Вижу, что ты хороший человек. Прими наше угощение в знак уважения и не обижайся, если было что-то не так.

Таджик выразительно указал на стол, потом встал со стула и молча двинулся к выходу.

– А ты что, не будешь есть с нами? – тихо спросил Сергей.

– Нет! – услышал он в ответ. – С неверными мне есть не пристало!

– Не понял! Он что, воевать собрался? – возмутился Сергей, но кореец толкнул его в ногу и, когда таджик скрылся за дверью, с убийственным спокойствием констатировал:

– А ты думаешь, что нет? Глубоко заблуждаешься, мой друг! Государство наше начинает трещать по швам! В республиках Средней Азии сейчас вовсю начинают шевелиться националисты, и все из-за войны в Афганистане и исламской революции в Иране. Там не все так просто, как преподносит нам наша идеологическая машина.

– Разговорчик у нас получился наивеселейший, ничего не скажешь!

– Да ладно, не унывай! Мои слова не принимай близко к сердцу. Это я, как человек восточный, эмоционально думаю и во всех делах вижу подвох. Это моя слабость. Давай, ешь! Наши воины ислама старались, не обижай их.

Сергея не нужно было убеждать. За день он сильно проголодался и сейчас с удовольствием накинулся на еду.

Возвращался он в расположение учебного взвода поздно вечером. Вадик Хамелеон опять отличился. После обеда курсанты в очередной раз разгружали в хозяйственном блоке продукты. После этого толстый прапорщик со склада обнаружил вскрытый ящик со сгущенным молоком. Вместе с Фурсуновым они провели в казарме обыск и в тумбочке Вадика нашли четыре украденные банки. Банки, естественно, вернулись к хозяину, а Фурсунов подтянул сержанта Божичко, который был мастером устраивать экзекуции. Наказание в армии – дело коллективное, и жесткую процедуру отбой-подъем устроили всему взводу.

Когда Сергей зашел в казарму, хохол стоял, широко расставив ноги, с зажатой в руке обгорелой спичкой и зловещим голосом вторил:

– Восемь скрипов! Взвод, подъем. Курсанты вскочили с коек.

– Что-то вы расслабились, товарищи курсанты, к концу учебы! – продолжал сержант. – Не успеваем отбиваться? Еще раз повторяю, что спичка горит сорок пять секунд, и за это время вы должны отбиться для сна, предварительно аккуратно сложив одежду. Каждый раздавшийся скрип пружины после того, как погаснет огонь, будет равен количеству последующих отбоев и подъемов. Поняли? Не слышу!

– Так точно, товарищ сержант! – стройным хором голосов прокричали курсанты, удивив этим Сергея.

По их слаженным действиям было видно, что отбиваются они давно. Ведь о существовании этой процедуры они совсем забыли, она не возобновлялась со дня приезда Чучина. Божичко опять чиркнул спичкой, а Фурсунов насильно затолкал Сергея в комнату отдыха, чему тот несказанно обрадовался, хотя со своей больной рукой все равно ничего бы не смог сделать. Присев на стул, он задумался. Ему безумно захотелось увидеть Олю, но ее образ упрямо не хотел всплывать в памяти. Сергей бросил эту затею и неожиданно вспомнил, что он никого не спросил о своей почте. За это время должна была прийти уйма писем. Словно читая его мысли, в комнату неожиданно вошел Фурсунов с толстой пачкой конвертов в руках.

– Извини, – сказал он. – Совсем из головы вылетело. Ты тоже хорош, не напомнил.

Сергей тяжело вздохнул и трепетно взял в руки письма. Фурсунов улыбнулся и вышел, прикрыв за собой дверь. Чтение писем в армии – одно из наиприятнейших занятий, которому Сергей отдался с удовольствием.

Из писем он узнал, что его двоюродный брат готовится к демобилизации с Северного флота, что его друзья продолжают куролесить на вечеринках и дискотеках в ожидании призыва. Валерка «хиппарь» оповестил его, что приобрел множество новинок звукозаписей, чем ввел Сергея в мечтательное состояние. Отсутствие настоящей музыки Сергея раздражало, а заменителей ее в виде советской эстрады он не принимал. Имеющийся здесь в наличии проигрыватель «Мелодия-103-стерео» рижского радиозавода и набор никчемных грампластинок фирмы «Мелодия» не могли удовлетворить его потребности.

Мать писала, что у них все хорошо. Отец, как и обещал, бросил пить. Ира, перейдя в десятый класс, стала хорошо учиться и была избрана директором ленинского зала. Сергея сей факт удивил, и он решил впервые написать лично ей.

Наконец-то пришло долгожданное письмо и от Оли, в котором она на восьми листах описала подробности своей учебы и спортивных достижений. Он его перечитал два раза, вникая в каждое предложение, стараясь ощутить звучащие между строчек чувства.

Ему стало грустно и нестерпимо захотелось вернуться домой, чтобы хоть на одну минутку увидеть и крепко прижать к себе свою Олечку. Одна мысль о том, сколько времени осталось до конца службы, испортила настроение и сделала бессмысленными все мечты.

