Текст книги "Аляска – Крым: сделка века"

Глава XII

24 апреля 1871 г. Бахмутский уезд Екатеринославской губернии.

Мастер Вильямс наконец-то нашёл время набить трубку табаком из своего кисета.

Последние несколько суток он провёл на ногах. Несколько раз поднимался к колошнику[28]28
  Верхняя часть домны, используемая для загрузки шихты.


[Закрыть], контролировал загрузку домны, прислушивался к равномерному звуку, издаваемому воздуходувной машиной, пытаясь найти в тонах этих металлических звуков какой-то изъян, пробовал на ощупь шихту[29]29
  Смесь, загружаемая в домну, для последующей выплавки чугуна.


[Закрыть], велел вызвать еще одну смену в резерв и уволил пьяного крестьянина из Александровки, напившегося еще до розжига домны.

– Эдвард, вы мне категорически не нравитесь. У вас красные глаза и озабоченный вид. Отдохните. Не хотите идти домой, отоспитесь в комнате мастеров, – управляющий положил ему руку на плечо, заглядывая в глаза.

Вильямс, раскуривая трубку, глубоко закашлялся.

– Как я скучаю за правильным табаком, мистер Хьюз… И за чаем.

– Уж и не знаю, когда в Таганрог придёт корабль. Давно не было. Просил передать мне запасов. Вам перепадёт, Эдвард.

Управляющий Новороссийского каменноугольного, железного и рельсового производства кардинально отличался сегодня своим внешним видом от того, каким его привыкли видеть за последние полгода – он был одет в новый костюм и туфли, которые он поклялся надеть именно в этот день. Сегодня, после шести месяцев работы на износ, ежедневного напряжения и нервотрёпок, должен был настать новый этап его жизни, к которому уже немолодой, но энергичный валлиец шел несколько лет.

– Я спал, мистер Хьюз, в мастерской спал… – Эдвард Вильямс налил себе из чайника воды и выпил её залпом, будто своё любимое прохладное пиво, вкус которого он вспоминал ежедневно.

– Смотри, Эдвард, чтобы глаза от усталости не закрылись в самый нужный момент. Сейчас идёт дутьё, Нил отлично и сам справится.

– Мистер Хьюз! – в глазах Вильямса загорелась та самая валлийская искорка, которая появлялась в момент наивысшего раздражения, – я домну грузил, я и металл пущу! Этот выскочка пусть учится, мал еще сосунок на домне командовать.

– Прекратить! – негромко сказал Хьюз, но при этом его обычно добродушное лицо моментально налилось кровью, и без того круглые глаза стали ещё выразительнее, а руки сжались в кулаки, почти не уступавшие в размере кувалдам Вильямса. – Здесь я буду решать, кто и чем будет командовать!

Голос управляющего стал угрожающе низким, и взгляд исподлобья усиливал этот эффект.

– Ты зарываешься, Эд… Последнее время ты стал невыносим! До сих пор я списывал это на твою усталость, но всё же вижу, что здравый смысл и рассудок покидают тебя с каждым днём всё больше. Только многие годы нашей совместной работы сдерживают меня от резких решений, но ты постепенно теряешь моё доверие, Вильямс, и это – самое худое, что может произойти…

Вильямс встал, заправил в голенища сапог штаны и, приняв стойку военного на параде, набрал полные лёгкие воздуха, но потом выдохнул, как та воздуходувная машина, и, ненадолго задумавшись, таки изрёк свою мысль:

– Мистер Хьюз! Я давно заметил, что вы на меня косо смотрите последние месяцы. С чего это? С тех пор, как Нил в мастерской получил от меня своё, вижу, всё стало не просто. Да что вы хотите он меня? Простите, не сдох как Невилл, не спился, как Эридж, что ж теперь?

– Ты идиот, Эд! К тому же, еще и неблагодарный идиот! Нет хуже порока, чем глупость, Эд! – Тут же приструнил разбушевавшегося земляка Хьюз, тем более, что в помещение для мастеров без предупреждения ворвался О'Гилви, глаза которого выражали, мягко говоря, обеспокоенность:

– Мистер Хьюз! К нам гости! Целая делегация!

