Текст книги "Исполнитель"

– Товарищи, внимание, к нам прибыла помощь из Советского Союза! – почти торжественно произнёс невысокий худой человек с длинными бакенбардами.

Все вышли из-за стола и стали жать руки Быкову и Мальцеву представляясь: – Баутиста, Рамон Сальвия, Педро Мерино. Присаживайтесь, товарищи! – пригласил Педро Мерино, высокий совершенно седой мужчина. – Хорхе, распорядись, чтобы нашим гостям принесли кофе.

– Есть! – ответил Родригес и вышел из комнаты.

Александр быстро осмотрел помещение, в котором они находились. В углу– красное знамя с серпом и молотом. На стене портрет Ленина и огромный плакат: на фоне завода красная звезда с серпом и молотом. Сбоку– солдат в будённовке с винтовкой в руках и слова «19 лет Советскому Союзу и борьбе за свободу и мир на земле». Ему всё это стало казаться каким-то сюрриалистическим сном.

– Как добрались, товарищи? Есть ли какие-нибудь вопросы по жилью, где вас поселили? – спросил Педро Мерино.

Мальцев, оторвавшись от мыслей, стал переводить.

– Вы, товарищ Хуан, прибыли как раз вовремя. Мы начинаем создавать Народную армию, ядром которой станут испанские коммунисты и все нам сочувствующие. Народная армия, разумеется не только вольётся в Республиканскую армию, но в будущем станет её самой боеспособной силой. В этом Вы нам и поможете. Уже формируется первая смешанная бригада, где Вы, товарищ Хуан, займёте должность военного советника. По существу первого заместителя командира, – обратился лично к Быкову Мерино.

– Прошу прощения, а что такое смешанная бригада? – спросил Быков.

– Смешанная бригада состоит из четырёх пехотных батальонов, моторизованного эскадрона, пулемётной роты, сапёрной роты, четырёх артиллерийских батарей орудий калибра 75 мм, а также медсанчасти, службы связи и других тыловых подразделений, – объяснил Мерино.

Вошёл Родригес с подносом, на котором стояли фаянсовые чашки с ароматным кофе. Рядом с ними, в корзиночке, лежала горка круглого печенья.

– Угощайтесь, пожалуйста! – предложил сухощавый, коротко стриженный мужчина, больше похожий на юношу, по фамилии Баутиста.

Все взяли по чашеке и с наслаждением стали пить кофе маленькими глотками. Только Быков, почти залпом, влил в себя содержимое и теперь грустными глазами наблюдал за присутсвующими в комнате людьми.

– Хорхе, тебе поручается шефство над нашими товарищами из Москвы. Будешь заниматься теперь только ими! – приказал Мерино.

– Есть! – ответил Родригес, поднимаясь со стула.

– Первым делом отведи товарищей на склад. Пусть они получат форму. Затем, все остальные виды довольствия. В следующие дни покажи им Барселону. Я надеюсь, что ты хорошо знаешь город?

– Да, конечно, – почему-то смущаясь ответил Родригес.

Мерино встал из-за стола. Его примеру последовали Баутиста и Сальвия. Они крепко пожали руки Быкову и Мальцеву.

– Не понял, Александр, это всё на сегодня? – растерянно спросил Иван Терентьевич уже в коридоре.

– Нет. Сейчас нам форму выдадут и ещё что-то, – объяснил Мальцев.

– Да…Да… – разочарованно покрутил головой Быков, – а потом город будем смотреть! Мы на экскурсию сюда приехали или помогать им бить фашистов?

В глубоком подвальном помещении со старинными круглыми сводами стояла длинная очередь мужчин разных возрастов в гражданской одежде. Между ними метались несколько парней в военной форме. Они спрашивали размеры шинели, обуви, головных уборов. Все разговаривали одновременно. Кто-то чем-то восторгался. Кто-то огорчался. От этого в подвале стоял громкий однотонный гул. Увидев Родригеса, к нему сразу же подлетел юноша с тонкими усами в растёгнутом нараспашку кителе.

– Здравствуйте, товарищ Хорхе! – поприветсвовал он его.

– Здравствуй, – ответил Родригес и, наклонившись к самому уху юноши, принялся что-то шептать ему, показывая пальцем на Быкова и Мальцева.

