Текст книги "Откровения у костра. Эротические истории. Любимый Иркутск"

Вадим очнулся от того, что над ним кто-то сквозь слёзы читал стихи. Стихи о любви, исходящие из глубины души.

 
Счастье…
Она стояла у окна,
Закрыв глаза…
Воспоминанья неслись,
Как вихрь волшебства, в её сознанье.
И сердце бешено в груди
Неистово стучало,
Ты это чувство береги.
Душа кричала.
И снова сказка расцвела,
Любовь пришла в сердца людей,
Ожили души и глаза,
Ушла тоска минувших дней.
И никуда не отпущу
Прекрасные мгновенья,
Росток любви я превращу
В розарий счастья и везенья.
Она стояла у окна,
Закрыв глаза…
Воспоминанья неслись,
Как вихрь волшебства, в её сознанье…
 

Вадим открыл глаза и увидел Ольгу. Его горделивая и величественная красавица вот уже вторые сутки дежурила у постели, пока он находился без сознания. Ольга читала Вадиму свои стихи. Чтобы её чувства, выраженные в стихотворной форме, придали толчок его жизненным силам. Она чётко контролировала все реанимационные мероприятия, все врачебные назначения и их выполнение персоналом. Она протирала капельки пота со лба любимого мужчины. Меняла памперсы, заботливо одетые на молодого мужчину на всякий случай. Хотя в них и не было особой необходимости. Она держала его огромную ладонь в своей руке. Она целовала её и прижимала к своей груди. А сейчас она плакала оттого, что наконец-то Вадим открыл глаза. Слезы бежали маленькими ручейками и падали на лицо Вадима. От нахлынувших нежных чувств Ольга бросилась целовать глаза, щёки, губы своего единственного и самого главного целителя во всей Вселенной. Она незаслуженно оскорбила его. А он был прав, обозначив ей лечение при помощи физических упражнений. Ольга, поссорившись с Вадимом, купила себе гимнастический мяч и резиновые жгуты, чтобы делать упражнения на сжатие и раздвигание мышц ног. Эти упражнения ей преподал Целитель – её самый любимый и родной мужчина. Прошло уже три месяца, и результат оказался ошеломляющий – ни воспалительных, ни эрозии, ни чего другого в женской сфере УЗИ не обнаружило. Ольга была безнадёжно здоровой. Безнадёжно потому, что она не надеялась помириться с Вадимом. У него море молодых баб-пациенток. Он может выбрать кого-нибудь из них себе по душе. А она хоть и чувствовала себя виноватой, но подойти первой не решалась.

Ольга целовала Вадима и причитала:

– Вадик, дорогой мой, любимый мой, прости меня за всё. Я виновата, и я из-за этого сильно страдала. Я не могу без тебя жить. Ты мой единственный и самый дорогой мужчина на свете. Я очень хочу, чтобы у моего маленького сына был папа. Вадим, бери меня замуж, пока я не передумала, – выпалила на одном дыхании разгорячённая Ольга.

– Я согласен, Оленька. Я всё это время мечтал о тебе. Я не подлец, но я шарлатан. Ты всё правильно сказала тогда. Я нисколько не обижаюсь на тебя. Я тебя люблю. Слышишь? Люблю-ю-ю-ю-ю-ю! – заорал Вадим во весь голос.

А я подумал: «Значит, не только оргазм обладает сокрушительной для всех болезней и недугов силой. Но и любовь тоже!»

Наш герой поправлялся стремительно. Как-то после тренировки на стадионе «Труд» в больницу к Вадиму пришёл его одноклассник – футболист Василий Александров. Он принёс гостинец. Разные диковинные фрукты украсили прикроватную тумбочку Вадима. Вася был на спортивных сборах в Таиланде, вот и привёз другу это тропическое богатство. Поболтали. Вадим вспомнил, что с весны у него в прихожке висит Васино пальто. Надвигалась осень, и Вадим беспокоился о друге.

– Вася, возьми ключи от моей квартиры. Забери свою пальтуху, она так и висит в прихожей.

– Ой, а я совсем про неё забыл, – заулыбался Василий.

Вечером в ординаторской раздался звонок. Медсёстры пригласили Вадима к телефону. Звонил Василий Александров.

– Вадим, я чё-то фигею. Там в моём пальто, что висело в твоей прихожей, все карманы набиты стодолларовыми купюрами. И накладные, и внутренние карманы, и потайные. Чё делать-то с этими бабками? – поинтересовался Василий.

