Текст книги "Очевидец (сборник)"

Открывал выступление Игорек Размысловский. Он честно старался прыгнуть выше головы, спел очень и очень на уровне, но… Следующей на сцену вышла Влада. На ее фоне Игорек сразу же потерялся и выпал из памяти.

Массовка провожала Владу искренними овациями. Компьютер показывал шестикратную разницу в рейтинге, и она продолжала расти.

Гриша Суханов, безголосый, но харизматичный, обошел Игоря, однако пропустил вперед Дениса Богданова. Очень уж лихо зажигал Ден со своим разухабистым рейвом «Простой русский парень».

Я вышел пятым. Не буду говорить, что чувствовал, когда выступал – словами не описать. Просто вложил всё, что было в тот момент на душе. Без фальши и без прикрас. Да и песню выбрал по совету Артура – не как у всех про «любовь-морковь». Вряд ли кто понял ее до конца, но отличалась она разительно.

Когда я вернулся за кулисы, Марат и Никита, не сговариваясь, показали мне большой палец. А компьютер меня и вовсе удивил – впереди шли мы с Владой, намного опередив остальных. От нее я отставал примерно на двести голосов, и ясно было, что разрыв таким и останется.

Инна Лавочкина и сестры Комлевы – Ася и Наташа считались заведомыми аутсайдерами. Не было в них изюминки, да и желания победить тоже не было. Они и сейчас отпели весьма средненько – на тройку с плюсом. Как будто галочку поставили в невидимом реестре.

Отбарабанил свое Марат, прочно утвердившись на четвертом месте и пропустив вперед лишь Лину Бородулину – Лиану. Видимо, ее миниатюрный экзотический наряд и обилие загорелой кожи произвели должное впечатление. Она и не пела почти – так, проговорила несколько куплетов про «южное солнце, песок и настоящую страсть». Зато ноги свои продемонстрировала всем, кому это было интересно. Ну, врать не буду, там было что показать.

Дальше пошли одни девчонки – все семеро. Жребий, поставивший их подряд, основательно подпортил впечатление, потому что, выступая цепочкой, они выглядели совершенно неотличимыми. Как близнецы: похожие костюмы, одинаковые по смыслу песни, жесты – и те одинаковые. Конечно, на рейтинге это сказалось: девушки боролись в основном друг с другом, даже до Марата не дотянулись.

Никита выступал последним.

То, что случилось во время его выступления, СМИ потом просклоняли на все лады. Так вот я вам скажу точно – чушь это всё. Чушь и выдумки малообразованных дилетантов. Никакой фанеры у нас на финале не было. Пели сами. Звукорежиссер давал только музыкальное сопровождение (ой, ладно, никогда не поверю, что кто-то воспринимает всерьез дергающихся статистов с бутафорскими гитарами).

А пел Никита здорово! Не знаю, кто из них лучше – он или Влада, но тогда я думал одно: мне до него далеко.

Жаль, что так получилось.

На середине второго куплета звук внезапно исчез. На полторы-две секунды, не больше. Но все успели услышать одинокий и какой-то беспомощный голос Никиты, который как раз выводил что-то про «эта любовь не на-а авсегда». На втором «а» он услышал сам себя и от неожиданности споткнулся.

Мы поняли: всё.

Песня сломана.

Он тоже понял. На кураже, на сцепленных зубах выступил до конца, воинственно подергивая своей потрясающей косичкой.

Поздно. Никто уже не воспринимал его всерьез. Здесь, за кулисами уже начали перешептываться – песня «Валюша», еще недавно казавшаяся трогательным обращением к любимой девушке, сразу приобрела иную окраску. И все тут же вспомнили слухи о Никитиной ориентации: мол, Валюша – это совсем не обязательно сокращение от Валентины.

На радостях мы с Владой даже обнялись перед камерами. Она-то наверняка втайне надеялась на победу, а вот я о втором месте и думать не смел. Даже после разговора с Артуром. Потому и орал как оглашенный. Влада плакала. Помню, пытался ее успокаивать, хотя и сам чувствовал предательскую влагу в уголках глаз.

Потом, много месяцев спустя, мне несколько раз доводилось выступать с ней на «благотворительных» или юбилейных концертах. Надо признать, что более капризной и наглой стервы мне с тех пор видеть не доводилось. Плюс к тому же клинические проявления звездной болезни.

