Текст книги "Адвокат дьяволов. Хроника смутного времени от известного российского адвоката"

Операция «Компот»

Эту историю, если бы ее не было в действительности, наверное, следовало бы придумать. Чтобы показать то, что творилось в России в те самые годы, когда в Москву из Санкт-Петербурга перебрался на постоянное жительство Владимир Путин. Тогда он еще не был президентом, он не был еще даже директором ФСБ. Но он уже был здесь и общался и с директором, и с президентом. И знал, в какое осиное гнездо стремится попасть.

В августе 1997 года газета «Коммерсантъ» сообщила, что спецслужбами России и Великобритании пресечена попытка незаконной поставки в нашу страну из Южной Америки рекордного количества наркотиков – 200 килограммов кокаина, спрятанного в банки из-под ананасового компота. Там же, в сообщении, указывалось, что все преступники задержаны.

«Всего по этому делу в России было арестовано семь человек, в том числе и один из братских преступных «авторитетов», неоднократно судимый Эдуард Жабин. Именно его ФСБ считает организатором поставки кокаина», – обрадовала читателей газета «Коммерсантъ».

Последнее утверждение меня сильно удивило, так как именно я занимался этим делом, защищая единственного человека, который был по нему арестован и обвинялся в контрабанде наркотиков. Этим человеком действительно был Эдуард Жабин – 25-летний мелкий предприниматель, заключивший контракт на поставку из Венесуэлы консервированных фруктов и проживавший в далекой Сибири. Но при этом Эдуард ни разу не был судим, имел жену и ребенка, и никто в его родном Братске, даже самый отмороженный мент, не назвал бы Эдуарда «авторитетом», тем более – «преступным». А других фигурантов по этому прогремевшему на весь мир делу никогда не было и в помине!

Но тем не менее вскоре в той же газете я с не меньшим удивлением, прочитал, что, оказывается, «за успешное проведение операции по поимке участников международной преступной организации, пытавшейся нелегально ввезти в Россию крупнейшую партию наркотиков», двое сотрудников ФСБ были удостоены наград Великобритании!

«Ай да молодцы! Круто! – подумал я тогда про наших чекистов. – Так надурить англичан – это надо уметь!»

И я сообразил, что публикации в «Коммерсанте» предназначались не нашим читателям, а читателям в туманном Альбионе.

Тогда же я понял, что европейцы и американцы, как лохи, верят всему, что пишут наши газеты, особенно популярные, типа «Известий» и «Коммерсанта». Опубликовал в них, к примеру, заказную чернуху про кого-нибудь человека, и глядишь, у того уже проблемы за рубежом: косо посматривают, проверки учиняют. А если тот подаст на газету в суд, то суммы морального вреда в России мизерные… С такой слепой верой газетным публикациям я позже неоднократно сталкивался и в Испании, и в ряде других стран Европы, где привыкли доверять прессе и где эффективно работает судебная система против лжецов-борзописцев. Да и взыскиваемые с них штрафы, не в пример российским, весьма значительны. Правда, не перестаю удивляться наивности европейцев, когда они верят откровенной белиберде, публикуемой их журналистами относительно России и русских. Впрочем, это уже – пропаганда, и в суды по поводу таких лживых, идиотских публикаций там никто не обращается, потому пишут и пишут, ну и соответственно читают и верят. Вот наши чекисты их приемом и воспользовались: верите сказкам про гуляющих по улицам Москвы медведям, поверите и про поимку банды международных наркоторговцев в майках с портретами Пабло Эскобара.

А «авторитета» Эдуарда Жабина, как особо опасного преступника, поместили в спецкорпус Матросской Тишины, где в 1991 году сидели члены ГКЧП, и где, как и в Лефортово, полностью отсутствует связь заключенных с внешним миром. В нашем деле, как полагали следователи, это было крайне важно. И высокий, спортивный и поначалу жизнерадостный парень почти полтора года просидел в этих исторических стенах.

