Текст книги "Гора эдельвейсов. Повесть"

Глава 11. Искупление вины

Палата исландца Ладвика была расположена исключительно удобно – справа от комнаты медсестёр. Проскользнуть туда было проще простого, особенно в периоды затишья – после обеда, а также с четырёх до пяти часов дня, когда большинство пациентов отправлялись на физиотерапию, а врачи работали с медицинскими документами.

Ладвик и Кики называли это время «счастливые часы». С четырёх до пяти дня даже старшая медсестра Цайтлер становилась сонной и благодушной, как перекормленная кошка.

– Вот здесь находится мой дом, – говорил Ладвик, водя пальцем по цифровой карте мира в своём телефоне, – а тут – вилла для отдыха. Мы будем уезжать туда зимой, когда в Исландии холодно. Я не хочу, чтобы мой индийский лотос мёрз среди снегов!

При этом ладонь футболиста скользила по плечу Кики, сидевшей на его правом колене.

Девушка насмешливо фыркала:

– Промашка вышла, дорогой! Я в Индии не была с трёхлетнего возраста. Выросла в штате Миннесота, а там зимой холоднее, чем в твоей Исландии!

Ладвик без какого-либо логического перехода отбрасывал телефон и впивался в губы Кики поцелуем. С каждым днём он всё больше привязывался к смуглой красотке. У неё тоже глаза были постоянно затуманенные: как говорила фрау Цайтлер – «ошалевшие». О влюблённости Кики знали почти все медсёстры. Они постоянно подшучивали над «женихом и невестой». А Лия, которой Кики сама всё рассказала, заметила:

– Он симпатичный и, кажется, честный парень. Но ты всё-таки будь осторожна! Если фрау Цайтлер узнает, она тебя немедленно уволит.

– Да мы ведь ничего лишнего себе не позволяем, – с сияющей улыбкой ответила Кики. – Во-первых, я знаю правила. А во-вторых, Ладвик ещё слабенький, у него правая сторона тела малоподвижна.

Сегодня исландца увезли во второй корпус для имплантации стволовых клеток. Проходя мимо его палаты, Кики со вздохом посмотрела на наручные часики. Операция закончится только через час. Процедура была совершенно безопасна, но Кики всё равно нервничала.

– Можно вас на минутку, мисс Арора? – спросили сзади.

Это был Элвин Кляйзер. Кики послушно пошла за ним, полагая, что речь пойдёт о его новом пациенте – альпинисте семидесяти двух лет от роду. Он поступил вчера со сложной травмой бедра и после операции жаловался на сильные боли. Внешне альпинист выглядел лет на сорок. Он сделал вакцину ПВЖ, как только она была изобретена – тридцать семь лет назад. Как известно, после достижения человеком зрелости вакцина начинает тормозить процессы старения, и ты навсегда остаёшься сорока-пятидесятилетним.

«А может, мне повезёт, и я всегда буду выглядеть на двадцать девять?» – подумала Кики, идя за Кляйзером. У большого зеркала она задержалась на секунду, повертела головой влево-вправо. Отличный, цветущий вид, хорошо бы сохранить его навечно!

Как только Кики вошла в кабинет Элвина, он закрыл дверь и запер её на защёлку. Девушка посмотрела на него с удивлением. Улыбка ещё играла на её губах, она полагала, что доктор над ней подшучивает.

Элвин молча вынул из кармана плоский прибор величиной с маленькую шоколадку, нажал кнопку. Кики с ужасом узнала собственный голос:

– Ладвик, прекрати! Я сказала, сегодня только два поцелуя, а это уже четвёртый!

Тихий девичий смех перешёл в отчётливые звуки поцелуев.

– Ну что, индийская пантера? Ты захватила меня в вечный плен? – раздался шутливый голос исландца.

Снова поцелуи. Смех. Счастливый мужской шёпот: «Я так тебя люблю, малышка!..»