– Сделаем всё, как Вы просите, товарищ Хорхе! – пообещал парень и сразу же подбежал к Александру.

– Здравствуйте, товарищи! Проходите сюда за стойку. Там увидете лавку. Присаживайтесь, а я сейчас, – сказал он и, внимательно осмотрев Быкова и Мальцева, куда убежал.

Вернулся он минут через десять с другим парнем, почти мальчишкой. В руках у них были кипы военной формы.

– Вот примеривайте! – предложил он.

Быков сразу же нашёл себе соответствующий размер коричневого кителя с накладными нагрудными и боковыми карманами и кавалерийские брюки типа галифе. Иван Терентьевич, немедля, облачился в новую форму. Она сидела на нём, как влитая.

– Прекрасно! – восхитился парень, – сейчас я Вам подберу сапоги.

Через минуту Быков надевал длинные коричневые сапоги со шнурками.

– Прекрасно, товарищ! – одобрил парень, – подойдите к зеркалу, вот здесь, на стене, и посмотрите. Просто великолепно!

Иван Тереньевич осмотрел себя в зеркале с ног до головы и почему-то горько прошептал Александру:

– Вот уж никогда не думал, что придёться носить форму чужого государства!

С Мальцевым было гораздо сложнее. Его широкие плечи с трудом влезали в китель 56 размера, а с тонкой талии падали брюки 48 размера. 46 – также был великоват.

– Ничего страшного, Александр, бери! Дома всё тебе подгоним как требуется! – приказал Быков.

Также им выдали фуражки с широкими полями и большими матерчатыми звёздами. Потом парень принёс им значки на петлицы:

– Только эти. Других, к сожалению, нет. – Извинился он, вручая им маленькие алюминивые крылышки с красной эмалевой звёздочкой посередине.

Затем Хорхе повёл их куда-то наверх. Здесь в длинной комнате, заставленной столами сидели человек десять мужчин и женщин. К ним стояли длинющие очереди. Здесь их сфотографоровали для удостоверений личности. А затем Быкову выдали двести пятьдесят песет, а Мальцеву – двести.

– А это зачем? – неудомевал Иван Терентьевич, рассматривая денежные купюры.

– Что он спрашивает? Ему кажется этого мало? – забеспокоился Родригес, обращаясь к Мальцеву.

– Да нет, товарищ Хорхе, Хуан спрашивает зачем нам деньги? – покраснев ответил Александр.

– Как зачем? Вы же военнослужащие республиканской армии с должностными окладами. Объясните своему товарищу!

Мальцев перевёл.

– Если так надо, то мы принимаем деньги! – согласился Быков.

В другом помещении, где на стене красовался выцветший плакат «Больше конкретных дел и меньше пустых слов», им выдали талоны на питание на целую неделю.

– Теперь разрешите с вами попрощаться. Отдыхайте, занимайтесь формой. Не забудьте пообедать и поужинать. Завтра утром встречаемся в столовой, – объявил Родригес, пожимая Быкову и Мальцеву на прощание руки.

На обед давали разваренную кукурузную кашу – поленту, хлеб и по кусочку сыра.

– Мамалыга! – сделал заключение Иван Терентьевич, выскребая ложкой дно алюминивой тарелки.

– Давай заниматься теперь формой! – приказал Быков, едва они вошли к себе в комнату.

– А может чуть позже, Иван Те…

– Никаких позже! Прямо сейчас! – грубо оборвал Мальцева Быков. – Ты, Александр, надеюсь, нитку с иголкой в руках держать умеешь?

– Нет, – тихо признался юноша.

– Как это так? Отец был командиром Красной Армии. Всю гражданскую войну прошёл! Мать портниха! А сын – тунеядец! Да, Студент, ту-не-ядец! Элементарных вещей делать не умеешь! Давай я тебе покажу, а ты учись. Потом будешь мне экзамен сдавать.

Иван Терентьевич разложил брюки на кровати. Распорол их своим острым ножичком и быстро наметал.

– Меряй, Студент! Ну как теперь?

– Да вроде бы хорошо, – сказал Александр.

– Если хорошо, то смотри теперь, как надо шить. Запоминай! Учись! В жизни тебе очень пригодится.

