Текст книги "Рубакин Николай Александрович. Хрестоматия"

‹…› Успех первого издания наглядно показывает, до какой степени русский книжный рынок нуждается в общих библиографических указателях и обзорах книжных богатств, имеющихся к услугам русского читателя. Всякий работник книжного дела, всякий учащийся, всякий работающий над своим самообразованием должен эти богатства знать возможно шире, возможно глубже и полнее, для того чтобы искать и находить по любому вопросу такую именно книгу, которая дает достаточно полный и ясный ответ на этот вопрос и более или менее подходит для данного читателя. Но таких общих обзоров до сих пор нет, и составление их представляет чрезвычайные трудности. Чтобы составить такой обзор, необходимо прежде всего иметь под руками огромные количества книг, затем еще большее количество всякого рода оценок, критик, рецензий, описаний этих книг; далее, необходимо изучить и все эти книги и их оценки и, наконец, все это сопоставить с русской читающей публикой – ее нуждами, потребностями, привычками, вкусами. ‹…›

Принимаясь за подготовку второго издания, составитель решил сделать, быть может, чересчур для него смелую попытку и дать нечто большее – более существенное, важное и необходимое, а именно – не только каталог книг, но и сравнительный обзор их по особой системе, положив в основу этого обзора не только классификацию явлений и областей жизни, но и историю научно-философских и литературно-общественных идей. ‹…› …принцип, положенный в его основу: «Будем прежде всего смотреть на то, что могло бы соединить людей, а не на то, что разъединяет их».

Таким образом, второе издание этой книги представляет собой опыт обзора лучших русских книг в связи с историей научно-философских и литературно-общественных идей – опыт, далеко не совершенный во многих отношениях, но, во всяком случае, первый такой опыт, и не только в России.

‹…› … познакомиться с общей наличностью тех книг, которые представляют наибольший интерес в целях общего образования и выработки общего миросозерцания, составляющего главный и основной фундамент всяких наук и искусств, верований, стремлений; всяких специальных и профессиональных знаний, технических приемов, навыков. Мы желали бы помочь знакомству читателей не только с заголовками и названиями книг, но и их внутренним содержанием и даже характером, независимо от заголовка, так, чтобы каждый работник книжного дела и каждый читатель имел возможность найти библиографический ответ на любой вопрос, относящийся к области общего образования, лежащей, в виде общей схемы, в основе нашего труда, – по крайней мере на главнейшие из этих вопросов. ‹…›

Две области библиографических знаний положены в основу этого труда: во-первых – изучение книг, во-вторых – изучение читателей. Обе эти стороны мы никогда не отделяем одну от другой, как это было и в первом издании, с той только разницей, что в основе второго издания лежит неизмеримо больше материала, чем в основе первого издания. Непосредственное знакомство составителя с делом самообразования, постоянное общение с читателями, индуктивное изучение их типов по экспериментальному методу, выработанному самим автором, – все это позволило внести во второе издание нечто такое, чего не было в первом. ‹…› … наиболее существенные перемены, введенные нами во второе издание.

1. Это последнее состоит из двух больших томов. Первый том, ныне выходящий в свет, заключает в себе две части: первая часть – теоретическая, вторая – библиографическая.

2. В первой, теоретической, части мы делаем попытку изложить основные принципы книжного дела, выяснить его основные, жизненные задачи, в смысле сближения книги и жизни. При этом, согласно указаниям работников, мы значительно упрощаем наше изложение. Принимая за основу нашего труда схему общего образования, мы кладем в основу этого плана классификацию явлений окружающей нас жизни – интимной, социальной, космической. Мы говорим о классификации явлений и о классификации наук, в общем плане обзора русских книжных богатств в связи с планом общего образования, о распределении книг по этому плану, по его отделам, о внутренней организации каждого отдела, о выборе книг для них, о распределении книг по кругам читателей, по их психическим и социологическим типам, по их читательской подготовке. Формулируя основные задачи книжного дела, мы стараемся осмыслить, таким образом, его практическую сторону, дать работникам книжного дела руководящую нить в их работе, в стремлениях многих из них поставить это дело на рациональную почву.

