Текст книги "Гора эдельвейсов. Повесть"

Глава 6. Белый букет

Лия приезжала в клинику к восьми утра. Врачебный обход начинался в девять, до него нужно было прослушать отчёты дежурных врачей, посмотреть результаты анализов и данные медицинских приборов. Обычно Лия занималась этим в своём маленьком кабинете, единственное окно которого выходило в сад. Усаживаясь за стол, она обратила внимание, что листья канадского клёна, росшего неподалёку, уже начали принимать оттенок красного золота.

«Скоро осень», – подумала Лия, включая компьютер.

Снова грусть царапнула сердце. Она вспомнила, что второе лето её жизни улетело в никуда – без путешествий, без каких-либо событий. Работа и воспоминания. Четыре года назад – поездка с Элвином в весенний Париж. Три года назад – врачебная конференция в Торонто, тоже с Элвином. Два года назад – сезон открытия фонтанов в Санкт-Петербурге. А потом – серая пустота…

В дверь тихонько постучали. Заглянула Кики со своей неизменной сияющей улыбкой и чашкой кофе на маленьком подносе.

– Привет, Лия!

– Заходи, дорогая! – улыбнулась Лия.

Они с Кики дружили с первого дня работы в клинике. Одновременно пришли сюда, постоянно работали в паре. «Мы – как два копа в американском детективе, – шутила Кики. – Лия – умный и серьёзный коп, а я – глупенький и смешной».

На самом деле медсестра была далеко не глупа. И стояла обеими ногами на земле гораздо крепче, чем Лия. Вот и сейчас она сразу увидела то, чего Лия в своей рассеянности не заметила.

– О, какая красота! От кого это? – спросила Кики.

Лия подняла глаза от чашки с кофе и изумлённо ахнула. На угловой тумбочке в алебастровой вазе стоял букет белых цветов, похожих на звёзды, с сердцевинами замысловатой формы. Но самое удивительное – листья у цветов были серебристые.

Лия быстро очнулась. Тряхнула головой и холодно произнесла:

– Старая история. Он опять за своё.

– Правда? – удивлённо спросила Кики. – И у него хватает наглости…

Лия махнула рукой:

– Не будем тратить на него время, дорогая! Как у тебя дела? Мы так давно не ходили никуда вместе…

– Так в чём дело? Давай сегодня уйдём с работы вовремя, а не в одиннадцать вечера, – лукаво улыбнулась Кики. – Съездим в кафе на озере. Говорят, там очень вкусно готовят барбекю.

– Заманчиво! – воскликнула Лия.

Ей хотелось поговорить с Кики об Элвине, рассказать всё, что неприятной тяжестью лежало на сердце после вчерашнего разговора с ним. Кики на первый взгляд проста, но видит людей насквозь. Она подскажет, стоит ли прощать Элвина.

– Значит, в восемнадцать ноль-ноль встречаемся на парковке! – решительно произнесла Кики.

Она забрала у Лии чашку из-под кофе и собралась выйти из кабинета, но задержалась у букета:

– Какие необычные цветы, с серебряными листьями! Где он достал такие? Раньше всегда дарил тебе розы.

Едва дверь за Кики закрылась, Лия встала и тоже подошла к букету. Между серебристых листьев виднелась маленькая карточка из серебряного картона. Лия быстро вытащила её и прочла надпись, сделанную по-русски неровными буквами: «Спасибо за всё, дорогая доктор Томпсон! Алексей».

Лия резко выдохнула и прижала пальцы к губам. Словно боялась, что кто-то услышит её.

***

Три дня назад Алексея перевели в другую палату. Кровать здесь тоже была «умная», оснащённая медицинскими приборами, но всё-таки больше напоминала обычную мебель для сна. Не было стойки для капельницы и огромного оборудования для жизнеобеспечения. Зато вдоль стены стояли тренажёры – вертикализатор и ходовой аппарат.

– Можете заниматься в любое время. Но не переусердствуйте, не больше пятнадцати минут подряд! – предупредил физиотерапевт.

