Текст книги "Перспективы развития социума"

В деловой активности субъекта деятельности можно выделить по критерию наличия элементов творчества три уровня: репродуктивный, эвристичный и инновационный. Репродуктивный уровень – это деятельность по образцам (шаблонам), производство одного и того же массового продукта. При самой добросовестной и энергичной работе субъект воспроизводит заданные или первоначально найденные способы действия, опираясь психологически на традицию. Творческое начало здесь минимально, в нем нет и объективной потребности, более того, попытки отдельных работников внести изменения в организацию и технологию процесса воспринимаются как нарушение привычного и устоявшегося хода событий.

Эвристичная активность возникает в рамках репродуктивной и направлена на усовершенствование отдельных формальных приемов или орудий, – например, замена серпа на косу при жатве, гусиного пера на авторучку и т. п., -при сохранении общей логики и смысла деятельности. Субъектами эвристичной активности становятся отдельные члены сообщества, обладающие повышенной рефлексивностью, аналитическими способностями, энергичностью и др.

Инновационная активность – самый высокий уровень творчества. Здесь каждый новый эвристический прием не завершает поиск и не откладывает его на будущее, для потомков, а становится самостоятельной проблемой – началом кардинального изменения процесса деятельности, затрагивающего нормы, ценности и условия жизни социума в целом. Такая активность перестает быть делом отдельных интеллектуалов-ученых, новаторов, изобретателей, она захватывает и требует массовой поддержки и участия всех уже тем, что создает новые специальности и рабочие места, меняет профессиональный состав, формы занятости и оплаты труда, мобильность населения и т. д. В психологическом плане инновационная активность дистанцируется от традиционных представлений в сфере сознания и привычного уклада жизни. Вместе с тем такой отрыв не должен быть одномоментным, как известная «шоковая терапия», и революционным в смысле уничтожения прошлого «до основания».

Анализ личностных качеств населения Беларуси показывает, что наиболее устойчивыми и высоко представленными в структуре личности являются базовые качества: ответственность, исполнительность, дисциплинированность и работоспособность. Подавляющее большинство респондентов – около 75 % – признали, что эти качества присущи им в достаточной степени, еще 20 % хотели бы их развивать и только 2–3 % отметили их отсутствие. Учитывая экзистенциальный характер базовых качеств, такое распределение можно признать позитивным. Однако, с точки зрения уровня активности, сами по себе эти качества эффективны главным образом для первого – репродуктивного уровня, опирающегося на традицию. Именно этим объясняется меньшая представленность базовых качеств (ниже среднего) в личностной структуре студентов и предпринимателей.

Функциональные качества – самостоятельность, требовательность, адаптивность, энергичность и самоорганизованность – несколько отстают по представленности в личностной структуре респондентов. Как известно, эти качества обеспечивают успешное функционирование в ролях, т. е. выполнение требований конкретного вида деятельности. Здесь необходима и оправдана эвристичная активность, направленная на усовершенствование формальных, т. е. установленных регламентом и другими нормативными положениями, приемов и способов выполнения предписанных действий и операций. В целом, этот уровень является достаточно развитым.

Что касается личностных качеств, определяющих инновационную активность, то они не получили достаточного выражения в самооценках респондентов. Нельзя сказать, что они отсутствуют, – все-таки 36,2 % опрошенных отметили характерную для себя предприимчивость, 32,8 – потребность в самообразовании, 34,7 – умение рисковать, 43,2 – инициативность, 44,9 % – целеустремленность. Но их распространенность недостаточна с точки зрения стоящих сегодня перед страной задач и ставки на человеческий потенциал. Среди социальных групп здесь выделяются студенты и предприниматели. Но студенты – это потенциал будущего и важно, чтобы он не потерялся при встрече с реальными проблемами производства, социальной сферы и др. Сравнительно небольшая группа предпринимателей заслуживает поддержки уже за то, что она не просто разделяет инновационные качества, но и в определенном смысле культивирует их. К сожалению, далеко не все руководители, особенно низшего звена, могут служить в этом примером. Как отметил В. Цепкало, обобщая опыт работы Парка высоких технологий, «не все наши руководители пока даже понимают, что такое информационные технологии и зачем они нужны»[268]268
  СБ. Беларусь сегодня. 2010. 26 нояб.


