Текст книги "Во имя рейтинга"

– Карате в те времена не было.

– Да ты посмотри, как он дерется. И потом он же сам говорил, что прибыл издалека.

– Он не похож на японца.

– Так я и не говорю, что он японец. Но вполне мог в Японии побывать.

– Это «Троя», а не «Сёгун».

– Я тебе говорю, он каратист. Он еще себя проявит.

– Гектор меня приятно удивил. С виду такой рохля, а копьем орудует, как профессионал.

– А как народ его поддерживает! Как они всю дорогу его имя орали!

– М-да, с каждой серией все интереснее. Посмотрим, что они нам дальше учудят.

Глава 10

Полковник Трэвис

Сказать, что ваш покорный слуга пребывал в растрепанных чувствах, значит ничего не сказать.

Итоги боя были неутешительными. Троянский флот разгромлен, но ахейцам пришлось заплатить за это немалую цену. Причем Гектор успел уйти на одном из подоспевших к тонущему флагману кораблей, что ахейцы расценили как поражение. Думаю, теперь он встретится армии Агамемнона только в Трое. С теми остатками флота, что теперь в его распоряжении, повторное нападение будет чистым безумием.

Хотя кое-кто может сказать так и о первом.

Причиной моего дурного настроения был не Гектор.

С Гектором мне все было ясно.

Разведчик, по крайней мере хороший разведчик, к числу которых я относил и себя, должен быть тонким психологом и отчасти физиономистом. Он должен читать по лицам и по глазам.

Я многое увидел во взгляде троянского лавагета. Это был взгляд человека, считающего любую войну занятием достаточно глупым. Человека, который не получает никакого удовольствия от убийства других людей.

Взгляд человека, обстоятельствами вынужденного делать грязную работу, и делать ее хорошо, потому что по-другому он ничего делать не умеет.

Можно говорить и о любви к Родине, и о верности долгу, о желании мира и покоя, и о смертельной усталости, но это слова.

Гектор был человеком. Обычным человеком, на которого взвалили непосильную ответственность быть главной надеждой обреченного города, и он этому совсем не рад.

Я не хотел убивать такого человека.

Не знаю, что Гектор прочел в моем взгляде. Не знаю, почему он поступил так, как поступил.

Я не убил Гектора.

И приказ пославших меня сюда людей «не вмешиваться и только наблюдать», о котором я и думать забыл в горячке боя, был здесь абсолютно ни при чем.

Гектор не убил меня.

Ахиллес устроил мне скандал.

– У тебя была возможность убить Приамида, – заявил он.

Это были первые слова, которые я услышал от богоравного Пелида в тот день, и это были первые слова, которые он произнес после того, как поднялся на борт.

– Едва ли, – сказал я. – Мы бились с ним на равных.

И Гектор, вне всякого сомнения, сильно польстил мне, когда признал меня лучшим из тех, с кем ему когда-либо доводилось иметь дело.

Я до сих пор не был уверен, чем бы закончилась наша схватка, если бы мы ее продолжили.

– Ты говорил с ним. – В устах Пелида слова звучали обвинением. – Говорил с врагом. О чем?

– О погоде, – сказал я. Это что, допрос?

– Ты строил козни против нашей армии?

– Нет, – сказал я.

– Так о чем вы говорили?

– О тебе, – сказал я. – Приамид сообщил мне, что был о тебе лучшего мнения.

Ой, не надо было так говорить.

Вспыльчивый, как петух в брачную пору, Ахиллес тут же полез за мечом. И не избежать бы парнишке повторного купания в Средиземном море, если бы Патрокл и Эвдор не вцепились ему в плечи, дуэтом напоминая, что я гость и он сам пригласил меня, а законы гостеприимства святы и убивать меня прямо сейчас никак нельзя. Боги разгневаются.

На том и порешили. Патрокл увел приятеля в каюту, Эвдор одарил меня взглядом, каким обычно смотрят на сумасшедших, а потом сел рядом со мной:

– Сегодня ты спас нас, господин.

– Нет, – сказал я. – Я ничего не сделал.

– Если бы троянцы не смотрели на ваш с Гектором бой, нас перерезали бы, как стадо баранов.

