Текст книги "Тайна рыжего кота. Роман-детектив для детей от 7 до 107"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой Фикс падает в обморок, а Дэвид узнает, что не так уж страшен черт, как его малюют

Все– таки иногда возникает желание раскрыть книжку сразу на последней странице, чтобы узнать, чем кончится, не правда ли? Хотя это будет несправедливо по отношению к героям книжки, которые никак не могут этого сделать. Вот и Дэвид, прочитав новое стихотворение, гадал: «Где же все-таки дядюшка Арли? И нельзя ли попробовать тех блиночков? И как эти стихи попали к нашему павлину, а тем более, как наш павлин попал в эти стихи?»

Если вы мне пообещаете, что не станете заглядывать в конец этой истории, я вам открою несколько секретов. Расскажу вам то, чего пока не знает Дэвид.

Так вот, дядюшка Арли жил неподалеку от Ньюкасла, и Павлуша частенько заглядывал к нему в гости поболтать о том о сем, пока Афрозина его… (но об этом позже). Стихотворение досталось павлину от рыжего кота, который тогда был, конечно, не котом, а мистером… (молчу, молчу!). А что касается блиночков, то их по сей день пекут здесь, в замке. И будут печь еще долго, пока не переведется мука в том самом мешке, на котором любил сидеть дядюшка Арли. А вот кто печет блиночки, я вам опять же не скажу. Об этом вы сами скоро узнаете.

Ну а теперь вернемся в омнибус, где спят сыщик с доктором.

– Йонинг! – Мальчик тронул доктора за плечо. – Йонинг!

– Я не сплю, – мгновенно отозвался доктор. Не открывая глаз, он вытащил из кармана целлофановый пакетик с влажной салфеткой и тщательно протер лицо.

Мы знаем, что доктор обладал замечательной способностью спать и непринужденно поддерживать разговор. Его собеседники делали вид, будто ничего не замечают. Сказать доктору, что он спит, значит нанести ему смертельную обиду. В отличие от многих своих коллег, доктор считал «здоровый сон» красивой выдумкой для лежебок, придумавших оправдание своему ночному безделию. Сам Йонинг по ночам мыслил… с закрытыми глазами.

Словом, доктор открыл глаза, увидел полутемный гараж, больше похожий на мрачное подземелье, увидел летучую мышь, намертво прилипшую к оконному стеклу… и, кажется, впервые в жизни пожалел о том, что не спит.

Очнулся Фикс и с одного взгляда оценил обстановку.

– Мы в замке Ньюкасл.

– Вы уверены? – осторожно спросил Дэвид.

– Тебе нужны доказательства? – насмешливо произнес детектив. – Изволь. Во-первых, летучая мышь… у нее крылья в форме оконных переплетов, характерных для Ньюкасла. Во-вторых, стены покрыты плесенью, позволяющей определить возраст замка с точностью до года. В-третьих…

– Достаточно, – сказал Дэвид.

– В-третьих, – монотонно продолжал Фикс, – я вижу, что павлин явно чувствует себя здесь как в клетке… я хотел сказать как дома.

Общими усилиями растормошили Йонинга – тот старательно чмокал губами и даже похрапывал, но все эти уловки ему не помогли.

Павлин повел их по темным коридорами, безошибочно открывая нужные двери. Что бы они без него делали! Вдруг над ними оглушительно загрохотало. Каменный свод треснул и расступился.

– Это… – детектив не успел ничего объяснить.

Сверху на них летело по желобу чугунное ядро.

Фикс рванул на себя ближайшую дверь. Заперто! Йонинг забарабанил в нее кулаками. Павлин от страха спрятал голову под крыло. Дэвид в сердцах плюнул на злополучную дверь – и она открылась.

Едва друзья переступили порог, стены замка содрогнулись. На том месте, где они только что стояли, зияла дыра!

Они перевели дух и осмотрелись. Это была кухня. Живые рыбы, словно резвясь, шлепались на раскаленную плиту то одним боком. То другим. Вероятно, они состязались, кто скорее подрумянится. Потом какая-нибудь смышленая рыбешка вдруг спохватывалась, что дело пахнет жареным, и быстро ныряла в стоящий наготове котел – с солененькой перчененькой водичкой, с лавровым листом, с морковкой и кружками репчатого лука… Вот и уха!

