Текст книги "Откровения у костра. Эротические истории. Любимый Иркутск"

Книга третья

1. Дела семейные

Шёл февраль 1981 года. По телевизору показывали трансляцию двадцать шестого съезда КПСС. С трибуны вещал старческим заплетающимся языком горячо любимый товарищ Леонид Ильич Брежнев – генеральный секретарь ЦК КПСС. Карина, как молодой специалист, получила отдельную однокомнатную квартиру в усть-илимской новостройке. На новоселье к себе пригласила подругу Альбину. Они подружились с первого дня, сразу по приезде в молодой город на реке Ангаре. Карина была родом из Новосибирска, а Альбина из небольшого прибалтийского города. Наша страна – Советский Союз – была в ту пору мощным государством, хотя уже наметились тенденции застоя. Так потом назвали одну из причин распада великой державы.

Девчонки выпивали понемногу советское шампанское.

Им было хорошо вдвоём. День перевалил на вечер, а вечер стал постепенно уступать свои права прохладной ночи. В Прибалтике уже начиналась весна. А здесь, в северном городе, зима и не думала впускать тепло в студёные и озябшие атмосферные слои воздуха. Но девушкам было тепло. Их сердца были согреты заботой родной коммунистической партии о молодом поколении, а по телу растекалось тепло от шампанского.

– Альбина, я тебя никуда не отпущу сегодня. Резко похолодало. До общаги идти по морозу минут двадцать. А утром от меня гораздо ближе на автобусы на проспект Героев Труда. Оставайся у меня. Я пойду пока приму душ, освежусь, а ты раскладывай диван. Постельное бельё в шкафу. Располагайся, чувствуй себя как дома.

– Хорошо, Карина, меня как раз разморило от лёгкой выпивки. Иди в ванную комнату. Я всё приготовлю сама, не переживай.

Карина пошла принимать водные процедуры, а Альбина стала обустраивать постель. Лёгкие струйки тёплой воды стали ласкать упругое тело Карины. Она расслабилась и стала рисовать в своей фантазии картины любви. Красавица вспоминала, как в институтском общежитии к ней тайком пробирался Саша – её однокурсник. Как они втихаря ласкали друг друга, прислушиваясь к шагам в коридоре: не пришёл бы студенческий контроль c проверкой соблюдения распорядка проживания в общежитии. В женском общежитии после девяти вечера не должно быть ни одного мужчины. За нарушение могли выгнать из общаги и даже отчислить из института. Такие строгие правила были. А за аморальное поведение вообще кранты…

Вспоминая те студенческие времена, Карина направляла струйки из лейки душа на свои груди, потом ниже, ниже. Она вспоминала нежные прикосновения своего Александра и не заметила, как начала постанывать. Тем временем Альбина обустроила постель. Она присела на этот раздвижной диван и стала прислушиваться к звукам, доносящимся из ванной комнаты. В её памяти тоже стали проплывать картины, которые волновали и будоражили её воображение всякий раз, когда она вспоминала о своём парне Кестасе. Девчонки были настроены подобно радиоприёмнику на одну волну. Волну мечтаний и грёз о любви.

Когда Альбина, раздетая, зашла в ванную комнату, Карина её не заметила. В её сознании порхал Саша – бывший любимый мужчина. Он прикасался нежно и трепетно к её девичьей груди, целовал её напрягшиеся сосочки. Он обволакивал её своим бархатным голосом. Карина вся трепетала и сгорала от желания, от простого, плотского.

– Какая ты красивая, – начала шептать своей подруге Альбина.

А Карине казалось, что она слышит голос Александра:

– У тебя божественная грудь.

– Да, это его, это слова моего Александра.

– От такой линии бедра может съехать крыша.

– Да, это он так говорил.

– Ах, какая у тебя завораживающая киска. Она вся бурлит божественным теплом. Она благоухает, как бутон утренней розы, трепетно распустившийся, встречая восход солнца. Её набухшие лепесточки полны сил любви и восторженного чувства пробуждения от сна. От сна одиночества и тоски.

– Да, да, Сашенька, любимый мой, ты вернулся, ты не смог жить без меня. Я так скучала по тебе, я так тосковала. Ты, ты самый дорогой мой мужчина. Я хочу тебя. Я безумно хочу тебя.