Здесь же Алексей обнаружил плеер для аудиокниг. Читать обычные книги ему пока не рекомендовалось, чтобы не перегружать зрение. Телевизора в палате не было, но рядом в холле висел на стене огромный экран. Пациенты могли смотреть его, сидя на диванчиках. Время просмотра строго контролировали медсёстры.

Алексею нравилась новая палата. Если исключить тренажёры и мигающие у изголовья кровати датчики, она была точной копией его кельи в монастыре. Рядом, в десяти шагах по коридору, находилась палата исландца Ладвика, поэтому друзья часто встречались. Но самое главное – из окна хорошо просматривался угол здания. Там за большим канадским клёном находился кабинет Лии Томпсон.

Алексей обнаружил это нечаянно. Как-то утром он подошёл к окну (передвигаться пока приходилось с помощью электронных костылей) и поднял жалюзи. В глаза бросился клён, ярко-оранжевый на фоне тёмной зелени других растений. В окантовке ярких листьев, как в золотой раме, виднелось окно, а в нём – фигура молодой женщины, склонившейся над столом. Белое лицо, длинные каштановые волосы… Лия!

К сожалению, она нечасто бывала в кабинете. Только рано утром и вечером, перед уходом домой. Целый день Лия передвигалась по клинике – то в палаты к пациентам, то на совещания или консультации с коллегами. Единственное время, когда Алексей мог поговорить с нею, – утренний обход.

Сегодня она пришла без своей обычной докторской шапочки. Волосы, подхваченные на висках двумя белыми заколками, свободно падали на плечи. На щеках Лии горел ярко-розовый румянец, словно она страшно смущалась.

– Доброе утро, Алексей, – тихо проговорила Лия. – Как чувствуете себя?

– Хорошо, – бодро отозвался он.

Она включила планшет и, казалось, целиком погрузилась в изучение показателей на его экране. Несколько секунд висело неловкое молчание.

– Вы не сердитесь за цветы? – спросил Алексей.

– Нет. Что вы! Спасибо.

Она бросила на него короткий пугливый взгляд. Алексей почувствовал странную слабость в руках. Лицу стало жарко, пальцы задрожали. Но это не были болезненные проявления. Наоборот, никогда в жизни ему не было так приятно.

– Сердцебиение участилось, – серьёзным «врачебным» тоном произнесла Лия. – Не надо так волноваться, Алексей.

Она обернулась к нему, прерывисто вздохнула. Потом прижала своё запястье к датчику на боку кровати. На экране планшета тотчас появилась надпись: «ЧСС – 100».

– Видите? У меня тоже. Давайте вместе успокоимся. Что это за дивные цветы с серебристыми листьями?

– Альпийские эдельвейсы. Они не совсем такие, как в наших горах, но всё равно похожи, – тихо ответил Алексей. – Ладвик предложил подарить вам букет… в знак благодарности.

– Ладвик? Тот исландский футболист? Знаете, как мы, врачи, называем его между собой? Выживший.

Алексей засмеялся, Лия последовала его примеру. Смех мгновенно снял напряжение.

Алексей заговорил быстро, стараясь сохранять юмористический тон:

– У меня, вы знаете, нет с собой ничего, в том числе и денег. Ладвик сказал: «О чём речь, дружище? У меня денег куры не клюют, я найду тебе любые цветы, которые существуют на этой планете». Я сказал: «Эдельвейсы». Уверен был, что их тут не найти.

– Зачем же тогда вы назвали именно эти цветы? – спросила Лия, улыбаясь.

Нервный румянец сошёл с её лица. Оно стало обычным – белым, как старинный китайский фарфор.

– Просто я рассказывал вам об эдельвейсах… Может, вы не помните…

– Склон, заросший эдельвейсами, а у подножия горы – пещера со сверкающими сталактитами. Знаете, я после вашего рассказа видела это место во сне.

Лия говорила правду. Она тогда проснулась среди ночи и в смятении вскочила в постели. Потому что во сне, кроме эдельвейсов и пещеры, был Алексей. Они ходили вдвоём среди горных цветов, держась за руки.

Страшный сон. Страшный для женщины, которая боится мыслями и чувствами привязаться к мужчине. Слишком больно, когда твоё доверие топчут ногами.