– Ты тоже хорошо себя проявил.

Эвдор сплюнул на палубу.

– Я – солдат, – сказал он. – Мирмидонцы – лучшие солдаты войска Агамемнона. Мы – золотые щиты ванакта ванактов и гетайры аргосца.

– Никто не спорит. Вы все велики и могучи. Просто троянцев было больше.

– Это была глупость, – сказал Эвдор. – Наша атака была глупостью. Я не должен так говорить о своем командире, но я чувствую, что ты, как человек посторонний, меня поймешь и простишь.

– Он молод. Прости его.

– Простить гибель людей? Мы атаковали флагман Гектора, Ахиллес повел нас в бой и проиграл.

– Гектор тоже повел своих людей в бой с превосходящими силами противника и проиграл.

– Троянец хотя бы отдавал себе отчет в том, что делает. Люди идут за Гектором, потому что верят ему, а не потому, что он чей-то сын и его жребий – стать героем.

– У меня нет ответа, Эвдор.

Ахиллес – вот кто беспокоил меня больше всего.

Даже не сам Ахиллес, а его необъяснимые способности.

Поведение Пелида было мне вполне понятно. Молодой, честолюбивый глупец, дорвавшийся до командования войсками.

Я прибыл сюда из конца продвинутого двадцать первого века. Все явления природы были изучены и объяснены с научной точки зрения. Расшифрована ДНК человека, найден и нейтрализован ген, отвечающий за старение. Люди достигли небес и не нашли там богов.

На вершине Олимпа они тоже не были обнаружены.

Здесь все было иначе.

Если неуязвимость Ахилла еще как-то можно объяснить более-менее научно, вроде теории Дэна о случайной мутации, то его непотопляемость не лезла ни в какие ворота. Потому что никакая мутация не может нарушить законы физики.

Тело, помещенное в жидкость, погружается, вытесняя занимаемый им объем. Если оно, конечно, не легче воды.

Но я сомневаюсь, что Ахилл весит меньше восьмидесяти килограммов. И я видел, как в этом самом море утонули десятки других людей.

Логичное объяснение происходящего было только одно, но оно было невероятным.

Ахиллес на самом деле сын нереиды Фетиды и именно поэтому имеет стойкий иммунитет к воде.

По крайней мере, к морской воде. В реку Стикс его, судя по всему, все-таки окунали.

Дэн

– Что именно вам не нравится, Максимилиан? – Голос мистера Картрайта был холоден и резок. Холоден настолько, чтобы превращать воду в лед, и резок настолько, чтобы резать этот лед на куски.

– Я не говорил, что мне что-то не нравится, мистер Картрайт.

– Билл.

– Я не говорил, что мне что-то не нравится, Билл, – послушно повторил Макс. – Мы бьем все рейтинги, это правда. История получилась достаточно интересной…

– Но лично вас что-то не устраивает.

– Я не могу сказать, что меня что-то не устраивает. Просто мы столкнулись с чем-то, чего не можем понять.

– И каковы ваши предложения?

– Я… я думаю, что нам стоит повременить с объявлением правды, мистер Картрайт.

– Билл. Аргументы, пожалуйста.

– Я хотел бы избежать возможного шока среди наших зрителей.

– Шока, Максимилиан? Что вы понимаете под словом «шок» и как мы можем его вызвать нашим шоу?

– Мы живем в просвещенное время, живем в цивилизованном обществе. Мы объяснили почти все загадки природы. Я не думаю, что мы можем шокировать зрителя правдой о темпоральном туннеле и о том, что мы ведем съемки в прошлом при помощи миниатюрных камер, следящих за всеми событиями. Это вряд ли кого-то сильно удивит, потому что это – наука. Мы перестали удивляться науке, Билл.

– Вот как? Вы полагаете, что существование темпорального туннеля никого не удивит?

– Удивит, но не испугает. Темпоральная физика – это научная дисциплина, существование туннеля можно подтвердить множеством научных формул, которые, конечно, почти никто не поймет, но само их наличие успокоит обывателя. Однако в самом прошлом происходят события, которые не вписываются в привычную нам реальность, и я считаю – мы не должны раскрывать зрителям правду до тех пор, пока не выясним, что происходит на самом деле.

