Текст книги "Чревовещания души. Восемь пьес для театролюбивых интеллектуалов"

Яго, исповедь венецианского мавра

Фарс-мажор в пяти актах

Действующие лица

Дож Венеции.

Пьетро Арженти, сенатор.

Первый и Второй, сенаторы.

Стелла, дочь сенатора.

Бенедикто Беатти, лейтенант, племянник сенатора.

Вилле Аббальято, сын Стеллы.

Аттилио Аббальято, офицер Венецианской республики.

Якопо (Яго) дель Моро, друг и адъютант Аттилио.

Нищий, Яго в старости.

Незнакомец, он же Орфано, сын Сапии.

Синьор Нулло, натариус.

Сапия, служанка Стеллы.

Габриэлла, молодая уличная женщина.

Судебный исполнитель, посыльный, гонец, путана, янычары, ангелы, чайки, матросы, солдаты и слуги, посетители таверны.

Место действия: Венеция; приморский город на Кипре.

Акт I

Сцена 1

Занавес закрыт. На нем изображен вход в припортовую таверну. У входа в таверну стоит убогий Нищий с костылем, у него один глаз, другой пересекает огромный шрам через все лицо. Его тело прикрыто рваным плащом, из-под которого иногда выглядывает одежда богатого кроя. На голове рваная шляпа, из-под которой торчат седые пряди. Мимо попрошайки проходят две путаны.

Первая Путана – опытная, весьма истасканная женщина, Вторая Путана – красивая молодая девушка, недавно начавшая заниматься своим ремеслом.

ПЕРВАЯ ПУТАНА

Эй, синьор калека, убогий христарадник, не хочешь ли позабавиться с умудренной опытом красоткой? Мне жутко нравятся слепые и хромые, такие как ты.

Слепые ничего не видят, и поэтому я им кажусь краше и соблазнительнее. Может, внешне я не так хороша, как некоторые, но дьявольски приятна на ощупь. Поэтому, надо думать, они мне и платят как первой красавице, то есть по высшему разряду.

А хромые хороши только тем, что не могут убежать от меня, если вдруг отважатся сделать ноги и не уплатить за мои бесценные огневые ласки.

Так что ты задумался, калека?

Решайся, безголовый и безглазый, тебе несказанно нынче повезло – у нас как раз сейчас идет предкарнавальная распродажа тела – инвалидам и блаженным большая скидка…

ВТОРАЯ ПУТАНА

Смеясь.

…скидка с балкона в Венецианский залив. Что ли ты не видишь, подружка, что он уже не в состоянии удовлетворить ни одну женщину на свете, даже многоопытную тебя?

ПЕРВАЯ ПУТАНА

Главное, чтобы он был в состоянии оплатить мои услуги. Думаешь, мне нужно что-нибудь кроме денег. Привлекательность мужчины определяется размером его… кошелька.

НИЩИЙ

Размахивая костылем.

Прочь падшие. Ах, если бы вы знали,

Кто в нищенском наряде перед вами

С протянутой рукою подаянье просит…

Вы, скудоумные, своими злыми языками,

Которые что яд струят пренебрежение

И злость, вылизывали б пыль с моих ступней,

Коль знали бы, злосчастные, какие

Пригожие и знатные Венеции фемины

Не спали по ночам, мое в полголоса лепеча имя…

Какие куколки в шелках и в жемчугах

стояли в очередь, чтоб только прикоснуться

хотя б перстом… одним… случайно… к кончику…

ПЕРВАЯ ПУТАНА

Я думала, что у тебя Конец!.. Я думала – ты ого-го какой мужчина, если судить по свободному покрою твоих потертых панталон… Должно панталоны у тебя с чужого… плеча…

НИЩИЙ

Дурная, что ты разумеешь в этом,

Как можешь гнусно так шутить?

Красавицы мечтали прикоснуться

К закраине моей одежды. Вы – путаны,

Что смыслите в возвышенной любви?

В высоких чувствах и поэтике соблазна?

