Текст книги "Адвокат дьяволов. Хроника смутного времени от известного российского адвоката"

Вам будет противно жить без нас

Выступая на радиостанции «Эхо Москвы» в июне 2005 года, Владимир Жириновский заявил, что Эдуард Лимонов оказался на свободе именно благодаря ему.

«…Я, кстати, к Лимонову положительно относился, – сказал он. – У него было 60-летие в Доме литераторов. Справляли – меня пригласили, я выступил в его защиту. Сказал много добрых слов. И мой адвокат его спасал из саратовской тюрьмы. Я писал как депутат… Демократизм у нас в том, что он на свободе, Лимонов, – это я ему сделал свободу. Адвокат вел процесс, а я дал ходатайство. Ведь он освобожден условно, в любой момент его могут арестовать. Ему еще два года нужно было сидеть в тюрьме. То есть я его освободил…»

Эти смелые заявления лидера ЛДПР вызвали бурную реакцию слушателей.

Через день объявился и Лимонов, который не скрывал своего раздражения по поводу высказываний Жириновского. Но я постарался его успокоить.

– Послушай, Эдуард, – сказал я, – ничего плохого Вольфович о тебе не говорил. И, по сути, он только слегка преувеличил значение подписанных им ходатайств. Но Жириновский действует как настоящий политик: раз его адвокат участвовал в деле и выиграл его, значит, в соответствии с законами политического жанра, можно и нужно использовать эти факты в своих интересах. Попросту говоря, Вольфович тянет одеяло на себя: смотрите, дескать, какой хороший у меня адвокат, а значит, в ЛДПР все такие. И партия Жириновского – делает уже дальше выводы сам обыватель – может помочь кому угодно… Ведь обыватель не знает, что я не являюсь членом ЛДПР. Одно слово – политика!.. Но и ты вправе говорить точно так же, когда я веду дела Жириновского или кого-то другого. Ты тоже можешь заявлять, что твой адвокат выиграл то или иное дело. И тем самым привлекать внимание к себе и к своей партии…

Лимонову явно не нравилась такая «политика».

Однако с Владимиром Вольфовичем он отношений старался не портить и, несмотря на критику в его адрес, всегда относился к нему с уважением. Жириновский тоже относился к Лимонову неплохо, ценя в нем в первую очередь большого писателя, а позднее стал уважать и как человека, сумевшего создать и сохранить в непростых условиях многочисленную боевую партию.

При случайных встречах на радио, телевидении или на каких-то официальных приемах они всегда живо общались между собой, объединенные не только общим прошлым, но и одним адвокатом в настоящем.

А я всегда относился к Владимиру Вольфовичу так же тепло, как и он ко мне, с первых же дней нашего знакомства в августе 1991 года.

Я видел Жириновского в разные годы его жизни на протяжении более двадцати лет, – в различных, порой драматических ситуациях, в каких оказывался он сам, его партия или наша страна. Как это было в августе 1992 года, когда регистрация ЛДПСС (Либерально-демократической партии Советского Союза) была аннулирована Минюстом России якобы из-за наличия в ее списках мертвых душ. Возглавлял тогда российский Минюст будущий «славный сын чувашского народа» Николай Федоров, заслуживший своими лакейскими прогибами перед президентом Ельциным пост руководителя Чувашии.

Или осенью и зимой 1992/93 года, когда в прессе, по указанию Кремля, было введено табу на упоминание имени Жириновского и его партии, и мне приходилось с помощью подачи бесчисленного количества судебных исков к различным СМИ о защите чести и достоинства Владимира Вольфовича прорывать эту информационную блокаду.

Или как это было в октябре 1993 года, когда Верховный Совет (тогдашний российский парламент) находился под обстрелом танковых орудий и снайперов спецназа.