3. Вторая библиографическая часть нашего труда (II часть первого тома и второй том) разделяется, в свою очередь, на два главных отдела. В первый входят отделы изящных искусств (в том числе беллетристика), затем публицистика и этика, в связи с их историей, историей литературы, литературно-общественных течений и критики. Во второй отдел этой части (и во второй том этого труда) входят общественные и естественные науки, математика, логика, гносеология и философия, детский, справочный и библиографический отделы и приложения (алфавитные указатели – именной и предметный).

4. Каждый отдел второй, библиографической части (I и II тома) состоит из двух частей: 1) описательной и классифицирующей и 2) собственно библиографической, перечисляющей названия книг. Описательная часть носит название «предварительных замечаний» и содержит сравнительные обзоры книг в связи с историей теорий и вообще научно-философских и литературно-общественных течений. Читатель найдет в «предварительных замечаниях»: а) общую характеристику каждого отдела, заимствуемую нами из произведений, по возможности, наиболее выдающихся авторов, знатоков данной отрасли жизни и знания; б) более или менее подробное сравнительное описание общих руководств и обзоров каждой отрасли знания; в) хронологическое распределение авторов (по эпохам или десятилетиям), а во многих случаях и по странам, с указаниями годов рождения и смерти авторов; г) распределение авторов по главнейшим основным течениям мысли и школам; а иногда, где представлялось возможным (напр., в отделах истории литературы, публицистики, этики и т. д.), по некоторым основным вопросам, изучаемым данной отраслью знания; наконец, е) по кругам читателей (по библиотекам трех основных типов). В «предварительных же замечаниях» мы знакомим читателя, также по большей части посредством цитат из подлинников, с главнейшими теориями наиболее выдающихся авторов и отмечаем наиболее существенные пробелы в русской литературе, указывая при этом те произведения (на французском, немецком, английском, а отчасти и на других языках), которые, по нашему мнению, могли бы пополнить эти теоретически намеченные пробелы.

5. Библиографическая часть каждого отдела разделяется у нас на параграфы, один или несколько в каждом отделе. К каждому параграфу отнесены книги, трактующие, хотя, быть может, и с разных сторон, об одном и том же вопросе, иногда очень частном. Мы не боялись сильно детализировать распределение книг по параграфам, в уверенности, что это не может не способствовать читателям возможно легко находить библиографические указания по любому, их интересующему вопросу. О каком именно вопросе идет речь в книгах, отнесенных к тому или иному параграфу, об этом мы прежде всего указываем в «предварительных замечаниях». Подбирая библиографический материал для каждого отдела, мы всегда старались отделять общие обзоры и руководства от монографий, книги описательные, фактические, систематизирующие и классифицирующие – от теоретических и философских. Каждый отдел мы старались заканчивать философией его. Особенно важное значение мы всегда придавали книгам о методах исследования и изучения (книгам для практических занятий). Иногда мы выделяли книги, имеющие особенно важное историческое значение (напр., в отделе этики, истории, биологии и т. д.). Таким образом, посредством такого распределения книг по параграфам, явилась возможность, по нашему мнению, достигнуть довольно детальной классификации книг по их характеру, независимо от заголовков, а это распределение дает возможность читателю, если не всегда, то в огромном большинстве случаев судить о любой книге по месту, занимаемому ею в общей системе. Зная номер интересующей его книги, читатель даже по оглавлению нашего труда может уже определить это. В библиографической же части мы старались распределить книги и по степеням относительной трудности изложения и понимания их. Эти степени обозначены при каждом номере книги римскими цифрами. Книги, отмеченные римской цифрой I, доступны для читателей, получивших образование ниже среднего и начальное. Книги, отмеченные римской цифрой III, – книги специальные, требующие от читателей значительной подготовки. Книги, не отмеченные никакой цифрой (потому что таких большинство), – книги популярные, доступные читателям со средним образованием. Книги, отмеченные цифрою II, доступны для начинающих читателей этой последней категории. ‹…›

Ввиду мозаичности нашей работы да не посетует на нас читатель, встречая в ней ту или иную погрешность, пропуск или опечатку, помня, что со стороны составителя было сделано все возможное, чтобы число таких погрешностей было возможно меньше. За указание таковых мы во всяком случае будем весьма признательны.