Через час Мальцев смотрел на себя в зеркало. Высокий широплечий юноша. Нос тонкий с горбинкой. Волосы тёмные, коротко стриженные. Слегка оттопыренне уши. Густые изогнутые, как у девушки брови. Тёмные глаза. Форма испанской республиканской армии на нём смотрелась красиво. Даже Быков кашлянул от удовлетворения.

– Видел бы меня сейчас Егор Ивушкин! – почему-то подумал Александр.

На следующий день завтрак повторился: кофе и поджаренный хлеб. Быков встал из-за стола и было видно, что он был голоден. На улице у входа в столовую их ждал Родригес. Поздоровавшись и для формальности спросив, как им спалось, он предложил:

– Давайте совершим ознакомительную экскурсию по нашей красивой Барселоне.

– Да, конечно! – с энтузиазмом согласился Александр.

Иван Терентьевич промолчал.

Да, Барселона был очень красивым и светлым городом, но только до войны. Сейчас же улицы казались серыми и неуютными от обилия вооружённых, с серьёзным лицами, людей. Многие магазины стояли с заколоченными деревянными щитами витринами. Дома поражали своей заброшенностью с облупившимися, давно не красившимися фасадами.

Они сели в трамвай. Он был забит людьми. Трамвай был деревянный и старый, сильно скрипел, дрожал и угрожающе кренился на поворотах.

– Похож на наш ленинградский трамвай, на котором мы ездили с мамой к Николаю, – неожидано вспомнил Александр и начал рассматривать стены вагона, сплошь покрытые надписями. В основном это были анархистские лозунги, выцарапанные гвоздём или ножом. «Анархия или смерть!» и буква «А» в кругу. «Смерть попам и капиталистам» и снова буква «А» в кругу. В бок Мальцева больно упирался край корзины, которую держала женщина лет сорока, одетая во всё чёрное. Корзина была покрыта чистой белой тряпкой, и оттуда явственно исходил вкусный аромат копчёного мяса.

– Товарищ Хорхе, а где можно купить продуктов? – спросил Мальцев, когда они вышли из трамвая.

– Вы знаете, товарищи, после начала гражданской войны мы испытываем серьёзные проблемы с продуктами питания. Почти все магазины закрыты, и еду можно купить только на «чёрном» рынке. Там продаётся всё, но по высоким ценам. Происки врагов Республики! – честно объяснил им Родригес.

Они шли по улицам, смешавшись с толпой. Людей было много и Мальцев поймал себя на мысли, что они с Быковым ничем не отличаются от остальных. Только быть может новенькой формой и скрипучими портупеями с сильным запахом кожи. Смотреть было нечего. Очевидно, что до войны Барселона являлась одним из красивейших городов Европы, но сейчас… Александр видел только вереницы мулов, запряжённых в телеги с двумя высокими колёсами и колонны грузовиков, тянущихся по улицами среди серых домов. Люди с озабоченными усталыми лицами. Почти все – вооружены.

Они прошли мимо гостиницы «Колон», где на фасаде висели огромные портреты Ленина и Сталина. Какой-то старик окунал кисть в ведёрко с клеем и, тщательно размазав его по стене, крепил плакат с изображением мускулистого мужчина с молотом в руках и кричащей надписью «Хочу работать!».

Национальный Музей Каталонии был временно закрыт.

– Не повезло! – вздохнул Родригес, – ну ничего, придём на следущей неделе.

Каса дель Баро де Куасура (Музей музыки) в этот день был выходной.

Им удалось быстро пройти по Ботаническом саду Барселоны, который привёл в восторг Мальцева и оставил абсолютно равнодушным Быкова.

Александр, совершенно случайно, заметил вдалеке необычную высокую ажурную башню.

– Хорхе, а что это за сооружение? – спросил он.

– Это недостроенная церковь «Саграда Фамилия». Без всякого сомнения это самое великое творение нашего талантливейшего каталанского архитектора Антони Гауди, – объяснил с гордостью Родригес, но сразу же добавил:

– Уверен, что после нашей победы, мы закончим строительство этого чуда современной архитектуры, но это уже будет не церковь. С религией надо поступить также, как вы сделали в Советском Союзе.

