Текст книги "Донская история. Проблемы. Факты. Суждения"

«Старого мира последний сон…» Казаки-контрреволюционеры Каледин, Краснов

Биография А. М. Каледина хорошо освещена в литературе. Алексей Максимович Каледин родился 12 [24] октября 1861 г. в хуторе Каледине станицы Усть-Хопёрская области Войска Донского. Он начал учебу в первом классе Усть-Медведицкой казачьей гимназии. Позднее, получив классическое образование в элитарной Воронежской военной гимназии, а затем в Константиновском и Михайловском артиллерийских училищах, А. М. Каледин служил в казачьих частях, где дослужился до чина войскового старшины. Закончив Николаевскую академию Генштаба, он выполнял обязанности начальника Новочеркасского казачьего юнкерского училища (1903–1906). Из его послужного списка видно, что он прошел путь от командира взвода Конноартиллерийской казачьей батареи Забайкальского казачьего войска до генерала от кавалерии, командующего 8-й армией во время Первой мировой войны, как строевой командир отличался скрупулёзностью и личной храбростью. Был награждён Георгиевским оружием, орденом Св. Георгия 4-й степени. Высшим достижением его как военачальника считается Брусиловский прорыв в мае 1916 г., когда армия генерала Каледина наголову разбила 4-ю австрийскую армию и в течение девяти дней продвинулась на 70 вёрст вперёд.

Но казачья идея явно не вдохновляла блестящего офицера Генерального штаба, что и нашло отражение в цитируемых фронтовых письмах его жене – бывшей гражданке Швейцарии Марии-Елизавете Оллендорф. Эпистолярное наследие генерала свидетельствует о нем как об элитарном академическом офицере европейского типа: мужественного, некурящего, непьющего, не сквернословящего, молчаливого и даже угрюмого, по-немецки скрупулезного и педантичного, ценителя французской литературы, при этом всю свою жизнь посвятившего исполнению своего воинского долга перед Российской империей.

Каледин отказался выполнять распоряжения Временного правительства и был отстранён от командования армией, не получив нового назначения. Вернувшись на Дон, он обнаружил, что так называемый наказной атаман генерал М. Н. Граббе был смещён военным отделом Донского исполкома после Февральской революции 7 марта 1917 г. Каледин под напором казачьей общественности согласился участвовать в выборах войскового атамана. Большой войсковой круг Донского казачьего войска 18 июня 1917 г. с воодушевлением избрал его Донским войсковым атаманом. Из 700 делегатов за него проголосовало более 600 человек. Против были лишь часть казаков-фронтовиков и представители Хопёрского и Усть-Медведицкого округов. Казаки с гордостью его именовали первым выборным атаманом Войска Донского после того, как в 1709 г. выборность была упразднена Петром I. В период Октябрьской революции казаки стали той силой, которую могло бы использовать Временное правительство против большевизма. Но основная масса казачества, особенно фронтового, не проявили контрреволюционного энтузиазма. Ряд утверждений историков об особой роли А. М. Каледина в формировании идеологии казачества и его особого пути вызывает сомнения.

Недавно опубликованные письма Каледина с фронта к его жене, опубликованные в сборнике «Генерал А. М. Каледин. Фронтовые письма 1915–1917 гг.» (Ростов н/Д, 2011) проясняют его позицию относительно власти, хода Первой мировой войны и его отношение к казачеству Автор комментария к письмам С. П. Чибисова делает акцент на замечательных личных качествах генерала, его патриотизме и верности служебному долгу. Но письма содержат оценки, которые не учтены в должной мере. В частности, А. М. Каледин так отзывается об установившихся настроениях: «К стыду нашему, в обществе господствует чрезвычайное легкомыслие в отношении переживаемого периода. Это общая погоня за наживой, не стесняясь средствами, распущенность нравов, оргии и наряды – скверные признаки и знаменуют ничтожество и отсутствие глубокого патриотизма в обществе, в так называемой интеллигенции. Подлое время» (Фронтовые письма… С. 78). Описывая ход войны, сражения и быт армии, он отмечает, что у значительной части армии «наряду с замечательным бесстрашием и самопожертвованием, случаи самого позорного поведения; что странно, это то, и другое повторяется с одной и той же частью» (Фронтовые письма… С. 24). Его больно ранил тот факт, что пресса очень мало пишет о реальных успехах его 8-й армии и расписывает действия менее успешных соединений (Фронтовые письма… С. 99). Но самое удивительное заключается в том, что в своих фронтовых письмах А. М. Каледин не характеризует ни казачьи подразделения, ни Донское казачье войско, ни казаков вообще, а ведь Каледин – совершенно потомственный казак и казачий командир.