Элвин Кляйзер ледяным взглядом смотрел в глаза Кики. Она стояла красная как рак, не смея шевельнуться.

– Думаю, фрау Цайтлер по достоинству оценит этот аудиоспектакль, – остановив запись, сказал врач. – И уволит вас за нарушение этики нашего учреждения.

– Не надо… Пожалуйста, доктор! Это больше никогда не повторится! – воскликнула Кики сквозь слёзы.

– Здесь не начальная школа, мисс Арора, – назидательно произнёс Кляйзер. – И не амстердамский квартал красных фонарей. Вы вели себя безобразно и должны искупить свою вину.

– Конечно, – умоляюще глядя на Кляйзера, проговорила Кики. – Я готова взять внеочередные ночные смены или…

– Вам придётся доставить одного пациента домой, – перебил её врач. – Хотите – поезжайте на своей машине или арендуйте автомобиль. Деньги на расходы я сейчас переведу на ваш счёт.

– Пациент мобильный? – насторожённо спросила Кики.

– Вполне. Его готовили к выписке через несколько дней. Но выехать нужно сегодня. Без лишнего шума. А точнее – так, чтобы никто не знал.

– Кто этот пациент? – еле слышно спросила Кики.

Она угадала имя, прежде чем Кляйзер назвал его, и холодный ужас сжал её сердце.

– Алексей Пименов.

Кики открыла рот, но Кляйзер опередил её:

– Конечно, вам не придётся везти его до самой России. Только до международной автостанции в Берлине. Там посадите его на скоростной автобус до Москвы, дальше он сам доберётся.

Затем Кляйзер молча переводил деньги, а Кики стояла с погасшим лицом и мучительно думала, может ли она отказаться. Увольнение её не пугало, было стыдно опозориться перед подругами и профессором Томпсоном, который по просьбе Лии устроил её в эту клинику.

– Всё готово. Вот виртуальная карта для Пименова, чтобы он мог добраться до самого дома.

– Доктор, – тихо спросила Кики, – зачем вы это делаете? Доктор Лия всё равно к вам не вернётся.

Кляйзер смерил её надменным взглядом:

– Кажется, я не спрашивал вашего мнения? Поторопитесь, вам надо собраться в дорогу!

Глава 12. Путь домой

Люди зашумели, поднимаясь со своих мест. Старичок в пушистой барашковой шапке потряс Алексея за плечо:

– Эй, джигит, вставай! Приехали!

Алексей с трудом открыл глаза. Тяжёлый сон сморил его ещё в середине пути. Он был в дороге уже четвёртые сутки. Конечно, скоростные автобусы не сравнить с тем дребезжащим ржавым «корытом», на котором мама привезла его сюда тридцать лет назад. Но для человека, только что вышедшего из больницы, дорога всё равно казалась утомительной.

– Пойдём, кофе попьём, – предложил словоохотливый старичок.

Алексей согласился. Он ехал с этим дядей Ассоном от самой Москвы. Познакомились они на вокзале, покупая билеты, и оказалось, что им по пути. Честно говоря, без дяди Ассона путешествие Алексея заняло бы гораздо больше времени. Он ни разу не отъезжал от монастыря дальше ближайшего областного города, да и там бывал только с другими монахами.

– Как же так? – искренне удивлялся дядя Ассон. – Такой молодой, а нигде не бывал? Я, старый ишак, и то во Франции бывал, в Японию ездил, на Маврикии отдыхал…

Но когда он услышал, что Алексей из монастыря, почтительно склонил голову. Конечно, он знает эту обитель. Привозил туда жену сорок лет назад помолиться чудотворной иконе. Детей Бог не давал, а сразу через год после той поездки родился сын, затем – ещё два сына и дочка.

– Значит, вы верующий, дядя Ассон? – поинтересовался Алексей.

– А как же? Без Бога жить тяжело, даже если вокруг всё скоростное и высокотехнологичное, – усмехнулся старик. – Души-то человеческие всегда одинаковы, что тысячу лет назад, что сейчас.