Дирижировал всем этим повар. Одет он был со вкусом… Точнее – вкусно. Жилет – из урюка, штаны – из свиных отбивных, вместо шляпы – каравай, на ногах – два бобовых стручка. А дирижерскую палочку ему заменяла обглоданная куриная ножка.

– Проходите, проходите, – заторопил их повар, вдохновенно размахивая дирижерской ножкой. – Вы попали на первое исполнение «Большого рыбного концерта в до диез обжоре».

– Не уха – симфония! – втянул носом воздух Йонинг.

– Заглянуть в программку не желаете? – повар протянул доктору меню рыбного обеда.

Заглянем в меню и мы.

КОРОЛЕВСКАЯ УХА В ТРЕХ ЧАСТЯХ

Часть первая: «Ершистая». К о л ю ч е м о д е р а т о.

Часть вторя: «Партия Леща». А л л е г р о ж е в а ч е.

Часть третья: «Танец маленьких Стерлядок». П ь я н о

– Мне что-нибудь пожеваче, – попросил доктор. – Только чтобы не слишком колюче.

Повар подцепил ковшиком мелкую рыбешку.

Доктор раскрыл рот, раскрыл рот и ерш. От изумления доктор выпучил глаза – ерш тоже попался пучеглазый.

– Что-то у меня пропал аппетит, – пробормотал Йонинг.

– Как знаете. – Повар поджал губы и с сожалением бросил ерша обратно в котел. – У меня музыка наваристая, это вам любой скажет. В своем деле Сквош понимает толк.

– Сквош? Вы сказали… Сквош? – заволновался детектив. – Так это вы, сэр? Не может быть, сэр!

– Сквош, эсквайр, – повар слегка поклонился.

Всегда невозмутимый Фикс бросился повару на шею.

– Это вы!… Вы! – радостно восклицал он. – Я вас ищу! Полицию на ноги поднял! Десять лет!… Какая удача!

По лицу повара нетрудно было догадаться, что, в отличие от Фикса, он эту встречу удачей не считает. Он уже видел, как его ведут в наручниках в мрачный Тауэр.

– Это же Сквош! – детектив обращался к своим друзьям. – Изобретатель тыквенной каши! Певец пончиков! Король ухи!

Наконец Фикс ослабил объятия, и повар облегченно вздохнул.

– Тот самый? – не поверил Дэвид.

– Что значит «тот самый»? – повар даже обиделся. – Между прочим, специальным парламентским актом мне присвоили имя Сквош, то есть Тыква, в ознаменование особых заслуг перед отечеством.

– Каша что надо, – подтвердил Дэвид.

Сквош просиял: – Я вас угощу!

Он взмахнул обглоданной косточкой – из буфета вылетели четыре тарелки. Еще взмах – на тарелках появилась тыквенная каша. Все набросились на угощение.

– Эта каша непростая, – приговаривал Сквош. – Захотите – в тыкву превратитесь, захотите – снова людьми станете. Пока вы в замке, никакие злые чары вам не страшны. Горе мыкать – тыкву тыкать, – закончил он загадочно.

– Это он про Бьюти, – пробубнил с полным ртом Йонинг.

– Про Кэнди, – поправил его Фикс.

– Вы нам поможете, мистер Сквош? – спросил Дэвид.

У повара в левой появилось блюдце с горкой паштета, а из обглоданной куриной косточки он выдавил сливочное масло. Сквош вывел на паштете три шестерки.

– Это код, – объяснил он. – Зная его, Бьюти сумеет открыть дверь.

– Почему же вы… – запальчиво начал Дэвид и осекся.

– Почему я не сделал этого раньше? – Повар открыл заслонку – в плите что-то угрожающе зашипело. – Одной ей отсюда не выбраться. У нас ведь такое творится. Чертям тошно.

Словно в подтверждение его слов, раскаленные шкварки просвистели у него над ухом, и окно, выходившее во двор, разлетелось вдребезги.

Дэвид пошарил в карманах и нашел то, что искал. Клешня лобстера. Привычка носить с собой массу бесполезных на первый взгляд вещей лишний раз себя оправдала. И хотя, кажется, никто не понял, зачем он воткнул в паштет розоватую клешню, для Бьюти (как и для нас с вами) это что-нибудь да значит, верно?

