Текст книги "Любовь далекая и близкая"

Сергей Анатольевич Федорченко
Любовь далекая и близкая

© Федорченко С. А., текст, 2023

© Егорова Т., иллюстрации, 2023

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2023

© ИП Соседко М. В., издание, 2023

Любимой маме Нине Михайловне Федорченко, присутствующей в этой книге, посвящается…

1

Рабочий день закончился. Александр Василенко, начальник отдела объемных забойных двигателей Пермского филиала научно-исследовательского института буровой техники, убрал в ящик рабочего стола лежавшие на нем деловые бумаги, взял папку с дипломным проектом и, почти сбежав со своего четвертого этажа на первый, вышел из здания института. Он очень спешил. Поэтому тут же добрался до ближайшей троллейбусной остановки, сел в подошедший троллейбус и вскоре уже подъезжал к политехническому институту. Прошедший рабочий день был напряженным, но удачным. Решить и сделать удалось многое. Такие дни в его практике случались нечасто. И Александр ценил их, стараясь, когда все получается, работать подольше, задерживаясь допоздна. Но сегодня срочное дело заставило его изменить этому правилу и уйти сразу, едва наступил конец рабочего дня. Под радужное настроение, в котором он находился, даже удалось избавиться от своих профессиональных мыслей и забот. Услужливая память вдруг напомнила ему и временную «измену» своей профессии, и неожиданное возвращение в нефтяную отрасль.

…Закончив двенадцать лет назад нефтяной геологоразведочный техникум, Александр работал на буровой, пока не был призван в армию. Отслужив три года срочной службы, демобилизовался, но в «нефть» не пошел. Мама, Нина Михайловна, после операции чувствовала себя неважно и нуждалась в уходе. Александр устроился на закрытый завод имени М. И. Калинина, на котором проработал семь лет вначале слесарем, затем мастером, а еще позже – старшим мастером сборочного цеха. Но любовь к нефтяному делу взяла свое, и, несмотря на заманчивые перспективы, с завода ушел. Уже работая в Пермском филиале научно-исследовательского института буровой техники, поступил на вечернее отделение горно-нефтяного факультета политехнического института. Учеба захватила его целиком. Наконец-то он снова занимался тем делом, которое полюбил, еще учась в нефтяном техникуме. И когда учеба подошла к концу и настало время браться за дипломный проект, он с огромным желанием взялся за его написание. Тему для диплома выбрал непростую – «Разбуривание Елпачихинского месторождения с использованием при бурении скважин объемных забойных двигателей». Елпачиха, как между собой называли это месторождение нефтяники, была капризной площадью. Обвалы пород, затяжки инструмента и уходы циркуляции при бурении скважин здесь были частым явлением, создававшим дополнительные трудности. Поэтому применение в этом районе объемных двигателей было по-настоящему смелым новаторским решением. Внедряя двигатели, можно было избежать многих осложнений. Александру с помощью убедительных расчетов удалось доказать целесообразность предлагаемых в дипломном проекте решений. За что консультант дал отличный отзыв на его проект. До защиты оставалось две недели. За это время нужно было получить рецензию у руководителя дипломного проекта. Для встречи с ним майским солнечным днем Александр отправился в институт. На остановке возле Октябрьской площади он вышел из троллейбуса, но вдруг услышал за спиной какой-то шум. Александр оглянулся и увидел стоящую в дверях стройную красивую девушку. Держась за поручни, она растерянно смотрела на него. Он шагнул назад, взял девушку на руки, вынес из троллейбуса и осторожно опустил на асфальт.

– Что случилось? Вы оступились? Стоять не больно? – спрашивал Александр, волнуясь и переживая не меньше девушки.

– Извините, что так получилось! Я не хотела их надевать. – Девушка посмотрела на светлые босоножки на высоком каблуке, в которые была обута. – Как будто чувствовала, что они меня подведут. И вот… зацепилась каблуком за краешек ступени. – Она смущенно посмотрела на Александра, который в это время пытался незаметно взглянуть на свои часы. – Вы спешите?

– Какая вы наблюдательная. – Он снял с руки часы и положил их в карман брюк. – Вот так, чтобы они вас не смущали. Вам куда?

