Текст книги "Братья Карамазовы том 2 (продолжение)"

Замерзла?! – спросил он, обнимая ее.

Еще как, – ответила она вся, дрожа от холода.

Так сейчас поедем и ты скоро согреешься. Извозчик поехали на Большую Морскую улицу в ресторан «Дюссо».

Слушаюсь барин, – словно проснувшись, ответил извозчик и крикнул лошади: «Но-о, пошла родимая».

А я мог бы и быстрее выйти к вам, да у них сбой вышел, не хватило наличности. Пока в хранилище бегали, то да се, вот я и задержался немного, – сказал Иван Федорович, когда лошадка набирала ход.

Когда подъехали к ресторану Иван Федорович опять вознамерился оставить их двоих.

А как же я? – вознегодовала растерянно в конец замерзшая Перовская.

Ты потерпи еще немного, скоро будем дома отогреваться, – сказал Иван Федорович и хотел уже идти.

Разве ты не должен меня в ресторан? Ты что один там есть будешь? – остановила его Перовская.

Я не есть туда иду, а сделать заказ, чтобы нас с тобой обслужили на моей квартире, – успокоил ее Иван Федорович и сняв свой тулуп, завернув в него Перовскую и оставшись в одном свитере из верблюжьей шерсти, побежал к дверям ресторана. На этот раз он задержался дольше чем в банке. Когда Иван Федорович вернулся то нашел Перовскую, спящую сидя, а извозчик как сидел в одной позе, так и остался в ней.

Маша, Маша, проснись, а не то замерзнешь, – сняв с нее тулуп будил ее Карамазов.

Что? Я немного задремала. Я тебя ждала, а ты все не шел, а тут холодно, но я согрелась вот меня в сон и потянуло, – проснувшись объясняла Перовская.

Да, там блюд у них много сидел выбирал, потом считали… Ей там на руле ты тоже спишь?

Барин, куда прикажите?

На Вознесенский проспект пятнадцать! Все Маша домой едем сейчас отойдешь.

Извозчик домчал их до дома, а к парадной они пошли пешком. Им навстречу попался дворник – бородатый, рослый дядька.

Уважаемый, нам бы камин затопить, а-то сегодня как-то особенно холодно, я хорошо заплачу. Хочешь камин? – Уже повернувшись к Перовской спросил ее Иван Федорович.

Я все хочу! – Ответила она.

Все будет, все только имей терпение моя звезда.

Барин я сейчас мигом, квартира какая? – спросил дворник.

Двенадцать, – ответил Иван Федорович, и они вошли в парадную.

В квартире было прохладно, потому Перовская с неохотой сняла свое пальто. Но вот в дверь постучали, Иван Федорович отворил, а на пороге стоял дворник с вязанкой дров. Карамазов пропустил его, а тот не мешкая прошел к камину и разжег огонь, Перовская, вытянув раки к горящим поленьям, подошла к камину.

На вот тебе на водку! – Протянул Иван Федорович дворнику пяти рублевую ассигнацию.

Спасибочко барин, я сейчас про запас принесу, – ответил дворник и ушел, а Перовская видимо начала согреваться заулыбалась.

Тем временем Иван Федорович отодвинул от окна круглый стол, установив его по середине комнаты и поставил два стула. Потом на него поставил две свечи и сел на стул.

Скоро ты не только согреешь свое тело, но и душу, – сказал он Перовской, а та поднялась с пола и отошла от камина так же присев напротив его.

Il n'y a pas d'âme (души никакой нет) – это предрассудки, но это не важно главное, когда сей праздник случиться? – спустя пять минут подперев рукой подбородок, спросила она. Потом снова пришел дворник принес еще дров и ушел.

Терпение моя дорогая, блистательная звезда! Не волнуйся скоро все будет.

Прошло еще пять минут и в дверь снова постучали. Иван Федорович открыл, на пороге стояли двое мужчин из ресторана, они внесли в квартиру две большие коробки, поставив их пошли еще за коробками. Когда все принесли то официанты (а это были официанты из ресторана) начали сервировать стол. На середину стола поставили супницу, наполненную черепаховым супом, рядом жаренного фазана, с другой стороны, на подносе стерлядь. Заставили весь стол различными закусками, достали пять бутылок пяти звездочного коньяка пятилетней выдержки, три бутылки французского вина «Бордо» трехлетней выдержки, три бутылки шампанского «Вдова Клико» урожая 1811-го года. Когда все было готово, то официанты встали, с полотенцами на перевес на правой руке, подле Ивана Федоровича и Перовской ожидая приказания. Иван Федорович попросил рядом стоящего официанта зажечь свечи.

Все хорошо, только скучно, – оглядывая стол, сказала Перовская.

За мальчиками уже послали, скоро будут, – ответил официант.

За какими мальчиками? – Спросила Перовская.

За тремя чудными подростками играющих на скрипках. Я подумал, что это будет лучше, чем цыгане, – сказал Иван Федорович. И в дверь снова постучали, официант, стоящий около Перовской, пошел открывать.