Йонинг хотел уже взять блюдце, однако Сквош жестом остановил его:

– Еда доставляется в комнату специальным подъемником. Вот, смотрите.

Он поставил блюдце в глубокую нишу в стене, нажал на кнопку, и паштет уплыл вверх.

– А мы как же? – спросил Фикс.

– Павлуша знает дорогу. Поторопитесь.

Бьюти сразу все поняла. Могла ли она забыть тот ужин? Близнецов-коротышек с их смешными подарками. Афрозину, выливающую на себя флаконы с духами. Галантного Бэрра. И этих недоваренных лобстеров, расползавшихся во все стороны. Розоватая клешня… это значит, что Дэвид в замке! А если Дэвид, то, скорее всего, и доктор, и детектив… Вероятно, они хотят вызволить ее отсюда. Вырвать из рук черного мага. Но хочет ли она вырваться – вот вопрос!

Бьюти запуталась. Бэрр – кто он? Друг или враг? Похититель детей или несчастный влюбленный? Он предложил ей руку и сердце… бедный Рыцарь погиб, она своими глазами видела в замке газету с сообщением о его смерти. И черный маг вовсе не похитил у нее дочь, а взял на воспитание. Так говорит Бэрр. А подарки для Кэнди! А безукоризненные манеры! Вот уж истинный джентльмен. Джентльмен? А кто запер ее в этой комнате? Да, запер… для ее же спокойствия! От ревнивой Афрозины можно ждать любых неприятностей. Так говорит Бэрр.

«Так говорит Бэрр…» – Бьюти поймала себя на том, что все чаще повторяет эти слова.

Она взяла вилку, чтобы попробовать любимое блюдо, и вдруг с удивлением поняла, что не хочет паштета. Не этого, а вообще. Ни сейчас, ни потом. Почему-то ей живо представилась толстая гусыня, за которой гонится Бэрр, потрясая тростью: «Не бойся, не трону! Мне только печеночки!»

Бьюти оттолкнула блюдце, оно поплавало, покрутилось в воздухе и снова зависло перед ней: хочешь не хочешь, а ешь! Тут она обратила внимание на три девятки, украшавшие горку паштета. Промелькнувшая догадка заставила Бьюти вскочить от испуга. В этой комнате ей всегда казалось, что не только она сама, но и мысли ее находятся на виду. Она взяла себя в руки и, умеряя шаг, прошлась несколько раз взад-вперед. Затем, словно от усталости, прислонилась к двери. От усталости? Нет-нет, это была маленькая хитрость. Пальцы уже нащупывали наборный диск. Сколько раз она крутила эти колесики, пытаясь наугад найти единственно правильную комбинацию из трех цифр. И вот сейчас она была близка к разгадке.

Набрав три девятки, Бьюти нажала на дверь. Дверь не поддалась. Клешня… три девятки… нет, это не могло быть случайным совпадением. Неужели Дэвид ошибся… или ошиблась она? Ну конечно! Как она сразу не догадалась? Не девятки, а шестерки! Блюдце повернулось к ней не той стороной!

Дверь бесшумно отворилась. Первым, кого увидела Бьюти, был Йонинг, увешанный пучками сухой травы: так он рассчитывал оберечь себя от нечистой силы. Не до дружеских объятий – надо вызволять Кэнди! Ее комната в конце коридора. Фикс показал друзьям изящную вещицу с непонятными бороздками с насечками.

– Золотая отмычка, – пояснил он. – Подарена Штырю, знаменитому лондонскому квартирному вору, по случаю пятидесятилетия трудовой деятельности. Отобрана при задержании.

Фикс вставил отмычку в замок, пальцы его производили сложные манипуляции. Все терпеливо ждали: операция затягивалась, на лице Фикса появилась досада. Когда же на глазах у всех золотая отмычка превратилась в обыкновенный ржавый гвоздь, он совсем растерялся.

Тут вперед выступил Павлуша. Мягко отодвинув крылом незадачливого детектива, он сунул в скважину клюв. Раздался легкий зуммер, дверь открылась.

– Кэнди… – Бьюти не договорила.