[Закрыть]. Думается, что проведенный анализ имеет не только теоретическое, но и практическое значение для совершенствования работы с персоналом.

2.2. Социальная природа нигилизма: социологический анализ

В социологии нигилизм как социокультурное явление не получил сколь-нибудь заметного освещения; в социологическом словаре нет даже такого термина. Это связано с тем, что в ряде философских учений и направлений искусства ему придан сюрреалистический оттенок: отрицание ради отрицания, обессмысливание человеческой жизни, абсурдность бытия, хаотизация мира и т. и. Если обратиться к известным философским определениям, то нетрудно заметить, что в них инвариантен только предикат «отрицание», без указания, что отрицается, ради каких целей и т. д. Такие термины, как писал Р. Мертон, «рассматриваются многими неспециалистами как оскорбление их интеллекта и преступление против общедоступности науки»[269]269
  Мертон Р. К. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль. М., 1996. С. 439.


[Закрыть]. Но и для профессионального социолога серьезной проблемой является интерпретация и операциона-лизация таких понятий, как «нигилизм». Вполне очевидно, что ось «отрицание-утверждение» – одна из линий повседневной жизнедеятельности каждого человека. Никто из здравомыслящих людей не может бездумно все отрицать или, наоборот, принимать. Постоянный процесс селекции условий, факторов и другого осуществляется таким образом, чтобы на место того, что отрицается (устраняется) поставить нечто новое лучшее (идея перфекционизма, т. е. усовершенствования). Нигилизм в ницшеанском варианте требует «переоценки ценностей», но для целей эмпирического анализа это ничего не меняет, пока не конкретизированы аксиологические объекты.

На первый взгляд может показаться, что в современном мире нигилизм если и сохранился, то только в некоторых направлениях философии – экзистенциализм, постмодернизм и др., искусства – сюрреализм, декаданс, дадаизм и пр., в интеллектуальных играх, типа известных «поддавков». Стоит, однако, присмотреться внимательнее, как обнаруживаются его проявления в разных сферах повседневной практической жизни и деятельности. Безусловно, он мимикрирует, маскируется, стремится к внешне благообразным формам и ипостасям. Кто сегодня скажет, как Ницше, что «макиавеллизм, во всей своей силе, – сверхчеловечен, божественен, трансцендентен»[270]270
  Ницше Ф. Воля к власти. М., 2006. С. 152.


[Закрыть]. Кто повторит за Базаровым: «В теперешнее время полезнее всего отрицать – мы отрицаем». А ведь совсем недавно отрицание «этой страны» (имелся в виду СССР) со всеми ее ценностями для некоторых было не просто полезно, но и весьма выгодно, чем и воспользовались.

Современный нигилизм многолик, но суть его прежняя – циничное попрание нравственных норм, укорененных в ценностном сознании социума, сегрегация (отделение, удаление) тех, кто придерживается иного образа мысли и жизненных смыслов. Что такое коррупция, непотизм (кумовство), клановость, лоббизм, если не нигилизм относительно общепринятых норм и идеалов. А сознательное расшатывание семейных устоев, института брака, деторождения новоявленными «скопцами», в числе которых и представители меньшинств, и гедонисты разных толков. Сюда же следует отнести и финансовых спекулянтов, пирамидостроителей, лохотронщиков, рэкетиров, приватизаторов (без выкупа) и пр. Казалось бы, фундаменталистов следовало бы отнести в другой лагерь – так называемого пассеизма, т. е. приверженцев прошлого, но это лишь формальное отличие, содержательно же они воинственно нигилизируют смысл и ценности настоящего.