При этих словах Быков, почему-то, начал кашлять.

– Великий Гауди сорок три года своей жизни посвятил созданию этого сооружения, в котором гармонично смешиваются готический и авангардный стили архитектуры. Да, хочу добавить, что сам маэстро похоронен в этой церкви.

Быков и Мальцев поужинали в столовой. На предъявленные талонны им выдали по чашке чая, хлеб и персиковое повидло.

– Саша, завтра надо идти на «чёрный» рынок, о котором тебе рассказывал наш любимый товарищ Родригес. Я очень хочу есть! – признался Иван Терентьевич, укладываясь спать.

Следующий день у них был совершенно свободен, поэтому сразу же после завтрака, Быков и Мальцев отправились на поиски «чёрного» рынка. Слоохотливый продавец газет, дедушка лет восьмидесяти подробно объяснил, куда надо идти.

– Вы только, уважаемые, поторапливайтесь! После десяти утра там уже никого не будет! – посоветывал он на прощание.

В огромном дворе-колодце ходили группки людей и что-то предлагали. Другие что-то спрашивали. Товара не было видно. Мальцев с отчаянием стал крутить головой, стараясь понять в чём же здесь дело.

– Вы, господа, что ищите? – обратился к ним мужичок в засаленном пиджаке, надетом поверх толстого свитера.

Быков, как всегда, молча улыбался, а Александр робко ответил:

– Вы знаете, мы это… еды хотим купить. Вот мне и моему дяде посоветовали сюда придти, а…

– Вы наверное из Мадрида?! – утвердительно спросил мужичок, – я по акценту сраза понял, что вы приезжие. Так вам чего надо?

– Колбаски, сыра, хлеба… Ну и вина конечно. – Сказал Мальцев.

– У вас какие деньги есть? – их незнакомец.

– Как какие? – не понял вопроса Александр, – песеты, конечно.

– Вы что там в своём Мадриде не знаете, что существуют респуликанские песеты, франкистские песеты, песеты фирмы «Телефоника», песеты металлургических объединённых предприятий, – объяснил им, ехидно улыбаясь, мужичок.

Мальцев достал из карманы деньги и показал.

– Это республиканские! Знайте, что у нас, в Барселоне, лучше всех ценятся песеты «Телефоники». Ну и ваши, тоже неплохо. Пойдёмте со мной, – пригласил их мужичок.

Минуты через три они, втроём, спустились в подвал одного из домов. Здесь стоял такой аромат, что Быков даже застонал от восторга. Под потолком висели целые свинные копчённые ноги, а также окорока, обшитые холщёвой материей и связки колбас. На полках лежали маленькие, средние и большие головки различных сыров. Возле одной из стен, прямо на полу, стояли бесконечные ряды больших пузатых бутылей красного и белого вина.

– Саша, спроси у мужика, чем окорок в тряпке от копчёного отличается, – прошептал на ухо Мальцеву Иван Терентьевич.

– Это вяленый окорок. В помещении с постоянной температурой и влажностью висел четыре года, – объяснил Александр, выслушав ответ хозяина подпольного магазина.

– Саша, давай возьмём! И кусочек копчёного тоже! И спроси сколько такая бутылочка вина стоит, – Иван Терентьевич ткнул пальцем в большие бутыли.

Вскоре хозяин им завернул в толстую коричневую бумагу окорока. Саша ещё попросил горсть оливок в маринаде из небольших кадок, стоящих в другом углу подвала. К ним добавились два каравая хлеба и бутыль красного вина. За всё это Быков отдал большую часть недавно полученного оклада. Из всех покупок Ивана Терентьевича поразила цена вина. Оно стоило всего пять песет! В два раза дешевле, чем хлеб! Хозяин аккуратно сложил всё в мешок и протянул его Александру.

– Чтобы никто не видел! – объяснил он, считая деньги, полученные им от Быкова.

Во дворе, где располагался стихийный «чёрный рынок» уже никого не было. Только у самого выхода стояла бедно одетая худенькая девушка и продавала посуду. Увидев её бледное истощённое лицо, Мальцев остановился и купил для себя у девушки алюминивые миску, две ложки, две вилки, кружку и даже фляжку.

