Текст книги "Криминалистическая методика расследования: проблемы, тенденции, перспективы"

ГЛАВА 7
КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА МЕХАНИЗМА ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ЕЕ ЗНАЧЕНИЕ В ФОРМИРОВАНИИ ЧАСТНЫХ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ МЕТОДИК

В середине 60-х гг. XX столетия было введено в научный оборот понятие «криминалистическая характеристика преступления» (Л.А. Сергеев, А.Н. Колесниченко) для обозначения обобщенных данных следственной практики. С тех пор в криминалистической науке стали активно разрабатывать данное понятие как в теоретическом аспекте, так и в прикладном, отводя его практической части важную роль в раскрытии преступлений. В дальнейшем криминалистические характеристики преступлений определенных видов стали неизменно включать в частные методики расследования в качестве первого структурного элемента взамен предмета доказывания.

Пройдет более трех десятков лет, и создатель общей теории криминалистики Р.С. Белкин заявит о том, что криминалистическая характеристика преступления как научная категория не оправдала возлагаемых на нее надежд, изжила себя и из реальности, которой она представлялась в течение нескольких десятилетий, превратилась в криминалистический фантом[141]141
  См.: Белкин Р.С. История отечественной криминалистики. – М., 1999. – С. 274, 275; Он же. Понятие, ставшее «криминалистическим пережитком» // Российское законодательство и юридические науки в современных условиях: состояние, проблемы, перспективы. – Тула, 2000. – С. 3 – 10.


[Закрыть]. Данное утверждение произвело сильное впечатление на отечественных ученых-криминалистов разных поколений и вызвало у многих из них противоположную ответную реакцию. Видные теоретики криминалистики (О.Я. Баев, Е.П. Ищенко, В.Г. Коломацкий, Н.П. Яблоков и др.) сочли необходимым выступить на страницах литературы в защиту данного криминалистического понятия. Однако остаются вопросы, насколько указанное утверждение Р.С. Белкина соответствует действительности и какая причина побудила общепризнанного лидера российской криминалистической науки высказать негативное отношение к указанному теоретическому понятию.

Представляется, что отказ Р.С. Белкина от понятия криминалистической характеристики преступления может быть вызван прежде всего тем, что прикладная часть этого понятия оказалась, по его мнению, смесью уголовно-правовых, криминологических и криминалистических сведений. В монографиях, учебниках, научных статьях по частным методикам расследования криминалистическим элементом существующих характеристик можно считать лишь описание способов совершения и сокрытия преступления и оставляемые ими следы[142]142
  См.: Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. – М., 2001. – С. 223.


[Закрыть].

К сожалению, данное отношение к существующим криминалистическим характеристикам в значительной степени соответствует действительности. По этой причине они не оправдывают отводимого им назначения и дискредитируют само это понятие.

Об упадке концепции криминалистической характеристики пишут и другие ученые[143]143
  См.: Лубин А.Ф. Методология криминалистического исследования механизма преступной деятельности: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. – Н.-Новгород, 1997. – С. 19; Бахин В.П. Криминалистическая характеристика преступлений как элемент расследования // Вестник криминалистики. – 2000. – Вып. 1. – С. 18; Ермолович В.Ф. Криминалистическая характеристика преступлений. – Мн., 2001. – С. 13.


[Закрыть].

Можно констатировать, что в рамках рассматриваемого понятия пока нет удовлетворительного решения многих ключевых вопросов: о сущности криминалистической характеристики и ее соотношении с предметом доказывания и предметом расследования, механизмом преступления и криминалистической классификацией преступлений. Не поддаются положительному решению вопросы о структуре криминалистической характеристики и ее значении в формировании частных криминалистических методик.

Р.С. Белкину, причастному к исследованию понятия криминалистической характеристики преступления, нужно было обладать известным мужеством ученого, чтобы признать факт неприемлемости данной теоретической категории в языке криминалистической науки. Обобщенные данные следственной практики, как показало время, нуждаются в обозначении не этим понятием, которое является призрачным, а другим – адекватным понятием.

В.Ф. Ермолович, специально занимавшийся научным исследованием криминалистической характеристики преступления, абсолютно прав, когда отмечает, что «ошибки и неточности в определении криминалистических понятий далеко не безобидны. Вначале они могут показаться “чисто теоретическими”, далекими от жизни. Лишь позднее обнаруживается нанесенный ими практический вред»[144]144
  Ермолович В.Ф. Указ. соч. – С. 13.


