Текст книги "Тайна рыжего кота. Роман-детектив для детей от 7 до 107"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой мы знакомимся с близнецами Такли и Сякли

Дэвид быстро провел кистью две голубые линии поперек дороги, и сразу побежала рябь по водной глади, и глупый кит, пустив на радостях фонтан, поплыл обратно к морю.

Когда передние ряды кошачьей стаи увидели поплывшее шоссе, они попытались притормозить, но задние опрокинули их в воду. Вылезали они оттуда в самом плачевном виде.

Вой на берегу стоял такой, что у Афрозины, наблюдавшей эту картину из мастерской, нервы не выдержали. Она выдернула из головы клок седых волос и яростно дунула. От огромной стаи свирепых рыжих котов… чуть было не написал «мокрое место» – нет, очень даже сухое: порыжевшие осенние листья подхватил внезапно налетевший холодный ветер.

Бьюти и мальчик не сразу пришли в себя.

– Как ты догадался нарисовать реку? – спросила Бьюти.

– Стихи, – Дэвид показал на страницу из старинной книги. – В стихах была подсказка. Вот… «Й к реке пошло – там глупыЙ кит тонул». Во-первых, река. Во-вторых, кит. Похоже на «кот». А коты, как известно, не умеют плавать

– Боюсь, что я бы не догадалась даже с такой подсказкой.

Дэвид расценил эти слова как похвалу и радостно объявил:

– Ну вот, теперь мы можем спокойно вернуться домой!

– Как же мы вернемся? Вон какие волны, а я, между прочим, тоже не умею плавать. Совсем как эти коты.

Река бурлила и пенилась – не иначе, Афрозина постаралась.

Положение в самом деле было аховым. А между тем по дороге мчался кот – еще один! Он не только не испугался водной преграды, но, напротив, без колебания бросился в реку и резво поплыл по-собачьи. Загнутым кончиком хвоста он высоко держал над водой какую-то палочку.

– Ух ты! – восхищенно сказал Дэвид.

Должен вам признаться, в эту минуту у меня, как и у Дэвида, сразу отлегло от сердца. Разве не приятно, когда аховое положение вдруг превращается в уховое?

Между тем единственный в мире водоплавающий кот вылез на берег. То, что мальчик издали принял за палочку, оказалось свернутым в трубочку холстом. Став на задние лапы, кот развернул холст. Вот так сюрприз – это был написанный маслом дом Дэвида! На дверях висел амбарный замок, зато все окна были открыты настежь, а над трубой сизым дымком курилось слово-крендель: ВХОДИТЕ!

– Что все это значит? – спросила Бьюти.

– Это значит, что через пять минут мы будем дома!

– Так нам не придется всю ночь дрожать от страха?

– Разве вы еще не поняли, зачем он принес эту картину?

Кот держал двумя лапами холст так, как дрессировщик держит перед собой обруч, предлагая тигру прыгнуть сквозь него. Кот уже успел отдышаться, и на его морде появилась плутовская улыбочка.

Бьюти и Дэвид не заставили себя долго упрашивать и друг за другом прошмыгнули в дом. Через окно, разумеется.

– Ого, – сказал Дэвид, бросив взгляд на настенные часы. – Хорошо, что мама еще не вернулась. Сейчас бы она нам устроила перекрестный допрос.

– Она часто оставляет тебя одного? – спросила Бьюти.

– Только по четвергам и то не всегда. В прошлый раз – месяц назад.

Поднявшись в мастерскую, они зашли на кухню выпить клюквенного морса, который Дэвид научился делать из клубничного сиропа. (Кажется, кроме него это пока никому не удается.)

– Не любишь оставаться один?

– Привык уже. Маму только жалко. Перед тем как уехать, весь день нервничает. Зачем-то каждый час включает телевизор и слушает прогноз погоды. Если в Чеширском графстве дождь – радуется, а если солнце – приходит в отчаяние. Возвращается она оттуда всегда такая грустная.

– Ты сказал, в Чеширском графстве?

– Да. По-моему, у нее с этим графством связаны печальные воспоминания. Она не рассказывает, а спрашивать я стесняюсь. Зря она думает, что я не пойму.

– Может, она не хочет тебя впутывать?

– А если я смогу помочь?

– Как же ты можешь ей помочь, если ты ничего об этом не знаешь?

