Текст книги "Откровения у костра. Эротические истории. Любимый Иркутск"

Поджаренные яйца

Шёл холодный дождь, пронизывающий ветер сдирал с деревьев остатки листвы. Осень постепенно начинала сдавать свои позиции приближающейся зиме. Уличные воробьи, нахохлившись, угрюмо сидели на колодезных люках теплотрассы. Они прекрасно понимали, что скоро ударят морозы и начнётся нелёгкая зимняя жизнь. Вернее, борьба за выживание. Кому-то из них не суждено справиться с таким испытанием. От ощущения этого было ещё больше грусти и тоски.

Тем временем Василий сладко потянулся и вылез из тёплой постели. Они с Олесей, завмагом усть-илимского «ЛесУРСа», всю ночь прогревали её в страстных объятиях и бурных поцелуях со всеми присущими этим действиям радостями жизни. Очередная ночь была незабываемой, очередная новая партнёрша радовала Василия своей необузданной страстью.

«Как так? – думал молодой руководитель строительного управления. – Откуда берётся такой темперамент?»

– Наверное, природа противопоставляет вечной мерзлоте нашего северного края свои противовесы. Уравновешивает климатический холод знойностью и жаром любовных отношений, – начал вслух рассуждать Василий.

– Миша, я правильно понимаю эту тему? – уже громко обращается он к другу.

Миша ёжится, выходя из соседней комнаты, и голышом прошмыгивает в ванную комнату. За ним следом выходит Наташа – подруга Олеси и товаровед «ЛесУРСа». Она обнажена, разгорячена и без всякого стеснения и смущения спрашивает хозяина квартиры:

– Василий Семёнович, где тут кофейку испить можно?

– Возьми халат в шкафу, накинь на себя, а то ещё простынешь, и иди на кухню.

– С вами тут простынешь, у меня из одного места аж дым готов повалить. Михаил Иванович такой мачо, такой жеребец! – игривым голосом произносит девушка.

На голоса, как мотылёк на свет, выпорхнула Олеся.

– Ой, а времени сколько? Блин, на работу бы не опоздать. А то планёрка, Леший лютовать начнёт.

Лешим они называли своего начальника «ЛесУРСа». Он был строгим, а когда разойдётся в начальствующем порыве, хоть в лес беги от криков и грубости. Лучше не нарываться.

Из ванны выходит Миша, он обёрнут в полотенце. Чайник закипел. Обнажённые девушки присели на колени к своим кавалерам. Чай с ароматами сибирских трав начал взбадривать молодые организмы. Окончательно всех взбодрил звонок в дверь.

Приехал персональный водитель Василия Семёновича – Паша.

– Шеф, карета подана. Куда едем? – поинтересовался шофёр.

– Подожди меня внизу, сейчас чай допьём и развезём гостей. А сами в контору. У меня селекторное совещание с начальником «Братскгэсстроя».

– Всё ясно, шеф, – засмеялся Пашка.

Так, за напряжённой работой на строительном производстве и бурными ночными приключениями, пролетело три недели. Через три дня должна приехать жена Василия. Он отправил её подлечиться в санаторий на Чёрное море. А она ему строго-настрого велела в квартире сделать освежающий ремонт. Руководители восьмидесятых годов прошлого столетия тогда по большей части были правильными, не позволяли себе злоупотреблять служебным положением. Да и партийная дисциплина была всегда на высоте. Мог бы Миша (или сам Василий) завести к себе домой бригаду отделочников, но не хотел так поступать. Да ещё горький опыт других на слуху был. Стуканули на одного руководителя за злоупотребление служебным положением. На даче у него в рабочее время его каменщик печь выложил. Так он чуть свой партбилет не выложил. Отодрали его на заседании парткома управления строительства Усть-Илимского ЛПК. Секретарь парткома Александр Тимофеевич Гамаюнов строгий был и принципиальный. Если бы первый секретарь горкома КПСС Николай Иванович Мальцев не заступился, так закончилась бы эпопея этого руководителя.