Переходя теперь к техническим особенностям нашего труда, мы прежде всего должны отметить, что в его основу положено непосредственное знакомство с книгами, просмотр и изучение книг, т. е. работа по сырым материалам, непосредственно по книгам, по возможности, независимо от разных каталогов, рекомендательных указателей, рецензий и т. п. чисто библиографических источников. Только работая таким способом, мы имели возможность распределить книги по содержанию, независимо от заголовков и названий. Но, не полагаясь на оценку книг только одного лица, мы постоянно старались все-таки проверять себя посредством возможно широкого знакомства с рецензиями и указателями. Всего нами просмотрено не менее 15 000 рецензий во всех наиболее выдающихся периодических изданиях и все указатели, список которых мы даем в приложении ко II тому. Сравнительное знакомство с рецензиями, нередко крайне противоречивыми, и сопоставление их между собою и с книгами тем более заставило нас положить в основу нашего труда непосредственное изучение самих книг. При составлении «предварительных замечаний» приходилось работать также по большей части по сырым материалам. Особенного труда в этом отношении стоил отдел русской публицистики, история которой, как известно, до сих пор не написана. Чтобы набросать общую схему этой ее истории, пришлось не только перерывать старые журналы, но и знакомиться с произведениями разных публицистов непосредственно, а в некоторых случаях обращаться за разъяснениями к самим авторам. Таким образом, для составления «предварительных замечаний» к этому отделу, пришлось произвести не только библиографическое, но и историко-литературное и историческое исследование, которое, при щекотливости темы и мозаичности работы, все-таки не вполне гарантирует от ошибок и промахов, неизбежно связанных с таким трудным вопросом, как определение литературно-общественной физиономии того или иного литературного борца, в особенности же принимая в расчет, увы! довольно часто встречающуюся среди них неустойчивость мнений и тем более настроений.

Следующим приемом работы, который мы считаем нужным отметить, было изучение книг с точки зрения психологических и социологических типов читателей. В основу такого изучения были положены нами не только новые обширные наблюдения над читающей публикой, полученные посредством новой анкеты, произведенной нами в 1908 г., но и новые методы исследования читательства, о которых мы говорим в другом нашем труде, ‹…› «Этюдах по психологии читательства»[6]6
  Отдельное издание не появилось, были лишь отрывки в журналах.


[Закрыть], где мы делаем опыт поставить вопрос об оценке книг на психологическую и социологическую почву, стараясь найти возможно научный и точный ответ на основной вопрос книжного дела: «Какая книга, на какого читателя, при каких условиях и в какой момент как действует?». «Среди книг» и «Этюды по психологии читательства», по мысли автора, должны взаимно дополнять друг друга, составляя вместе с «Этюдами о русской читающей публике» единое целое, посвященное истории, теории и практике распространения знания, понимания и настроения. ‹…›

Книжное дело, потому что это вместе с тем и дело просвещения вообще, еще с незапамятных времен настолько тесно слито с судьбой вообще культуры, что ни свестись на нет, ни даже остановить своего развития на более или менее продолжительное время оно не может. ‹…›

Книжное дело даже слабых людей делает сильными. Книжное дело ждет и ждет неутомимых и убежденных работников. И такие, разумеется, найдутся и сделают историческое дело. Общее стремление к самообразованию, к накоплению знания, понимания, настроения тому порукой.

Введение. Книжные богатства, их изучение и распространение. Научно-библиологический очерк

§ 1. Основная задача книжного дела

Надо знать книгу. Надо понимать и ценить книгу. Надо любить ее и верить в нее. Надо выработать в себе умение и практическую сноровку работать при помощи книги – для себя и для других, – распространяя книгу в самых широких кругах населения, в самых глубоких слоях его, действуя ею даже на самых темных, даже на самых неспособных людей.