Но это так, к слову.

Что стало с Никитой, никто толком не знает. Вроде бы поет по гей-клубам. Но редко, потому что пристрастился к какой-то тяжелой химии. Поговаривают и обратное. Будто бы он уехал в Штаты и выступает на Бродвее с сольной программой. Можно поверить: что-что, а петь Никита умел. И что не менее важно – умел вести за собой зал. Если не подводила техника.

А звукорежиссера уволили. По состоянию здоровья. Ходят слухи, что в тот момент у него случился то ли микроинфаркт, то ли сосуд какой лопнул. Потерял сознание на мгновение, уронил голову на пульт, да и задел пару тумблеров.

Не повезло.

Прямо из здания телецентра, Артур повез меня в ресторан – отмечать.

Выпили, поулыбались друг другу через стол, закусили. Поговорили немного. Ясное дело, через несколько минут перешли к самому главному.

– Что вы решили, Саша?

Конечно, я согласился. А вы бы на моем месте долго раздумывали, что ли?

Чокнулись, еще раз выпили, уже как партнеры.

И тут меня кто-то дернул за язык.

– А сколько положено вам? – совершенно искренне и без всякого подвоха спросил я.

Спросил – и осекся. Да какое мне дело? Пусть хоть половину, хоть три четверти забирает. Человек предлагает золотые горы и вершины славы, а я? Вот сейчас пошлет меня куда подальше…

Я стал оправдываться:

– Поймите меня правильно, Артур, я ни в коей мере не собираюсь торговаться…

Он чуть заметно усмехнулся.

– …я знаю свое место и заранее согласен на ваши условия. Мне просто интересно.

– Интересно? – Артур изучающе посмотрел на меня. – Это хорошо. Я буду получать двадцать процентов. Пятую часть.

– Так мало? – изумленно спросил я.

– Достаточно. Пятую часть со всего, понимаете, Саша?

Я кивнул.

– Отлично, – он поднялся, пожал мне руку. – Завтра я приеду к тебе с договором. А пока больше ни с кем не разговаривай. Ясно? Твой продюсер – я. И никто другой.

Я сразу же заметил смену тона и переход на «ты»: всё, мол, тебя купили, ты мой теперь. И неопределенно пожал плечами, но Артур не отпускал мою ладонь. Немигающие серые глаза требовательно буравили в упор.

– Да? Или нет?

От его взгляда почему-то кружилась голова.

– Да, – выдавил я.

– Вот и молодец.

Договор мы подписали утром, в том же ресторане. Памятуя Малика Быстрова, я не слишком вчитывался в текст и хотел не глядя подмахнуть все предложенные Артуром листы. Но он заставил меня изучить каждый пункт, скрупулезно ответил на вопросы. Оказалось, он уже успел организовать мне небольшую рекламу и даже запланировал первую концертную поездку. В Питер и в Нижний.

– Пока еще по клубам, но то ли еще будет!

Когда я всё же подписал, он как будто расслабился, вздохнул удовлетворенно, на губах заиграла улыбка. Аккуратно сложил листки в папку, сцепил руки перед собой и сказал:

– Тебе нужен псевдоним. Что-нибудь короткое, звучное, в два-три слога, чтобы сразу бросалось в глаза с афиш. А потом, когда тебя начнут ставить на радио, ди-джеи не будут по три раза спотыкаться, произнося твою фамилию. Ну, есть идеи? Кем ты видел себя в мечтах? И не говори, что ничего такого не было, всё равно не поверю…

Тут он попал в точку. Еще до первого своего выступления в маленьком клубе, мне грезилась залитая неоновым огнем сцена, фонтаны фейерверков по краям и голос: «А сейчас… ВОРОН! Встречайте!» Я появляюсь во всем черном, и зал взрывается приветственным ревом.

Выходит, я не оригинален. Все мечтают о чем-то подобном. Иначе откуда бы Артур узнал?

– Как насчет Ворона?

– Ворон? – Он пожевал губами. – Гм… Простенько, конечно, но обычно как раз такие штуки и действуют. Хорошо, подумаю, что можно сделать.