Но Василий не горевал. Он умел всё делать своими руками. Как-никак прошёл карьерную лестницу снизу доверху. Был штукатуром, каменщиком, плотником-бетонщиком. Это после строительного института он пошёл в гору, стал руководителем. Сначала мастером, потом прорабом, начальником участка, начальником СМУ…

В помощь пригласил близких друзей.

– Миша, всё, бухать больше не будем. С бабами завязываем. Надо в квартире навести порядок, побелить, покрасить, – говорит он другу.

– Базара нет, всё сделаем в лучшем виде, – отвечает Михаил.

Всю субботу и воскресенье команда друзей вшестером пашет, засучив рукава. Работа кипит. Полы красить не надо, а так всё готово. Не придерёшься. Вот уже мебель возвращена на исходные позиции, осталось немного докрасить прихожую. Кисти положили отмокать в трёхлитровую банку с ацетоном. Одну кисть оставили для окончания работ. Присели обмыть трудовой подвиг.

– Вася, вы тут с Мишкиным участием три недели кувыркались. Столько баб перетаскали, немерено. Не боишься, что с конца закапает? – спрашивает Виктор, заместитель начальника строительного управления.

– Вы чё? Если намотал, то через три – пять дней симптомы начинаются, а исчислять время для страховки надо от последнего контакта, – со знанием дела заявляет Кирилл, заместитель секретаря комитета комсомола.

– Но до сегодня всё нормально, клинических проявлений не было, – говорит Михаил.

– Ой, хорошо, что предостерегли, – встрепенулся Василий.

– А то я бы жену Верку в первый же день, ну, это самое… Заразил бы, забодай меня комар, – с тревогой произносит Василий.

– Да не бзди ты, девки все хорошие были, чистоплотные, проверенные, – парирует Михаил.

– «Бережёного Бог бережёт», – сказала монашка, надевая презерватив на свечку, – засмеялся Кирилл.

– Давай к Николаю Наумову съездим в железнодорожную больницу или к Стасу Князеву в городскую поликлинику, проверимся, сделаем бактериологический анализ, – предлагает Михаил.

– Так для получения результата нужно время, – начал размышлять по теме Сергей, председатель профсоюза, – неделя примерно, при посеве на чувствительность к антибиотикам.

– Да ты не парься, придумай какую-нибудь отмазку, чтобы отсрочить секс с женой. Ну, командировку какую-нибудь забубень. Или ещё чего такого, – начал размышлять Виктор, заместитель главного инженера. – Вариантов-то море. Пашка встретит жену, а ты пока недельку в Братске перекантуешься. Анализы сдадим, пролечимся, если надо.

Когда расставались, Василий был не на шутку озадачен. Завтра в обед встречать в аэропорту жену Веру, а он так и не принял решение, как отложить исполнение супружеских обязанностей в постели. На душе стало тоскливо. Василий нахохлился, как тот воробей в морозную погоду на люке колодца теплотрассы. Вот уже прихожая докрашена. Проходя в туалет, он запнулся об трёхлитровую банку с кистями. Его ноги обдало брызгами ацетона.

– Мать-перемять, – заматерился Василий.

И с ходу вылил содержимое банки в унитаз. Сам стянул штаны вниз и уселся на эту сантехническую вазу. Задумался, закурил.

«Что же я скажу Верке? Какой же я козёл. Зачем изменял жене, она же у меня такая хорошая. Она, наверное, соскучилась по мне. Если я заражу её непристойной болезнью, она не простит, наш брак распадётся», – с горечью думал он.

Чтобы стряхнуть пепел, он раздвинул немного ноги, освободив просвет внутрь вазы. Пепел вместе с красненьким огоньком горящего табака полетел вниз в унитаз… Раздался хлопок. Зарево от воспламенившихся паров ацетона огненными клубами охватило всю поверхность бёдер и ягодиц. В нос ударил резкий запах опалённых волос. Огненная гиена пробежала несколько раз по его греховному органу и мошонке. Вырвавшись на свободу, она сквозь его расставленные ноги, как из огнемёта, опалила вдобавок ещё и усы, и щегольскую бородку. Василий свалился на пол и потерял сознание.