– Насколько я понимаю, вы говорите об Ахилле.

– Да.

– Но не хотите ли вы сказать, Максимилиан, что вы на самом деле верите в существование олимпийских богов?

– Я не знаю, во что верить, Билл. Я верю в физику. Но я верю и собственным глазам. Ахилл попирает законы физики.

– Что думаете вы, Дэниел?

Опять переврал мое имя.

– Главная проблема, которая может возникнуть при реализации задуманного, – это мнение Римско-католической церкви и прочих христианских конфессий. У них существуют очень четкие определения того типа людей, что способны ходить по воде, аки посуху. Боюсь, они могут обвинить нас в богохульстве.

– Это правда, – сказал Джон Мур. – Но нашими юристами уже подготовлены соответствующие релизы. Думаю, что мы отобьемся. Никто не закреплял за церковью патент на хождение по волнам.

– Еще какие-то мысли, Дэниел?

– Меня лично тоже беспокоит Ахиллес, – сказал я. – Но я не думаю, что он настолько же обеспокоит наших зрителей. То, что мы не можем понять природу происходящего, не означает, что мы не можем объяснить ее другим. Там ведь есть еще один персонаж, владеющий сверхчеловеческими способностями, – полковник Трэвис.

– В его способностях нет ничего сверхчеловеческого, – сказал Джон. – Ведь мы сами ему их предоставили. Это просто торжество технологий.

– Именно на это мы можем списать и способности Ахиллеса. Непробиваемую кожу можно объяснить мономолекулярной броней, например.

– Мономолекулярной брони не существует, – сказал Макс.

– Я об этом знаю, – сказал я. – Ты знаешь. Но большинству зрителей это неизвестно. Будут слухи конечно же, которые только поспособствуют росту рейтинга.

– А непотопляемость?

– Водоотталкивающий репеллент.

– И превосходное чувство равновесия, – сказал Макс.

– Не надо сарказма, – попросил мистер Картрайт.

– Хорошо, Билл. Сарказма больше не будет. Я не собираюсь препятствовать нашим планам. Я просто высказал свое мнение.

– Джон?

– Мы подготовили отдельный круглосуточный канал, – сказал Джон. – Рекламное время продано на полгода вперед. Записаны обращения к зрителям, интервью с основными создателями проекта. Созваны пресс-конференции. Я считаю, что мы не можем ничего отменить.

– Ваше мнение мне понятно. Дэниел?

– У меня нет особых возражений, Билл. Просто информацию надо будет подавать аккуратно.

– Максимилиан?

– Яне против. В принципе. И если вы не согласны подождать, то я готов продолжать работу и следовать принятому плану.

– Я тоже «за», – сказал обладатель основного и решающего, если не единственного значимого здесь, голоса. Билл любит иногда поиграть в демократию, но все стратегические решения принимает сам. И если бы все трое присутствующих главных – главный режиссер, главный аналитик и главный продюсер – высказались против, этот факт все равно бы ничего не изменил. – Мы продолжаем.

– Спасибо за всестороннюю поддержку, – сказал Макс, когда мы вышли из кабинета Билла.

Джон остался, чтобы обсудить подробности маркетинга.

– Платон мне друг, зарплата мне дороже, – пошутил я. – Ты сам прекрасно понимаешь, что от моей поддержки ничего бы не изменилось. Они сделают все, чтобы рейтинг передачи вырос выше самого Олимпа. А ты преувеличиваешь сложности.

– Что, Ахилл беспокоит только меня?

– Нет, меня тоже. Но ты и я – это не зрители. Мы смотрим шоу по долгу службы, мы выбираем, думаем, сравниваем. Обычный телезритель (я не хочу никого оскорбить), не привык думать, по крайней мере в те моменты, когда его телевизор включен. Телевизор – это просто ящик с развлечениями, стиль жизни. Люди смотрят телевизор почти все свое свободное время. Они завтракают и смотрят телевизор, они смотрят телевизор во время обеденного перерыва на работе, домохозяйки смотрят телевизор, когда занимаются делами по дому. Телевизор смотрят во время ужина и даже засыпают под телевизор. Телевизор – обычный фон повседневной жизни, и обыватель практически не задумывается над тем, что ему показывают. Поэтому я не думаю, что мы можем спровоцировать у массы зрителей шок, который испытали сами.