[Закрыть].

Ошибочное представление о понятии, сущности, значении данной криминалистической категории привело, в частности, к «изгнанию» из частных методик расследования предмета доказывания и включению в них далеких от совершенства прикладных криминалистических характеристик[145]145
  См.: Чурилов С.Н. Шаг вперед или два шага назад? (о путях развития российской криминалистической науки) // Право и жизнь. – 2000. – № 25. – С. 97 – 106.


[Закрыть].

По этой же причине обобщенные данные о механизме преступления, соответствующие предмету криминалистики, стали рассматривать как часть криминалистической характеристики[146]146
  См.: Шурухнов Н.Е., Зуев Е.И. Криминалистическая характеристика преступлений // Криминалистика: Актуальные проблемы. – М., 1988. – С. 121; Ермолович В.Ф. Указ. соч. – С. 27, 35.


[Закрыть] или придавать этим понятиям самостоятельное криминалистическое значение[147]147
  См.: Образцов В.А. Криминалистика. – М., 1994. – С. 40.


[Закрыть].

Практическое значение обобщенных данных практики, составляющих содержание криминалистических характеристик, никто из авторов не оспаривает. Сомнения вызывают лишь рассуждения о существовании в языке криминалистической науки криминалистической характеристики преступления как научного понятия.

Внимательное изучение работ Р.С. Белкина, в которых он отрицает понятие криминалистической характеристики преступления, и анализ современного состояния его теоретической разработки убеждает нас в необходимости признания факта неприемлемости в языке криминалистики данной научной категории. По существу, этот факт признают и другие авторы. Так, А.Ф. Лубин, специально исследовавший в криминалистическом плане механизм преступной деятельности, пришел к выводу, что закономерности механизма образуют в совокупности криминалистическую характеристику преступной деятельности[148]148
  См.: Лубин А.Ф. Механизм преступной деятельности. Методология криминалистического исследования. – Н.-Новгород, 1997. – С. 97.


[Закрыть]. О.В. Челышева правильно уточняет, что криминалистическую характеристику составляют «сведения о закономерностях механизма преступления»[149]149
  См.: Челышева О.В. Указ. соч. – С. 13.


[Закрыть]. О том, что каждый типичный механизм преступления должен иметь свою характеристику, пишут А.М. Кустов[150]150
  См.: Кустов А.М. Теоретические основы криминалистического учения о механизме преступления. – М., 1997.


[Закрыть] и С.А. Назаров[151]151
  См.: Назаров С.А. О соотношении криминалистической характеристики и механизма преступления // Вестник криминалистики. – 2004. – Вып. 2 (10). – С. 19.


[Закрыть].

Не возражая против такого подхода, следует отметить, что для любой науки, в том числе и для криминалистики, является малопродуктивным разобщение достигнутых знаний о ее предмете. Справедливости ради важно напомнить, что уже более двух десятков лет тому назад А.А. Шнайдер обратил внимание на то, что содержание криминалистической характеристики не должно выходить за пределы предмета криминалистики, т.е. должно соответствовать описанию закономерностей механизма преступления[152]152
  См.: Шнайдер А.А. Криминалистическая характеристика подделки документов // Криминалистическая характеристика преступления. – М., 1984. – С. 102.


[Закрыть]. Что касается автора этих строк, то, начиная с 1990 г., он в своих работах придерживался именно такой идеи[153]153
  См.: Чурилов С.Н. Общие положения методики расследования преступлений. – М,, 1990. – С. 75 – 85; Он же. Проблемы общего метода расследования преступлений. – М., 1993. – С. 93; Он же. Общий метод расследования преступлений. – М., 1998. – С. 135.


[Закрыть].

В нашем представлении, структура понятия предмета криминалистики предполагает разработку криминалистических характеристик, выражающих закономерности механизмов преступлений и содержательную сторону их отражения в окружающей среде. Нельзя включать сведения о механизме преступления в криминалистическую характеристику в качестве ее структурного элемента или придавать данным понятиям самостоятельное значение[154]154
  См.: Чурилов С.Н. Криминалистическая методика: история и современность. – М., 2002. – С. 167. Самостоятельное значение данным понятиям придается, например, в работах: Криминалистика социалистических стран. – М., 1986. – С. 122, 333; Образцов В.А. Криминалистика как область научного знания // Криминалистическое обеспечение предварительного расследовавши. – М., 1992. – С. 15 – 19; Он же. Криминалистика. – М., 1994. – С. 40. Сведения о механизме преступления включает в криминалистическую характеристику В.Ф. Ермолович (см.: Указ. соч.).