– Ё-моё, это, блин, жёны крутых перцев отчебучили, наверное. Давай, Вася, поделим эти деньги пополам, – предложил Вадим.

– Не, я эти деньги не зарабатывал. Я их не возьму, – заявил Вася.

– Да ты меня, братан, не дослушал. Давай разделим эти бабки на две равные части. Одну часть отдадим в детский дом. А другую в дом престарелых. Понял меня? – заключил Вадим.

– Конечно, понял, братан, – отчеканил Василий.

Так и поступили. Спустя много-много лет зазвонил телефон:

– Вадим, давай поддадим! – слышится весёлый голос Василия Александрова.

– Вася, это ты, дорогой мой одноклассник. Приезжай к нам с Ольгой, в наш коттедж.

– Лады, завтра буду. Ждите.

Ольга с любовью смотрела на своего поседевшего, облысевшего и постаревшего Вадима.

«Опять встретятся, напьются до чёртиков. Будут вспоминать молодость. Какие же они хорошие, дружные мужики», – с восхищением подумала Ольга.

Она по жизни стала великолепным мануальным терапевтом и остеопатом. Попасть к ней на приём очень даже непросто. Она моложе Вадима, она продолжает напряжённо работать и, как волшебница, лечить пациентов. А толчок и направление ей в профессиональном росте дал её любимый мужчина – Вадим.

Вадим же целительством больше не занимался. Он, как инженер по автоматике, обустроил их общее гнёздышко по последнему слову техники и работал сам у себя домоправителем.

Вот такая история получилась, однако.

Вместо послесловия

В семье Михалыча произошла серьёзная размолвка. Кошмарный ужас, по-другому сказать трудно. Мужики решили как-то помочь своему приятелю. Очень хотелось попытаться склеить внезапно разбившуюся хрустальную вазу семейного счастья, залатать лопнувшее когда-то добротное полотно крепкой картины семейной жизни друга своей общей уже далёкой юности. Вот и пригласили на очередной мальчишник в далёкую тайгу своих жён. Говорят, что в Тулу со своим самоваром ездить не принято, но тут другой особый случай. Тут можно поступить таким образом, и ничего плохого в этом нет.

– Сергей, а кто на этот раз является участником вылазки в таёжную глухомань? – спрашивает Федотыч, уникальный специалист в области дел сердечных.

– Конечно же герои этой книги. Но не все. Олеся с Леопольдом не поехали, так же как и оргазмотерапевт Вадим с женой Ольгой, и Тамара с мужем Григорием. У них всё нормально, заняты делами. Пенсионер Иван Николаевич из истории «Сладко-горькое лекарство от одиночества» живет вместе со старшим внуком Андреем. Теперь он уже не мучается от одиночества. А вот «старый козёл» Михалыч с женой Ириной, ботаник Аркадий Васильевич с женой Ольгой из истории про Светлану, Фёдор с женой Настей из истории про Фёдора сегодня с нами. Вадим, Иван, Виталий, Руслан из второй, третьей, четвёртой и пятой историй всё продолжают свои поиски в бескрайнем и сладком океане женских судеб, кружась в любовных водоворотах, – отвечаю я на вопрос своего давнего и любимого друга.

– Понятно, Серёга, давай продолжим откровения у костра.

– Давай, Федотыч, мне уже самому не терпится подвести итог повествования в этой книге.

Потрескивали сучья в таёжном костре. Он, как одинокий маяк посреди безбрежного океана, отбрасывал световые блики в кромешную темноту, указывая заблудившимся странникам путь к человеческому логову в лесной глуши. Языки пламени плясали свой танец с бубнами. Только бубны уже все обгорели, а пепел от них унесло выше сосновых вершин и развеяло по всему околотку ещё никем не тронутой тайги. Вернее, она была тронута, но это так, слегка. Лётнаб (лётчик-наблюдатель) пожарной авиации по охране лесов Толик Семёнов по блату забросил корешей с их жёнами в почти непроходимую тайгу. Видишь ли, они устали от мирской суеты. Стресс им, мужикам, снять надо необычным образом, понимашь. Вот и залетели в таёжную глушь к истокам реки Лены. Серёгина жена Лена уже дала просраться всем этим опьяневшим отшельникам, пройдясь по их нетрезвому утончённому и ранимому самолюбию отрезвляющим бульдозером здравого смысла. Но было поздно. Убегать от праведного гнева представителям сильного пола было некуда, цивилизация далеко. Да и сил уже не осталось. Вот мужики, нажравшись водки в первый вечер, по обыкновению громко посапывая, смачно храпели, спрятавшись в палатку.