Такова задача, которая стоит, стояла и всегда будет стоять перед каждым работником книжного дела, какое бы участие в этом последнем он ни принимал, – перед книгопродавцем и библиотекарем, и перед всяким другим распространителем книг, перед издателем и автором, творцом их, перед каждым человеком, кто бы он ни был, если только он принимает хоть какое-либо участие в деле народного просвещения, если только он работал, работает или собирается работать над своим самообразованием или образованием. Нет и не может быть в настоящее время ни одного культурного и даже просто грамотного человека, не говоря уже – в Западной Европе, но даже у нас, в России, который бы осмелился сказать про себя: «Мне не нужно и никогда не было и не будет нужно никаких книг и никаких знаний о них». Нет, всякому из нас нужны эти самые знания – так нужны, что никто из современных нам людей не может обойтись без знакомства с книгами. Или откажись от современной культурной жизни, или знакомься с книгами – такова дилемма. Если желаешь жить мало-мальски человеческой жизнью и желаешь расширять, углублять, возвышать ее и делать все напряженнее и напряженнее, – не говорим во имя общего, а даже своего собственного счастья, – знакомься с книгами, с возможно большим числом их, приобретай знания о них, об общем составе книжных богатств, какими может и должно пользоваться современное человечество – в том числе и каждый из нас – я, такой-то, имярек, – я, где бы я ни жил и кем бы я ни был. Не только специалистам-библиографам, книгоделам и книголюбам надо знать книжные богатства человечества – их надо знать каждому из нас, знать в их целом, и лучшие книги в каждой такой отрасли, и распределение их по разным отраслям знания и мышления, и распределение по странам и эпохам, по течениям и направлениям научно-философской и литературно-общественной мысли, по авторам и издателям, знать влияние разных книг на разных читателей, – словом сказать, надо знать и совокупность книг, общую сокровищницу умственной жизни человечества, и отдельные книги, и значение их. ‹…› Иначе говоря, нужно понимать, что судьба книги неразрывно слита с общественной психологией и с историей духовной жизни, и нельзя понимать книжное дело и служить ему, не вникая в общественную психологию и вообще социальную жизнь своего места и времени. ‹…›

§ 2. Разрешение этой задачи – одно из насущных требований жизни

‹…› Непрерывное нарастание книжных богатств и такое же нарастание их потребителей – читателей – нельзя не считать теперь несомненным проявлением определенного социологического закона, и если и бывают в иных странах иногда исключения, они всегда кратковременны и объясняются более или менее быстро преходящими причинами. ‹…›

§ 3. Жизнь заставляет работников книжного дела содействовать самообразованию масс

Самообразование – это характерное явление наших дней, это знамение нашего времени. Слово «самообразование» приходится теперь слышать в устах не только учащейся молодежи, но и фабрично-заводского рабочего, и деревенского крестьянина, и служащего разночинца, приходится слышать в устах и молодых, и пожилых людей, и мужчин, и женщин. Стремление к самообразованию сделалось своего рода стихийным потоком. Над собственным образованием работают в настоящее время сотни тысяч, если не миллионы людей, и все эти люди ищут книг, которые дали бы им те знания, то развитие, какого требует от них быстро усложняющаяся жизнь. ‹…›

Общественные библиотеки и книжные магазины волей-неволей должны делаться общественными орудиями самообразования. ‹…› …удовлетворение запросов самообразования стало основной задачей общественных библиотек и книжных магазинов… ‹…›

Рядом с этим стремлением к самообразованию, несомненно, подвигается вперед, хотя и медленным темпом, до сих пор находящееся в казенных тисках образование. Учащиеся ныне считаются у нас миллионами, и знание книги тем более им необходимо, чем выше они успели подняться по школьной лестнице. Это последнее приходится расширять, углублять, дополнять, а то и переделывать тоже «своими средствами», и эта переделка «казенных знаний» тоже разлилась теперь широкою волною по «святой Руси». И для этого тоже требуются книжные знания. И из среды учащихся тоже раздается все больше и больше голосов, их ищущих, и жизнь вопиет и их голосами: «Книга – сила. Мы хотим получить эту силу в наше распоряжение».

Надо всем этим людям эту силу теперь же дать или, по крайнее мере, давать, давать и давать самым энергичным образом. ‹…› Необходимо распространять и распространять не только книги, но и знание о книгах – и о методах их распространения, о их производстве, круговращении, распределении, о их чтении. Нужно дать знания и о тех способах, с помощью которых каждый человек действительно может отыскать по любому вопросу, интересующему его в данное время, такую книгу, которая «именно ему даст то, что нужно ему»…‹…›

§ 4. Сокровенная сущность книжного дела

‹…› Теперь всякий может найти такую книгу, которая действительно захватит его душу, возбудит его мысль и даст ему действительно ценное, обширное, научное, достоверное знание и понимание, поскольку это уже сделалось достоянием современной науки и литературы. «Есть, словно для вас лично приготовленная, такая книга – ищите! Найдите ее и прочтите – и сделаетесь от этого не только просвещеннее, но и сильнее».