[Закрыть].

В связи с этим О.В. Челышева справедливо отмечает: «Предложение отождествить криминалистическую характеристику конкретных видов и групп преступлений с характеристикой механизма данных преступлений не содержит ничего принципиально нового, оно лишь приводит подход к категории криминалистической характеристики в соответствие с далеко ушедшими вперед общетеоретическими положениями криминалистики»[155]155
  Челышева О.В. Указ. соч. – С. 14.


[Закрыть]. И действительно, топтание на месте при решении этой проблемы не может привести к позитивным сдвигам в науке.

По-другому обстоит дело, когда авторы пытаются определить и описать структурные элементы механизма преступления данного вида и, следовательно, его криминалистической характеристики. О.В. Челышева при решении этого вопроса приходит к выводу: «Значит, элементами характеристики может быть не что иное, как элементы преступления»[156]156
  Там же. – С. 15.


[Закрыть]. Но какие элементы преступления она имеет в виду, остается не ясно. Ведь под элементами преступления можно понимать совокупности сведений, из которых одни образуют уголовно-правовую характеристику преступления, другие – криминалистическую.

В данном случае автор сама допускает ошибку, за которую пытается критиковать Р.С. Белкина, когда он якобы назвал способ совершения преступления криминалистическим элементом[157]157
  См.: Там же. – С. 14.


[Закрыть].

Представляется, что новые возможности в криминалистическом анализе механизма преступления заложены в выдвинутом В.Я. Колдиным около двадцати лет тому назад положении о том, что в структуру информационно-познавательной деятельности по расследованию преступлений должны быть включены, в частности, «уголовно-релевантные (т.е. содержащие информацию о предмете уголовного расследования) события, процессы, факты; механизм их отражения в окружающей среде»[158]158
  Колдин В.Я. Предмет, методология и система криминалистики // Криминалистика социалистических стран. – М., 1986. – С. 8.


[Закрыть].

Далее автор этого положения поясняет, что «сами уголовно-релевантные события, процессы и факты исследуются как предмет познания. Механизм отражения этих событий и процессов в окружающей среде исследуется как канал информации, обусловливающий формирование сведений об исследуемых процессах»[159]159
  Колдин В.Я. Указ. соч. – С. 8.


[Закрыть].

Конструктивность этого положения видится прежде всего в том, что оно направлено на установление причинных связей между структурой механизма преступления, результатами его отражения в виде типичных комплексов следов, типичными доказательственными фактами как средством доказывания и частным предметом доказывания. При установлении причинных связей между указанными объектами науки криминалистическая характеристика механизма преступления определенного вида должна содержать обобщенные сведения относительно всех без исключения уголовно-релевантных обстоятельств, которые, с одной стороны, участвуют в акте отражения механизма конкретного вида преступления прямо или опосредованно, а с другой – подлежат доказыванию при расследовании сходных преступлений.

При исследовании причинных связей между структурными элементами механизма преступления определенного вида важно исходить из устоявшегося в криминологии понятия механизма преступного поведения, под которым понимается «связь и взаимодействие внешних факторов объективной действительности и внутренних, психических процессов и состояний, детерминирующих решение совершить преступление, направляющих и контролирующих его исполнение»[160]160
  Кудрявцев В.Н. Природа преступного поведения и его механизм // Механизм преступного поведения. – М., 1981. – С. 7.


[Закрыть]. Данное определение можно взять за основу при решении рассматриваемой криминалистической проблемы.

Исходя из понимания механизма преступления как сложной динамической системы, целесообразно выделить в структуре этого понятия три основных причинно-следственных звена, согласующихся с этапами подготовки, совершения и сокрытия умышленного преступления.

Первым структурным элементом механизма преступления являются причинно-обусловленные действия, орудия и средства по приготовлению к преступлению как проявление волевого акта индивида. В акте отражения они действуют непосредственно как причина по отношению к результатам отражения (следствию). При этом содержание и направленность действий по приготовлению к преступлению определяются как внешними (объективными) факторами, так и взаимодействующими с ними субъективными факторами. В приведенной причинно-следственной цепочке способ подготовки к преступлению выступает в качестве причины по отношению к результату его отражения в окружающей среде и одновременно следствием по отношению к процессу взаимодействия субъективных и объективных факторов.