Конечно, социологи, так же как и культурологи, политологи, психологи, изучают такие явления, но так как термин «нигилизм» неоперационализируем, то используются иные понятия, прежде всего девиация и ее производные, а также аномия, нонконформизм и др. Еще один важный для социологического анализа аспект связан с тем, что нигилизм выступает против убеждений. Мы уже отмечали социологический смысл и значение категории «убеждения». «На ее основе формируется тип личности, определяются жизненные стратегии, мировосприятие, особенности взаимоотношений с людьми и социальными институтами» [271]271
  См.: Шавель С. А. Убеждения как мировоззренческое ядро личности: историко-социологический анализ // Социология. 2010. № 1. С. 42.


[Закрыть].

Нигилизм (от лат. nihil – ничто) – одно из самых противоречивых, во многом парадоксальных, часто эпатажных воззрений, захватывающее различные формы общественного сознания, культурной жизни – литературу, искусство, СМИ, а также сферу общения и повседневных поведенческих практик. Как интеллектуальный продукт, нигилизм строится на отрицании, он паразитирует на извечной неудовлетворенности человека достигнутым – знаниями, условиями жизни, общественным положением и т. д., – и неукротимым стремлением к переменам, улучшениям, усовершенствованиям. На обыденном уровне и сегодня, – хотя этот тип далеко не столь моден как на рубеже XIX–XX вв., – нигилистом назовут того, кто отказывается признавать очевидное; центрируется на недостатках чего угодно – погоды, природы, своей профессии, партнера, общества, выискивает пороки и абсолютизирует их; не верит, подобно Мерзляеву – известному герою, сыгранному О. Басилашвили в кинофильме Э. Рязанова «О бедном гусаре…» – «в благородство простого человека», да и вообще в доброе начало.

Впервые этот термин в его этимологическом смысле употребил немецкий философ и писатель Ф. Г. Якоби (1743–1819) в связи с критикой пантеизма, который, по его мысли, не только устраняет Бога, растворяя его в природе, но и элиминирует всякую веру. В те же годы И. Г. Фихте (1762–1814), отбиваясь от обвинений в атеизме, доказывал, как пишет Э. Кассирер, что его учение «означает не отрицание Бога, а отрицание мира, не атеизм, а акосмизм… он также не побоялся упреков в том, что его идеализм, в конечном счете, ведет к чистому нигилизму»[272]272
  Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998. С. 339.


[Закрыть]. Здесь термин «нигилизм» употребляется в его религиозном значении, восходящем к представлениям о разрыве, отчуждении и противопоставлении человека и внешнего мира. Особенно это характерно для буддизма и индуизма, предлагающих в качестве средства спасения нирвану как состояние отрешенности от жизни, при котором более не действует закон кармы. Природа, по Фихте, всего лишь препятствие для человека, который вынужден преодолевать его в своих практических действиях, чтобы тем самым приблизиться к тождеству с самим собой. Выделяя главное в своем воззрении, он подчеркивает, «что оно представляет собой нигилизм, т. е. строгое доказательство абсолютного ничто вне единой незримой жизни, именуемой Богом» [273]273
  Там же. С. 339.


[Закрыть]. Не вдаваясь в демиургические аспекты (Творец и его творение), отметим, что такое понимание не согласуется с естественнонаучным мировоззрением («картиной мира») даже у тех ученых – Ньютон, Павлов и другие, – которые были действительно глубоко верующими людьми. Ведь «абсолютное ничто» беспредметно и, следовательно, наука невозможна. Для Фихте, центральной темой философии которого было «наукоучение», такой подход тем более нелогичен, ибо ведет к разрыву сознания, как это было, например, у Ж. Мелье, который, будучи священником, всю жизнь проповедовал одно – любовь к Богу, но, как выяснилось из посмертных публикаций, думал и верил в прямо противоположное – атеизм. Противоречит это и идее «расколдования мира», которую М. Вебер назвал «великим историко-религиозным процессом… отказа от магии таинств как пути к спасению»[274]274
  Вебер М. Избранные произведения. С. 143, 213.


[Закрыть].