– А прививку вечной жизни вы делали? – спросил Алексей.

– Конечно! Кому же хочется умирать, расставаться с любимой женой, ребятами?

Старик удивлённо смотрел на Алексея, явно не понимая подоплёки его вопроса.

– Но ведь Библия говорит, что мы все будем жить вечно, после смерти, – возразил Алексей. – Разве вы не верите в это?

– Так, может, Господь сам вразумил людей, чтобы придумали эту вакцину, – спокойно ответил дядя Ассон. – Без божьего повеления, как моя бабушка говорила, даже волос с головы не упадёт.

Так они говорили по пути. Старик искренне восхищался красотой осенних пейзажей, хотя ездил по этому маршруту далеко не в первый раз. Его старший сын жил в Москве, дядя Ассон часто навещал его.

На Алексея вид осенних рощ и рыжих полей нагонял тоску. Он беспрестанно думал о Лии, о своих разбитых мечтах. Конечно, была надежда, что он сможет вернуться к ней. Но сейчас нельзя, а потом… вдруг она забудет его? Или не простит, что он тайно скрылся, по сути, сбежал от неё?

Весь мир казался Алексею холодным, серым, как асфальт. Конечно, при мысли о встрече с отцом на душе становилось радостнее, но это не могло перебороть тоски.

По пути он не раз вспоминал, как расставался с Кики в Берлине. Девушка всю дорогу выглядела подавленной, только молчала и хмуро смотрела на дорогу. Что должно было случиться с вечно смеющейся, говорливой Кики, чтобы она превратилась в мрачное запуганное существо?

– Может, всё не так страшно, Кики? – наконец осмелился спросить он. – Теперь, когда меня там нет, Лии ничто не грозит.

– Наверное, – словно через силу проговорила она. – Но страдать она будет, это уж точно.

– Думаешь, её всё-таки уволят за то, что не заставила меня сделать ПВЖ?

– Нет, до этого не дойдёт, – уверенно сказала Кики. – Ты же как будто сам убежал. За беглецов врачи не в ответе.

Помолчав, она добавила мрачным голосом:

– А вот без тебя ей будет очень плохо. Она тебя по-настоящему полюбила. Надеялась, мечтала…

– Но я же вернусь, Кики! – почти крикнул он. – Как только уляжется этот шум вокруг меня, я вернусь. Пожалуйста, скажи ей это!

– А сам сказать не можешь? – спросила Кики. – По телефону, например?

– У меня нет телефона, – тихо ответил Алексей. – Нет и никогда не было.

Кики покосилась на него, и по её лицу впервые с начала поездки скользнула насмешливая улыбка.

– И откуда ты такой взялся? Из первобытной пещеры?

Расставаясь на берлинском автовокзале, Кики дала Алексею визитную карточку клиники.

– Смотри, здесь указаны электронные адреса. Напиши главному врачу или в отделение реабилитации. Ты сможешь найти там, у себя, компьютер или телефон с Интернетом?

– Найду, – уверенно сказал Алексей.

Он уже шагнул к автобусу с яркой надписью «Moskau», но вдруг остановился и вернулся к Кики. Быстро снял с шеи нательный крестик на серебряной цепочке.

– Вот это… отдай ей, пожалуйста, Кики. У нас, православных, считается, что нательный крест – это твоя судьба. Так вот, я хочу, чтобы он был у неё. Понимаешь?

В огромных карих глазах Кики блеснули слёзы.

– Не глупая, понимаю. Не забудь написать ей, Алексей!

***

Кофе оказался изумительным – крепкий, душистый, с пышной пеночкой сверху. Но сидеть в открытой кофейне было не слишком уютно. С гор тянуло холодным ветром, от которого мигом стыли пальцы и носы.