Карина набросилась на своего партнёра. На того, который был в её грёзах. Она была готова зацеловать его с ног до головы. И она целовала. Целовала жадно и нежно. Все скопившиеся и нереализованные её женские чувства начали выплёскиваться наружу. Потом она вдруг стала ощущать, что её руки ласкают не мускулистую грудь Александра, а другую, большую и упругую. Её страстные поцелуи и язычок впиваются не в Сашкин твёрдый нефритовый стержень, а в лепесточки розы, которые находятся внизу живота другой девушки. Её язычок всё пытался раздвинуть эти лепесточки и проникнуть внутрь знойного бутончика своего гостя, обильно орошавшего их волшебной влагой.

И вот уже в ответ её целуют другие губы, и прижимается к её груди не Сашкина колючая от трёхдневной небритости щека, а нежная девичья кожа. Её мысли и чувства в тумане любовного наваждения перепутались, она уже не могла и не хотела ни о чём думать. Она окунулась с головой в сладкий омут страсти и любви.

Альбина, находясь на одной радиоволне с подругой, тоже утопала в любовном водовороте, захлестнувшим и понёсшим её по бурному течению безумия страсти.

– Ой, это мой Кестас так нежно своими тёплыми взволнованными губками втягивает мой розовый сосочек и потом с причмокиванием отпускал его на волю. Давай, Кестас, давай ещё, мой дорогой, ещё.

Её грудь трепетала в огненном восторге. Девушка извивалась, пытаясь впустить в себя парня, чтобы оставить его там навсегда. Она и сама хотела погрузиться в своего любимого и уже не расставаться с ним никогда.

Страсть бурлила, и девчонки не заметили, как уже оказались в постели. Мокрые от воды и безумных ласк, они продолжили любовный марафон на белых простынях. Карина лежала на животе, а Альбина, расположившись сверху, нависала над своей подругой. Она раскачивала свои груди, и те, как упругий маятник, возбуждёнными сосочками чиркали, совершая лёгкие прикосновения, по шее и спине обалдевшей подруги. Такие нежные и воспламеняющие прикосновения очень любил её Кестас. И у Карины тоже кожа покрылась пупырышками. Она стала, как говорят, гусиной. По коже вместе с этими завораживающими прикосновениями стали пробегать электрические разряды.

Потом менялись позы, и уже её губы скользили по лепесточкам розочки Альбины. Её язычок своей шершавой поверхностью прокладывал дорожки по дрожащей и наэлектризованной поверхности промежности. Он периодически нежно и требовательно пытался проникнуть в трепетные отверстия, встречающиеся на его пути. Комнату заполнила энергия эротического восторга. Купаясь и утопая в ней, девчонки исполняли всё новые и новые фигуры высшего любовного пилотажа. Они падали в штопор и совершали мёртвую петлю. Штурман и пилот периодически менялись ролями. Завершающим аккордом была поза 69. Это потом они узнали об этом названии, когда тайны и разные эротические секреты стали доступны широкой общественности в годы перестройки и гласности. А тогда видеомагнитофонов ещё не изобрели, набраться опыта было негде, «Камасутра» ещё не издавалась. Но головы девчонок как-то интуитивно оказывались напротив цветочков друг друга. И они неистово набрасывались на эти творения природы, как опытные флористы и заботливые ботаники. Каждый миллиметр поверхности лепесточков у каждой розочки был тщательно обработан язычком. А губки всасывали каждый этот участочек, видимо, проверяя на зрелость, и с причмокивающим звуком отпускали исследуемую область для перехода к новой. Прямо как Кестас делал это с сосочком Альбины. Особой полировке подвергся участочек, называемый в медицинском учебнике клитором. Тут девушки соревновались в искусстве и глубине доставляемых друг другу оргазмических чувств.

Внезапно космическое путешествие в сказочные фантазии и сам эротический полёт были остановлены гулким стуком по батарее отопления. Стучали соседи снизу. Девушки не закрыли кран в ванной комнате. Что-то в сантехнике не сработало, и от переполнения ванны излишки воды устремились к соседям вниз. Пришлось принимать экстренные меры. Карина с Альбиной суетились, ползали голышом, собирая тряпками с пола пролившуюся воду. Потом они, обессиленные, провалились в безмятежный сон. Утром Альбина убежала на работу, а Карина стала ждать сантехника из ЖКУ.

– Здравствуйте, я Гоша Горбачёв, ваш сантехник. Прибыл по вызову. Что у вас случилось вчера? Соседи снизу пожаловались, что был потоп.