– Я хотел, чтобы вы увидели их, – продолжил Алексей. – Пока я выздоровею и смогу пригласить вас к себе, в горы, много времени пройдёт. Ладвик дал поручение своей Урсуле…

– А, та строгая пожилая медсестра? Если честно, я её побаиваюсь.

– На самом деле она очень хорошая женщина. Когда узнала, что цветы для вас, сказала: «О, доктор Томпсон заслужила! Она столько возилась с вами, как мать родная!» И заказала эдельвейсы в цветочном магазине, который принадлежит её родному брату. Оказывается, их можно выращивать в теплицах.

– Мне очень приятно, что вы старались доставить мне радость, – ласково проговорила Лия.

Алексей на секунду отвёл взгляд. Потом посмотрел Лии прямо в глаза:

– Вы – очень хороший человек, доктор Лия. Я встречал немало замечательных людей у себя в монастыре, но вы – самая лучшая.

– Я просто выполняю свой долг, – тихо произнесла она.

Алексей сам не знал, как осмелился взять её за руку. Лия не воспротивилась. Доверчиво держала руку в его ладони.

– Врачи не обязаны разговаривать с пациентами об их жизни, выслушивать, угадывать их любимые блюда, – сказал Алексей, не отрывая взгляда от глаз Лии. – Вы делали это, потому что так требовала ваша душа. И вы храните мою тайну.

– Я пообещала, – просто сказала Лия, – значит, обязана держать слово.

Дверь скрипнула и отворилась. Заглянул Элвин Кляйзер.

– Можно вас, доктор Томпсон? – вежливо спросил он. – Я хотел посоветоваться насчёт препаратов для пациента Рогге…

– Иду, – сказала Лия и быстро направилась к двери.

Кляйзер дружелюбно помахал рукой Алексею и прикрыл дверь в палату.

«Она почему-то испугалась, – подумал Алексей. – Неужели бывший жених имеет над ней какую-то власть?»

Он лёг на кровать, закрыл глаза, представил лицо Лии. Наверняка сердечный ритм снова участился. А не всё ли равно, если это доставляет такую радость?

Глава 7. «Давай веселиться!»

Кики с вечера заказала столик в ресторане «See-Meerjungfrau». Название заведения переводилось, как «Озёрная русалка». И оформление было соответствующее: из воды озера, прямо у ресторанной веранды, выглядывала статуя зеленоволосой девы в голубом бюстгальтере. На хвосте русалки сидел огромный бутафорский рак, держащий в клешнях табличку «Приятного аппетита».

– Там столько забавных штук! – рассказывала Кики во время прогулки. – Столы и стулья в форме ракушек, рыб или рыбацких лодок. У нас будет столик в виде щуки.

– У нас? – переспросил Ладвик. – Значит, ты идёшь с кавалером, Кики?

Он по привычке подмигнул ей, но Кики не посмела ответить. По соседней дорожке шла фрау Цайтлер – старшая медсестра отделения, славившаяся своей строгостью. Девушка придала лицу благонравное выражение и медленно покатила Алексея по дорожке к небольшой площадке, которую в клинике называли Мельничным сквером. По углам её стояли декоративные ветряные мельницы в рост человека. В ветреную погоду крылья мельниц кружились, что придавало скверику необычную атмосферу.

Кики остановила коляску Алексея неподалёку от одной из мельниц. Отсюда ему было видно всю центральную часть сада – красивую беседку, оплетённую диким виноградом, розарий и расходящиеся во все стороны дорожки.

– Мы благополучно миновали столкновение с мегерой, – заметил Ладвик. – Так с кем ты идёшь в ресторан, Кики? Не терзай моё сердце, сшитое врачами из ста семнадцати лоскутков. Я ревную!

Благо сегодня коляской исландца управляла не Урсула, а молоденькая белокурая медсестра, которую весь персонал клиника звал по прозвищу – Зайка. Она захихикала вместе с Кики и тоже начала приставать к ней:

– Правда, расскажи, с кем ты идёшь!

Кики оглянулась, озорно стрельнула глазами по сторонам:

– Я смотрю, не прячется ли где-нибудь за кустом доктор Кляйзер! А то услышит и помрёт от зависти. Я иду с Лией Томпсон.