– Мне? До угла и направо. А вам?

– Налево через площадь, вон к тому большому зданию.

– К политехническому институту? Вы преподаватель?

– Не угадали. Несчастный студент-вечерник. Правда, почти с дипломом нефтяника. – Он прижал папку, в которой был проект, к груди. – Скоро защита, осталось получить рецензию, вот за ней и иду.

– Ни пуха вам, ни пера!

– К черту! К черту!

– Ну что, будем прощаться? Еще раз извините за то, что так… заставила вас потрудиться.

– Если бы вы знали, как мне приятно было это делать! – Александр вдруг понял, что пройдет каких-нибудь десять-пятнадцать секунд – и они расстанутся. И он потеряет ее навсегда. И никогда больше не увидит это юное, стройное, красивое чудо, с роскошными, до пояса черными волосами. Эта мысль ужаснула его.

– Давайте так. Каждый раз, когда вы будете подъезжать к этой остановке, я буду встречать вас здесь и выносить из троллейбуса на руках. – Он понимал, что несет чепуху, что девушка может на это обидеться. Но был готов говорить что угодно, лишь бы она не ушла и хоть ненадолго еще задержалась.

– Нет, выносить меня, я думаю, вам больше не придется. – Девушка и не думала обижаться. – А вот запомнить этот случай постараюсь. А теперь еще буду болеть за вас. Поэтому, когда получите диплом, сообщите, если не трудно.

– Как это «сообщите»? Каким образом? Куда и кому?

– Мне по телефону. Запишите номер. – Она дважды назвала его, подождала, когда оторопевший от счастья Александр его запишет, и по-доброму улыбнулась. – Мне тоже пора. Прощайте! – И постукивая по асфальту каблучками, пошла, удаляясь от него.

В институте Александр нашел руководителя своего дипломного проекта, грозу всех студентов-нефтяников, доцента Сократова, вручил ему папку с проектом и тут же скрылся, оставив приготовившегося к встрече со студентом доцента в полном недоумении. Действительно, Александру было не до «дипломных» разговоров. Девушка, которую он только что встретил, не выходила у него из головы. Снова и снова вынимая из кармана свой студенческий билет, в уголке которого был записан номер ее телефона, он в сотый раз вглядывался в дорогие ему цифры, с трудом сдерживаясь, чтобы не подойти к телефону-автомату и не набрать номер.

Увидев входящего в дом сына, Нина Михайловна поняла: он опять влюбился. К его частым и легким романам она давно привыкла и не осуждала за это. Интересный собеседник, общительный, всегда начищенный и наглаженный, он нравился как совсем юным девушкам, так и взрослым женщинам, в том числе и замужним. Воспитанный в духе ее наказов – сохрани ты – сохранят и тебе – он не доводил свои скоротечные романы до интимных отношений, а заканчивал их еще на стадии поцелуев и объятий. Но время шло, ему этой весной стукнуло уже тридцать, однако девушки по-прежнему то появлялись, то исчезали. А с ними таяла и самая большая мечта Нины Михайловны – взять на руки и понянчить долгожданного внука. Две ее дочери, сестры Александра, давно уже жили отдельно, обложившись мужьями и детьми. У них, слава Богу, все было хорошо: почти не пьющие мужья, здоровые дети. И за них она была спокойна. А вот что будет с Сашей, вернее, кто будет рядом с ним… Об этом она думала постоянно. «Попадет какая-нибудь „цыпа“. Ни поесть приготовить, ни белье постирать, ни рубашку погладить. И будет он, бедный, сам все делать», – Нина Михайловна пыталась представить эту «цыпу». Ее настроение окончательно портилось. Потому что каждый раз воображение рисовало один и тот же портрет: холеную, высокомерную, напомаженную красавицу с наманикюренными ногтями и ледяным взглядом. И тогда она подходила к иконе и, умоляюще глядя в глаза Спасителю, шептала: «Не дай, Господи! Спаси и сохрани, Господи! Господи, помилуй!»