Избрание первым выборным атаманом Войска Донского его нисколько не радовало, и он был полон пессимизма. Выступая на государственном совещании, А. М. Каледин от имени казачьих войск приветствовал желание правительства освободиться в государственном управлении от давления партийных и классовых организаций и ведения войны до победного конца. Для этого он предложил ряд мер, которые касались общеармейской дисциплины, причем решения казачьего характера им не предлагались. Во время корниловского мятежа А. М. Каледин, как отметил В. П. Трут, идейно его поддержал, но конкретного участия в нем, по крайней мере, официально не принял. (Трут В. П. Военная и политическая деятельность А. М. Каледина на посту войскового атамана Донского казачьего войска // А. М. Каледин: личность и эпоха. Мат. конференции. – Ростов н/Д, 2012. – С. 156–174). А. М. Каледин, по мнению А. И. Деникина, трезвее всех смотрел на состояние казачества и пессимистически оценивал его перспективы.

Атаман А. М. Каледин, как только узнал о случившемся в Петрограде, немедленно поставил под ружье все имеющиеся у него силы, повсюду разослал телеграммы о поддержке Временному правительству и принял «на себя всю полноту исполнительной государственной власти в Донской области». Его заместитель М. П. Богаевский пригласил Временное правительство в Новочеркасск как в «более спокойное место» для «организации борьбы с большевиками». Вскоре туда прибыли генералы М. В. Алексеев, Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, А. С. Лукомский, а вслед за ними начали съезжаться известные политические деятели свергнутого режима: П. В. Милюков, М. В. Родзянко, А. И. Шингарев, А. И. Гучков, Б. В. Савинков и др. Прибытие в Новочеркасск одиозных для массового сознания фигур не прибавило популярности Войсковому правительству в рабоче-крестьянской среде. В казачьей области было введено военное положение. Выборы в Учредительное собрание, состоявшиеся в середине ноября, зафиксировали раскол в области, что казаки в основном проголосовали за калединский список, а пролетарское население Ростова и Александровск-Грушевского – на три четверти за большевиков (Ростов – 37,7 % избирателей, Таганрог – 42 %, Нахичевань – 48,2 %). Но после поражения Керенского под Петроградом казачество стало переходить на позиции нейтралитета в нараставшей борьбе. Дело не в какой-то измене казаков, так как фронтовое казачество устало от трехлетней мировой империалистической войны и просто жаждало мира. По этой причине оно симпатизировало «Декрету о мире» большевиков (хотя с большим сомнением относилось к «Декрету о земле»).

А. М. Каледин объявил военное положение в Донской области и начал разгром Советов. Он разрешил сбор контрреволюционного офицерства в Новочеркасске, однако настойчиво попросил их не задерживаться здесь. 2 декабря 1917 г. части алексеевцев и две казачьи сотни взяли штурмом революционный Ростов н/Д, начав там «белый террор». Но общая ситуация была далеко не в пользу калединцев. Казаки-фронтовики под впечатлением т. н. «триумфального шествия советской власти» стали отказываться от вооруженной борьбы, а съезд фронтового казачества в станице Каменской в январе 1918 г. образовал Донской казачий ВРК – новую власть в регионе. В ответ руководство Добрармии требовало от А. М. Каледина и решительных действий, но А. М. Каледин по-прежнему не верил в способность казачества противостоять большевизму как политическому феномену.

Утром 29 января Каледин сообщил прибывшим к нему членам правительства, что в войсках на фронте осталось 147 штыков, предложил им уйти в отставку, а с себя сложил атаманские полномочия. Вслед за этим атаман застрелился. Он оставил прощальное письмо на имя Алексеева, в котором говорилось: «…волею судьбы… Тихий Дон Вам вверил судьбу казачества… Вы отчаянно сражались, но не учли, что казачество идет за своими вождями до тех пор, пока вожди приносят ему ловкие победы, а когда дело осложняется… отходят от него. Так случилось со мной, и случится с Вами, если Вы не сумеете одолеть врага; но мне дороги интересы казачества, и я вас прошу щадить их и отказаться от мысли разбить большевиков по всей России. Казачеству необходимы вольность и спокойствие; избавьте Тихий Дон от змей, но дальше не ведите на бойню моих милых казаков. Я ухожу в вечность и прощаю Вам все обиды, нанесенные мне». Хотя существуют определенные сомнения в авторстве этого письма (даже встал вопрос о возможной подделке большевиками), это письмо в любом случае остается важным свидетельством о судьбе генерала Каледина.