– Кое-что знаю. Иногда Камилла, читая прогноз погоды, говорит: «К сожалению, в графстве Чешир сухо и солнечно». Понимаете – «к сожалению»! К маминому? Если так, значит, мама заинтересована, чтобы по четвергам в Чешире шел дождь.

– Ну, это еще нужно доказать.

– Когда там идет дождь – мама уезжает. По-вашему, это не доказательство?

– После дождичка в четверг. Да, странно…

– А не странно, что в хороший солнечный день она берет с собой два плаща?

– Два?

– Вот именно. И мой зонт в придачу!

– Ничего не понимаю. Разве можно укрыться сразу под двумя зонтами?

– Можно. Когда под ними идут двое.

– Выходи, что… – Бьюти остановилась в задумчивости.

– То-то и оно, что не выходит. Второй плащ и мой зонт возвращаются домой сухими.

– А мамин плащ и мамин зонт – мокрыми?

– Да! Утром они сушатся в прихожей.

– Ты меня убедил, Дэвид. После дождичка в четверг твоя мама ездит в графство Чешир. Как сказал бы сейчас Фикс – зафиксировали.

– Нет, не зафиксировали.

– Как? Ты сам только что доказал… – Бьюти озадаченно смотрела на мальчика.

– Чтобы доказать, нужны факты… хотя бы один факт. Пока мы имеем дело всего лишь с рабочей гипотезой.

В мастерской взгляд Дэвида невольно скользнул по картинам. Вот пыльная асфальтовая дорога, устав плавиться под палящими лучами солнца, с облегчением нырнула в прохладную речку. Вот, бубня себе под нос, вяжет Афрозина новую метлу, наверняка вынашивая в уме гнусные планы. В кабинете по-прежнему никого. А вот…

– Смотрите, – Дэвид обратил внимание Бьюти на забор, – кто-то склеил плакат и повесил его вверх ногами.

– В самом деле.

– Эти ослиные уши… по-моему, я их однажды видел… и это белое брюшко…

– Дэвид, ты слышишь?

– Что?

– Там, за забором!

Дэвид прислушался. За забором отчаянно препирались двое ворчунов. Хотя они старались ссориться негромко, голоса их то и дело срывались на визг:

– Свежие дряблоки надо было! Свежие!

– А я говорю – сушеные!

– Сушеные, видишь, не размякли.

– Правильно. Недоварил, вот и не размякли.

– А сам-то, сам! Перец не положил? Не положил! Имбирные пряники слопал? Слопал!

– Кто слопал? Я слопал?

– Ты, кто же. Посыпай давай солью.

– Посыпал, ну?

– Если тесто сырое, ты будешь виноват.

– Нет, ты!

– Нет, ты!

– Фигушки тебе!

– Дулечки тебе!

Бьюти с Дэвидом переглянулись. Вдруг плакат на заборе с треском разорвался и из дыры вылетело что-то круглое, сдобное, ароматное. «Что-то» оказалось д р я б л о ч н ы м пирогом – он был приготовлен из сушеных дряблок.

Возня за забором стала угрожающей. Кажется, дело там дошло до драки. Дэвид, не раздумывая, полез в дыру.

– Ты куда? – испугалась Бьюти.

– Я быстро.

– До полуночи осталась одна минута!

– Успею!

Когда Дэвид скрылся в дыре, Бьюти поудобнее устроилась в кресле. Не удержалась от соблазна и отщипнула кусочек пирога.

– Господи, чего только они сюда не положили! – Она отщипнула еще кусочек. – Цветные пистоны… фантик… лопнувший воздушный шарик… Вот чудаки! – Она откусила большой кусок и добавила: – Хм, вкусно.

– Минута, – сказала она сонным голосом, – это же шестьдесят тысяч миллисекунд… можно отлично выспаться. И тут же уснула.

Дэвид зажмурился от яркого солнца – по ту сторону забора было другое время суток. Когда глаза привыкли к свету, он увидел зеленую лужайку, а на лужайке домик-тыкву. Вокруг росли карликовые фруктовые деревья, виднелся лесок и речушка. Все тут было маленьким, словно игрушечным.

