Текст книги "Наша служба"

– Ага. Интересовался в своё время. Римбальди вытворял чудеса! Заставлял вещи исчезать и появляться, выбирался из резервуаров с водой, выходил из огня без единого ожога, переплывал бассейн с робопираньями. Мне всегда было интересно, как он это делает. Но смог разгадать лишь парочку самых простых трюков.

– А чего же он со сцены ушёл?

– Римбальди замахнулся на трюк тысячелетия! «Исчезающая луна» – так он должен был называться. Фокус заключался в том, чтобы заставить исчезнуть одну из лун планеты Кравия, а потом вернуть её на место.

– Конечно же, это ему не удалось.

Семёныч хмыкнул:

– Наполовину. Римбальди заставил луну исчезнуть, но не смог её вернуть на место.

Прокофьев носился по посту с распечаткой формы № 29П, в которой указывался перечень того, что обязано присутствовать на любом посту ГАИ. Семёныч тем временем сортировал громадную кипу кроссвордов, раскладывая их в две стопки. Решённые и нерешённые. Иногда его взгляд падал на задания, и старшина отключался от уборки на пару минут.

– Так, что у нас дальше? – Прокофьев сверился со списком. – Портрет президента планеты, за которой закреплён пост.

Антон осмотрел стены рубки. На всякий случай ещё раз осмотрел стену со снимками разыскиваемых преступников. Семёныч вполне мог повесить портрет президента именно там. Но нет. Кроме плакатов «Разыскивается» и спящего на стене тразианца, стены украшала лишь одна вещь: над пультом, на самом видном месте, висел перекидной календарь, на первой странице которого красовалась обнажённая мадемуазель с пышными формами.

– А это придётся убрать, – сказал Антон с сожалением.

Семёныч недовольно поглядел на него, снял перекидной календарь с магнитного держателя и принялся его перелистывать.

Прокофьев снова сверился со списком и задумчиво произнёс:

– И где же нам взять портрет президента?

Он перевёл взгляд на Семёныча, который как раз возвращал календарь на прежнее место. Сержант хотел было возмутиться, но осёкся, когда увидел портрет президента Земли.

– А… Откуда он взялся? – недоуменно спросил Прокофьев.

– Что значит откуда? Это сборник портретов президентов галактического содружества.

– А откуда там взялась мадемуазель из Playalien?

– Ты хоть при инспекторе такого не ляпни, – ухмыляясь, сказал Семёныч. – Вряд ли он похвалит тебя за оскорбление президента планеты нудистов.

Прокофьев смущённо прокашлялся и вернулся к списку.

– Та-а-а-ак. Аптечка… – Сержант задумчиво поглядел в потолок, вспоминая, где у них хранятся медикаменты, и повернулся к старшине: – Семёныч, где у нас аптечка?

Старшина ткнул пальцем через плечо на небольшой ящик. Прокофьев недоуменно поглядел туда.

– И всё? А как же лекарства для разных рас? Антиэпидемические и антипандемические препараты? А также…

– Антоха, ты видел когда-нибудь полную аптечку?

– Ну… Нет…

– Это ангар размером с наш пост. А у нас есть всё необходимое. На любой случай.

– Да? – Прокофьев недоверчиво подошёл к ящичку и открыл его. – Аспирин. Антипохмелин. Тест на беременность?

Сержант удивлённо уставился на старшину.

– Вообще-то это тест на воинское звание. Милираанцы не носят знаков отличия, а кодируют их в своём генотипе. Сколько полосок на тесте – такое и звание.

Прокофьев вернул тест в аптечку и снова заглянул внутрь.

– О! А что это за кнопка, на дне?

– Самоуничтожение нашего поста.

Прокофьев отдёрнул палец, готовый уже нажать кнопку и проверить её действие.

– Вы шутите?

– Не-а. Это на случай неизвестной эпидемии, чтобы не разнести инфекцию по всей галактике.

Прокофьев сглотнул, представив такую перспективу, потом вспомнил о грядущей инспекции и сглотнул ещё раз.

– Муж-жики! – раздался голос фокусника. – Сфотографируйте на память!

