Текст книги "Заговор"

– Добро обязательно возвращается, – сказал Питер. – А любовь не возвращается, если ее упустишь.

– Получается, что любовь и добро – абсолютно разные вещи.

– Совершенно точно. Могу доказать это на примере. Если мы займемся сейчас любовью, то не попадем на открытие фестиваля. А это можно расценить как зло.

– Ты меня запутал, собирайся скорее, – посоветовала Валерия.

Питер только-только появился, времени на сборы оставалось в обрез. Сейчас он проявлял чудеса ловкости, одновременно бреясь, повязывая галстук и отвечая на мудреные вопросы дотошной Валерии.

– И все же не могу понять, неужели Беназир не боится? Она женщина. Откуда такое бесстрашие? Она любит кого-либо?

«Она не даст мне собраться, – подумал Питер. – Лучше ответить. Иначе она обидится. Пока будем мириться, о фестивале можно забыть».

– Я уверен, что Беназир любит, она страстная женщина, – мужественно ответил Штайнер.

Похвалив себя за терпение, он тут же вспомнил, что, побрившись и успешно завязав галстук, по странной случайности забыл надеть парадные брюки. Кажется, они в гардеробной, справа.

– Это очень хорошо, что Беназир любит. Красивая женщина должна уметь любить, – уверенно сказала Валерия. – И все же мне за нее страшно.

– Я готов, – сказал Питер.

– Не думаю, что Беназир боится, – задумчиво сообщила Валерия. – Это не в ее характере.

– Понимаешь, в чем проблема. То, что сейчас происходит, я бы назвал трагедией ошибок. Каждый оценивает ситуацию по-своему, и каждый ошибается. Беназир не желает видеть опасность и недооценивает риск для своей жизни. Ее противники не понимают, что она играет всерьез, и хотят ее попугать. А потом появится третья, дьявольская сила, и сценарий пойдет так, как этого никто не ожидал и не хотел.

– Я вижу, ты хорошо подготовился к театральному фестивалю, – с иронией заметила Валерия. – Но мы опаздываем!

– Побежали, – охотно согласился Питер.

Открытие театрального фестиваля превзошло все ожидания. Казалось, что своим участием в этом празднике интеллигенция бросала вызов военным и их нелепому чрезвычайному положению. Судя по раскрасневшимся лицам, запрет на спиртное обходили весьма успешно.

– Не хотите освежиться? – предложил Питеру знакомый предприниматель. – Подниметесь на пятый этаж, второй номер справа по коридору. Хозяин гостиницы сказал мне, что там наливают. В обстановке строгой секретности. Этот номер обошелся ему дороже, чем все угощение на первом этаже.

Судя по тому, что внизу столы ломились от вкусностей, которые щедро выкладывали на большие тарелки официанты в белых смокингах, хозяин гостиницы выставил для особо избранных самые дорогие импортные напитки.

– Э-э-э… я дал один евро пятьдесят сантимов, и все проблемы были решены, – услышал Питер за спиной самодовольный голос с явным французским акцентом.

«Какой-то французский жмот. Они уверены, что за полтора евро здесь можно решить любую проблему», – раздраженно подумал Питер и уже взял Валерию под руку, чтобы пройти в глубь зала, но ему помешали.

– Герр Штайнер, мой друг! – Француз театрально раскинул руки, имитируя при этом характерный немецкий выговор.

Питер обернулся и узнал его.

– Мсье Ален Дюпре! Рад тебя видеть, старина! Столько лет прошло! – И так же театрально добавил: – Приветствую вас, господин президент!

– Бонсуар, мсье генеральный директор! – тут же ответил Дюпре, подхватив шутку, которой они обменивались каждый раз при встрече.

Приветствие всегда было одним и тем же. Только иногда они менялись местами. Питеру доставалась роль то президента, то генерального директора, в зависимости от изменчивого настроения француза.

Когда Дюпре чувствовал душевный подъем, он наделял Питера званием «господин президент», а в моменты депрессии, мизантропии и раздражения понижал его статус до «генерального директора». Сейчас настроение было на высшей отметке.