Характерно также замечание С. Залыгина из его предисловия к повести Андрея Платонова «Котлован». «Автор “Котлована”, – писал Залыгин, – повсюду способен увидеть “котлованность”, т. е. нелепость, дисгармоничность, драму человеческого существования… Но это именно потому, что душа его

больше всего нуждается в разумении и гармонии»[275]275
  Залыгин С. Предисловие к повести А. Платонова «Котлован» // Новый мир. 1987. № 6. С. 50.


[Закрыть]. В отличие от Платонова наши отечественные критики «всего и вся» не стремятся и не нуждаются в гармонии; беда их в том, что, упиваясь обличениями, они не способны к конструктивному взвешиванию недостатков и достижений. В этом смысле их позиция может быть понята как нигилистическая.

Но в европейскую культуру нигилизм как общественное явление вошел с подачи И. С. Тургенева (1818–1883), создавшего яркие образы его представителей. Рассказывая о прототипе главного героя романа «Отцы и дети» Базарова, коим был молодой провинциальный врач, Тургенев писал: «В этом замечательном человеке воплотилось – на мои глаза – то едва народившееся, еще бродившее начало, которое потом получило название нигилизма»[276]276
  См. Богословский Н. Тургенев. М., 1964. С. 310.


[Закрыть]. Новый термин не требовал перевода и быстро вытеснил исконно русское слово «отрицатель». Вскоре, однако, Тургенев был потрясен переменой смысла этого термина. Сам он к «истинным отрицателям» относил Белинского, Бакунина, Герцена, Добролюбова, подчеркивая, что эти люди руководствуются «вовсе не чувством какой-нибудь личной обиды, личного негодования, а лишь чуткостью к требованиям народной жизни»[277]277
  Там же. С. 317.


[Закрыть]. Слова Достоевского «все мы нигилисты» также свидетельствуют об этом. Такими были лучшие представители разночинной интеллигенции, «шестидесятники», выступившие против крепостного права, самодержавия и других проявлений феодализма. Но спустя год, во время грандиозных пожаров в столице, Тургеневу многие говорили: «Посмотрите, что ваши нигилисты делают! Жгут Петербург!»[278]278
  См. Богословский Н. Тургенев. С. 331.


[Закрыть]. Нигилистами стали называть поджигателей, бомбистов, анархистов, террористов – всех, кто ради личных или групповых амбиций готов принести в жертву невинных людей.

Но еще большие метаморфозы данное понятие претерпело в Европе, благодаря прежде всего усилиям Ф. Ницше (1844–1900). Заимствовав термин «нигилизм» у Тургенева, Ницше посвятил его анализу отдельную книгу, которую некоторые до сих пор считают культовой: «Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей». В интерпретации Ницше нигилизм приобретает тотальный характер, становится «негативизмом» в социальном смысле, «нонконформи-зомом» в плане психологии, «вопрекизмом» как художественный метод, предлагающий все делать наоборот, вопреки тому, что вошло в жизнь и нравится людям, – пусть и не всем, но многим. Начав с опровержения морали, как «рокового заблуждения, созданного Заратустрой»[279]279
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М., 1990. С. 301.


[Закрыть], Ницше подверг «негации» (термин Хайдеггера) высшие ценности – философию, религию, искусство, истину, справедливость, добро, красоту, идеалы и т. д., а вместе с ними – культурные традиции, преемственность знаний и опыта, социальные институты, – кроме, пожалуй, армии. «Меня радует военное развитие Европы, а также анархизм во внутренних состояниях»[280]280
  Ницще Ф. Воля к власти. СПб, 2006. С. 111.


[Закрыть], – пафосно заявляет Ницше. Философу не приходит в голову мысль, а с кем будет воевать милитаризованная Европа, не с Африкой же… Предметом анализа для Ницше выступает «нечто, подлежащее отрицанию… История, природа и сам человек» [281]281
  Там же. С. 80.


[Закрыть]. Ницше откровенничает: «Я исполнен подозрения и злобы к тому, что называют «идеалом»: до сих пор победа идеала всякий раз была движением вспять»[282]282
  Там же. С. 78.