– Проходите, Георгий, можете всё осмотреть. У нас в ванне вода перебежала вчера. Вот, значит, такие дела.

Гоша обследовал сливные трубы, быстро устранил неисправность и собирался уже уходить.

– Георгий, я приготовила чай и печенье, присядьте хоть на пять минут, – пригласила парня Карина.

Гоша пил чай и читал стихи, он знал много стихов, голос его был спокойным, тихим и завораживающим.

Когда в пленительном забвеньи,

В час неги пылкой и немой,

В минутном сердце упоеньи

Внезапно взор встречаю твой;

Когда на грудь мою склоняешь

Чело, цветущее красой;

Когда в восторге обнимаешь…

Тогда язык немеет мой;

Без чувств, без силы, без движенья,

В восторге пылком наслажденья,

Я забываю мир земной.

Я нектар пью, срываю розы,

И не страшат меня угрозы

Судьбы и парки роковой.

Раньше Георгий Павлович работал в школе учителем истории после окончания иркутского педагогического института. Но не сложилось. Вернее, не сложились отношения с директором школы. Да и зарплата была мизерная. Гоша был по своей натуре проказником. В женском коллективе он не мог удержаться от соблазна. А соблазн был великим. В школе, новостройке, почти все педагоги были молоденькими и незамужними женщинами. Половина из них были молодыми специалистами, только что окончившими институт. Вот и попал наш Гоша в переплёт.

С учительницей английского языка Екатериной Петровной они, уединившись в кабинете истории, готовились к школьной олимпиаде. По сценарию им выпала роль ведущих. Они с головой окунулись в эту роль. И не заметили, как стали целоваться. Ничего особенного, невинные поцелуи. Может быть, всё могло зайти далеко и глубоко, но дверь резко открылась – и в кабинет решительным шагом влетела директор школы Афина Евлампиевна. Она была уже не молодой. Всей своей внешностью она напоминала Надежду Константиновну Крупскую – жену и соратницу великого вождя мировой революции В. И. Ленина. Глаза её тоже были рыбьими навыкат. Одежда аскетичная. Короче, мымра мымрой. Мужчин она демонстративно не любила. Удовольствие в своей жизни она получала, наверное, исключительно от того, что орала на молодых учителей и унижала их на планёрках и педагогических советах. Встреча с ней при любых обстоятельствах вызывала омерзение. А при таких, как сейчас, ещё и ужас.

– Вы что, совсем голову потеряли, развратники? Распущенности в храме знаний не место. На следующей неделе будет педсовет, извольте предъявить объяснительные о вашем аморальном поведении. Разговор будет принципиальным и жёстким. Я не допущу разврата в стенах школы, – кричала взбешённая директорша.

– Афина Евлампьевна, мы больше так не будем, простите нас, – взмолились молодые педагоги.

Но директор была непреклонной. Не дожидаясь дня педагогического совета, Екатерина Петровна написала заявление об увольнении и ушла из школы навсегда. Георгия на педсовет не вызывали. Директор перепугалась, что и он может покинуть школу. Инцидент не получил огласки, и о нём скоро забыли. Однако Георгий умудрился залететь повторно.

Прокололся он на учительнице физкультуры. Ох, какой красавицей была гимнастка Милана Ефремовна. Фигура точёная. А токарем был, наверное, Гоген. Смотрелась она рембрандтненько. Когда она в лёгких летних одеждах шла по улице, мужики сворачивали шеи, оглядываясь и любуясь её великолепными формами.

Однажды поздним вечером Гоша встретился с Миланой Ефремовной в школьном спортивном зале. Георгий, как дежурный по школе педагог, обходил кабинеты, готовил школу к сдаче на охранную сигнализацию. А девушка на брусьях производила сложные упражнения. Она готовилась к областным соревнованиям по гимнастике. Предстояло защищать честь родного города Усть-Илимска. Гоша, глядя на гимнастку, потерял дар речи и забыл обо всём. На брусьях, описывая амплитудные вращения, крутилась обнажённая Милана. Было жарко, в школе уже давно никого не было по причине позднего времени, а дежурного педагога она не стеснялась. Ей, наоборот, хотелось, чтобы он увидел её прелести. Ей хотелось заколдовать его и завладеть его вниманием. Наскоки, махи, штальдеры и другие вращения, обороты в упоре, перевороты, шпагаты, соскоки и новые подходы к снаряду девушки начали сводить с ума нашего учителя истории.