Управляющий раздосадовано глянул в сторону Вильямса и процедил сквозь зубы:

– Свою полезность делом надо доказывать, а не кулаками, или языком… Пошли! Кажется, я догадываюсь, кто к нам прибыл…

Не дожидаясь, пока Вильямс наденет кепку и проследует за ним, Хьюз решительно двинулся к выходу, где, практически лицом к лицу, столкнулся с официальными лицами, прибывшими к пуску первого металла.

В своих предположениях управляющий не ошибся: возглавлял комиссию тот самый морской офицер, посетивший строящуюся домну два месяца назад, в конце зимы. Это было очевидно по тому, как эмиссар Великого князя Константина задавал тон в разговоре и по тому, что он постоянно находился на шаг впереди остальных.

Вильямс, проследовавший следом за своим шефом, сделал над собой громадное внутреннее усилие, чтобы сменить гневное выражение лица если не на благостное, то хотя бы, не выдавать посторонним своего душевного волнения. Действительно, сегодня такой день…

– Господа, позвольте представить, – Лузгин снял желтые перчатки, сложил их вместе и повернулся к своим спутникам. – Господин Хьюз. Управляющий Новороссийским обществом каменноугольного и железоделательного производств.

Ни от одного из присутствующих не ускользнуло то, какими колкими взглядами обменялись адъютант Великого князя и управляющий заводом, однако, это заняло всего лишь мгновение, и последующие интересы дела оставили эту тонкость в прошлом.

Заложив руки за спину, Хьюз, едва уловимо покачиваясь, отпустил в сторону Лузгина кивок, предусмотренный этикетом, и с интересом стал ждать развития событий, ибо, если в прошлый раз капитан Лузгин прибыл один, то теперь с ним были несколько человек, одетые в мундиры горного департамента.

Прочитав вопрос в глазах управляющего, Лузгин продолжил на официальной ноте и английском языке:

– Господин управляющий, разрешите отрекомендовать вам моих коллег, уполномоченных как и я, лично удостовериться в ваших успехах и дать им объективную и непредвзятую оценку.

– Буду польщён… – управляющий на секунду отвлёкся и, едва повернув голову в сторону Вильямса, дал том указание к пуску металла собрать людей.

– Что-то не так? – поинтересовался адъютант, провожая взглядом удаляющегося быстрым шагом Вильямса.

– Нет, что вы… Вы как раз вовремя, господин Лузгин. Вовремя… – Хьюз со свойственной ему жизнерадостностью потёр руки, будто в предвкушение чего-то очень желанного и затем, расплывшись в улыбке, снова заложил их за спину, слегка подал вперед голову, подняв вопросительно брови в ожидании продолжения речи офицера. От этого фигура его приобрела вид несколько комичный, но вместе с тем, доброжелательный.

«Экий хитрец… Только с виду простак провинциальный. Играет как на лучших питерских подмостках… Давно ли взглядом сверлил…» – капитан, отступив на шаг в сторону, представил управляющему специалистов, которые с ним прибыли:

– Надворный советник Летуновский, начальник Луганского горного округа, Мещерин, Иван Фёдорович, насколько я знаю, мистер Хьюз, вы знакомы…

– Точно-с… – инженер Мещерин ответил за англичанина, – имел честь сопровождать мистера Хьюза в его геологических изысканиях.

– Господин Горлов, Пётр Николаевич. Горный инженер и известный у нас строитель железных дорог, – невысокий человек с пышными усами и уже поседевшей бородой кивнул в сторону англичанина. – А это – коллежский советник Желтоножкин, управляющий Горной и Соляной частями в Области Войска Донского.

– Мне лестно видеть в столь торжественный для нас день таких почтенных гостей, – мистер Хьюз говорил на английском и Лузгин делал перевод для коллег, потому их реакция, выраженная в обязательных улыбках, полных официального почтения, следовала с некоторым опозданием.

Лицо самого адъютанта не выражало ничего кроме желания как можно скорее покончить с этими, обязательными в данном случае реверансами и побыстрее преступить к делу.