Как же получилось, что он оказался замешанным в скандал с наркотиками, которые сам к тому же никогда не употреблял?

Вот что говорилось об этом в материалах дела (я лишь добавлю несколько мазков в общую картину, которую нарисовали следователи).

За год до описываемых событий к Жабину от одного его московского знакомого (позже убитого) поступило предложение о поставке из стран Южной Америки консервированной рыбы и морепродуктов. Знакомый, представившийся работником МИДа, обещал, что контракты будут приходить Эдуарду почтой DHL уже подписанными поставщиками. Поставщики, дескать, заинтересованы в отгрузке продукции, от которой у них ломятся склады, и готовы отгружать ее под реализацию с отсрочкой платежа на полгода. Предложение действительно было выгодным!

«Получишь контракт, – пояснял Эдуарду его знакомый, – подпишешь со своей стороны, а появишься в Москве – отдашь мне один экземпляр. Расплачиваться с поставщиками будешь также через меня. А торговать – с учетом моего интереса».

Все предельно ясно: в России наступил капитализм, и каждый зарабатывал, как мог. В том числе и работники МИДа.

И вскоре рыба пришла. Эдуард слетал в Питер, чтобы в морском порту растаможить и получить контейнер с рыбными консервами.

Доставив груз в свой родной город по железной дороге, Эдик разбросал консервы по разным магазинам и стал подсчитывать барыши. Но не успел он продать рыбу, как ему пришел по почте новый контракт. На это раз на поставку ананасового компота. «Да, ананасы у нас пойдут лучше, чем рыба», – подумал Эдуард и через месяц с радостью полетел в Питер получать груз. Жизнь удалась!..

Но в Питере на этот раз с выдачей груза произошла заминка.

– С твоими контейнерами какая-то хрень, – по секрету сказала ему тетка на проходной в порту. – Оцепили спецназовцы. С собаками. Никого не подпускают. Ты б лучше, мил человек, шел отсюда.

– Ну, так я завтра приеду, – беспечно ответил Эдик и поехал в «Пулковскую». Там его ждали чорноокi дiвчата з Києва, синеглазые красавицы из Пскова и прочие представительницы древнейшей профессии со всех уголков нашей некогда единой советской родины, где не было секса, но была дружба народов. Потом многое изменилось: в одном месте, как говорится, прибыло, в другом – убыло…

На следующее утро в порту повторилась та же история, и только приехав туда на третий день Жабин, смог растаможить и получить свой груз. Он заказал железнодорожные контейнеры, перегрузил в них упаковки с банками, презентовав несколько упаковок грузчикам в качестве благодарности, и, тепло распрощавшись с работниками порта, вылетел в Братск.

Груз по железной дороге шел, как всегда, долго. А когда наконец прибыл и Эдуард доставил его на склад, то всплыла пересортица. То есть в упаковках под целлофаном оказались не только банки с ананасовым компотом, но еще и банки с томатами и фасолью.

Это огорчило нашего предпринимателя. Ведь томаты еще можно было как-то продать в Сибири, но фасоль… Фасоль никак не назовешь любимым продуктом россиян.

До своего московского знакомого Эдуард дозвониться не смог и стал обзванивать всех подряд, спрашивая совета, что делать.

Перебравшиеся в Москву земляки, к которым Эдик тоже обратился за помощью, предложили прислать им по упаковке и томатов, и фасоли, чтобы они могли предложить их на продажу кому-нибудь в столице.

На следующий день Эдуард взял пару таких упаковок да в придачу еще и упаковку с компотом (в каждой по шесть небольших банок) и повез их в местный аэропорт. Там он нашел среди пассажиров, стоявших в очереди на регистрацию рейса в Москву, девушку, которая не смогла отказать симпатичному русоволосому парню в просьбе довезти до Москвы небольшую посылочку.

