Текст книги "Перспективы развития социума"

Э. Фромм – крупнейший мыслитель прошлого века, лидер Франкфуртской социологической школы, писал: «Здоровым является общество, соответствующее потребностям человека, – не обязательно тому, что ему кажется его потребностями, ибо даже наиболее патологические цели субъективно могут восприниматься как самые желанные, но тому, что объективно является его потребностями, которые можно определить в процессе изучения человека»[364]364
  Фромм Э. Здоровое общество. М., 2011. С. 24.


[Закрыть]. Такой подход вызывает неоднозначную реакцию: многие психологи, как отмечал сам автор, отказываются признавать, что общество в целом может быть не вполне здоровым; некоторые гуманитарии видят в этом проявление «медикализации», т. е. неоправданного переноса медицинских понятий на социальную жизнь. С социологической точки зрения, на наш взгляд, правомерно говорить о «здоровом обществе», – никто ведь не сомневается в существовании «неблагополучных семей», «нездоровых коллективов» и. т. п. Проблема состоит в том, чтобы не только учесть количество «неприспособленных» индивидов, а определить и измерить параметры «отлаженного» общества – безопасного, комфортного, справедливого, в котором, по Фромму, «существует система ориентаций и увлеченности человека, которое зиждется на узах братства и солидарности, творчества, а не разрушения»[365]365
  Там же. С. 397.


[Закрыть].

Одним их показателей здорового общества является высокий индекс терпения как обобщенная характеристика состояния массового сознания. Это наиболее важный интегральный социологический показатель кумулятивного типа, отражающий личностные диспозиции в плане восприятия человеком своей теперешней жизненной ситуации на основе накопленного опыта и сравнения того, что есть, с тем, что было, и с тем, что хотелось бы иметь, с учетом собственных возможностей и объективных условий. Сравнительно высокий индекс терпения означает, что существующие условия, социальный порядок в обществе достаточно благоприятны в психологическом плане, и это позволяет субъекту управления спокойно и последовательно осуществлять намеченный курс. При этом особое внимание должно уделяться тем семьям, которые оказались в затруднительном положении – для оказания адресной поддержки. В свою очередь, низкий индекс терпения свидетельствует об ухудшении положения многих категорий населения, а близкий к критической точке – о назревании революционной ситуации.

В табл. 2.6. приведены результаты мониторинга Института социологии по данному вопросу начиная с 1992 г. по настоящее время. Отметим, что индекс терпения рассчитывается по формуле:

И_т = В + (А + Б – Г),

где А – число ответов «Все более чем нормально», Б – число ответов «Все не так плохо и можно жить», В – число ответов «Жить трудно, но можно терпеть», Г – число ответов «Терпеть наше бедственное положение уже невозможно».

Индекс терпения изменяется от 0 до 100. Центральной в этой формуле является альтернатива В, но если на ней остановиться, то можно прийти к ошибочному выводу, что в 2005 г. индекс терпения был меньше, чем в 2002 г., и остается меньшим и в 2011 г. Поэтому необходимо учесть разницу между альтернативами (А+Б+В) и (Г).

Таблица 2.6.