– Да, акт депиляции прошёл успешно, – смеялась над Василием Семёновичем медсестра Настя из железнодорожной больницы. Она своими нежными руками наносила заживляющую мазь на опалённые и покрасневшие поверхности кожи.

– Доктор, мне завтра встречать жену. Она прилетает на самолёте в 14 часов. Ой, а я буду жить? А, а, а репродуктивная функция будет работать? – суетился Василий. – А, а, а заражения крови не будет?

– Всё у вас, уважаемый, будет работать. Ничего не отгорело и не отвалилось. Настя вам всё продезинфицировала: и то, и, хм, и это, так сказать. Подкоптились да подрумянились немного ваши бугорки да отростки, а в целом ничего опасного для жизни нет. Через месяц, думаю, заживёт, – успокоил пациента Николай Алексеевич Наумов, главный врач железнодорожной больницы.

– Вот и анализы заодно сдадим, целый месяц свободы от секса. Чё разлёгся-то? Настя понравилась, что ли? Ах ты кобелино! С обгоревшими мудями, но всё равно на девушку таращишься. Вставай уже, поедем домой. Завтра Веру встречать. Всё обойдётся, всё будет хорошо. Скоро будешь любить свою собственную жену по полной программе, – заботливо проворковал Сергей.

И они вместе пошли на выход. Василий прихрамывал, ноги нараскоряку. Но он шёл сам в своё непорочное будущее. Такой урок и такие переживания вмиг переворачивают сознание. Происходит переоценка ценностей. Василий не обижался на друга, он понимал иронию и ценил его заботу. И правда, всё обошлось.

Воробьи уже не казались Василию такими угрюмыми. Они весело чирикали и дрались за хлебные крошки, которые чья-то заботливая рука насыпала на крышку колодца теплотрассы. Жизнь продолжалась.

Деревенская экзотика

– Гена, – сказал при очередной встрече друга Дживан, – выложи свой мультитон, чтобы по работе не беспокоили. Мы поедем с тобой к моим бабам. Ты меня своими подругами в прошлый раз сильно порадовал. Анжелу до сих пор забыть не могу. Я же тебе предложу на угощение нечто необычное. Ты такого ещё наверняка не встречал. Это полная экзотика. Секс нетрадиционный. Не забудешь никогда.

– Ты чё, Дживан, рехнулся, что ли? У нас за нетрадиционный секс статья в Уголовном Кодексе. Ну, за мужеложство… Ты же сам раньше в милиции работал, должен об этом знать. Да и не люблю я всё нетрадиционное.

– Геныч, ты за кого меня принимаешь? Я тебе про секс с необычными бабами говорил, а ты какую-то херню в своём воображении построил. Короче, едем, а на месте по обстановке сориентируемся.

«Никак Дживан с негритянками или индианками договорился», – подумал Геннадий. В интернациональных студенческих строительных отрядах, которые летом приезжали в Усть-Илимск, можно было встретить разных цветных девушек.

– Хорошо, на месте разберёмся. Лады, поехали.

Запорожец запыхтел, и молодые любвеобильные парни отправились в новое приключение. В деревне Невон они остановились возле покосившейся ограды. Экзотика началась.

Тут же рядом уже стояли два автомобиля – Волга и уазик. Как-то не вязалось наличие двух авто у этого дома-развалюхи. Дживан пихнул ногой калитку, она со скрипом открылась. Взору парней предстала такая картина.

Два мужика молча и пыхтя бились смертельным боем. Оба они были пузатые. Галстуки на животах параллельно земле. Морды красные, озверевшие. Они налетали друг на друга, прижимались огромными животами и пытались пухлыми кулаками зафитилить друг другу по морде. Но толщина обоих животов была больше, чем длина руки, и удара не получалось. Они пыхтели и кряхтели, иногда громко попёрдывая. Со стороны это выглядело как бой бегемотистых петухов. Оказалось, что это два начальника из местных приехали за любовными утехами к своей общей секс-партнёрше, и никто не хотел уступать место у эротической бездны сладострастия.