Любовь – не только плоть, но и душа,

А вы же душу за пятак за медный

Давно уж заложили лукавому… Что вам

Любовь? Напрасные телодвижения,

Боязнь заразы и боязнь греха…

С вас спросится, когда на Божий суд

Вы явитесь в разорванной тунике,

С разбитым телом и распроданной душой…

ВТОРАЯ ПУТАНА

Куда нам до тебя, ты как газовый фонарь прямо струишься пламенной, возвышенной любовью. Мы, может, тоже так любить могли бы и хотели бы. Но чистая любовь не более, чем вымысел безумных стихотворцев, которые не ведают, что есть такое жизнь. Чтобы любить чисто, нужно иметь чистую совесть, развитый ум и большой кошелек. Но почему-то люди с большой мошной чистой любви предпочитают блуд с такими же падшими женщинами как мы.

Кстати, синьор Калека, у меня родилась прекрасная идея. Слушай, подружка, может нам немного позабавиться с этим блаженным за просто так, задаром, потехи ради. Дабы познать, так сказать, бескорыстную любовь. Нищий романтик будет нам читать велеречивые стихотворения, ублажая тем самым наши продажные души, а мы будем ублажать его непорочное тело.

Ты только посмотри, сколько глупых, а также, сколько мудрых женщин, может быть тыщи и мильоны, он ежедневно ложатся под грубых мужиков ради какой-то выдуманной поэтами любви, ради продолжения рода человеческого или ради исполнения бессмысленного супружеского долга.

Давай, подруга, отдадимся ему бесплатно, попробуем испытать, что есть на самом деле доподлинная страсть, а не слюнявые лобзанья одичавшего без женщин матроса или огрубевшего на соленых портовых ветрах докера, который без ругательств и боли не может…

ПЕРВАЯ ПУТАНА

…а что я? Думаешь, охота мне задарма телом своим распоряжаться. Ежели хочешь – иди, ублажай этого блаженного оборванца. А я подожду, может, найду кого с деньгами и более приземленными помыслами.

Что мне душа? Ее кормить не надо, а изголодает тело, ноги протянешь раньше, чем успеешь возвыситься над мирской суетой.

Я, конечно, мечтаю от загробной райской жизни, но особливо не тороплюсь туда. А вдруг все эти райские кущи – слащавые выдумки все тех же озабоченных поэтов или таких же нищих философов. Может быть, они все это выдумали, дабы нас успокоить, а прежде успокоить самоих себя.

Появляется обеспеченный молодой человек, завернутый в черный плащ.

Вот кстати, и клиент… Пойду, попробую продаться, мне надоели ваши философии…

Первая Путана спешит навстречу юноше, и начинает активно предлагать ему себя. Он, как может, отбивается.

НИЩИЙ

Обращается ко Второй Путане.

Благодарю, синьора, только женской ласки

Премного я вкусил в своей паскудной жизни,

Свой пыл любовный я давно растратил весь,

Обычный блуд за страстность принимая,

Что даже и не ведаю смогу ль

Тебе доставить настоящую усладу…

К тому ж, считай, уже вторые сутки

Ни крошки не было в моем беззубом рту,

К чему любовь, когда урчит в желудке?

Ты лучше б предложила мне не тело, а еду…

ВТОРАЯ ПУТАНА

Какой глупый синьор, за еду надо платить, а тело не стоит ни гроша. К тому же, если я отдам тебе свою еду – то мне будет голодно и неуютно, а если я отдамся тебе, то, может быть, сумею испытать какое-нибудь жалкое подобие удовольствия. Да и особого вреда это мне не причинит, ежели ты случаем не хвораешь какой-нибудь заразной болезнью.

НИЩИЙ

Задумывается на минуту, не слушая Путану. А потом начинает жаловаться на свою судьбу.

Ах, знала бы ты как я низко пал.

Я – дворянин – дон Якопо дель Моро —

В младенчестве жил во дворце роскошном,

Что в Андалусии близ города Малага.

Был матушкой и батюшкой любим,

Они меня как Бога обожали

И баловали, радуясь моим проказам,

Смеясь: «Какой ты шалунишка, Яго»…

Меня так ласково все звали, потому что

Отцу так нравилось… Мать-итальянка,

Та кликала по-итальянски Лапо,

Но батюшка сердился, и ужасно,

Когда се имя слышал… Но довольно

Об этом, детство пролетело скоро,

И благоденствию пришел конец.