Гаишники недоумённо воззрились на стоящего у двери фокусника. Римбальди переоделся. Сейчас на нём красовалась парадная форма ГАИ с сержантскими нашивками. Форма Прокофьева.

– Ты что, копался у меня в комнате? – проскрежетал Прокофьев.

Фокусник довольно осмотрел себя и заявил:

– Мне идёт, правда? Кстати, может, вы мне ещё оружие дадите? Так вообще солидно выглядеть будет!

Прокофьев потянулся к стазис-пистолету, потом вспомнил о вылетающих из дула мыльных пузырях и взялся за лом.

– Ты что надумал? – спросил его старшина.

– Введу в стазис древним способом, – проскрежетал сержант.

– Постой-ка, – остановил разбушевавшегося Прокофьева Семёныч. – Прелюбопытнейшая вещь получается. Как он выбрался?

– Вы камеру забыли закрыть! Как же ещё? – съязвил Антон.

– Нет. Камеру я закрыл, – проигнорировал сарказм сержанта Семёныч. – Электрический щит тоже активировал. Значит, он прошёл сквозь него… Интересная загадочка вырисовывается…

– Да какая загадка! У нас проверка на носу!

– Так сфотографируете или нет? – вклинился в разговор Римбальди.

– Нет! – рыкнул Прокофьев.

– Ну, может, хоть нарисуете? Среди вас художника нет? Хоть плохонького! – Гаишники покачали головой.

Фокусник с грустью вздохнул. Потом снял с головы фуражку и, задумчиво в ней покопавшись, выудил похожее на кролика существо.

– Антоха, – заявил Семёныч, вставая. – Постирай свою старую форму. Гляди, какая хрень там уже завелась.

– А вы куда?

– За фотоаппаратом.

Семёныч вскоре вернулся, держа что-то за спиной.

– Фотоаппарат? – с надеждой спросил фокусник.

– Почти.

Семёныч резко выкинул вперёд руки, в которых были зажаты оголённые провода, и ткнул ими Римбальди.

Того тряхнуло, и он осел на пол. Прокофьев уважительно поглядел на старшину.

– Круто. Не менее эффективно, чем лом, но следов меньше.

Однако Семёныч был расстроен.

– Да при чём здесь следы! Я хотел убедиться в том, что на него не действует электричество. Это объяснило бы, как он выбрался. Оказывается, действует.

На этот раз Семёныч установил на камере Римбальди лазерную защиту. Смертельно опасные лучи пересекли выход.

– А это не слишком радикально? – спросил Прокофьев. – Всё-таки лазеры рассчитаны не на то, чтобы остановить заключённого, а на то, чтобы перекрошить его в хрустящий салат.

Семёныч повернулся к очнувшемуся фокуснику:

– Ты салат любишь?

– Нет.

– Вот и не лезь к лазерам.

Гаишники снова вернулись к подготовке встречи инспектора. Однако Семёныч всё чаще отвлекался, иногда подбегал к книжным полкам, хватал тот или другой справочник, что-то просматривал и разочарованно возвращал на место.

– Да забудьте вы про него хоть на пять минут! Нам готовиться нужно!

– Не суетись, – спокойно ответил старшина. – Подумай сам. Во-первых: нам нужно узнать, как он это делает. Представь, что будет, если он выберется в момент инспекции?

– Так давайте просто отпустим его!

– Так бы и сделали, если бы ты не отправил рапорт. А кроме того, – Семёныч улыбнулся, – мне всегда было интересно разгадать, как фокусники делают свои трюки с исчезновениями!

– Разгадать? Это не загадка! Это проблема!

– Да. И не только для нас. Оказывается, система безопасности на постах не идеальна. Вот и подумай, что делать, если бы он не был мирным? А что, если с такими же способностями появится ещё кто-то? Если мы решим эту задачку, то сможем заработать лишние баллы при проверке. Согласен?

Прокофьев тяжело вздохнул:

– Согласен.

Сержант понимал, что Семёныча не интересует система безопасности и проверка. Его зацепила загадка! Он воспринимал пленника, способного без проблем преодолеть любую защиту, как очередной кроссворд, который нужно решить. Впрочем, какими бы ни были цели, а результат действительно может устроить обоих.