Удивительно, что Александр, обычно не скрывавший от матери своих знакомств и пусть без деталей, но в общих чертах рассказывавший о своих девушках, в этот раз предпочел отмолчаться. Хотя возбужденное состояние, в котором он находился, проявлялось во всем – во взгляде, в движениях, в голосе. Опытная Нина Михайловна пошла на хитрость, пригласив сына в огород. Там они сели на скамейку, что стояла под большим, буйно цветущим кустом белой сирени.

– Ты смотри, что нынче с сиренью творится: цветет как в последний раз. Даже листьев не видно. – Она обняла сына. – Пойдешь на свидание – нарежь букет, да побольше.

– Не будет никакого свидания, мама. Я даже имени ее не знаю. Только телефон. Да и тот, возможно, не ее, а чужой.

– Но это же легко проверить! Надо позвонить, и если ответит она, значит, не обманула. Ну а если… об этом не хочется даже думать… тогда придется ее забыть.

– Не могу ее забыть, мама! Если не дозвонюсь, буду ее искать. Обыщу всю Пермь, но найду.

– Да что с тобой, Саша? Успокойся. И потом… как ты можешь подозревать в обмане девушку, которую, кажется, полюбил? Разве она похожа на лгунью?

– Какая лгунья, ты что говоришь, мама? Если бы ты ее видела! Красивое лицо, большие, очень добрые глаза и взгляд… Нет, такая обмануть не может.

– Тогда вот что. Завтра ты пригласишь ее на свидание. Вы встретитесь…

– …Но она просила позвонить только после защиты, когда получу диплом.

– Глупый ты еще. Это был предлог. Повод, чтобы дать тебе телефон. Не могла же она сказать: вот мой телефон, звоните, когда захотите. Девушка твоя поступила мудро, разрешив звонить тогда, когда будет повод. Главное для нее было – дать тебе номер телефона. И она сделала это очень красиво. Теперь твоя очередь галантно ответить на такой жест. Поэтому завтра ты должен встретиться с ней. Это свидание многое прояснит. Узнаешь, как она к тебе относится. Когда поедешь, нарежь нашей сирени, да побольше, не жалей. И, пожалуйста, будь посмелее. Таким влюбленным, но нерешительным я тебя еще не видела.

На следующий день Александр с охапкой белой сирени, волнуясь, прохаживался перед телефонной будкой, что стояла около художественной галереи. Наконец, трижды мысленно пожелав себе удачи, решительно вошел в будку и набрал номер телефона девушки. После двух-трех длинных гудков в трубке что-то щелкнуло и послышался ее голос. Александр хотел ответить, но горло перехватило, и он, как ни старался, не мог произнести ни слова. И только после того, как она в ответ на его молчание пригрозила положить трубку, заговорил:

– Это я, здравствуйте… Вы меня узнаете? Мы вчера познакомились возле троллейбуса. Ну, это когда вы выходили, а я…

– …А вы тут как тут. Конечно, узнала. Только что значит «познакомились»? Я не знаю вашего имени, вы – моего. Какое же это знакомство?

– Извините, что не представился вчера. Меня зовут Александр.

– А я – Галя. Александр, мы договорились, что вы позвоните мне после защиты диплома. Что-то случилось?

– Да нет. То есть ничего не случилось. Дело в том, что я с мамой живу в небольшом домике возле соснового бора в Верхних Муллах, это пригород Перми. У нас там огород. А в нем растет большой куст белой сирени. В эту весну она цветет так, что почти не видно листьев. Мы с мамой решили, что этим богатством нужно поделиться с вами. Половина куста у меня в руках. Вот как-то бы передать вам эту охапку…

– Какой вы… Звонок, сирень… Все так неожиданно. А как ваша мама узнала обо мне? Вы ей рассказали?

– Да. Мне не удалось скрыть свое состояние, и она, увидев меня, попросила поделиться тем, что произошло. Пришлось признаться, что я встретил вас. Кстати, она передает вам привет. Подарить вам сирень тоже ее идея.

– Александр! Если можно, передайте привет вашей маме. Мне даже как-то неловко. Ведь она меня совсем не знает – и вдруг такое отношение…

– Оставьте, Галя! Моя мама очень тактичная, красивая женщина, большая умница. Она все понимает. Так где я вас увижу? – Мне очень неловко, но я должна сказать, что сегодня мы, скорее всего, не встретимся.