Я видел Жириновского и в минуты его политического триумфа 12 декабря 1993 года, и в дни последующих политических побед, в семейные праздники, проводимые в узком кругу, а также во время его юбилея в концертном зале «Россия», где уже были тысячи гостей и для юбиляра пели «Песняры» во главе с самим Владимиром Мулявиным. И, признаюсь, у меня никогда не было повода в нем разочароваться.

Он мог быть суровым с окружающими или сварливым, но никогда не унывал, упрямо верил в свою звезду – в свое предназначение – и имел удивительную способность всегда выходить сухим из воды.

Мне было легко и приятно с ним общаться, может быть, потому, что я был самым независимым человеком в его окружении, а независимость дорогого стоит! И я всегда получал удовольствие от нашего общения.

Приятно общаться со счастливым человеком. А Владимир Жириновский всегда виделся мне именно счастливым – человеком, нашедшим свой путь в жизни.

– Ты все еще ищешь себя, – как-то сказал он мне, развалившись на мягком кожаном диване в коридоре Верховного суда на Поварской. – У тебя много талантов, и ты не знаешь, на чем остановиться: занимаешься и юриспруденцией, и музыкой, и фотографией (кстати, фотопортрет Жириновского с бородой и сигарой, сделанный мною, один из самых его любимых). Я тоже искал и вот нашел: мое любимое и единственное увлечение – политика.

И надо признать, достиг он в ней невиданных для конца XX века успехов! Создать с нуля политическую партию, которая стала бы не только массовой, но и парламентской на протяжении длительного времени – такого давно не знал мир!

И в то же самое время он остается все тем же заводным, эмоциональным Вольфовичем – прекрасным полемистом и оратором, каким его знают и любят миллионы людей еще с начала 90-х годов.

Меня часто спрашивают: какой Жириновский в личном общении? И я отвечаю, что знаю его как спокойного, уравновешенного, внимательного человека, умеющего не только говорить, но и слушать, часто – уставшего, немного сентиментального, с развитым чувством юмора и начисто лишенного высокомерия и ханжества.

Конечно, годы напряженной, хотя и любимой работы дают себя знать. Но несмотря на солидный возраст и высокое положение, которое Жириновский занимает сейчас на российском политическом олимпе, из него, словно черт из табакерки, нет-нет да и вылезет тот остроумный, крикливый, задиристый Жирик – герой многочисленных анекдотов и любимец молодежи. Если хотите, он – панк официальной российской политики. А то, что он еще и ледокол русского национализма (в СССР любой национализм пребывал в замороженном состоянии) – это совершенно бесспорно.

И все же мне лично Жириновский был всегда интересен как простой человек.

Однажды, в конце 90-х, Владимир Вольфович поздней осенью поехал на Кипр, чтобы отдохнуть там от суеты, но ему не позволили этого сделать местные жители-киприоты. Они не давали Вольфовичу возможности спокойно пройтись по улочкам вымершего Пафоса, прося автографы и зазывая его в свои пустые магазины и ресторанчики. И знаете, несмотря на всю свою усталость, он не отказывал им в общении!..

Как-то утром, спустившись из гостиничного номера в ресторан на завтрак, Жириновский неожиданно услышал русскую речь и увидел сидящих поодаль от него трех здоровенных парней в футболках и спортивных штанах. Они сидели за круглым, застеленным белой скатертью столом, спиной к залу, и потому не видели Жириновского. Он подошел к ним сзади и, неожиданно хлопнув рукой по плечу одного из этих русских богатырей, рявкнул:

– Ну что, братва, когда будем прописываться?

Парни с угрожающим рыком повернули головы и… увидев стоящего перед ними в такой же майке и штанах Жириновского, в один голос радостно воскликнули:

– Вольфович!..

Потом, расставаясь, они попросили его сфотографироваться с ними на память. Фотоаппарат передали секретарю Жириновского, а он сам попросил новых знакомых дать ему для снимка их огромные золотые цепи.

– А чего это они у вас такие разные? – спросил он с лукавой улыбкой. – Эта толстая, эта длинная, а эта еще тяжелей… Наверное, неспроста, а?..