Мы уточнили еще несколько деталей предстоящей поездки. Почему-то мне казалось кощунственным говорить о ней так буднично: это же МОЕ первое турне. Можно сказать, дебют. Артур же словно обсуждал какое-то повседневное, давно решенное дело. Даже как пройденный этап, на котором не стоит особенно заострять внимание, лучше смотреть вперед, в будущее.

Но перед уходом он меня удивил. Да, конечно, он удивлял меня каждый раз, как мы с ним разговаривали, но сейчас…

Он убрал бумаги в портфель, закрыл его, щелкнул замками. И посмотрел на меня:

– Значит, уже видел себя на сцене, в ореоле славы и в отблесках неоновой подсветки? И фейерверки видел? Поздравляю. А чтоб всё это случилось на самом деле, нужно долго и упорно пахать. Понял, Саша? Пахать до седьмого пота, до потемнения в глазах, до обморока. А потом встать – и снова браться за работу. И так изо дня в день.

Я кивнул.

– Нет, – он подошел ближе и стоял теперь вплотную ко мне. – Ты еще не понимаешь, пока это для тебя лишь слова. Запомни… Ворон, – Артур едва заметно усмехнулся, – я сделаю из тебя того, о ком ты грезил. За двадцать процентов.

– Конечно… я…

– Сейчас ты согласен на всё. И в первый год будешь настолько мне благодарен, что не захочешь ничего менять. Но потом… Потом ты начнешь задумываться, так ли тебе нужен какой-то там Артур? Кто принес тебе имя, деньги и славу – именно я или твой талант и трудоспособность? И мой тебе совет: вспомни тогда этот разговор. Вспомни и не вздумай утаить от меня хоть что-нибудь. Пятая часть твоей славы и твоего успеха – моя.

Он ушел, а я всё никак не мог прийти в себя.

Откуда он знает? Черт его возьми, откуда?!

Первое турне прошло удачно. Без получасовых оваций, но почти везде нас встречали переполненные клубы.

Домой я вернулся окрыленным. Записал несколько своих песен: давно собирался. Артур одобрил, но высказался в том плане, что пора бы и нормальную программу репетировать.

– То есть?

– Большую программу. Сольник. Как положено – с танцевальной группой, с музыкантами… Песни подберем подходящие. Не вечно же тебе по клубам выступать.

Энергия Артура била через край. Откуда-то появились и музыканты, и четыре очаровательные красотки с ногами от ушей – на подтанцовки. Мы репетировали до упаду. Сначала мои старые песни, потом «один знакомый» композитор уступил нам права на несколько ударных хитов.

– Совсем недорого, – ответил Артур на мой вполне естественный вопрос. – Он сейчас на мели, первая жена из него все жилы вытянула на алименты. Да еще дочка в больницу попала. В общем, деньги нужны, никуда не денешься. Вот и распродает всё за бесценок. Он самые удачные вещи приберег, себе на юбилей оставил. Хотел полтинник так отметить, чтоб всем запомнилось. Не получилось. Видишь, как оно всё бывает.

Потом пошли туры, отдельные концерты, правда, пока еще по Подмосковью, да по соседним областям. Жизнь завертелась так, что иногда я по месяцу не ночевал дома. Провинциальные гостиницы, перестроенные дома отдыха, частные поместья мелькали с калейдоскопической быстротой. Один раз довелось выступать в кают-компании круизного теплохода: алюминиевый король отмечал посреди Средиземного моря полюбовное соглашение с прокуратурой.

Меня стали узнавать на улицах, и это было приятно. После концерта фанаты рвались сквозь оцепление, тянули блокноты для автографов. Журналисты провинциальных желтых листков как бульдоги вцепились в мою личную жизнь. Бешеный ритм концертов, репетиций и туров не оставлял для нее ни единого шанса. Но по совету Артура я не стал разочаровывать бойких репортеров, ограничиваясь туманными намеками. Что, конечно, еще больше раззадорило СМИ. Выдумки громоздились одна на другую, и я иногда просто со смеху покатывался, читая в желтой прессе о своих приключениях. Но юмор ситуации куда-то пропал, когда Артур сказал, что некоторые из «утечек» он организовал самолично.

Я даже не пытался возмущаться – ему виднее.