Питер с удовольствием представил Дюпре Валерии и, взяв француза под локоток и извинившись перед своей спутницей, на несколько минут отвел его в сторонку.

– Ха-ха, наши немецкие друзья! – с тевтонским акцентом, но сильно в нос прогоготал по-гусиному развеселившийся Дюпре.

Питер деликатно рассмеялся, отдавая дань ностальгическому настроению своего приятеля, корреспондента известной французской газеты и по совместительству сотрудника Службы внешней разведки Франции.

Дюпре передразнивал немцев неспроста. Только Питер знал, в чем тут дело.

В свое время, когда Франция резко развернулась к созданию стратегического союза с Германией, в Париже появилась закрытая инструкция, требующая от французских дипломатов обязательно использовать выражение «наши немецкие друзья» в беседах с представителями других стран. Это предписание казалось Дюпре верхом чиновничьего тупоумия, и он в минуту пьяного откровения рассказал о нем Питеру.

Потом они еще не раз вспоминали об этом негласном требовании, и когда Дюпре хотел поддеть Штайнера, он то и дело ерничал в разговоре: «Наши немецкие друзья», или, что намного хуже: «Наши друзья боши», а потом нередко добавлял не совсем цензурное слово.

– Какими судьбами? – Наконец Штайнеру удалось вставить слово.

– Ездил в Пешавар. Помнишь, там есть рынок для караванщиков, который называется «Базар болтунов»?

– Самое подходящее для нас место, – заметил Штайнер. – Давно не был в Пешаваре.

– Там нечего делать. Раньше это был кладезь информации. Помню, как во время войны с «шурави» я зимой первый раз пересек границу с Афганистаном, чтобы встретиться с полевыми командирами. Даже не подозревал, что возможен такой холод. Надел на себя три свитера и две рубашки. Промерз так, что чуть не умер.

– Рекомендую в таких случаях овчинный полушубок.

– Кто же знал! Больше туда зимой я не ездил. А сейчас там вообще нечего делать. Никто информацией не делится. Когда поддерживали моджахедов и давали им оружие, были желанными гостями. А сейчас мы им не нужны. Еле выбрался.

– Зачем ездил, Ален?

– Ты неделикатный, Питер. А может, я не хочу об этом рассказывать?

– Не хочешь – не рассказывай.

– Ладно. Надеюсь на взаимность. И по старой дружбе, – спохватился Дюпре, не желая показаться чересчур прагматичным. – Мы ожидаем, что американцы перебросят в Пакистан крупные воинские соединения. Нужно понять, встретят они серьезное сопротивление или все пройдет относительно гладко. От этого будет зависеть позиция Франции. Да и Германии, как я полагаю, нэс па*?

– Европа вряд ли поддержит ввод американских войск, – согласился Питер. – Новый военный очаг. Немцы будут против.

– Кстати, о немцах. У тебя очень красивая спутница.

– Моя невеста.

– Поздравляю. Меня можешь не опасаться, – предупредил Дюпре.

– А я и не опасаюсь.

– И правильно. Высокая, белокурая, статная. Не мой стиль, – важно сказал низенький и юркий Дюпре. – Я люблю азиатских женщин. Миниатюрных.

– У них слишком короткие ноги.

– Не имеет значения, – запальчиво возразил Дюпре. – Они меня возбуждают. Раскосые глаза, приподнятые скулы и обязательно маленькая попка.

– Тогда тебе не повезло. В Пакистане ты свой идеал не найдешь.

– Напрасно так думаете, господин президент. – И снова заговорил серьезно: – Почему американцы хотят ввести войска?

– Для борьбы с терроризмом. Если верить их заявлениям.

– И для этого тоже, но есть и другая цель, – не удержался и все же проявил осведомленность тщеславный Дюпре. – Они хотят взять под контроль провинцию Белуджистан, чтобы сорвать строительство китайской военной базы в порту Гвалар. Но, поскольку у «америкосов» ни черта не выйдет, мне гарантирован роскошный выбор китаянок.