Парни смущенно заулыбались.

– Ну, я-то для вас авторитет?

– Конечно, Вольфович!

Признавая безусловный авторитет и верховенство над собой Жириновского, ребята сняли и передали ему цепи. Но Вольфович был бы не Вольфович, если бы не пошутил дальше: после фотографирования на фоне бассейна и пальм он пожал руки счастливым парням и… направился с тремя золотыми цепями на шее к себе в номер. Парни опешили. А потом нерешительно позвали:

– Владимир Вольфович!..

– Ах да! – как бы спохватился тот, тут же рассмеявшись.

Вспомнил я это к тому, чтобы продемонстрировать поразительную способность Владимира Вольфовича находить общий язык с любой аудиторией. И невозможность для него долго обходиться без такого общения.

В июле 2008 года у меня вышел очередной музыкальный альбом «Нет слов». Презентация проходила в помещении магазина «Союз» на Страстном бульваре.

Я, как и всегда, пригласил на презентацию и Жириновского (он часто приходил на мои музыкальные презентации или вернисажи).

Но в тот день в семье Владимира Вольфовича было скорбное событие – поминки недавно скончавшейся его старшей сестры Веры, которая очень тепло ко мне всегда относилась, а в своем Володичке (именно так она его называла) просто души не чаяла. В связи с этим Владимир Вольфович сказал, что, возможно, не успеет на презентацию.

Собрались гости – человек около двухсот, что в сравнительно небольшом зале создало ощущение столпотворения.

Среди гостей был Лимонов со своей тогдашней подругой Еленой (Магдаленой) Курапиной, которую позднее он описал «В Сырах» как Лору Вагнер. Был председатель думского Комитета по делам СНГ, а сейчас – губернатор Смоленской области Алексей Островский (начинавший когда-то как талантливый фотограф-репортер, а затем успешно занимавшийся бизнесом и работавший долгие годы помощником Жириновского). Сергей Троицкий (он же – Паук, лидер группы «Коррозия металла») приехал в «Союз» со своей женой Ириной, маленькой дочкой и толпой фанатов и скинов. Здесь же находилось множество нацболов, мои коллеги-адвокаты, знакомые литераторы, художники, фотографы и фотомодели, журналисты и телевизионщики…

И вдруг появился Жириновский в окружении своих охранников и привычной свиты секретарей и помощников. Он приехал сразу после поминок, и было видно, что очень рад окунуться здесь в атмосферу жизни после траура, царившего в доме его родственников.

Молодежь, невзирая на политические пристрастия, встретила Жириновского гулом одобрения и бросилась фотографироваться с ним, тут же пересылая по интернету фотографии с «прикольным дядькой» на свои странички в социальных сетях.

Жириновский дружески поприветствовал Лимонова. Тот ждал Вольфовича, желая обсудить с ним здесь, в неформальной обстановке, один вопрос. Они сели за столик, зарезервированный для Жириновского, и переговорили. Результатом этих переговоров было прекращение нападок на нацболов со стороны элдэпээровца Сергея Абельцева, бывшего командира роты, заместителя директора овощного совхоза, а затем – депутата и доктора наук, известного своей любовью к мату и грубым публичным высказываниям на любую тему, а также дружбой с могущественным, многолетним начальником всех российских тюрем и лагерей Юрием Калининым (теперь и тот и другой – бывшие).

Ну а на презентации Владимир Вольфович так разошелся, что пересел за стол ведущих и оттуда стал вести беседу с залом.

Как выяснилось, по дороге в «Союз» в машине Вольфович частично прослушал мой альбом и выделил в нем одну наиболее понравившуюся ему песню – «Позорная страна».