Но газеты читать расхотелось. Особенно после того, как узнал, что особо ретивого папарацци избили мои поклонники. Бедняга попал в больницу со сломанными ребрами и сотрясением мозга. «Тайны Ворона» пресса взялась муссировать с удвоенной силой. Мол, если бы их не было, стали бы их так охранять?

Бог с ними, пусть сами разбираются.

Как-то раз я спросил, почему мы ни разу не уезжали дальше Нижнего.

– А как же Урал, Сибирь?

– Подожди, рано еще. Спрос на тебя пока не сформировался. Там мода поконсервативнее, вот выпустим диск, покрутим по радио, в чартах засветимся, тогда и время для большого турне придет. Будет тебе и Питер, и Волгоград, и Сибирь с Уралом. И не ДК районные, а настоящие сцены концертных залов.

– Но… Финалисты «Мануфактуры» поехали в тур сразу же после итогового голосования! По всей стране!

Артур посмотрел на меня с усмешкой.

– Ты хочешь выступать как финалист реалити-шоу с кучей таких же, как ты? Поехать в единственный тур, о котором через пару месяцев все забудут и никто и не вспомнит твоей фамилии?

– Ну-у…

– Или все-таки положишься на меня, и тогда спустя каких-нибудь полгода Ворона будет встречать вся Россия? Тебя одного, парень. Купит билеты на тебя и придет смотреть именно на тебя, а не на кучку смазливых мордашек, за которых они когда-то отдали свой голос, потратив десять центов на эсэмеску.

Как всегда, он оказался прав. Через три месяца после выхода первого диска, как раз в те дни, когда моя «Светлая печаль» поползла вверх на музыкальных чартах, позвонили из Екатеринбурга.

Артур всё устроил на славу: три концерта, полные залы, корзины с букетами и ворох записок, что каждую ночь приносила молчаливая охрана. Украшенные сердечками и кошачьими мордочками бумажки предлагали мне вечную любовь, девичье сердце и даже «всю себя».

Через три недели всё повторилось. Только география на этот раз оказалась пообширнее: Омск, Челябинск, Иркутск, Владивосток. В начале осени, аккурат к выходу второго диска, мы отправились на юг. Ростов, Краснодар, Новороссийск, Сочи… Девчонки из танцевальной группы радовались, что получится искупаться в Черном море. Артур тоже потирал руки:

– Удачно вышло, Саш. Влада Огневская должна была ехать, потом только мы. Но у нее какие-то неприятности… – Не дожидаясь моего вопроса, он продолжил: – Ехала с гастролей из Чехии, но на таможне тормознули. Наркотики, говорят.

Странно, насколько я помню, Маша (ой, простите, Влада!) никогда ничем таким не увлекалась. Хотя… Могла и пристраститься. Или доблестные стражи границ хотели втихую заработать, подбросили, надеясь, что новоявленная звездочка не станет раздувать скандал. Но Машина стервозность, наверняка, перевесила голос разума. Действительно, всё сложилось удачно. Для нас. Как тогда на финале. Кто-то пострадал, а мы с Артуром, наоборот, в выигрыше.

Как всегда, если он берется за дело.

– Отпускной сезон еще не кончился, – продолжал он, – отдыхающих много. Билетов продадут больше, можно поторговаться.

Артур никогда не темнил со мной, наоборот: все заключенные договора и контракты привозил мне, брал за ручку и проводил по всему документу, пункт за пунктом, убедительно доказывая, почему выгоден именно этот вариант, а не тот, что предлагали на прошлой неделе.

Постепенно я стал ему доверять, и всё чаще отмахивался от предложения просмотреть ту или иную бумагу.

– Вы гораздо лучше меня всё знаете, Артур. Проверьте сами.

Он кивал, соглашаясь.

Когда ко мне подходили за кулисами и предлагали очередной выгодный контракт, я отсылал всех к Артуру.

– Поговорите с моим продюсером.

Мне неоднократно намекали – неплохо бы сменить менеджера, сулили баснословные прибыли. Я неизменно отказывался. Поначалу казалось, что все это проверки, организованные Артуром, но потом решил: нет, не похоже. Слишком уж много желающих.