– Вас там встретят. И заодно подвезут до города, – пообещал он. А сам поехал домой, где его уже поджидала к завтраку заботливая жена.

Но спокойно позавтракать и отдохнуть ему не пришлось. Менты, как оказалось, следившие все это время за ним, решили, что он передал наркотики своей соучастнице, и… задержали ее. Но, вскрыв банки, они, к своему разочарованию, наркотиков там не обнаружили. Девушка на свой рейс, разумеется, опоздала. Задерживать в Домодедово людей, встречающих пассажирку с томатами, фасолью и ананасовым компотом, было глупо. Но теперь незадачливые сыщики поняли, что никак нельзя оставлять на свободе Жабина. И за ним приехали.

Дома у него тоже обнаружили банки с компотом, томатами и фасолью. Однако наркотиков и в них не оказалось. Но позже среди прочих упаковок все-таки нашли одну, в которой вместо компота находился кокаин. Правда, никто эти банки не вскрывал и на них даже не было отпечатков пальцев Жабина. Поэтому и здесь вышла промашка.

А вот как все это описал в газете «Коммерсантъ» некто по имени Степан Дубкин (почти что – Пупкин):

Российские и британские спецслужбы провели совместную операцию, в результате которой была пресечена контрабанда 200 кг кокаина из Южной Америки в Россию. Наркотики предназначались братской преступной группировке. Операция началась с того, что полиция Венесуэлы сообщила в Национальную службу разведки таможни Великобритании оперативную информацию о планах венесуэльских наркобаронов. Они собирались отправить в Англию целый корабль кокаина. Разведка начала тщательно проверять все грузы, поступающие из Южной Америки. Три недели назад в одном из портов графства Саффолк пришвартовался корабль, трюмы которого были набиты банками с ананасовым компотом. Вскрыв одну из них, сотрудники спецслужбы обнаружили, что она заполнена кокаином. В сопроводительных документах значилось, что груз предназначался одной коммерческой структуре в российском городе Братске.

Поясню: английские таможенники не стали задерживать груз, но изъяли банки с наркотиками, заменив их подвернувшимися под руку банками с томатами и столь любимой британцами фасолью. Вот откуда образовалась пересортица. А для задержания преступников оставили в контейнерах лишь одну упаковку банок с кокаином. И предупредили об этом российские спецслужбы.

«Когда венесуэльский корабль прибыл в Санкт-Петербург, – рассказывал на страницах “Коммерсанта” Дубкин-Пупкин, – там его уже ожидали сотрудники ФСБ и Главного управления по незаконному обороту наркотиков МВД России. После того как “компот” был растаможен, его погрузили в поезд и отправили в Братск. На протяжении всего пути состав находился под неусыпным наблюдением оперативников. В Братск поезд с наркотиками приехал через две недели. Там оперативники и задержали с поличным как курьеров, сопровождавших груз, так и его получателей. Всего по этому делу в России было арестовано семь человек…»

И далее – про «одного из братских преступных «авторитетов», неоднократно судимого Эдуарда Жабина, которого ФСБ считает организатором поставки кокаина», но это я уже цитировал.

Затем Дубкин-Пупкин поделился с читателями подробностями спецоперации и даже раскрыл кое-какие «оперативные данные»:

Оперативники вскрыли все банки и несколько часов взвешивали найденный в них кокаин… Эта партия, по самым скромным подсчетам, стоит около $40 млн. Братск не был конечной точкой в маршруте наркоторговцев. По оперативным данным, преступники затем намеревались реализовать кокаин мелкими партиями в ближайших регионах. Спецслужбы, решив, что дальше контролировать распространение наркотиков не смогут, задержали кокаин.

Как видим, автор статьи в «Коммерсанте» сильно исказил события, происходившие в действительности и отраженные в материалах уголовного дела. Но мы-то теперь понимаем, что писал он все эти сказки не для нас с вами, а для тех, кто никогда не был и не будет в Братске и кто вряд ли когда-нибудь познакомится с материалами этого дела!