– Ты не очень-то любишь наших зрителей.

– Есть вещи более полезные, чем телевизор.

– Кто бы спорил.

Полковник Трэвис

Не знаю, кто меня дернул подсматривать за Еленой. Наверное, просто стало интересно, что это за женщина, во имя которой столько людей плывут на смерть.

Да и делать особо было нечего.

Ахилл дрых в своей каюте, Патрокл уныло бродил по палубе, Феникс доставал Эвдора какими-то расспросами. В воздухе висело нервное напряжение, вызванное прошедшим боем и грядущей войной.

Так что я прилег на корме, щелкнул пальцами, и перед моим правым глазом нарисовалась Елена Прекрасная, «чей лик спустил на воду тысячу кораблей». Полторы тысячи, если быть точным. Сотня с лишним из этих полутора тысяч уже на дне.

Парис поцеловал Елену посреди цветущего сада, разбитого во внутреннем дворике приамовского дворца, сказал, что ждет ее, и удалился в свои покои. Красотке же захотелось еще немного подышать свежим воздухом, и она принялась бесцельно бродить по саду.

Главный повод к Троянской войне гулял по травке и нюхал цветочки. Не слишком они с Парисом похожи на влюбленную парочку.

Я наблюдал за Еленой уже третий раз, и все три раза она плакала. Как только думала, что оставалась одна и никто ее не видит. Вот и сейчас глаза Красотки оказались на мокром месте.

Кусты расступились, и в поле зрения появилась Кассандра.

Вот кому я действительно сочувствую.

Знать все, видеть падение родного города и собственную незавидную участь, кричать об этом во весь голос и не быть услышанной – что может быть хуже?

Дэн сказал, что по одной из классических версий Кассандре никто не верил, потому что в рот ей плюнул разгневанный Аполлон. Ну и замашки у этих греческих богов.

– Радуйся, Елена.

А та даже не успела вытереть слез. В данный момент традиционное приветствие звучало как издевка.

– Сегодня дивный день, – сказала Елена.

Голос ее дрожал. Это ж дикая ответственность – знать, что из-за тебя, по крайней мере отчасти из-за тебя, десятки тысяч мужчин будут резать друг другу глотки.

Правда, не было бы Елены, нашелся бы другой повод.

Герои играют в войну. Герои строят империи.

– В Трое мне дышится легко, – добавила Елена.

– Мне тоже, но дни Трои сочтены, – сказала Кассандра.

Она не уставала вставлять свои мрачные прогнозы даже в беседы о погоде. Неудивительно, что последнее время троянцы стараются избегать ее общества.

– Поболтаем по-девичьи?

– Меня ждет Парис…

– Я не задержу тебя надолго. По сути у меня только один вопрос.

– Они придут за мной. Они уже в пути.

– Я хотела спросить не об этом. Мне интересно почему.

– Почему что?

– Почему Парис. Я видела Менелая только мельком, во время пребывания ахейского посольства, и не могу судить, что он за человек, но я прекрасно знаю Париса. Он – славный мальчик, красивый, сильный, храбрый, всегда был покорителем сердец, но все же он мальчик. Такая женщина, как ты, достойна лучшего.

– Лучший занят.

Дэн

– Я уже ничему не удивляюсь, – сказал Макс. – Вот ничему, совершенно. Елена не любит Париса. Что дальше? Явление Зевса народу? Гектор, убивающий Ахиллеса? Одиссей, возвращающийся домой за два дня? Извиняющийся перед Приамом Агамемнон? Кто такой этот Гомер, в конце концов? Чего он там понаписал? Что за бред богоравный? Ну Афродита малость ошиблась, ну не любит Елена Париса. Кого она тогда любит и на кой черт сбежала в Трою? Не понимаю я этих женщин.

– Полагаю, что, говоря о лучшем, который занят, она только что ответила на твой вопрос, – сказал я.

– Да? И кого она имела в виду?