– Осень, – многозначительно заметил дядя Ассон. – Долго не посидишь. Ну, пора расходиться, джигит! Вон уже моя драгоценная ковыляет… и ещё внуков за собой тащит! Ну зачем ты детей вывела на такой ветер, скажи на милость?

Обернувшись, Алексей увидел маленькую старушку в пёстром плаще, похожую на рябую курочку. За рукава её держались два малыша, замотанные шарфами и шапками так, что и не разберёшь, мальчики это или девочки. Дети тотчас бросились к дяде Ассону и начали визжать, хохотать и тискать старика.

– Видал? – насмешливо спросила старушка. – Разве мне их переспорить? Заладили хором: «Хотим встречать дедушку, хотим встречать дедушку!»

Алексей наблюдал забавную сценку, и на губах его сама собой возникла грустная улыбка. Старик со старушкой вечно будут вместе, посмеиваясь и ворча друг на друга, заботясь друг о друге, радуясь своим детям и внукам. Наверное, это и есть вечная любовь?

– До свидания, дядя Ассон! – воскликнул он, поднимаясь со стула. – Счастливо оставаться!

– Подожди-ка! А ты дальше как собрался добираться?

– Пешком, – ответил Алексей. – Я бывал в этом посёлке не раз, дорогу помню.

– Восемь километров пешком? В уме ли ты, парень?! Только что с больничной койки! – сердито закричал дядя Ассон.

Старик со старушкой развели немыслимую суету: принялись звонить разнообразным родственникам, соседям, друзьям. В итоге за Алексеем прибыл симпатичный новенький микроавтобус, ярко-жёлтый, словно майский одуванчик.

Алексея усадили рядом с водителем, дали на дорогу пакет со свежим чуреком, овечьим сыром и початком варёной кукурузы. Водителю было велено ехать осторожно: «Человек только что с больничной койки!»

– Ты звони, не забывай! – напутствовал дядя Ассон. – Давай я тебе свой номер скину… Ах, беда, у тебя ж телефона нет.

– Дядя Ассон, а у вас дома есть компьютер? – спросил Алексей.

– Три! – гордо крикнул один из малышей. – Один у папы, один у мамы и один у нас с дедом!

– Тогда я к вам в гости заскочу, – пообещал Алексей.

– Приезжай, будем рады, стол накроем! Во-о-он наш дом, видишь, под красной крышей?

***

Поднимаясь по тропинке, Алексей испытывал странное ощущение, как будто проживает свою жизнь заново. Он уже поднимался вот так, рассматривая остроконечные крыши колоколен на фоне утреннего неба. И точно так же предвкушал радость встречи с отцом. Тридцать лет прошло, а ощущение всё то же.

Ему даже показалось, что горы снова отражают слабым эхом песню, которую напевает мягкий женский голос:

Это дверь в стене, давно заброшенной,

Камни, мох и больше ничего,

Возле – нищий, словно гость непрошеный,

И ключи у пояса его.

Такой знакомый, такой любимый голос! Алексей даже оглянулся. Но вокруг не было ни души – только скалы и заросли горных кустарников.

Ворота отворил тот же привратник, который когда-то встретил тут шестилетнего Алёшу и его мать. Пролетевшие годы согнули его спину, покрыли лицо морщинами, а бороду – серебром.

– Благослови вас Господь, отец Георгий! – воскликнул Алексей. – Узнаёте?

– Бог благослови! Это ты, что ли, Алёша? Живой? А нам сообщили, что ты в аварии погиб… Вот радость-то! Вот горе-то! – забормотал старый монах.

За несколько минут монастырский двор наполнился говором, удивлёнными восклицаниями, смехом. Каждый спешил обнять Алексея, благословить, расспросить, что с ним случилось, где пропадал целых полгода.

Тяжесть, висевшая на душе Алексея с того момента, как он покинул клинику, исчезла. Он чувствовал знакомые запахи – ладана, свечного воска и домашнего хлеба. Видел дружеские лица, к которым привык с детства.