– Вот, – сказал он, – это очень грустная песня. Она цепляет за живое. Я прочитал и удивился, что, оказывается, сам Сергей написал и музыку, и эти слова. Все ищут таланты, кругом попса, шансон, а настоящие таланты – вот они, рядом. И все человек делает сам!.. И еще Родину любит. Он не смеется над нашей несчастной Родиной, не злорадствует, как некоторые. Он переживает. Но такой позорной нашу страну сделали коммунисты и демократы. Когда мы, ЛДПР, придем к власти, Беляк напишет новую песню – «Счастливая страна»!.. Дайте мне еще один диск, я на следующей неделе буду встречаться с Путиным и передам диск ему. Пусть послушает. И пусть знает, какие у нас люди!.. Нет, дайте мне два диска, я второй вручу еще и Медведеву. Тем более что он любит рок-музыку. Вот пускай и слушают. И задумаются…

Выступавший следом за ним Паук был неподражаем, и его речь, как обычно, сопровождалась гомерическим хохотом и аплодисментами.

– От сумы и от тюрьмы, например, не зарекайтесь, – подытожил он свое выступление. – Поэтому, прослушав новый, ломовейший альбом адвоката Беляко, скорее собирайте деньги и в своей модной суме, например, несите их адвокату, чтобы он отмазал вас в будущем от тюрьмы…

Паук часто называл меня в своих спичах именно так – Беляко, намекая, вероятно, на известного в прошлом адвоката Плевако, что, конечно же, мне самому нравилось, а у публики это всегда вызывало одобрение и смех.

Краткий сюжет об этой презентации показал телеканал «Россия», а несколько газет и интернет-изданий сообщили, что на презентации будто бы я сам особенно рекомендовал такие хиты из нового альбома, как «Позорная страна» и «Белая горячка».

Однако никаких «хитов» я, разумеется, не рекомендовал, а песни под названием «Белая горячка» в альбоме вообще не было.

Суть же заключалась в том, что, отвечая на вопрос журналистов, почему группа называется «Адвокат Беляк», я рассказал, что такое название предложили сами музыканты. И хотя имена собственные в названиях рок-групп вовсе не редкость, мои музыканты исходили из того, что их друг, как они говорили, не совсем обычный адвокат: защищает Жириновского, Лимонова и всяких радикалов в политике и в искусстве, сам пишет стихи и сочиняет музыку. А к тому же слово «беляк» – весьма многозначительно, что очень важно для названия рок-группы. И оно означает не только белого человека, зайца-беляка или белогвардейца. Но на сленге советских художников 60–70-х годов слово «беляк» обозначало еще и… белую горячку. «На меня вчера беляки напали!..» – говорил какой-нибудь художник своим друзьям, и те сочувственно кивали головами, разливая портвейн в стаканы.

Поэтому такое название звучало очень по-рок-н-ролльному: адвокат-заяц, адвокат-белогвардеец, адвокат – белая горячка…

Известный музыкант Александр Лаэртский еще на презентации первого альбома нашей группы в 2001 году заметил, что «такое название нужно было специально придумывать, а тут все родилось само собой – без всякой бутылки».

Вот, собственно, об этом я и рассказал на пресс-конференции. Откуда журналисты взяли хит «Белая горячка», для меня так и осталось загадкой. Возможно, их внимание на какое-то время отвлекла раздача вина и бутербродов, но, в любом случае, невольно запущенная ими «утка» привлекла дополнительное внимание читающей публики к самому альбому. Как говорят умные люди, информация бывает со знаком «плюс» или со знаком «минус», и знак «минус» часто превращается в «плюс»…

Что же касается Паука и Лаэртского, то оба они через несколько лет приняли участие в записи рок-альбома «ЛИМОNOFF», который я продюсировал.

* * *

Кроме того, с Александром Лаэртстким связана еще одна интересная история: история единственного рок-концерта в Государственной думе.

Этот концерт был устроен по поводу презентации книги «Б. Немцов – А. Климентьев: игра на интерес», вышедшей в Москве в самом начале 1998 года.

Небольшой тираж книги не дал возможности с ней познакомиться массовому читателю, а сейчас, спустя 20 с лишним лет, она уже является настоящей библиографической редкостью.