У костра остались сидеть только их любимые жёны. А любимые ли они? Вот это вопрос, о котором надо было откровенно порассуждать женщинам бальзаковского возраста. Мохнатые крылья трогательных воспоминаний накрыли сознание уже немолодых некогда очень красивых и безумно привлекательных представительниц слабого пола, возвращая их в далёкие годы молодости и беспечности. Перед ними в седом тумане, сползающем с Саянских горных хребтов на поляну к мерцающему костру у их подножья, открылись картины прошлой безоблачной жизни, пожалуй, самые милые, самые дорогие, трогательные, нежные этюды и зарисовки хрустальной памяти. Девчонки молчали, погрузившись во времена молодости. Елена палкой начала шевелить сосновые чурки, чтобы придать новый кислородный импульс угасающему костру. Вдруг – пых! Просмолённый сук выстреливает, ударяясь о тлеющие угольки, подпрыгивает. От удара или ударной волны во все стороны разлетаются огоньки. Женщины суетливо стряхивают эти искрящиеся кусочки солнечной энергии со своих штормовок. Только жена Михалыча Ирина сидит не шелохнувшись. Один уголёк залетел к ней за ворот расстегнутой рубахи. Он по-шпионски начал пробираться вниз по шее. Потом скользнул ниже, ниже и остановился на её красивой зрелой груди.

«Почти как рука Михалыча, тогда студента мединститута на нашем пятом или седьмом свидании в 1972 году. Я тогда не смогла противиться. Я разомлела в его нежных и трепетных объятиях. Я не устояла. От его жарких драгоценных ласк, огранённых сладострастными поцелуями, моё сознание унеслось ввысь к густым, как пуховое одеяло, зимним облакам. Тогда его бархатный голос очаровывал и околдовал меня, произнося шепотом, казалось, волшебные и поэтические заклинания о вечной любви и верности. Моё сердце стало принадлежать ему – Михалычу», – начала тонуть в воспоминаниях Ирина.

Уголек тлел и своим огненным жаром прожигал ей кожу, но женщина даже не шелохнулась. Ей казалось, что на её груди лежит рука любимого мужчины. Что это она своей нежной кожей ощущает его жаркое дыхание.

Но уголёк прогорел, заставив Ирину вернуться в таёжную реальность. Придя в себя, она расстегнула рубаху. В повседневности Ирина не носила бюстгальтер, её грудь была высокой и упругой, её ещё не тронул процесс возрастного увядания. Только когда её перси оказались на прохладном воздухе, когда таёжный ветерок омыл их своей свежей волной, Ирина ощутила ноющую боль ожога на левой груди. Её очи наполнились слезами. Она положила длань своей десницы на раненый участок нежной кожи. Но разве это боль? Та настоящая разрывающая сердце боль была внутри её плоти. Она уже второй год не давала Ирине покоя. Подруги не были врачами, но они быстро справились с этим небольшим ожогом. Мазь «Банеоцин» успокоила рану и сразу начала её заживлять. Но как справиться с болью душевной? Надо выговориться, раскрыть свою душу близким, верным и преданным подругам.

Воцарилась долгая пауза. Потом Ирина начала откровенный разговор. Языки пламени костра, казалось, встали по стойке «смирно». Поленья перестали скрипеть и трещать. Природа затихла. Ветерок, ещё недавно пронизывающий холодком лесную поляну, замолк и начал прислушиваться к человеческим голосам. Даже звёзды на небе перестали мерцать. Они своим мягкими чуть заметными световыми энергиями излучали на таёжную поляну вечную вселенскую и галактическую мудрость. Они как бы говорили сквозь леденящий и зловещий мрак космоса: «Мы горим и сгораем для вас. Мы дарим вам свет надежды, свет любви. Будьте мудрыми, будьте терпимыми. Мы светим вам и указываем путь к миру и добру». Голос Ирины звучал тихо, еле слышно:

– Мы с Олегом Михайловичем в юности крепко любили друг друга. Мы не могли прожить и дня, чтобы не услышать родного голоса. В разлуках мы почти каждый день бегали на телеграф, чтобы хоть немного поболтать по междугороднему телефону. «Абонент из Усть-Илимска на проводе, пройдите в шестую кабину», – монотонно гундосил из репродуктора голос равнодушного телефонного оператора. А потом в трубке звучал его родной тембр: «Ирочка, любимая, я скучаю». Когда Михалыч возвращался из командировки, он прямо во дворе нашего частного деревенского дома набрасывался на меня. Одежды летели в разные стороны. Я отбивалась. Боялась, что соседи увидят и будут нас осуждать. Но было бесполезно. Сквозь сугробы зимой он тащил меня в баню, которую я заблаговременно протапливала к его приезду. Весной мы могли свалиться прямо на волшебный диван в нашей летней кухне… Сумасшествие какое-то. Такое сладкое, такое восторженное чувство. Мне казалось, что это будет вечно. Но шло время, родились и выросли дети. Страсти давно уже улеглись. Хоть и появились сотовые телефоны, но даже из командировок Михалыч мне звонил уже не так часто, – голос Ирины задрожал. – А сейчас не жизнь, а сплошная мука. Михалыч вышел на пенсию. Теперь он не главный врач санатория, а простой пожилой человек житель заурядного северного поселения. Только сейчас он живёт на два дома. Встретилась случайно ему одна женщина из соседнего посёлка, да так и не смог он её позабыть. Сам мучается и мне сердце разрывает на части. Гнала я его из дома. Говорила, чтобы уходил он к своей новой возлюбленной. Ругалась на чём только свет стоит. Но результат неутешительный. Михалыч понуро выслушает меня, проплачется и никуда не уходит. А спустя некоторое время вдруг внезапно убежит к ней на неделю или две, чтобы потом опять вернуться домой и горько виновато плакать. Я через силу успокаиваю его. Говорю, что всякое в жизни может случиться. Ну нагрянула поздняя любовь, ну ничего тут не поделаешь. Сделай свой выбор, не мучь ни меня, ни другую женщину. А он говорит, что любит меня, – Ирина горько заплакала. – Как такое может быть? Если бы раньше мне кто-то рассказал подобную историю, ни за что бы не поверила. А вот сейчас всю эту горечь и страдания испытываю сама. Болею от этого сильно, и мой Михалыч тоже. Правда, он уже, наверное, не мой. По крайней мере, наполовину, – продолжила Ирина.

Густой туман серебристым облаком начал свой медленный танец, клубясь вокруг людей и устремляясь ввысь с потоками горячего воздуха при приближении к пылающему огню костра. Казалось, что он возносит в небеса молитвы или мольбы с людскими страданиями вперемежку в надежде на исцеление души, в надежде найти опору.

– Может быть, мне было бы не так больно, если бы возлюбленная Михалыча была молоденькой. Этим можно было бы объяснить и понять его порыв. Но ей-то около пятидесяти лет. Что у неё есть какого, чего нет у меня? Чем она привлекла к себе и продолжает удерживать рядом моего мужа? Меня просто корёжит от горького воображения и навязчивых вопросов: Как он целует её? Неужели как меня раньше в наши молодые годы? Неужели её сокровенные места согревают пылкой страстью его губы? А как она целует его, моего Олеженьку, моего Михалыча? Он весь ей любим, или она пуританка и не воспринимает и не использует изысканных любовных ласк?

Ирина уже не могла говорить. Ком подкатился к её горлу. Женщина хотела продолжить свой рассказ, но не сдержалась и, горько зарыдав, закрыла лицо ладонями. А её чугунные по своей тяжести человеческие эмоции полетели вдаль. Отражаясь от склонов Саянских гор, они стали вызывать сход лавин. Спрессованные слои снежных кристаллов, внезапно устремившись вниз, стали сносить все препятствия на пути следования. Казалось, что ничто не сможет остановить этот грозный поток. Но вскоре он врезался в лесную чащу деревьев, стоящих ниже оголённых горных вершин. Некоторые кедры и сосны из числа таёжных пограничников не выдержали напора лавины и рухнули наземь, прервав движение снежной лавины. Они ценой своей жизни защитили других лесных часовых от неминуемой гибели. Огромная снежная перина накрыла склоны гор, равномерно распределившись по их крутой поверхности. Таким образом получилось подобие сказочного экрана волшебного кинотеатра. Внезапно на этой поверхности засияли брызги неоновых световых всполохов. Потом постепенно начало вырисовываться изображение. Затем откуда-то с небес начал литься мягкий звук.

Подруги устремили свои взоры на это загадочное явление. «Кино» было недолгим, но захватывающим. Им как бы удалось заглянуть во внутренний мир Ирининой обидчицы, новой возлюбленной её Михалыча – Веры.