Настоятель вышел к нему навстречу, обнял, как родного сына, прижал к груди.

– Как же я рад тебе, Алёша! Как же рад! – восклицал он.

– А где отец? – оглядываясь по сторонам, спросил Алексей.

На несколько секунд оживлённый шум смолк. Монахи переглядывались и опускали глаза к земле.

– Месяц назад мы схоронили его, – тихо сказал настоятель. – Прими, Господи, его душу!

Монахи начали креститься. Алексей вслед за ними повторил крестное знамение. А душу снова заполнил промозглый холод. «Отца больше нет. И Лии нет. Для кого же мне теперь жить?»

Глава 13. Как требует душа

Заутреня окончилась. Монахи неторопливо выходили из монастырской церкви во внутренний двор. День был дождливый, поэтому серьёзных дел под открытым небом не планировали.

– Сегодня займёмся внутренними работами. Половина из вас помогут отцу Василию рубить капусту для закваски, остальные наведут порядок на чердаке, – негромко распоряжался монастырский келарь, отец Олимпий.

– Алексей, зайди ко мне, – позвал настоятель.

Его голос вывел молодого человека из оцепенения, в котором тот находился со вчерашнего дня. Узнав о смерти отца, Алексей ушёл в себя и не замечал ничего вокруг – ни друзей, пытавшихся приободрить его добрым словом, ни родной с детства кельи.

Алексей вошёл в покои настоятеля, молча дождался, пока ему предложат сесть. Отец Владимир открыл ящик стола и достал большой серый конверт. Видно, что его никогда не заклеивали – краешек оставался ровным.

– Возьми. Отец написал это для тебя ещё до аварии. Он просил отдать тебе письмо после его смерти. А потом пришла весть, что ты погиб. Я сохранил письмо просто на память о твоём отце. А Господь рассудил по-своему, и теперь ты сможешь прочесть это.

Алексей вынул из конверта лист плотной белой бумаги, исписанный знакомым почерком.

«Дорогой сын! Когда ты станешь читать это, меня уже не будет рядом с тобой. Но я хочу попросить прощения за то, что оторвал тебя от людей и навязал тебе, несмышлёному ребёнку, собственные убеждения. Поверь, тогда я был уверен, что поступаю правильно.

Всю свою жизнь я посвятил борьбе за лучшую долю для людей. Я разрабатывал лекарства, избавляющие от страданий, создавал прививки, спасающие от опасных вирусов. Наконец, я добился того, о чём человечество мечтало тысячелетиями, – изобрёл вакцину от смерти.

Я верил, что благодаря моему изобретению планета Земля станет вторым Эдемом. Избавленные от страха смерти люди перестанут воевать, совершать преступления, творить подлости. Каким жалким идеалистом я был!

Вакцина не сделала человечество лучше. Добро и зло никак не связаны со страхом смерти. Они произрастают на душах человеческих, питаясь нашими чувствами и поступками.

Я бежал от людей в монастырь. Здесь мне не грозила участь быть привитым от смерти и вечно наблюдать, как человечество воюет, грабит, предаёт. Я совсем забыл, что в мире существуют и другие люди – те, кому не понаслышке известны любовь, верность, самопожертвование, милосердие.

Я виноват в том, что утратил веру в человечество. А заодно и веру в божественное провидение. Если Господь позволил мне изобрести вакцину от смерти, значит, Он хотел, чтобы люди воспользовались этим даром.

Да, злые употребят его во зло. Но хорошие люди, получив вечную жизнь, будут тысячекратно преумножать добро. И я верю, Алексей, что ты – один из них. Благословляю тебя на вечную жизнь. Прими вакцину, если это не противоречит твоим взглядам, и живи вечно для добра.

Храни тебя Господь.

Твой отец, в миру – Виктор Пименов».

– А что вы думаете об этом, отец Владимир? – растерянно спросил Алексей, кладя письмо на стол.

Настоятель улыбнулся.