– Услуга за услугу. Сегодня отменен домашний арест Беназир Бхутто. «Америкосы», как ты выражаешься, надавили на Мушаррафа, и он вынужден уступить. В ближайшие дни он отменит чрезвычайное положение. Так что экономические санкции против него можете не вводить.

– Слава богу, все закончилось, – вздохнул Дюпре.

– Все только начинается.

Штайнер догадывался, о чем Дюпре должен сообщить в Париж, – следует ли уступить требованиям американцев и подключиться к санкциям против Пакистана, чего французскому лидеру Николя Саркози очень не хотелось, или стоит подождать, а там, глядишь, кризис и сам рассосется?

– Ты уверен в этой информации?

Дюпре спросил не потому, что он сомневался в Питере, а на всякий случай – в силу природной сквалыжности.

– Гарантирую на сто процентов, – заверил Питер.

На лице француза он прочитал сомнение: поспешить сообщить эту новость в редакцию газеты или сначала в «Бассейн»*? Судя по тому, как Дюпре резво перебирал ногами, направляясь к выходу, «Бассейн» оказался на первом месте.

Кедрову

По полученным сведениям, руководство Франции обеспокоено планами США ввести войска в приграничные с Афганистаном районы Пакистана и в провинцию Белуджистан.

По оценке сотрудника французской разведки, эти планы продиктованы, в числе прочих причин, соперничеством между США и Китаем. Американцы рассчитывают, что ввод войск позволит им взять под контроль провинцию Белуджистан и предотвратить создание китайской военно-морской базы в порту Гвалар.

В этом случае США смогут вытеснить китайцев из региона и взять под полный контроль транспортировку углеводородов из Персидского залива в Японию и другие страны Азии.

Данную информацию направляю также в германскую «контору».

Рассчитываю получить подробные сведения о подходе Германии к военным планам США, однако уже сейчас могу утверждать, что Германия совместно с Францией будут противодействовать вводу американских войск в Пакистан.

Они опасаются, что это приведет к обострению ситуации и потребует значительного увеличения их контингентов в Афганистане, которые уже несут чрезмерные потери.

Прошу ускорить отправку информации на Мак-Грегора.

По моим данным, он вызван для консультаций в Вашингтон и скоро должен вернуться в Пакистан.

Вальтер

Ответ на это сообщение был получен Питером в тот же день. Его содержание удивило Штайнера. Он ожидал, что Центр займет уклончивую позицию в отношении Мак-Грегора, а оказалось – совсем наоборот.

Прежде чем уничтожить «ценные указания», Питер перечитал их несколько раз.

Он уже знал по опыту, что чем короче шифровка, тем больше она потребует работы. Это был как раз тот самый случай.

Вальтеру

Информация о подходе Франции и Германии к возможному вводу войск США в Пакистан представила интерес.

Просим выяснить, в какой форме эти страны и другие государства – члены Европейского союза – могут выступить против военных операций США в Пакистане и Иране: ограничатся они дипломатическими протестами и политическими заявлениями или предпримут более решительные шаги?

Особое внимание уделите сбору сведений о вероятных действиях Китая против высадки войск США. По имеющейся информации, китайцы могут в этом случае оказать финансовую и военную помощь своим сторонникам в Пакистане и даже спровоцировать восстание племен в Белуджистане.

Напоминаем о необходимости выяснения планов террористических организаций и их спонсоров в отношении саммита прикаспийских государств в Тегеране. В Центр поступает тревожная информация, требующая проверки.

Работа по обеспечению безопасности каспийского форума в Тегеране имеет безусловный приоритет. К сожалению, серьезных сведений по данному вопросу от вас пока не поступало.

О Мак-Грегоре:

По достоверным данным, в течение длительного времени он был оперативным сотрудником, а затем одним из руководителей ЦРУ США.

Имеет опыт вербовочной и агентурной работы.

В настоящее время занимается бизнесом.

Периодически привлекается американским руководством для выполнения важных дипломатических и разведывательных поручений.

Очень информирован. Нередко обладает уникальными сведениями.