Данная книга была подготовлена и издана мною при активном участии моего приятеля Сергея Жарикова – бывшего барабанщика и идейного вдохновителя советской панк-группы «ДК», а затем журналиста и… Нет, не хочется называть его затасканным словом «политолог», так как ценность данной профессии за последние годы слишком девальвировалась, превратившись во что-то среднее между гадалкой на кофейной гуще и шулером-наперсточником, поэтому лучше назову Жарикова культурологом, – культуролог, а ныне еще и популярный блогер.

Жарикову, обладающему большим умом и энциклопедическими знаниями, понравилась идея рассказать на примере дела Климентьева о нашем времени, о людях, представляющих Систему, и тех, кто осмелился противостоять ей.

А я хотел наполнить эту книгу звуками и запахом реальной российской жизни 90-х годов, голосами десятков различных людей: судей и адвокатов, прокуроров и свидетелей, рабочих и служащих Навашинского судостроительного завода, на стапелях которого Климентьев начал было строить морские суда, но был арестован по обвинению в хищении кредитных средств, а также голосами российских политиков и журналистов, непрерывно следивших за ходом того громкого судебного процесса.

Однако я не хотел превращать эту книгу в простую компиляцию ранее опубликованных газетных и журнальных статей. Поэтому в книгу вошли статьи Жириновского и Лимонова, сам я написал предисловие к ней, а Сергей Жариков – послесловие.

Все остальные тексты (а там присутствовали тексты, отражающие совершенно полярные позиции авторов: от абсолютной поддержки Климентьева до полного неприятия его лично и всей его деятельности) были мною тщательно отобраны, систематизированы и отредактированы, чтобы читатель смог сразу, без затруднений, вникнув в суть проблемы, с интересом следить за развитием сюжета.

Но и это еще не всё. В книгу была включена моя речь в суде, наиболее яркие фрагменты речей других адвокатов, а также выдержки из приговора суда.

Так как содержание книги получилась достаточно острым, мне пришлось для подстраховки обратиться еще к одному моему доброму приятелю, депутату Государственной думы от ЛДПР Егору Соломатину (приезжавшему в Нижегородский областной суд в качестве общественного защитника Климентьева), чтобы он дал согласие фигурировать в книге в качестве ее составителя.

Соломатин все прекрасно понимал, готов был меня собою прикрыть, но, будучи человеком порядочным и скромным, не хотел получать незаслуженные лавры.

– О лаврах говорить преждевременно, – успокаивал я его. – А вот безвестная судьба большинства бывших депутатов Госдумы благодаря этой книжке, поверь, тебе грозить не будет.

Ровно через год после этого, в 1999 году, мы с Жариковым и Соломатиным выпустили вторую книгу, сделанную в том же самом ключе: «Мэр Коняхин: покушение на систему». Книга была посвящена следующему громкому судебному процессу в России конца XX века, в котором мне довелось участвовать: первому уголовному процессу в стране над всенародно избранным мэром! Это был мэр небольшого сибирского шахтерского городка Ленинска-Кузнецкого, перешедший дорогу не только местным властям и столичным коррумпированным чиновникам, но и угольной мафии – посредникам-перекупщикам и бандитам.

Мне неловко давать оценку своим книгам о Климентьеве и Коняхине, которые Лимонов позднее назвал психодрамами, поэтому я процитирую лишь фрагмент рецензии А. Волина и С. Рютина на первую из них в газете «Завтра»:

Данный сборник уже стал образчиком русского политического постмодерна и является своеобразным комментарием к нашумевшему делу Климентьева. В нем беспристрастно и отстраненно отражена хроника судебного процесса, переходящего постепенно в процесс политический. Две значимые фигуры российской реал-политики – политик и бандит – это и есть постмодерн… Документ эпохи содержит стенограмму некоторых судебных заседаний по делу Климентьева. Все читается как криминальное художественное произведение. Собственно, это так и есть… Судебная хроника превращается в масскульт… Издание снабжено оригинальными фотографиями…

Конечно, я допускал, что сам герой этой книги Андрей Климентьев может не понять или даже отнестись с обидой на то, как была представлена нами вся эта история: без лакировки, без каких-либо прикрас, с известной долей иронии и злого сарказма. Какой, к черту, постмодерн, если на карту была поставлена его судьба и сама жизнь! Но вот прошло время и, я надеюсь, все встало на свои места: наша задумка изложить в виде документального повествования правду о тех событиях и о том времени стала теперь понятна и оценена по достоинству абсолютно всеми.