Но как ее находить, эту книгу, эту самую нужную, самую подходящую для данного читателя, в данный момент, в данной обстановке его личной, а также общественной и исторической жизни? И где искать-то? И какими методами, приемами и способами? Вот вопросы, которые подлежат подробному и возможно точному обсуждению и исследованию, как теоретическому, так и практическому. Найти научный ответ именно на этот вопрос, думается нам, – это и значит понять самую сущность книжного дела – не только чтения, но и распространения и, наконец, производства книг. Даже при настоящем уровне библиографических знаний уже имеется значительная возможность найти ответы на вышепоставленные вопросы – ответы действительно научные, т. е. фактически и философски обоснованные, такие ответы, значение которых не может не сказаться немедленно на всей практике книжного дела.

§ 5. Задача нашего труда

В этом нашем труде мы ставим себе нижеследующие задачи:

Во-первых, помочь читателям и всем работникам книжного дела в их знакомстве с общей наличностью русских книжных богатств.

Во-вторых, помочь их знакомству с распределением этих книжных богатств по разным отраслям знания.

В-третьих, помочь знакомству их с книжными богатствами в каждой отрасли знания в отдельности и освещающими каждую область жизни.

В-четвертых, познакомить, хотя бы в самых общих, основных чертах, с распределением этих богатств в пространстве и времени, т. е. по странам и по эпохам, по национальностям, их создававшим, и по историческим периодам, с которыми совпало это созидание.

В-пятых, помочь внутренней идейной оценке этих богатств с исторической точки зрения, с точки зрения истории научно-философских и литературно-общественных идей, находящих в этих книжных богатствах свое отражение и выражение.

В-шестых, помочь знакомству, тоже хотя бы в самых общих чертах, с наиболее выдающимися произведениями и литературными именами в каждой отдельной области, с наиболее известными авторами, работающими в данной отрасли литературы и науки и, по возможности, с их теориями, по крайней мере главнейшими из них, излагая эти последние цитатами из их собственных произведений.

В-седьмых, познакомить с распределением книжных богатств по кругам читателей, по основным типам их.

Наконец, в-восьмых, познакомить с распределением русских книжных богатств по трудности изложения, т. е. по тому, какой подготовки требует та или иная книга от своего читателя.

Все эти задачи, по крайней мере, в своих общих, основных чертах, могут быть до некоторой степени разрешены как теоретически, так и практически, по мере наших сил и не на основании одних общих соображений, а на основании непосредственного знакомства с русскими книгами.

Мы намерены в нашем дальнейшем изложении следующим образом идти к разрешению вышенамеченных задач, на которые, естественно, распадается наша общая, основная задача, – иначе сказать, задача всего книжного дела.

§ 6. Основной критерий для оценки книжных богатств

‹…›. Какие же требования можно и должно предъявлять к этому мощному, вечно нарастающему книжному потоку в его целом? Что он должен давать человечеству, должен давать во всяком случае, если только книжные богатства не простая груда бумажного мусора, печатной макулатуры.

Всякая книга, какая бы она ни была, кто бы ее ни написал, ни напечатал ‹…› подлежит нижеследующей оценке: оценке с точки зрения мыслящей, чувствующей, страдающей человеческой личности. Всякая книга должна, раз она, так сказать, появилась в свет, дать ответ на такой вопрос: что ты, книга, можешь дать мне, личности человеческой, мне – такому, каков я есть, моему уму, моему чувству, моей жизни, борьбе, которую я веду, работе, которую я делаю или намерен делать, в тех условиях, в которые меня поставила судьба-фортуна или судьба-злодейка? Что ты, книга, даешь вообще личности человеческой, потому что каждый человек к тебе, книге, может и должен предъявлять именно такой вопрос, прежде чем даже взглянуть на тебя и подойти к тебе? Будь эта книга – устав какого-нибудь учреждения или свод законов, ученый трактат или сборник стихов, философское рассуждение или поэма, роман, высшее произведение художественного творчества – все равно, вопросы, предъявленные выше к книге, это вопросы, которые относятся одинаково к каждой книге. Ты, книга, что, собственно, представляешь из себя и какому именно господину служишь? И какие именно перемены ты намерена или можешь внести в мою и вообще человеческую жизнь? Каковы же твои намерения, цели и средства? Мне, личности человеческой, далеко не все равно, какой ответ ты даешь на все эти вопросы. Я, личность, – судья всякой книги, и только я могу решить, что ты мне даешь или можешь дать, и в рай или в ад кромешный ты стремишься превращать те условия, в которых я живу в настоящее время. От твоего, книга, ответа, который я сам же в тебе прочитаю, то на строках, а то и между строк, зависит всецело – я друг или враг твой. Отсюда следует: критерием всякой книги, пробным камнем ее всегда была, есть и будет личность человеческая.