Имеет широкий круг связей в госаппарате, крупнейших корпорациях и политических кругах США, Великобритании, ФРГ, Франции, Италии, Канады, а также стран Ближнего Востока, Южной и Западной Азии.

К политике нынешней администрации США относится критически. Считает ее авантюристичной и не отвечающей долгосрочным стратегическим интересам США.

Склонен к самостоятельным и неординарным поступкам.

В работе с ним следует придерживаться повышенных мер предосторожности.

Кедров

«Другими словами, Центр не возражает, чтобы вы, господин Штайнер, пошли на риск и засунули голову в пасть льву. Авось повезет. Роль льва исполняет Мак-Грегор», – подумал Питер.

Ему очень хотелось увидеть Мак-Грегора. Так привлекает картина, содержащая загадку. Изучаешь мазки, полутона, чтобы понять замысел, идею, настроение.

Питер посмотрел на календарь, чтобы уточнить, когда «очень информированный» американец шотландского разлива обещал вернуться в Пакистан. Оставалось три дня.

Глава 15
Игра на разных досках

Декабрь 2007 года,

Вашингтон

Мак-Грегор был ошеломлен.

– Как тебе удалось получить эту информацию? – спросил он.

Кински пожал плечами:

– Ты же знаешь. Я совершенно беспринципен. Политика для меня разновидность бизнеса. Идеология не имеет значения. «Неоконы»*, либералы, республиканцы или демократы – какая разница? Друзей нужно иметь везде.

– Но этот заговор никому не выгоден, – не мог успокоиться Мак-Грегор. – Никому!

– Никто до конца не знает, кто дергает за веревочки. Появляются политики, исчезают. Расскажи лучше, зачем тебя вызвали в Вашингтон.

– Затем и вызвали. Дергают за веревочки. Ты же сказал. Возможно, те же самые люди, которых ты имеешь в виду. Как я понял из намеков и душеспасительных бесед, уже принято решение об обновлении правящей команды. В Овальном кабинете Белого дома должен комфортно устроиться молодой харизматичный лидер типа Джона Кеннеди. Он будет символизировать разрыв с печальным наследием Буша, Чейни, Кондолизы Райс и «других одиозных личностей», как мне сказал один влиятельный политик.

– А ведь совсем недавно их так хвалили! Вот и верь после этого пророкам и льстецам, – язвительно заметил Кински. – Вся наша политика стала формой заговора, вернее – нескольких заговоров сразу, из которых получится очередной мутант.

– У меня спросили прямо: стоит ли нанести удары по Пакистану и Ирану до выборов или лучше оставить эту проблему новому президенту? – сказал Мак-Грегор.

– И ты выступил в роли миротворца?

– Я не совсем миротворец, даже совсем не миротворец! – возмутился Мак-Грегор.

– Не обижайся. Пошутил. Понимаю, «миротворец» стало ругательством, когда вспоминают про Ирак и Афганистан. Но что ты поведал своему начальству? Интересно.

– Ответил я с присущей мне деликатностью. Никакие военные операции против Ирана и Пакистана в обозримой перспективе нереальны и нежелательны. И заодно начальство поинтересовалось, что я делаю в Пакистане, если там хотят все разбомбить. Посылали меня вроде с другой задачей – обеспечить стабильность, привести к власти наших друзей и подавить терроризм. А военная акция даст прямо противоположные результаты. Поэтому я и не понимаю, что там напридумывали Кевин Батлер и его ребята. Но чудесным образом их предложения совпадают с тем, что мне говорили в высоких кабинетах. Это и удручает. У них странная логика.

– В принципе все понятно, – заметил Кински, который только что ознакомил Мак-Грегора с планами Кей Би. – Первый шаг – устранение Беназир.

– Мерзавцы! Я уже не говорю, что мне лично жаль эту женщину. Но ведь меня послали помочь ей прийти к власти и одновременно замышляют ее убийство.