– Я думаю, что Гектора.

– Чтоб я сдох.

– А что, вполне логично, – сказал я. – Это объясняет, почему она здесь, а Парис ждет в покоях, почему они занимаются сексом раз в неделю, почему Красотка стала в три раза больше плакать после отплытия флота Трои. И почему она бросает странные взгляды на Андромаху. Это – зависть.

Реалити-шоу «Троя»

Троада. Пять дней до высадки ахейского войска

Елена и Кассандра

– Бедная девочка, – говорит Кассандра, обнимая Елену за плечи.

– Ты никому не скажешь?

– Конечно нет, – говорит Кассандра. – А если и скажу, кто мне поверит?

Елена ударяется в слезы.

– Для Менелая я была только трофеем, – слышится сквозь рыдания. – Очередным призом в борьбе за власть. Он никогда не любил меня, и наш брак был политическим союзом, не более. Менелай – грубый солдафон, он волочится за каждой женщиной, свободной или рабыней – все равно. Он отвратителен.

– Гектор тоже солдат.

– Я увидела его, когда они с братом приезжали с посольством в Спарту, еще до этой глупой истории с яблоком. И сразу поняла, что без него моя жизнь пуста и бесцельна. Когда он уехал, я не могла найти себе места, часами сидела у окна и смотрела на море, в сторону Трои… Я не знала, что мне делать.

– И со следующим посольством приехал его брат.

– Да. Мальчишка, как ты говоришь, но в его жилах течет кровь моего героя. Вскружить Парису голову было легко, и Менелай особо не возражал, когда мы оставались наедине. Он и его брат давно искали предлог поднять Ахайю на войну с Троей.

– Тебя это не остановило? – Странно, но упрека в голосе Кассандры не слышно.

– Как видишь, нет. Доводы рассудка бессильны перед доводами любви. И я… Тогда я не думала о последствиях и позволила Парису себя увезти. Это было как наваждение…

– Здесь ты тоже несчастна, Елена.

– Это не так. Я счастлива, Кассандра. Эти слезы – слезы счастья. Я живу с ним под одной крышей, дышу с ним одним воздухом, вижу его почти каждый день… Видела, пока он не отплыл. И мне все равно, что он женат на другой, что он – человек чести и никогда не взглянет на жену своего брата, как на женщину. Я – дура, да?

– Нет, ты просто влюблена. Зачастую это очень похоже.

– Андромаха… Она мне нравится. Она хорошая и добрая, и их малыш… Он такой милый…

– Да. И она добрая, и он милый.

– Я боюсь за Гектора. Война грядет, а он руководит нашей армией… Он слишком храбр и не щадит себя. Я боюсь, что его убьют.

– Его убьют, – обнадеживает красавицу Кассандра. – Его убьют, а тебя увезут обратно в Спарту, где ты станешь рабыней Менелая. Никто мне не верит, но это так.

Дэн

Итак, в любовный треугольник Елена – Парис – Менелай вмешался, пусть сам и не зная того, Гектор. И, если уж на то пошло, его жена. Следовательно, у нас получается любовный Пентагон.

Елена – законная жена Менелая. Они клялись друг другу в верности, покуда смерть не разлучит их, и все такое прочее. А также для Менелая она является его трофеем и ключом к владычеству над Троей. Соответственным образом он к ней и относится.

Парис любит Елену, а она позволяет ему себя любить, потому что таким образом она может приблизиться, пусть только символически, к предмету своих мечтаний. На худой конец, простите за каламбур, у Париса есть хотя бы доступ к телу.

Елена любит Гектора.

Андромаха любит Гектора.

Гектор любит Андромаху.

У них семья, сын, полная идиллия.

Так кто в этой ситуации самый несчастный, если не принимать во внимание семьдесят тысяч ахейцев, которые плывут, чтобы убивать троянцев, и двадцать тысяч троянцев, которые будут защищать свой дом и убивать ахейцев?

Получается, что Елена.

Глава 11

Полковник Трэвис

Это история о высадке ахейского воинства на побережье Трои и первом сухопутном сражении. Это история о том, как мое не слишком хорошее знание мифологии вкупе с локальным атеизмом ненадолго поставили меня в один ряд с величайшими героями Эллады.