Но Прокофьев отдавал старшине должное, тот не зациклился на Римбальди и продолжал подготовку к инспекции.

– Что там у нас дальше? – спросил старшина, недовольно бросив на полку очередную энциклопедию.

– По списку – нам хана, – мрачно заявил Прокофьев.

– Не понял.

– Дальше идёт то, чего у нас отродясь не бывало и взять его негде. А времени всё меньше и меньше.

– Что значит «негде взять»? – Семёныч взял с пульта фуражку и надел её. – Ты забыл, кто мы и где мы! За работу!

– В смысле?

– В прямом. Устраиваем плановые досмотры всем пролетающим кораблям и глядим, кто чем нам может помочь!

Следующий час гаишники останавливали все пролетающие мимо корабли и изредка возвращались на станцию с «трофеями». Прокофьев обнаружил, что многие пилоты «рады» помочь гаишникам. Узнав, что никто их не собирается штрафовать и тем более требовать взятку, они с радостью делились всяческими полезными вещами. Например, именно таким образом Прокофьеву удалось заполучить множество лекарств для аптечки, ремонтное снаряжение и новенькие чехлы для кресел. А Семёныч разжился десятком трёхмерных кроссвордов и новенькой колодой пасьянсных карт.

Конечно же, надеяться на то, что кто-то летит с полным набором оборудования, необходимого для поста ГАИ, не приходилось. Поэтому выкручивались как могли. Иногда случались и промашки.

– Семёныч, полдела сделано! – радостно возвестил сержант, вернувшись в рубку управления после очередного «рейда». – Я только что остановил корабль, на котором летели гастарбайтеры! Представляете, они согласились нам помочь восстановить станцию! Покрасить там, подшпаклевать! Уже взялись за работу!

– А какая раса?

– Макарианцы.

– Во блин. Выгони их сейчас же!

– С какой стати?

– Они отличные рабочие, вот только понятия у них специфичные. Понимаешь ли, они строят по неевклидовой геометрии.

– Это как?

– Ну, например, в неевклидовой геометрии не соблюдается аксиома «все прямые углы равны между собой». Помнишь здание Крайслера?

– Это которое похоже на изрядно пожёванную жевательную резинку с торчащими во все стороны отростками? И что? Оригинальная архитектура.

– Ага. Оригинальная. Только вот макарианцы строили обычный параллелепипед.

В другой раз Прокофьев вернулся сияющий, с тремя банками краски под мышками.

– Во! Синяя и белая! То, что нужно! Ну и красная, на всякий случай!

Семёныч критически оглядел трофеи, потом забрал у сержанта банку с красной краской и скомандовал:

– Остальные выбрось.

– Но почему? Вот, например, отличный синий цвет!

– Погляди на производителя.

Прокофьев поднёс к глазам банку и прочитал:

– Маде ин Дальтония.

– Ты всё ещё надеешься, что там действительно синий цвет?

– А эта вам чем не угодила? – Сержант указал на вторую банку. – Вот тут написано: краска быстросохнущая! То, что нам сейчас нужно! Сделана на… – Прокофьев сверился с этикеткой. – На Зелунии.

– У них сутки длятся сто двенадцать стандартных часов, поэтому понятие «быстросохнущая» приобретает весьма неопределённые рамки.

Только теперь Прокофьев огляделся. Расставленные по периметру растения, наверняка принесённые Семёнычем с какого-то корабля, преобразили вид рубки управления. Придали более жилой и уютный вид.

– Откуда это? – поинтересовался сержант.

– С какого-то исследовательского корабля. Они там над растениями эксперименты ставили, вот я и позаимствовал несколько экземпляров.

Антон взглянул вверх и недоумённо вскинул бровь. На потолке сейчас были установлены боевые лазерные турели. Причём все они были направлены на растения.

– Семёныч, а это зачем?

– Чтоб не убежали.

– Мы?

– Растения. Они полуразумны и могут перебираться с места на место. Но нам же это не нужно?

– А других видов не было? Поспокойнее? Которые сидели бы в своих вазонах и не рыпались?

– Было одно. Стоит, не двигается, спокойно перерабатывает кислород в углекислый газ.