– Успокойся. Они пытаются доказать, что после устранения Беназир Пакистан обязательно взорвется. А волны пойдут на Иран, Афганистан, докатятся до Центральной Азии и Каспия. Дестабилизация будет нарастать, как энергия ядерного взрыва. Далее последует серия атак против западных посольств и туристов в Исламабаде, Тегеране, Дели, Баку. И кульминация – теракт в отношении лидеров прикаспийских государств на саммите в Иране.

– Это уже шизофрения, – сказал Мак-Грегор.

– А американское вторжение в Ирак не шизофрения? Они считают иначе. Элиты будут обезглавлены и дезорганизованы. Вслед за этим – выступления недовольных мусульман. В Азербайджане, Казахстане, Туркмении – мятежи. В некоторых государствах Средней Азии, в Киргизии, Узбекистане, Таджикистане, случатся «цветные революции», которые по тактическим соображениям поддержат исламисты. Одновременно возникнут массовые волнения в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая. Пекин их жестко подавит и окажется в международной изоляции.

– Как будто кто-то сбрасывает шахматные фигуры с доски, как только стало ясно, что партию мы проигрываем. И все начинается с чистого листа. Так получается?

– Ну вот, ты понял их логику, – согласился Кински.

– А если сорвется?

– Предусмотрен дублирующий вариант. При поддержке агентуры в армии и разведке Пакистана группа шахидов, которую финансирует Шейх Анвар, захватывает военно-воздушную базу и наносит удар с пакистанской территории по столице Ирана. Предлог – месть за гибель братьев-шиитов от рук мусульман-суннитов в Ираке. Проведение операции – во время каспийского форума в Тегеране. С захваченной базы самолеты перелетают на территорию Ирана и наносят ракетно-бомбовый удар по местам размещения прикаспийских лидеров. Должен тебе сказать, что Шейх Анвар по просьбе Кей Би уже выделил для основного и запасного вариантов огромные ресурсы.

– Хаос и паника облегчают ввод войск коалиции в Пакистан, и даже в Иран и Азербайджан – в зависимости от развития внутренней обстановки в этих странах. И это сближает «план Кевина» с официальной стратегией.

– В любом случае Кевин и компания ничего не теряют. Даже в случае срыва операции получается вполне приличный набор бонусов: подтверждается необходимость подавления терроризма в «дуге нестабильности» от Ближнего Востока до Каспия и границ Китая. Резко возрастает военный бюджет. Промышленность получает массированную финансовую поддержку. Наблюдается стремительный рост цен на нефть. Саудовская Аравия и другие арабские страны становятся более надежными союзниками для противодействия экстремизму. И самое главное: «план Кевина» переносит террористическую угрозу в другие регионы – почему от этой болезни должны страдать только Соединенные Штаты и Большой Ближний Восток? – Кински многозначительно посмотрел на Мак-Грегора и взял в руки толстую кожаную папку с меню.

– В голове не укладывается. Успокаивает, что мы говорим не о планах федерального правительства, а о рекомендациях Кей Би. Мало ли чего он может насоветовать! – признался Мак-Грегор.

– Как сказать? Успокаивает, но не сильно. Советы Кей Би часто превращаются в реальную политику. Кстати, скоро появится доклад ЦРУ, в котором будет сказано, что Иран прекратил работы по созданию ядерного оружия еще в 2003 году. Это на какое-то время нейтрализует попытки нанести удар по Ирану. Основной предлог для ударов – уничтожение ядерных объектов. Как и в Ираке. А тут выйдет иначе. Что уничтожать, если ядерных объектов нет? Однако, как ни странно, доклад выгоден Кевину. Отдельно взятая акция против Ирана не вписывается в его стратегию. Ему нужен мировой масштаб, полная смена декораций.

– Нет, все же нужно выпить, – решил Мак-Грегор. – Мозги плавятся.

– У Кей Би голова покрепче. Научился играть на разных досках, да еще вслепую. Шииты против суннитов, христиане против иудеев, все против всех, а он вроде арбитра, – невозмутимо продолжал Кински.

– Ты Омара Хайяма любишь? – нетерпеливо спросил Мак-Грегор.