– Я вас не увижу? Почему?

– Сегодня нерабочая суббота. У папы появилась редкая возможность отдохнуть. Они с мамой уезжают на дачу, меня забирают с собой. И у нас с вами осталось всего две-три минуты, чтобы закончить разговор и попрощаться.

– А как же сирень, Галя?

– Вы откуда звоните?

– Я нахожусь около художественной галереи, очень люблю это место – изумительный вид на Каму, этот собор…

– Если бы вы были рядом! Я живу в доме за зданием областного управления внутренних дел, известном как «башня смерти». Нет, вы не успеете доехать, Александр. А сирень мне очень жаль. Я ее очень люблю, с ней не сравнятся никакие, даже самые роскошные, розы. А вы подарите вашу, как вы сказали, охапку какой-нибудь красивой девушке. Ну, все, давайте прощаться. На всякий случай еще раз желаю вам отличной защиты. И заранее поздравляю с получением диплома.

– Как? Мы же договорились созвониться по этому поводу. Ничего не понимаю…

– Александр, не хотела вам говорить, но вынуждена. Меня в это время уже не будет в Перми. Через неделю, может, чуть позже в свой город Горький из заграничной командировки приедет мой жених, инженер-кораблестроитель. В Горьком он пробудет два-три дня. В это время состоится наша свадьба. Муж снова уедет за границу, а я останусь в Горьком, скорее всего, навсегда. Поэтому и поздравляю вас заранее, пока еще здесь. Почему вы молчите, Александр? Не хотите пожелать мне счастья? – Она не услышала ответа, так как Александр молча повесил трубку.

…Почти не замечая никого и ничего, он брел по Комсомольскому проспекту. Из оцепенения его вывел чей-то женский голос: «И куда это ты с таким букетом, сынок?» Он обернулся и увидел старушку, сидящую на деревянном ящике. На лежащей перед ней газете аккуратными рядами были разложены предназначенные для продажи, перевязанные нитками небольшие букетики фиалок и подснежников. Александр подошел к старушке и положил сирень к ее ногам.

– Это вам!

– Мне? – ахнула та. – Так много? Вот спасибо! Дай Бог тебе здоровья! И жене, и деткам твоим.

«Ну, вот и пристроил свою сирень. Даже хорошие слова заработал, – с облегчением подумал он. – Только где она, моя будущая половина? Встретил, кажется, наконец ту, о которой мечтал все холостяцкие годы. И на тебе – она без пяти минут жена какого-то счастливчика. И пожаловаться-то некому. Сам виноват. Поаккуратнее надо было со всеми этими услугами с применением рук».

Нина Михайловна к рассказу сына отнеслась на удивление спокойно:

– До сих пор ты первым бросал… Нет, оставлял своих девушек. Не задумываясь о том, какую боль они при этом испытывали. Это было довольно жестоко. И я не раз говорила тебе об этом. – Она посмотрела сыну в глаза. – Но ты не очень слушал меня, продолжая нравиться девушкам, упиваясь своими победами. Хотя, знаю, расставаясь с ними, ты делал это по-мужски честно, порядочно, не задевая ни их честь, ни свою собственную. Теперь пришла твоя очередь испытать эту боль. Знаю, как это нелегко. Но справиться с ней можно. Загрузи себя до отказа работой, доведи дипломный проект до защиты и получи диплом. А там, глядишь, и отойдет от сердца, забудется твоя Галя. Знаю, что ты на это скажешь. Мол, не забуду ее никогда, таких больше на свете нет. Да что хочешь говори, спорить не буду. Но время лечит всех, и тебе оно тоже поможет. Помни это. Кстати, не видела твою Галю…

– Мама!

– Извини. Просто Галю. Не видела ее и знаю только по твоим рассказам, а нравится она мне почему-то и все. Сердцем чувствую, какой она хороший человек. Так что начинаю переживать вместе с тобой.

Утром, едва Александр появился в институте, его вызвал главный инженер Петр Илларионович Астафьев, немного картавивший, худощавый интеллигент, обращавшийся ко всем на «вы».