Молодой человек прислушивается к разговору Второй путаны и нищего, но Первая что-то ему рассказывает, мешая ему слушать их.

Меня

Завистники отца похитили и выкуп

Назначили немалый… Мой отец

Тогда не при деньгах был и в опале.

Меня злодеи переправили в Сетиф,

Там в рабство продали торговцу за бесценок.

ВТОРАЯ ПУТАНА

Поэтому ты смуглый, словно мавр,

И врешь мне также грязно и безбожно?

Мне чудится, что где-то я слыхала

Историю, подобную твоей…

Как можно, мавр, так беспардонно лгать?

Чужой рассказ за свой как можно выдавать?

ЯГО

В любом из нас есть капля черной крови,

Которая перемешавшись с кровию обычной,

Иль отравляет нас, или выводится с мочой…

Я черён телом, но душой я бел,

Дела и помыслы мои светлы и непорочны!

Светило Мавретании палит нещадно,

Во всем оно виновно, будь неладно.

Но свыкся я и сросся с вечным сим загаром,

Я солнцем прокопчен до самых до костей,

Знать потому меня все кличут мавром.

Хотя я голубых кровей…

Но мой отец погиб, мать умерла в изгнанье,

Да и судьба была ко мне неблагосклонна…

О, матерь божья, непорочная Мадонна,

Умерь мои несметные страданья…

Незнакомец в плаще подходит к нищему и, вынув из кошелька монету, дает ее Второй путане.

НЕЗНАКОМЕЦ

Обращаясь ко Второй Путане.

Оставь нас, падшая… изыди.

Первая Путана приближается к незнакомцу.

ПЕРВАЯ ПУТАНА

А мне, синьор благодетель? Я столько времени потратила, чтобы заманить, завлечь тебя, а деньги достались этой глупышке, каковая намеревалась бесплатно отдаться этому ничтожному голоштаннику.

НЕЗНАКОМЕЦ

Обращаясь к Первой Путане.

Возьми и ты, и чтоб я вас не видел…

Не выношу я ваше ремесло,

И вас самих, ничтожные созданья…

Взяв под руку Нищего.

А вы, синьор Калека, не хотите

В таверне сей со мною отобедать?

ЯГО

Еще бы, исполняешь ты мою мечту…

Идем скорей…

НЕЗНАКОМЕЦ

За честь почту

Я отобедать с досточтимым старцем.

Когда бы знали вы, как долго я искал,

Вас в этом беспокойном мире.

Как счастлив, что нашел…

ЯГО

Довольно слов!

Когда я голоден, я злобен и суров,

Во мне ты зверя, незнакомец, не буди.

Ты звал меня, что мешкаешь, веди!

Незнакомец и Нищий входят в таверну.

Сцена 2

Занавес открывается, мы оказываемся внутри таверны. Несколько столиков, за которыми сидят завсегдатаи и приезжие матросы. За столиком на авансцене сидят Яго и Незнакомец. В отдалении небольшая сцена, она пуста, когда Нищий начнет свой рассказ о своей жизни, на сцене появятся актеры традиционного венецианского театра Комедия дель арте. Актеры с масками будут изображать в виде пантомимы все, что будут рассказывать Нищий Яго и Незнакомец.

НЕЗНАКОМЕЦ

Я вижу, вас изрядно потрепала жизнь.

Вы не могли б, не только поглощать

Нещадно снедь, но малость позабавить

Мой слух рассказом о себе…

ЯГО

Зачем

Мне, добрый господин, терзать тебя?

В подлунном мире предостаток звуков,

Которые могли б ласкать твой утонченный слух,

Премного лучше, чем скрипучий голос Яго.

Зачем тебе все это надо, не пойму?

НЕЗНАКОМЕЦ

Я – литератор, и хочу о вас красивым слогом

Поведать миру. Равнодушный люд,

Быть может, призадумается на мгновенье,

Как трудно жить в этом жестоком мире

Мужчине, отягченному талантом и умом

И начисто лишенному везенья,

Чтоб свой талант раскрыть и обеспечить

Себе и пропуск в рай, и имя, и достаток…

А, главное, хочу открыть глаза народу

На бренность бытия земного,

Хочу я сделать жизнь немножечко добрей!