Тогда Дживан достал из сумки фотоаппарат. Правда, он был без плёнки, да и его корпус был треснут и раздавлен в прошлом лесном сексуальном приключении. Короче, фотоаппарат был неисправен. Но бойцы-пузанчики этого знать не могли.

– Прошу улыбнуться, сейчас вылетит птичка, будет хороший снимок для газеты «Усть-Илимская правда», – бодро произнёс псевдокорреспондент, обращаясь к дерущимся мужикам.

Эффект был молниеносным и удивительным. Бегемотики тут же бросились наутёк со двора, обгоняя и толкая друг друга. Затарахтели моторы их автомобилей, и наши парни остались один на один с ожидаемым приключением. Никто им уже помешать не мог. Вот они входят в дом. Дом по-деревенски уютен и чист. За столом сидят две экзальтированные дамы бальзаковского возраста. На столе стоят: четверть с мутным самогоном, солёные огурцы, грибы и кастрюля с дымящейся с пылу с жару картошкой.

Геннадий стал разглядывать деревенских красавиц сестриц. Серафима, или ласкательно Сима, была одета в ситцевую ночную рубашку. Её груди висели сосками вниз. Когда-то эти дыньки были упругими, а сейчас они выглядели переспелыми, сморщенными и дряхлыми. Но личико её было лоснящимся, пышущим здоровьем. Глаза красные то ли от перепоя, то ли от недосыпа. А так вроде ничего. Если много водки выпить, то, может, у кого и встанет на такое создание. «Не, я столько не выпью», – про себя подумал Геннадий.

Мысленно он назвал Симу – Херосимой (от Хиросимы – мирного японского города, подвергшегося вместе с городом Нагасаки атомной американской бомбардировке 6 и 9 августа 1945 года). Её подругу Клавдию Гена сразу окрестил – Нагасака. Она была немного моложе и тоже одета в ночную рубашку. Через тонкий ситец её обвисшие груди напоминали наволочки без подушек. Лицо добродушное, деревенское. Глаза небесной голубизны. Очень смешливые и задорные.

– Чё, пацаны, побухаем малость? – предложила Херосима.

– Дживан, чё-то твой кореш какой-то смурной. Он чё, женатый, что ли? – включилась в беседу Нагасака.

– Не, девки, он командировочный, есть такой промежуточный статус. Он находится между холостым и женатым, – пошутил Дживан.

Девчонки дружно заржали. Налиты полные стаканы самогонки, и пошла плясать вся Ивановская, точнее Невонская.

Сима с Клавой на удивление оказались хорошими собеседницами с чувством юмора. Тосты лились ручьём, а самогонка рекой. Через некоторое время наши парни изрядно окосели. Херосима и Нагасака уже не казались Геннадию страшными. Они вроде стали – ничего себе! – даже красивыми.

Когда разогрев был достаточным и не перешёл ещё в состояние полного нестояния, Дживан предложил:

– А почему бы народу не заняться развратом?!

– Молодец, Дживан, ты настоящий мужик, – игриво заворковали Сима с Клавой.

– Тогда предлагаю девчонкам занять боевую позу, – как полководец Суворов, скомандовал своим войскам Дживан.

Девчонки развернулись и встали рачком на огромной кровати. Задрав ночные рубашки, они обнажили свои прелести, находящиеся в полной боевой готовности.

У Генки начала кружиться голова. «Ой, а смогу ли я?» – понеслись мысли у опьяневшего парня.

– Геныч, ну, давай уже начинай, – кричит другу Дживан.

Он уже пристроился и по полной программе запустил сладострастный процесс с Симой.

– Клава, помоги мне начать, я немного разнервничался.

– Ну давай своего красавчика, вводи.

– У меня не получается, он гнётся.

– Ты главное всунь, а там уже мои заботы.

– Да не лезет он, гнётся гад.