И еще замечу, что в небольшом рабочем городе Братске, расположенном среди непролазной тайги, а также «в ближайших регионах» распространять кокаин не было никакой выгоды. Кокаин – наркотик дорогой, элитный, что называется, для богемы и людей состоятельных. А в Братске и вокруг него на тысячи километров народ живет простой и в большинстве своем бедный. Местные наркоманы с удовольствием употребляют химию и всякую прочую дешевую дрянь. Да и не так много в тех краях проживает людей! А двумя центнерами высококачественного «снежка» в 90-е годы можно было ококаинить чуть ли не всю европейскую часть России! Или, что еще лучше, переправить его куда-нибудь за границу: пусть нюхают!..

Свой панегирик в адрес российских и британских спецслужб Степан Дубкин завершил на высокой ноте:

Это яркий пример сотрудничества правоохранительных органов двух стран, в результате которого наши российские коллеги добились блестящих результатов», – отметил заместитель начальника Национальной службы разведки британской таможни Майк Ньюсом. Российские же спецслужбы пока воздерживаются от громких заявлений по поводу этой операции.

Еще бы они не воздерживались!

И знаете, чем закончилась вся эта история?

Суд оправдал Эдуарда Жабина по обвинению в контрабанде наркотиков. И после почти трехлетних мытарств парня по тюрьмам в ожидании приговора приговорил его к… трем годам лишения свободы за… незаконное предпринимательство!

Чего ж тут заявлять и что комментировать российским спецслужбам?

Ау, господа из Лондона! Не пора ли вам затребовать назад свои ордена? Или не хотите выглядеть совсем уж дураками?..

Только не надо упрекать меня в отсутствии патриотизма! Я никогда не был чекистом, – чего мне переживать за их награды?! К тому же я не считаю, что интересы этих липовых героев соответствуют интересам нашей страны.

Но как вообще могло такое произойти? Что за наглость! Как могли решиться преступники отгрузить в Россию практически в открытую наркотики в таком огромном количестве?

Даже если бы их не заложили венесуэльские «партнеры», а вдруг проверила бы груз наша таможня? А вдруг, сделав случайную выборку, наткнулись бы на наркотики работники санэпидстанции или кто там еще? А вдруг при перегрузке сперли бы несколько упаковок, как часто бывает (на закуску), грузчики? А вдруг стащили бы груз на железной дороге? – что тоже случается.

Нет, те, кто все это затеял, были твердо уверены, что контейнеры проверять в Питере никто не станет, и растаможат без лишних вопросов! А такая уверенность может быть только в одном случае: если в дело включены очень-очень большие фигуры с погонами и без!..

А когда произошла «утечка информации», то тут сработал план прикрытия: сразу была обозначена некая «преступная группировка» и «коммерческая структура» во главе с Эдуардом Жабиным в роли «преступного авторитета» и козла отпущения. Отсюда и нарочито грубая (прямо скажем – топорная) работа таможни, спецназа и ментов: «Раз, два, три, четыре, пять. Я иду сейчас искать. Кто не спрятался – я не виноват!» А свидетеля, кто бы мог что-то рассказать, уже и нет. Но зато в самой популярной на тот период газете есть статья, где все красиво расписано: и кто, и кому, и сколько, и главное, что все задержаны! Семь человек! Ура! Слава России! God Save the Queen!

Что же касается южноамериканских наркокартелей, то их члены, как известно, периодически сдают местной полиции ту или иную информацию о своих конкурентах либо о каких-то собственных мелких партиях товара, чтобы в другом месте осуществить более крупную поставку. Вот и слили полиции сведения про русскую партию, а сами, вероятно, отгрузили в Штаты или в Европу партию в пять раз большую. «Ничего личного, amigos, только бизнес!»