В данных причинно-следственных звеньях существуют однозначно-динамические (жесткие) связи, присущие единичному преступлению. Вероятностно-статистические связи в отличие от жестких связей подчиняются закономерностям, которые относятся уже к множеству сходных явлений, процессов, фактов и проявляют себя в них как средняя многочисленных случайных отклонений.

Вторая причинно-следственная цепочка в структуре механизма преступления отражается в способе достижения преступного результата и следах его применения. Первое звено этой причинной цепочки характеризуется сложным взаимодействием факторов личностного и объективного характера, определяющим развитие механизма преступления. В этом звене взаимодействие личностных свойств и качеств субъекта и сложившейся объективной ситуации в момент совершения преступления ведет к корректировке и непосредственному применению преступником ранее выбранного способа действий, включая орудия и средства совершения преступления.

Второе звено этой же причинной цепочки выражает причинно-следственную связь между результатами отражения способа действий преступника и обстановкой совершения преступления, с одной стороны, и примененным субъектом способом – с другой. В данную причинную связь включаются также действия преступника по сокрытию преступления и результаты отражения этих действий в окружающей среде, но с обязательным условием, что система действий преступника во времени и в пространстве объединяется единым преступным замыслом.

Третью причинную цепочку в развитии механизма преступления составляют способ его сокрытия и информационная сторона преступления в виде следов-отражений. Данная причинная связь выделяется при условии: в структуру способа совершения преступления не включается способ его сокрытия в связи с отсутствием единого преступного замысла, охватывающего собой обе эти стадии преступной деятельности, и наличия разрыва во времени их осуществления.

В данной причинной цепочке первое причинно-следственное звено характеризуется отношениями, существующими между взаимодействующими объективными и субъективными факторами и способом сокрытия преступления. Второе звено относится к отношениям между способом сокрытия преступления и признаками его применения.

Изложенное выше подводит к следующим выводам:

1) механизм единичного преступления включает в себя три причинно-следственные цепочки, относящиеся к трем стадиям преступной деятельности – подготовке, совершению и сокрытию умышленного преступления;

2) каждая причинно-следственная цепочка состоит из двух звеньев: первое характеризует связь между системой детерминирующих факторов и способом действий (бездействия) преступника; второе – зависимость между комплексом следов, с одной стороны, и способом действий (бездействия) преступника и обстановкой, в которой он применялся, – с другой.

Сведения об указанных элементах механизма преступления и причинно-следственных связях между ними с точки зрения накопления и обобщения эмпирических данных о механизмах преступления определенного вида следует рассматривать в качестве «единицы» криминалистически значимой информации. В статистической же совокупности разнообразных механизмов сходных преступлений проявляются его закономерности, имеющие причинное объяснение, которые не сводятся к причинно-следственным связям единичных преступлений. В механизме единичного преступления причинно-следственные связи носят индивидуальный характер, а в массе сходных преступлений причинные зависимости приобретают количественную устойчивость. Закономерности механизма сходных преступлений и единичного преступления несут в себе криминалистические знания, лежащие на разных уровнях, так как в статистике знание о совокупности не есть одновременно знание об индивидуальном явлении, входящем в нее. Закономерности механизма сходных преступлений, выражающие общие причины и общие следствия, проявляются в механизме единичного преступления, но не во всех деталях и не с полной достоверностью, а с определенной степенью вероятности. Закономерности механизма аналогичных преступлений не заменяют закономерностей, проявляющихся в единичном преступлении, на их основе только строятся версии о наличии фактов, группы фактов и причинных связях между ними, объясняющих событие в целом или отдельные связанные с ним обстоятельства.

Схематически связи и отношения, возникающие внутри механизма преступления, можно представить в следующем виде.

Указанные связи и отношения между элементами механизма преступления в массе аналогичных явлений подчиняются закономерностям: 1) формирования и реализации способов подготовки, совершения и сокрытия преступления; 2) возникновения и развития связей и отношений между другими уголовно-релевантными обстоятельствами: субъектом преступления, его действиями и обстановкой и др.; 3) формирования поведения и действий субъекта преступного посягательства, а также лиц, оказавшихся случайными участниками события до, во время и после совершения преступления[161]161
  См.: Образцов В.А. О некоторых перспективах интеграции и дифференциации знаний в криминалистике // Актуальные проблемы советской криминалистики. – М., 1980. – С. 20.