Индекс терпения населения Беларуси, %

Как видно из табл. 2.6, индекс терпения постепенно повышался до 2006 г., затем снизился в 2009 и вновь стал расти в 2011 г. Необходимо напомнить, что начало 1990-х годов – это объективно самый трудный период в современной истории Беларуси. Помимо неотложных задач государственного строительства, законодательного оформления суверенитета, сказывались унаследованные проблемы: всеобщий дефицит и карточное распределение – купоны, талоны и проч.; потеря сбережений; галопирующая инфляция и тяжелый груз ликвидации последствий чернобыльской катастрофы. Все это усугублялось политическими разногласиями относительно выбора пути, приватизации, «шоковой терапии», государственного языка и др. Как следствие – резко упало материальное положение и качество жизни населения, возросли угрозы личной и общественной безопасности, возможной безработицы. Индекс терпения упал и приблизился к критической черте, которую эксперты принимают равной 30 %. И все-таки, в 1992 г. 49,8 % опрошенных согласились, что «жить трудно, но можно терпеть», понимая, что одномоментное изменение создавшейся ситуации невозможно, и пытаясь сохранить свои заводы, трудовые коллективы и рабочие места, изыскивая одновременно дополнительные возможности заработка и других доходов. К 1998 г. индекс терпения поднялся на 3,6 до 36,2 п. п., – главным образом за счет появившейся после выборов Президента страны в 1994 г. большей определенности, наведения порядка, обеспечения безопасности, роста доходов, пока еще небольшого. Максимального значения индекс терпимости достиг в 2006 г. – 89,1 п. п. Особенно заметно выросли две первые позиции: А – «Все более чем нормально» до 8,3 %, т. е. в 41 раз по сравнению с 1992 г.; Б – «Все не так плохо и можно жить» до 54,3 %, соответственно, в 10 раз. В 2007 г. начался мировой финансово-экономический кризис – с краха ипотеки и банкротства ряда кредитных банков в США. До Беларуси волны кризиса дошли в 2008 г. и вызвали снижение индекса терпения. В 2011 г. начался новый подъем, затормозившийся на некоторое время девальвацией рубля и ростом инфляции.

Обращаясь к региональным данным по Беларуси, можно отметить, что в 2009 г. индекс терпения находился на уровне среднего по республике в четырех регионах: Витебской, Гомельской, Могилевской областях и г. Минску; выше среднего – в Брестской и Минской областях, ниже – в Гродненской (табл. 2.7).

Таблица 2.7.

Индекс терпения по регионам Беларуси, в % (2009 год)

Думается, что отставание Гродненской области объясняется не столько различиями в материальном положении, сколько более высокими ожиданиями населения. Главный вывод проведенного анализа в том, что индекс терпения и в настоящее время выше критической зоны. Это позволяет не просто надеяться, но и быть уверенными в том, что не случится каких-либо социальных потрясений, способных помешать успешному преодолению кризисных последствий и переходу к устойчивому посткризисному развитию.

2.4. Социальное самочувствие населения Беларуси и России: компаративный социологический анализ[366]366
  Этот параграф написан с участием аспирантки, ныне кандидата социологических наук, Галич Л. П.


[Закрыть]

В современном мире категория «социальное самочувствие» все более широко востребуется в диагностических целях для интегральной характеристики психосоциального состояния конкретных социумов, их духовно-нравственного здоровья, оценки детерминирующих факторов (объективные условия, субъективные притязания и т. д.), выявления причин девиантных сбоев, нежелательных и неблагоприятных отклонений, а также для прогнозирования тенденций изменений, разработки мер профилактики, поддержания стабильности в обществе. Совсем недавно многим казалось, что для правильного понимания текущей ситуации в обществе с точки зрения поддержания социального порядка и обеспечения безопасности вполне достаточно тех сведений, которые дает официальная статистика в области экономики (производство-потребление) и специальные службы по своим направлениям – от инспекций по технике безопасности, санэпидемнадзора, транспортного, финансового и других видов контроля до органов МЧС и государственной безопасности. Подобные представления основывались на детерминистских концепциях – экономических, технологических, географических и других, согласно которым социальная жизнь эпифеноменологична по отношению к базовым структурам, а поведение людей укладывается в бихевиористскую формулу «стимул-реакция». Такой логике соответствуют объективистские учения об обществе как организме, о человеке как машине, поведение которого поддается всецело «оперантному обусловливанию» (Б. Скиннер). Однако и повседневная практика и многие международные события современности показывают, что системное регулирование межличностных отношений, социетальных процессов требуют дополнения «фактуальных» данных информацией о человеческих ожиданиях, мотивах, настроениях и самочувствии.