Но обо всем по порядку.

После побоища, учиненного Гектором в открытом море, плавание проходило спокойно и даже скучно. Ахилл либо торчал в своей каюте, либо тренировался на палубе с Патроклом и Эвдором, причем последний действительно мог бы многому научить Пелида, если бы тот выказывал хоть какое-то желание учиться.

Идиллия продолжалась пять дней.

Хорошая погода, яркое солнце, синее бескрайнее море, попутный ветер в паруса. Чистый курорт, а не война.

Конечно, все знали, что долго так не будет. Каким бы приятным ни было плавание, рано или поздно оно закончится тем, что все мы приплывем в место, где тысячи врагов будут нас калечить и убивать. И вряд ли мне удастся остаться в стороне.

Так что мы будем калечить и убивать их.

В этом и заключается суть войны, независимо от тысячелетия, которому она принадлежит.

После ссоры с Ахиллом меня никто не трогал, так что я валялся в теньке, наблюдал и размышлял.

Вспоминал о днях, проведенных в Авлиде.

Тогда я пил с Диомедом, Одиссеем, Идоменеем, обоими Аяксами, реже с Нестором и один раз даже с Менелаем. Я много пил в те дни, но не потому, что я алкоголик.

Сработала моя вторая натура. Основной профиль разведчика, благодаря которому я здесь и оказался, – это сбор информации, а кто может служить лучшим источником информации, чем подвыпивший или пьяный царь, похваляющийся своими подвигами и делящийся планами на будущее?

Картина вырисовывалась следующая.

Агамемнону нужна бесконечная война, потому что он хочет власти над всем миром.

Менелаю нужна эта война, потому что она нужна его старшему брату.

Аяксу Крупному нужна эта война, потому что он любит подраться.

Аяксу Мелкому нужна эта война, потому что он дружит с Крупным и тоже не дурак помахать мечом.

Идоменею нужна эта война, потому что он хочет пограбить. Сначала – Трою, а потом все, что подвернется под руку.

С Ахиллом тоже все ясно, он хочет славы.

Зачем война нужна Нестору и нужна ли она ему вообще, никто не знает.

Диомеду с Одиссеем война не интересна. Но они присягали на верность Золотым Микенам вообще, Агамемнону в частности, и оба давали клятву помочь Менелаю, если с его супругой что-то стрясется, и обстоятельства оставляли им слишком мало места для финта ушами.

Елена по большому счету никого не интересовала. Разве что Париса.

Троянцам война тоже не нужна, но их никто не спрашивал.

В Авлиде очень много говорили о Гекторе, и почти всегда с уважением, которое я теперь прекрасно понимал и разделял. Говорили, что жена у лавагета красивая. Строили планы, что сделают с ней, когда возьмут Трою.

И ведь кроме меня и Ахилла с Патроклом здесь все женатики.

Да и с этими двумя вопрос спорный. Вполне может быть, что они женаты друг на друге.

Дэн

Остатки троянского флота во главе с Гектором обогнали армаду вторжения на целые сутки.

Корабли Трои были на порядок лучше, чем те, на которых плыли ахейцы.

Прибытие Гектора вызвало в городе одну только радость. Троянцы уже успели мысленно похоронить всех храбрецов, отправившихся навстречу Агамемнону, и тот факт, что хоть кому-то удалось вернуться, вызывал лишь положительные эмоции.

Думаю, что домохозяйки будут рыдать навзрыд, когда увидят встречу Гектора с Андромахой.

Коротко доложив отцу и правителю о результатах своего похода – а результаты впечатляли (Гектор намеревался продать флот дорого, и похоже, что он добился лучшей цены), поцеловав жену и поиграв полчасика с сыном, Гектор присоединился к людям, готовящим оборону побережья.

Конечно, троянцы понимали, что помешать высадке ахейцев нереально. Побережье слишком велико – как раз под стать армии ахейцев, – и у Илиона не хватит людей, чтобы перекрыть его полностью.

Основная цель обороны побережья была идеологическая. Ахейцам нельзя позволить высадиться беспрепятственно. Они и шага не должны ступить по троянской земле, не встретив сопротивления.