[Закрыть].

Как видно из изложенного, отражательной способностью обладают как элементы преступления, которые имеют уголовно-правовое значение и образуют предмет доказывания, так и другие явления (события), которые предшествуют преступлению, сопутствуют ему и следуют за ним. Результаты отражения и уголовно-релевантных элементов преступления, и связанных с ним явлений есть информация об обстоятельствах, от которых зависит правильное разрешение уголовного дела по существу. После надлежащей процессуальной процедуры данная информация составляет содержание доказательств. Эти рассуждения подводят к выводу о том, что обобщенные данные о механизме преступления определенного вида, составляющие содержание его закономерностей, играют в криминалистической методике двоякую роль: на основе общих причин и общих следствий как научно-эмпирических фактов представляется возможность разработать не только типичные следственные версии, но и типичные перечни доказательственных фактов – процессуальное средство установления обстоятельств, образующих соответствующий частный предмет доказывания.

Подчеркивая обоснованность утверждения Р.С. Белкина об отсутствии понятия криминалистической характеристики преступления как научной категории, следует определить, какие понятия выражают информация о механизме единичного преступления и информация о механизмах массы сходных преступлений. Очевидно, информация первого порядка выражает понятие механизма преступления на уровне единичного явления, а информация второго порядка – закономерности механизма преступления определенного вида на уровне репрезентативной совокупности аналогичных явлений и их содержание.

Что же касается применяемого ныне некорректного термина «криминалистическая характеристика преступления», под которой понимается описание его характерных, отличительных черт, то его употребление должно связываться только с обобщенными данными о механизме преступления определенного вида как научного понятия, являющегося частью предмета криминалистической науки. При этом данное понятие должно включать в себя представление как о закономерностях механизма преступления, так и об их содержательной части.

Представляется, что в предмет криминалистики входит описание не только закономерностей механизма преступления, но и их содержания. Такой же подход следует распространить и на другие группы закономерностей, включаемых в предмет этой науки.

Исходя из вышеизложенного, следует констатировать, что разработка криминалистической характеристики механизма преступления в научном и прикладном аспектах неразрывно связана с объяснением смысла и значения данного термина.

Сперва на протяжении нескольких десятков лет криминалисты оперировали термином «криминалистическая характеристика преступления». Когда стал очевиден тот факт, что криминалистическая характеристика не оправдывает возлагаемые на нее надежды, взамен этого термина был предложен новый термин – «криминалистическая характеристика механизма преступления».

Мою статью «Криминалистическое понятие, ставшее неприемлемым», опубликованную в журнале «Вестник криминалистики» (Вып. 3 (19). – М.: Спарк, 2006. С. 43 – 49), ответственный редактор А.Г. Филиппов сопроводил «Заметками на полях» критического содержания (Там же. С. 62, 63). В связи с этим хотелось бы пояснить некоторые положении, сформулированные в указанной статье, привести дополнительные аргументы в защиту своей позиции.

Как известно, используемые в науке термины должны однозначно выражать понятия в их теоретическом и прикладном аспектах, т.е. введенные в научный оборот термины должны заменять подразумеваемое содержание точным смыслом. Применявшийся ранее термин «криминалистическая характеристика преступления» по мере развития теории уже не удовлетворяет полностью возрастающие потребности количественного и качественного повышения эффективности процесса накопления, обработки и передачи информации о преступлении, имеющей криминалистическое значение.

Следует также иметь в виду, что существование любого термина и обозначаемого им понятия не должно быть изолированным от понятия предмета криминалистической науки, от общего предмета изучения. Только в этом случае термин и понятие приобретают свой смысл и значение.

Происходящий в науке процесс уточнения указанного выше термина является необходимым, так как он отражает развитие соответствующей теории. Этот процесс, как мы видим, протекает в обстановке творческой дискуссии. Происходит определенная дифференциация данного термина по признаку его подчиненности термину, выражающему понятие предмета криминалистической науки, в определении которого имеется указание на изучаемые этой наукой закономерности механизма преступления. Поэтому новый термин «криминалистическая характеристика механизма преступления» правильнее и полнее выражает обозначаемое им понятие и содержание его прикладной части – обобщенных данных криминальной практики.