Странно, но в итоге я прослыл «ушлым» парнем, которого «так просто не обломать». А учитывая, что все договора Артур подписывал от моего имени, еще и «рвачом». В газетах писали:

«Контракты Ворона всегда заключены таким образом, чтобы принести максимальную выгоду. Неприметные пункты и дополнительные соглашения, которые мало кто читает, ограждают певца от всех неприятностей, перекладывая ответственность на плечи организаторов турне или звукозаписывающих компаний. Что не может не удивлять, поскольку у господина Воронихина нет юридического образования. Остается только позавидовать умению, в сущности, новобранца шоу-бизнеса подбирать себе квалифицированных советников».

Со всех доходов Артур неизменно отщипывал свою пятую часть.

Я не возражал. Мне казалось, что он заслуживает большего.

Первый звоночек прозвенел тремя месяцами спустя. Точнее первый звоночек, на который я обратил внимание. Раньше я ничего не замечал. Или просто делал вид.

Где же это было? По-моему, в Санкт-Петербурге. Меня пригласили на юбилейный концерт: очередному питерскому району исполнялось триста лет.

Выступили на пять. Было всё как я мечтал когда-то: радостный, с придыханием голос «Встречайте – ВОРОН!», неоновый контур сцены, фейерверки, обзорный экран за спиной.

А за кулисами я столкнулся с увядающей Юлианой. Ее популярность потихоньку сходила на нет, а ведь раньше задорные песни грудастой пэтэушницы в рваной тельняшке собирали целые стадионы. Когда-то она приходила к нам на «Мануфактуру», рассказывала о своем пути «в искусство». Я обрадовался: приятно узнать, что мы, оказывается, вместе выступаем.

Зря радовался.

– Подонок, – процедила она сквозь зубы, увидев меня.

Я опешил.

– Прости, что..?

– Подлец и ублюдок! – Потом она добавила нечто совсем уж непечатное и даже размахнулась влепить мне по роже. Слава богу, кто-то из охраны успел перехватить ее руку.

Юлиану увели. Ко мне подскочил ее менеджер, испуганно заглянул в глаза:

– Александр, пожалуйста, не обижайтесь… Она немного не в себе. Вы же знаете, что для нее значил этот контракт!

Я не знал, но спросить не решился. А вечером Артур мне всё объяснил:

– Этот юбилейный концерт был ее последним шансом. Сам знаешь, его РТР показывает, на всю страну. Опять же питерское мероприятие, на периферии к ним сейчас относятся с трепетом. Приметили бы ее, позвали к себе, глядишь, и пристроилась придворной дивой у какого-нибудь сибирского губернатора. Но… не удалось.

– Почему?

Артур презрительно сжал губы.

– Потому, – сказал он жестко. – На ее место я предложил тебя. Так получилось, что мое предложение приняли.

У меня в голове что-то щелкнуло. «Так получилось», да? И я спросил:

– Просто так взяли и приняли? Хотя она, в отличие от меня, родом из Питера?

– Не просто так. В мэрии Юлианой очень недовольны. Поверь мне, тому есть причины.

Больше я из него ничего вытянуть не смог. Но позже, расспросив знакомых журналистов, выяснил кое-какие подробности. Пару недель назад разом в нескольких газетах появилась информация, что Юлиана в свое время поддержала на выборах не ту сторону. За прошедшие годы об этом давно забыли, а тут вдруг – раз и всплыло! Аккурат к юбилею. Кое-кто считал виноватым меня. Прямо никто ничего не говорил, но я уже научился читать между строк.

В ответ на мои подозрения Артур только улыбнулся:

– Такое случается не в первый раз. Вспомни Алию и Никиту на финале «Мануфактуры», песни популярного композитора за бесценок, проблемы с таможней у Влады Огневской… Просто тебе везет, Саша. А я, в отличие от многих, умею пользоваться ситуацией.

«А иногда и создавать», – подумал я.

– Ты считаешь, это я всё подстроил? – продолжил он, в который уже раз угадав мои мысли. – Не стоит подозревать то, чего нет. За тебя всё придумают журналюги.

Совсем некстати мне вспомнился папарацци, избитый «поклонниками». Полно, да были ли они на самом деле?

– Не переживай. Хорошо? – Артур смотрел прямо в глаза, и у меня снова, как когда-то, закружилась голова.