Прокофьев понурил голову и взялся помогать Семёнычу с растениями. В его задачу входило отлавливание особо шустрых особей, пока не будет закончена настройка турелей.

Семёныч сидел за столом и, закусив губу, сосредоточенно занимался составлением нового отчёта, к которому Рыков не смог бы придраться.

Дверь открылась, и в рубку вошёл Прокофьев.

– Семёныч, что с водкой делать? – спросил сержант.

– Не маленький вроде. Должен уже знать, – бросил через плечо старшина.

– Ну… Это понятно. Но как мы объясним инспектору наличие на борту станции алкогольных напитков?

– Скажем, в медицинских целях. Для переливания крови немировианцам. У них вместо крови почти чистый спирт.

Прокофьев задумчиво почесал затылок.

– Десять ящиков?

– Тогда на растирание рексианцам, они размером со слона! – раздражённо ответил Семёныч, давая понять, что «медицинская» тема закрыта.

– От этого тоже нужно избавиться, – смущённо проговорил Прокофьев, указывая на большое кресло, в котором сидел старшина.

– Ты с ума сошёл? С каких пор кресло запрещено уставом? Да на него инспектор и не глянет!

– Поверьте, инспектор обязательно обратит внимание на антикварное кресло XVIII века, с резьбой и золочением, которое вы, между прочим, конфисковали у контрабандистов и не задекларировали.

Семёныч испепелил Прокофьева взглядом.

– Ты бы лучше с отчётом помог, бюрократ хренов! А ну-ка, может, вспомнишь ещё что-то. – Старшина поднёс лист к глазам и прочитал написанное: – Так. За превышение скорости задержано пять кораблей. За вождение в нетрезвом виде задержаны пять пилотов. Конфисковано десять килограммов контрабанды… – Семёныч погрыз карандаш. – Что бы ещё придумать?

Прокофьев принялся чесать затылок, надеясь таким способом подстегнуть мыслительный процесс.

– А доп-пи-и-ишите ещё во что: ар-р-рестовали пьянго хульгана за то, что он рьшил п-прокатиться на комете с пл-л-лакатом «Вася – лох!», – раздался голос Римбальди.

Инспекторы повернулись к невесть откуда взявшемуся у них за спиной заключённому. Они смотрели на него округлившимися глазами, недоумевая, как он тут оказался.

– А ч-чё вы на меня смотрите? – спросил заключённый. – Были пре… при… цеденты. Да. Меня и не за т-такое ар-р-рестовывали. – Он заглянул через плечо Семёныча в отчёт и прочитал: – П-перевьли бабшку через дорогу. Чё?

– Ну… Она в скафандре пыталась из одного корабля в другой перелететь. Прямо через дорогу… – ответил Прокофьев, уставший уже от фокусника с его способностью покидать камеру в самые неподходящие моменты. Впрочем, для побега любой момент неподходящий.

– Не. В это то-о-очно не поверят.

– Так ведь это же единственное, что мы действительно сделали. Остальное выдумка, – расстроенно сказал Прокофьев.

– Опять выбрался, – задумчиво произнёс Семёныч. – Сквозь лазеры. Значит, версия с дисбалансом электролитов в крови тоже отменяется.

– Хтите фокус? – спросил заключённый, после чего, не дожидаясь ответа, достал из-за спины лазерную шпагу и ткнул себе в висок. Светящееся остриё с жужжанием вышло с другой стороны головы и так же исчезло, когда фокусник потянул за рукоять.

– А ещё я её прог-г-глотить могу. Пказать?

– А шпагу ты где взял?

– В ба-альшой ком-мнате. Там много всякого хлама.

– Он ещё и в трюме конфиската побывал, – застонал Прокофьев. – Ну что с ним делать?

– Ну д-даваайт-те я вам фокус покажу! – продолжал нудить Римбальди. – Напрриме-ер, я мог-гу р-рас-с-сп-пилить кого-нибудь!

Семёныч задумчиво прищурился.

– Слушай, Римбальди, а ты нам помочь не хочешь?

– Хчу! – кивнул фокусник.

– У нас тут есть пара вещей, которые должны на время пропасть. Например, два ящика водки. Можешь сделать так, чтобы они исчезли?