А. М. Каледин счел необходимым соблюсти правило кодекса офицерской чести: «если не сможешь смыть оскорбление кровью обидчика, искупи его собственным расчётом с жизнью». Самоубийство А. М. Каледина стало актом настоящего мужества. Большинство казачьих офицеров продолжили бессмысленную войну старых элит против восставшего народа, превратив Дон в настоящую Вандею со всеми вытекающими трагическими последствиями. И только после великого Егорлыкского кавалерийского (встречного) сражения зимой 1920 года разгромленное белое Донское и Кубанское казачество в основном прекратило сопротивление революции.

Таким образом, блестящий офицер Генерального штаба империи, талантливый полководец, генерал от кавалерии А. М. Каледин, не смотря на свое казачье происхождение и службу в казачьих частях в начале карьеры, после избрания в 1917 г. атаманом Войска Донского, не стал ни казачьим идеологом, ни казачьим полководцем, ни казачьим вождем. На наш взгляд, А. М. Каледин практически исчерпал свою казачью идентичность в этнополитическом смысле этого понятия и не видел военного и политического будущего старого казачества в новых условиях. Перефразируя известную строфу М. Цветаевой, скажем: «Старого мира последний сон // Каледин – Доблесть! Вандея – Дон».

Другой путь избрал известный казак-контрреволюционер П. Н. Краснов (1869–1947). Он родился 12 июля 1869 г. в г. Санкт-Петербурге, где его отец, казак станицы Каргиновской, Николай Иванович, Генерального штаба генерал-лейтенант, служил в Главном управлении иррегулярных казачьих войск. В 1880 г. К. поступил в 1-ю Петербургскую гимназию. Из 5-го класса перевелся в 5-й класс Александровского кадетского корпуса, который окончил вице-унтер-офицером и поступил в Павловское военное училище. В августе 1889 г. выпущен хорунжим в комплект донских казачьих полков с прикомандированием к лейб-гвардии Атаманскому полку. В 1892 г. поступил в Академию Генерального штаба, но через год вернулся в свой полк. В 1897 г. был начальником Конвоя Российской императорской миссии в Аддис-Абебе. В 1901 г. командирован военным министром на Дальний Восток для изучения быта Манчжурии, Китая, Японии и Индии. В 1906 г. командирован как спортсмен-конник в офицерскую Кавалерийскую школу, которую окончил в 1908 г. и был оставлен при школе начальником казачьего отдела. В 1910 г. с производством в полковники назначен командиров 1-го Сибирского Ермака Тимофеевича полка. В 1913 г. получил в командование 10-й Донской казачий конный генерала Луковкина полк. С ним в 1914 г. выступил на фронт в Первую мировую войну. Вскоре за отличие в боях произведен в чин генерал-майора. С начала ноября 1914 г. командовал последовательно бригадами в 1-й Донской казачьей и Туземной конной дивизиях. Затем командовал 1-й Кубанской и 2-й Сводно-казачьей дивизиями. При отступлении русских армий в 1915 г., когда почти не было патронов и снарядов, казачьи части под командой генерала К. выполняли задания по прикрытию отходящих пехотных и артиллерийских частей. К. имел Георгиевское оружие, был награжден и орденом св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени. В 1916 г. во время Луцкого прорыва действия 2-й Сводной казачьей конной дивизии были особо отмечены в Приказе 4-го Кавалерийского корпуса. Узнав о Февральской революции, Петр Николаевич надеялся на установление конституционной монархии. В августе 1917 г. ген. К. принял 3-й конный корпус (бывший ген. Крымова). Штаб корпуса находился в Царском Селе, а части корпуса – в близлежащих к столице городах. К. подал Керенскому рапорт – доклад проекта создания сильной конной группы из надежных кавалерийских и казачьих частей с сильной артиллерией и бронеавтомобилями. Но Керенский отвел конный корпус в район городов Псков – Остров. Презирая А. Ф. Керенского, Краснов участвовал в мятеже Л. Г. Корнилова. Во время Октябрьского переворота поддержал Д. Ф. Керенского, полагая, что «хоть с чертом, но против большевиков». Попытка Краснова и Керенского взять Петроград потерпела поражение. Керенский бежал, а Краснов был арестован, но, дав честное слово не вести борьбу с большевиками, был отпущен. Петр Николаевич уехал на Дон, где 3-го марта 1918 г. малый войсковой круг, или «Круг спасения Дона», избрал генерала П.Н. К. атаманом Всевеликого войска Донского. Генерал П. Н. Краснов, став атаманом, продолжил курс А. М. Каледина, провозгласившего в середине 1917 г. автономию донских казаков. Но поскольку Российская империя и республика Керенского ушли в прошлое, а признавать большевистскую Россию Краснов не хотел, он превратил былую казачью автономию уже в принципиально новое государственное образование под придуманным им названием – Всевеликое войско Донское. Белоказачье квазигосударство Краснова активно использовало в целях своей легитимации (законности) историческую аргументацию, терминологию, казачьи традиции. В результате государственно-политическая авторитарно-сословная система, включавшая регулярную казачью армию в составе почти 50 тысяч человек, централизованное управление и местное самоуправление. В войске даже проводилась самостоятельная экономическая и социальная политика. А. Богаевский писал в эмиграции в 1929 г.: «Вторая половина 1918 и весь 1919 год казачьи области представляли собой действительно независимые государства, хотя и не признаваемые другими державами, со своеобразным республиканским образом правления… Полнее всего эта временная самостоятельность выразилась в донском войске, где даже был свой денежный станок, не говоря уже о своем Гимне, Флаге и Печати. Войсковой атаман, принося присягу верности законам своего войска, принимал сильную власть, более значительную, чем у любого из президентов современных республик». В казачьем государстве функционировали правительство, донской парламент – «войсковой круг» и «президент» – войсковой атаман генерал-лейтенант П. Н. Краснов. Персональной ответственности за экономическую политику правительства атаман не нес, поставив себя над основными институтами казачьей республики.