§ 7. Первый принцип книжного дела: примат личности

‹…› Мы живем в целом мире таких общих слов, которые нередко принимаются за критерий и при оценке книг: «книга, полезная для общества вообще», «для народа», «для правительства», «для человечества» и т. д…. Приступая к оценке книжных богатств человечества, прежде всего отбросим в сторону все эти фетиши и поставим во главу угла нашей библиологической системы как главный критерий для оценки всех книг и всяких книг – личность. ‹…› Книжные богатства тоже созданы людьми, существуют для людей, оцениваются людьми. И каждая отдельная книга, и все они, вместе взятые, все книжные богатства человечества, вся литература, в самом широком смысле этого слова. Исходя из этого, мы прежде всего должны понять и помнить, что как суббота существует для человека, а не обратно, так и книга тоже существует для человека, а не обратно. Любовь к книге ради книги не должна существовать. Можно любить книгу лишь поскольку любишь человека – отдельную человеческую личность и человечество, совокупность их. ‹…›

§ 8. Второй принцип книжного дела: примат жизни над книгой

Другой вывод из того же основного принципа книжного дела, т. е. из примата личности, состоит в следующем: говоря об оценке книг, прежде всего нужно думать не о книге, а о жизни, ею отражаемой и выражаемой. Нет и не было такой книги (да, пожалуй, и быть не может), которая отражала бы жизнь во всем ее целом, во всем ее бесконечном разнообразии и величии. Книга всегда одностороння, жизнь, напротив, всегда и бесконечно разностороння. Книжное содержание всегда более или менее схематично, жизнь не укладывается ни в какие схемы, и эти последние всегда временны и преходящи. Жизнь – это сама реальность; книга, сравнительно с нею, всегда отвлеченна. Жизнь нераздельна, книга никогда не трактует о всех, а лишь о немногих сторонах жизни; ради удобства их рассмотрения и изучения книга не может не делить нераздельное целое на части. Это – прием ума, в сущности, идущий вразрез с нераздельностью жизни. Но не в том беда, что человечеством выработан такой прием, – разумеется, в силу необходимости, – а в том, что результат этого приема, логический вывод, начинает занимать в человеческом уме место нераздельной реальной жизни, и книжная отвлеченность оттесняет на второй план реальность, т. е. самую жизнь. ‹…› Мы со школьной скамьи приучаемся мыслить жизнь не в ее единстве, а в ее раздробленности. Мы учимся делить неделимое, подмечать прежде всего отдельные его стороны и, разделяя их в своем уме, забывать, что вне нашего ума они ведь неразделимы. Каждая наука, как известно, изучает жизнь лишь с какой-либо одной стороны – химия с химической, психология с психологической, история с исторической и т. д., и, изучая все эти науки в отдельности, мы мыслим все эти стороны не отдельными сторонами, а отдельными областями жизни: вот тут химическая, а где-то дальше психическая, а еще дальше – историческая, тогда как на самом деле, т. е. в жизни, все это отнюдь не отдельные области, а одна-единственная область, т. е. та же жизнь, только изучаемая с разных сторон. Все они – нераздельные части целого, а его нужно делить только для того, чтобы лучше изучить. ‹…› За анализом нельзя забывать синтеза. Как известно, давным-давно вошло в обычай распределять все литературные произведения по разным отделам, напр., на искусства и на науки, а эти отделы делить снова и снова на подотделы и целый ряд других, еще более детальных и частных рубрик. ‹…› …не следует забывать все той же жизни, нераздельной и разносторонней в ее вечности. В любом, даже самом простом, жизненном факте всегда сосредоточивается множество сторон – в его рассмотрении, понимании, изучении всегда участвует множество наук. Вот, напр., вы, читатель, человек определенного сословия и общественного положения, читая эту мою книгу, изданную в Российском государстве, по всем правилам российского свода законов, – представляете из себя по этому самому факт юридический и поэтому подлежите изучению и