– Могу, – кивнул фокусник. – Но попзже. Я не в том со… с-стьянии, чтобы выпить ещё два ящика водки.

Семёныч чертыхнулся.

– Зато! – Римбальди вскинул вверх указательный палец. – Я могу с-сделать, чтоб ис-счезло что-то другое! Нап-п-пример, вот это!

С этими словами фокусник схватил со стола отчёт, взмахнул, и тот исчез.

– Молодец, – Семёныч кивнул. – А теперь верни его на место.

Римбальди кивнул, сделал несколько замысловатых пассов руками и достал из кармана клочки бумаги.

Семёныч вскочил.

– Ты… Что… Что ты сделал с отчётом? Я его полчаса выдумывал!

– Факир был пьян, и фокус не удался, – виновато пожал плечами фокусник.

Семёныч рванулся к Римбальди, тот отпрыгнул, но сделал это довольно неуклюже, споткнулся и рухнул назад. Вдобавок ко всему он приложился головой о приборную панель.

Прокофьев ухватил старшину, чтобы тот случайно не пришиб пьяного фокусника.

Римбальди поднялся на колени, по виску у него струилась кровь. И вдруг Семёныч перестал рваться вперёд и довольно улыбнулся:

– Ха! Прокофьев! Всё гениальное просто!

– В смысле?

– Я знаю, как он выбирается из камер! У него нет никаких сверхчеловеческих способностей!

– Ну да, только ловкость рук.

– У него нет сверхчеловеческих возможностей потому, что он не человек! Погляди на его голову! Кровь есть, а раны нет! С такой скоростью регенерирует только одна раса: мимианцы! Для того чтобы преодолеть электричество, он может принять облик родианцев, которым даже удар молнии нипочём! Лазер – палианские ящеры, покрытые зеркальной чешуёй! Так же он и фокусы делал! В воде становился амфибианином. Огонь? Пожалуйста! Живущие в лаве магмиане. Я всегда говорил, что все фокусники шарлатаны!

Неунывающий фокусник сразу погрустнел, сник. Конечно же, ведь благодаря догадке Семёныча он уже не был «Великим Римбальди». Теперь он был «Римбальди, секрет фокусов которого раскрыт». Прокофьеву даже стало жаль его. Несмотря на то количество проблем, что им причинил пьяный фокусник.

На этот раз Семёныч сразу же набрал на пульте расу заключённого, и камера адаптировалась под мимианцев. Имела она весьма оригинальную конструкцию. Вместо двери был установлен портал, выход из которого завязан на вход. То есть, как только заключённый пытается выйти из камеры через портал, он туда же и возвращается. Вообще-то этот вид камер считался самым надёжным и универсальным, но использовать его можно только для мимианцев из-за очень большого энергопотребления.

– Ну что там наш фокусник? – спросил Прокофьев, когда старшина вернулся из тюремного отсека.

– Шлангом прикинулся, – отмахнулся Семёныч.

– В смысле ничего не знаю, ничего не делал, и вообще я не мимианец?

– Нет, он в прямом смысле шлангом прикинулся. В отианца превратился. Их от пожарного шланга не отличишь. Скрутился теперь на полу и грустит.

– Ну слава богу! Мало нам своих проблем.

Прокофьев взглянул на часы, и его затрясло. Если информация друга Семёныча была верной, у них оставалось приблизительно полчаса. А незаконченных дел ещё оставалось о-го-го.

Семёныч же, как только загадка фокусника была решена, куда-то растерял всё своё упорство, и на его лицо снова вернулось скучающее выражение. Старшина лениво перекладывал на столе всякую канцелярскую дребедень, его взгляд всё чаще останавливался на журнале с кроссвордами.

Решив не тратить время на уговоры Семёныча, Прокофьев сам взялся за работу. Он понимал, что будет, если проверка прибудет сейчас.

– Господи! Вот опозоримся! Вот влетим! – приговаривал Прокофьев во время метаний по каюте, не зная, за что хвататься в первую очередь. Семёныч же занятие себе уже нашёл. Он таки засел решать кроссворд.