Дома, Иван Терентьевич сразу же принялся накрывать на стол. Он ловко нарезал окорока, хлеб, разложив их на чистой газете. В миску выложил маринованые оливки и мастерски откупорил бутыль вина.

– Саша, хватит тебе руки мыть! Давай садись за стол! – нетерпеливо приказал он.

Вино было кисловатым и терпким, но с оливками и вяленым окороком, которые Мальцев ел впервые в своей жизни, оно ему показалось очень вкусным.

– И как люди эту гадость едят?! – поморщился Быков проглатывая оливку.

– А мне они понравились! Очень необычный вкус! Даже и сравнить не с чем, – высказался Мальцев.

Ивану Терентьевичу хватило этого трёхлитрового бутыля вина ровно на два дня. После чего он приказал:

– А ну, Студент, смотайся за винцом!

Теперь каждый день, после завтрака в столовой, Быков и Мальцев отправлялись в штаб-квартиру испанской компартии. Здесь их всегда очень радушно принимали. Угощали кофе, иногда даже с бутербродами. Затем Александра просили перевести какой-нибудь документ или номер газеты «Правда», оказией доставленный из Москвы. Иногда были вопросы и к Быкову: нарисовать схему укрепрайона или высказать своё мнение по тактике наступления бригадой. Мальцев добросовестно переводил. Когда же приближалось время обеда, Ивану Терентьевичу и Александру крепко жали руки, благодаря за оказанную помощь, и желали им хорошего отдыха до следующего дня. После чего советский военный советник и его переводчик направлялись в столовую. Здесь они съедали всё, что им предлагали и напралялись к себе, где и начинался настоящий обед.

– К такому окороку сейчас бы водочки! А лучше бы хорошего самогончика! Когда я на Кубани служил, так там мне приходилось такой ядрёный первач пить! Горло продерало! А это что? Компот кислый! – жаловался Иван Терентьевич, пропуская одну кружку вина за другой.

Александр выпивал граммов сто, хорошо закусывал и садился за чтение. Каждый день на улицах он находил порванные книги, зачастую без обложек и половины страниц. Но это его не смущало, ведь многие из них были на каталанском языке, и Мальцев хотел его быстро выучить. Иван Терентьевич, в гордом одиночестве, пропускал ещё три– четыре кружки вина и затем укладывался спать.

16 марта Александр и Быков, позавтракав, поднялись из столовой на улицу и хотели было направиться в штаб-квартиру компартии. Как вдруг со стороны порта послышался вой серен. Они остановились. Быков, задрав голову, стал смотреть в чистое и солнечное небо.

– Бу-м-м-м-! Бу-м-м-м! – под ногами у Мальцева задрожала земля. Верхний этаж здания, расположенного в следующем квартале стал на глазах разваливаться и сыпаться на землю, поднимая тучи пыли.

– Бу-м-м-м! – раздалось сзади.

В спину Александра что-то больно ударило. От страха и неожиданности он упал на тротуар, инстинктивно закрыв голову руками.

– Бум-м-м-м! – раздалось совсем рядом. Мальцеву показалось, что земля под сейчас расколется, и он куда-то провалится.

В паху у Александра стало горячо-горячо, точно же так, когда он первый раз прыгнул с парашютной вышки.

– Обоссался! – догадался он, – да и хрен с ним! Живым бы остаться!

– Вставай, Мальцев! За мной! – громко закричал Быков и, схватив его за руку, поднял с земли и потащил за собой в подвал столовой.

Здесь в углах, прижавшись к стенам, сидели несколько женщин и два старых ополченца. У всех от ужаса были серые лица. Мальцев осмотрел себя. Впереди на брюках явственно виднелось большое мокрое пятно. Его сразу же увидел и Иван Терентьевич.

– Сынок, да ты не переживай! В первый раз со всеми это происходит. Бывает и хуже! Ты не стесняйся! – шептал он Александру на ухо, гладя его по спине.

– Бум-м-м! – донеслось с улицы.

– Сволочи! Гады! – вдруг заорал по-русски Быков, подскакивая со скамьи и грозя своим огромным кулачищем кому-то вверх, – мирное население бомбите! Детей да стариков убиваете! Нет, сволочи, нас не запугаешь!