Вере Николаевне было 48 лет от рождения, с Ириной они были почти ровесницы. Она была стройной и привлекательной. Но не яркой, скорее, обычной женщиной, каких много на сибирской земле. Жизнь у неё не удалась. Детей не имела. В юности, когда любимый парень Валера, узнав о её пикантном положении, не обрадовался, стал избегать девушку. Вера долго мучилась, переживала, хотела наложить на себя руки. Потом, наслушавшись советов «мудрых» подруг, избавилась от нежелательной беременности. Да так и осталась впоследствии бесплодной и бездетной. С тех пор она не доверяла мужчинам, старалась избегать близких контактов с представителями, как оказалось, не очень сильного пола. А встреча с Олегом Михайловичем перевернула всю её жизнь. Она расцвела. Все копившиеся годами нежные чувства выплеснулись на очумевшего от восторга Михалыча. Произошёл ядерный взрыв эмоций. И наш герой в одночасье расцвёл и помолодел.

Он из атмосферы монотонного, унылого и давно приевшегося быта попал в водоворот свежей, как поток, чистой холодящей ключевой воды и одновременно обжигающий ярким пламенем вулкан любви этой женщины. А она отдалась ему вся без остатка. Она верила, что это небеса послали ей на закате жизни такое счастье. И Михалыч был окрылён. К нему вернулись чувства огненной страсти, как в молодости. А вместе с ними и забытая с годами эрекция и недюжинная мужская сила. Он снова почувствовал себя жеребцом, способным устраивать феерии любовного безумства. Но счастье оказалось недолгим. Михалыч начал метаться между двумя женщинами. Между родным домом, женой Ириной и новым своим чувством, восторженной и обожжённой их любовью Верой.

– А чё ты, Ирка, не пошла да не повыдергала космы у соперницы и дом её не подожгла? За своего мужика надо бороться, – в чувствах вспылила Настя.

Все подруги молчали, не отрывая своих взглядов от волшебного экрана. А на загадочном мониторе продолжали развиваться драматические события.

– Любимый, оставь меня. Не рви моё сердце на части. Пусть этот всплеск наших нежных чувств останется в прошлом, как сияние лучей от граней драгоценного бриллианта любви. Я буду помнить его всю свою оставшуюся жизнь. Он будет освещать мой путь до Вселенской Вечности. Теперь я знаю, что такое настоящая любовь, теперь мне уже ничего не надо. На чужом горе своего счастья не построишь. Возвращайся, милый, к своей жене. Иначе мы все втроём будем мучиться, оставаясь несчастными и больными душой людьми. Я тебя люблю и никогда не забуду, только ты уходи, уходи-и-и.

– Ах, вот оно что произошло. Вот почему Михалыч ушел на постоянное место жительства в непроходимую тайгу, – скороговоркой произнесла Ирина, с укором поглядев в сторону Насти из Усть-Илимска, жены Фёдора.

Там, в старинном зимовье, построенном ещё задолго до Октябрьской революции староверами, он и обосновался. Зимовье – эта берлога тоски и скорби – была намолена безнадёгой и одиночеством прежнего и уже давно ушедшего в Вечность хозяина, отшельника-инока Авдея, потерявшего жену и чуть не потерявшего православную веру в период давнего церковного раскола. Здесь и обитал её Михалыч, иногда выходя из тайги, чтобы принести в свой родной дом грибы, ягоды да дичь какую-нибудь, добытую в лесу. Делил он добытое на две части. Одна шла домой, другая той женщине, из-за любви к которой он и стал отшельником. А ещё он свою немаленькую северную пенсию делил тоже на две части, и она также расходилась по двум близким ему женщинам.

Какая-то необычная и непостижимая для ума история.