– А, Леди Эдельвейс! – воскликнул Ладвик.

Все весело расхохотались. Впрочем, Алексей только делал вид, что смеётся. Он не хотел показывать всем, как серьёзно воспринимает эту ситуацию. Хотя сам до конца не понимал, почему доктор Лия так важна для него.

Он заметил, что постоянно выискивает взглядом её стройную фигуру в саду, у входа в здание… Лия не выходила у него из головы. И доктор Кляйзер тоже. Как хотелось Алексею расспросить Кики об их отношениях. Долго ли были вместе, почему расстались? Наверняка медсестра знает всё о жизни подруги.

Увы, спрашивать нельзя. Посторонние не должны догадываться, что он чувствует по отношению к Лии. И если бы Алексею пришлось сейчас исповедоваться, он бы сказал: «Я сам не знаю, что чувствую к ней». Прожив до тридцати пяти лет в монастыре, он ничего не знал о любви. Конечно, читал книги, персонажи которых влюблялись и совершали ради любви необычные поступки – трогательные, красивые, а порой и жестокие. Но Алексею никогда прежде не доводилось влюбляться самому.

– … ты согласен, дружище? – повторил Ладвик.

Алексей понял, что потерял нить беседы. Ладвик и обе медсестры смотрели на него выжидающе, а он не знал, что ответить.

– Простите, я отвлёкся, – смущённо сказал он.

Девушки немедленно засыпали его шуточками, а Ладвик повторил свой вопрос: готов ли Алексей пойти с ним и обеими медсестричками в ресторан?

– Когда нас выпишут из клиники, конечно! Так пойдёшь?

– О, с удовольствием! – весело ответил Алексей.

Как раз в этот момент он заметил в центре сада стройную женскую фигуру в белом медицинском костюме. Лия направлялась в сторону Мельничного сквера. Сначала она не замечала Алексея, поскольку была занята разговором по мобильному телефону. А потом увидела и, улыбнувшись, приветственно помахала рукой.

– Как проходит прогулка, друзья мои? – спросила она, подходя к Алексею и Кики. – Давно вы на воздухе?

– Двадцать минут, доктор, – ответила Кики. – Всё по вашим рекомендациям. Ровно через десять минут выдам Алексею костыли, и попробуем походить по дорожкам.

– Замечательно! – сказала Лия. – Но не позволяй ему чересчур геройствовать, Кики! Десяти минут пешком пока достаточно.

Она кивнула и уже отошла от Алексея, но потом обернулась. Лицо её оставалось серьёзным, но глаза улыбались, словно она что-то не договорила.

– Хорошей прогулки!

С этими словами Лия поспешила к корпусу. Алексей с трудом сдержался, чтобы не проводить её взглядом. Лоб у него горел, а в груди снова разливалось то щемящее чувство, которое так пугало и радовало его.

***

Вернувшись в палату, Алексей обнаружил на прикроватной тумбочке новый предмет. Это была маленькая коробочка из чёрного пластика. Открыв её, Алексей обнаружил карточку с надписью «В благодарность за красоту гор – красота слов. Приятного прослушивания! Л.Т.». Под карточкой лежал крошечный цифровой накопитель, размером чуть больше аптечной пилюли. Алексей немедленно вставил его в аудиоплеер, нажал кнопку.

Послышалась негромкая музыка с плавным ритмом. Приятный мужской баритон произнёс:

– Сборник поэзии. Стихотворения русских поэтов.

Алексей лёг на кровать, закинул руки за голову, закрыл глаза. Диктор прочитал название первого стихотворения, и Алексей ощутил томительный восторг. Как будто оказался на краю глубокой пропасти, по дну которой мчатся неистовые горные потоки.

– Константин Бальмонт. «Эдельвейс».

Я на землю смотрю с голубой высоты.

Я люблю эдельвейс, неземные цветы,

Что растут далеко от обычных оков,

Как застенчивый сон заповедных снегов.

С голубой высоты я на землю смотрю,

И безгласной мечтой я с душой говорю…22
  Стихотворение К. Бальмонта «Эдельвейс».