Перед Дэвидом вдруг выросли два старичка-коротышки с раскрытыми от удивления ртами. Оба пузатенькие, оба розовощекие. Если они чем-то и отличались друг от друга, так только цветом глаз: у первого коротышки один глаз был синий, а другой карий, у второго же, наоборот, один глаз был карий, а другой синий. Руки у близнецов были заняты всякой всячиной – деревянной, железной, резиновой и пластмассовой.

Некоторое время все молчали. Наконец первый коротышка словно очнулся, рот у него растянулся до ушей, и он радостно спросил:

– Мнезнакомец, ты кто?

Пока Дэвид собирался с ответом, второй спросил, тоже довольно игриво:

– То, что кажется нам, или вовсе не то?

Дэвид сначала немного растерялся, а потом вспомнил:

– «Мнезнакомец, ты кто?» – эти слова написаны на плакате, не так ли?

– Такли, Такли, – с готовностью закивал первый.

– Теперь меня спросил, – обратился к Дэвиду второй с некоторой обидой в голове.

– Спросить? О чем?

– О том же самом.

Дэвид пожал плечами, однако выполнил странную просьбу и повторил вопрос.

– Ты опять его спрашиваешь! – возмутился второй коротышка.

– Не его, а тебя, – в свою очередь возмутился Дэвид.

– Это его зовут Такли, а меня – Сякли! Давай снова спрашивай!

Делать было нечего. Дэвид еще раз повторил вопрос:

– «Мнезнакомец, ты кто?» – эти слова написаны на плакате, не сяк ли?

– Сякли, Сякли! – завизжал от восторга второй коротышка.

– А ты в кого сегодня превратился? – спросил Дэвида первый.

– Как это – превратился?

– Обыкновенно. Как ты превращался в кролика…

– …и в черепаху…

– …и в шимпанзе…

– …и в рыжего кота!

– Постойте, постойте. – Дэвид сразу насторожился. – В рыжего кота, говорите?

– Забыл! – почему-то страшно обрадовался Такли.

– С к л е р о с т! – весело подхватил Сякли.

– Я должен вас огорчить, – сказал Дэвид, – но вы меня с кем-то спутали. Меня зовут Дэвид, и я никогда не был ни черепахой, ни шимпанзе. Что касается рыжего кота, то он мне тоже нравится, даже очень, хотя я пока не знаю, кто он на самом деле.

– А я знаю, – похвастался второй коротышка.

– Опять? – Брат-близнец поджал губы.

– Мы знаем, – неохотно поправился второй. – Он и рыба, и птица, и зверь, и насекомое!

– И зовут его Пип! – гордо ввернул первый.

– Пип? – переспросил Дэвид. – А ведь я, кажется, тоже его видел. У него ослиные уши?

– Ослиные! – хором подтвердили близнецы.

– И крылышки как у стрекозы?

– Как у стрекозы! – в неописуемом восторге кричали коротышки.

– А когда он превращался в кота, он мне разрешал животик ему гладить, – сообщил Такли сногсшибательную подробность.

– Врешь ты все! – не на шутку рассердился Сякли.

– А вот и не вру.

– Врешь!

– Не вру!

– Лгунишка-коротышка!

– Толстячок-сморчок! vБлизнецы наскакивали друг на друга, не отваживаясь вступить в ближний бой. Дэвид с большим трудом угомонил их.

– Д е д с а д, – он покачал головой. – Настоящий дедсад.

Близнецы сорвали фальшивые бороды и покатились со смеху.

– Обманули дурачка на четыре кулачка!

Вот так «старички»! На вид им было лет по пять.

– Послушайте, – Дэвид начал терять терпение. – Вы мне совсем голову заморочили. Кот… Пип… кролик… Вы хоть сами понимаете что-нибудь в этой петрушке?

Братья переглянулись и вдруг, не сговариваясь, бросились наутек.

– Куда вы? – закричал им вслед Дэвид. – Вот чудные.

Через полминуты близнецы примчались обратно.

– В такой? – с надеждой спросил Такли, протягивая пучок свежей петрушки.

– В сякой? – протянул свой пучок Сякли.

Дэвид взял оба пучка и, во избежание конфликта, кивнул.

– Вижу, понимаете, – сказал он с легкой досадой. – Вот что, братцы-кролики, вы должны мне помочь. Рыжего кота заколдовала Афрозина…

У близнецов из глаз покатились крупные слезы.

– Значит, мы его никогда-никогда не увидим?