уже изучены в этом отношении, с этой стороны, наукой права. Вы – явление правовое. Вы, покупатель этой книги, человек такого-то общественного класса и экономического положения, пользующийся такими-то доходами: рентой, прибылью или заработной платой, или живущий в таких-то экономических тисках, уже по этому самому изучены и изучаетесь экономическими науками. Вы – явление экономическое, социальное. Вы, читатель, живущий в определенный исторический момент, представляете собой частичку русской истории, ее деятеля или ее жертву. Вы – во всяком случае, исторический факт. Вы – явление историческое, продукт исторической среды, исторического развития. Вы же и факт географический, потому что вы – человек определенной расы и племени и занимаете определенное место на земном шаре как житель данной страны. Вы же и факт психологический, потому что в это самое мгновение в вашей душе совершается бесконечно сложный ряд психических явлений, изучаемых психологией: поле вашего сознания – безграничная арена их. Тут и мысли, и чувства, и желания, и надежды, и мечты, и интересы, и аппетиты, и инстинкты, и потребности. Вы же как организм – и анатомический и физиологический факт. Вы же и факт химический и физический, потому что в нашем теле есть и химическая и физическая стороны, вы представляете собой очень сложный комплекс силы и материи, всевозможных физических явлений, до электричества включительно, вы – настоящий поток вечно превращающегося вещества. Вы же – и факт космический, иначе сказать, астрономический, потому что и силы и атомы, из которых вы составлены, – нераздельная часть планеты Земли, с нею несущиеся в пространстве. Другими словами, в вас, лично в вас, как бы сосредоточен целый ряд фактов, изучаемых одновременно множеством наук. Но вы-то сами – факт единый и нераздельный. Вы – воплощение и представление жизни в ее целом. Вас, как и всю жизнь, в ее целом, одновременно изучают все науки. Нет такой науки, которая не имела бы никакого касательства к вам. Но как бы все науки ни были раздельны, вы-то, как человеческая личность, все-таки нераздельны, да таковым всегда и останетесь. ‹…›

§ 9. Третий принцип книжного дела: книга-орудие

Далее не следует забывать, что книга не более как орудие, которое создает и которым действует в своих целях все тот же человек, человеческая личность, и поскольку различны цели, которые выдвигаются этой последней, постольку различно и разнообразно и применение этого орудия – книги. Она – орудие передачи знания, понимания, настроения от того, кто книгу пишет, тем, кто ее читает или будет читать; тонкое орудие психического воздействия творца книги на самую пеструю и разношерстную толпу – толпу разных времен и народов; орудие, способное переходить из страны в страну, из века в век; орудие особенно могущественное, потому что им можно воздействовать исключительно на психику человека и даже на психику общества, т. е. на то, что вообще очень трудно поддается воздействию. Но, как и всякое орудие, книгу едва ли можно назвать хорошей, полезной, благотворной самое по себе, независимо от оценки тех рук, которые ею пользуются в данном случае как орудием. Давно уже сказано, что хорошая вещь топор, но им можно сделать с одинаковым успехом и самое хорошее, и самое скверное дело: и выстроить превосходный дом, и отличный корабль, и всякое другое деревянное сооружение, но им же можно и отрубить единым взмахом голову величайшему человеческому гению. Так к книге и относятся разные люди по-разному. В руках одних – она орудие расширения и углубления жизни и вообще ее переделки в сторону света и свободы; в руках других книга – орудие борьбы против тех же самых начал, орудие угашения духа и затемнения света, орудие гнета, насилия над человеческой личностью, орудие всякого унижения и топтания этой последней, вплоть до глумления над нею включительно. Известны тысячи тысяч примеров, что даже произведениями величайших светочей человечества насильники сплошь и рядом пользуются для своих самых гнусных целей. ‹…›