– Александр, я знаю, вы подготовили дипломный проект, который посвящен разбуриванию Елпачихинского нефтяного месторождения объемными двигателями конструкции нашего ученого Самуила Никомарова. Министерство нефтяной промышленности очень заинтересовано в их скорейшем внедрении. И чтобы изучить его возможности, направило к нам одного из своих лучших специалистов в области бурения. Поезжайте с ним на Елпачиху и познакомьте его с результатами, которые нам удалось получить благодаря этому уникальному изобретению.

– Когда выезжать, Петр Илларионович?

– Лучше сегодня. В пятницу московского гостя уже ждут в министерстве с отчетом о поездке. Работы у вас очень много. Так что поспешите.

Командированный из министерства специалист оказался совсем молодым человеком, недавно закончившим Московский институт нефти и газа имени академика Губкина. Однако, несмотря на молодость, Владимир – так звали москвича – хорошо разбирался в буровецких делах. Он был прост, общителен и начисто лишен присущей москвичам столичной звездности. Это помогло ему к концу поездки на месторождение подружиться с Александром. Целыми днями с утра до вечера они мотались по буровым и расставались только перед самым сном, когда расходились по своим одноместным номерам в гостинице города Осы. И только тогда Александр позволял себе, расслабившись, вспоминать Галю. Он не просто вспоминал ее, а пытался мысленно писать ей письма. Вообще-то это были даже не письма, а неосуществимые мечты, больше похожие на грезы. В них он видел ее то поливающей с Ниной Михайловной грядки на огороде, то неторопливо прогуливающейся с ним по тропинкам Черняевского леса. И ему становилось легче.

Возвратившись в Пермь, Александр вместе с Владимиром засели за отчет, который написали, просидев до полуночи. И уже утром представили его Астафьеву, который после ознакомления с ним удостоил их щедрой похвалы.

– Думаю, что полученные вами данные о работе забойных двигателей следует рассмотреть на заседании ученого совета нашего института. Настолько они интересны и даже неожиданны. Так что готовьтесь выступать, – обратился он к Александру. И тут же посмотрел на москвича. – Вам, Владимир Николаевич, спасибо за работу. Это раз. Билет на самолет и командировочное предписание получите у секретаря. Это два. И наконец, последнее. Ваш самолет на Москву вылетает через четыре часа. У вас есть время хоть немного ознакомиться с нашим городом. Александр Анатольевич, возьмите мою машину и покажите гостю оперный театр, художественную галерею, наконец, нашу красавицу Каму. И что-нибудь еще, если успеете.

– Я слышал, что у вас есть уникальная коллекция деревянных богов, – осторожно вмешался Владимир. – Ее можно посмотреть?

– А почему нет? Она, кстати, в художественной галерее, которая стоит на берегу Камы. Ну что, поехали? – Александр поднялся со стула.

Поколесив по городу, друзья подъехали к зданию художественной галереи. Вид величественной Камы, открывавшийся с площадки перед галереей, поразил Владимира.

– Нам бы такую реку! В Москве не река, а какой-то мутный ручеек, – мечтательно произнес он.

– Ишь ты, чего захотел! Такую реку заслужить надо. И мы ее заслужили. – Александр взял друга под руку. – Все, пора на встречу с богами. Заждались они нас.

Коллекция деревянных пермских богов окончательно сразила Владимира. Он подолгу рассматривал каждую скульптуру, делая в своем блокноте какие-то зарисовки и восхищаясь: «Чудо! Фантастика! Невероятно». Александру даже показалось, что он хочет поговорить с богами, но сдерживается. Сделав восторженную запись в книге посетителей, друзья вышли на улицу.

– Ты смотрел на деревянных богов как на живых. Словно хотел познакомиться с ними, но, видимо, постеснялся меня. Или мне показалось? – улыбаясь, спросил Александр.