Два месяца назад, когда он нагрянул сюда без предупреждения, ему удалось увидеть состояние дел в том виде, в каком оно велось ежедневно. Из правил военной тактики и своего личного военного опыта Лузгин хорошо усвоил, что противник, застигнутый врасплох, пребывает некоторое время в растерянности.

Конечно, имея задачей своей миссии разобраться в делах Новороссийского общества, адъютант Его Императорского Высочества понимал, что едет не на войну, но ни на секунду капитан Лузгин не упускал из вида, что иметь дело будет с англичанами – заклятыми врагами флота, в котором он служил. А уж если говорить об истинной и скрытой цели – обеспечить Николаевские верфи качественным бронированным листом, так и вообще можно было считать руки капитана связанными – испортить отношения с англичанами, значило бы совершеннейшим образом навредить Морскому министерству: «… в отношениях с господином Хьюзом вы будете соблюдать достаточную осторожность…» – значилось в командировочном предписании адъютанта.

– Могу я поинтересоваться целью визита столь представительной делегации? – в голосе управляющего сквозила некоторая ирония, не поддававшаяся тонкостям перевода.

Хьюз отлично помнил текст того доклада, который капитан Лузгин подал Великому князю Константину после своей инспекционной поездки на строящийся завод. Каждую строчку помнил. И по каждой из них ему пришлось отчитываться, оправдываться, применять все свои дипломатические и ораторские способности, чтобы убедить Великого князя, что дело не провалится, что металл будет. Один только Бог знает, чего ему это стоило в прямом и переносном смыслах.

– Сегодня 24 апреля, мистер Хьюз. Нет ничего удивительного, что мы здесь, не так ли? Именно эта дата обозначена в ваших обязательствах перед Государем. Сегодня должен быть чугун.

– О, господин капитан второго ранга, наша последняя встреча отложилась у меня в памяти. Я не сомневался, что мы сегодня увидимся. Даже не решался металл пускать без вас… – хитрая улыбка повисла на лице управляющего. – Нужно еще немного подождать, не более часа. Пока извольте проследовать за мной – небольшой экскурс по предприятию, так сказать.

Спустя час на небольшой площадке перед домной присутствовали все члены комиссии, сопровождаемые Хьюзом, и несколько десятков местных жителей, экстренно созванных Вильямсом для придания событию некоторого оттенка торжественности.

Сияющий мистер Хьюз, пошептавшись с Аланом Нилом, совершенно не боясь запачкать парадный костюм, взобрался на подводу, предусмотрительно доставленную к месту импровизированного торжества и, глянув на часы своего хронометра, будто убедился в том, что уже пора держать речь.

– Друзья мои, я помню каждый день с прошлой осени, прожитый вместе с вами в этой степи! Я помню каждого, кто шёл со мной сюда, кто оставил милую родину и рискнул вместе со мной! Да, некоторые не выдержали испытаний и вернулись, но судить я их не в праве!

Лузгин негромко пересказывал своим спутникам суть сказанного, но слова его не доносились до крестьян, ни слова не понимавших из речи англичанина.

– И еще я помню тех, кто нашел на этой земле своё последнее пристанище…

Валлийцы сняли кепки и склонили головы и вместе с ними на минуту замолчали все присутствующие.

– Лучшей памятью для наших земляков будет металл, который сейчас мы выпустим на свободу! Это первый металл, это первый шаг на большом пути! У нас всё с вами впереди! Много работы, очень много! Мы будем плавить по триста пудов в сутки! – эти слова, сказанные скорее в адрес капитана, вызвали в среде англичан оживление и аплодисменты.

– И для этого… – Хьюз буквально пальцем указал в сторону Лузгина, – мы выписали из Англии дополнительные механизмы и машины!

– Шо він каже? – шептались мужички, сорванные со своих подворий на торжественное мероприятие.

– Та може шось за завод той…

– А теперь – пришла пора, друзья мои, увидеть плоды нашего труда! – управляющий махнул рукой и Алан Нил передал эту команду рабочим, принявшимся выбивать глиняную пробку.

Со второго удара затвор был разрушен, и по желобу потекла яркая, солнечного цвета лава. Жидкий металл шёл поначалу нехотя, лениво, но потом, сформировав ручей, полился равномерным потоком, вызывая на лицах металлургов радостные улыбки.