– Ухвати его у основания, да покрепче, а теперь суй. Вот, вот, ещё, ещё, молодец, вошёл, теперь руку свою отпускай, пусть он расправится во всей красе. Так, так, хорошо. Ой! Ты чё его так резко весь всадил? Ты же меня проткнёшь, окаянный. Остановись, я сама всё буду делать. Слышишь? Сама! – кричит Клава.

Геннадий остановился, он перестал делать возвратно-поступательные движения. Клавдия взяла всю инициативу в свои руки, вернее в свою эту, ну, вы понимаете. Генка поплыл. Клава мастерски сжимала свои интимные мышцы. По Генкиному дружку стали пробегать импульсные сдавливающие волны. Они то поочерёдно сжимали головку, то, динамично продвигаясь, массировали основание члена.

Гена забыл обо всём. Он оказался во власти этого незабываемого волшебного процесса. А Клавдия чутко ощущала, когда её партнёр начинал ослабевать. Тут она прикладывала колдовские усилия и запускала новый ритм вибраций, реанимируя дружка.

«Вот тебе и Нагасака, это же надо так здорово владеть своим телом, своими мышцами. Теперь догоняю, почему два бегемота дрались за право оказаться на вершине блаженства. Как же мне хорошо. Как я счастлив от нахлынувших на меня чувств», – думал, наслаждаясь, наш герой.

Дживан испытывал аналогичные чувства, его Серафима была не менее опытной и искусной. Потом, когда процесс закончился, а закончился он только тогда, когда этого захотели женщины, наша компания опять ударилась в пьянку.

«Странное дело, – думал Геннадий, – я мог заниматься сексом сколько угодно, я не чувствовал усталости. Мой дружок, руководимый этой милой знойной женщиной, был неугомонным. Какой же огромный потенциал кроется в интимных отношениях. Какой же он безграничный, что ты не перестаёшь открывать всё новое и неизведанное для себя. Да, видимо, „Камасутра“ – не просто экзотическая книга, не просто позы, не просто картинки соития, а целая философия. А любая женщина, независимо от красоты, является отдельной Вселенной в этой философии. Когда Дживан рассказывал мне о своих не очень поэтичных приключениях, я видел, как глаза его светились огнями воспоминаний из этих уже забытых Вселенных, которые ему пришлось бороздить на своём космическом корабле. Слушая его, я начинал понимать и тех распетушившихся бегемотов. Для них, грузных и неуклюжих мужчин, такое сексуальное обслуживание было особым кайфом. Лёг, пристроился сзади к этому источнику наслаждения, главное, надо было напрячься только один раз – воткнуть… А потом включался насос-тиски природного доильного агрегата. Лежи себе и утопай в удовольствиях. Оргазм за оргазмом. А ещё ощущай себя неутомимым любовником, мачо. При этом с непрекращающимся стояком. Как же тут не разодраться за приоритетное обладание таким богатством. Нет, без драки никак нельзя».

2. Женские измены и утехи
Приключения царицы Тамары

Тамара Арапская была молодой усть-илимской красавицей. Когда она шла по улице, мужчины оборачивались, чтобы полюбоваться её фигурой. Её, синеглазую и русоволосую, подруги за глаза называли – Царица Тамара. Ей завидовали, распускали сплетни. А судачить было за что. Тамара любила своего мужа Григория. Но он периодически уезжал в тайгу. Работал мастером в объединении «Илимлес» на заготовке пиловочника, и вахтовый метод работы для него был обычным делом. Григорий пахал, добывал деньги для семьи, а Тамара дома возилась с двумя их маленькими сыновьями-погодками – Кириллом и Евгением. Когда детки подросли, Тамара частенько передавала их своей маме. Бабушка души не чаяла в своих внуках. А у Тамары высвобождалось время для занятий собой в спортзале, плавательном бассейне, в парикмахерской и т. д. В соседнем доме на первом этаже девятиэтажки жил друг её начальника Иван Говорунов. Проходя мимо, Тамара часто слышала песни под гитару, весёлый смех. Происходящее в этой квартире со временем стало завораживать сознание молодой девушки. А тут ещё Говорунов сказал, что познакомит её со своим другом. В вынужденном одиночестве Тамара начинала грезить эротическими образами. Мужчины в сексуальных фантазиях клялись ей в вечной любви, их ласки заставляли просыпаться и вскакивать по ночам. Она, вся разгорячённая, вставала, забирала к себе в постель спящих сыновей и любовалась ими до утра.