Кроме того, процесс уточнения термина «криминалистическая характеристика преступления» связан с рассмотрением его коммуникативных связей с терминами уголовно-правовой науки. Известно, что понятие «преступление» – категория прежде всего уголовно-правовая. Определяя преступность какого-либо деяния, законодатель руководствуется именно данным понятием, под которым понимается виновно совершенное общественно опасное деяние (действия или бездействие), запрещенное уголовным кодексом под угрозой наказания. Указанные признаки характеризуют преступление со стороны его внешних связей с другими социальными явлениями. С внутренней же стороны преступление характеризуется составом преступления. Состав показывает, из чего состоит преступление. «Благодаря составу преступления существует возможность не только описать преступление в законе, но и воспринимать совершенное деяние в качестве преступления»[162]162
  См.: Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. – М., 2003. – С. 25.


[Закрыть]. То есть понятия «преступление» и «состав преступления» находятся в определенном соотношении. Но в отношении какого из этих терминов разрабатывается наукой уголовного права уголовно-правовая характеристика? Очевидно, что в отношении состава преступления, который является сущностью преступления, ее ядром[163]163
  См.: Ворошилин Е.В. Еще раз к вопросу о соотношении состава преступления и преступления // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: Материалы 5-й Международ. науч.-практ. конф. 24 – 25 января 2008 г. – М., 2008. – С. 158.


[Закрыть].

Данное представление в уголовно-правовой науке о соотношении понятия преступления и понятия его состава позволяет сделать по крайней мере два важных вывода. Во-первых, с научной точки зрения совершенно необоснованно наряду с уголовно-правовым понятием «преступление» формулировать еще и криминалистическое понятие этого социального явления. А значит, нет оснований употреблять термин «криминалистическая характеристика преступления». Во-вторых, следует разрабатывать криминалистическую характеристику только того, из чего состоит преступление как явление действительности. В уголовно-правовом отношении преступление состоит из его состава: объекта, субъекта, объективной и субъективной стороны. А в криминалистическом смысле преступление образует его механизм, т.е. элементы, участвующие в акте отражения, взятые в их связи и обусловленности. Следовательно, обобщенные данные о механизме преступления определенного вида нужно именовать термином «криминалистическая характеристика механизма преступления», т.е. преступления, указанного в Особенной части уголовного кодекса.

Представляется некорректным и термин «закономерности механизма преступной деятельности», предлагаемый вместо термина «криминалистическая характеристика преступления». Употребление в данном термине слов «преступная деятельность» не дает четких представлений о совокупности свойств указанного объекта, характеризуемого в криминалистическом его аспекте. Следует вести речь не о преступной деятельности вообще, а о преступлении конкретного вида или конкретной его разновидности. Что же касается сочетания слов «закономерности механизма», то они выражают содержание криминалистической характеристики. Можно определить словосочетания «криминалистическая характеристика механизма преступления» и «закономерности механизма преступления» как термины, выражающие одно и то же понятие.

В принципе это же понятие выражают и термины «типовая криминалистическая модель преступления», «типовой механизм преступления». Но следует иметь в виду: не может быть информационной модели преступной деятельности. Речь может идти об информационной модели механизма преступления. Причем – преступления не как единичного явления, а как определенного вида преступления, предусмотренного уголовным законом.

Иногда в литературе пишут о соотношении криминалистической характеристики и механизма преступления как о конкурирующих между собой[164]164
  См.: Захаров Г.К. Три тезиса о криминалистической характеристике преступления // Вестник криминалистики. – Вып. 3 (19). – М.: Спарк, 2006. – С. 39.


[Закрыть] или как о совпадающих криминалистических понятиях[165]165
  См.: Филиппов А.Г. Заметки на полях (о статьях Г.К. Захарова и С.Н. Чурилова) // Вестник криминалистики. – Вып 3 (19). – М.: Спарк, 2006. – С. 53.


[Закрыть]. На самом деле эти понятия разнопланового характера, они не совпадают, хотя и связаны между собой. Понятие «механизм преступления» отражает преступление на уровне единичного явления, а понятие «криминалистическая характеристика» относится к массе преступлений одного вида или его разновидности. Сведения о механизме единичного преступления являются единицей информации по отношению к криминалистической характеристике механизма сходных с ним преступлений.

Другой вопрос, имеющий важное теоретическое и практическое значение, связан с осознанием возможностей применения криминалистических характеристик при разработке частных методик расследования.