Так, сильнейшим ударом по самочувствию простых людей всех стран планеты стал финансово-экономический кризис 2008–2010 гг. Вызванные им стрессовые переживания, алармизм (тревожность) и другие последствия оказались тем более болезненными, что понять иррациональную природу этого кризиса затрудняются и специалисты-эксперты, в том числе лауреаты Нобелевской премии по экономике. Во всяком случае, конкретных предупреждений о его начале, т. е. возможном крахе ипотеки в США и банкротстве ряда кредитных банков не было. Все это усиливает фрустрацию, особенно на фоне последних трагических событий в Украине, Северной Африке и на Ближнем Востоке, массовых беспорядков в ряде стран Европы.

В мировой аналитике, пытающейся объяснить причины кризиса, дать прогноз его тренда и возможных последствий, все чаще встречаются термины из других – не политэкономических – словарей. В их числе, например, «ботокс» – современный «элексир молодости», – так называют финансовые инъекции банкротам, всей финансовой системе; «плацебо» – пустышка, которую суггестированный пациент воспринимает как эффективное лекарственное средство, – имеются в виду кредиты, деривативы и т. д. Популярно выражение «экономика настроений», характеризующее тенденцию к росту импульсивного спроса, немотивированного экономического поведения в целом.

Как видно, сама используемая терминология – «ботокс», «экономика настроений», «финансовое плацебо» и др. – показывает, что мировая аналитика нуждается в привлечении категории социального самочувствия и его эмпирических показателей (индикаторов). В этом, правда, нет никакого открытия, тем более достоинства. Просто, человечество, как и отдельный индивид, легко забывает уже имеющиеся социогуманитарные знания и опыт «ошибок трудных», особенно в часы благоденствия. Еще Плутарх (около 45-127 гг.) писал: «Кто искушен в уходе за пчелами, считает рой тем здоровее и благополучнее, чем больше он жужжит и гудит; но кому божество поручило попечение об улье разумном и гражданственном, увидит примету благополучия народа в его спокойствии и тихости»[367]367
  Плутарх. Наставление о государственных делах // Плутарх. Морали / пер. С. Аверинцева. М. 1999. С. 803.


[Закрыть]. Далее идут советы, как добиваться такого состояния, и вывод: «…но лучше всего заранее предотвратить смуту, это есть величайшее и прекраснейшее дело политического искусства»[368]368
  Там же. С. 803.


[Закрыть]. Об этом уже в XX веке писал основоположник гуманистической психологии А. Маслоу: «Я обнаружил, что многие люди не умеют ценить возможность удовлетворения потребностей и желаний, а порой и пренебрежительно относятся к уже удовлетворенной потребности»[369]369
  Маслоу А. Мотивация и личность. М. 2001. С. 23.


[Закрыть].

Привлечение «субъективных», как их иногда называют, данных, выражающих человеческое измерение сложившейся ситуации, означает создание обратной связи в кибернетическом смысле слова. Благодаря этому общество (страна-государство) становится de facto нормальной управляемой системой, приобретает способность саморегулирования на основе свойственных массовому сознанию антиципаций (предвосхищений), опережающего отражения и коллективного бессознательного, по Юнгу.

При социологическом подходе к измерению и анализу самочувствия необходимо прежде всего определиться относительно двух уровней эмпирической представленности данного феномена: индивидуально-психологического и социального. В психологии этот термин – один из многих, характеризующих отдельного человека как индивидуальность, причем не со стороны партнера или внешнего наблюдателя, а имманентными ему средствами и способами (словами, позами, жестами, реакциями, поступками и т. д.). Так образуется

ряд терминов: самооценка, самоутверждение, самолюбие, в том числе и самочувствие. В этом смысле самочувствие есть результат субъективного измерения своего психофизиологического состояния, общего жизненного тонуса, как энергетического потенциала или уровня физических и душевных сил для того или иного вида действия, жизнедеятельности в целом. Когда спортсмен просит поднять планку, он говорить тренеру: «Я чувствую себя так, что могу взять эту высоту». Даже если попытка не удалась, такое ощущение – залог успеха.