ЯГО

Напрасный труд, безумный сочинитель.

На свете миллионы необычных судеб,

На свете тысячи талантливых особ…

Кому охота знать о бедном мавре Яго?

К тому ж имею я весьма печальный опыт

Общения с людьми, похожими на вас,

И с родственным занятьем.

Когда-то лет, не помню, сколько

Тому назад, я также разболтался…

За ужин в кабаке я о себе поведал

Какому-то там Чинтио-писаке,

Тот настрочил чегойт… Лет двадцать позже

Какой-то бард-британец прочитал,

Да пьеску начеркал по этой басне…

Когда я Чинтио читал, то горько плакал.

А в Лондоне, чуть позже посмотрел,

Комедию про мавра. Боже правый,

Я был не рад, что тайну им свою открыл.

Они вдвоем так смысл весь переврали,

Что я злодеем стал, а враг мой жертвой, мда-аа…

НЕЗНАКОМЕЦ

Вы были в Лондоне?

ЯГО

Да где я только не был.

Родился в Андалусии. Потом же долго жил

Я в знойной Мавретании. Хозяин мой,

Был торгашом, из тех, кто продал Сына Бога

За тридцать лишь серебряных монет —

Их с той поры бранят и гонят.

НЕЗНАКОМЕЦ

Чем виноваты иудеи? Объясни…

Тем, что предАли своего мессию?

Казнили Сына божьего Римляне,

А не они… Прости, великодушный Бог,

За глупое сравненье… Но, скажи,

Ответь мне, нищий, ты же был торговцем,

Когда на рынке ты продашь ягненка,

Кто будет виноват в его кончине?

Мясник, что перережет горло,

Ты, получивший горсть монет,

Иль господин, что оплатил его мученья?

ЯГО

А ты меня не путай. Мой хозяин

Был, может, мне родней покойного отца.

Он был премного лучше фарисеев,

Что заплатили глупому Иуде,

И был умнее рИмлян, что распяли

Под Пасху иудейского царя…

Хозяин был хорошим человеком,

Он принял словно кровного меня.

Я десять лет весьма вольготно прожил

В его богатом и приятном доме…

Да я работал словно падший раб,

Но отдыхал не хуже, чем патриций.

Все было хорошо, когда бы не беда,

Вернее, женщина… Хозяин вдовый

Имел очаровательную дочку,

Что звали так божественно – Эс-тер.

Дружили мы, сильней, чем брат с сестрой,

Пока она была совсем малышкой.

А, подрастя, вдруг, дева расцвела,

Будто цветок на клумбе у соседа.

И я ни мог не воспылать желаньем

Цветок сорвать, или хотя б понюхать,

Втянуть ноздрями чудный аромат

Запретного эдемского плода.

И вот с Эстер мы как-то согрешили,

Потом еще… Во вкус вошли, но вскоре,

О нашем прегрешении прознал отец —

Уж больно быстро дочка располнела.

Он выгнал нас обоих со двора.

Мы долго мыкались, покамест в подворотне,

Как Дева Непорочная в пещере пастухов,

Эстер не родила сынка… Ее отец,

Про то услышав, дочь вернул обратно,

А мне расправою жестокой пригрозил.

НЕЗНАКОМЕЦ

Чем кончилась печальная история любви?

Отец, наверняка, оттаял сердцем

И зятя ненавистного простил?

ЯГО

Прощать мы можем близких, и хотя

Господь велел прощать любого,

Чтобы снискать прощенье от Него,

Отец Эстер иных был убеждений.

Вы знаете, у иудеев переходит род

По женской линии. Отец был внуку рад.

А внук, по их обычьям стародавним,

Обрезан был, и всячески обласкан,

В наследники определен… Но, а меня

Однажды ввечеру, наемный душегуб

У дома подстерег… Но видно Богу,

Иначе виделась моя судьба,

И проходящий мимо капитан Аттилио,

Что был в то время по делам служебным

Проездом в Мавретании, удар отбил.