С этого дня жилые кварталы Барселоны стали систематически подвергаться массированным бомбардировкам немецкой, итальянской и франкистской авиации. Особенно страдали районы Грасия, Побла Ноу, Побле Сек, Сан Андреу. Барселонский порт был почти полностью разрушен. Жители каталанской столицы стали оборудовать бомбоубежища.

Заканчивался март. Быков, как всегда после обеда, сидел за столом и молча потягивал вино. Напротив него удобно расположился Александр и читал книгу. В дверь кто-то тихонько постучал.

– Кто бы это мог быть? – подумал Мальцев и ответил:

– Открыто, входите!

Через мгновение в комнате стоял офицер республиканской армии в тщательно отутюженной форме. Невысокого роста, тёмные густые волосы, загорелое лицо, чуточку курносый… Своими глазами василькового цвета он презрительно посмотрел на Быкова и произнёс… по-русски:

– Тебя, Быков, в Испанию зачем послали? Вином упиваться?

Александр, ничего не понимая, уставился в Ивана Терентьевича. Того как будто-бы подменили. Увидев гостя, он подскочил из-за стола и дрожащими руками пытался застегнуть пуговицы своего кителя. Губы у Быкова стали мелко-мелко трястись. Лицо побледнело.

– Здрав-в-вия жел-лаю, тов-ва-рищ Нек-кр-красов! – наконец удалось прошептать ему.

– Меня, здесь, зовут товарищ Серхио! – представился офицер и обратился к Александру:

– А Вы кто такой? Почему не встали?

– Переводчик Мальцев!

– Ты чем сейчас занимаешься, Мальцев?

– Изучаю каталанский язык, товарищ Серхио!

– Молодец! Хвалю! Выйди, Мальцев, во двор! Подыши свежим воздухом! – приказал Серхио.

– Есть! – ответил Александр и вышел в крошечный дворик. Туда выходило большой окно их комнаты, поэтому он услышал весь разговор просходящий в комнате.

– Ты, что Быков, под трибунал захотел? Ты чего, крыса, здесь вино жрёшь вместо того, чтобы выполнять задание по оказанию помощи испанским вооружённым силам Республики!

– Никак нет, товарищ Некрасов! – испуганным голосом, заикаясь, стал оправдываться Иван Терентьевич, – мы до обеда в штабе находимся, а потом время свободное… Вот и решил стаканчик пропустить…

– Кто же это такой этот товарищ Серхио, если такой смельчак, как Быков, герой гражданской войны от страха готов в штаны наложить? – подумал Александр, невольно слушая этот разговор.

– Приведи себя впорядок! Быстро! Ты мне нужен! – приказал Серхио Ивану Терентьевичу.

– Зачем? – жалобно спросил Быков.

– Расстреляю!

– За что?

– За пьянство и преступную халатность к своим обязанностям. Я должен был это сделать ещё тогда, в восемнадцатом году, на Кубани. Помнишь?

– Так точно, тов-то-товарищ Некрасов!

– Раз помнишь, выходи на улицу. Там у входа в дом стоит легковой автомобиль с водителем. Садись и жди меня. Я хочу два слова сказать твоему переводчику.

– Есть, товарищ Серхио! – ответил Быков и вышел из комнаты.

– Мальцев, ко мне! – услышал Александр.

– Так, слушай меня, юноша. С сегодняшнего вечера начинаешь заниматься испаским языком с Быковым. Он должен иметь базовые знания. Быкову я прикажу, чтобы он был твоим прилежным учеником. Также, я запрещаю ему употреблять любые спиртные напитки. Ты будешь за этим следить. При следующем моём появлении у вас, здесь, мне доложишь.

– Я не буду следить за Иваном Терентьевичем! – возмутился Александр.

– Что-о-о-?! Ты, мальчишка вообще кто такой? Ты – простой пе-ре-вод-чик НКВД! Я же принадлежу к старшему комсоставу НКВД! Все мои приказания для тебя являются за-ко-ном! – некромко, тщательно выговаривая каждое слово, сказал Некрасов и потом посмотрел на Мальцева. Глаза его недавно имевшие васильковый цвет, стали вдруг белыми, без зрачков, как у человека с помутившимся рассудком.