Он обалдел от созерцания обнажённого спортивного тела во всех его интимных подробностях, в деталях и разных ракурсах. Он был заколдован. Потом Милана спрыгнула к нему и, предложив продолжить упражнения вместе, заскочила на гимнастического коня. Гоша скинул с себя одежды и тоже заскочил на этого троянского коня. И вот они уже вдвоём на коне помчались по узкой тропе эротических приключений. Кто ржал, конь или Гоша, понять было сложно. Но они уже не видели ничего, кроме своих молодых тел. И не чувствовали ничего, кроме неописуемого восторга. В этой ситуации они не смогли заметить, как в школу прибыл наряд вневедомственной охраны милиции.

Школа не была сдана на пульт охраны. И по инструкции наряд с представителем администрации школы должен был произвести осмотр объекта и устранить препятствия для выполнения договорных обязательств милиции по охране объекта. Импровизированная комиссия быстро установила причину сбоя в уже сложившемся ежедневном охранном режиме. Парни-милиционеры были смущены, увидев на спортивном снаряде обнажённых эротических гимнастов. Они понимали Георгия, завидовали ему. Каждому хотелось побывать на его месте хотя бы на пару минут. Но служба есть служба, надо начальству писать рапорт. О внеурочных занятиях, которые препятствовали постановке на охрану, и пикантных деталях они писать не хотели и не стали. Пусть завуч сама принимает меры по своей педагогической линии. А заведующая учебной частью Тамара Павловна, сверкая глазами сквозь толстые стёкла очков, заикалась, бэкала, мэкала и не знала, что сказать. Ситуация была нестандартная.

– Ну, это, Георгий Павлович, вы, как его, это почему так, вроде того что. Как это, типа, я же, чего же, так сказать. Вы, Милана Петровна, как бы, это, ну не знаю…

– Я, Милана Ефремовна, а не Петровна, значит. Чё вы тут говорите? «Так сказать», «это», «типа»? Никак не могу понять смысла вашей речи. И зачем вы здесь в ночное время нарисовались? – затарахтела Милана.

– Не печальтесь, Тамара Павловна, я завтра положу на стол заявление на увольнение, – грустно сказал Георгий.

Так и случилось, так и получилось. Милана осталась работать, а Георгий ушёл из педагогов навсегда.

С тех пор Георгий Павлович стал Гошей сантехником. Он смеялся над самим собой, рассказывая эту свою историю Карине. Она тоже смеялась. Ей понравился этот откровенный парень. Когда расставались, она пригласила Гошу к себе ещё для проверки и профилактики текущего обслуживания, так сказать, системы водоснабжения и канализации. Потом Гоша приходил в квартиру Карины. Они пили чай, непринуждённо болтали и расставались молча, без перспектив углубления отношений. Подруга Альбина частенько приходила к Карине с ночёвкой. Они занимались любовными утехами и гордились своей сексуальной самодостаточностью.

– Карина, мы с тобой можем вполне обходиться без мужиков.

– Конечно, на хрен они нужны со всеми их заморочками.

– Общайся с ним, с мужиком, веди беседу, не задень его самолюбия. Не нагруби, угоди, понравься. Потом ублажай.

– Да, а он носки разбросает по всей комнате.

– Угу, у тюбика от зубной пасты крышку не закрутит.

– Лежать на диване будет, на телевизор пялиться, свой дурацкий футбол смотреть.

– Короче, отстой полный.

– Ну да, и предохраняться от нежелательной беременности не надо без этих придурков. Это тоже немаловажно.

И они, наласкавшись, нанежившись, запускали свои шаловливые пальчики между ног друг друга.

– Как хорошо, нет никаких проблем с потенцией. Хоть и тоньше наши пальчики, чем их эти самые… хи-хи-хи. Ой, ой, ой, как хорошо-то. Давай ещё, ещё.

Девчонки смеялись и продолжали свои необычные ласки.

Однажды в субботу Карина уехала на работу. Был аврал на производстве, и надо было выходить из положения – подчищать хвосты, сдавать отчётность. А Альбина осталась в квартире одна. Она пошла принимать душ. Намылила голову. В ванну набиралась вода, она громко журчала. Девушка опять стала погружаться в эротические грёзы. Плотские желания начали затмевать её сознание. Вдруг в квартире погас свет. Это было аварийное отключение электричества во всём микрорайоне. Эдакое затмение.