Я не видел Андрея с тех самых пор, как он вышел на свободу весной 1997 года. Произошло это прямо в зале Нижегородского областного суда. Больше мы с ним практически не общались. Какое-то время я продолжал общаться с его братом Сергеем, с которым подружился за время работы в Нижнем Новгороде, и потом мы часто встречались с ним в Испании. Но с Андреем наши пути-дороги жизнь развела: я уехал в Кемерово защищать мэра Ленинска-Кузнецкого, параллельно вел в Москве несколько сложных дел, в том числе «дело статистиков» и дело о поставке в Россию из Южной Америки 200 килограммов кокаина, а он пошел в политику – выдвинулся на пост мэра Нижнего Новгорода, был избран им и тут же, до инаугурации, вновь арестован, судим и отправлен отбывать наказание в Кировскую область.

Вообще-то при всех его минусах (а у кого их нет?) это был и есть человек недюжинных способностей, харизматичный, умный, сильный и невероятно энергичный. Но человек, который в силу своего характера и целого ряда объективных причин так, к сожалению, и не смог сделать для своей страны то, что вполне мог сделать и для чего, вероятно, был рожден. Андрей Климентьев наверняка мог бы стать прекрасным, инициативным руководителем города или целой области, ярким депутатом или политиком. Но так и не стал ни тем, ни другим, ни третьим, ни четвертым. В России, как известно, инициатива наказуема.

А современная Россия, которая так нуждалась в таких людях, как Климентьев, получила вместо них, после августа 1991 года, вначале невежественного пьяницу Ельцина в окружении холуев типа Коржакова, которые затем предали его, потом «мальчиков в джинсах», по выражению Климентьева, – дилетантов-демократов типа Немцова и Бревнова, а уже затем озлобленных на 90-е годы ленинградских чекистов – Путина, Сечина, Ивановых Виктора и Сергея, Черкесова, Полтавченко, Патрушева, Бортникова и других, которые в те самые «лихие 90-е» были аутсайдерами, серыми мышами или молью, боящейся света. Но, как говорится в Евангелии от Матфея, «и последние станут первыми»!..

Грустно, конечно, что судьба выбрала не тех, кто пытался в период всеобщей разрухи строить на Навашинских верфях под Нижним Новгородом современные корабли, а кооператоров и мелких муниципальных чиновников, отставников-чекистов, мечтавших лишь о строительстве собственного дачного кооператива под Санкт-Петербургом. Но история России полна таких причуд.

Я уже сейчас слышу возражения некоторых из читателей, в том числе и моих друзей, что Путин и его команда, дескать, вовсе не были озлоблены на 90-е годы, а наоборот, это было благодатное для них время первоначального накопления капитала, как финансового, так и карьерного. И аутсайдерами они якобы не являлись, а Путин вообще сделал отличную карьеру в питерской мэрии и потом в Кремле. И денег у членов кооператива «Озеро» уже тогда будто бы было не меньше, чем у Климентьева. А началось все, мол, еще в начале 90-х с разворовывания гуманитарной помощи, поступавшей в Питер…

На все это я могу ответить так: когда я говорю, что они были озлоблены на лихие 90-е, то имею в виду в первую очередь самого Путина и его собственные высказывания на сей счет. И такое его отношение к тем годам в жизни нашей страны вполне объяснимо.