Но любое измерение предполагает наличие некоторой шкалы. В данном случае это внутренняя интроспективная шкала, которую трудно представить для внешнего обозрения. И она, как правило, разная, даже у очень похожих индивидов; более того, у каждого из них изменяется по мере приобретения знаний и опыта, выработки динамических стереотипов и навыков в процессе тренировки, труда, учебы, игры и пр. Возникает естественный и крайне важный вопрос, как строится такая внутренняя субъективная шкала. Не вдаваясь в детальный анализ, отметим следующее. Теоретически индивидуальная шкала самочувствия, как и других аспектов состояния субъекта, должна включать три ряда мерных инструментов (в информационном смысле): а) биологические особенности и задатки; б) врожденную психологическую тенденцию реагирования в зависимости от типа нервной системы, темперамента, предрасполагающих архетипических символов; в) социокультурный багаж, приобретенный путем воспитания, образования и личного опыта. Понятно, что рациональное взвешивание, – по объему информации, – всех содержательных элементов каждого из трех инструментов невозможно или часто затруднительно для индивида. Далеко не каждый человек может сказать, что вполне знает свои задатки и способности; повышенная тяга молодежи к разным видам экстрима в немалой степени объясняется стремлением выяснить собственные индивидуальные возможности, и тем самым найти себя. Как известно, генотип определяет возможности индивидуума, а среда – насколько эти возможности будут реализованы. Ведь даже гендерные особенности и половая идентичность не кажутся сегодня столь однозначными, как считалось ранее. Что касается врожденных тенденций реагирования, то это область бессознательного, экспликация которой проводится лишь по косвенным признакам и/или в символической форме.

Архетип (первичная модель, по Юнгу) есть содержательная сторона коллективного бессознательного. В отличие от личного бессознательного, материал которого хоть и уникален у каждого человека, но, как правило, доступен осознанию, архетипы проявляют себя в сновидениях, символах культуры, религиозных образах и, особенно, в мифологических картинах.

Для социологии наиболее существенен вопрос о социальном содержании индивидуального самочувствия. Заметим, что речь не идет о природе человека с традиционной проблематикой «натура-воспитание», что в отечественной литературе обозначается как «биологическое – социальное». Здесь имеется в виду то, что в составе индивидуальной психики, включая эмоциональную сферу, язык, привычки, стиль мышления, интеллект и др., взято и усвоено из общества: либо спонтанно, из ближайшего окружения, в игровой практике, подражании и др., либо в процессе целенаправленного формирующего воздействия институтов образования и воспитания. С когнитивной точки зрения это и есть социальная информация, но не в планетарном масштабе, или даже пространстве конкретного социума, а в индивидуальном тезаурусе отдельного человека, личности. Объем такой информации, сорасположение ее составных блоков является основой индивидуальных различий между людьми. Но главное, что все эти отмеченные три части, независимо от их полноты и презентации в сознании, так или иначе дисконтируются (от англ, discount – считать), т. е. учитываются, взвешиваются, принимаются во внимание в субъективной внутренней шкале самочувствия. Это неизбежно, ибо другого материала для построения такой шкалы нет, взять же со стороны невозможно, поскольку не существует готовых формул. С другой стороны, вообще отказаться от шкалы – значит закрыть путь к саморазвитию, становлению целостной личности или, говоря словами Юнга, «к самости путем индивидуации».

Трехмерность субъективной шкалы (если ее принять) показывает, что традиционная дилемма «природа – воспитание» неразрешима: Ламброзо, к примеру, столь же не прав (или прав), как и просветители Гольбах, Гельвеций и др. П. Бергер в работе с примечательным названием «Общество в человеке» пишет: «Человек не может быть человеком без других людей, как нельзя обладать самоидентичностью без общества. Это не значит, конечно, что у индивида нет никаких врожденных, переданных ему с генами характеристик, которым суждено раскрыться независимо от конкретного социального окружения. Наши знания о человеческой биологии пока не дают нам сколь-нибудь ясной картины в этом вопросе. Однако даже без окончательного разрешения этих биологических аспектов можно сказать, что быть человеком – значит быть признаваемым в качестве человека, также как и быть хорошим или плохим человеком – значит считаться таковым»[370]370
  Бергер П. Общество в человеке // Социологический журнал. 1995. № 2. С. 166–167.