– Ну вот, господин Лузгин, изволите с коллегами скромно отобедать в узком кругу? Отметить нашу маленькую совместную победу. У меня на этот случай есть запас прекрасного портвейна из самой Португалии, – Хьюз излучал радость и готов был расцеловать адъютанта.

– Так вы же сами сказали, мистер Хьюз, всё только начинается. С удовольствием составлю вам компанию, когда мы закончим свою работу. Если вы не против, мы еще походим, посмотрим, поговорим с людьми… Искренне рад за вас, искренне, – рука капитана, протянутая управляющему, означала перемирие, но англичанин понимал, что этот офицер не из тех, кто собираёт пену и тем удовлетворится. Этот не успокоится, пока не разберет всё по косточкам.

– Ну, воля ваша. Вас будет сопровождать мастер Вильямс, – решение это Хьюз принял спонтанно, поддавшись эмоциям. Он лично целый час водил гостей вокруг домны, отвечал на вопросы спутников капитана, рассказывал о руде, нахваливал английские механизмы. Они побывали в каждом помещении, узнали в деталях ближайшие планы строителей завода, понимающе кивали головами, когда управляющий рассказывал обо всех перипетиях доставки грузов из Таганрога и тех жертвах, которые случились за время возведения доменной башни, но этого оказалось недостаточно.

Управляющий, с трудом скрывая раздражение, откланялся и с несвойственной тучным людям лёгкостью запрыгнул в двуколку. Парадный сюртук, который он не одевал уже несколько месяцев, был явно великоват и сидел на мистере Хьюзе мешковато и некрасиво, образуя складки и бугры. Пытаясь их расправить, Хьюз сильно дёрнул полу сюртука вниз, от чего отлетела золочёная пуговица. Чертыхнувшись на родном языке, англичанин хлестнул коня и тот, резко взяв с места, опрокинул наездника на спинку двуколки. Только экипаж отъехал с места и ругательства Хьюза стихли, заглушаемые топотом копыт его коня, как несколько чумазых пацанов, живо интересовавшихся жизнью завода, кинулись искать в дорожной пыли яркую пуговицу.

«Копает, чёртов капитан, копает… Нет доверия у великого князя…» – мистер Джон Джеймс Хьюз, славился не только своим обаянием и широтой души, но и взрывным характером. Сейчас оставлять почтенную комиссию в одиночестве было верхом безрассудства, но управляющий себя хорошо знал – ему следовало остыть, чтобы не «наломать дров», как говорят эти русские.

«Ну, раз так, то ладно… В Англии одной моей телеграммы куда следует, было бы достаточно, чтобы успокоить этого ретивого служаку. Тут иначе, тут я в чужаках хожу. Пока что в чужаках… Хьюз обещал – Хьюз сделает…» – все мысли управляющего катастрофически портили ему настроение, заставляя мрачнеть и всё чаще хлыстать коня.

Глава XIII

25 апреля 1871 г. Завод Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производств. Бахмутский уезд Екатеринославской губернии.

Ранним утром, прибыв к домне с целью продолжения инспекции, капитан Лузгин с коллегами обнаружили некоторое оживление, не свойственное плановой работе металлургического предприятия.

Первое, что бросилось в глаза – полное отсутствие местных рабочих.

– Где батька твой? – строгий вопрос капитана нисколько не смутил босоного хлопчика, одетого в длинную рубаху с кепкой на голове, которая была ему явно велика, отчего постоянно валилась набок.

– Так, а как вчера вы, господин хороший, со своими анженерами как в опочивальню проследовали, так Вильямс тут так орал, что крыша подымалась.

– А ты что, слышал? – Лузгин уже нащупал в кошельке копейку и сорванец это заметил.

– А як жеж! Мы тута завсегда глазеем. Коров наших вон, Ванька пасёт, а мы тута. Завтра я пасти буду, а Ванька глазеть будет. Анженером стану, точно вам говорю, господин хороший! – пацанёнок свистнул, отработанным движением вставив два пальца под язык, и откуда не возьмись, появились еще несколько таких же как он, лихих местных сорванцов. Пока друзья приближались к месту сбора, малой выразительно взглядом указал на монету в руках капитана.