Он, отставной чекист, не дослужившийся и до полковника, с трудом пристроился к Собчаку в мэрию и стал, по сути, ничтожным городским чиновником. И таким пробыл большую часть 90-х. Какая уж тут отличная карьера?.. То, что произошло потом, это – да! Но то было лишь счастливым билетом, какой выпадает порой кому угодно, и к власти часто именно так приходят далеко не самые лучшие и достойные. Хотя справедливости ради следует отметить, что Владимир Путин как политик рос и продолжает расти с каждым годом. И относить его к людям неумным и бесталанным, конечно же, нельзя.

А деньги, что были у членов кооператива «Озеро», просто несравнимы с теми, что крутились в те времена в Москве! Международная гуманитарная помощь жителям Питера, которую они якобы растащили по карманам? Смешно! В середине 90-х годов все эти люди вместе с Путиным (не во главе, а вместе!) были лишь мелкими провинциальными деятелями и не более того. Никаких нефтяных и газовых денег у них тогда не было и в помине!..

А вот тот же Климентьев уже тогда имел, помимо различных предприятий и кучи коммерческой недвижимости в России и за границей, собственные морские корабли и строил новые за десятки миллионов долларов. Про его виллу в Норвегии и прочее, прочее, прочее и говорить нет смысла, в то время как члены кооператива «Озера» мечтали тогда лишь о небольших квартирах в Испании.

Кроме того, в те годы главной силой в правоохранительных органах (а значит, и в стране) были не чекисты, а менты – рубоповцы Рушайло. Признаться в приличном обществе в том, что ты бывший сотрудник КГБ, в тот период было и стыдно, и небезопасно – могли запросто и по физиономии дать. Каждый год такой жизни для бывшего чекиста Путина шел за два. Именно рубоповцы разъезжали тогда по российским городам на крузерах и джипах, как бандиты, – с такими же бритыми затылками и золотыми цепями на бычьих шеях, крышуя половину всего бизнеса. Другую часть крышевали сами бандиты. Путин знал это. И разве такое могло ему нравиться? И где теперь г-н Рушайло?.. А где сейчас Шутов, богатый и «авторитетный» помощник мэра Собчака в период работы в Смольном и Путина? Где Кумарин, который ныне Барсуков – теневой или ночной мэр Питера, как его называли, и сосед Владимира Владимировича по дачному кооперативу «Озеро»? Где, наконец, Пал Палыч Бородин, который был связан с подобной публикой, но помог Владимиру Путину устроиться в Москве?.. Ау, ребята, вы где?!. Где Бадри Патаркацишвили и Борис Березовский – нам известно.

Если кто не знает, но хочет наглядно увидеть (а кто знает – вспомнить), что же за жизнь была в нашей замечательной стране в те самые «лихие 90-е», рекомендую просто посмотреть популярную тогда юмористическую телепередачу «Городок», авторы которой – Илья Олейников и Юрий Стоянов – создали грандиозное документальное видеосвидетельство той эпохи. И вы увидите, в каких условиях жили и в какой одежде ходили тогда россияне, как выглядели наши улицы, транспорт, дома и квартиры. А так как съемки проходили в Санкт-Петербурге, вы увидите не просто среднестатистический российский городок и его обитателей (мало ли чего не встретишь в каком-нибудь Мухосранске!), а жителей второй, так называемой культурной столицы страны! Заодно и оцените, насколько соответствует это тому, что вы слышали о Санкт-Петербурге и его «элегантных, как сам город», хорошо воспитанных, культурных и всегда доброжелательных петербуржцах. Не желая того сами, авторы «Городка» от выпуска к выпуску своей программы разрушали эти старые мифы с завидным упрямством и честностью хроникеров.