Кинжал убивца зацепил лишь вскользь…

Вы видите огромный этот шрам —

Се памятка мне о любви к Эстер.

Аттилио, не глядя на мое увечье,

Мне службу Знаменосцем предложил.

Я согласился – служба лучше воли,

Когда тебе подписан смертный приговор.

Мы подружились с ним, как братья,

И вскорости в Венецию отплыли…

НЕЗНАКОМЕЦ

Вы видели потом Эстер и сына?

ЯГО

Увы, синьор, то просто невозможно,

Ведь кроме недостатка сил и средств,

Я покидать Венецию не смею,

Таков суровый вынесен мне приговор…

НЕЗНАКОМЕЦ

За что? Какое преступленье

Вы совершили? Ваша в чем вина?

ЯГО

Распорядитесь принести вина,

И запаситесь, юный друг, терпеньем…

Намерен нынче я открыться, почему не знаю,

Но чувствую, что я с огнем играю,

Что нынешняя исповедь моя,

Последней может стать…

А наплевать,

Устал скрывать секрет свой я…

Сцена 3

Незнакомец удаляется, чтобы заказать вина, в помещение таверны входит молодой офицер Аттилио Аббальято, увидев Яго, он спешит к нему. Яго привстает, дабы приветствовать своего друга, плащ падает на пол, открыв взору зрителей блестящий офицерский камзол, Нищий снимает шляпу, и под ней мы видим роскошную кудрявую шевелюру. Перед нами молодой Якопо (Яго) дель Моро, прапорщик.

АТТИЛИО

Весь возбужденный и разгоряченный, плюхается на стул и вытирает пот с лица.

Ух, ну и жарища сегодня, я просто изнемогаю от зноя, еще немного и мои мозги закипят, как похлебка, забытая кухаркою на сильном огне.

ЯГО

Ах, неужели? Синьор, мне кажется с утра

Прохладно было, крапал дождь.

Что взбучку учинил озленный Дож?

Или любовница прогнала со двора?

А может?..

АТТИЛИО

Слушай, Яго, ты хороший малый, но как начинаешь разводить турусы на пустом месте, становишься просто невыносимым.

Что мне Дож? Его гнев мне как лай собаки-пустолайки. Что он может? Ну, снимет с должности меня, как-нибудь выкручусь, у меня после отца осталось немного средств, как-нибудь переживу и это.

Любовница тут тоже не причем. Люция прискучила мне, я уже давно собираюсь послать ее ко всем чертям, единственное, что меня удерживает от этого, это недостаток физической близости…

ЯГО

Но, это не проблема для тебя,

С твоими данными и средствами твоими

Ты только свистни – мигом прибегут

Поклонницы цветов всех и мастей…

АТТИЛИО

Да надоела мне их продажная любовь, хочется чего-нибудь более настоящего, возвышенного что ли.

ЯГО

Но, это тоже не проблема, сотни дев

Венеции мечтают сделаться, поверь приятель,

Твоею благоверной хоть на день…

АТТИЛИО

А мне нужна одна, и звать ее, брат, – Дисдемона.

ЯГО

Не слышал имени такого? Что за синьора?

Давно ль в Венеции? Я вроде местных дам

Всех знаю…

АТТИЛИО

Да нет, мой друг, она здесь родилась и выросла. А Дисдемоной зову ее лишь я. Демоническая, «злозвездная» девица, дочь сенатора Пьетро Арженти.

Стелла – это и означает «звезда, звездная», а слово «зло» и переводить не надо.

ЯГО

Так это Стелла? Что-то не пойму,

Чем девушка тебя так прогневила?

Я тут намедни с нею разговор имел.

Она меня все время пытке подвергала,

Все выясняла, в каковом бою

Мне рану нанесли злодеи-супостаты.

Я набрехал, что лютый янычар

Мне полоснул в жестокой сече.

Она мне лепетала, дескать, коль могла б,

Когда отец ее бы не неволил,

То полюбила б даже и меня,

За мои муки и увечья.

Когда же разговор тебя коснулся,

Вся раскраснелась будто маков цвет,

Раскрылась мне, что ты ей всех милее…

Да вот отец и слушать не желает.