[Закрыть]

Перед внутренним взором Алексея сам собой появился знакомый пейзаж: зубчатая полоса гор, словно нарисованных неровной кистью на розово-лиловом небе, зелёные заросли на склонах, монастырские колокольни, освещённые закатным солнцем. А по дороге вниз от монастыря шли мужчина и женщина.

Даже в мыслях он не осмеливался сказать, кто эти люди. Хотя сам рисовал в воображении их лица, улыбки, развевающиеся на ветру волосы.

– Я должен ей сказать, – прошептал Алексей. – Она меня не осудит, даже если…

***

Вечера были уже прохладные, поэтому Лия надела поверх синего платья жемчужно-серый кардиган из индийского кашемира, который Кики подарила ей на прошлый день рождения. Потом добавила украшение – цепочку с серебряной подвеской в виде кораблика. Она купила её в Санкт-Петербурге, когда ездила туда с Элвином. Не подарок от него, просто изящный сувенир, напоминающий о родном городе матери.

– Я не выгляжу слишком уныло для весёлого ресторана «Озёрная русалка»? – спросила Лия, садясь в машину Кики.

Та жизнерадостно улыбнулась:

– Ты выглядишь как британская принцесса, моя дорогая!

Кики выехала с парковки, и через пять минут машина уже мчалась к озёрному кемпингу. По обеим сторонам дороги тянулся лес, окрашенный в яркие краски ранней осени.

– Подумать только, это моя первая развлекательная поездка за полтора года! – воскликнула Лия.

Кики услышала в голосе подруги предвкушение радости. И лёгкую мечтательность, которая всегда была присуща Лии, но исчезла после разрыва с Элвином.

– Кстати, твой сюрприз очень понравился адресату, – хитро улыбнувшись, сказала Кики.

– Откуда ты знаешь? – дрогнувшим голосом отозвалась Лия.

– Он сегодня слушал этот сборник три раза как минимум. Я трижды заходила к нему, то с лекарствами, то с процедурами, и у него постоянно звучала аудиозапись на русском языке. Судя по ритму – стихи.

Лия несколько секунд молчала, глядя на мелькающие за окном машины оранжевые, золотистые, алые деревья. Потом повернулась к подруге и тихо спросила:

– Я очень глупо веду себя, да?

Кики скорчила гримаску, изображающую одновременно ярость и возмущение:

– Ты задаёшь глупые вопросы. А ведёшь себя вполне естественно! Скажи, как, по-твоему, должна вести себя красивая незамужняя девушка, если ей нравится симпатичный неженатый парень? Погоди, а он точно холостой?

Лия вздохнула:

– Точно. Но проблема совсем не в этом.

– А в чём? – быстро поинтересовалась Кики.

Лия тряхнула головой, словно отгоняя неприятные мысли. И махнула рукой:

– Да пусть они провалятся, все эти проблемы! Давай сегодня веселиться и ни о чём не думать! У тебя есть весёлая музыка? Включи!

– Лекси! Найди индийскую музыку! – приказала Кики голосовому помощнику.

Дальше они катили, подпевая бодрой мелодии. Но Кики не обманулась насчёт странных перепадов настроения подруги. Лия явно что-то скрывала.

***

– Извините, фрау Цайтлер! Вы не видели доктора Томпсон?

Старшая медсестра отделения ответила Элвину сдержанным кивком.

– Рабочий день доктора Томпсон закончился в восемнадцать ноль-ноль. Она уехала домой.

Элвин поблагодарил и, удивляясь, пошёл к кабинету Лии. Ни разу за последний год она не уходила из клиники раньше одиннадцати вечера. Он тоже часто задерживался. После разрыва отношений обоим стало некуда спешить.

Может быть, она осталась в кабинете? Работает с документами больных или читает медицинские статьи в Интернете. Из-за угла Элвин видел, что в окне кабинета горит свет.

Дверь оказалась незапертой. Видимо, Лия толкнула её, собираясь захлопнуть, но недостаточно сильно. Элвин вошёл и, никого не найдя, собирался выйти. Но тут ему в глаза бросилась маленькая серебристая карточка, лежащая поверх рабочей папки Лии. Какая-то надпись на ней, но прочитать невозможно, написано на русском языке.