Это было зрелище: Такли и Сякли, одинаково хлюпая носами, орошали землю горючими слезами.

– Ну почему же «никогда»? Разве сегодня вечером он у вас не появлялся?

Слезы у близнецов высохли как по команде.

– Нет, – сказал Такли.

– Да, – сказал Сякли.

– Он сказал «вечером», а вечером кот не приходил!

– Он сказал «сегодня», а сегодня кот приходил!

– Нет!

– Да!

– Ах ты, такой-сякой!

– Сам ты сякой-такой!

И вновь Дэвиду пришлось мирить разбушевавшихся близняшек. Надо сказать, остывали они так же быстро, как закипали.

Поняв свою ошибку (когда по ту сторону забора был вечер, по сю сторону день был в самом разгаре), Дэвид решил зайти с другого боку.

– А вы не помните, куда делся листок, который кот держал в зубах?

– Я помню!

– Я тоже!

– Я первый сказал!

– Я первый подумал!

Близнецы тянули вверх руки, как примерные школьники, вызубрившие урок.

– Где же он?

– Не скажу, – неожиданно ответил Такли.

– Я тоже, – присоединился к нему Сякли.

– Мы не должны никому говорить.

– А вы напишите, – предложил Дэвид. Хотя вы, наверно, не умеете писать.

– Кто не умеет?

– Мы не умеем?

Дэвид не успел рта раскрыть, а они уже нацарапали на земле счетными палочками (вот как полезно таскать с собой всякую всячину): ОН В КНИГЕ

– Я знаю, что он был в книге. – Дэвида начинала раздражать бестолковость братьев. – А где он сейчас?

– В книге! – словно издеваясь, повторили братья.

– Не может он быть в книге, если его из книги вырвали!

– А вот и может!

– Нет!

– Да!

Поняв, что так он от них ничего не добьется, Дэвид примирительно сказал:

– Ну, хорошо. На листке были стихи, вы их прочли?

– Мы только наизусть читаем, – сказал Такли. – Не веришь?

– Пошли? – Сякли потянул Дэвида за руку. – Там у нас табуретки.

– Зачем табуретки? – спросил Дэвид, давая себя увлечь в сторону лужайки.

– Для сценического образа, – охотно пояснил Сякли.

Посредине лужайки действительно стояли два высоких табурета, на которые браться довольно легко влезли. Приняв актерскую позу, они прочли с выражением по стишку:

 
Старичок, проживавший в Потсдаме,
Подкрепляться любил червячками.
Он клевал их, как птицы,
Но пришлось поплатиться:
Стало птичкою больше в Потсдаме.
Шеф-повар из Даугавпилса
Нечаянно в чайник свалился.
Бедняга так злился
И так кипятился,
Что чай сам собой заварился.
 

– Ну как? – спросил Такли. – Оценил?

– Что? – не понял Дэвид.

– Юмор.

– А как я его должен был оценить?

– По пятибалльной системе, – сказал Сякли. – «Очень-но-не-смешно», «смешно-но-не-очень», «удовлетворительно смешно», «положительно смешно» и «можно обульдеть».

– «Можно обульдеть» – это как? – спросил Дэвид.

– Это когда от смеха в животе булькает, – пояснил Сякли.

– Так как ты оценил лимерики? – повторил свой вопрос Такли.

– А лимерики – это что?

– Чему их теперь в школе учат, – проворчал Такли. – Лимерики – это такая длинная история, только очень короткая. В стихах. И главное, со всеми подробностями: где родился, сколько лет, что натворил и чем дело кончилось. А первым сочинять их начали жители ирландского города Лимерика. Запомнил?

– Запомнил.

– Ну, так что ты нам ставишь? Пятерку? – не выдержал Сякли.

– Мне надо подумать.

Браться о чем-то пошушукались, а мы тебе еще прочтем. Но учти, это будет потруднее. Если все поймешь и ответишь на наши вопросы, мы тебе покажем листок, который принес Пип. Согласен?

– Согласен.

И близнецы хором прочли:

 
Сталевар-маловер из Шанхая
Жил, сомнениям все подвергая.
Он был просто сражен
Тем, что он – это он,
А Шанхай – лишь названье Шанхая.
 

– В чем юмор, понял? – спросил первый коротышка.

– Ну, в общем…

– Вот тебе наводящий вопрос. – Такли был само великодушие. – Он жил где?