В комнате никого не было и… кто-то был. Скрипнула половица. Висевшая на стене скакалка соскочила на пол и стала крутить обороты. Детский голосок запел:

 
Я чудо-каракатица,
Могу я носом пятиться
И почесать свой бок
Любой из сотни ног.
 

– Она? – тихо спросил Фикс.

– Не знаю, я никогда не слышала ее голоса, – так же тихо ответила Бьюти.

А кто-то невидимый как ни в чем не бывало распевал:

 
А если бок не чешется,
Душа моя утешится:
Могу я хоть сейчас
Чесать от всех от вас.
 

Скакалка, раскрутившись, усвистела в окно – маленькое такое окошко, почти под потолком, не зарешеченное, но вроде тюремного. В комнате захихикали, и, надо сказать, препротивно. Однако стоило доктору сказать об этом вслух (шепотом, шепотом), как в голову ему полетело яблоко. Дэвид вовремя захлопнул дверь.

Все молчали. Каждый думал о своем. Бьюти о том, что ее дочери здесь нет. Фикс о том, что детскую вредность стоило бы приравнять к мелкому хулиганству. Доктор жалел Бьюти, но не находил нужных слов. Дэвид подозревал, что услышанным ими голос смоделирован компьютером, но помалкивал. А павлин молчал просто потому, что не умел говорить. Может, именно поэтому молчанка надоела ему быстрее, чем другим. Он заковылял по коридору, как бы приглашая остальных следовать за ним.

По пути им то и дело встречался указатель и две красные буквы: АЯ.

– Что это значит? – приставал доктору к Фиксу.

– Первая и последняя буквы алфавита, – отвечал тот. – Улавливаете?

Но доктор не улавливал и все больше мрачнел.

– Что-то очень знакомое… где-то я это сочетание слышал, – пробормотал Дэвид и вскрикнул от неожиданности: Бьюти вцепилась ему в плечо.

А вцепилась она потому, что ковровая дорожка, по которой они шли, поплыла в обратную сторону. Они непроизвольно ускорили шаг – поплыл быстрее и ковер. Они уже бежали… на одном месте.

Доктор хотел что-то сказать, но его внимание отвлекли шуршащие и чавкающие звуки. А еще ему почудилось, что у него на плечах… кто-то сидит. Он смахнул на пол нечто рыхлое и скользкое, как студень. И снова кто-то зашуршал, зачавкал. Доктор в ужасе принялся срывать с себя сухую траву. Мог ли он подумать, увешиваясь этими пучками, что он не отгонит злых духов, а, наоборот, привадит их?

А рядом, высоко подпрыгивая, вскрикивала Бьюти: под ногами у нее шмыгали мыши. И откуда их столько сразу взялось? Можно не сомневаться, что Фикс тут же подхватил бы ее на руки, если бы сам не запутался в мерзкой паутине.

– Не пугайтесь! – крикнул Дэвид. – Я вспомнил! У них здесь симпозиум по аномальным явлениями, сокращенно АЯ… это все обман зрение!… нам только кажется…

Кажется? А гигантское колесо с горящими спицами, которое выкатилось из черноты коридора? Оно же сейчас их раздавит!

Они бежали по темному тоннелю, вздрагивая от шорохов и непонятных всхлипов. «Мамочка, мамочка! Честное слово, никогда, НИКОГДА, Н-И-К-О-Г-Д-А, – клялся в душе каждый, – я не переступлю порог этого треклятого замка… только помоги выбраться отсюда!»

И они выбрались. Нет, пока что не из замка, а из темного тоннеля. В глаза ударил свет. Они едва не влетели в огромное фойе, где прогуливались мужчины в черном и дамы в роскошных туалетах. Это в перерыве между заседаниями разминали косточки слетевшиеся силы Соединенного Королевства: н е д о ц е н т ы, п о л у ф е с с о р ы и даже семь л ж е к а д е м и к о в. Напрасно стали бы вы прислушиваться, не цокают ли они копытами по паркету. Или интересоваться, где они оставили свои метлы. У черта нынче на копытах кроссовки, а метлой пользуются разве что поклонницы ретро вроде Афрозины. Необходимость новых подходов ощущает сегодня даже мелкий бес.

– Глядите! – зашептал Дэвид, прячась за колонной.