И я решился на небольшую проверку.

Держал глаза и уши открытыми, полистал некоторые наши контракты, поспрашивал околомузыкальный народ…

Короче, нашел я. Не доказательства и даже не намеки. Так, совпадения. Вроде как со сломанной ногой Алии. Вот, скажем – директор звукозаписывающей студии въезжает на своей «Субару» в трейлер. Ложится в больницу. А через день его заместитель подписывает с Артуром контракт на запись моего диска.

Совпадение?

В сериале, куда меня пригласили «посветить рожей» по меткому выражению режиссера, как оказалось, должен был сниматься отнюдь не я. Но известный шоумен, заявленный на эту роль, неожиданно отказался. Его дочь, студентка Плехановки, уехала на практику в Карелию и подцепила там какую-то местную гадость. Понятно, отец плюнул на всё и сорвался спасать ребенка.

Тоже совпадение?

Много их набралось. Люди, которые мешали моему продвижению – пусть даже неосознанно, – неожиданно получали проблемы с законом, попадали в больницы, оказывались в тяжелом финансовом положении, так что контракт с Вороном становился единственным выходом из ситуации. У них что-то случалось с родственниками. На пробах моих прямых конкурентов терялись или стирались записи, подводила техника, голос, нервы…

Сплошные совпадения, да?

И вот что самое интересное: Артур действительно НЕ МОГ быть в этом виноват. По крайней мере, в половине случаев – точно. В тот момент был рядом со мной, на гастролях, в другом городе, за много километров от места происшествия. Нет, конечно, можно предположить, что он нанимал специальных людей, но… Не слишком ли? Разветвленная шпионская сеть для раскрутки одного Ворона? Бросьте, я столько не стою.

Ну а если кроме денег есть у него еще какой-то интерес?..

Заклинило у меня что-то. Как стоял, так и сел. Чувствую только, как холодный пот по спине стекает.

А что я о нем вообще знаю?

В общем, будете смеяться, но я задумал проверить Артура на потусторонность. Чушь собачья, да, понимаю, но… Не бывает столько совпадений. Не бывает.

И пусть кто-нибудь попробует убедить меня в обратном.

Поставил зеркало, сходил в церковь и освятил бутылочку «Вивиан» с водой шотландских озер. Сунул в бар, остальную содовую сгреб в мусоропровод. Артур виски любит…

Вот и посмотрим.

Мы как раз отмечали новый контракт с Интерконцертом. У меня на квартире – подальше от греха, а то журналисты совсем распоясались. Застанут в кабаке, завтра же во всей прессе просмакуют подробности.

«Ворон уходит в запой!» Фу, гадость!

Не помню уж увидел ли я в зеркале что-нибудь этакое. Пьян был до изумления. Но, думаю, что если б увидел, – мгновенно протрезвел. По крайней мере, запомнил бы.

А виски Артур выпил. Но без содовой. Я потом только сообразил, что он всегда пьет неразбавленное.

Так я ничего и не узнал. А на следующий день Артур, хитро сощурившись, спросил:

– Проверяешь, Саш? Ну-ну. Только не увлекайся. У меня свое дело, у тебя – свое. Вот им и займись.

Улыбка совсем не шла ни к его тону, ни к его лицу – удивленному, окаменевшему, злобному. Такое обычно бывает у собачника, который вдруг обнаружил, что вышколенный породистый любимец неожиданно вышел из-под контроля. Фу! Сидеть! На место! И не высовывайся.

И я испугался. Да и не понял, какую проверку имел в виду Артур – с контрактами или со святой водой?

Не рыпайся, короче, Саша. На место!

А потом мне стало не до того. Я познакомился с Настей.

На гастролях она пришла ко мне за кулисы. Как-то ухитрилась пробиться сквозь охрану. Впрочем, такие всегда пробиваются. Сунут в руку свернутую пятисотенную – и вперед. А может, в оцеплении стоял кто-то из знакомых – город-то маленький, все друг друга знают.

Не скажу, чтобы она была такой уж ослепительной красавицей. Милое лицо, зеленые глаза, вздернутый носик…

Только я как увидел ее – сразу всё понял. Не может быть, чтобы такие встречи были случайными. Нет, не может. Где-то там, наверху всё давно записано, всё распланировано.