[Закрыть]. Если, как принято считать, об уровне культуры можно судить по отношению к женщине, то ницшеанство оказывается вне этой сферы. Заратустра рассуждает: «Женщины – это кошки, или птицы, или, в лучшем случае, коровы». Он же наставляет: «Идешь к женщинам? Не забудь плетку»[283]283
  Ницше Ф. Так говорил Заратустра. С. 49, 57.


[Закрыть]. В «Воле к власти» Ницше рассуждает о защите Европы «от угрожающего ей marasmus femininus – женского маразма»[284]284
  Ницще Ф. Воля к власти. С. 111.


[Закрыть].

Такой нигилизм радикально отличается от тургеневских образов. Его воплощение, да и то только в одной области искусства, можно найти в известном пролеткультовском слогане, зарифмованном поэтом В. Кирилловым. «Во имя нашего завтра // сожжем Рафаэля, разрушим музеи // растопчем искусства, цветы»[285]285
  Цит. по: Георгиева Г С. История русской культуры. М., 1990. С. 301.


[Закрыть].

Данное направление предлагало также выбросить за борт Пушкина и Толстого, Глинку и Чайковского, Репина и др.; «расплавить Минина и Пожарского, как «двух лавочников», зря спасших «Росею»[286]286
  Там же. С. 436.


[Закрыть]. Какой же в этом смысл, кроме эпатажа, – вряд ли сами авторы понимали. И Ницше писал: «Что обозначает нигилизм? То, что высшие ценности теряют свою ценность. Нет цели. Нет ответа на вопрос “зачем?”»[287]287
  Ницще Ф. Воля к власти. С. 27.


[Закрыть]. Парадокс уже в том, что этот вопрос – зачем? – он обращает к ценностям, к обществу, но не к нигилистам, тем более не к самому себе как, по его оценкам, «совершенному нигилисту», «первому имморалисту» и пр. Здесь же Ницше поясняет: «Сознание отсутствия всякой ценности было достигнуто, когда стало ясно, что ни понятием «цели», ни понятием «единства», ни понятием «истины» не может быть истолкован общий характер бытия; в конце концов, нет более основания убеждать себя в бытии истинного мира»[288]288
  Там же. С. 32.


[Закрыть]. Казалось бы, последние слова следует понимать так, что мир по каким-то причинам изменился, его бытие приобрело ложный характер; и лишь затем появляются люди, способные заметить данную инверсию, придать ей теоретическую форму и мировоззренческий статус, – они и есть нигилисты. В такой логике была бы осмысленность и психологическая оправданность. Тем более что метафизически «бытие» у Ницше есть обобщенное понятие «жизни». «Бытие – мы не имеем никакого иного представления о нем, как “жить”. Как же может “быть”, что-нибудь мертвое?»[289]289
  Ницще Ф. Воля к власти. С. 340.


[Закрыть]. Однако Ницше отвергает подобный ход рассуждений, заявляя, что категории, «посредством которых мы сообщаем миру ценность, снова изъемлются нами – и мир кажется обесцененным»[290]290
  Там же. С. 32.


[Закрыть]. Следовательно, дело не в том, каков мир, это человек, меняя точку зрения, придает ему иную интерпретацию. Но так ли просто изъять из обихода хотя бы одну категорию, если она укоренена в общественном сознании, имеет жизненно важное значение и соответствует потребностям людей и их повседневным практикам деятельности и коммуникации. Возьмем к примеру категорию цели, как предвосхищение результата и интегратора проектируемых человеческих действий. Сам Ницше, безусловно, имел цель – иначе он не создавал бы свои произведения. Более того, у него была и высшая мессианская сверхзадача по «облагораживанию человечества»; не чужда была ему и мысль о том, чтобы стать первым в ряду великих немецких философов, а значит, и всей мировой философии. Прежним философам, по его оценке, не хватало: «1) исторического чувства; 2) знания физиологии; 3) цели, направленной на будущее»[291]291
  Там же. С. 220.