Вдруг в дверь постучали. Разгорячённая девушка, не одеваясь, подошла и отворила замок. На пороге появился Георгий. Он смутился, увидев голую девушку, и хотел было уйти, но Альбина взяла его за руку и повела в спальню.

Гоша шёл за ней и думал: «Вообще-то я пришёл в гости к Карине. Правда, мы с ней даже не флиртовали, хотя она мне сильно нравится. Я даже испытывал чувство влюблённости. Однако, я, наверное, ей совсем не интересен, подумаешь, сантехник Афоня, придурок. А эта девушка Альбина довольно смелая…»

Когда вечером с работы приехала Карина, Альбина ей честно призналась:

– Понимаешь, Карина, я тебе изменила с Гошей. Он утром пришёл к тебе, а увидев меня, собрался уходить прочь. Но я его не пустила, я затащила его в постель, и мы занимались сексом. Это было восхитительно.

Воцарилась леденящая пауза. А потом послышался дрожащий голос хозяйки квартиры:

– Альбина, как же ты смогла сделать такое, да ещё на моей постели? Ты оскорбила меня до глубины души, – сокрушалась Карина.

Она зарыдала. Плечи её дрожали, слёзы текли ручьём.

«Неужели она так сильно меня полюбила? – начала ошибочно думать Альбина. – Вот блин, дела-а-а».

Ей было невдомёк, что Карина уже давно была влюблена в Гошу. Неестественная любовь, когда действие не может предполагать зачатие и зарождение новой жизни, противна природе человека. «Голубые» и «розовые» течения никогда не смогут заменить сладострастия полноценной любви мужчины и женщины. Это бесспорно, это от Бога!

Каждый приход Гоши в гости оставлял маленькую зарубочку любви на её сердце. Его разговоры завораживали молодую девушку, чтение стихов заполняло её сердце романтикой. Каждый его уход и последующее расставание заставляли её тосковать, ожидая нового визита.

Прошло время. Альбина уже давно не заходила в гости к подруге. Да и не нужно было это делать. Карина вышла замуж за Георгия, и у них была любящая и счастливая семья. Вскоре на свет появились погодки: дочь Маринка и сын Гоша. Молодые супруги воспитывали потомство и радовались жизни, нашему простому социалистическому быту. Карина любовалась своим мужем Георгием и уже ясно понимала: «Он мой, мой самый любимый. Пусть он хоть все носки по всей квартире разбросает. Пусть он валяется на диване и смотрит свой футбол по телевизору. Пусть он потеряет все крышки от всех тюбиков зубной пасты. Пусть он делает всё, что хочет, в нашем доме. Я люблю его, я люблю! Нет ничего краше своего мужчины, своего любимого мужчины в своём доме».

Шло время. Как-то девушки встретились вновь.

– Карина, а ты почему так откровенно и в деталях рассказывала о наших интимных взаимоотношениях и о своей жизни совсем постороннему мужчине-писателю, пусть он и врач-сексолог? Может, читателю будет фу, как противно про язычок, про дырочки, про трепетные чувства и всё такое прочее? Ты чё, лесбиянство пропагандируешь, что ли? – спрашивает подругу Альбина.

– Ничего я не пропагандирую. А лесбиянство – это как онанизм, только вдвоём. Мужчин этим не отвратишь, они наоборот готовы полюбоваться таким действом. В их понятиях это как бы не сильно измена. Так, баловство и не более того. В результате же не будет зачатия и не придётся воспитывать чужого ребёнка. Это же не кувыркание с посторонним мужиком. А ещё мы с тобой занимались утехами после гигиенических водных процедур в ванной комнате, значит, у нас была чистая любовь. А если кому противно, так пусть не читает и не слушает, – отвечала, широко улыбаясь и звонко смеясь, Карина.

Летели годы, проходила жизнь. Любовные страсти к мужу затихли уже много-много лет назад. Между супругами была то ли любовь, то ли привычка. Они об этом не задумывались.

Их дети подросли и уже заканчивали школу. Муж Георгий Горбачёв продолжал работать сантехником. На работе его уважали. Много раз предлагали перейти на руководящие должности. У него ведь было высшее образование. Пусть гуманитарное – историк, но всё-таки высшее. Однако он всякий раз отказывался. Говорил, смеясь: «Без меня вы все в говне утонете. Я один из всех сантехников являюсь малопьющим. При этом я знаю наизусть все инженерные сети нашего микрорайона. Мной уже подготовлен и проэкзаменован на практике не один главный инженер усть-илимского ЖКУ. Я здесь на своём посту нужнее. Руководство меня уважает, вот трёхкомнатную хату дали. Жильцы любят, всегда приветливо встречают. А какой из меня начальник получится – ещё неизвестно».