– Дядь, не жмись! Господь всё видит! – раздалось из-под кепки.

Оценив напористость и обаяние собеседника, Лузгин с одобрения своих спутников достал еще один медяк.

– А ну-ка хлопцы, что там вчера дома было? У кого отцы на домне работают?

Детские голоса наперебой стали выкладывать все разговоры, что слышали дома.

– Мой злой пришёл, шо тот змей!

– А у нас матушка попробовала самогон спрятать, так батя её потом вдоль ограды граблями гонял!

– А мой сказал, ежели так, то на ру́дник уйдёт, как раньше – всё же, копейка падает.

– Тихо, тихо, народ! – капитан был вынужден остудить пыл своей новой агентуры – что-то понять в этом гаме было невозможно. – Вот ты. Как тебя звать-то? – обратился Лузгин к тому мальчонке, что попался ему на пути первым.

– Михась. Протопоповы мы.

– Слышал, что батя рассказывал за ужином?

– А то! Сказал – Вильямс лютовал, всем нашим, кто работает у них, сказал, головы поотрывает, если еще с вами заговорят. И велел дома сидеть до его приказа.

– И ещё сказал, денег не будет у всех, если кого одного на домне увидит сегодня! – вторил своему другу другой паренек.

– Только на похороны разрешил, а с кладбища – домой сразу! – доложил ситуацию третий.

– Ага! Орал дюже сильно! Пальцем в батю моего тыкал, тот аж взбеленился! А потом Вильямс с Нилом сцепились, опять морды друг другу били!

– Стоп, стоп! По одному, господа! – Лузгин опять был вынужден остановить этот гомон. – Что за похороны?

Как глава местной босоты, слово взял Михась:

– Звать вас как?

– Леонид Павлович.

– Так вот, Леонид Палыч… – мальчик многозначительно почесал затылок и водрузил свою громадную кепку на место. – Вчера Пашку Крапиву достали из колодца. Совсем мертвого. В двенадцать отпевают, а потом схоронят на холме, как заведено… – Рукой мальчик показал в сторону кладбища.

– А кто такой Пашка Крапива? – спросил капитан.

– Из каталей, дядь. Вы с ним вчера гутарили. С заячьей губой такой.

– Так вроде трезвый Пашка тот был, на заводе нельзя пить, что ж он так-то, как в колодце оказался? – продолжил разговор Лузгин.

– Да не пил он вовсе. Дюже верующий, матушка его, ежели прознала бы – сама в тот колодец скинула. Никитична у нас такая, да… – голос Михася звучал очень серьезно и убедительно. О том, что он говорил чистую правду, свидетельствовали и светлые глаза его соплеменников по посёлку.

– Хорошо. А Вильямс этот? С чего он биться полез?

– А вы не знаете, что-ли? Они с тем Нилом сильно не дружат. Бывает, и до драки доходит. В этот раз Иван Иваныч их разогнал, – Михась продолжал солировать, как самый осведомлённый из местных.

– Это кто такой? – удивлённо спросил капитан. За всё время своего пребывания здесь, ни один Иван Иванович ему не встречался.

– Ну как хто? Управляющий. Его так все зовут. Он сказал, что Джон – это Иван по-нашему, да и нам так сподручней, – мальчик проговорил свою речь таким поучительным тоном, что Лузгин невольно улыбнулся.

– Понял, понял… Так управляющий вчера вечером приехал, да?

– А тут, Леонид Палыч, все удивились, чего это он вообще домой подался, – доверительным тоном сообщил пацаненок. – Он с домны, когда её строили, уходил последним, а тут, как дымить стали – домой поехал. Вы как ушли, он сразу и объявился. Только пришёл – а тут мастера в пыли валяются.

– Где Крапива живёт? – последний вопрос капитана подразумевал скорое вознаграждение.

– В-о-о-он там. Вторая хата с краю. Да увидите, народу там много будет…

Будущий «анженер» получил щедрую дополнительную награду и исчез со своими малолетними земляками так же быстро, как и появился. Тем более, что в поле их зрения появился Вильямс, громко ругающийся по-английски.