В хоре голосов послышался знакомый хохоток: это шалила Афрозина. Она оставила с носом какого-то недоцента. Сначала оставила, а потом украла. Зажатый у Афрозины в кулаке, нос возмущенно гундосил. Не успел улечься скандал, как ведьма дунула известному лжекадемику на шевелюру, и она, как одуванчик, разлетелась в разные стороны. Лысый черт крутанул ведьму так, что та завертелась волчком. А когда остановилась, выпученные глаза Афрозины уставились точнехонько в сыщика.

«Все кончено, – подумал Фикс. – Я знал, эта женщина меня погубит».

Но ведьма скорее всего приняла его за чудное видение. Она встряхнулась, точно собачка после купания, и с независимым видом удалилась.

Участников симпозиума обносил напитками мажордом – злодей-практикант, доверенное лицо Бэрра. Я сказал «обносил напитками», хотя правильнее было бы выразиться «пустыми бокалами». Каждый заказывал коктейль по своему усмотрению, и пока нес бокал ко рту, там уже что-то плескалось, пузырилось и полыхало огнем. Как только замок не спалили!

Мажордом разглядел за колонной новых гостей и двинулся к ним с подносом. «Что он может видеть в черных очках?» – удивился Дэвид. Словно услышав его мысли, мажордом снял черные и надел розовые очки:

– Наконец-то! Мистер Бэрр вас так ждал, так ждал!

Фикс с Йонингом переглянулись. Бэрр их ждет? Неужели раскрыл их планы?

– Виски с содовой? Кола с пепсиком? А может быть, шипучка «Хоть стой, хоть падай»? – Мажордом преданно смотрел на Фикса.

– Нет-нет-нет, – замахал руками детектив. – Уж лучше ту, с пепсиком.

Фикс взял с подноса пустой бокал, зажмурился и… выпил. И тут же его усы задвигались как живые. Когда доктор осторожно к ним притронулся, он почувствовал слабый удар током. У остальных сразу пропал интерес к коктейлям. Впрочем, мажордом ничего им и не предлагал. Он успел сменить розовые очки на черные и сразу стал холоден и высокомерен.

На симпозиум прибыло сто участников и триста почетных гостей. К концу первого дня половина кресел в зале пустовала. Где их черти носили, выяснить не удалось, но при голосовании не обнаружилось ни одного прогульщика. Видимо, пока председатель зачитывал список, кое-кто успевал сменить облик, фамилию и кресло.

Мажордом обратился к Бьюти:

– Мистер Бэрр распорядился посадить вас и ваших друзей в черную ложу. Мы открываем ее для самых почетных особ. Оттуда вы увидите всех, а вас – никто!

Он открыл ключом потайную дверь и пропустил гостей. Последним, после секундного колебания, в ложу вошел павлин. Фикс, незамеченный, остался за спиной у мажордома. Тот запер ложу и только тогда увидел детектива.

– А вы, сэр? – спросил мажордом.

– Перед докладом надо промочить горло, – сказал Фикс. – Вы мне составите компанию?

– Вы предлагаете мне прочесть вместе с вами доклад?

– Я предлагаю вам вместе со мной выпить.

– Для меня это большая честь, сэр, – кисло улыбнулся мажордом.

– Ваше здоровье.

– Ваше здоровье, сэр.

Они осушили бокалы и посмотрели друг на друга. На этот раз ничего особенного не произошло… если не считать того, что они оказались босыми.

– Амулетами обменяемся? На счастье? – предложил сыщик с вынул из кармана наручники в подарочном исполнении.

Мажордом не сводил с них зачарованного взгляда.

– Вам они подойдут, у вас тонкие запястья. Позвольте мне…

Мажордом протянул руки, и детектив защелкнул на них золотые браслеты. Затем как ни в чем не бывало снял ключ и очки, висевшие у злодея-практиканта на цепочке, и пошлепал босиком в конференц-зал.

Бьюти первая увидела в проходе Фикса. Он сел с краю и начал высматривать своих друзей, забыв, что они стали невидимыми.

– Вот черт! Весь извертелся.

Фикс чуть не подпрыгнул, услышав за спиной голос Афрозины. «Вывози, кривая!» – подумал он и повернулся к даме.