[Закрыть]. Это утверждение бесспорно в антропологическом смысле, с точки зрения эволюции вида Homo sapiens и становления «родовой сущности» (К. Маркс) человека. Но в реальной жизни очевиден парадокс: ни одно общество (государство) не хотело бы иметь среди своих членов (граждан) таких, кого можно отнести к «плохим» – при всей относительности такого определения, а они тем не менее повсеместно присутствуют. Такое, пожалуй, было бы невозможно, прежде всего психологически, если, как отмечает П. Бергер, «чувства индивида, его представления о себе, действия, вместе со взглядами на окружающий его мир, предопределены обществом»[371]371
  Там же. С. 177.


[Закрыть] (выделено нами. – С. Ш). Даже если многозначный термин «предопределение» понимать в ослабленном варианте в сравнении с кальвинистским предестиционизмом (избранность или отверженность от рождения, как приговор судьбы) или «железной необходимостью» К. Маркса, все-таки следует признать преувеличение формирующих возможностей общества, безусловно, огромных, в деле индивидуального воспитания.

Самые лучшие по намерениям и вполне релевантные по критериям общественного блага личностные качества – лояльность, солидарность, патриотизм и др., обусловленные влиянием общества на индивидов, – осуществляются не прямо, а по логике интерактивного процесса. Это нетрудно установить, анализируя материальное стимулирование, хотя бы на собственном примере. Видимо, придется согласиться, что важен не только размер вознаграждения, гратификация (награда), но и кто, когда, за что ее нам вручает. Предметом взаимодействия выступает информация, смысловое содержание которой не поглощается индивидуальным субъектом, наподобие губки, впитывающей воду, а интернализуется, т. е. переводится во внутренний план, присваивается, освещается личностной мотивацией и, наконец, становится символом веры, кредо – убеждением. Различия между субъектами, как реципиентами общественных воздействий, заключается в специфических проявлениях общих эдукационных (лат. education – воспитание) процедур: сортировки сведений, сравнения, проверки, селекции и т. д. В свою очередь, эта специфика определяется внутренней субъективной шкалой самооценок, в том числе самочувствия, с точки зрения удовлетворенности – реальной или прогнозируемой ситуацией. В ней (шкале) нет мелочей: то, что одному кажется десятистепенным, скажем, избыток веса и т. и., для другого в его конкретной ситуации приобретает большое, порой решающее, значение.

Б. Шоу в автобиографии рассказывает об «одном из самых поразительных сословных предрассудков» времен его ученичества, связанным с тем, как нужно стучать в дверь молотком (звонков в то время еще не было). «Один удар в дверь стал ассоциироваться с бедностью, а «пулеметная очередь» – с богатством». Связанные с этим переживания во время обучения в Образцовой школе, признается писатель, «стали у меня чуть ли не психозом»¹. Как видим, самочувствие автора – хуже не бывает. А повод, как иронизирует уже взрослый, зрелый человек, пустяковый. Но юноша (тинэйджер) сконструировал такую внутреннюю шкалу, на которой позитивные значения расположены в области богатства и знатности, что заставляет его играть роль сноба-аристократа, реагируя при этом крайне болезненно на несоответствие своего социального положения принятому образцу. Общество, возможно, признавало его «хорошим парнем», исходя из посыла П. Бергера, но сам себя он таким не чувствовал, иначе не вернулся бы (забыл бы) спустя многие годы к юношеским переживаниям.