– Коллеги, не находите эту цепь событий странной? – обратился Лузгин к своим спутникам.

– Крайне странно-с, да… – инженер Горлов поглаживал окладистую свою бородку, пытаясь припомнить в деталях события вчерашнего вечера, но его опередил надворный советник Летуновский.

– Парнишка этот, с заячьей губой, в подробностях отвечал, как домну загружали. Знаете, господа, много интересных подробностей вскрылось.

– Какие же? – заинтересованно спросил Лузгин. Они с членами комиссии договорились, что каждый интересуется всем, чем может, вне зависимости от специализации, а потом, перед отъездом, они на общем собрании систематизируют полученные данные для составления объективной картины и дальнейшего написания отчёта в Русское техническое общество.

– А вот, из того, что этот Крапива рассказал, получается, домна не полностью была загружена, а лишь на две трети, – отвечал Летуновский.

– Да, да… Я тоже тут прикинул… – Горлов достал сложенный лист бумаги с расчётами. – Не выходит полностью. И в конце они руду загрузили в холодную домну. Сверху пирога из дров и кокса.

На секунду задумавшись, Лузгин обратился к Горлову:

– Не припомните, Пётр Николаевич, Крапива что ответил на ваш вопрос о том, кто командовал загрузкой домны?

– Он не успел, Леонид Павлович. Появился Вильямс и после этого разговор прервался, – ответил Горлов.

– И ещё небольшая деталь – мы-то не на первый металл попали. Первый пустили еще 23 числа. Около одиннадцати вечера. Возможно, господин Хьюз предпочёл эту подробность не афишировать, дабы не объясняться о его никудышном качестве, – предположил Летуновский.

– От ошибок никто не застрахован, господа. Наша с вами задача – разобраться, что это – последствия неудачных экспериментов мистера Хьюза или преднамеренная халатность, злоупотребление доверием Государя и Великого князя.

– Не уж-то вы, Леонид Павлович, подразумеваете злой умысел от англичан? После Высочайшего одобрения этой концессии? – взгляд надворного советника поверх пенсне выражал неподдельное удивление.

– Господа, я ничего не подразумеваю. Я опираюсь исключительно на факты. Давайте делать выводы после. Я просил вас принять участие в этой работе как экспертов, чтобы не допустить досадной ошибки.

– Цена этой ошибки может быть слишком велика для мистера Хьюза и его акционеров, – заметил Горлов.

– Вы, как всегда правы, Пётр Николаевич, – ответил Лузгин. – Цена ошибки может быть настолько же велика и для Николаевского адмиралтейства. Думаю, мне не стоит продолжать, вы сами всё понимаете.

Мастер Вильямс подошел уже вплотную к беседующим инспекторам и вынужден был извиниться, так как при его появлении беседа прекратилась.

– Господин капитан, мистер Хьюз просит вас и ваших спутников проследовать в заводоуправление на чашку чая.

Переложив трость с серебряным набалдашником из одной руки в другую, Лузгин, обратился к коллегам:

– Вчера мы несправедливо обидели мистера Хьюза, отказавшись от портвейна, так почему бы нам не искупить свою вину, испив его чаю? Не находите, господа?

Вильямс проследовал во главе делегации, указывая путь.

Имеющееся в распоряжении администрации строение заводоуправлением можно было назвать с натяжкой. Небольшой, наспех возведенный дом состоял из прихожей, или «холл», как называли его англичане, одной большой комнаты, в которой стоял стол управляющего и большой стол для работы с чертежами и три помещения поменьше, в которых располагались немногочисленные клерки.

– О, друзья мои, прошу вас, прошу! – хозяин главного кабинета, управляющий Хьюз, завидев гостей, быстро отложил в сторону перо и, вскочив со своего рабочего места, отмерял несколько больших шагов в их сторону.

– Вильямс, распорядитесь Мэри подать чай! Лучше с самоваром, как здесь принято. Но! Господин капитан, господа инженеры, чай будет английским, как положено! Присаживайтесь! – Хьюз лично принялся приставлять стулья ко столу. От его вчерашней депрессии и злости не осталось и следа.