– Напрасно смеешься, Саша! Сразу видно, что ты, кроме своего бурения, ничего не знаешь. Не обижайся, это я так, шучу. – Владимир похлопал друга по плечу. – Ваши деревянные боги – это такое искусство! Нет слов… Когда-то, еще в детстве, я увидел сидящего в гнезде птенца. Маленького, беззащитного, озирающегося. Он будто хотел сказать: «А где же мама с моим червяком? Ведь я так хочу есть!» Я запомнил эту картинку и потом по памяти вырезал все это из дерева – и гнездо, и птенца. Затем стал «создавать» зверей, а еще позже – головы знакомых и даже небольшие скульптуры знаменитостей. Сейчас в моей коллекции есть и копии архитектурных шедевров: Кремль, Лувр, Эйфелева башня. Но теперь все это задвину в сторону и займусь богами. Что-то скопирую с ваших, что-то придумаю сам.

– Верно говорят: талант, как и беда, не бывает в одиночку. Ты, оказывается, не только способный нефтяник, но и прекрасный художник, скульптор. – Александр грустно посмотрел на друга. – Так не хочется с тобой расставаться…

– Мне тоже. Соберешься в Москву – обязательно дай знать. Адрес, телефоны у тебя есть. Остановишься у меня. Посмотришь мою коллекцию. К твоему приезду я создам что-нибудь божественное.

– Тебя проводить? В аэропорту зайдем в ресторан, примем по сто грамм. Смотри-ка, рифма пошла! Это от грусти, от расставания с тобой.

– В другой раз. Вечером меня уже ждут в министерстве. Так что извини. И прощай. – Владимир крепко обнял Александра и пошел к машине.

Когда «Волга» с Владимиром скрылась из глаз, Александр медленно, глядя под ноги, побрел в сторону площадки, на которой только что они стояли, любуясь Камой. Вообще-то Александр трудно сходился с людьми, несмотря на свою коммуникабельность. Виной всему была его придирчивость к тем, кто собирался с ним дружить. И если «кандидат в друзья» ему не нравился, он прямо давал ему это понять. И наоборот. К тому, кто отвечал его требованиям, он прикипал всем своим существом. Владимир был таким. «И знакомы-то с ним были меньше недели, а уехал – и я будто осиротел», – грустно думал он, спускаясь по бетонным ступеням к реке. Его невеселые мысли прервал женский голос, показавшийся ему знакомым и назвавший его по имени. «Дожил… Докатился до слуховых галлюцинаций. Ну и работничек! Лечиться надо. Ну, ничего, сейчас посидим у воды и успокоимся». Александр уже подходил к набережной, как вдруг кто-то сзади коснулся его плеча. Он оглянулся и обомлел – перед ним стояла Галя. Он зажмурился, но тут же открыл глаза, словно проверяя себя: не сон ли это? Нет, это была Галя. Даже платье на ней было то же самое, в котором она была в день их встречи.

– Александр! Что с вами? Неужели вы меня не узнали? Я даже оделась специально как в тот раз, – несмело проговорила она.

– Да… ну, конечно… как же… Я сразу догадался… Но вы же должны быть в этом, как его… – Александр все еще не мог прийти в себя и говорил, повторяя и путая слова. – Кажется, в Горьком. И у вас там свадьба… А вы почему-то здесь.

– Потому что моего жениха не отпустили, вернее, задержали еще на две недели. И тогда я решила, если, конечно, позвоните, напомнить вам о сирени, которую тогда не получила.

– Я отдал всю охапку какой-то бабуле, торговавшей цветами.

– Бабушке повезло. Завидую ей. Так вот, я ждала вашего звонка. Но телефон молчал. Вы не звонили. И я поняла почему. Вы обиделись на меня. И правильно сделали. О том, что я выхожу замуж и навсегда уезжаю в Горький, я сказала так, словно кичилась этим или хвасталась. Я представляла вас, выслушивающего весь этот бред, и мне становилось стыдно.

– Галя! О чем вы? Ну не надо! Да не казните вы себя! Зачем это вспоминать? Да, состояние было такое, что… Нет, не хочу об этом говорить. Не хочу!