– Это вы! – Афрозина зарделась как девушка.

– Позвольте ручка, – Фикс приложился губами к ледяной руке ведьмы.

– Вы такой милый, – проворковала она, – я переговорю кое с кем, чтобы вам дали орден «Черной дыры».

– Лучше новые туфли, – попросил детектив, старательно прятавшись под креслом босые ноги.

– Душка! – Афрозина промокнула глаза платочком. Фикс обомлел: он был обут в пляжные сандалии, за которыми гонялись все лондонские модники.

– Весело у вас, – сказал он, чтобы как-то поддержать разговор.

– Это что! Главные сюрпризы впереди.

Фикс невольно вспомнил огненное колесо, которое их всех едва не раздавило. Неожиданно ему пришел на ум хитрый план.

– Может быть, вы скажете, что способны распилить человека?

Ведьма презрительно фыркнула.

– Или сделать из человека свинью?

– Нет ничего проще.

– И даже показать мне то, чего нет?

Афрозина самодовольно улыбнулась:

– Тоннель номер три, седьмая дверь налево. Правда, я сомневаюсь, что вы ее разглядите без очков, – ведьма беззлобно засмеялась.

– Без очков, – задумчиво повторил Фикс. Он собирался задать следующий вопрос, но тут председатель – бородатый козел с колокольчиком – объявил перерегистрацию.

Началось что-то несусветное. Все кричали, менялись физиономиями, воровали мандаты. Это продолжалось недолго – козел позвонил в колокольчик и сказал: «Все на месте, заседание продолжается. Слово имеет магистр Бэрр».

Часть сцены, погруженная до сих пор в темноту, осветилась лучом прожектора. В кругу света стояли Бэрр и Кэнди.

Бьюти сжала плечо Дэвида, чтобы не закричать.

– Дамы и господа, коллеги, уважаемые гости! Закончена серия лженаучных экспериментов под кодовым названием «Человек без голоса или голос без человека?». Я вам завидую: сейчас вы увидите нечто необыкновенное. Признаться, я бы тоже предпочел сидеть в зале, но, – маг развел руками, – кто бы тогда сотворил это маленькое чудо?

Переждав аплодисменты, он показал на Кэнди:

– Прелестное дитя, не правда ли? Один недостаток – бедняжка не говорит. Но давайте спросим себя6 точно ли это недостаток? Да, Кэнди не может вам рассказать, как она любит дядюшку Бэрра…

В зале послышались смешки – шутку оценили по достоинству.

– Но зато, – продолжал маг, – никогда и никому, я подчеркиваю: никогда и никому не расскажет она, что с ней проделал дядюшка Бэрр. Правда, детка?

Кэнди опустила голову.

– Как говорится, молчание – знак согласия.

И снова по залу пронесся одобрительный смех.

– Лишить человека голоса – разве это не значит превратить его в молчаливого исполнителя твоих желаний? Вот вам кратчайший путь к победе над человеком. И сегодня от этой победы нас отделяет всего полшага!

Зал загудел, многие повскакали с мест. Какой-то лжеуч, в порыве восторга сорвался с балкона, однако в последний момент зацепился хвостом за ограждение. Уже знакомый нам недоцент (тот, что остался с носом) пронзительно засвистел в два пальца.

Но вот зал затих в ожидании чуда.

– Сейчас я расколдую девочку на десять секунд. Я надеюсь, у всех есть часы?

– Да!!! – а зале начался оглушительный тик-так и перезвон.

– Слышу, слышу, – поморщился великий магистр. – Мне нужен ассистент, есть желающие?

На сцену впрыгнул большой рыжий кот, словной ждавший приглашения.

– А, это ты, – удивился маг. – Ну что ж, тебе не нужно ничего объяснять.

По его знаку кот открыл черный ящик и, опустив туда девочку, запер дверцу на четыре замочка.

– Мрак! – скомандовал Бэрр.

Сцена и зал погрузились в темноту. Несколько секунд доносились невнятные бормотания, затем стали слышны слова:

Где золото я помогу

Сменять на серебро

Той, что сидит и ни гу-гу…

– И ни гу-гу, и ни гу-гу, – повторял Бэрр, как заезженная пластинка.