Следует признать, что возможности современных криминалистических характеристик в указанном выше смысле весьма ограничены. Это связано, в частности, с тем, что криминалистическая характеристика, «разработанная без учета специфических особенностей конкретного, достаточно узкого региона, – пишет А.Г. Филиппов, – имеет лишь ориентировочное значение. Кроме того, применительно даже к одному региону эти особенности очень быстро изменяются в связи с изменением в экономике, законодательстве, политике и т.д.; появляются новые виды преступлений, новые способы их совершения и сокрытия, изменяется контингент преступников. Следовательно, – делает вывод автор, – типовые криминалистические характеристики должны быть строго конкретными не только по месту, но и по времени: уже через год-два они могут оказаться устаревшими»[166]166
  Филиппов А.Г. Указ. соч. – С. 51.


[Закрыть]. Видимо, в этом заключается одна из причин того, что криминалистические характеристики, разрабатываемые в рамках диссертационных исследований на основе результатов обобщения материалов, в лучшем случае, нескольких сотен архивных уголовных дел, без учета их региональности, мало полезны для практики. На их базе невозможно кардинально улучшить уже существующие частные криминалистические методики или разработать новые. Содержащиеся в них рекомендации излагаются без достаточного научно-эмпирического обоснования.

Есть ли выход из сложившегося положения? Думается, есть. На мой взгляд, дальнейшее развитие научных представлений о понятии криминалистической характеристики механизма преступления возможно при реализации принципа наличия всей совокупности обобщенной информации о сходных преступлениях. Систематизированное и полное накопление эмпирического материала создает возможность построить при разработке криминалистических характеристик систему общих причинно-следственных связей, в принципе верно отражающих сущность криминальной практики. Представляется, что решение этой задачи возможно в рамках криминалистической регистрации преступлений и лиц, их совершивших, осуществляемой информационными центрами органов внутренних дел.

Необходимость в глубоких аналитических исследованиях криминальной практики в целях разработки научно обоснованных криминалистических характеристик назрела давно. Но для проведения этой масштабной и трудоемкой работы требуются и совершенная теория криминалистической характеристики, включающая в себя представления о методах исследования и обобщения криминальной практики, и подготовка специалистов, способных применять эти методы и обеспечивать получение того, что практически нужно пользователям для разработки частных методик и для раскрытия преступлений, и финансовое и материальное обеспечение. Если же продолжать довольствоваться ущербными по своей сути криминалистическими характеристиками, которые излагаются в современных учебниках, учебных пособиях по криминалистике, и незаслуженно воспевать их практическую значимость, то это и впредь не будет служить борьбе с преступностью.

Следует также отметить, что прикладные разработки в виде конгломератов уголовно-правовых, криминологических и частично криминалистических сведений незаслуженно прочно обосновались в частных методиках в качестве первого структурного элемента. При этом им придается дидактическое значение.

Знание подлинно научных криминалистических характеристик действительно необходимо обучающемуся и практическому работнику. Но какое диалектическое значение могут иметь сведения, не относящиеся к криминалистическим знаниям, и каким образом они могут раскрыть криминалистическую сущность преступления определенного вида при изложении их в сжатом виде на одной или двух страницах текста? Создание видимости благополучия в тандеме криминалистической методики и практики борьбы с преступностью не способствует развитию криминалистической науки и выполнению ею своей служебной функции.

Парадоксальность сложившегося положения заключается, в частности, и в том, что при разработке частных методик их структура и содержание зачастую определяются на основе дискуссионных, не прошедших проверки практикой положений, выдвигаемых авторитетными учеными-криминалистами. Именно так случилось, например, после выхода в свет известной журнальной статьи «Модное увлечение или новое слово в науке?», в которой говорится о поглощении криминалистической характеристикой предмета доказывания. Несмотря на дискуссионный характер этого положения, разработчики частных методик расследования с завидной легкостью стали включать криминалистическую характеристику в структуру методик вместо предмета доказывания. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с учебниками по криминалистике, изданными после публикации указанной статьи.

Думается, вряд ли найдется криминалист, которые станет отрицать дидактическую полезность криминалистической характеристики при подготовке юристов уголовно-правовой специализации. Но не лучше ли будет в дидактических целях изложить в частных методиках одновременно с комплексами рекомендаций и их научно-эмпирические обоснования, чтобы было видно, например, на каком основании построена система типичных следственных версий или приведены перечни доказательственных фактов. «Голое» изложение криминалистической характеристики, без ее увязки с типичными следственными версиями и доказательственными фактами, не раскрывает ее истинного предназначения.