– Мне тоже раньше пришлось много горя хлебнуть от мужчин, – вдруг заговорила Настя. – Первый мой парень оказывал знаки внимания в течение двух лет. Он действительно любил меня. Но только к семнадцати годам я это поняла. И вместе с физиологическим созреванием ко мне пришла любовь. Мы дружили с ним ещё два года. Были близки и восторженны, как это может быть между двумя юными Ромео и Джульеттой. Но потом всё рухнуло. Он предал меня. Родители его понудили к расставанию со мной. Как такое могло случиться, не знаю, но мы расстались, потому что родители «подогнали» ему невесту. Я им не нравилась. А Виктор, так звали моего возлюбленного, не стал сопротивляться воле мамы и папы. Вот так мы все втроём стали несчастными. Когда я приезжала в свой родной город Усть-Илимск во время каникул из иркутского медучилища, он откуда-то узнавал об этом. Встречал меня с цветами, хотел продолжить общение будучи уже женатым на другой девушке. Но мне это было противно. Я плакала в подушку, переживала, страдала, болела… Потом был другой роман. Любовь, клятвы верности на всю жизнь и опять измена и разрыв отношений. Я не терплю измен, считаю это предательством. Третий мой мужчина, ставший мужем, после двух лет совместной жизни честно заявил, что он считает себя вольным заниматься сексом с другими женщинами. Мы расстались. Идиотское это заявление, на мой взгляд. Тогда я это именно так восприняла. Правда, сейчас злости на него не держу. Это, наверное, была дурь жеребца, пользующегося вниманием женщин, и их взаимная глупость, основанная на животной похоти. Заметьте, глупость и нас, женщин, тоже. Нас, понимаете? Тех, кто ему отдавался, зная, что он несвободен, что он женат. Они не задумывались и не понимали при этом, что в подобной ситуации может оказаться и их муженёк.

Женская боль, звучащая в сердцах подруг, невольно заставила волноваться окружающую природу. Подул порывистый свежий ветер. Он стал клонить к земле молодые кедры и сосны, сбрасывая с них снежные одежды. Вековые деревья, не имея возможности наклоняться, падали на землю со скрежетом и душераздирающими стонами. Потом засверкали молнии и загремел раскатистый гром. Сухая или снеговая гроза явление редкое, но очень яркое и загадочное. Даже немного жуткое, сопровождающееся ливневым снегом. Наверное, похожие человеческие переживания служили возникновению подобных природных явлений в стародавние времена. В старинных русских летописях описано, что, например, зимой в Новгороде 13 ноября 1447 года «в полночь был страшный гром и молния велико зело». Правда, нам уже не узнать теперь, было ли это природное явление связано с переживаниями и страданиями русских женщин из тех далёких времён.

– А мне девчонки говорили, что в отместку за измену возлюбленного нужно переспать с другим мужчиной. Что им можно, а нам нет, что ли? – робко вступила в разговор неопытная Ольга из Тулуна, жена Аркадия Васильевича. – Правда, я об этом могу судить только со слов подруг. Мне, слава богу, не суждено было испытывать такие чувства. Мой Аркашенька меня любит. Он такой милый и хороший. Все его называют ботаник. Вроде бы пренебрежительно, но для меня он самый родной и близкий. Я умилялась, когда он, потеряв свои очки с толстенными стёклами, стал абсолютно беспомощным, как ребёнок. Он ничего не видел, шарил перед собой руками, передвигался с огромным трудом. Я молча стояла и смотрела на него. А когда он приблизился, почувствовав моё тепло, прижался ко мне, стал меня трогать и всхлипывать. Он говорил, что я его богиня, я его спасение, я его любовь. А я слушала и тоже плакала. Это было так трогательно. Ой, как трогательно. Во всех потаённых смыслах этого слова. В результате спустя девять месяцев у нас родилась ещё одна дочка! Он первый и единственный мой мужчина. Мне очень хочется верить, что я никогда не столкнусь со страданиями, присущими обманутым женщинам, – на глазах Ольги засверкали изумрудинки слёз. Потом они покатились вниз, переливаясь всеми цветами радуги в ласковых всплесках сказочного и волшебного огня, излучаемого таёжным костром. Затем внизу они бисером рассыпались по рыхлому снежному покрывалу.

– Оля, чувствовать себя шлюхой под случайным мужчиной я никогда не стану. Это себя не уважать, подпуская к себе кого попало. Как на такое можно решиться, я не понимаю. У меня есть Михалыч, и никого другого быть не может. Уже никогда, никогда, – прошептала сквозь слёзы Ирина.

Внезапно порывы ветра прекратились. Снег, лившийся вниз рекой игольчатых льдинок, прервался. В небе закружились хороводы мягких и пушистых бабочек – снежинок. Они вытанцовывали замысловатые ритмы, кружась в потеплевших потоках ветра. Потом снежинки таяли, падая в мерцающий мягким пламенем костёр, чтобы, испарившись, снова взлететь ввысь по направлению к звёздам.

– Я тоже сейчас счастлива. Я жена, я мать двоих детей. Мой Феденька раньше был баламутом и прожжённым донжуаном. Но мы встретились, и наша жизнь изменилась, она окрасилась теплом, радостью, любовью, заботой и взаимным уважением, – зажурчал, как ручеёк, голос Насти.