Когда же шло следствие и следователи терзали Жабина на допросах в Матросской Тишине, пытаясь найти ответы на мучившие их вопросы, в одной центральной российской газете (кажется, то были уже «Известия») появилась большая статья какого-то специалиста по странам Латинской Америки, в которой автор со знанием дела подробно описывал механизм нелегальной поставки вооруженным группировкам этих стран оружия, военной техники и боеприпасов. Россия, конечно же, среди поставщиков оружия в статье не упоминалась. И представители боевиков, пояснял автор, часто расплачиваются с поставщиками оружия не деньгами, а наркотиками.

– Сколько же оружия можно поставить, например, в Колумбию на 40 миллионов долларов? – спросил меня один из следователей, прочитав эту статью.

– Смотря какого, – пожал я плечами.

– Да, задача… – произнес он задумчиво. Потом помолчал, сложил газету, убрал ее в портфель и добавил: – Нам, видно, она не по зубам…

Через несколько лет я снова встретил того следователя в Матросской Тишине. Но он уже был там в качестве адвоката…

Чем эта история не сюжет для отдельной увлекательной книги или фильма? Особенно если сюда добавить кровь бандитских разборок, любовь красивых женщин, пейзажи экзотических стран, виды улиц и площадей Медельина и Кали, Боготы и Каракаса, Барселоны и Парижа, Санкт-Петербурга и Нью-Йорка, интерьеры квартир и домов Лондона, Монте-Карло, Гонконга, Москвы…

Встать, суд идет!

Водной из московских квартир в пятиэтажной панельной хрущевке в полдень раздался звонок в дверь. Обычно в этот час посреди недели в квартире никого не было. Но в тот день дома оказалась хозяйка. И не одна, а с любовником. История, что называется, анекдотичная. Но что было, то было.

Они тут же вскочили с постели и начали поспешно одеваться.

Звонок зазвучал снова. Нетерпеливо, но весело. Тем же, кто находился в квартире, было явно не до веселья.

Женщина потихоньку подошла к входной двери и прислушалась. На лестничной площадке едва слышалось какое-то движение, а потом звук вставляемого в замок ключа. Однако замок не поддался – не позволил предохранитель. Женщина посмотрела в дверной глазок, но ничего не увидела – глазок был прикрыт.

«Нет, муж прийти не мог, он далеко, – подумала женщина. – Но могла заявиться его мать. Хотя зачем ей закрывать глазок?..»

Звонков больше не было, а через какое-то время за дверью умолкли и все звуки. Женщина отошла к окну и, прячась за шторой, несколько минут смотрела во двор. Кроме невысокого черноволосого мужичка в синей спецовке из подъезда так никто и не вышел.

«Нет, это была не свекровь…»

Женщина опять вернулась в прихожую, снова глянула в глазок (он все так же был закрыт снаружи), помедлила и открыла дверь.

За дверью никого не оказалось, а глазок был заклеен пластырем. Точно так же были заклеены глазки и остальных трех дверей.

Женщина поняла, что в ее квартиру пытался проникнуть вор.

Быстро выпроводив любовника, она побежала на улицу, и старушки, сидящие у подъезда, рассказали ей, что в последние минуты из дома вышли только двое мужчин, – один из них, в синей курточке, которого они приняли за монтера, пошел в соседний подъезд.

Так, можно сказать, случайно и был задержан вор-домушник, который оказался гражданином Грузии, проживавшим уже несколько лет в Москве и даже имевшим здесь внебрачного ребенка.

Учитывая, что он в тот день ничего не украл, ранее не был судим, имел в Москве временную регистрацию и постоянную работу, в милиции решили не подвергать его аресту, ограничившись лишь подпиской о невыезде. К тому же и основная свидетельница, как стало ясно, сама лично вора не видела, показания дает путаные, а других свидетелей, считай, и вовсе нет.