[Закрыть] (подчеркнуто нами. – С. Ш). Можно ли сомневаться в наличии и правильном понимании цели и смысла жизни, скажем, Сократа, отказавшегося перед казнью от подготовленного учениками побега и просившего только об одном: «Когда подрастут мои сыновья, наказывайте их, афиняне, если они будут больше заботиться о богатстве или о чем другом, чем о добродетели»[292]292
  Сиповский В. Д. Сократ и его время. СПб, 1910. С. 101.


[Закрыть]. Но Ницше третирует Сократа за его любовь к истине, за добродетель и диалектику. Для него Сократ «мещанин с головы до ног», «клоун», «буффон», т. е. по природе низкий человек и т. и. Нет сомнения, что и подавляющее большинство известных философов правильно понимали и свои личные цели, и цели тех государств и народов, к которым они принадлежали, даже всего человечества. Кант видел цель философии в обосновании «вечного мира», Гегель – не просто мечтал, но и интеллектуально готовил Германию к объединению в единое государство; можно назвать и других, о которых Ницше отзывается уничижительно. Но сказать о Гегеле, что «его популярная сторона – учение о войне и великих людях»[293]293
  Ницще Ф. Воля к власти. С. 224.


[Закрыть], мог только нигилист от философии.

Если бы при обсуждении категории цели речь шла о телеологических представлениях, о «целях» природы, эволюции, прогресса и т. и., то следовало бы учесть разработки по данной проблеме И. Канта. Но Канта Ницше, можно сказать, используя его же термин, «нигилизирует», называя «огородным пугалом» (с. 103), видимо, за трактат «О вечном мире»; «неважным психологом, догматиком», «лишенным оригинальности», – за учение о категорическом императиве и долге.

В общем, хотя автор десятки раз обращается к категории цели, его толкования не отличаются ни глубиной, ни ясностью, кроме только того, что ее необходимо по задуманной схеме убрать, ибо цель связана со смыслом, значением, целеполаганием, целерациональностью и т. д., т. е. с социологической проблематикой, разрабатывавшейся современником Ницше М. Вебером, о котором он не упоминает. Одним словом, пока есть цель, как человеческая антиципация результата, или даже как «мудрость мирового разума», по Гегелю, – философский нигилизм невозможен. Конечно, следует учитывать, что попытки его обоснования предпринимались издавна и в многообразных формах – от солипсизма, агностицизма до акосмизма, скептицизма и пр. Как правило, они направлялись против стихийных представлений обычного человека, складывающихся естественным путем, а позже – против онтологических констант естествознания как референтов объективной реальности.

Рассматривая психологические предпосылки «падения космологических ценностей», Ницше приходит к следующему выводу: «Вера в категории разума есть причина нигилизма, мы измеряли ценности мира категориями, которые относятся к чисто вымышленному миру»[294]294
  Ницще Ф. Воля к власти. С. 33.


[Закрыть]. Будь это критика гегелевского панлогизма с его абсолютизацией разума или кантовских непознаваемых «вещей в себе», она имела бы смысл, была бы даже в чем-то продуктивной, хотя, конечно, и не новой. Но здесь нигилизм состоит в отрицании объективности мира и рациональной ступени познания, – вместе с картиной мира, истиной, критериями научности. Да, наука имеет дело с «вымышленным миром», сегодня сказали бы «виртуальным», но это мир формул, чисел, абстракций, моделей и других средств познания реальности, существующей вне познающего субъекта. Социальная реальность также включает не только институты, учреждения, производственные и инфраструктурные объекты и пр., но и всю совокупность верований, норм, традиций, которые передаются от поколения к поколению. Подчеркивая их объективный характер, Дюркгейм отмечал: «Верующий при рождении своем находит уже готовыми верования и обряды своей религии; если они существуют до него, то, значит, они существуют вне его»[295]295
  Дюркгейм Д. Социология. М., 1995. С. 29–30.