АТТИЛИО

Я от него сейчас, поэтому и взбешен. Он мне отказал, сказал, что их род знатнее моего, и что найдет он Стелле жениха и побогаче, и поприличнее меня. Синьор Арженти нагло выставил меня за порог, и пригрозил, что если я еще буду домогаться его дочери, он пожалуется Дожу, и тот сошлет меня в глухую провинцию, на Кипр.

Но злит меня не он, ведь перед этой ссорой, в саду я разговаривал с его дочерью, с этой Дис-демоною. Она была будто ангел во плоти. Казалось, что все, что она не делает – все искренне, все от чистого сердца. Как она смеялась, когда я шутил, и как грустила, когда я плакался.

Потом, когда я объяснил ей причину своего прихода. Она утихла, замкнулась как-то. Я ей предложил убежать из дому, тайно обвенчаться, потому как ее отец и слышать не желает о нашем браке.

Стелла как-то лукаво улыбнулась, и сказала, что, несмотря на то, что я ей нравлюсь, что она почти полюбила меня за мои мучения и боевые подвиги, но супротив воли отца никогда не пойдет.

Если, мол, батюшка, будет возражать против нашего брака, знать, так тому и быть.

И теперь я зол на нее, и не могу называть ее никаким другим именем, кроме обидного греческого прозвища Дисдемона.

ЯГО

Я, кажется, смогу тебе помочь,

Сегодня я встречаюсь с Бенедикто…

АТТИЛИО

С этим молодым выскочкой. Да как ты можешь?! Что ли ты не знаешь, что именно его, своего племянника, прочит в мужья моей Дисдемоне ее благоверный папаша? А недальновидный Дож прямо-таки вожделеет назначить на мое место этого желторотого, сопливого карьериста.

ЯГО

Ты, друг мой, чуточку не прав.

Сей юноша высокообразован,

Воспитан, благороден, ну, не нам чета.

Да даже если б Бенедикто был подонком,

Имело б смысл с ним отношения иметь

Хорошие… Мой папа говорил:

«Люби любого, кто тебе полезен,

Кто может выгоду тебе принесть,

Пусть даже он подлец известный…»

АТТИЛИО

А что со мной ты тоже дружишь, потому что я тебе полезен?

Какая корысть у тебя по отношению ко мне?

Не ведал я, что ты такой пройдоха. Честно скажу, я был о тебе более высокого мнения…

ЯГО

Какая выгода мне от тебя, Аттилио?

Опомнись, друг, знакомы мы с тобой

Уж столько лет… Я право не могу представить,

Что ты так скверно мог помыслить обо мне…

Нас связывает дружество мужское —

А это посильней корысти и любви.

К тому же у меня есть чувство долга,

Ты спас мне жизнь и приютил меня…

В сторону.

Я думаю, что ждать осталось мне недолго,

И долг сполна тебе верну, Аттильо, я.

АТТИЛИО

Что за дела у тебя с этим блаженным синьором Бенедикто? Опять замыслил ты какую-нибудь аферу. Мне уже надоело улаживать конфликты, которые просто рождаешь как многодетная мать.

ЯГО

Назначил бы меня ты лейтенантом,

Я был бы выше и тогда, наверно,

Не стал бы понапрасну рисковать.

АТТИЛИО

Но ты же знаешь, что виноват сенатор Арженти. Это он замолвил словечко за своего родственничка. Была б моя воля, ты давно бы был моим замом…

Но ты не ответил на мой вопрос. Зачем тебе нужен этот Бенедикто?

ЯГО

Скорее я ему… А впрочем интерес

У нас взаимный. Друг, Аттилио,

Ссуди мне несколько монет

И оплати мой нищенский обед.

А я тебе, ей-богу, помогу… Идет?

Еще недели не придет конец,

Синьор Аттилио невесту поведет

В соборе под венец…

АТТИЛИО

Бросая горсть монет на стол

Ах, ты шельмец.

ЯГО

Собирая монеты.

Прости, мне некогда, бегу…

Я более не буду у тебя в долгу.