Последним Сергей вскрыл письмо без обратного адреса. Что-то знакомое показалось ему в этих красивых строчках, и интуиция его не подвела.

Это было письмо от Риты.

Прочитав его, он был поражен теми чувствами, которые она сумела вложить в него. Фактически это было признание в любви и признание, судя по стилю письма, прощальное. Оно обладало такой эмоциональной силой, что он на секунду усомнился в безусловности Ольгиных чувств. Это его несказанно озадачило. Безупречные строчки говорили устами Риты, словно в последний раз. Он понял, что свои эмоции ей было проще излить в письме, потому что она была уверена, что они все равно останутся без ответа. Также она была абсолютно убеждена, что им больше не суждено увидеться. Сергей был благодарен ей за это письмо. Он твердо решил, что после демобилизации обязательно ее найдет, чтобы поблагодарить за моральную поддержку. Ведь только она пришла его провожать и сопровождала в Ленинграде до ворот сборного пункта. Тогда ему было особенно тяжело и тоскливо. Его чувства были взбудоражены ее письмом, и ему было невероятно приятно, что о нем думает еще один почти близкий ему человек. Он был уверен, что эти мысли нисколько не оскорбят его отношений с любимой Олечкой.

Он улыбнулся и, взглянув на часы, удивился, что уже далеко за полночь. Спать вовсе не хотелось, и он мечтательно откинулся на спинку стула.

Близился день экзаменов, к которым он хотел быть подготовлен на все сто процентов. Он был почти уверен, что без проблем сработает на телеграфном ключе левой рукой, и этот свой, как он считал, подвиг хотел посвятить любимой девушке. Он знал, что каждому мужчине для вдохновения нужна дама сердца и если мужчина в этом не признается, то это настоящая ложь. Ведь все, что он приготовил, раздобыл, смастерил или нашел, обязательно должен посвятить своей любимой. Так повелось с древних времен, так было сейчас и так, безусловно, хотелось ему.

Среда двадцать пятого октября выдалась на удивление хмурой. Чувствовалось дыхание зимы. С самого утра курсанты нетерпеливо переминались с ноги на ногу у учебного класса. Шли аттестационные экзамены на присвоение классного звания. На экзаменовку запускали поочередно по два человека. Проверяющий из Москвы майор, приехавший за день до экзаменов, неподвижно сидел за столом и строго глядел на курсантов. Его глаза были плохо видны, их скрывали густые брови, а припухшее лицо было лишено эмоций. Первое, о чем подумал Сергей, когда увидел его, войдя в учебный класс, что, по всей вероятности, майор всю ночь употреблял спиртные напитки. Рядом с ним сидел майор Кукишев с таким же одутловатым лицом, видимо, они пьянствовали вместе. Когда Сергей представился и прошел за учебное место, майор из Москвы, удивленно посмотрев на его руку, нагнулся в сторону Крокодила и что-то прошептал ему на ухо. Тот махнул рукой и демонстративно громко провозгласил:

– Он у нас ас! Работает, как виртуоз, обеими руками. Они оба засмеялись и надели на голову наушники. Сергей произвел ту же манипуляцию, сосредоточился и начал работать на телеграфном ключе. Все получилось как нельзя лучше. Он сам не ожидал от себя такой прыти. Чувствовалось, что оба майора были им довольны. Сергей ухитрился показать такую передачу знаков в минуту, что лишь немного не дотянул до второго класса.

Сержант Фурсунов последним в списке на сдачу экзамена поставил Витьку Соловьева. Он долго на него матерился, пытаясь вразумить, чтобы он сосредоточился и постарался не завалить экзамены. Поняв, что ничего не сможет добиться, в сердцах махнул рукой. Витька поникший, ощущая полнейшую безнадежность, обреченно вошел в класс. Сергей понимал, что ему будет невероятно тяжело. Дополнительные занятия ему практически не помогли, и поэтому можно было разве что ждать чуда.

Чуда не произошло.

Из класса выбежал злой Узбек и, позвав Сергея, затолкал его обратно.

Раскрасневшийся Витька стоял перед обезумевшим от злости Крокодилом. Увидев Сергея, майор замолчал, испытал его взглядом и грозно сказал, а точнее, процедил сквозь зубы:

– Воронцов, это твой дружок или нет?

– Мой! – утвердительно ответил Сергей.

Он не совсем понимал, что от него хотят услышать командиры. И так было понятно, что его друг экзамены не сдал.

– А то, что этот засранец за полгода, которые находился здесь, ничему не научился! Классности он, естественно, не получит и для него остается только одно вакантное место в боевой части. Знаешь, что это за место?

Сергей отрицательно замотал головой.

– Свинарем в свинарник! Только для этой-то профессии твой дружок и годен. Но наш наидобрейший проверяющий предложил тебе решить, кем ему быть.

– Не понял? – удивился Сергей и растерянно глянул на побледневшего Витьку, который стоял пошатываясь, практически не чувствуя под собой ног.