Были для жены Карины и минусы в этой добросовестной работе мужа. Во-первых, он научился материться как сапожник. Иногда он бывал злым, несгибаемым, как кремень, по рабочим вопросам мог поставить любого на место, невзирая на чины и должности. Он чётко знал своё дело, и переспорить его было бесполезно. Спор мог дойти до драки. А драться Гоша умел… Во-вторых, он понемножку, но выпивал. Прикасался, значит, к зелёному змию, как говорится, но в плен к нему не попал. Вот и сегодня в субботний вечер он лежал и похрапывал на диване. Шабашка у их бригад была в пятницу. А заказчик рассчитался не деньгами, а водочкой. В результате после работы Гоша получил лёгкий нокаут в битве с пьянством.

Карина подошла к дивану, поправила подушку, плед, сняла с его ног домашние тапочки и укутала потеплее. Потом взяла книгу и снова погрузилась в роман, завораживающе написанный в XVI веке французским аристократом и, наверное, бабником.

«Ах, какие там были трогательные, поэтичные и романтичные сцены, – восхищалась Карина. – Какая любовь клокотала в предместьях Парижа! А как юный герцог завоёвывал свою возлюбленную, прежде чем стал её любовником! Сколько преград и препятствий пришлось преодолеть им на своём жизненном пути. А я, блин, отдала всю свою молодость и красоту этому сантехнику, – она снова посмотрела в сторону спящего и сладко похрапывающего Георгия. – Я-то заслуживаю большего. Мой рыцарь должен приезжать ко мне на белом коне. Становиться на одно колено и нежно целовать мои ручки, трепетно прося о моём снисхождении. Покорно добиваться моего расположения, одаривая меня кольцами с бриллиантами и изумрудами. А что я видела в этой жизни? Да ничего. Свой город Усть-Илимск и усть-илимское холодное рукотворное море – водохранилище ГЭС. Я даже в тёплых краях ни разу не была. В Париж хочу, в Рим, в кругосветное путешествие на белом пароходе, пальмы, кокосы, павлины, крокодилы. А этот гад разлёгся на диване и храпит себе. Он вообще меня не понимает, не ценит мою тонкую натуру, не осознаёт, что рядом с ним королева. Всё, развожусь на хрен. Зачем мне такая убогая жизнь? Пока ещё не все мои женские качества угасли, пока красота моя сверкает, может, ещё испытаю бурю эмоций и океан страсти наполнит мою жизнь. Мне всего-то сорок пять лет. Блин, а этот гад всё храпит и храпит. Убила бы своего милого муженька. Ой, вдруг Гошенька проснётся, ему же похмелиться надо будет», – спохватывается заботливая жена Карина.

Карина бежит на кухню, достаёт из шкафчика две бутылочки чешского пива и заботливо ставит их в холодильник. Чтобы прохладненькое было, вкусненькое. Вернувшись в комнату, она снова смотрит на спящего Георгия. Он развалился на спине. От этого храп стал ещё более интенсивным. Тишину комнаты разрезали звуки духового оркестра, вырывающиеся из груди мужа при его плавном и безмятежном дыхании.

«Вот гад, нажрался, как свинья, а я тут сиди рядом».

Карина снова подошла к мужу и опять поправила съехавший в сторону плед, бережно укрыла своего Гошу.

А в это время вельможный граф преклонил колено перед своей дамой. Его слова лились как хрустальный ручей сладострастных и восторженных звуков. Там, в XVI веке, во Франции разгоралась любовная страсть. Там бурлила жизнь, бурлила природа. Там звёзды, глядя на землю, восхищались таинством и торжеством воспылавшей любви.

Карина отбросила книгу.

«А у меня что? Пьяный муж на диване – и всё! Вот блин, докатилась. Так что я видела в своей жизни? Роддом – это первое. Потом – детские ясли. Туда я водила сначала Марину – доченьку мою любимую, потом Гошеньку младшего – сыночка моего дорогого. Потом – детский садик вперемешку с детскими болезнями, заботами о здоровье ребятишек. Затем – школа, уроки, экзамены, зачёты. Как же я их люблю, моих деточек, моих кровиночек. Без них я просто не представляю своей жизни. Они это моё самое дорогое, самое главное. А без Гошки, моего сантехника, не было бы у меня такого счастья. Не смогла бы одна поднять и воспитать потомство».