Следствие длилось отпущенные ему законом пару месяцев, но проведено было абы как, и когда дело поступило в суд, на первом же заседании выяснилось, что в обвинительном заключении имеется целый ряд грубых ошибок и неточностей. Чтобы их устранить, нужно было вернуть дело прокурору.

Вот для вынесения такого определения судья и удалилась в совещательную комнату, дверь в которую располагалась прямо за ее судейским столом.

Гособвинитель ушел следом, так как здесь, в суде, его ожидало много других дел, секретарь пошла в канцелярию, и в зале судебных заседаний, помимо защитника, остались только сам подсудимый со своей гражданской женой да две их приятельницы, пришедшие в суд скорее из любопытства, чем для поддержки (дело-то пустяковое, что было очевидно всем).

Всем, но только не судье.

Эта молодая женщина, надевшая судейскую мантию совсем недавно, полистав в совещательной комнате листы дела, вдруг с удивлением обнаружила, что подсудимый, оказывается, ранее был дважды судим в Грузии и что его временная регистрация в Москве вот-вот должна закончиться. А потому судья решила, что следователь допустил ошибку, оставив обвиняемого на свободе, и посчитала нужным эту ошибку немедленно исправить.

Ее даже не убедил в обратном тот факт, что обвиняемый постоянно приходил в милицию для проведения следственных действий и что сегодня он тоже дисциплинированно прибыл на заседание по первому вызову.

Не в пользу подсудимого был факт, что он грузин, да еще заявился в суд как известный герой Аль Пачино – в цветастой рубашке, расстегнутой чуть ли не до пупа, демонстрируя всем золотую цепь с «гимнастом» на своей волосатой груди.

Короче, судья подготовила два документа: определение о возвращении дела прокурору и постановление об избрании подсудимому меры пресечения в виде заключения под стражу.

Закончив работу над ними, она позвонила в канцелярию и попросила секретаря вызвать конвой. Подождав для верности еще минут пять, судья вышла в зал, мельком заметив привалившегося плечом к дверному косяку милиционера и вытянувших шеи присутствующих, а также девочку-секретаря на привычном для нее месте.

– Встать, суд идет! – скомандовала секретарь.

Опустившись в кресло и стараясь не глядеть в зал, судья скороговоркой прочитала то, что было ею написано. И еще не успел раздаться ропот возмущенных голосов, как она уже захлопнула за собой дверь совещательной комнаты и, включив погромче радио, чтобы не слышать обычных в подобных случаях плача, визгов и проклятий, поставила кипятиться чайник.

А в это время в зале происходило следующее.

Услышав такое решение суда и ахнув от удивления, подсудимый тем не менее быстро овладел собой. А когда он увидел, что стоявший в дверях милиционер, почесав затылок, куда-то исчез, тоже направился из зала.

Неожиданный уход милиционера и маневр подсудимого не остались незамеченными для секретаря, которая самоотверженно встала грудью на пути последнего.

Но каким бы маленьким и тщедушным ни был грузинский вор и какой бы большой и прекрасной ни была грудь судебного секретаря, ничто не могло остановить подсудимого. Он ловко прошмыгнул мимо нее за дверь, прошел, не ускоряя шага, что говорило о его стальных нервах, по длинному судебному коридору, спустился по лестнице к выходу и, оказавшись на шумной московской улице, растворился в толпе.

Секретарь вначале бросилась было за конвоем, но те, оказалось, все еще только собирались идти в зал по вызову судьи и удивились, что она начала оглашение постановления, не дождавшись их прихода. Потом девушка побежала назад в зал и стала барабанить в дверь совещательной комнаты, но судья, думая, что к ней ломится любовница подсудимого, еще и не сразу открыла.

Затем начала бегать по суду уже сама судья, истерично требуя от начальника конвоя, чтобы тот бросился в вдогонку за подсудимым.

– Не наше это дело, – равнодушно ответил ей лейтенант предпенсионного возраста. Единственное, что согласился сделать этот «карьерист», так это позвонить своему начальству.