– Я монах. Мне не положено рассуждать чрезмерно. Живу по уставу обители, потому что принял обет по велению своей души. И ты имеешь право поступить так, как требует твоя душа. Здесь никто не советчик тебе, сын мой. Каждый человек сам выбирает свой путь. Для этого Господь и дал нам разум.

Он перекрестился. Алексей последовал его примеру. Лицо его оставалось задумчивым. А настоятель продолжал:

– Твой отец благословил тебя принять его вакцину. Подумай. И если сердце выберет этот путь, сделай это.

Улыбнувшись, отец Владимир добавил:

– С восемнадцати лет ты был официально оформлен у нас по договору рабочим. Мы и зарплату тебе перечисляли на банковский счёт. Думаю, там немалая сумма скопилась. Если хочешь – оставайся, как раньше. Решишь уйти к людям – препятствовать не станем. Для нас ты всё равно останешься любимым сыном нашей обители. Всегда будем тебе рады!

Алексей рассеянно кивнул. Слишком много новостей свалилось ему на голову, чтобы он мог сейчас что-то решить.

– Сходи погуляй, – спокойно посоветовал настоятель. – Да помолись! Господь подскажет, как поступить.

Глава 14. «Я сама справлюсь»

В семь утра привезли пациента с тяжёлой травмой позвоночника. Профессора Томпсона вызвали из дома для срочной операции. Проходя к главному корпусу, он заметил, что в окне Лии горит свет. Зачем она приехала в клинику так рано? Или не уезжала с вечера?

Сейчас профессору было некогда, он спешил к больному. Но решил сразу после операции поговорить с дочерью. Настроение Лии не нравилось ему в последнее время. После странного побега Алексея Пименова она словно окаменела заживо. Ходила на работу, разговаривала, даже улыбалась, но абсолютно без эмоций. Погасшие глаза, застывшее лицо, неживая речь. Когда профессор думал об этом, ему становилось страшно.

– Боюсь, у неё тяжёлая форма депрессии, – говорил он жене. – Нужно показать её специалисту. Но так, чтобы она не догадалась. Лия очень горда и не хочет показывать, что страдает из-за ухода мужчины.

– Я могу пригласить её к нам на ужин, – немедленно предложила мать Лии. – В среду праздник, День немецкого единства. Мы можем устроить барбекю в доме на озере. Позвать человек пять-шесть, чтобы не выглядело как шумная вечеринка. И в том числе – Вальтера!

Дональд Томпсон одобрительно кивнул. Жена имела в виду его давнего друга Вальтера Аккера, знаменитого психотерапевта. Такой специалист сможет по поведению и выражению лица Лии определить симптомы заболевания. А дальше уже можно уговорить дочь пойти к нему на приём.

– До сих пор не понимаю, что побудило Пименова так поступить с Лией, – покачивая головой, сказал профессор. – Она не настаивала на его вакцинации, предложила ему решать самому… Бедная девочка, она впервые сумела полюбить после расставания с Кляйзером, и вот опять…

– Мир жесток, – со вздохом ответила Елена.

Она немедленно обзвонила друзей, приглашая их на барбекю. А затем и Лии позвонила. Та без промедления ответила на видеозвонок. Спокойное лицо, глаза не заплаканные. «Может быть, муж преувеличивает?» – подумала Елена.

– Конечно, мама. Я непременно буду, – ответила Лия.

Услышав этот механический голос, увидев, каким тусклыми стали глаза Лии, мать поняла: «Дональд прав! Девочке очень плохо, нужно срочно что-то делать!»

Елена Томпсон с энтузиазмом занялась подготовкой к вечеринке. С утра отправила пару уборщиц в свой загородный дом у озера Шлахтензее, звонила в продуктовые магазины, заказывая отборное мясо, овощи, напитки. Потом ей пришло в голову, что нужно подобрать новую скатерть и салфетки в осенней расцветке. Она отправилась в магазин, потому что в любой момент могут возникнуть новые идеи.