– Забыл! – радостно взвизгнула Афрозина. Она хотела хлопнуть по плечу Фикса, чтобы посмеяться с ним вместе, но… в кресле сидела юная ведьмочка. Вот что бывает, когда кресло обито чертовой кожей!

Тишину нарушил мальчишеский голос:

– БЕЗ ЖВАЧКИ И СИТРО!

И сразу до сцены донесся детский крик:

– Мама!

Кэнди обрела голос.

– Свет!! – в ярости завопил маг. – Дайте свет!!

Черный ящик приобрел вид обыкновенного телевизора. Перед экраном сидел рыжий кот и крутил ручку программ. На экране появилась Камилла.

– Сегодня завершился второй день работы антинаучного симпозиума по аномальным явлениям. Событием дня стало исчезновение из черного ящика девочки по имени Кэнди. – Камилла читала новости спокойно и бесстрастно, как положено диктору. Вдруг голос ее задрожал, и она тихонько добавила: – Я ей немножко завидую.

Бэрра перекосило:

– Вы будете сидеть в этом ящике сколько будет нужно мне!

– Вы забыли, мистер Бэрр, – мягко возразила Камилла, – мой контракт истекает.

Глаза ее заблестели, но разжалобить Бэрра не так-то просто. Он подскочил к ящику и со словами «Я никому ничего не забываю!» выключил телевизор. Великий магистр раскрыл усыпанный звездами плащ и поднялся в воздух. Сделав круг над изумленным залом, он подлетел к черной ложе – дверца настежь, внутри ни души.

Бессмертный магистр схватился за сердце…

А тем временем Павлуша уводил беглецов сложными лабиринтами все дальше и дальше. Чем более зловещим казался очередной коридор, тем увереннее нырял в него павлин. Дэвид то и дело прикрывал девочке глаза, чтобы она не видела всех этих летающих, ползающих и прыгающих уродцев. Но когда каменный свод начал медленно опускаться, угрожая их раздавить, нервы Фикса не выдержали – он потерял сознание.

Очнулся он от приятного ощущение – легкая женская ладонь гладила его лоб. В стороне Дэвид что-то возбужденно доказывал Йонингу. Оба по очереди надевали очки.

– Да-да… очень может быть, – соглашался доктор.

– Я говорил! – горячился мальчик. – Это все обманки! Стоит надеть розовые очки, и всякая нечисть исчезает, мир становится таким, какой он есть, даже лучше.

– А если черный? – осторожно спрашивал доктор, всегда готовый к какому-нибудь подвоху.

– Если надеть, черный, невидимый мир станет видимым. Например… – Дэвид задумался. Как нарочно, в голову ничего не приходило.

Детектив приподнялся на локтях:

– например, третий тоннель, седьмая дверь налево. Надев черные очки, вы увидите тайную дверцу. А открыть ее можно вот этим, – он протянул позаимствованный у мажордома ключ.

– Как вы себя чувствуете, Фикс? – Доктор взял его за кисть, чтобы проверить пульс.

– Потом, – детектив с усилием поднялся. – Потом. Нам надо торопиться. Да, Павлуша?

Павлин беспокойно крутился на маленьком пятачке, и только одному человеку это кружение казалось прекрасным танцем.

– Какой ты красивый… – восхищенно шептала Кэнди.

И вот уже они снова бежали по лабиринту, и снова вокруг плясали уродцы, но теперь от них никто не шарахался в сторону – стоит ли пугаться того, чего на самом деле нет?

Беглецы выбивались из сил. Перевести дыхание удалось только в грузовом лифте. Павлин нажал на кнопку, и через полминуты они стояли перед добряком в его уютной кухне.

– Я вас выведу на крышу, – сказал Сквош, – там ваше спасение.

В это время за дверью послышались быстрые шаги и голос Бэрра:

– Сквош! С кем это ты сейчас разговаривал?

– Скороговорку помните? – зашептал повар. – Повторяйте за мной: «Горе мыкать – тыкву тыкать…»

Все пробормотали загадочные слова, и, когда БЭРР ВОРВАЛСЯ В КУХНЮ, там, кроме Сквоша и павлина, никого не было. Только на полу невесть откуда появилось пять тыкв – три большие и две маленькие.

– Так с кем это ты разговариваешь? – гремел великий магистр.