Прокофьев протёр вековую пыль и грязь с пульта. Снял панель, вычистил из-под кнопок волосы, хлебные крошки, ногти и всё то, что обычно оказывается внутри любой клавиатуры. Долго оттирал с кнопок грязь, ругаясь на то, что вместе с ней стираются и обозначения. После чего схватил мокрую тряпку и принялся драить пол.

Семёныч оторвался от кроссворда, поглядел на труды Прокофьева и спросил:

– Антоха, не знаешь ответ на вопрос: «средство для уборки корабля»? Шесть букв. Тряпка не подходит.

– Мне некогда думать над вашими кроссвордами!

Семёныч криво ухмыльнулся и снова взялся за ручку. Тут Прокофьев вскочил на ноги и хлопнул себя рукой по лбу. Той самой, в которой была зажата грязная тряпка.

– УборМа! – крикнул сержант. – Уборочная Машина!

– Правильно, УборМа, – спокойно заметил старшина, глядя, как сержант принялся метаться по помещению в поисках автоматической поломойки. Потом закатил глаза, мотнул головой и вернулся к кроссворду.

Время шло, палуба сияла чистотой, а час появления проверяющих приближался.

Прокофьев сидел на полу, одной рукой гладя брюки, а другой – полируя кокарду на фуражке.

– Семёныч, – позвал он. – Киньте взглядом. Я всё успел?

Старшина критически огляделся вокруг и вынес вердикт:

– Нет. Не всё.

Прокофьев завертел головой.

– Что? Где?

– Ты забыл развернуть красную ковровую дорожку от Врат до нашего поста.

– Очень смешно!

Прокофьев в очередной раз поглядел на часы и принялся перебирать в голове то, что уже сделано, а также то, что может быть сделано за следующие десять минут. В принципе проведённой подготовкой можно было гордиться. На посту убрано, аппаратура проверена, документация в порядке, мимианец в камере…

Разве что ещё раз взглянуть на шлюзовый отсек, с которого и начнётся проверка. Прокофьев спустился по лестнице и обомлел. Возле самого выхода он увидел фокусника Римбальди.

– Ты… Ты что тут делаешь? – заорал Прокофьев. – У нас сейчас проверка! А ну в камеру!

– Там скучно!

– А чтоб мне ни одного кроссворда больше не решить! – раздалось самое страшное проклятие Семёныча. Прибежавший на крик Прокофьев понял: сейчас произойдёт убийство. Он на всякий случай встал между старшиной и фокусником.

– Как он мог выбраться? Эта камера рассчитана на мимианцев! Максимальная защита! – воскликнул Семёныч.

– Может, он умеет проходить сквозь стены? – спросил Римбальди. – Кстати, о ком вы?

– Семёныч, что нам делать? – обречённо пробормотал Прокофьев. – С минуты на минуту здесь будет Рыков! Что, если он увидит этого… Этого… Фокусника!

Вдруг лицо Семёныча озарила хищная ухмылка.

– Я знаю, откуда он не сможет выбраться. – Он повернулся к фокуснику: – Надевай-ка скафандр.

И вот засверкали Врата, из них выплыл служебный катер ГАИ. Несмотря на то что это был лёгкий корабль, созданный для скорости и манёвров, двигался он неспешно, как-то даже горделиво. Словно пытался сойти если не за джаггернаут, то как минимум за крейсер. На Прокофьева это зрелище произвело неизгладимое впечатление. А вот Семёныч смотрел на корабль брезгливо и неприязненно.

Катер пристыковался. Шлюз зашумел, уравнивая давление, Семёныч с Прокофьевым вытянулись по струнке.

Массивная фигура Рыкова перекрыла почти весь проход, входя на катер. За ним семенил адъютант Колодин. Больше никого не было. Прокофьев облегчённо выдохнул. Может, инспектор Блекнат занят? Хотя и Рыкова с Колодиным им хватит по самое не хочу. Особенно если вспомнить утреннее состояние полковника.

– Вольно, – скомандовал Рыков. – Инспектор Блекнат уже прибыл?

– Никак нет, товарищ полковник!

– Значит, с минуты на минуту появится. Он обычно пунктуален и щепетилен в вопросах протокола. – Оскал Рыкова не предвещал гаишникам ничего хорошего.