Мэри оказалась женщиной зрелых лет, скорее всего из прислуги. Об этом свидетельствовал её аккуратно выглаженный передник и накрахмаленный чепчик на голове. Лузгину показалось, что в этой степи, среди ветра, пыли и дыма, среди перепачканных рабочих и запыленных строений она была единственной, кто сохраняла свою «английскость» – сухощавое лицо с несколько крупным носом, острый взгляд, прямая спина и совершенно идеальный, практически стерильный внешний вид.

Похоже, управляющий для комиссии повелел вскрыть закрома: на столе появился сыр, овсяное печенье, сливочное масло, ветчина и небольшой кувшин с нагретым молоком.

– Что же, портвейн не предлагаю, господа. Уже понял, что вы не поклонники этого благородного напитка, да и не время – до заката еще далеко, – пошутил англичанин, провожая взглядом Мэри, поставившую испускающий пар самовар в углу на какое-то подобие комода. – Чем же закончились вчера ваши исследования? Вы остались удовлетворены? Прошу простить меня, случился приступ мигрени, пришлось отлежаться некоторое время.

– С позволения коллег, выражу общую мысль: дело вы затеяли нужное и перспективное и Великому князю будет доложено о реальном состоянии дел, – тут же ответил Лузгин.

– И каково же оно по вашему мнению, это состояние? После прошлого вашего разгромного доклада я еле собрался, – иронично парировал Хьюз.

– Господин управляющий, коллеги свои наблюдения закончат сегодня, а я, если позволите, останусь еще на некоторое время для систематизации выводов. Ненадолго. О выводах говорить рано.

Хьюз, кивнув в знак благодарности женщине в белоснежном переднике, отпил чай из небольшой кружки тонкого фарфора, по всей видимости, тоже извлеченной по такому случаю из дальней кладовой.

– Знаете ли, чай для англичанина – это ритуал. Здесь, конечно, не тот климат, что у нас дома, но заставить нас отказаться от чая невозможно. Хорош, не правда ли?

– Несомненно, – капитан Лузгин с удовольствием отпил горячий напиток, ощутив его насыщенный вкус. – Но, я предпочитаю без молока и без сахара. Так раскрывается истинный букет чайного листа.

Дабы не обидеть хозяина, капитан взял паузу и поддерживал вместе с коллегами разговор с Хьюзом о его родине, планах и перспективах до тех пор, пока все не закончили чаепитие.

– Мистер Хьюз, было бы неверно с нашей стороны делать какие-то выводы, не получив от вас комментарии. Мы бы хотели поинтересоваться… – Лузгин подал Мэри пустую кружку, и та удалилась бесшумно, словно приведение из шотландского замка.

– Я в вашем распоряжении, господа.

– Вы лично контролировали загрузку домны? – первый вопрос прозвучал от инженера Горлова. Лузгин тут же перевёл его, и управляющий Хьюз моментально превратился из гостеприимного хозяина в делового человека.

– Можете не сомневаться. Здесь ничего без меня не может произойти.

– Мистер Хьюз, домна была загружена полностью? – продолжал переводить вопросы Горлова Лузгин, делая одновременно у себя какие-то пометки в блокноте.

– Конечно да. Мои мастера не нуждаются в няньке в моём лице. Они хорошо знают своё дело.

Некоторое время инженер Горлов тоже что-то писал, а после этого красноречивым взглядом передал слово Лузгину:

– Вы сказали – мастерам, разве Вильямс имеет помощников?

– Эдвард Вильямс занимался всем, что происходит на территории. Домну грузил Алан Нил.

– И шихту он смешивал?

– Точно так. Талант неимоверный. В Королевстве второго такого не найти, не смотрите, что он молод, – пылко ответил управляющий.

– А Вильямс? Разве его опыт меньше?

– О, не сыпьте мне соль на рану. Эд ревнует домну к Алану, если вообще к инженерному сооружению применимо такое выражение. Стар он уже, вряд ли год еще тут продержится. Здешний климат влияет на него губительно. С моей стороны было бы неосмотрительно не озаботиться воспитанием нового поколения металлургов. Я здесь надолго…

– Это без сомнения, позиция настоящего хозяина. Думаю, акционеры сделали правильный выбор, остановившись на вашей кандидатуре, – комплимент в сторону управляющего несколько разрядил обстановку и падкий на лесть Хьюз расплылся в улыбке.