«Так, а что там творится в XVI веке во Франции? Как там графьё, герцоги и маркизы?» – спохватилась Карина.

Она снова углубилась в чтение старинного романа.

«Ах, какие у них застолья, сколько разных яств, вина, фруктов. Живут же люди. Ой, налетели лихие люди. Шпаги, мушкеты, крики, кровь ручьём. Писец всем любовникам, всех замочили. Их возлюбленая рыдает, сопли до пояса. Да пошли они все нах. У меня своя жизнь, в моем XX веке».

Устав от возлежания на диване, Георгий Павлович Горбачёв – глава семьи – изволили проснуться. В семейных труселях (с орнаментом в красный цветочек) длиною до колен и с отвисшим пивным животиком он направил свои вельможные телеса на кухню. В холодильнике его величество наткнулось на охлаждённое пиво. Чтобы восстановить своё подорванное слабочувствие, он прильнул к живительному и целебному источнику. Терпкое пиво, впитавшее волшебные солнечные энергии горных Альп, как в воронку устремилось в чрево нашего маркиза. Сибирский граф с зычным глыканьем проглотил содержание сего сосуда. Потом смачно отрыгнул резкие и игристые пивные газы. Другие газы с другого уровня, который был ближе к земле, тоже покинули своё хранилище из-за предшествовавшего напряжения мышц живота. Наконец пробуждение состоялось.

Карина с нескрываемой иронией и любовью смотрела на своего мужа. Ей было смешно, и она смеялась, прежде всего, сама над собой. Она только что вернулась из XVI века. И то, что было там, резко контрастировало с усть-илимской действительностью. Там были грёзы любви, а здесь реалии жизни.

Потом зашкварчали на сковородке свеженькие котлетки. Карина купила для мужа сахатину – дикое мясо. Пока муж спал, перекрутила его на электрической мясорубке.

– Гоша, дорогой, иди покушай, я для тебя старалась. Там в холодильнике ещё одна бутылочка пива есть.

Георгий поцеловал жену и уселся за стол.

– Карина, любимая моя, вчера за подвиги на халтуре я заработал нам с тобой и c детьми путёвку под пальмы в тёплые края – во Вьетнам на песчаный пляж. Там всё время лето. Там море диковинных фруктов и овощей и ещё тёплое и солёное море. У предпринимателя, заказчика работ, у которого мы пахали, налички не было. Вот он и рассчитался водкой и путёвками. Надо заявление на отпуск написать на работе. В холодный период времени года проблем с предоставлением отпуска не будет. У нас же в Усть-Илимске девять месяцев зима, всё остальное время – лето. Все отгулять успеют целиком или по частям свой заслуженный отпуск.

Карина обняла и нежно поцеловала своего мужа.

«Какой же он у меня хороший, мой Георгий. Альфа-самец мой грозный, родной и любимый. Ну куда я без него? Какие, на хрен, Парижи и Римы?»

– Я люблю тебя, мой сантехник, мой дорогой муж, наш глава семейства, – ласково шептала Карина. – А слово Сантехник – в первом слоге «сан» происходит от Солнца. Солнце ты моё, пивом похмелённое.

И глаза её наполнились слезами, слезами умиления. Карина задумалась: «Надо же, как по жизни получается. Всё знаем из книг о кризисе среднего возраста. Все его должны ожидать, потому что заранее предупреждены. Но не все понимают, когда он приходит, что делать и как быть. Да ничего не надо делать. Надо нести свой крест. Надо быть терпимее. Надо, наконец, любить своих ближних и оберегать их от стресса. Боюсь даже подумать, что было бы, если бы я сорвалась, не выдержала и заистерила, – разволновалась Карина. – Может быть, Георгий понял бы мой заскок, а может быть, психанул бы и сказал: „Флаг тебе в руки и барабан на пузо – катись в свой Париж“. В своих выводах он бывает крут, жесток и непоколебим. Слава Богу, что я оказалась умнее, и Георгию не пришлось отвечать грубостью на мои эмоции», – сделала мудрое заключение женщина бальзаковского возраста.