[Закрыть]. Для Ницше такого рода идеи и основанные на них ценности, конечно, неприемлемы; даже намек на объективное существование кантовских «ноуменов» вызывает у него сильнейшее раздражение. «Физики верят “в истинный мир” на свой лад, – пишет Ницше. – Но в этом они заблуждаются. Атом, гипотетически построенный ими, выведен путем умозаключения, силой логики – он поэтому и сам также является субъективной фикцией»[296]296
  Ницще Ф. Воля к власти. М., 2006. С. 374.


[Закрыть].

А между тем, первая современная научная теория атома была создана в 1803 г. Дж. Дальтоном. В конце XIX века шла активная работа по созданию модели атома и вскоре (10.11.1908 г.) Резерфорд получил Нобелевскую премию за расщепление атома[297]297
  Чолаков В. Ученые и открытия. М., 1987. С. 345.


[Закрыть]. Гносеологические изыскания автора, в частности биологизация познания, предложения заменить логику, как «веру в категории разума», физиологией и т. п. также не учитывают достижения науки того времени, таких ученых, как И. Павлов, И. Мечников, Г. Мендель, Сеченов и др. Постепенно философский нигилизм сменяется этическим, т. е. отрицанием морали и религии, демонстративным имморализмом и антитеизмом. На этой «расчищенной почве» Ницше строит свою новую аксиологию, в центре которой «воля к власти». «Мы, имморалисты, теперь главное сила: другие великие власти нуждаются в нас… Мы строим мир по подобию своему»[298]298
  Ницше Ф. Воля к власти. С. 103.


[Закрыть].

В нашей литературе часто отмечают пророческие предсказания автора о надвигающейся деградации европейской культуры, предчувствии катастрофизма и др. «Значение Ницше как мыслителя, – по словам С. Ф. Одуева, – определяется именно тем, что он первым среди буржуазных философов угадал и поставил “роковые” вопросы декаданса и нигилизма, разложения буржуазной культуры и кризиса буржуазного общества, открывающиеся идеологу буржуазии, как вечное “быть или не быть”, и выразил их в необычно яркой, поэтически притягательной форме»[299]299
  Одуев С. Ф. Тропами Заратустры. М., 1976. С. 15.


[Закрыть]. Часто цитируют известный афоризм Ницше о культуре как тоненьком слое, под которым кипит вулкан неуправляемых страстей, инстинктов, хаоса. Известный советский философ М. Мамардашвили в этой связи отмечает: «Речь не о том, что Ницше был против цивилизации или христианства, но он показал – правда, разгулом неконтролируемых метафор, – что все это действительно не имеет смысла, если существует лишь на уровне ритуала, навязанного принуждения, если не выросло из силы каждого, из его внутреннего владения этим и потребности в этом»[300]300
  Мамардашвили М. К. Из лекций по социальной философии // Социол. жури. 1994. № 3. С. 33.


[Закрыть]. Вместе с тем относительно книги «Воля к власти» некоторые исследователи полагают (доказать это трудно), что сестра автора и ее помощники при подготовке рукописи к публикации дополнили, изменили и в целом исказили многие мысли Ницше в угоду конъюнктурным соображениям. На наш взгляд, такие мнения сомнительны. Если иметь в виду нигилизм, то Ницше вовсе не пророчествует, он сознательно лепит этот образ, конструирует само явление, совершенно не скрывая свой антидемократизм, милитаризм, элитизм, презрение к народу («стаду»), расистские замашки и пр. Можно сказать, что он творит «нигилизмодицею», т. е. оправдание и благословление нигилизма. Не случайно его нигилиста В. В. Розанов точно назвал «мрачным демоном отрицания»[301]301
  Розанов В. В. Сумерки просвещения. М., 1990. С. 462.