Вымотался я на концерте, устал, еле дышу. Красота у меня сейчас, наверное, неописуемая: потный весь, челка моя знаменитая сбилась, язык на плече.

Она постучалась – я думал цветы притащили, сказал «да», а вошла Настя. Несмело так вошла, дрожит вся. Посмотрела на меня испуганно и спросила:

– Вы… Саша?

Я с трудом улыбнулся.

– Саша, Саша, а ты кто, зеленоглазая фея?

Она зарделась, опустила взгляд.

– Настя.

Мы немного поболтали, я пожаловался, что устал, что ни минуты покоя, что третий день в их городе, а не успел на него даже краешком глаза поглядеть.

Тут она и предложила:

– Хочешь, я покажу? Тут пожарный выход есть, я знаю, могу тебя там провести, никто и не увидит.

И я согласился. Попросил только подождать минут десять, пока в порядок себя приведу. Сполоснулся под душем, вихор свой под бейсболку спрятал, жилетку кожаную натянул – кто в таком виде Ворона узнает? Еще очки темные нацепил. Ну его на фиг – мне-то давно уже по барабану, а девчонке каково будет завтра во всех газетах прочитать, что она с Вороном переспала?

– Я готов.

Сначала мы забрели в какой-то ресторан.

Меня мигом признали, полезли за столик, пьяно обнимали: «старик, ну ты… это… здорово дал сегодня», нетрезвые красотки с ярко-малиновыми губами шептали на ухо что-то интимное. Со всех сторон протягивали блокноты, пивные подставки, мятые купюры, салфетки, скомканные, в расплывающихся пятнах жира:

– Автограф!

– Подпишите мне, пожалуйста!

Настя потянула за рукав.

– Пойдем отсюда.

В общем шуме я едва расслышал ее слова. Душная, липкая атмосфера вокруг давила с невероятной силой. Голова потяжелела, в глазах поплыли темные круги.

Полегчало мне, только когда мы вышли на улицу. Разом.

– Ф фух… Как хорошо! Спасибо, что вытащила меня оттуда.

– Ты не против, что мы ушли?

Нет, я, конечно, толстокожий и бестактный, но иногда понимаю, что и как сказать.

– Нет. В ресторане нам бы не дали побыть вдвоем.

Настя радостно улыбнулась, но все-таки заботливо спросила:

– Саш, ты после концерта… Устал, наверное.

– Не то слово, как устал. От людей, в основном. Ты не представляешь, как хочется сейчас побыть… – как ни странно, мне хватило такта не сказать «одному», – вне толпы.

– А я – не толпа?

– Нет, ты – мой проводник, гид и просто красивая девушка. Неужели ты считаешь, что я променяю твое общество на душную гостиницу!

Нехитрый комплимент, согласен, но Настя просто расцвела.

– Куда пойдем?

– Твой город, – заметил я, по-джентльменски выставив локоть. – Веди, Сусанин.

Теплая, крепкая ладошка легла мне на руку.

– Тогда – вперед.

Вы, наверное, не поверите, но в ту ночь между нами ничего не было. Мы до утра гуляли по старым улочкам, сидели на парапете древней гранитной набережной, целовались, как подростки, болтали о всякой ерунде.

Мне было хорошо с ней. Так хорошо, как никогда и ни с кем.

А когда прощались, она не просила расписаться на футболке или на афише. Не просила подарить фотографию. Наверное, потому, что ей был нужен Саша, а не Ворон.

Она всхлипывала, уткнувшись мне в плечо.

– Ты… ты еще приедешь к нам? Хотя бы ненадолго?

– К вам не уверен, Настюш, а вот к тебе – обязательно. Не знаю только, когда смогу вырваться… у меня сейчас график очень плотный.

– Правда? – В ее глазах на секунду вспыхнула радость и тут же погасла. Я читал ее мысли, как в открытой книге: ну, конечно, столичная звезда, кумир, что ему какая-то провинциальная девчонка! Завтра уже, небось, и думать забудет.

У меня было решение. Эгоистичное, конечно, но тогда оно казалось правильным.

– Хочешь, приезжай ко мне!

Она встрепенулась:

– А можно?

– Конечно!