Однажды возле своего подъезда она встретила Ивана Говорунова. Был вечер пятницы, или питьницы-тяпницы (так ещё шутили парни).

– Тамара, если хочешь, приходи сегодня к восьми часам вечера, будут мои друзья, можно весело провести время, – Иван широко улыбался.

– Хорошо, к вечеру пристрою детей к маме, и на все выходные я свободный человек. Мой благоверный на вахте.

– Буду ждать, только приди немного пораньше, поможешь мне с готовкой на кухне.

Дружеская гулянка

И вот у Ивана на кухне обалденная по своей красоте помощница. Все нехитрые закуски готовы, начали подтягиваться гости.

– Кушайте, гости дорогие, для вас ничего не жалко, всё равно выбрасывать! – похахатывал Говорунов.

Петя Багренко привёз с собой гостя из Иркутска – Павла Ильинского. Он начал финансовую проверку в Усть-Илимском горкоме, опечатал все сейфы, ключи забрал с собой. Пете, как члену бюро горкома ВЛКСМ, поручили оказывать внимание проверяющему. Так тот и оказался в весёлой компании. Пили, веселились, но какое-то внутреннее напряжение не пропадало. Должность ревизора, проверяющего как-то не вязалась с романтикой отношений, не встраивалась в дружественную атмосферу компании. Негласно было решено Павла споить. Произносились тосты, отказываться от выпивки они просто не позволяли, не допуская даже мысли об их игнорировании. Разве можно не выпить за Родину, за красивых дам, за любимых мам? Юрий Попов, по обыкновению, предложил восьмой тост за отцов-победителей, освободивших нашу страну от супостатов. Не выдержала после долгой дороги на перекладных душа ревизора. Он самолётом в 6 часов утра вылетел из Иркутска в Братск, потом несколько часов ехал, добирался на попутных автомобилях в Усть-Илимск. Приехать хотел инкогнито, без уведомления, с внезапной проверкой. Вот и разморило бедолагу. Павел начал клевать носом и чуть не уснул в тарелке с салатом оливье.

Парни доставили обмякшее тело бойца финансового фронта на кровать в маленькую комнату – спальню панельной «двушки». Но ключи от сейфов, которые ревизор опечатал, из карманов его пиджака забирать не стали. Петя сказал:

– Сам отдаст по доброй воле, и никакого насилия. – Затем он обратился к Тамаре: – Том, я тебя попрошу приколоться немного.

– А что мне надо делать для этого? – с недоумением и нескрываемым любопытством поинтересовалась Тамара.

– Разденешься догола. И в таком виде ляжешь на пару часиков с проверяющим в постель. Пока он не начнёт одыбываться. Я, типа, потом вас застукаю за развратом, и все дела, – продолжил Пётр.

– Да как такое можно предложить? У тебя что, Пётр, крышу снесло от водки, что ли?

– Ничё у меня не сносило, я в трезвом уме и ясном сознании. Просто прошу тебя, Томка, помочь горкому, нет в этом ничего плохого.

– Да он же, Паша этот, в пиджаке и брюках, как с ним лежать-то голой?

– Лежи, да и все дела, твоя роль простая – искусительницы, значит.

– А чё мне за это от горкома будет?

– Грамоту Почётную Ленинскую выпишем, на доску почёта твою фотку повесим, – начал шутить Пётр.

– Ну ладно, что только за любимый горком не сделаешь, – и Тамара пошла в спальню.