– Ты же знаешь, я давно не пью, – поморщился Кински.

– Я имею в виду не коньяк «Омар», а персидского поэта Омара Хайяма.

– Персидского, говоришь? Фамилия у него хорошая, политкорректная, но до стихов, признаться, я не охотник. Меня клонит от них в сон. Недостатки воспитания.

– Ничего страшного. Раз занимаешься Ираном, нужно знать этого поэта. Его мысль, мне кажется, тебе понравится:

 
Тот, кто следует разуму, – доит быка.
Умник будет в убытке наверняка!
В наше время доходней валять дурака,
Ибо разум сегодня в цене чеснока.
 

– Очень поучительно. Персам, говоришь, нравится? Буду иметь в виду. Нужно следить за конъюнктурой на чесночном рынке. Как-то раньше не обращал на это внимания, а зря, – сказал Кински. – Но вообще-то я хотел попросить тебя подумать. Крепко подумать. Что можно сделать, чтобы утопить «план Кевина»?

– Ты же сказал, что он на уровне теоретического бреда.

– К сожалению, не совсем так. По моим данным, люди Шейха Анвара уже приступили к реализации.

– Тебе проще прикрыть эту безумную лавочку. Все рычаги власти здесь, в Вашингтоне, – заметил Мак-Грегор.

– Ничего не получается, – признался Кински. – Хожу к влиятельным людям, пытаюсь предупредить, что эти сумасбродные проекты доведут нас до краха. Стена молчания!

– Как накануне удара японцев по американскому флоту в Пирл-Харборе. Тогда начальник разведки ходил по Вашингтону с дешифровками японских приказов, и его никто не хотел слушать.

– Похожая ситуация. Действительно напоминает Пирл-Харбор. Скоро меня будут воспринимать как городского сумасшедшего. Очень опасаюсь, что тандем Кевин – Шейх погубит Америку. Попробую что-либо сделать. Но очень тебя прошу – используй контакты на Востоке. Если появятся новые данные, тут же подошлю к тебе человека. Мы можем не успеть за событиями. Еще месяц-два, и катастрофа неизбежна.

– Это меняет дело, – сказал Мак-Грегор и вспомнил о Питере Штайнере.

То, что он прочитал о нем в досье ЦРУ, впечатляло.

И рождало идеи, которые необходимо проверить на месте.

Декабрь 2007 года,

Пакистан, Исламабад

Президент Мушарраф выглядел расстроенным, неуверенным и совершенно не похожим на свой образ ковбоя. Гражданский костюм сидел неестественно, выдавая привычку профессионального военного к форме.

Камуфляж стал второй кожей, придавал ощущение стабильности и предсказуемости. Сейчас не было ни того ни другого. В костюмчике Мушарраф чувствовал себя приниженным и беззащитным.

Запинаясь и рассеянно поглядывая в заявление, напечатанное крупными буквами на листке бумаги, президент жевал и выплевывал слова, вызывающие у него физическую брезгливость и недоумение.

Питер не сразу «врубился». Внешний вид и манера выступления Мушаррафа отвлекали внимание от содержания.

«Отменяет чрезвычайное положение. Этого следовало ожидать. Покидает пост верховного главнокомандующего. Поэтому в гражданском костюме. Выборы назначены на 8 января. Дает себе немного времени. Зачем? Портфель собрать? Перед смертью не надышишься. „Верные соратники“ уже побежали в разные стороны, как крысы с тонущего корабля. Он об этом знает. По лицу видно. Поэтому и расстроен. Никаких перспектив. М-да, американцы крепко взяли его за горло. Это капитуляция!»

– Мистер Штайнер, любуетесь на уходящего президента? – услышал Питер насмешливый голос по телефону.

– Зрелище не очень приятное, мистер Мак-Грегор.

– Я в Исламабаде, хотел бы встретиться.

– В любое удобное время.

– С вами приятно иметь дело, герр Штайнер.

«Просто ты меня еще мало знаешь», – подумал Питер.