Чёрные хмурые тучи над лесной поляной внезапно разверзлись. На небе сквозь просветы между ними засверкали звёзды. Их далёкий и нежный мерцающий свет подхватили всполохи световых брызг, похожих на северное сияние. Эта природная цветомузыка стала заполнять сердца подруг каким-то загадочным и непонятным теплом. Оно стало растекаться по телу, как будто бы подруги приняли вовнутрь немного горячительного напитка. Но, кроме мужиков, в этой компании никто не пил спиртного. А мужики с вечера беспечно похрапывали в палатке. Наверное, уже смотрели седьмой или восьмой сон. По крайней мере, так думали наши героини.

Вдруг за спинами женщин раздался кашель. Обернувшись, они увидели сидящего на пеньке Дмитрия Федотовича. Он тоже смотрел на волшебный экран и нервно курил сигарету.

– Хотите, девчонки, я как врач-психотерапевт, психолог и психоаналитик по совместительству вслух порассуждаю на темы взаимоотношений полов, которые вы тут обсуждали? – начал вещать Федотыч – профессиональный знаток женских душ, прекрасно разбирающийся в лабиринтах человеческих проблем, переживаний, страданий и камнепадов огненных эмоций.

– Ё-мое, ты чё сидел и нас подслушивал, Штирлиц? Ты же вроде пьяный храпел в палатке вместе с другими мужиками, – удивились подруги. – Ну, ладно, давай, Федотыч, рассказывай, только ты на простом, на нашем деревенском языке рассуждай, не умничай и не применяй замысловатые заморские выражения и медицинские термины, – согласились собеседницы, разомлевшие от ласкового и теплового излучения таёжного костра.

– Всё-таки я немного поумничаю. Надо же прикоснуться к теории о либидо и купидо, – начал рассуждать Федотыч.

Он-то знал, что мужики не спят, что они всё это время сидели, развесив уши, и слушали женские откровения у костра. Ведь не каждый день может так подфартить, что ты из уст собственной жены сможешь услышать сокровенные мысли о любви, о жизни и о себе. Побывать на девичнике втайне от его участниц – дело серьёзное. А прикинуться пьяным и завалиться в палатку, захрапеть дело не из хитрых. Тут не надо быть большим артистом, знать систему актёрского мастерства Станиславского. «Не играть, а жить» – его главный постулат был мужиками освоен с виртуозной чёткостью в части принятия на грудь алкоголя. Засыпать в пьяном угаре – это обыденное дело, которое приходилось по жизни испытывать частенько, особенно в недавней молодости. Да и жёны к этому явлению были завсегда готовы. Поэтому крылатая мысль или фраза, ставшая брендом Константина Станиславского (в миру Константина Сергеевича Алексеева), – «Не верю!» – им на ум не пришла. Они даже не могли помыслить о коварной задумке своих мужиков. Отказаться от алкоголя в живописной природной колыбели – дело героической выдержки, подвластное не каждому простому смертному!

В связи с этой коварной особенностью сложившейся ситуации Федотычу предстояло, сохраняя незыблемые принципы мужской солидарности, вести доверительную врачебную беседу с растроганными своими откровениями женщинами у мерцающего волшебными световыми брызгами затухающего таёжного костра, сохраняя при этом объективный нейтралитет по отношению к полам, как бы незримо игнорируя свою собственную половую принадлежность. Наверное, такое может быть под силу только виртуозному изысканному в вопросах международной дипломатии мудрецу.

Итак, наш «бесполый» рупор вселенской научной и житейской мудрости начал вещать:

– Так вот, либидо и купидо – страсть, желание, влечение…

– Не надо умничать, Фомич, любая наша деревенская женщина знает про философское учение Фрейда о сексуальном влечении и о древнегреческих символах – ангелочках со стрелами любви. Купидончики, амурчики всякие. Мы это ещё на политинформациях в красных уголках при развитом социализме проходили, когда о политических происках империализма надоедало разговаривать, – парировали попытку научного пассажа женщины. – Ты лучше как врач скажи, чего мужиков на старости лет под чужие юбки тянет? Иль оттуда эти купидончики высовываются и дразнятся? А мужики их отшлёпать желают да холодное оружие отнять, стрелы эти окаянные? Или есть на то какое научное обоснование?