– Похоже, мы начинаем находить общий язык, господин капитан…

– Я его и не терял, господин управляющий, мои познания в вашем родном языке позволяют мне смело это утверждать, – парировал Лузгин. – Но о том, что мастера ваши не находят общего языка, разговаривая на том же английском, мы тоже наслышаны.

Хьюз опять изменился в лице. Он всё никак не мог привыкнуть к манере Лузгина вести диалог. Вот только казалось, что он смягчился, но в следующую секунду опять пошел в контратаку.

– Есть некоторые трения, да. Это неизбежно. Конкуренция, видите ли, выживет сильнейший. Закон природы. Не я это придумал, – Хьюз попробовал было встать, но тут же передумал – появилась некоторая одышка, а выказывать своё волнение ему не хотелось.

– Скажите, мистер Хьюз, – Лузгин заметил попытку управляющего подняться, – по какой причине вы отпустили вчера всех местных рабочих?

Всё же, расставшись со своим креслом, мистер Хьюз заложил руки за спину и стал прохаживаться вдоль большого стола, но так, что держал Лузгина в поле зрения.

– Ничего странного. Черновая работа закончена, теперь следует только следить за процессами в домне. Для этого нужны мои специалисты. Зачем тратиться на лишних людей? Еще успеют поработать. В ближайшем будущем мне потребуется много людей. Тут не только из Александровки и Григорьевки мужики понадобятся. Сюда люд потянется. Это вам моё слово.

Лузгин опять сделал какую-то пометку и задал следующий вопрос:

– Вчера погиб один из ваших рабочих. Вам об этом докладывали?

– Нет. Все мои рабочие на месте. Они возле домны.

– Имею в виду из местных рабочих. После того, как вы приказали распустить смену, один из них по пути домой упал в колодец каким-то образом. Сегодня похороны, – Лузгин внимательно следил за выражением лица управляющего, но ничего кроме удивления и досады он в нём не прочёл.

– Что вы говорите… – Хьюз продолжал размеренно отсчитывать шаги по комнате, – не докладывали. Нужно будет семье помочь… Как его фамилия, не знаете, господин капитан?

– Крапива.

– Пошлю немедля… А то, что вы узнали об этом первым – непростительно и крайне неприятно для меня. Однако, я совершенно не удивлён. Водка делает с этими людьми ужасные вещи. Да и с моими тоже, чего там скрывать…

– Говорят, этот каталь не пил вовсе… – Лузгин продолжал внимательно наблюдать за управляющим.

– Пил… Не пил… человека не вернёшь уже. Сказал же – помогу семье. Еще никто обиженным не остался. Найдёте таких в поселении, или среди моих земляков – покажите. Не в моих правилах бросать несчастные семьи без содержания. Наказать могу, оштрафовать могу, но после смерти кормильца – всегда выплату делаю.

– Что ж… Благородно с вашей стороны. Если у коллег вопросов больше нет, то мы готовы откланяться, мистер Хьюз… – Лузгин убедился, что его спутники не имеют вопросов, после чего все они встали, чтобы удалиться.

– Господин капитан… – управляющий обратился к Лузгину, когда тот уже почти переступил порог, – я хотел бы испросить совета.

– Я вас слушаю, господин управляющий, – капитан обернулся.

Хьюз подошел к адъютанту и негромко продолжил:

– Дело разработки недр, добычи угля, требует некоторой систематизации. Вы присядьте… – Хьюз подвинул Лузгину стул и сам сел напротив, по другую сторону стола. – Так вот, доложу вам, эта неразбериха, что царит здесь, она меня с ума сводит. Рудники разбросаны, залежи разведаны частично. Следует продолжать эту работу, да так, как у нас заведено. Нужна система! Я выписал из Англии двух геологов и картографа. Зная, как вы близки ко двору, и, собственно, к Великому князю, хочу испросить позволения учредить при Новороссийском обществе картографический отдел. Как считаете, будет благословение князя?