Дело, следовательно, не только в механизмах признания, – причисления или стигматизации, – но и в субъективном восприятии таких процедур с точки зрения их места в пространстве жизненных смыслов. Даже во времена господства сословной иерархии были и такие субъекты, кто не искал признания высшего света, имея аристократические титулы и пр. Да и сегодня все ли известные люди – артисты, ученые, бизнесмены, политики – готовы поддержать своим участием, хотя их ждут, гламурные парады или тусовочные корпоративы, сомнительную рекламу а-ля Голубков. Вообще, по логике предопределения такие люди, как Энгельс, Кропоткин и многие другие, никак не могли стать на позиции «не своего» класса. Не случайно А. Маслоу говорил «о необходимости переосмысления взаимосвязей, объединяющих личность и культуру. Это поможет нам осознать важную роль внутренней, интраорганизмической предопределенности, свойственной, по крайней мере, здоровой личности»[372]372
  Маслоу А. Мотивация и личность. С. 152.


[Закрыть]. Здесь термин «предопределенность» употреблен Маслоу метафорически, в русле общей схемы анализа. Автор критикует теорию инстинктов за ее принцип «все или ничего», т. е. или инстинкты, или знания в качестве основы человеческой реакции и активности в целом. Безусловно, подобная дихотомизация неуместна и неверна уже потому, что у человека нет жесткой генетически обусловленной программы поведения. Для преодоления «инстинктивизма» следует учитывать меру инстинктивности (унаследованное) и меру обученности (приобретенное) в том или ином психическом феномене и, соответственно, поведения и деятельности. Поскольку в большинстве человеческих проявлений присутствует и то и другое, то «и сам спор между сторонниками теории инстинктов и сторонниками теории научения чем дальше, тем больше начинает напоминать спор между партией остороконечников и тупоконечников» [373]373
  Там же. С. 134–135.


[Закрыть].

Важной человеческой характеристикой является способность восприятия, ощущения, чувствования самого себя, т. е. самочувствие, в оформлении и определении которого принимают участие многие психологические феномены: внимание (избирательность), воля (устойчивость), память (структурированность), половые и возрастные свойства (специфические индивидуальные отличия) и др. Подлинным измерителем самочувствия («для себя») служит, как мы отмечали, внутренняя психологическая шкала, разная у разных людей и в разные периоды жизни. Привычный для нашей повседневной культуры общения вопрос о самочувствии, как и о делах, жизни вообще, является сугубо этикетным, не требующим каких-либо пространных объяснений. Но для иностранца, впервые сталкивающегося с такого рода вопросами, они могут показаться или провокационными, или намеками на неблагоприятный ход дел и т. и.

Вместе с тем в некоторых жизненных обстоятельствах о самочувствии конкретного индивида судят по внешним признакам – походка, осанка, приветствие и т. и. Иногда, особенно на производстве, это делать приходится по необходимости, хотя вероятность ошибки достаточно велика. Можно, например, человека, сконцентрированного на проблеме, принять за рассеянного; угрюмого – за переживающего неудачу; прирожденного болтуна – за коммуникабельного; молчуна – за аналитика; застенчивого – за скрытного и т. д. Поспешные выводы опасны, сам человек в том же отделе кадров душу раскрывать, как правило, не будет. Особого внимания заслуживает принятая в некоторых странах (Япония и др.) диагностика по внешним признакам, как превентивный метод. Обычно это делается в отношении таких специалистов, работа которых связана с высокой ответственностью, в том числе и за жизнь людей – летчики, машинисты, капитаны, водители пассажирского транспорта и др. Считается, что более целесообразно при возникших сомнениях предоставить человеку отгул, чем посылать его на выполнение данной работы.

Что касается психологических тестов, то некоторые из них столь сложны и объемны, что могут применяться лишь для клинических обследований, т. е. по их целевому назначению, другие, наоборот, упрощены до бытового уровня, что позволяет испытуемому заранее предвидеть, а значит, влиять на результат. Рассмотрим блоковый тест, известный как «опросник САН»[374]374
  Психологические тесты: в 2 т. / под ред. А. А. Карелина. T. 1. М. 2001. С. 238–241.