И действительно, подъезжая к торговому центру, Елена подумала ещё об одной важной вещи. Она припарковалась и сразу написала дочери сообщение: «Возьми с собой подругу. У нас компания в возрасте 55—75, тебе может стать скучно». Лия почти сразу ответила: «Хорошо, мама».

***

В отделении как раз были «золотые часы» – пациенты на процедурах, врачи в кабинетах. Ответив матери, Лия сразу поднялась из-за стола и пошла в комнату медсестёр.

Все поручения нужно выполнять сразу. Иначе они моментально забудутся. Так Лия поступала и с рабочими вопросами. Великолепная память, которой она славилась в школе и университете, словно выключилась навсегда. Теперь Лия мгновенно забывала то, что не успела записать или сохранить в телефоне. Она не могла читать, потому что на середине предложения забывала его начало. А самое главное – ей не хотелось ни читать, ни смотреть фильмы, ни запоминать. Она хотела забыть, забыть, забыть…

Всё забыть. Всё, что причиняет эту тоскливую саднящую боль внутри. Лия просыпалась с нею, ощущала во время работы, разговоров и даже сна. Ей хотелось уехать далеко-далеко, в лесную глушь, найти там крошечный домик, забраться в него, плотно закрыв за собою дверь. И спать, спать, вечно спать…

«Вот чего мы лишились, приняв ПВЖ. Мы утратили блаженство смерти, – думала Лия. – Ведь что такое смерть по сути своей? Вечный сон. Сладкое забвение, в котором нет страданий».

Она вошла в сестринскую и попала под лавину дружного хохота. Смеялись все до единой медсёстры – Хайди и Зайка, Марта и Лисбет, пожилая Урсула и строгая фрау Цайтлер. А в центре комнаты кружилась Кики в потрясающем наряде – ярко-малиновом платье с густым золотым узором и таком же покрывале. Надо лбом у неё висели фигурные золотые бляшки, а между бровей виднелась чёрная точка – старинный знак касты. Кики делала странные танцевальные движения, сопровождая их уморительными гримасами.

– Извините, – сказала Лия.

И смех тотчас стих. Фрау Цайтлер смущённо пробормотала:

– Простите за беспорядок, доктор! Мисс Арора пригласила нас на свою помолвку. Решила показать нам свой праздничный наряд. Мы уже закончили, ещё раз простите.

– Ничего страшного, – безучастно произнесла Лия. – Это очень мило.

Медсёстры поспешили прочь из комнаты, как пчёлы, которых согнал ветер. Осталась одна Кики – растерянная и сконфуженная.

«Я испортила всем настроение своим мрачным лицом, – подумала Лия. – Люди разбегаются от меня. Лучшая подруга даже не сказала мне о помолвке».

Раньше подобные мысли вызвали бы у Лии потоки слёз. А сейчас она стояла совершенно равнодушная и даже не пыталась улыбнуться.

– Поздравляю, Кики. Я хотела пригласить тебя на вечеринку к моим родителям. Но сейчас тебе, наверное, не до того. Извини.

Лия повернулась и пошла к двери. Кики вмиг догнала её, обняла, прижала к себе.

– Прости, прости, что я не сказала тебе первой! Я думала, тебе неприятно слушать о помолвках и свадьбах после… ну, ты понимаешь… Конечно, я пойду с тобой на вечеринку. Помолвка только через месяц. Ладвик сейчас в санатории в Швейцарии.

– Прекрасно, – тем же равнодушным голосом ответила Лия. – Тогда я заеду за тобой в среду, в пять часов.

Она пошла к двери, но Кики обогнала её, с тревогой заглянула Лии в лицо:

– С тобой всё в порядке? То есть… я хотела спросить, тебе не нужна помощь? Может быть, антидепрессанты?

– Не надо, – уголки губ Лии слегка дрогнули, и Кики со страхом поняла, что подруга пытается улыбнуться, но не может.