Толстое начальство, приехав и разобравшись, что к чему, заявило, что подсудимый под стражу взят не был, поэтому никакой ответственности за его исчезновение они не несут и побегом из-под стражи это вообще считаться не может.

Вызванный председателем суда наряд милиции тоже ничем помочь не смог. Даже не удалось отыскать того милиционера, который, стоя у двери в зал, ввел в заблуждение судью. Видимо, он был просто одним из посетителей.

Судью пришлось отпаивать корвалолом.

А вскоре приехали и первые журналисты, пронюхавшие о происшедшем.

От них не было отбоя, и председатель суда приказал никому не давать никаких комментариев по поводу случившегося.

На следующий день, когда он собрал всех судей и руководителей канцелярий на планерку, произошло еще одно неприятное происшествие: к нему в кабинет заявились две пьяные студентки-заочницы Московской юридической академии, которые должны были проходить здесь практику.

В мини-юбках, на высоких каблуках, с ярким макияжем на лицах, они, словно фурии, ворвались в кабинет, где шло совещание, и, бросив свои сумки прямо на председательский стол, потребовали, чтобы им немедленно «дали хор-р-рошего р-р-руководителя».

После долгих препирательств девиц удалось выпроводить из суда только с помощью приставов, одному из которых они расцарапали в кровь лицо.

И когда после обеда в суде вновь появились неугомонные журналисты и снова не смогли получить ни от кого из судей комментарий по поводу вчерашнего ЧП, то им вдруг попался на глаза тот самый судебный пристав со свежими кровоподтеками на лице. Он курил на улице у входа в здание суда, и там же журналисты взяли у него короткое интервью.

А вечером в новостях по телевидению председатель суда, к своему ужасу, увидел, как этот болван прямо под вывеской суда, раздуваясь от самодовольства, отвечал на вопросы корреспондента.

– У вас на лице следы борьбы. Вам, наверное, трудно пришлось?

– Нет, это моя работа. А на нашей работе всякое может случиться.

– Вы проходили специальную физическую подготовку? Может быть, владеете приемами рукопашного боя?

– Да, конечно, это обязательно. К тому же я кандидат в мастера спорта по боксу…

– И тем не менее, – завершил свой репортаж корреспондент, – вору-рецидивисту, являющемуся, по нашей информации, криминальным авторитетом одной из московских группировок, удалось совершить этот дерзкий, хорошо спланированный побег из здания суда и скрыться. На поиски преступника брошены все силы столичной милиции и объявлен план «Перехват»…

* * *

Я рассказал эту правдивую историю, случившуюся в Савеловском районном суде Москвы, затем, чтобы те, кто никогда не бывал в российских судах, тем более в «лихие» 90-е годы, почувствовали их атмосферу, а равно атмосферу самих тех лет. Я хотел, чтобы было понятно не только то, как функционировала тогда следственно-судебная машина, но и что за люди ее представляли, а также то, как работали (да и продолжают работать) большинство наших журналистов, освещающих криминальные темы и всякого рода скандалы.

А вот как объяснил происшедшее (и общую тогдашнюю ситуацию в столичных судах) сам председатель того районного суда:

– Судьи перегружены работой, а это в основном женщины. Многие начинали работать в суде еще секретарями. Жизненного и правового опыта маловато. Им тяжело. У них семьи, дети. Зарплату только начали повышать. За жилье – спасибо Лужкову, а то бы вообще все разбежались. Но чувства защищенности у людей все равно нет. На нас давят со всех сторон…

Как тут было не вспомнить судей Таганского суда (смотревших виноватыми глазами побитых собак и разве что не вилявших при этом хвостами), когда они, несмотря на очевидные доказательства незаконности действий Минюста по отказу в регистрации НБП, выносили все же свои решения в пользу этого самого министерства так называемой юстиции?!