Краснов даже пытался создать Юго-Восточный «Доно-Кавказский союз», куда должны были войти на федеративных началах самоуправляющиеся казачьи области юга России и Союза горцев, но потерпел неудачу. Краснов мобилизовал пять возрастов и создал примерно 60-тысячную армию. Заключил договор с Германией и Украиной, которые признали Войско Донское самостоятельным государством, наладил немецкие поставки оружия и снаряжения в обмен на продовольствие. Однако А. И. Деникин, командующий Добровольческой армией, не признал таких его амбициозных притязаний. Не найдя с ним общего языка в борьбе с большевиками, Краснов вместе с немцами двинул войска в направлении Воронежа и Поворино, а только донские части – на Царицын. Здесь развернулась серия сражений, в которых проявили себя со стороны красных Сталин, Ворошилов, Жлоба, Думенко, Дорошев, со стороны белых – Мамонтов, Голубинцев, Деникин, Врангель… Первончально красновцы добились успехов, но в конце концов походы Краснова на Волгу закончились неудачами. Среди казачества началось роптание. Ни Царицын, ни Воронеж им были не нужны.

Шолохов описывает историческую реальность, полностью подтверждаемую источниками. Завершив воссоздание Войска Донского, названного им Всевеликим, сформировав практически заново Донскую армию и не ограничившись освобождением донской земли от большевиков, атаман Краснов и его сподвижники тут же дали команду казачьим войскам перейти границу Донской области, чтобы в союзе с добровольцами Деникина начать борьбу с революционной Россией. В этой борьбе атаман Краснов рассчитывал на немецкую помощь. И ошибся. После капитуляции в Первой мировой войне Германия была вынуждена вывести свои войска с Украины и из России, что дало возможность Красной армии усилить нажим на донское казачество.