Настя замялась, явно стесняясь что-то мне сказать.

– В чем дело, Настюш?

Внезапно меня осенило. Как бы только спросить поделикатнее. Обидится еще.

– У тебя на билет не хватает, да?

– Нет-нет! – Она взяла меня за руку. – Я найду. Обязательно. Только ты правду скажи: я тебе не помешаю?

– Что ты! Наоборот! Ты мне очень нужна! – Не замечая широко открытых счастливых глаз, я продолжил: – Я и выступать-то нормально не смогу! Буду думать только о тебе.

Звякнул мобильник.

– Саша, ты где? – недовольно спросил Артур. – Машина через двадцать минут будет, нам ехать надо.

– Сейчас, – ответил я, – скоро уже.

– Пора? – Настя поднялась на цыпочки и внезапно оказалась одного роста со мной.

– Да. Так ты приедешь?

Она улыбнулась, сразу став красивее в немыслимое количество раз, и поцеловала меня в губы. Уезжать мне сразу же расхотелось. В поцелуе было всё: и горечь разлуки, и надежда, и обещание.

– Обязательно.

И она приехала. Через неделю, подгадав под выходные, когда у меня не было ни репетиций, ни концертов. Два дня я водил ее по Москве, по Воробьевым горам и Поклонке, а потом мы сидели в «Седьмом небе» – ресторан в телебашне поразил ее до глубины души.

Настя остановилась у какой-то дальней родственницы, но вечером в воскресенье мы поехали ко мне. Не сговариваясь. Просто оба решили, что так будет правильно. Шампанское и всякую прочую красоту купили по дороге. Там же, в супермаркете я заказал курьерскую доставку цветов. На утро. Пусть Настя порадуется.

Я не буду описывать пресловутую ночь любви. Мы просто наслаждались друг другом. Наверное, и я, и Настя сбились со счета. Когда я очнулся, она лежала, разметавшись среди скомканных простыней.

– Хочешь шампанского, котенок?

– Да, – прошептала она. – Пожалуйста.

Я ушел за бутылкой, а когда вернулся – не поверил своим глазам: у кровати раздевался Артур!

На меня напал столбняк, и я просто молча стоял и смотрел, как он развязывал галстук, как снял рубашку, как навалился на нее сверху, как начал ритмично двигаться…

Наконец Артур слез, отдуваясь. Неверными руками натянул брюки, долго возился с ширинкой, что-то напевая себе под нос. Настя лежала неподвижно, широко раскрытые глаза бездумно смотрели в потолок.

Артур посмотрел на меня, взял за руку и вытащил а коридор.

– Всё по-честному, – сказал он. – Я лишь пришел за своей долей.

Мне нестерпимо захотелось его ударить. Врезать со всей силы, стереть наглую ухмылку. Я даже сжал кулаки.

Он потрепал меня по плечу, прошел мимо и, обернувшись на пороге, сказал:

– Если помнишь, по контракту мне положены двадцать процентов. Так что побереги силы… – он кивнул на дверь спальни, – и в этом смысле тоже. Завтра у тебя выступление.

– Но почему… – тупо пробормотал я, – почему она…

– Почему она не выцарапала мне глаза? – Артур усмехнулся. – Мальчик, ты еще не понял. Я имею право на всё, что принес тебе Ворон. На всё, понимаешь? И если эта девочка любит тебя так сильно, как думает, то совсем немного, на пятую часть, она любит и меня. Ясно, Саша?

Он подмигнул:

– У тебя с ней любовь, а у меня – так, малая часть, легкая необременительная связь. Неужели ты думаешь, что она пришла за кулисы к тебе одному? И в Москву приехала – только к тебе? Пора поумнеть, Саша.

И ушел.

Букет пришлось выкинуть – какие уж теперь цветы. Шампанское я выпил сам, прямо из горла, наплевав на предупреждение Артура. Разом две бутылки. И, естественно, проснулся наутро с гудящей головой.

Впрочем, концерт всё равно прошел на ура. Фанера не подкачала, мне оставалось только разевать рот и кланяться. Что я и делал.

А Настю я больше никогда не видел. Она ушла ночью, пока я, запершись в ванной, глушил выдохшейся шампанью свое самолюбие и свою совесть.