В это время через открытую балконную дверь послышался металлический звук удара. Это грузовой москвич-шиньон, так его ещё называли, врезался задней частью своей будки в нашу лоджию. Через несколько мгновений взгромоздившийся на крышу будки водитель спрыгнул к нам в квартиру в нашу компанию. Эдакое пьяное пришествие блудного главного инженера одного из СМУ со строительства города Усть-Илимска.

Все начали дружно приветствовать Ивана Ивановича Веретенина.

– Ванюшка, дорогой, привет. Ты никак с неба явился, наш друг любимый?!

– Наливай, – доброжелательно зарычал Иван Иванович.

Пьянка продолжилась в обновлённом составе участников.

Потом послышался звонок в дверь. Пришёл в гости с работы Александр Иванович Стародедов. Выпивки и закуски море, лица друзей светятся улыбками, процесс набирает свой ритм. Ритм дружеского и бесшабашного веселья.

В спальне в уединении обнажённая Тамара залезает под одеяло и накрывает его краем свернувшееся в калачик тело ревизора Павла. Тот постепенно пригревается, расслабляется и вытягивается в непринуждённой позе. Тамара в первый раз в жизни голая лежит в постели с посторонним мужчиной. Она выполняет важное задание. Правда, зачем ей этот цирк, до конца не понимает. Павел в пьяном угаре не осознаёт где он, с кем он. Он вообще ничего не соображает, так как охвачен простым алкогольным сном, который сродни бессознательности.

«Интересно, а срабатывают ли рефлексы у мужчины в таком состоянии?» – начинает размышлять Тамара.

Она берёт руку ревизора, кладёт её на свою грудь и начинает прислушиваться, последует ли реакция Павла на такое прикосновение его ладони. Тамара твёрдо знала, что многие мужчины пламенно желали ощутить свою руку именно там.

Но Павел почти не реагировал. Он только во сне стал немного причмокивать губами. «Вот блин, лучше бы сосочки мои губками своими почмокал», – подумала Тамара.

Другую руку проверяющего она кладёт вниз живота себе на лобок.

«Может, здесь начнёт своё исследование проверяющий? Это тебе не железный сейф, от которого ты забрал ключи. Это место ещё не знало других мужчин, оно принадлежит мне и моему мужу», – про себя произносит Тамара.

«Ха, скорее всего, это моё место, оно мне принадлежит, – продолжает думать красавица. – Энергетический контур его рук замкнулся через мои интимные места. Сейчас Павел, наверное, начнёт трезветь и набросится на меня в порыве страсти».

Но ни порывов страсти, никакой другой активности не последовало. Тогда Тамаре стало скучно, ей захотелось побыстрее встать и уйти. Но не выполнить важного поручения и сбежать она не могла. Чтобы ускорить процесс и приблизить развязку, она рукой нащупала замок на ширинке брюк Павла. И вот его дружок оказался в руках Тамары.

– Просыпайся, мой дорогой, надо вставать, прошло уже почти два часа, – шепчет девушка.

Но ни дружок, ни сам хозяин вставать не хотели. Тамаре припомнился анекдот, и она стала хохотать во весь голос.

«Женщина во мраке подъезда своего дома обнаружила лежащим на полу пьяного мужчину. Лампочки разбиты. Как опознать? Может, это её муж. Она расстёгивает ширинку и щупает.

– Слава Богу, не мой.

Звонит соседке в квартиру.

– Ирка, проверь, может, твой там валяется.

Та щупает.

– Нет, не мой. Давай у Нинки из пятой квартиры спросим, может, её?

Нинка, пощупав, говорит:

– Нет, этот даже не из нашего подъезда».

На звуки смеха прибежал Пётр Багренко. Он сдёрнул с «места преступления» одеяло. При этом Павел, проснувшись, открывает глаза. Его причиндалы в руках у обнажённой девушки. Они вдвоём лежат в постели.