– …И тогда я решила разыскать вас, чтобы извиниться. – Они дошли до набережной и стояли возле бетонного, с железными решетками ограждения, отделявшего пешеходную дорожку от воды. Галина тонкая, с чуть заметным пушком обнаженная рука была совсем близко от его ладони, лежавшей на бетонной стенке. Достаточно было одного, совсем незаметного движения, чтобы его ладонь коснулась ее руки. Но Александр справился с этим желанием и убрал ладонь, сунув руку в карман пиджака. Девушка глазами проводила это движение и вдруг отвернулась. Растерявшись, Александр стоял молча, не зная, что делать. Но Галя так же неожиданно повернулась к нему лицом, и он увидел в ее глазах слезы.

– …А вы будто сквозь землю провалились.

– Но я же нашелся! И вы никуда не уехали. Все хорошо. Да перестаньте же плакать!

– Какой же вы… деревянный. Я целыми днями пропадала в институте, исходила все коридоры и закоулки. А вы – «я же нашелся». Ну, вы нашлись, и что дальше?

– А дальше вот что. Во-первых, вы перестанете меня ругать. Потому что всю прошедшую неделю я был в командировке на буровых, откуда дозвониться до Перми было невозможно. А во-вторых, мы сейчас же поедем к нам, вы познакомитесь с моей мамой. И, уверен, подружитесь с ней, потому что она замечательная женщина, а вы очень добрая, изумительной красоты девушка.

– А вдруг я ей не понравлюсь? Я очень боюсь этого. И потом… я без пяти минут жена – и еду в гости к незнакомому мужчине. Может она так подумать, Александр?

– Уверен, что нет. Не такой она человек. Она не видела вас ни разу, а вы уже ей понравились.

– Я завидую вашим отношениям с мамой. А у меня все иначе. Моя мама – жесткая, категоричная женщина. Она главный врач поликлиники и привыкла всех подчинять себе, в том числе и меня. Я, конечно, все понимаю, я – дочь и обязана ее слушать, но когда дело доходит до унижений и оскорблений, я восстаю. И если бы не папа, я давно бы ушла из дома. Он очень любит меня. Такой добрый и сердечный. Всегда, когда может, защищает меня от нападок мамы. Но папа постоянно занят, он полковник, заместитель начальника областного УВД. Так что у родителей своя жизнь, а у меня своя. Мне даже персональный телефон поставили, чтобы я не мешала родителям. Он стоит в моей комнате, и никто, кроме меня, им не пользуется. Ой, что-то я разоткровенничалась, извините, – спохватилась Галя. – Вот и хорошо. Теперь я хоть что-то о вас знаю. А то все о себе да о себе. – Александр положил руку на плечо девушки. – Вы, оказывается, такая сильная. Откуда у вас это?

– Может быть, от папы? Он, несмотря на доброту, очень настойчивый, даже упрямый. Хотел, чтобы я получила какое-нибудь военное образование или стала юристом. Но я сказала нет, и ему не удалось меня переубедить. Как золотая медалистка, могла выбрать любой вуз, даже в Москве, но решила, что наш пермский университет ничем не хуже московского. И вот только что закончила третий курс экономического факультета. – Ничего себе! Выходит, вам, уж простите за то, что заговорил о возрасте, двадцать или чуть больше? Галя, но в этом красивом платьице вы похожи на семнадцатилетнего подростка, ну, от силы восемнадцатилетнего. Не старше.

– Спасибо, Александр.

– А нельзя обратиться ко мне как-нибудь поласковее или подобрее?

– Как это – «подобрее»?

– Ну… скажем, назвать меня просто Сашей. Можно придумать и более душевный вариант моего имени.

– Даже не знаю, можно ли вас так называть. По-моему, как-то неловко. Да и какой вы «Саша»?

– Так-так, намек на разницу в возрасте уловил. Спасибо, что напомнили. Да, мне уже тридцать.

– Александр! Нет, Саша! Какой намек? Какая разница в возрасте? О чем вы? Чуть что, сразу обижаетесь. Даже сердитесь. – Уже не сержусь. Знаете, это такое возрастное ворчание, похожее на старческое. Вот поворчал – и снова улыбаюсь, видите?

– Конечно. Сейчас вы настоящий Саша. Понятный, ироничный.

– Спасибо. Давайте договоримся вот о чем. Все спорные вещи будем разрешать или сглаживать шутками. Согласны?