Мак-Грегор предложил приехать к нему на виллу, которую он снял в дорогом районе Исламабада. Здесь проживали в основном иностранцы, богатые пакистанские бизнесмены и высшие служащие.

В элитном квартале никогда не отключали электричество, что становилось жизненно важным в жаркое время года. Если останавливался кондиционер, то вскоре в закрытых помещениях температура достигала сорока градусов и выше, из носа начинала идти кровь, а некоторые слабонервные европейцы даже теряли сознание.

На зеленой улице, застроенной просторными домами, подобные «удовольствия» не грозили. Это весьма существенно поднимало арендную плату.

Дом Мак-Грегора покоился за высоким забором. На внешней стороне у ворот стояла будка с автоматчиком. Во дворе угадывалось сооружение, похожее на пулеметную точку.

«Неплохо подготовился к осаде. Упорно избегает гостиниц», – по привычке фиксировал свои наблюдения Питер, однако углубиться в это полезное занятие он не успел.

Створки ворот открылись быстро и даже без скрипа, что было совсем не характерно для строптивых азиатских затворов. Его явно ждали.

– Хороший дом. Решили пустить здесь корни? – с невинной улыбкой осведомился Питер.

– Только на период выборов. Гнездо вить не собираюсь. Слишком много сюрпризов. Не всегда приятных. Кстати, вы провели здесь больше времени. Обещают землетрясение. Что делать в таких случаях? Меня это беспокоит.

«Трясти страну не беспокоит, а землетрясений побаивается», – едко подумал Питер.

– Как можно быстрее выбегать на улицу и ждать, когда прекратятся подземные толчки. Дом у вас крепкий и невысокий. Территория приличная. От других строений обломки в случае чего не долетят.

– Вы оптимист, Штайнер. Не долетят! Хотелось бы верить.

– Разбейте палатку во дворе на всякий случай и будьте повнимательнее. Других рецептов я не знаю.

– А как узнать, что подземные кочегары успокоились? Войдешь в дом в самый неподходящий момент – тряханет, и привет!

– Пакистанцы следят за поведением муравьев, – подсказал Питер и выразительно посмотрел на Мак-Грегора: «Мне бы ваши заботы!»

– Так-так, очень интересно! Что выделывают муравьи?

– Как только они побегут обратно в дом, это будет означать, что землетрясение кончилось. Они это чувствуют.

– Очень благодарен за дельный совет. А то я увидел маленьких черных муравьев в прихожей – проложили, знаете ли, тропу на кухню – и потребовал их всех изничтожить. Нужно будет отменить это распоряжение, – удовлетворенно заметил Мак-Грегор.

«Для него важно найти решение. Тогда он сразу успокаивается, даже если решение неверное».

– Как вы оцениваете выступление Мушаррафа? – спросил Мак-Грегор.

«Отрабатывает „легенду“. Пригласил он меня совсем не за этим».

– Все ожидаемо. Деваться Мушаррафу некуда. С одной стороны, недовольство населения, нападки интеллигенции, бунт судей и адвокатов. С другой – ваши друзья из Вашингтона устроили ему «темную». Все вписывается в рамки американской стратегии. Я только одного не пойму. Вы не заинтересованы в союзе Беназир Бхутто и Наваза Шарифа, которого подозреваете в связях с экстремистами. У них еще оставались разногласия. А убрав Мушаррафа, вы подталкиваете их забыть о разногласиях и как можно быстрее договориться. Тактически выигрываете, а стратегически ведете дело к результатам, прямо противоположным поставленным целям.

– Я сам этого не понимаю, – признался Мак-Грегор. – Скажу больше. Парламентские выборы должны состояться в январе. Теперь никаких препятствий нет. Нашим пакистанским друзьям рекомендовано сделать так, чтобы избирательная комиссия отстранила Шарифа от предвыборной кампании в связи с обвинениями в терроризме. Ведь он был признан виновным в 2000 году. Судимость не снята. Но я сомневаюсь, что это сработает.