– А как же, есть, конечно! – начал погружать и заворачивать в сугробы мужицкой солидарности околонаучные измышления о сексуальности наш Федотыч. – Вот вы требуете простонародного изложения, извольте слушать: в совместной жизни мужчина и женщина испытывают три состояния: вначале это влюблённость, переходящая в страсть, потом любовь с умеренной сексуальной активностью. Тут бывают всплески страсти после разлуки, командировок или чего-то такого. В эти периоды супругов можно назвать партнёрами и сексуальными тоже. А потом в зрелом возрасте наступает период слияния мужчины и женщины в одно энергетическое целое. В народе ещё говорят: «Муж и жена – одна сатана».

– И что из этого следует? Что им теперь беситься надо? – возмутились подруги.

– Ну, это кому как на роду написано, – продолжил Федотыч. – Вот у женщин в этот период, который можно назвать старением, наступает менопауза. Она характеризуется нарастанием вариабельности продолжительности меноциклов. При этом может появляться аменорея с повышением уровня ФСГ в крови до 25 МЕ/литр плюс остеопороз…

– Да пошёл ты, Федотыч, со своей медицинской образованностью. Мы же просили тебя попроще выражать свои мысли. Неужели не врубаешься!

– Ладно, буду проще, только потом не обижайтесь на меня. Природа так устроена, что изначально женщина в ней имеет ценность исключительно только для рождения детей, продолжения рода человеческого. Такой у неё генетический код. А соитие необходимо лишь для зачатия новой жизни, и только! Это люди придумали и приспособили для себя занятие сексом как развлечение и удовольствие. У животных такого и в помине нет. У них возникло созревание фолликулы у самки, проявились сопутствующие признаки, запахи, например. Самец заскочил, сделал своё дело, и всё. Никаких иных причин для сексуального контакта нет. А женщина, утратив способность к деторождению, «выбрасывается» природой на помойку жизни. Причин для соития с ней уже нет. Она становится как бы ненужной, если мерить по изначально заложенному в женскую природу генетическому лекалу. Правда, сейчас медикаментозно научились сглаживать этот физиологический процесс. Однако, в любом случае с прекращением выработки яичниками эстрогенных гормонов у женщины нарушается гармония в работе организма, в том числе начинают сбоить нервная система, мочеполовая система (например, сухость во влагалище), начинают увядать молочные железы, кожа, кости. Тут вот не только тити-мити на лекарства, духовные качества окружающих людей важны, деликатность всякая. В этот период женщина со своим мужем уже является, как я сказал ранее, одним целым, т. е. уже не любовниками, а самыми близкими и родными людьми. Страсти-мордасти давно ушли в сторону. Да у нас и не принято родных людей еб…, ой, ну вы меня понимаете. Не правда ли? Вспомните, как в шутку и всерьёз говаривал жене наш кореш Володя Кондрат, царствие ему небесное: «Мы с тобой одно целое. Если я трахаю какую-нибудь женщину, то это мы трахаем. А если, не дай господь, прибью, тебя какой-нибудь мужик трахнет, то это значит нас трахнули». Отбрасываем шутки в сторону. Мужчина в этот период жизни, как правило, стареет вместе со своей женой. Он тоже потихоньку увядает. Ему уже не нужно сексуального безумства. Ему и так хорошо с любимым человеком, с женой. Но может случиться такое, что ему, стареющему и увядающему, встречается другая женщина. Хотя он и не хочет в это увядание верить, он хорохорится. Вот они встречаются взглядами и… бац, возникло чувство притяжения, а может быть любовь. Происходит гормональный взрыв. Он снова любовник искусный и страстный. А если от этой связи рождается ребёнок, то мужик окрылён, он молодеет. Он не думает о том, что его могут обобрать до ниточки и выкинуть за борт корабля новой семьи в бушующие волны прежней жизни. Он живёт одним днём. Некоторые проживают счастливо оставшуюся жизнь, как бы начиная семейную книгу с чистого листа. А что дети от прежнего брака уже выросли, они взрослые и у них уже есть свои семьи и дети, то, что, по сути, он предаёт жену, отдавшую ему свою молодость, красоту и здоровье, мужики зачастую не задумываются. Но нередко, разочаровавшись в молодой или новой пассии, из разрушившейся новой семьи, он ведь не гигант и сравниться с молодым любовником уже не может, ковыляет наш базыга-старый хрыч к своей прежней жене, с которой жили ровно и старели вместе. А бабы должны понимать, что если у мужа появилась любовница, которая не рвёт его душу и не тянет из семьи, то эту женщину надо беречь. Она сохраняет здоровье вашего мужа, делает его моложе для вас же, ёклмн!