[Закрыть]. Он предназначен для оперативной оценки самочувствия, активности и настроения (по первым буквам этих функциональных состояний и назван опросник). Сразу же возникают вопросы методологического уровня о том, как соотносятся эти состояния друг с другом, действительно ли они образуют единый комплекс. По этому поводу дается следующее объяснение: «У отдохнувшего человека оценки активности, настроения и самочувствия обычно примерно равны. А по мере нарастания усталости соотношение между ними изменяется за счет относительного снижения самочувствия и активности по сравнению с настроением»[375]375
  Там же. С. 239.


[Закрыть].

Тем самым сквозным дифференцирующим признаком является усталость, хотя ее (усталости) уровень замеряется только в блоке самочувствия. Это осуществляется с помощью двух пар предикатов противоположного значения, требующих от респондента самооценки по семибалльной шкале: а именно, «отдохнувший – усталый» и «свежий – изнуренный». При этом, как нам представляется, возникают некоторые методические трудности, связанные с определением «меры нарастания усталости» и ее влияния на активность и настроение, а также и на самочувствие, показателем которого и является усталость. Формулировки отдельных показателей самочувствия допускают разное толкование. Например, «напряженный – расслабленный», – что в этой паре позитивно/негативно, понять не просто. Точнее было бы сказать, «мобилизованный – расслабленный». Так же и позиция № 25 опросника «выносливый – утомляемый» не связана с конкретной ситуацией действий (занятий) в момент опроса. Видимо, выносливым чувствует себя тот, кто готов продолжать свое дело; утомленным (а не утомляемым вообще) – тот, кто нуждается в перерыве на отдых. В целом, данный тест сугубо феноменологический, – он только фиксирует субъективные оценки названных состояний в данный момент времени, т. е. опроса. Так указывается, что средние оценки студентов Москвы равны: самочувствие – 5,4, активность – 5,0, настроение – 5,1 балла. Сам тест не предлагает каких-либо интерпретаций этих различий, не позволяет сказать, хорошо это или плохо. В нем нет средств (инструментов), открывающих возможность анализа, выявления детерминирующих факторов: внешних – социально-экономических условий, внутренних – ожиданий, способностей и др. Назвать это недостатком неверно, ибо тест и не ставит перед собой таких задач.

В социологической работе всю другую информацию, необходимую для расширенного анализа, следует получать путем введения дополнительного инструментария. Опыт использования опросника САН для анализа субъективных состояний ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС с учетом многих факторов – оплаты труда, уровня радиации, медицинских данных о здоровье и др. – показал, что такой комплексный подход правомерен и продуктивен[376]376
  Человек в экстремальной ситуации (опыт социологического исследования ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС) / под ред. Е. И. Головахи, В. Г. Котова, Н. Н.Чурилова. Киев. 1990.


[Закрыть]. Особенно важен социологический мониторинг САН для диагностики и прогнозирования изменений как самих названных феноменов, так и тех общественных процессов и явлений, которые обусловливают такие изменения (кризис, реформы и т. д.).

Привлечем внимание к интересным разработкам в социогуманитарной области знаменитого хирурга и видного ученого Н. М. Амосова. Он широко использовал (возможно, и ввел его) выражение «Уровень Душевного Комфорта» (УДК). Можно сказать, что это не строгое научное понятие, а своеобразный концепт, в котором центральное место занимает то индивидуальное состояние, которое мы называем самочувствием. Говоря об объединении критериев (потребностей) по их силе в иерархии значимости, Н. М. Амосов пишет: «У человека таким обобщенным показателем является интегральное чувство «приятно-неприятно» или «Уровень Душевного Комфорта» (УДК). В нем суммируются приятный и неприятный компоненты каждого частного критерия – чувства»[377]377
  Амосов Н. М. Мое мировоззрение. Донецк, 2003. С. 14.