– Ну что же, начнём пока без него. Проведите-ка меня в рубку.

Рыков брезгливо осмотрел пост, словно его покрывал метровый слой грязи, и хотел было что-то сказать, как до них донёсся стук.

Все повернулись к обзорному иллюминатору, и Прокофьев понял – им хана. Снаружи, за толстым слоем стеклопласта, плавал связанный фокусник. Семёныч решил верно, из вакуума деваться некуда. Вот и выбросил Римбальди в открытый космос, привязав его к шлюзу тросом. Да, видимо, не рассчитал длину.

Рыков побледнел. Потом покраснел. И резко повернулся к Семёнычу:

– Старшина, вы в своём уме? Что связанный инспектор делает в вакууме?

– Инспектор? – пробормотал Семёныч. – Но вы же сказали, что должен прибыть инспектор Блекнат…

– Это и есть инспектор Блекнат!

Прокофьев обречённо закрыл глаза, а Семёныч, понурив голову, отправился к шлюзу, чтобы вернуть «фокусника» на станцию.

Рыков молчал, пока инспектор не оказался на станции, а потом его словно прорвало:

– Ну старшина, на этот раз вы точно доигрались! Вы позорите…

– Тихо, полковник, – спокойно произнёс Блекнат, снимая скафандр. – Тихо. Ваши инспекторы молодцы.

Рыков даже поперхнулся от услышанного.

– Да что тут за хрень вообще творится? – пробурчал Прокофьев и лишь потом сообразил, что сказал это вслух.

Блекнат усмехнулся и повернулся к Семёнычу:

– Ну что, старшина, сможешь объяснить сержанту, что к чему?

– Попробую. Все знают, что инспектор Блекнат кардианец, и все ошибаются. Эту форму вы принимаете, лишь когда прилетаете на пост официально. А за некоторое время до проверки вы появляетесь на посту под видом пьяного, путаетесь у всех под ногами, раздражаете, осматриваете всё в действии, и, конечно же, когда начинается проверка, вы отлично знаете, что и где находится. Так?

– Совершенно верно! Правда, благодаря вашей догадливости мне придётся менять схему.

– Но… Ну… Так как прошла проверка? – сменил Рыков тему.

– Отлично прошла! За этот день они проявили изобретательность в решении нестандартных ситуаций, когда у них сломалось оружие; своими силами сделали на станции косметический ремонт и обновили оборудование; не дали сбежать заключённому, да ещё и догадались, что я мимианец. А главное, они проявили завидную терпимость.

– В смысле?

– Меня обычно в вакуум выбрасывали сразу после фокуса с пистолетом.

Прокофьев облегчённо вздохнул. Это же надо, как пронесло!

– Полковник, мы можем улетать, – подытожил инспектор. – В этот раз можно не создавать видимость повторного осмотра.

– Инспектор Блекнат, разрешите обратиться, – козырнул полковник.

– Давай.

– Меня всегда интересовал вопрос: куда подевалась луна в тот день, когда закончилась ваша карьера фокусника?

Блекнат ухмыльнулся.

– Ну, сейчас-то можно уже и сказать. Столько времени прошло. Мой фокус был всего лишь отвлекающим манёвром для правительственной военной операции по захвату секретной лаборатории, построенной внутри луны. Так что вернуть её на место я просто не мог. Ещё вопросы есть?

– Никак нет.

– Ну что же, тогда я не прощаюсь, а лишь говорю: до встречи. – Блекнат подмигнул гаишникам и направился к шлюзу. Рыков и Колодин шли следом.

На пороге инспектор остановился и снова повернулся к Семёнычу:

– Кстати, старшина, ты так и не разгадал, как я выбирался из ваших камер. Фокус-покус.

Блекнат щёлкнул пальцами, и запертая дверь шлюзового отсека сама открылась и скользнула в сторону.

– Ну конечно. Имплантированная инспекторская отмычка, – констатировал Семёныч, когда проверяющие покинули станцию. – Работает на любом посту ГАИ. На случай, если вдруг кто-то решит что-нибудь утаить. Я всегда говорил, что все фокусники – шарлатаны.