А ведь во всей клинике сейчас лежит только один русский – тот, со сложным повреждением головного мозга. Как писали в старых медицинских книгах, «травма, не совместимая с жизнью». Кажется, у него нет документов, и лечение его оплачивает правительство его страны.

Элвин мгновенно вспомнил, как застал Лию сидящей у постели Алексея. Они держались за руки. Зачем современному врачу брать пациента за руку, если пульс и прочие показатели считывают сверхточные приборы, встроенные в кровать?

– Нет, это чушь… – прошептал Элвин. – Не может Лия увлечься каким-то беспаспортным бродягой!

Однако он вытащил из кармана мобильный телефон и сфотографировал текст на серебристой карточке. Потом запустил электронный переводчик, загрузил в него фотографию надписи. Через несколько секунд программа выдала: «Спасибо за всё, дорогая доктор Томпсон! Алексей».

– Вот как! – закусив нижнюю губу, пробормотал Элвин. – «Дорогая доктор!» Кажется, здесь есть о чём подумать.

Глава 8. Два разговора

Уже пять дней Алексей тренировался ходить по саду с электронными костылями. Умные приспособления предупреждали падение, удерживая пациента в вертикальном положении. На шестой день Алексей, несмотря на протесты Кики, отложил один костыль на садовую скамейку и прошёл со вторым двести шагов.

– Я и больше смог бы! – сердито сказал он, когда Кики догнала его с коляской и заставила сесть.

– Может, и смог бы! А потом грохнулся бы и доставил врачам новые заботы! Ты хоть представляешь, как сложно оперировать мозг, который буквально вывалился из черепа?! – закричала Кики.

Алексей продолжал ворчать, требовал, чтобы врачи пересмотрели назначения. Вообще, Кики не нравилось его настроение в последние дни. Всегда добрый и покладистый, Алексей вдруг стал хмурым, разговаривал сквозь зубы. Казалось, какая-то тревожная мысль не даёт ему покоя.

На самом деле, Алексей злился на самого себя. Он до сих пор не сказал Лии о своих чувствах. Ругая себя трусом и тряпкой, он постоянно проговаривал в уме, что хочет сказать ей. Но едва врач приходила на обход, решимость Алексея гасла.

Лия сама сделала первый шаг. И подтолкнул её, как ни странно, Элвин Кляйзер. В понедельник на врачебной планёрке он сел рядом с Лией.

– Как жизнь? – дружески улыбаясь, спросил он.

– Всё как обычно, – спокойно ответила она.

– Прекрасно выглядишь. Новая причёска тебе очень идёт.

В последнее время Лия действительно сменила причёску. Вместо строгого узла на затылке она носила волосы наполовину распущенными, убирая боковые пряди наверх заколками. Более того, Элвин заметил на её ресницах тушь, а на губах – кремовый блеск.

«Невероятно! Неужели Лия уступила своим принципам и закрутила роман с собственным пациентом? – с лёгкой неприязнью подумал Кляйзер. – И с каким пациентом! Любопытно, знает ли она?»

– У меня есть к тебе интересный разговор, – негромко сказал Элвин.

Профессор Томпсон, начавший планёрку, услышал его голос и строго постучал карандашом по столу. В помещении установилась абсолютная тишина. Профессор вывел на настенный экран диаграмму и заговорил о статистике клиники за прошлую неделю.

«Давай встретимся в кафетерии после обхода», – набрал Элвин на экране своего планшета.

«Я не смогу. У меня два сложных пациента, нужно продумать планы лечения», – напечатала она в ответ.

«Это очень важно. Я узнал некую секретную информацию».

Лия вздрогнула. Интуиция подсказывала ей, что дело касается Алексея, и это было особенно болезненно. В отличие от Алексея, выросшего вдали от цивилизации, Лия знала реальную жизнь, хорошо разбиралась в собственных чувствах. Она давно поняла, что влюбилась, причём так безрассудно и нелепо, словно ей было шестнадцать лет.