– Я сама справлюсь, Кики. Обещаю. Кстати, тебе очень идёт этот наряд.

Она пошла по коридору – уверенная поступь, ровная спина, высоко поднятая голова. Вся как натянутая тетива лука, готовая вот-вот сорваться.

– А ты проверяешь электронную почту? – беспомощным голосом спросила ей вслед Кики.

– Нет. Зачем? У нас для этого есть секретарь.

***

Никогда в жизни, наверное, Кики не переодевалась так быстро. Даже когда проходила специальный курс для медсестёр, работающих в экстремальных условиях. Сбросить сложный, расшитый золотом индийский наряд и украшения, надеть униформу медсестры, убрать волосы под шапочку – на всё ушло двадцать семь секунд.

– Уф! Молодец, Кики, ты побила все рекорды! – пробормотала она и помчалась в административный корпус.

Не обошлось без приключений: сначала Кики сшибла с подставки горшок с цветком, потом врезалась в вышедшего из-за угла доктора Кляйзера. И если с цветком всё обошлось благополучно, потому что Кики поймала его на лету и водрузила на место, то Кляйзер сказал насмешливо:

– Куда вы так несётесь, дорогая? Здесь клиника, а не гонка за состоятельными женихами!

Кики остановилась, тяжело дыша. Глаза её сверкнули яростью:

– Да пошёл ты! Слизняк!

И помчалась дальше – до самого кабинета секретаря.

– Добрый день, мисс Нейман! Простите, что отвлекаю! – воскликнула Кики, подбегая к заветному столу. – Доктор Томпсон ждёт срочного письма. Не было ли писем на её имя?

– Разве доктор Томпсон не может сама открыть почту со своего компьютера? – надменно спросила секретарша, веснушчатая немолодая дама.

– Компьютер сломался, он сейчас у мастера. А с домашнего она почему-то не может войти в почту, – скороговоркой отбарабанила Кики.

Мисс Нейман неодобрительно хмыкнула, но открыла электронный ящик.

– Было только три письма. Два официальные, их раздавали всем врачам на планёрке. А третье – на непонятном языке.

– Вот, вот! Вы можете распечатать это третье?

Через минуту Кики уже бежала по коридору с печатным листом в руке. А мисс Нейман спросила медсестру, только что вошедшую в кабинет:

– Ты видела эту девицу из отделения реабилитации? Говорят, она выходит за футболиста-миллионера. Я всё понимаю, но зачем носиться по клинике с индийской точкой на лбу?

– От счастья, наверное.

***

Добежав до своего отделения, Кики вошла в туалет и закрылась в кабинке. Там она сфотографировала распечатанное письмо и загрузила текст в электронный переводчик.

– Ну! Так я и думала! – воскликнула девушка, пробежав глазами перевод.

«Здравствуй, Лия!

Прости, что мне пришлось уехать так внезапно, не попрощавшись. Я не хотел, чтобы ты жертвовала из-за меня своей карьерой, теряла всё, ради чего живёшь. Но мои чувства к тебе остались прежними. Я люблю тебя и сделаю всё, чтобы быть с тобой.

Начало уже положено. Вчера мне ввели вакцину ПВЖ. Главное условие нашего счастья выполнено. И мы ничем не сможем навредить моему отцу, потому что он скончался, когда я лежал в вашей клинике.

Простишь ли ты меня? Позволишь ли быть с тобой?

Вечно твой,

Алексей».

Под письмом стоял номер мобильного телефона. Кики хотела немедленно позвонить, но сообразила, что телефон, скорее всего, не принадлежит Алексею. Она быстро набрала сообщение: «Здравствуйте! Передайте, пожалуйста, Алексею, что Лия больна. Его приезд поможет ей выздороветь. Ждём в среду, 3 октября, с 17:00 до 20:00».

И напечатала адрес загородного дома профессора Томпсона.