– В Шанхае.

– А Шанхай как называется?

– Шанхай, – не очень уверенно ответил Дэвид.

– Ну? – подгонял его Сякли. – Смешно?

– Не очень.

– Давно бы так! – обрадовался Такли. – «Смешно-но-не-очень» – это и есть высокая оценка нашего скромного, но довольно коллективного труда.

Дэвид напомнил близнецам, что они обещали показать ему листок со стихотворением.

– А хочешь, покажем тебе, как мы пускаем кисельные пузыри?

– Хочу, – нехотя согласился Дэвид, который терпеть не мог киселя.

Тут же были принесены две кружки с уже торчащими из них соломинками. Игра заключалась в том, что один близнец выдувал кисельный пузырь, а второй должен был поймать его открытым ртом. Удавалось это далеко не всегда, чаще пузырь лопался, обдавая лицо брызгами. Близнецов это не смущало. Потом они носились по лужайке, распевая очередной лимерик:

Скромный труженик из Гваделупы

Прожил жизнь удивительно глупо.

От зари до зари

Он пускал пузыри,

Этот труженик из Гваделупы.

– Наконец они вспомнили о Дэвиде.

– В чучки играть будешь? – крикнул Такли.

– Не буду я с вами играть ни в какие чучки, пока вы не покажете мне этот листок!

– Он там, – с неожиданной готовностью Такли ткнул пальцем (где ты, Камилла?) в сторону грядок с самыми разными цветами.

– Там – это где? – уточнил Дэвид.

– Под г л а д и о л у х о м.

– Не под гладиолухом, – вмешался сразу Сякли, а под с в и н ю т и н ы м и г л а з к а м и.

– Где-где? – с убийственной иронией спросил брата Такли.

– Или под о б д у в а н ч и к а м и, – как бы немного уступил Сякли.

– Ты еще скажи, что ты его закопал под с а д о в ы м и р ю м а ш к а м и.

– Это ты его закопал под садовыми рюмашками, а я откопал и переперезакопал под свинютиными глазками.

– Ха! А я его там нашел и переперепрятал. Теперь он в горшке, где растет ш в а б р о з а д о м а ш н я я.

– А я… а я его оттуда достал! И перепереперезакопал! Среди л ю д и к о в п о н и к ш и х.

– А я – под г и р л я н д ы ш е м!

– А я – под л ь в и н ы м з е в к о м!

– А я…

– Хватит мне голову морочить – рассердился Дэвид. – А ту отвечайте, где вы его при-при-при… (не зря говорят, дурные примеры заразительны)… припрятали?

Братья струхнули.

– На грядке с г о л о г о л ь ч и к а м и, – признался Такли, а Сякли согласно закивал.

По требованию Дэвида они привели его к тому месту, взяли по лопали и стали копать. Копали-копали, копали-копали… перелопатили грядку вдоль и поперек.

– Где же он? – наконец не выдержал Дэвид.

– Мы пошутили, – без тени смущения ответил Такли.

– Это мы повторяли урок занимательной ботаники, который нам в прошлый раз задал Пип.

Дэвид собрался было по-настоящему обидеться, но раздумал. На то были причины. Во-первых, он решил во что бы то ни стало перехитрить плутишек. А во-вторых, ему давно хотелось есть. Словом, он предпочел незаметно перевести разговор на интересующий его предмет.

– Прекрасно, – сказал Дэвид, – ботанику мы повторили, теперь проведем урок занимательной кулинарии. Какого блюдо мы сегодня приготовим? У вас живая свинья есть?

– Есть, – сказал Сякли.

– Нужна очень живая свинья, такая, чтобы бегала как угорелая.

– А мы ее резать не будем? – испугался Такли.

– Нет, конечно. Просто с помощью свиньи можно приготовить замечательные лепешки по-свински.

Близнецы мигом притащили на веревке упирающуюся свинью и остановились в ожидании дальнейших указаний. Общими усилиями визжащую свинью привязали к дереву.

– Нужна мука, яйца, соль и скисшее молоко, – сказал Дэвид.

– А без яиц можно? – спросил Сякли.

– Что, у вас в доме не найдется ни одно яйца?

– Мы вчера бились.

– Бились?