То, что Алексей – её пациент, не страшно. После выздоровления он уйдёт из клиники, и на этом рабочие отношения прекратятся. Гораздо хуже его засекреченная жизнь, без документов, без каких-либо социальных связей. Для всех окружающих Алексей Пименов, увы, человек-невидимка.

Но самая серьёзная проблема – отсутствие ПВЖ. Разве можно связывать свою судьбу с человеком, который останется с тобой лишь на краткий срок, а затем уйдёт в мрачную пустоту смерти? Лия не могла себе представить, что чувствовала бы её мать, оставшись без отца. Вечное одиночество, неутолимая скорбь…

После планёрки она поспешила на обход. Терпеливо выслушивала жалобы больных, изучала показания приборов, советовала, назначала. А в мыслях было только одно: «Скорее бы дойти до палаты Алексея, скорее бы увидеть его!»

Когда она вошла, он ходил с костылём, аккуратно передвигая ноги. До сих пор оставались проблемы с суставами – они плохо гнулись, особенно во время поворотов при ходьбе. Жалюзи на окнах были подняты, осеннее солнце заливало палату золотисто-персиковым светом.

И Лия вдруг подумала, что в этом свете Алексей чем-то похож на Христа, каким его изображали старинные художники: высокая худая фигура, узкое лицо, печальные золотисто-карие глаза. Волосы давно отросли после операции, и стало видно, что они вьются от природы.

– Доброе утро! – приветливо сказала она. – Кики сообщила мне, что вы хотели бы увеличить физическую нагрузку.

– Я хотел бы как можно скорее уйти из этой клиники, – хмуро ответил он.

– Почему? – огорчённо спросила Лия. – Разве вам не нравится у нас?

Алексей помолчал, не глядя ей в лицо. Потом тихо проговорил:

– Мне надоело чувствовать себя калекой.

Лия горячо возразила:

– Никто не считает вас калекой! С вами случилась беда, которая может произойти с любым человеком. Вы уже почти вылечились. Нужно просто набраться терпения и довести реабилитацию до конца.

Алексей подошёл к кровати и, держась за её спинку, медленно сел. Он по-прежнему не смотрел в лицо Лии.

Она села на табурет напротив него, быстро взяла его за обе руки:

– Что с вами, дорогой мой? Вы пугаете меня! Кто или что так расстроило вас?

– Я здесь уже полгода. И никто меня не ищет, никому я не нужен, – мрачно ответил Алексей. – Ни одной живой душе. Понимаете?

– Неправда, – горячо возразила Лия. – Вы нужны мне! Потому что я люблю вас! Слышишь? Я тебя люблю!

Он поднял взгляд и, прерывисто выдохнув, сказал:

– Я тоже люблю тебя. Уже давно. Просто не осмеливался сказать тебе об этом.

Лия потянулась к Алексею и поцеловала его в губы.

***

Элвин ждал около кабинета. Увидев его, Лия почувствовала, как мигом испарилось летящее чувство, которое подарили ей поцелуи Алексея. Стало муторно, словно кто-то показывал на неё пальцем и мерзко хихикал. Лия вспомнила слова, набранные Элвином в планшете: «Я узнал некую секретную информацию». И на сердце неприятно заскребло.

– Я занял нам столик в кафетерии. Твой любимый, у крайнего окна, – сообщил Элвин.

– Спасибо.

По пути Лия украдкой смотрела на его профиль. Непроницаемое лицо, ведёт себя так, словно ничего не происходит. Может, на самом деле ничего серьёзного? Пытается манипулировать ею, как обычно?

Они сели за столик. Подошла официантка, Элвин быстро продиктовал заказ:

– Один эспрессо, один капучино, две порции яблочного штруделя.

– Сегодня я, пожалуй, взяла бы блинчики с мармеладом, – возразила Лия.

Её раздражала уверенность Элвина. Он словно показывал ей: «Ничего не изменилось, мы по-прежнему вместе, и так будет всегда!»

– Значит, один штрудель и одна порция блинчиков.

Официантка ушла, и Элвин незамедлительно перешёл к «секретной информации». Он включил свой рабочий планшет и положил так, чтобы Лия видела экран. Она сразу узнала интерфейс облачного архива клиники. Здесь хранились данные всех пациентов – медицинские карты, результаты анализов и обследований.