– Согласна. Если нам доведется снова встретиться и пооткровенничать. Я, безусловно, против ссор.

– Я тоже. Но за встречу с вами, если она возможна.

– Может быть, не стоит загадывать? На всякий случай постарайтесь не исчезать и не теряться, как в этот раз.

– Постараюсь. Скажите, вы нашли меня без помощи вашего всемогущего папы?

– Да, папу я к поискам не привлекала. Видите, я уже пытаюсь шутить. А тогда, потеряв надежду встретить вас в институте, почти дословно восстановила наш разговор по телефону. Вы сказали, что звоните от художественной галереи. И я стала приходить туда, решив, что рано или поздно вы там появитесь, чтобы позвонить мне. Оказалось, я все сделала правильно.

– Галя… какая вы… – Александр взял ее руку в свою и поцеловал пахнущую тонкими женскими духами ладонь. – А теперь, не теряя ни минуты, в гости к Нине Михайловне!

Войдя в избу, они застали Нину Михайловну на кухне. Стоя перед пышущей жаром духовкой, она вынимала из нее противень с вкусно пахнущими пирожками. Увидев вошедших, поставила его на стол и растерянно опустилась на стул.

– Мама, это мы… то есть я и Галя, – негромко проговорил Александр, удивляясь собственной нерешительности. Держась за руки, они продолжали стоять у входной двери.

– Вижу, что вы. Ну, проходите, раз пришли. Присаживайтесь, а я пока приду в себя. – И когда Александр и Галя присели на два стоящих рядом табурета, неожиданно совсем по-дружески, будто это была ее давняя знакомая, посмотрела на девушку. – Вот уж чего не могла предположить, так это то, что ты здесь появишься. Конечно, он тебя уговорил? – Нина Михайловна перевела взгляд на сына. И не позволив ему ответить, почти приказала: – Ты бы оставил нас с Галей вдвоем, нам посекретничать надо. Прогуляйся, сходи в огород, нарви к обеду молодого укропа, щавеля, нащипли перышек лука. – И когда за сыном закрылась дверь, ласково улыбнулась девушке. – Ну что ты притихла, все молчишь и молчишь? Меня испугалась?

Ну, сразу не то сказала, извини. Растерялась, когда тебя увидела. Не думала, что ты такая красавица, хотя Саша говорил, что встретил чудо. Теперь вижу, что он не преувеличивал. Тебя увидишь – не то что голову – рассудок потеряешь.

– Ну что вы, Нина Михайловна! – Галя, осмелев, посмотрела ей в глаза. – И никакое я не чудо. Глупая девчонка, что делаю – сама не знаю. Скоро свадьба, а я с чужим мужчиной по гостям разъезжаю. Разве так можно? Ведь нельзя так поступать? Я и Саше об этом говорила.

– Не знаю, что и ответить… Честное слово, не знаю! Не видела бы тебя, – не задумываясь, ответила бы, что так поступать нехорошо. А встретившись с тобой, такой чистой, нетронутой, искренней, понимаю, что никакая грязь к тебе не прилипнет. И все-таки давай порассуждаем… Ну, встретились, приглянулись друг другу, подружились. Что в этом предосудительного? Главное – как разойтись, чтобы оставить хорошую память об этой встрече, не причинив боли. Правда, боюсь уже сейчас, что для Саши расставание с тобой будет настоящей трагедией.

Нина Михайловна поднялась, подошла к Гале и, когда та встала, обняла ее и погладила по голове.

– И знаю-то тебя каких-то полчаса, а такая родная ты мне стала! Прямо колдовство какое-то! – Она поцеловала девушку в щеку. – Ну, все, давай накрывать на стол. А вон и Саша идет.

Зная строгий нрав матери, Александр не стал задерживаться в огороде, а, быстро нарвав полную корзину зелени, тут же промыл ее чистой колодезной водой и помчался в дом. Не очень ласковые слова, сказанные матерью при встрече, насторожили его. Однако то, что он увидел, появившись на кухне, привело его в тихий восторг. О чем-то переговариваясь, словно закадычные подруги, Нина Михайловна и Галя хлопотали, накрывая на стол.