– Яйцами, – объяснил Такли. – Ты разве не знаешь? Варят яйца, зажимают вот так в кулаке и острыми концами – тюк! У кого не треснуло, тот выиграл.

– А что тому, что выиграл? – спросил Дэвид.

– Кто выиграл, съедает разбитые яйца, – с показанным равнодушием сказал Такли.

– Может, все-таки без яиц?

Все, даже свинья, ждали, что скажет Дэвид.

– Надо заглянуть в поваренную книгу, – сказал он. – Поищем другой рецепт.

Пошли за поваренной книгой. Тут случилась заминка. Дело в том, что в тыквенном домике, где жили братья, было два входа (а так же два окна, на север и на юг, и две трубы), и вот каждый из близнецов настаивал на том, чтобы Дэвид непременно вошел в домик с его стороны. Как Дэвиду ни хотелось побывать внутри, он принял, кажется, мудрое решение: подождать во дворе.

Вы думаете, на этом затруднения кончились? Теперь встал вопрос, с какой стороны злосчастную поваренную книгу вынести из дома. Чтобы никому не было обидно, Дэвид прорубил в тыкве треугольное окошко – именно так, он это не раз видел, делают надрез на дыне или арбузе рыночные торговцы. Пока близнецы пихались локтями, борясь за право первым выбраться наружу, Дэвид успел распробовать ароматный кусок. Мякоть была сладкая и сразу утоляла голод. Стоило ли удивляться – тыква росла на солнцепеке, и братья каждый день ее поливали.

Дэвид начал листать поваренную книгу. Близнецы заволновались. Они переминались с ноги на ногу, громко сопели и делали друг другу какие-то знаки.

Из– за чего они так нервничали, Дэвид догадался раньше, чем наткнулся на… Вы тоже, я думаю, догадались. Ну, конечно: в книге был спрятан тот самый листок! Вот вам пример: даже самые-самые отъявленные лгунишки иной раз могут и правду сморозить.

Дэвид, конечно, обрадовался находке, но виду не показал. Еще и напустился на братьев:

– И это называется «спрятали»?! Рыжий кот доверил вам такую ценность, а вы засунули листок в первую попавшуюся книгу! Где его мог обнаружить какой-нибудь негодяй! Хотите, чтобы кот навсегда остался заколдованным?!

Такли и Сякли не на шутку струхнули. И когда Дэвид пообещал, что спрячет страничку в надежном месте, братья в один голос согласились.

Оставалось разобраться со свиньей. Разыскав в поваренной книге нужный рецепт, Дэвид велел близнецам принести побольше каштанов и желудей, а сам взялся замесить тесто. Вы спросите, зачем понадобились желуди и каштаны? А как иначе отвлечь свинью, если надо закрепить у нее на спине противень с тестом? Дальше все просто. Чтобы тесто хорошо поднялось, за свиньей надо гоняться несколько часов. (Шотландская кухня рекомендует три, уэльская – четыре часа.) Затем противень ставится на полчаса в духовку – и лепешки по-свински готовы.

Когда Дэвид уходил, близнецы бегали вокруг дерева за свиньей, подбадривая себя такими стихами:

 
Крикнет Такли, гикнет Сякли,
День такой или сякой,
Затыкайте уши паклей,
Набивайте рот трухой.
 

– Не забудьте отпустить свинью на волю! – когда Дэвид подошел к забору, дыра показалась ему похожей на хороший сладкий зевок.

…И вот он снова в мастерской! В огромном окне, как за увеличительным стеклом, мигали ночные звезды. Бьюти очнулась и посмотрела на часы.

– Одна минут первого, – сказала она сонным голосом. – Как ты быстро. А я, знаешь, вздремнула. Две минутки, не больше, а сколько всего приснилось… как будто целый день прошел. Что это у тебя?

В руках у Дэвида был листок.

– Странно, – бормотал он, – странно…

– Что это? – Бьюти подошла к нему.

– Страница из той самой книги. Такли-Сякли сказали…

– Такли-Сякли? – удивилась Бьюти.

– Близнецы. Они живут там, за забором. В доме-тыкве. И сами как две тыквочки.

Дэвид снова уткнулся в листок.

– Ничего не понимаю. «Самый тыквенный из тыкв» – как будто про них. И про «чучки» они мне тоже говорили. Знаете…

– Да?