Занавес закрывается

Сцена 4

На авансцене молодой лейтенант Бенедикто Беатти. Он ждет Яго. Появляется Яго с распростертыми объятьями.

ЯГО

Прости, мой юный друг,

Но капитан Аттилио не в духе был

И задержал меня… Почет и уважение,

Мой милый Бенедикто.

Обнимает юношу.

БЕНЕДИКТО

Думал я,

Ты не придешь…

ЯГО

Ну, как ты мог помыслить.

Дель Моро никогда не предает друзей.

А ты мне друг… Ответь мне, друг?

БЕНЕДИКТО

Конечно.

ЯГО

Что за беда случилась с моим другом?

Ты побледнел, осунулся. С испугом

Глядишь по сторонам, ни дать, ни взять,

Кого убить замыслил иль предать.

Но ничего, падет на землю ночь,

И я смогу твоей беде помочь,

Мой острый ум, отточенный клинок,

Сразит злодея, дай лишь только срок…

БЕНЕДИКТО

Зачем ты так? Ужель на подлеца

Похож я, Яго, что подумал ты,

Что совершить могу я зло?

ЯГО

Запомни юноша, убийство – не злодейство,

Коль в роли жертвы выступает негодяй.

В борьбе со злом любое ценно средство,

Бей первым, друг мой, не зевай…

БЕНЕДИКТО

Не, Яго, я прошу поддержки

И помощи другого свойства.

Потребна здесь не ловкость рук – ума.

Переходит на шепот.

Ты, может, слышал, что моей отец сильно болен, одной ногой он уже в могиле. Мне больно глядеть на его страдания, но еще больней видеть, что по хворости своей ума совсем лишился он. Знаешь, Яго, старик удумал завещать состояние свое Богу…

Он грозил мне, Яго, что, если я не женюсь на Стелле Арженти, моей двоюродной сестре, то он лишит меня наследства, а деньги все завещает монастырю Сан-Джорджо Маджоре.

Не могу сказать, что Стелла мне не нравится. Но синьорина любит почтенных, умудренных опытом мужчин, вроде тебя или капитана Аттилио. А я хочу, чтобы она любила меня, и вышла замуж по любви, а не по принуждению.

Завтра после полудня должен прийти нотариус, чтобы составить отцовское завещание. Если к полудню завтрашнего дня я отцу не дам ответ, то он лишит меня всего…

ЯГО

Чем я тебе могу помочь, приятель,

Расстроить брак или отца настроить,

Чтобы не делал глупостей таких?

БЕНЕДИКТО

Не знаю даже, потому прошу,

Совета, помощи, поддержки…

ЯГО

Задумавшись.

А можешь ты, любезный Бенедикто,

Достать одежды батюшки, его портрет,

И им подписанный какой-нибудь указ?..

А сможет ли, галантный Бенедикто,

Все сделать так, чтобы когда придет юрист,

Отец куда-нибудь на время испарился…

БЕНЕДИКТО

Могу, но что ты задумал? Я ничего не понимаю…

ЯГО

Тоже переходя на шепот.

Беги скорее за одеждой, документом и деньгами. Встречаемся через час в гримерке у комедиантов. Я кое-что придумал, вернешься, расскажу подробнее.

Бенедикто уходит, Яго остается один.

Мне кажется, настал мой звездный час,

И, помогая Бенедикто, очень скоро

Смогу не только долг вернуть Аттилио,

Но честь родителя поруганную отстоять.

Уверен я, и доказательства тому имею,

Что род Беатти в гибели отца повинен.

Ведь мать моя была Беатти по рожденью.

Я отомщу за мать, за годы рабства своего…

За слезы, пролитые мною на чужбине,

За этот жуткий шрам, что на лице,

За шрам на сердце… Трепещите

Злосчастные Беатти – час настал!

Расплата близится… И очень скоро

Я все себе верну, и даже Стеллу,

Которая должна бы быть моей,

Когда б не обстоятельства минувших дней…

В борьбе со злом любое ценно средство,

И даже ложь… И Бенедиктово наследство

Достанется дель Моро… Что ж вперед,

Возмездие подлецов Беатти ждет!

Уходит со сцены.