Цепляться за побережье зубами никто не собирался.

Чисто символический отпор.

Полковник Трэвис

Как ни странно, в последние дни плавания вперед наравне с кораблем Ахилла вырвалась принадлежащая Лаэртиду «Пенелопа». При явном нежелании лезть на рожон Одиссей желал оказаться в первых рядах атакующих.

Зачем ему это надо?

Крупный Аякс пытался не отставать, но его старая, потрепанная в прошлом бою посудина не могла выдать той же скорости, потому он постоянно отставал. Теламонид бесновался, орал на гребцов, периодически сам хватался за весло, но ничего не помогало.

Агамемнон с Менелаем двигались, как и раньше, в центре флотилии, и в авангард абсолютно не рвались. Идоменей тоже. Его привлекала добыча, а на побережье было нечего грабить.

Диомед не просыхал в своей каюте, и, не имея его распоряжений, гребцы не усердствовали.

Война надвигалась так же неотвратимо, как на «Титаник» надвигался айсберг.

Я примерял доспехи, тренировался в стрельбе из лука, примеривался к щиту и копью. Коль уж мне довелось плыть на передовом корабле, драки избежать явно не удастся.

Не моя война. Она закончилась за три с половиной тысячи лет до моего рождения. Троя пала. Агамемнон так и не создал свою империю. В результате все оказались в проигрыше. Я знаю, чем все кончится.

Но я всего лишь человек. И, как любому человеку, мне свойственно испытывать эмоции. Там, в глубине, на эмоциональном уровне, я не хочу, чтобы Троя пала. Без объяснения причин не хочу. Мне нравится этот город. И мне не нравятся люди, которые создают империи, потому что для создания империи есть только один путь – война.

Гибнут тысячи, сотни тысяч людей, и на их могилах очередной Чингисхан, Александр Македонский, Цезарь, Тамерлан, Наполеон и целая череда других амбициозных глупцов воздвигают свои державы.

Проходит время, и все империи рушатся.

Как правило, они ненадолго переживают своего создателя.

Рим был захвачен варварами. Последователи Македонского не смогли удержать его завоеваний. Татаро-монголов со временем вытеснили отовсюду и загнали обратно в степи. Англия потеряла все свои колонии. Советский Союз не вынес внутреннего давления и развалился на куски.

Империи не стоят того, чтобы за них умирать.

Да простят меня самодержцы всех времен и народов.

Дэн

Конечно, было бы очень красиво, если бы ахейский флот появился на рассвете. Очень поэтично. Так сказать, война пришла в Троаду с первыми лучами солнца.

Но на самом деле это случилось после полудня.

Мы с Максом сидели за режиссерским пультом и с неусыпным вниманием следили за происходящим. Происходящее впечатляло.

– Земля! – заорал впередсмотрящий корабля Одиссея.

На корабле Ахилла молчали. Очевидно, у жителей Итаки зрение лучше, чем у мирмидонцев.

Троянцы уже ждали врага на берегу. По сути они с берега и не уходили.

Гектор держал центр. Циклоп занимал место на правом фланге, Итальянец был слева. Сукин сын Парис остался в городе.

Илион не отправил на побережье всех своих сынов. По моим примерным прикидкам, здесь было около четверти армии Гектора. Жалкая горстка людей против легионов Тирана.

– Примерно через полчаса все и начнется, – сказал Макс. – В эфир это пойдет завтра, в прайм-тайм. По крайней мере, начнем в прайм-тайм. Сколько продлится эта бодяга, никто не знает. А послезавтра Билл собирается рассказать зрителям правду.

– Ты все еще считаешь, что ему не следует так поступать?

– Я ничего не считаю. Я не понимаю, что происходит. Моя сегодняшняя политика – плыть по течению. Авось куда-нибудь и вынесет.

– К Ниагарскому водопаду, например.

– Спасибо, друг.

Полковник Трэвис

На сей раз Ахилл нацепил все свои доспехи, и даже его легендарный щит работы якобы (а может быть, и не якобы, может быть, и на самом деле) Гефеста красовался на его левой руке. Щит был красив. Да и сам Ахиллес смотрелся совсем неплохо.