[Закрыть]; он и есть сверхчеловек, «белокурая бестия», лишенный чувств сострадания, эмпатии, альтруизма и освобожденный от религиозных заповедей, если не христианства, то, например, зороастризма или язычества. Ницше якобы предупреждает о торжестве «грядущего хама», о «восстании масс». Но вернемся в конец XIX века. Германия, наконец, объединилась. Но разве массы требуют ее милитаризации и подготовки войны за передел колоний в 1914 г. или за мировое господство в 1939 г.; разве массам интересно искусство декаданса, не многие знают, что это такое; может быть массы одержимы «волей к власти», – им важнее воля к труду, истине, справедливости, миру и т. д. В конце концов, не рабочие же придумали инфернальный лозунг над воротами концлагерей: «Работа делает свободным». Скорее, во всем этом заинтересовано племя воинствующих нигилистов, которое укрепилось не без помощи Ницше, хотел он этого или нет, и, к сожалению, воспроизводится в самых разных формах. Сестра Ницше писала, что неверно было понято отношение автора к нигилизму и морали. «Нигилизм и нигилистично ничего общего не имеет с какой-либо политической партией, но обозначает то состояние, при котором отвергаются ценности и смысл жизни, равным образом и всякие идеалы»[302]302
  Ницше Ф. Воля к власти. С. 17–18.


[Закрыть]. Как тут не согласиться с саркастическим замечанием Р. Мертона в духе Ильфа и Петрова: «Нигилисты – это те, кто не верует в Бога и не ходит в баню». Действительно, если человек ходит в баню, то такого рода отрицания ему в голову не придут. Лев Толстой писал в 1900 г.: «Последним словом в философии в наше время признается безнравственная, грубая, напыщенная, бессвязная болтовня Ницше»[303]303
  Толстой Л. К Собр. соч.: в 20 т. Т. 15. М., 1964. С. 281.


[Закрыть].

Справедливо суждение Хайдеггера: «Современные мировоззрения и идеологии покончили не только с “чистым бытием” и платоническими перво-идеями, но и с “волей к власти”… Идеологии оперируют не отвлеченным “бытием”, а ценностями; “идеи” означают теперь не надмирные первообразы вещей, а силу, организующую и воспитывающую массы»[304]304
  Хайдеггер. Европейский нигилизм // Проблема человека в Западной философии. М., 1966. С. 307–308.


[Закрыть]. Снимая мещанский ригоризм, противопоставление сверхчеловека и массы, Хайдеггер поясняет, что сверхчеловек не сверхчувственный идеал и не какая-то выдающаяся личность (Ницше постоянно ссылается на Наполеона), он есть особый тип человечества, для которого лучше волить абсолютно пустое, ничто, чем вообще ничего не волить. И дальше добавляет: «Человеческая масса чеканит себя по типу, определенному ее мировоззренем»[305]305
  Там же. С. 311.


[Закрыть]. Вопрос лишь в том, возможно ли мировоззрение конкретного человека при отсутствии у него убеждений. Нигилизм, ведь, начинается с попытки отказаться от убеждений, устранить их из личной жизни. Эту парадоксальную ситуацию Тургенев описал в романе «Рудин». Герой романа Пегасов возмущается, что люди претендуют на наличие у них убеждений, носятся с ними, требуют к ним уважения. На что Рудин возражает: «Что же, по-вашему, убеждений не существует?

– Нет и быть не может.

– Это ваше убеждение?

– Да.

– Вот Вам одно на первый случай».

Этот диалог напоминает известный в Древней Греции парадокс «лжец». Он, кстати, был бы уместен, когда Ницше говорит: «Истины нет, все ложно», если бы спросить: «А ваши мысли, ваши книги?». Что касается создания нового типа человека, вида, превосходящего Homo sapiens, чем бредил Ницше, то это фантастическая и опасная затея, о чем неоднократно предупреждал М. Мамардашвили[306]306
  Мамардашвили М. К. Из лекций по социальной философии // Социологический журнал. 1994. № 3. С. 33.


[Закрыть].

Характерно замечание протоиерея Александра Меня: «Человечество, наносящее себе раны, призвано и исцелять их, ориентируясь на высшие духовные ценности. Но это далеко от культурного нигилизма. Возрождение духа едва ли будет возможно на пути самоотрицания культуры»[307]307
  Менъ А. «Богословие» Льва Толстого и христианство // Толстой Л. Четвероевангелие. Соединение и перевод четырех Евангелий. М., 2006. С. 760.


[Закрыть].