Шолохов в романе «Тихий Дон» описывал, как Краснов заигрывал с иностранными представителями. Устраивал банкеты и смотры, где демонстративно целовал своих казаков, а в это время шли расстрелы, продолжалась братоубийственная война. Еще в мае, выполняя пожелание майора германской армии, прибывшего в Новочеркасск представителем германского командования, Краснов написал письмо, в котором заверял своих союзников в соблюдении полного нейтралитета и обещал не допускать на свою территорию «враждебные германскому народу вооруженные силы». Краснов гарантировал Германии право вывоза продовольствия (хлеба, кожевенных товаров, шерсти, рыбных товаров и прочего), право на льготы в размещении капиталов по донским предприятиям промышленности и торговли. Взамен же просил поддержки по устройству самостоятельной федерации Доно-Кавказского союза, признать границы Всевеликого Войска Донского, помочь разрешению спора между Украиной и Войском Донским, оказать давление на Москву, заставив очистить пределы держав Доно-Кавказского союза. Это откровенно грабительское послание было холодно принято казачьим правительством. Наметились разногласия Краснова и с командованием Добровольческой армии, которое расценивало союз с немцами как измену. Добровольческая армия отказалась от совместного похода на Царицын, а Краснов не поддержал предложения Деникина о слиянии армий и установлении единого командования. Чувствуя себя Наполеоном, он не собирался отдавать свою власть никому другому.

Однако казаки, уставшие от долгих лет войны, подняли восстание и были готовы воевать с большевиками ради спасения родной земли и сословных привилегий, но не хотели сражаться за пределами Донской области. В ответ на воззвания большевиков – листовку Донбюро РКП(б) (декабрь 1918) и воззвание Реввоенсовета Республики (31 декабря 1918 г.), в которых всем, кто сложит орудие, гарантировались жизнь и мирный труд, – казачьи полки верхнедонских станиц – Вешенской, Казанской, Мигулинской и других в январе 1919 г. открыли фронт Красной армии и вернулись домой. 8-я Красная армия, в авангарде которой была 23-я дивизия Ф. Миронова, прошла без боя через северные округа области Войска Донского, а Донская армия отступила за Донец.

Собравшийся 14 февраля 1919 г. большой войсковой круг выразил недоверие командующему Донской армией Денисову и начальнику штаба Полякову. Атаман демонстративно подал в отставку, но войсковой круг немедленно ее принял. Большой круг избрал донским войсковым атаманом генерала Африкана Петровича Багаевского, брата знаменитого казачьего златоуста историка и идеолога казачества Митрофана Багаевского, расстрелянного большевиками в 1918 г. А. П. Богаевский родился в станице Каменской 27 декабря 1872 г. Окончил Донской казачий кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище и Академию Генерального штаба. В Первой мировой войне командовал полком и дивизией, с мая 1918 г. – председатель Донского правительства.

Заняв пост атамана, А. Богаевский установил тесное взаимодействие Донской армии с войсками Деникина. Большую помощь белым оказало Верхнедонское (Вешенское) восстание марта 1919 г., которое, взорвало тыл Южного фронта Красной армии. С юга на большевистскую Москву развернулось летом мощное наступление. 10 августа 9-тысячный казачий корпус генерала Мамантова, прорвав оборону красных войск, совершил рейд по тылам их Южного Фронта и разрушил коммуникации в Тамбовской и Воронежской губерниях. По мнению историков его нельзя назвать героическим. По пути казаки подвергли грабежам церкви, банки, заводы и фабрики, помещичьи имения, обывателей городов и сел. Отягощенные обозами с трофеями, казаки утратили маневренность и не сумели противостоять коннице Буденного, которая буквально шла по их следам. Потеряв в боях около 7 тыс. сабель, 19 сентября белоказачий корпус едва вырвался из клещей и тотчас рассыпался. Казаки бросили фронт и разъехались по домам, не желая более воевать.

Убежденный противник соввласти, во время Великой Отечественной войны Краснов сотрудничал с немцами. Генерал Краснов, с 1935 г. проживавший в гитлеровской Германии, установил самую тесную связь с германским военным командованием и активно участвовал в работе «казачьего министерства восточных областей Германии». Осенью 1942 г. он и его племянник С. Н. Краснов руководили формированием казачьих отрядов из бывших эмигрантов, дезертиров и изменников родины Интересно отметить, что сын С. Н. Краснова стал впоследствии начальником спецслужбы Пиночета и лично занимался пытками противников диктатуры.