Если бы он еще не бегал по всему кораблю и не орал гребцам, чтобы те гребли быстрее. Несмотря на все его усилия, стремительный силуэт корабля Лаэртида опережал нас на два корпуса.

Странно, но я нервничал. Я, профессиональный сотрудник спецслужб. Человек, раньше всех своих коллег заслуживший «отставку–50».

Насилие было частью моей жизни, и я давно сбился со счета, скольким помог отправиться на тот свет. Но я никогда не принимал участия в крупномасштабных сражениях.

Войны в двадцать первом веке не были глобальными. Локальные стычки, зачистки местности, антитеррористические операции. Счет убитым обычно шел на десятки, иногда на сотни. Бывало, тысячи гибли от террористических актов, но на войне – никогда.

Здесь же собирались сражаться почти сто тысяч человек.

Берег был хорошо виден. Белый песок, желтая, высохшая земля чуть дальше от моря и величественная громада Трои в паре километров от пляжа.

Троянцы походили на высыпавших из муравейника насекомых. Их было мало, слишком мало, чтобы остановить военную машину Агамемнона.

Эвдор строил людей в боевой порядок. Патрокл застыл на носу судна, как изображение Афины.

Феникс стоял на корме, но собирался спуститься вниз при первых признаках опасности. Ахилл метался по всему судну.

Я закрыл правый глаз и затребовал картинку с «Пенелопы».

Облаченный в боевые доспехи Одиссей опирался о правый борт своего корабля и пил вино из кубка. По правую руку Лаэртида стоял тяжелый лук, слева были щит и копье. Меч висел на поясе. Внешне правитель Итаки был абсолютно спокоен.

Иногда мне казалось, что в организме Лаэртида просто отсутствуют нервы.

Дэн

– Как там наш Алкаш?

– Даже не проснулся, – сказал Макс. – Такое впечатление, что он решил проспать всю войну. Клеад не решается его будить.

– Клеад не дурак. К тому же корабли Диомеда достигнут берега в лучшем случае через два часа после начала сражения.

– Как братья Атриды?

– Предвкушают триумф.

Я налил себе кофе.

У вас может создаться превратное впечатление, что на проекте мы с Максом работаем вдвоем, но это не так. Вокруг целая толпа техников, редакторов, операторов, микшеров и прочего рабочего люда. Мы могли в любой момент задействовать любого из них, но предпочитали этого не делать. Все они знали свою работу, так зачем же им мешать? Главный режиссер определял только общую концепцию показа, а главный аналитик вообще не имел никакой практической ценности.

Моя работа заключалась в просмотре шоу. Я должен был делать выводы и сообщать их начальству. И главный вывод, который я сделал на этот момент, – зря мы во все это ввязались.

Самое поганое – что я не могу объяснить, почему я так думаю. Не только какому-нибудь постороннему человеку, но и самому себе.

Я не люблю реалити-шоу. Для меня это сродни подглядыванию в замочную скважину. Но герои современных проектов идут на это добровольно, преследуя материальные цели, они знают, что за ними будут наблюдать, принимают решение заранее и идут на это осознанно. А показывать всему миру жизнь людей, которые умерли тысячелетия назад, людей, которых никогда не поймет современный мир, ибо с того момента система ценностей менялась больше десятка раз… Мне казалось, что это неправильно.

Я никогда не смогу до конца понять Одиссея или Гектора. А они, я думаю, никогда не смогли бы понять меня.

Времена меняются. Не стоило нам их смешивать.

Ахейские вожди обращались к командам своих кораблей в разное время, но поскольку мы получали записи за целый прошедший час, то смогли прослушать их речи одну за другой.

Здесь они приводятся в том порядке, в каком корабли достигали троянского берега и люди бросались в бой.

Одиссей сказал:

– Гордые жители Итаки! Все вы знаете, как я отношусь к этой глупейшей из войн, ибо я никогда не скрывал от вас своего мнения. Но коли уж мы здесь, покажем, как умеют воевать островитяне! И выживем назло тем, кто называет себя нашими врагами, и назло тем, кто называет себя нашими союзниками! За Итаку!