– Абсолютно провальный вариант. Мне уже пришлось анализировать этот сценарий. Кандидат, имеющий уголовную судимость более чем пятилетней давности, имеет право на участие в выборах. Его отстранение будет признано незаконным. Я уже не говорю о том, что эта история вызовет прилив горячей любви к Навазу Шарифу и расширит его избирательную базу. Здесь, – как везде, но здесь особенно, – обожают гонимых, убогих, несчастных, несправедливо обвиненных.

Мак-Грегор в ответ недовольно хмыкнул и жестом показал Питеру на столик с напитками.

– Беназир постарается использовать в своих интересах всеобщее сочувствие несчастьям Шарифа и возмущение действиями властей. Вы сами толкаете ее в объятия вашего противника, – завершил свою мысль Питер и только после этого плеснул виски в стакан с толстыми стенками. Совсем немного – на полпальца.

– К сожалению, вы правы. Аналитики Государственного департамента не смотрят пакистанских и индийских фильмов, не знают психологии жителей Индостана, не читают книг местных писателей. Однако это не мешает им конструировать сложные политические схемы.

– Получаются нежизненные и невыгодные вам конструкции, – посочувствовал Питер.

– Ладно, не будем об этом. Тем более что наши оценки совпадают, – сказал американец и, в свою очередь, занялся виски.

Кондиционер разносил по комнате прохладный ветерок. На улице было уже не жарко, однако из-за плотно закрытых окон без искусственного притока воздуха стало бы душновато.

– Вам что-либо известно о подготовке встречи лидеров прикаспийских стран в Тегеране? – неожиданно спросил Мак-Грегор.

«Вот оно в чем дело! Похоже, он меня вербует. Обычная технология: сначала дал мне интересную информацию, чтобы продемонстрировать свою полезность и вызвать чувство благодарности, потом совпали наши оценки и взгляды, а теперь будет поддавливать и просить то, что нужно ему. Но почему зашла речь о тегеранской встрече? Германия вроде бы не самая информированная и заинтересованная в этом событии страна», – размышлял Питер.

Однако Мак-Грегор будто забыл о своем вопросе. Он с удовольствием попивал виски и не торопил Питера с ответом.

«Или это вопрос нейтральный? Мак-Грегор – опытный профессионал. Он специально выясняет то, что не затрагивает Германию напрямую. А потом, если я пойду ему навстречу, будет все настойчивее требовать информацию, разглашение которой вредит немецким интересам. И дело в шляпе, а я – в его паутине. Но тогда получается, что он вербует разведчика дружественной страны. Странно. А что здесь необычного? Американцы всегда вербовали тех, кто им интересен. Или по крайней мере пытались. И плевать они хотели на политесы и условности!»

И все же возникали вопросы, ответов на которые Питер не находил. Из направленного Центром сообщения он знал, что Мак-Грегор уже не служит в американской разведке. А значит, приобретение новых агентов вообще не входит в его обязанности. Этого загорелого «плейбоя» посылают для закулисных переговоров, улаживания деликатных дел и получения особо важной информации.

«Получается, что Мак-Грегора интересует не только Пакистан, но и тегеранская встреча. Вполне вероятно, что так оно и есть. А это относится скорее к компетенции специалистов по России. При чем здесь некий Питер Штайнер? Что-то не складывается стройная картина», – сомневался Питер и все же решился включиться в предложенную игру.

– У меня были сведения о том, что первые лица «Аль-Кайеды» недовольны самим фактом проведения встречи лидеров прикаспийских государств в Тегеране.

– Не вижу связи.

– Они хотели бы изолировать Иран – так легче дестабилизировать ситуацию, – а речь пойдет о международных проектах с его участием. Логично предположить, что будут предприняты попытки сорвать эту встречу. Напряженность растет не только в Пакистане. Она распространяется на все соседние регионы, – пояснил Штайнер.

– Я бы тегеранскую встречу перенес, – неожиданно сказал американец. – По соображениям безопасности.

– На каком основании?

– Пока не знаю, – сухо ответил Мак-Грегор, не уточнив, что «пока» относится не к тегеранской встрече, а непосредственно к Питеру Штайнеру.