[Закрыть]. Любовь к моделированию, признается автор, подвигла его на создание оригинальной модели личности, опубликованной в книге «Энциклопедия Амосова». Она представляет собой систему из четырех нелинейных алгебраических уравнений, учитывающих виды занятий и разнообразие соответствующих чувств. Поскольку это отдельная тема, мы не будем входить в детали, отметим лишь следующее. Для каждого вида деятельности (составляющих жизнь) можно построить такие модели и – обратим внимание – «получить суммарные показатели УДК «от деятельности» (если «не от жизни»)». Полная модель была разработана для студентов, однако, по признанию Н. М. Амосова, как руководителя проекта, «едва ли она пригодна для практики социологии»[378]378
  Там же. С. 45.


[Закрыть]. Правда, и социологи пока не предприняли серьезных усилий

по изучению и аппроксимации, возможно, конструктивной критике и продвижению этих разработок. Стоит ли говорить, что если бы удалось замерить УДК сравнительно доступными методиками, это имело бы огромное значение для всей социогуманитаристики, а главное, для всех сфер общественной жизни – кадровой работы, поведенческой терапии и др. Сам замысел измерения УДК (при переходе от решения уравнений к тестовой методике) напоминает концепцию самоактуализации А. Маслоу и разработанный им «Опросник личностной ориентации» (РОІ). Характерно стремление Н. М. Амосова включить в анализ убеждения, верования и отдельный раздел под названием «Душа». На прямой вопрос: «Так есть душа или нет? автор отвечает: «Есть. Она в самом слове – «Душа», в его нейронной модели, с которой связаны другие модели – нейронные ансамбли, выражающие убеждение в существовании идеалов добра и возвышающие человека над эгоистическим материализмом. А может быть – потребность в Боге… Чтобы завоевать его благоволение, нужно быть действительно хорошим»[379]379
  Амосов Н. М. Мое мировоззрение. С. 52–53.


[Закрыть]. Не случайно Н. М. Амосов отмечает: «Не легко выделить человека биологического из социального»[380]380
  Там же. С. 44.


[Закрыть], тем не менее с этой целью он инициировал проведение в 1990 г. социологических исследований через «Литературную газету»: получено 4000 ответов на опубликованную в газете анкету. Отметим некоторые результаты того, уже давнего, исследования. «Биологическое «чувство справедливости» допустили 59 %, его отсутствие 37 %. «Потребность в правде» признали 63 %. «Нет» – 18 %. «Биологическую совесть» – 44 %, а 37 % отнесли совесть к убеждениям»[381]381
  Там же. С. 43.


[Закрыть].

Избегая в данной статье обсуждения метафизических вопросов, хотелось бы отдать должное неустанным творческим поискам Н. М. Амосова не только в своей специальности, но и в гуманитарной области. Применительно к нашей теме высказанные им идеи позволяют уточнить структуру индивидуального самочувствия. Напомним, что в известной дискуссии по проблемам «природа-воспитание», как она протекала в нашей стране на рубеже 1980-х годов, восторжествовала и получила официальное признание позиция социального детерминизма. Его сторонники утверждали: «Не существует чисто биологических факторов, влияющих на поведение человека, поскольку даже биологические особенности людей являются результатам социального прогресса, а потому не могут рассматриваться как чисто биологические»[382]382
  Тарасов К. Е., Черненко Е. К. Социальная детерминированность биологии человека. М., 1979. С. 84. См. так же: Л. Р. Грэхэм. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе. М., 1991. С. 240.


[Закрыть]. Приведенные Амосовым социологические данные ставят под сомнение столь категоричный вывод. Не менее существенно и то, что у него содержание социального не сводится к материальным условиям, как это часто воспринимается обыденным сознанием, но включает и многие категории ценностно-смыслового уровня – справедливость, правда, долг, совесть и др. Не трудно понять, что они могут как дополнять и усиливать материальные блага, так и девальвировать их. Скажем, совесть – это способность индивида чувствовать себя человеком, осознавать свое достоинство, принимать на себя ответственность. Диссонанс в этой области вызывает внутренний дискомфорт, который трудно компенсировать благами и достижениями.