– Подаришь ему одну свою руку! – майор засмеялся, резко стих и добавил: – Шутка! Просто возьмешь его на поруки. Мы вас распределим в одну часть, а ты продолжишь его обучение. Я знаю, что ты на это мне можешь сказать. Будет тяжело, но от тебя зависит его судьба.

Он закончил и чинно вернулся на свое место.

– О чем может быть разговор, – не раздумывая выпалил Сергей. – Если все зависит только от меня, то я согласен.

– По рукам! – обрадовался Крокодил.

Ему жутко не хотелось портить экзаменационные показатели.

Витька от слов друга расчувствовался и в знак благодарности сильно сжал руку Сергея. За стол они сели вместе.

По команде сержанта остальные курсанты также вернулись в учебный класс. Майор из Москвы выступил с пламенной речью о важности войск противовоздушной обороны и по поводу успешно сданных экзаменов. Кукишев с пафосом огласил список распределения. Не успели стихнуть оживленные дебаты, как в класс вбежал возбужденный подполковник Хайло.

– Товарищи! – начал он. – Сегодня в шесть часов утра Вооруженные силы США предприняли попытку вооруженного вторжения в Гренаду и высадились на ее побережье. Гренада – это маленькое островное государство в Карибском море. Сейчас там идут ожесточенные бои, обстреляно наше посольство. В обороне государства принимают участие наши кубинские товарищи.

Все загалдели, выражая тем самым свою солидарность с защитниками Гренады. В этот вечер курсанты учебного взвода в полном составе подали заявления об их отправке для продолжения службы в любую из горячих точек мира.

Позже они узнали, что операция по высадке десанта на Гренаду называлась «Вспышка ярости» и была предпринята под предлогом обеспечения безопасности находящихся в стране американских граждан. В СССР началась компания солидарности. Вторжение на Гренаду было крупной операцией Вооруженных сил США после окончания неудачной войны в Юго-Восточной Азии. Призрак Вьетнама витал над страной. Несмотря на целый ряд локальных неудач, общий исход операции оказался успешным. Американцы победили. Этот факт сыграл определенную роль в восстановлении престижа американской армии после поражения во Вьетнаме. Посаженный в президентское кресло актер Рональд Рейган знал, что делать.

Вечером у курсантов был праздник. В кинозале только для них показали два последних скандальных фильма. Фильмы Динары Асановой «Пацаны» и Ролана Быкова «Чучело» поразили ребят. Праздничное настроение улетучилось. На душе у Сергея от просмотра остался неприятный осадок. Он был твердо уверен, что такие фильмы вредны и для массового просмотра не годны. Кино, по его мнению, должно были нести исключительно позитивную, а не негативную энергию. Куда только смотрит цензура. После киносеанса курсанты отправились в столовую на праздничный ужин и уже затемно вернулись в казарму.

– Спасибо тебе, друг! – горячо благодарил Сергея Витька. – Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал!

– Ладно тебе, – сказал Сергей. – Мы же друзья, а этим все сказано. Ты на моем месте, я думаю, поступил бы точно так же.

– Да! Ты во всем прав.

Ребята замолчали. Говорить почему-то больше не хотелось. Вокруг сновали возбужденные курсанты, но друзья на них не обращали внимания. Сергей думал о том, что это хорошо, что Витька будет с ним. Вдвоем всегда веселее переносить тяготы военной службы, тем более что о части, в которую они вскоре отправятся, ходили весьма нелестные отзывы. Он решил об этом не думать, а, растолкав друга, присоединился вместе с ним к остальным ребятам, которые с помощью Чучина, раздобыв изрядное количество водки, закатили прощальную пирушку. Ради знаменательного дня даже сержант Фурсунов махнул рукой, произнес речь и выпил с ними на равных. Ребята понимали, что еще день или два, и они вряд ли еще когда увидятся, поэтому все поспешно обменивались домашними адресами. Кто-то передал гитару, и она оказалась в руках Чучина. Сергей пожалел, что рука у него повреждена. Сегодня он бы сыграл для ребят, хотя своего умения играть на гитаре не афишировал. Чучин с чувством превосходства и полного удовлетворения начал перебирать струны.

Мелодичный звук гитары навеял воспоминания. Еще в школе, когда проходили летнюю практику после окончания девятого класса, они большой компанией выдвигались в лес и в сумерках разводили огромный костер. Сергей играл на гитаре популярные в то время мелодии, а ребята подхватывали песню. В то время гитара еще заменяла кассетные магнитофоны, а гитарист был душой компании. Это коллективное бдение под ночным небом запомнилось на всю жизнь. Снова вспоминая о том времени, он замирал до приятной дрожи.

Когда Чучин перестал играть, все загрустили. Понимание того, что они расстаются, взяло курсантов за душу. За время, проведенное в учебке, многие успели подружиться. Витька сидел рядом с Сергеем и без конца шептал лестные слова. Вероятно, под влиянием водочных паров он растрогался и смотрел на товарища добрыми глазами, увлажненными дружеским сочувствием.

Сергей понимал, что сегодня они открывают новую страницу в книге жизни, и что их там ожидает, никто подсказать не мог.