Александра охватил страх. Он не мог оторвать своего взгляда от этих безумных, наполненных ненавистью и злобой глаз.

– Я тебя, щенок, по стене размажу! Ты меня понял?

– Так то-то-точно! – Мальцев тоже стал заикаться как и Быков.

– А ещё помни, что ты сотрудник НКВД! В штабе не просто сиди и мух считай, а слушай кто о чём говорит. Как оценивают помощь Советского Союза? Как отзываются о нашей внешней политике? Что планируют? Устанавливай тесные контакты с нужными людьми из штаба, имеющими доступ к полезной информации! В следующий раз я тебе, переводчик, объясню всё подробно. Сейчас же мне некогда.

И Некрасов исчез так же неожиданно, как и появился.

Алесандр не помнил сколько прошло времени. Он сидел на стуле в какой-то прострации, смотря в книгу, но не видя при этом ни одного слова.

– Саша! Саша! Что с тобой? Очнись! – толкал его в плечо Быков, – что случилось?

– Ничего! – пробормотал Мальцев, – который уже час, Иван Терентьевич?

– Уже семь часов.

– Ого, – подумал Александр, – прошло почти три часа! Мне же показалось, что одна минута.

– Саша, тебе, что нездоровится?

– Да нет, уже всё в порядке. А кто он такой этот товарищ Серхио или Некрасов?

– Кто такой? – переспросил Быков и прошептал:

– Мальчик с пальчик!

– Как Вы сказали? – не расслышал Александр.

– Сотрудник центрального аппарата НКВД, находящийся в Испании, чтобы приглядывать за советскими военными советниками и специалистами, – объяснил Быков и посоветовал:

– С ним, Александр, будь очень и очень осторожен.

После визита Некрасова Быков забыл о вине. Каждый вечер он занимался с Мальцевым, стараясь выучить хотя бы несколько слов в день.

В начале марта смешанная бригада была размещена в казармах имени Ворошилова в городском районе Сарриа. Сюда же переселились Быков и Мальцев. Теперь у Ивана Терентьевича было очень много работы, о которой он мечтал в эти месяцы вынужденного безделья. Он проводил занятия с командирами батальонов, начальником штаба бригады, лично следил за обучением добровольцев. Повсюду за ним следовал Мальцев. Ему, как и Быкову, выдали пистолет АСТРА 400, модели 1921 года, калибра 9 мм, который он стал носил в брезентовой кобуре. До отправки бригады на фронт оставалось меньше месяца. И Иван Терентьевич, хотел, чтобы она она было подготовлена как можно лучше.

Рано утром 3 мая бригада была поднята по тревоге. Перед бойцами выступил один из видных деятелей Испанской компартии Антонио Михе:

– Сегодня ночью, анархисты со своими приспешниками из Объединённой марксистской рабочей партией начали против нас, коммунистов, военные действия. На улицах Барселоны уже льётся кровь наших с вами товарищей. Предатели будут жестоко наказаны! Призываю всех вас сохранять спокойствие и четко выполнять приказы вышестоящих командиров!

Под руководством Быкова на улицах, прилегающих к казармам, солдаты бригады начали спешно возводить баррикады из мешков набитых песком. Со всех сторон слышались сюда доносились звуки боя.

– Это похлеще, чем у нас в гражданскую войну, – вздохнул Иван Трентьевич, когда остался один на один с Мальцевым, – да и Объединённая марксистская рабочая партия – это тоже ведь коммунисты! Коммунисты восстали против коммунистов во время гражданской войны. Я не знаю, кто здесь прав, но думаю, что закончится всё это очень плохо для Республики!

Уличные бои длились пять дней и ночей, оставив сотни убитых и тысячи раненых. Затем наступило перемирие и противоборствующие стороны снова стали думать об отражении наступлений армий Франко. Ведь ситуация на Северном фронте была угрожающей. В апреле самолёты немецкого Легиона Кондор разбомбили город Герника в Стране Басков, а ещё через три дня он был захвачен франкистами.

В конце мая смешанная бригада, получив, благодаря неутомимому Быкову, хорошую военную подготовку, была отправлена на фронт. В начале июня она приняла участие в наступлении на Уэска, с целью отвлечения сил противника от Северного фронта, где ситуация республиканских войск была очень тяжёлой.