П. Н. Краснов с восторгом воспринял обещания нацистов: «…Услышал Господь молитвы наши!.. Пришло, чего ждали казаки! Пришло удостоверение Германской власти признания казачьих заслуг перед миром; обещание защиты и покровительства Вождя Германского народа Адольфа Хитлера!.. СТАРЫЕ КАЗАКИ! В этот великий день признания ваших прав на свободное существование, предками вашими и вами, великою кровью и многими муками заслуженное, забудьте ваши недавние страдания по тюрьмам и ссылкам, ваше унижение, потери близких; голод и болезни. Выше головы! Вы казаки! Научите молодежь, не помнящую воли свободных войск, что такое казак. Пусть станут они горды казачьим именем, ныне признанным Великой Германией Адольфа Хитлера. Пусть станут они грозным карающим мечом для большевиков и их приспешников, и защитой …Где будет окончательная победа Германии над Коммунизмом и его уничтожение, нам не дано знать. Будет оно на берегах Атлантического океана во Франции? В Италии, на Апеннинских горах у Средиземного моря? Завершится все это разгромом коммунистических банд на Балканах и освобождением Сербии и Хорватии от коммунистов? Или сдаст коммунизм на дальнем Севере, или на реке Днестре, или в родных степях Придонья? Где бы это ни было, мы, казаки, должны везде, где нам укажут, не щадя своей жизни, способствовать этой победе. После нее будут свободные Дон, Кубань и Терек, свободное казачество под защитой Германии Адольфа Хитлера».

Нацистскую прогерманскую позицию Краснова не разделял небольшой ряд эмигрантов-антибольшевиков. Например, А. И. Деникин отказался от сотрудничества с Глазенапом и фон Лямпе, которые занимались формированием русских «освободительных отрядов» в рядах рейха. В начале ноября 1942 г. германское командование поручило полковнику Хельмуту фон Панвицу сформировать из казаков Терека, Кубани и Дона казачий корпус для борьбы с партизанами. После начавшегося контрнаступления советских войск под Сталинградом сформированные Панвицем изменнические полки и эскадроны были направлены в Восточную Пруссию, где в апреле 1943 г. была сформирована «добровольческая казачья дивизия» в составе 6 полков. Она была направлена в Хорватию для борьбы с героическими югославскими партизанами.

30 марта 1944 г. германское руководство создало «Главное управление казачьих войск» как политический и административный орган уже оставленных Дона, Кубани и Терека. Командовать этим фиктивным управлением поставили П. Н. Краснова. Его заместителем стал В. Г. Науменко, начальником казачьего резерва был назначен А. Н. Шкуро. В мае 1945 г. сдался в плен англичанам и был ими выдан советской военной администрации.

В своих планах использования казачества в борьбе против Красной армии немецкое командование опиралось на эмигрантские круги верхушки казачества, которые не пожелали вернуться на Родину после амнистий, объявленных ВЦИК 3 ноября 1921 г. и 25 января 1925 г. Большая часть казачьей эмиграции горячо приветствовала нападение Гитлера на СССР, хотя имела внутренние разногласия по вопросу дальнейшей судьбы России. Донские атаманы М. Н. Граббе, Е. И. Балабин провозгласили своим вождем Адольфа Гитлера и призвали к успешному завершению «освободительного похода». Воссозданное «Казачье национально-освободительное движение» преподнесло Гитлеру подарок – карту страны «Казакии», на которой были нарисованы фашист с нацистским приветствием и казак, встречающий его хлебом-солью. Казаки-фашисты заклеймили позором т. н. «белобольшевиков» – генерала Деникина и великих князей Романовых, которые выступили в поддержку своего Отечества в тяжелый для него период. Однако, несмотря на такое лизоблюдство казаков, гитлеровцы на начальном этапе первых крупных военных успехов в войне с СССР отказались от использования казачьих эмигрантов (Крикунов П. Казаки между Гитлером и Сталиным. Крестовый поход против большевизма. – М., 2005.)