«Какой кошмар, – думает Павел. – Если меня заложат, то за аморалку последует исключение из партии. Бюро Иркутского горкома КПСС к таким безнравственным поступкам относится предельно строго. Как же так, из-за моего конца… Конец моей карьере, жизнь рухнула. А жена, как отреагирует она… Разрушится семья… У моих детей будет безотцовщина…»

Эти мысли как ураган пронеслись в голове ревизора. Он моментально протрезвел и стал покорно ожидать дальнейшего развития событий.

– Павел, ты чё здесь развалился? Горком уже два дня нормально работать не может, – нахально преувеличивал период Пётр.

Он по своему опыту знал, что в такой ситуации пьяного пробуждения мужик не осознаёт течение времени.

А если твой член в руке красавицы и перед тобой реальная перспектива жизненного коллапса за аморалку, никакого мироощущения нет вообще.

– Пашка, давай ключи от сейфов, похмеляться надо, а деньги там закрыты.

Голос Петра звучал дружелюбно, в нём чувствовались понимание ситуации и интонации сострадания. Павел моментально соскочил с постели и протянул Петру связку ключей, вынутую из потайного кармана пиджака. Тамара оделась, и они все вместе вернулись к дружественному столу.

– Не бзди, Паша, всё будет нормально. Акт проверки уже почти готов. Подвезём тебе первичные документы для отчётности, и все дела. Давай лучше бухать, – успокаивает Пётр.

Голубые глаза Павла смотрели на Петра сквозь толстые стёкла очков понимающе и с надеждой. А в итоге, забегая вперёд, расскажу, что Павла стали разыскивать из обкома комсомола. Ему срочно надо было лететь в ЦК ВЛКСМ за назначением на высокую должность. Усть-Илимск был почти для всех хорошей закалкой и хорошим предзнаменованием в карьерном росте.

Пьянка разгорелась с новой силой. Потом Иван Иванович Веретенин умудрился уйти из дружеской компании тем же маршрутом, что и пришёл. Ему пытались помешать, но он здоровенный буйвол. Против такого не попрёшь. Смогли в этом убедиться и милиционеры, которые задержали пьяного водителя и препроводили его в медицинский вытрезвитель. Эта история разгорелась на следующее утро. Здесь пришлось подключать возможности любимого горкома комсомола. Первый секретарь лично поехал к начальнику РОВД.

– Иван Дмитриевич, такое дело, наш наставник, строитель, попал в вашу юрисдикцию. Помочь надо, однако, выручить.

– Хорошо. Иди, Сергей Алексеевич, забирай нарушителя. Только потом зайди ко мне. Надо по возмещению ущерба поговорить.

Оказалось, что Иван Иванович сильно обиделся на задержание и ограничение свободы передвижения. И начал по простоте душевной в революционном порыве прокладывать себе дорогу для высвобождения на волю. Для чего он вырвал плиту нар изолятора, на которой лежали посетители данного заведения. Всех их построил вдоль стены. А сам этим инструментом начал крушить всё вокруг. Разбил стены, батареи отопления, выбил дверь в камеру.

Короче, ночь в милиции походила больше на Варфоломеевскую.

Правда, восстановление повреждений и ремонт были впоследствии выполнены качественно и молниеносно. Начальник РОВД был рад в большей степени этому обстоятельству, я имею в виду долгожданный ремонт. О самом инциденте он вспоминал уже с улыбкой.

Но это было потом, а сейчас опять вернёмся в квартиру Ивана Михайловича Говорунова. У Тамары горели руки от прикосновения к интимному месту мужчины. У неё начали загораться глаза от желания полноценного контакта с противоположным полом. И ей в этот вечер в полной мере удалось воплотить свои фантазии в реальности. Её скромные сексуальные познания наполнились новым опытом эротического искусства. В дальнейшем с каждой своей изменой мужу она всё сильнее начинала любить своего супруга. Как-то странно это получалось.

Когда муж приезжал с вахты, она ухаживала за ним, сдувала с него пылинки, старалась угодить во всём. В этот момент в их доме происходила акция торжества супружеской любви. В мыслях она ругала себя за греховность. Вслух признавалась в любви мужу. А когда он снова уезжал в тайгу, всё повторялось.