– С Павлушей, ваше мракобесие. Умнейшая, между прочим, птица.

– Зажарить! – Бэрр хлопнул дверью.

Подождав, когда шаги в коридоре стихнут, Сквош ткнул пальцем в большую тыкву – вот и Фикс. Павлин тюкнул клювом маленькую тыкву – вот и Дэвид. Сквош большую – Бьюти! Павлин маленькую – Кэнди! Осталась последняя тыква, но сколько ее все ни тыкали и не тюкали, превращаться обратно в Йонинга она ни за что не желала.

– Понятно, – Фикс помрачнел. – Он заснул.

– Не может быть! – не поверила Бьюти.

– Может. Теперь его пушкой не разбудишь.

– Что же делать?

– А вот что, – решительно заявил Дэвид. – Вы, мистер Фикс, берете доктора под мышку и поднимаетесь на крышу. А у нас с Павлушей есть одна дельце. Сами сказали: «Третий тоннель, седьмая дверь налево». Я не знаю, какие сигналы уловили вы своими усами-антеннами, но кто-то же посылал их оттуда! Там что-то очень важное, я это чувствую… я должен сам проверить!

– Ну хорошо. – Фикс с другом поднял тяжеленную тыкву, и все направились к лифту.

Сквош немного отстал.

– Держи, – он протянул Дэвиду листок. – Тебе это пригодится. А насчет «третьего тоннеля, седьмой двери налево» предчувствия тебя не обманули. У тебя нюх, как у настоящего сыщика. Желаю удачи!

Лифт закрылся, кабина уплыла вверх.

– Пойдем, – мальчик повернулся к павлину. – Не дрейфь, Павлуша. Это еще вопрос, кто кого зажарит.

Павлин, однако, не выражал готовности куда-то идти. Он вертел шеей и все пытался заглянуть в подаренный Дэвиду листок.

– Да ты никак читать умеешь! – хмыкнул мальчик. – Тогда уж давай с удобствами.

Они примостились у плиты и…

Вот так модник

 
Жил-был повар в стране Знатоков Красоты.
– Всё! – сказал он. – Устал я стоять у плиты.
Прочь, дурацкий колпак! Эй, халат, до свиданья!
И давай кулинарное шить одеянье.
…Вот костюм так костюм! Хоть по Стрэнду гуляй!
Вместо шляпы на темя надет каравай.
Ломти сала подогнаны – вместо рубашки.
Связки лука вполне заменили подтяжки.
Шкурки заячьи стали нательным бельем.
Вермишельки, которые шли на бульон,
Послужили подвязками. Мята – чулками.
Двум бобовым стручкам быть теперь башмаками.
Из свиных отбивных получились штаны.
Из урюка – жилет цвета грязной волны.
Вместо пуговок – сладкий грильяж в шоколаде.
В из склеенных яблочным джемом оладий —
Сюртучок. Довершал этот скромный наряд
Плащ капустный, который спускался до пят.
Он на улицу вышел. Но что это? Дикий
Слышит визг он, и писк он, и рев он, и крики.
– Добежать бы до кухни! – подумал тут он,
И со всем был сторон в тот же миг окружен.
Громко хрумкал Козленок плащом из капусты,
Так что даже фонарщик проснулся от хруста.
Сюртучок из оладий прикончил Жираф,
Предварительно джем языком облизав.
Шоколадные пуговки съела Гадюка.
Ребятишки сжевали жилет из урюка.
Отбивные штаны восхитили Дворняг.
С башмаками бобовыми справился Як.
Вол чулки проглотил – правда, не без опаски.
Принял Стриж за червей вермишельки-подвязки.
Горе луковое – две подтяжки – вконец
Истрепал Кукушонок, голодный птенец.
Налетели Коты, и Котята, и Кошки,
Вмиг от сальной рубашки – лишь рожки да ножки.
Зайцы чуя, Борзая рванула белье.
Ну а шляпу склевало в момент Воронье…
Не успел он моргнуть – а уж гол как соколик!
Стало зябко ему и щекотно до колик.
Повар пулей домой! Где халат? Где колпак?
– Не колпак мой – дурацкий, а сам я – дурак!
Он оделся и к нам повернулся: ну как?