Как она и думала! Имя, фамилия – Алексей Пименов. Генетический анализ…

– Ты видела это? – спросил Элвин, испытующе глядя на Лию.

Она изо всех сил пыталась сохранить спокойствие, но никаким усилием воли не могла прекратить дрожь в пальцах, убрать с лица внезапную бледность.

– Что именно? – тихо спросила Лия.

Элвин обвёл красной линией строчку «Антитела ПВЖ – 0».

– Ты знала об этом? – в голосе Кляйзера прозвучали неприятные дребезжащие нотки.

Лия давно заметила, что они появляются, когда Элвин злится, раздражается или пытается доказать свою правоту.

«И как я раньше терпела этот противный голос?» – подумала она.

– Конечно знала. Алексей живёт в монастыре. Религиозные люди, как ты знаешь, отрицают ПВЖ.

– Хм, – приподняв брови, Элвин посмотрел в глаза Лии. – А главный врач сообщил об этом высшему руководству клиники?

В этот момент официантка принесла поднос. Пришлось взять паузу, пока она ставила перед клиентами чашки с кофе и тарелочки с выпечкой. Лия с трудом дышала, Элвин смотрел на неё с жестокой усмешкой.

Она взяла чашку, сделала глоток капучино. Отделила чайной ложкой кусок блинчика.

– Значит, твой отец не сообщил руководству?

– А зачем? – холодно спросила Лия. – Для чего руководству эта информация? В клинике уже лечились прежде монахи и священнослужители. У них тоже не было ПВЖ, и мир от этого не перевернулся.

Несколько минут они молча ели и пили, не чувствуя вкуса. Лия уже собралась с духом. В самом деле, её отец не нарушил закона. Чем может Элвин навредить им?

– Другие монахи и священнослужители, наверное, поступали с документами, – снова заговорил Элвин. – А тут – неизвестное лицо.

– Какая тебе-то разница, Элвин? – в упор спросила Лия. – Правительство его страны заключило договор с руководством клиники. Они оплачивают лечение, как полагается по международным законам. Почему тебя это так волнует?

– Меня? – усмехнулся он. – Мне кажется, таинственный пациент больше всего волнует тебя!

Лия выдержала его едкий взгляд. Она чувствовала, что скулы её горят, но уже не старалась прятать свои чувства.

– Даже если и так, – с тихим вызовом произнесла она, – тебе что за дело? Мы давно расстались, и моя жизнь никак тебя не касается.

Элвин сделал большой глоток кофе, аккуратно поставил чашку на блюдце.

– Возможно, ты права. Мы должны стать чужими людьми. А если так, что помешает мне написать руководству клиники? Им будет интересно узнать, что беспаспортный пациент – с большой вероятностью, сын без вести пропавшего Виктора Пименова.

Дыхание у Лии перехватило. Ужас и отчаяние в её глазах придали Кляйзеру уверенности. Значит, он на верном пути!

– Если бы ты была моей невестой, я сделал бы вид, что ничего не знаю. Но какой смысл стараться для чужой женщины?

Лия посмотрела на него почти с отвращением, словно видела перед собой не человека, а какое-то мерзкое насекомое.

– Ты меня шантажируешь, Элвин?

– Называй как хочешь! – с нервным смешком ответил он.

Лия поднялась из-за стола. Положила возле своей чашки деньги и быстро пошла к выходу. Через несколько секунд Элвин догнал её в коридоре.

– Лия, подожди! Прости, я вышел за рамки. Но я ведь живой человек, у меня тоже есть чувства.

Он взял её за руку, переплёл её пальцы со своими. Так, рука в руке, они, бывало, гуляли раньше. Красивая пара, воплощение вечной любви и благополучной жизни.

– Я просто люблю тебя и не хочу никому отдавать.

Лия вздрогнула и отдёрнула руку.

– Я не твоя вещь, Элвин Кляйзер, чтобы меня отдавать.

Он постоял неподвижно, глядя ей вслед. Потом стиснул зубы и направился в другую сторону. Кажется, действительно, их пути разошлись навсегда.