Хотя тогда же, в 90-х годах, помимо вспышки уличной и организованной преступности, всеобщей нищеты, развала науки и системы образования, промышленности и сельского хозяйства, возникшего вдруг в стране правового вакуума (старые советские законы отменили, а новые еще не придумали), существовала и реальная свобода (свобода слова, печати, митингов, демонстраций), были независимые газеты и телеканалы, а также более-менее независимые суды. Впервые за 70 лет!.. Но, правда, не было уже гимна Михалкова-Александрова и памятника Дзержинскому на Лубянской площади в Москве, а газеты и телеканалы стали принадлежать олигархам, каждый из которых вел свою собственную политическую игру. И вы считаете, такое могло понравиться бывшему чекисту-коммунисту Путину?..

Теперь гимн вернули, суды подчинили, свободу отняли. Олигархам доходчиво объяснили, что их место будет у параши или в Лондоне, если они не прекратят заниматься политикой. Вместо бандитов и рубоповцев на джипах стали ездить и крышевать частный бизнес чекисты, – теперь они наша главная сила – «крюк, удерживающий страну от падения в пропасть», как выразился коллега Путина по работе в КГБ Виктор Черкесов.

Впрочем, свободу легко потерять, но трудно забыть. Отсюда и несанкционированные митинги, марши протеста, скандальные выставки художников и выступления музыкантов, дерзкие песни, злые стихи, неудобные книги.

Конечно, неприятно осознавать, что нас (страну) поставили раком и поимели люди ничтожные. Куда легче смириться с тем, что тебя подчиняют, ломают или заставляют плясать под свою дудку какие-нибудь гиганты типа Чингисхана, Наполеона или Сталина. Но я категорически против демонизации, равно как и возвеличивания тех случайных «пассажиров» (как любил говорить Климентьев), что правят Россией сейчас.

И только через десять лет после выхода нашей книги Андрей Климентьев написал свои воспоминания – «Между властью и тюрьмой», которые касались в том числе и событий 1996–1997 годов. Но это уже совсем другой жанр.

* * *

Итак, презентация книги «Б. Немцов – А. Климентьев: игра на интерес» состоялась в Госдуме, и там по случаю этого события выступил Саша Лаэртский со своим бэндом.

Все это действо происходило в знаменитом думском буфете на 12-м этаже, где обычно мы с нашими друзьями, приходившими в Думу на открытые слушания или семинары по различным вопросам, организуемые чуть ли не еженедельно комитетом по геополитике, устраивали посиделки за стаканом чая, а иногда в стакан или в кофейную чашечку буфетчица Наташа скрытно наливала нам что-нибудь и покрепче.

Мы с Андреем Архиповым, бывшим пресс-секретарем Владимира Жириновского, а в описываемый момент – работником аппарата этого самого комитета, который возглавлял еще один известный элдэпээровец Алексей Митрофанов, заказали помещение буфета «под мероприятие комитета и фракции ЛДПР», я оплатил фуршет, собрались гости, начиная от Митрофанова с Соломатиным и прочих депутатов всех думских фракций и заканчивая нашими друзьями и подругами.

Пришел и Лимонов. Пока была торжественная часть и выступали депутаты и гости, все было чинно да благородно. Потом выпили по первой. И не успели выпить по второй и как следует закусить, как заиграл «Лаэртский бэнд».

Звук электрогитар и клавишных и сам ехидный, сладкозвучный голос Сашки Лаэртского, многократно усиленный динамиками, заставил содрогнуться и опешить всех собравшихся, большинство из которых даже не заметили среди шумной многочисленной толпы музыкантов с инструментами и аппаратурой. Ведь сцены не было, и музыканты стояли прямо среди гостей вечеринки – у окна.

Впрочем, и «вечеринкой» то мероприятие назвать было нельзя, так как оно началось часов в пять вечера, то есть в рабочее время, а музыканты заиграли около шести.

Ну а когда до публики дошел смысл того, о чем начал петь Лаэртский, тут даже матерщинник Лимонов удивленно поднял брови и с улыбкой вопросительно посмотрел на меня. Мы стояли с ним у буфетной стойки с бокалами вина, и я постарался изобразить на своем лице полнейшее равнодушие, хотя и сам, если честно, не ожидал услышать такого!