В Ворошиловских казармах была размещена другая смешанная бригада, состоящая из добровольцев от семнадцати до пятидесяти лет, являющихся членами компартии или поддерживающими её политику. Её комплектование ещё только начиналось, и Быкову, вместе с офицерами, предстояла непростая работа создать за короткий срок боевое формирование.

Один раз в две недели в «гости» к Ивану Терентьевичу и Александру обязательно наведывался товарищ Серхио.

– Ну как вёл себя Иван Терентьевич? – задавал он традиционный вопрос Мальцеву, когда они находились вдвоём.

– Хорошо. – Односложно отвечал Александр.

– Пил?

– Нет, – опустив глаза, отвечал Мальцев, – ну в воскресенье, только после обеда, стаканчик вина. И всё!

– Ну стаканчик вина – это можно! Это же не запой, а для расслабления души, так сказать! – соглашался товарищ Серхио и продолжал:

– А в штабе, что интересного слышал или видел?

Мальцев рассказывал, что произошло интересного в штабе бригады, об отношениях между командирами, о моральном духе бойцов.

Товарищ Серхио слушал внимательно, не перебивая, а потом задавал вопросы и давал Александру какие-нибудь конкретные поручения. И горе было если Мальцев их не выполнял или делал не так, как ему объяснил Некрасов. Товарищ Серхио смотрел тогда на него своими страшными глазами так, что Александру делалось плохо. Мальцев понял, что надо выполнять всё, что приказывает этот человек. Только так он сможет избежать всех проблем, сейчас, и в будущем. Когда Некрасов был доволен работой Александра, он его очень хвалил, говоря при этом:

– Ты очень умный и старательный молодой человек! Я уверен, что тебя ждёт блестящее будущее!

На севере Испании, где территория находилась под контролем республиканцев, ситуация продолжала осложнялась. 19 июля войска Франко захватили столицу Страны Басков город Бильбао. 26 августа националисты, развивая своё успешное наступление, вошли в город Сантандер. 21 октября франкисты после тяжёлых боёв захватили города Хихон и Авилес. С их падением, Северный фронт перестал существовать. Правительство Страны Басков переехало в Барселону.

К этому времени новая смешанная бригада в Ворошиловских казармах закончила свою полную комплектацию и подготовку, и была полностью готова к отправке на фронт. Из штаба компартии Испании поступило распоряжение о том, чтобы с ней постоянно находился советский военный советник товарищ Хуан (Быков). Узнав об этом от Некрасова, Иван Терентьевич обрадованно сообщил новость Мальцеву:

– Саша, нас отправляют на фронт с бригадой! Хватит сидеть в казармах! Будем воевать! Да и ты со своим другом не расстанешься! Вместе будете!

Александр воспринял эту новость без особого энтузиазма. Но подумав, решил, что это ещё одна возможность глубже узнать историю и культуру Испании.

– После возвращения домой, у меня будет столько материалов, что я свободно могу не только написать кандидатскую с докторской диссертацией, но ещё и десяток книг. Это реальный шанс, в будущем, стать и академиком! Да и Быков прав, с Пабло Мачадо мы не расстанемся.

С Пабло Мачадо, помощником начальника штаба бригады Мальцев сошёлся так быстро, что он сам этому удивлялся. Это был его, по настоящему, первый в жизни друг. Двадцатилетний Пабло Мачадо был родом из маленькой деревеньки, находящейся неподалёку от города Оренсе в провинции Галисия. Почти одного роста с Александром, он имел такие же тёмные волосы, серые глаза, но сутулые узкие плечи портили его фигуру. Родители Пабло умерли, когда ему ещё не было и десяти лет, и мальчика взяла на воспитывание его родная бездетная и одинокая тётка Исабель. Тётушка имела два гектара земли, один она сдавала в аренду, а другой обрабатывала сама. Пабло очень любил свою тётю и всегда ей помогал. Вернувшись из школы, он вместе с ней пропалывал грядки, поливал, собирал урожай овощей. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, мальчик стал просто ненавидеть эту монотонную тяжёлую работу. Он хотел жить по другому. Тётушка Исабель его поддерживала в этом. Окончив школу, он поступил в Университет Барселоны на юридический факультет.