Как было не вспомнить судью Пресненского суда, подобострастно внимавшего ельцинскому министру иностранных дел Андрею Козыреву, когда тот, с помпой заявившись в суд, чтобы выступить там в качестве ответчика по иску Жириновского, прочитал всю свою речь по бумажке и отказался отвечать на вопросы?!

Вы видели когда-нибудь ответчика по гражданскому делу, который отказывается отвечать на вопросы суда и участников процесса? А я видел. И это было не менее смешно, чем история с грузинским воришкой.

Как было не вспомнить задыхавшуюся от волнения при упоминании имени Никиты Михалкова судью Тверского суда, отказавшую защите в ходатайстве освободить из под стражи Дмитрия Бахура – одного из двух нацболов, что запачкали сырыми куриными яйцами брюки режиссера-оскароносца при проведении им мастер-класса в Доме кино?!

Да-да, штаны Михалкова фигурировали в том громком деле (нацболы закидали режиссера яйцами за поддержку президента Казахстана Назарбаева, проводившего политику выдавливания из республики русских людей) в качестве вещественного доказательства, – уж и не знаю, по его ли личному желанию, или по совету его адвоката Анатолия Кучерены.

Но именно Кучерена посоветовал Михалкову отказаться от ранее сделанного им на пресс-конференции признания в том, что он, дескать, «вмазал» одному из хулиганов-яйцеметателей. Вмазал по лицу, ногой, с размаха, как по футбольному мячу; вмазал почти мальчишке, студенту, на треть ниже себя ростом, которого уже поймали и крепко держали за руки. Хотя, казалось бы, как любой артист и режиссер, Никита Сергеевич должен был быть готов и к тому, что зрители будут бросать ему на сцену не только букеты цветов, но и яйца или помидоры. А он находился в ту минуту именно на сцене, а не где-нибудь в ресторане или на улице!

И его внезапный отказ потом от своих собственных слов и от очевидного факта, зафиксированного видеокамерой в Доме кино, был расценен журналистами и общественностью как проявление не только трусости, но и непорядочности – непорядочности если и своейственной какому-нибудь артисту или режиссеру, то недопустимой для «дворянина» Михалкова. Что, конечно же, еще больше подорвало его репутацию. Шум по поводу всего этого начался неимоверный! И у нас в стране, и даже за рубежом. Возмутились все: и патриоты, и либералы, и правые, и левые, и, разумеется, многочисленные недоброжелатели и завистники Никиты Сергеевича. Этим дай только повод! И за все это он, безусловно, должен был благодарить своего адвоката – крестьянского сына из далекого молдавского села Мындра. Но то, что простительно крестьянскому сыну, не подобает дворянину!

А о том, что Михалков изменил свою позицию по совету Кучерены, рассказал мне следователь, майор Лебедев, который вел дело Бахура и Горшкова. Рассказал, как Кучерена приехал к нему в отделение милиции на Тишинке чуть с запозданием, а Михалков уже находился там; как адвокат отвел Михалкова в угол, пошептался с ним несколько минут, и тот, вернувшись к столу следователя, заявил, что никого в Доме кино он, дескать, не бил, а на пресс-конференции по этому поводу «выразился фигурально».

Майор тут же снял для меня на память копию того протокола допроса «потерпевшего Михалкова Н. С.», где черным по белому зафиксировано, что хулиганов он не тронул и пальцем, а на видеозаписи снят человек, похожий на него.

Эта формулировка («на пленке не я, а человек, похожий на меня») была нам всем хорошо известна по разгоревшемуся в те же мартовские дни 99-го года скандалу с Юрием Скуратовым, когда «человек, похожий на генерального прокурора» занимался сексом с двумя проститутками, а организовал ему то свидание якобы депутат от ЛДПР Ашот Егиазарян (сейчас Егиазарян и сам находится в международном розыске за мошенничество – за все приходится платить).