– По-моему, кто-то давным-давно описал Такли-Сякли в этом стихотворении, только назвал по-другому.

– Давным-давно? А сколько им лет, этим близнецам?

– Может, что… а может, пять. Я так и не понял.

– А здесь ты что-нибудь понимаешь? – спросила фея про листок у него в руках.

– Честно говоря, пока не очень. Давайте дочитаем до конца…

Сватовство Йонги-Бонги-Боя

1

 
Жил в краю, где Закорючки
Бродят по лесу гурьбой,
Самый тыквенный из тыкв —
Крошка Йонги-Богни-Бой.
Старенький кувшин без ручки,
Колченогий стул и чучки
И наборчик всяких пшиков
Он припрятал среды тыкв,
Землю пшиками утыкав, —
Крошка Йонги-Бонги-Бой.
 

2

 
Как-то раз, идя с Пампушкой,
У которой хвост трубой,
Видит маленький загонс
Крошка Йонги-Бонги-Бой,
Где болтает, как с подружкой,
Леди с Курочкой-Пеструшкой.
– Это леди Джингли Джонс!
Я узнал ее прононс.
Право, леди Джингли Джонс! —
Вскрикнул Йонги-Бонги-Бой.
 

3

 
– Брраво! Брраво! – все сороки
Ну кричать наперебой.
– Будьте, леди Джонс, со мною, —
Просил Йонги-Бонги-Бой. —
Я ужасно одинокий
Среди тыкв на солнцепеке.
Насладитесь, став женою,
Этой жизнью овощною.
Вы за мной, как за стеною! —
Шепчет Йонги-Бонги-Бой.
 

4

 
Там, где бродят Закорючки
И шумит морской прибой.
Столько крабов и креветок! —
Шепчет Йонги-Бонги-Бой. —
Я отдам вам стул и чучки,
Даже свой кувшин без ручки.
Мы б учили наших деток
Из кроватки на креветок
Любоваться, чудных деток, —
Шепчет Йонги-Бонги-Бой.
 

5 

 
Леди Джингли на страдальца
Смотрит с грустью и мольбой:
– Вы открылись слишком поздно,
Мистер Йонги-Бонги-Бой.
Наш союз бы не распался,
Но, – она ломала пальцы,
К небесам взывая слезно, —
В Англии супруг мой грозный!
Вы открылись слишком поздно,
Мистер Йонги-Бонги-Бой.
 

6 

 
– Фирму «Джингли Джонс и внучки»
Знает в Англии любой.
Муж разводит Кур-Пеструшек,
Мистер Йонги-Бонги-Бой.
Не возьму я стул и чучки
Да еще кувшин без ручки!
Век мне, видно, у кормушек
Пересчитывать Пеструшек…
Подарю вам двух несушек,
Мистер Йонги-Бонги-Бой.
 

7 

 
– Вы немножко головастик
И чуть-чуть малы собой, —
Плачет леди Джингли Джонс, —
Но прелестный малышастик!
С вами жизнь была б фантастик —
Ой, открылся мой загонс!
Муж мой будет огорченс…
Чучкам от меня поклонс,
Мистер Йонги-Бонги-Бой.
 

8 

 
И поняв, что все пропало,
Примирясь со злой судьбой,
Через лес поплелся к морю
Крошка Йонги-Бонги-Бой
У воды, уткнувшись в скалы,
Черепаха отдыхала.
– Ты одна поможешь горю!
Я хочу с тобой по морю
Плавать, предаваясь горю, —
Всхлипнул Йонги-Бонги-Бой.
 

9 

 
По сумбурно-бурным волнам
Весь, как море, голубой
Плыл, вцепившись в Черепаху,
Крошка Йонги-Бонги-Бой.
– Хорошо б при штиле полном
Выйти к острову Мал-Мол нам…
Дали мы с тобою маху, —
Сокрушалась Черепаха. —
Ох, натерпишься ты страху,
Крошка Йонги-Бонги-Бой.
 

10 

 
Ну, а там, где Закорючки
Бродят по лесу гурьбой,
Плачет леди на опушке:
– Где ты, Йонги-Бонги-Бой?
Вспоминает стул и чучки
И чудной кувшин без ручки.
Даже Курицы-Пеструшки
Грустно квохчут на опушке,
Словно говорят несушки:
– Где ты, Йонги-Бонги-Бой?