В марте 1945 г. в «Казачьем стане» был созван съезд, который избрал Панвица походным атаманом казачьих войск и высказался за объединение с Русской освободительной армией. В это же время А. Н. Шкуро, по указанию руководства СС, приступил к созданию диверсионных отрядов на территории стран, освобожденных РККА. С этой целью П. Н. Краснов и другие руководители эмигрантской казачьей верхушки выехали в Австрию, где в районе Лиенца был перебазирован т. н. «Казачий стан». Когда героическая Красная армия начала движение по Австрии, казачьи руководители решили срочно сдаться в плен английским войскам. 28 мая английские части разоружили казачьи части, но сразу передали их вместе с семьями казаков советскому командованию в Юденбурге. Всего было передано советским властям (по разным источникам) от 20 до 35 тысяч человек. Символично, что участие в процессе передачи принял начальник политотдела знаменитого 5-го Донского гвардейского казачьего корпуса генерал-майор М. Ф. Малеев. Старые казачьи эмигранты предъявляли свои заграничные паспорта с гражданством всех стран Европы и требовали немедленного освобождения. Однако англичане закрыли глаза на все это и выполнили условия отдельного договора с руководством СССР, согласно которому фашиствующие атаманы казачества обменивались на группу немецких морских офицеров во главе с адмиралом Редеро М. Краснов и все казаки-коллаборационисты были конечно же репрессированы. 16 января 1947 г. в Колонном зале Дома союзов г. Москвы состоялся закрытый судебный процесс над лидерами казаков-коллаборационистов П. А. Красновым, А. Н. Шкуро, С. Н. Красновым, Султаном Келич-Гиреем, Т. И. Доломановым, германским подданным Г. фон Панвицем и др. Все они обвинялись в том, что они вели вооруженную борьбу против СССР и проводили шпионско-диверсионную деятельность. Процесс показал, что белоказачьи генералы стали изменниками национальных интересов русского народа в его борьбе против нацистской системы геноцида «неполноценных» народов. Главари казачьего коллаборационизма за измену Родине были приговорены к повешению, что и было совершено 17 января 1947 г. По мнению большинства историков, эта казнь была логической точкой в истории отчаянной и обреченной борьбы вождей эмигрантского и «подсоветского» казачества добиться «освобождения» казачьих земель и возрождения казачьих войск в союзе с державой-агрессором, целью которого было уничтожение России (Русские без отечества. Очерки истории антибольшевистской эмиграции 20–40-х гг. – М., 2000). Можно добавить, что приговор Московского военного трибунала в содержательном плане прямо соотносился с решениями Международного военного трибунала в ходе Нюрнбергского судебного процесса в отношении главарей Третьего рейха, оглашенного 1 октября 1946 г. Этот трибунал признал преступными основные организации рейха, в том числе соединения СС, в рядах которых воевали казаки-коллаборационисты. Рассуждения на тему, что Краснов и его подельники не давали присягу СССР и не подлежат суду советского трибунала, по меньшей мере, некорректны, так как главари гитлеровского рейха тоже не присягали Рузвельту или Сталину, тем не менее, многих из них повесили. Закрытый характер московского процесса также не меняет сущности сотрудничества красновцев с немецким фашизмом и измены национальным интересам русского народа. Конечно, нельзя не признать, что ряд казаков еще со времен Гражданской войны зверски ненавидели советскую власть и с нетерпением ждали нападения Германии или любого другого агрессора. Они осознанно мстили за террористическое расказачивание, которое они воспринимали как геноцид, за раскулачивание, за массовые репрессии, за личную исковерканную судьбу. Более того, следует согласиться и с тем, что казачий коллаборационизм был в определенной степени рецидивом Гражданской войны. Однако это объясняет, но не оправдывает его представителей, так как в конечном счете эти казаки выступили на стороне нацистского режима против русского, других народов СССР и всего человечества. Таким образом, ставка немецкого командования на белогвардейских эмигрантов и остатки контрреволюционного казачества как опору в проведении оккупационной политики потерпела полный крах.

П. Н. Краснов был известен как литератор, сотрудник военных изданий и составитель военных очерков, памяток и руководств. Его исторические произведения были переведены на 17 иностранных языков. Это романы и повести: «От двуглавого орла к Красному знамени», «Амазонка пустыни», «За чертополохом», «Все проходит», «Опавшие листья», «Понять – простить», «Единая неделимая», «Ларго», «Выпашь», «Подвиг», «Домой», «Белая свитка»», «Царевна Екатерина Великая», «С нами Бог», «Цареубийцы», «Ненависть» «Между жизнью и искусством». Краснов в меру своих способностей описывал в эмиграции российскую и казачью жизнь с политических позиций проигравшего войну белого монархического движения. Определенный исторический интерес представляют его мемуары «На внутреннем фронте».