А я тебе говорил, что с него и пятака лишнего не выбьешь, – послышался ребячий голос. И действительно, через некоторое время в комнату вошли три подростка одетых также, как и официанты: белая рубашка заправлена в, черного цвета, брюки, в руках каждого была скрипка и смычек.

Ну вот теперь все в сборе, официант открывайте шампанское и пусть будет с хлопком, – сказал Иван Федорович.

Нет, нет, нет! Я эти хлопки ужасно боюсь, – запротестовала Перовская.

Я думал ты ничего не боишься. Такая бесстрашная леди, идущая напролом.

Кто-то пауков боится, кто-то крыс не переносит, а я вот шампанского, когда его открывают.

Хлоп.

Ой мамочки, – вскричала Перовская, закрывая уши, а официант начал наполнять ее фужер, – я, как всегда, оказалась не готовой.

А пить шампанское готова? – Спросил Иван Федорович.

Только не много иначе я засну и меня будет не разбудить. Так, что весь склад спиртного ты бери на себя, если ночью я тебе нужна буду.

Я тоже много не буду – разве что для затравочки и поднятия аппетита, – сказал Иван Федорович и сделал глоток.

Тогда зачем столько много? – удивилась Перовская.

Да так на всякий случай, чтоб потом не бежать и не искать. Я собираюсь не один день праздновать грандиозное событие. Ведь начало положили, а дальше все само собой покатится и как грохнет, таким салютом!

На моей памяти уже был один салют, когда в позапрошлую зиму Зимний дворец взорвали. Так, а, где музыка?

Давайте-ка ребята, сыграйте нам что-нибудь праздничное, – сказал Иван Федорович, обращаясь к скрипачам стоящих в один ряд, чуть поодаль стола. Мальчики мажоры взяли скрипки на плече и зазвучала оптимистичная мелодия.

Музыка есть, а моя тарелка пустая. Чего стоишь столбом? Накладывай что там у вас есть в супнице! – Сказала требовательно Перовская, обращаясь к рядом стоящему официанту.

Простите барыня, сейчас будет исполнено. Вот извольте! – Сказал оттаявший официант и подал ей тарелку полную черепахового супа. Официант, стоящий рядом с Иваном Федоровичем так же взял тарелку и начал накладывать.

Спасибо, любезный друг, – сказал Иван Федорович, когда официант поставил наполненную тарелку на стол.

Когда оба съели суп, то Иван Федорович довольный откинулся на спинку стула.

Ну-с дорогая Маша, ожидаю ваш первый тост, – сказал Карамазов и пристально посмотрел на Перовскую, та немного заерзала на своем месте.

Que la phrase soit exécutée (Пусть приговор будет исполнен) – Перовская, взяв небольшую паузу, потом подняла фужер и выпалила одним разом.

Браво Маша! Браво! – вскричал и захлопал в ладоши Иван Федорович, потом чокнулся с Перовской и выпил до дна. – Господа музыканты сыграйте «Марсельезу», – сказал Карамазов, обратившись к скрипачам. И зазвучала всем известная мелодия. По окончанию ее официант со стороны Перовской хотел было ей наполнить фужер шампанским.

Нет, нет, нет! Мне достаточно, я достигла своего предела, – запротестовала, махая руками Перовская.

А я буду! Почему мой фужер пустой? – Сказал Иван Федорович. Официант тут же взял бутылку и наполнил до краев фужер Карамазова. – Вот теперь дело пойдет, а ты знаешь, за что я сейчас собираюсь выпить?

Быть может за меня?

Нет, за тебя, моя бесценная царица, немножечко попозже, а выпить я хочу за тех господ, в том числе и за твоего Желябина. Они в сей час копают сейчас подкоп, чтобы у них все получалось, и работа ладилась, и не сильно уставали. Вот за это и хочу выпить до дна! – Сказал Иван Федорович и осушил фужер. – Ох хорошо, ножку фазана мне на тарелку и сыра «Пармезан».

Мне же так же положите, плюс кусочек стерляди, – сказала Перовская, беря в руки нож и вилку.

На вот возьми, здесь и на типографский станок, и на съем двух квартир, и тебе немножко останется, – сказал Иван Федорович, достав из заднего кармана брюк две пачки денег и протянул их Перовской.

У тебя же правило есть: сначала удовольствие, а потом деньги, – сказала Перовская.

Да просто завтра я буду трезв, и столько денег отдать тебе не смогу, только, если пьяный буду.

О, Светозаров, Ты такой щедрый. Ты же знаешь меня, что я умею быть благодарной, – сказала Перовская, убирая деньги в сумочку, которую всегда носила.

Да, я знаю и нисколько не сомневаюсь в тебе. Голубчик налей мне остатки шампанского. Хочу теперь выпить за тебя милая Маша, чтоб все в твоей жизни сложилось, и ты дала плоды счастья людям.

Дальше открыли коньяк и повелись разговоры о будущем, какая сладкая жизнь у них наступит после осуществления их планов. Сидели за столом еще два часа, и Иван Федорович еще не раз пил за Перовскую и желал ей все подряд, и красоты, и здоровья, и продолжать сводить мужчин с ума. Потом Карамазов встал из-за стола и сказал: «Господа официанты и музыканты спасибо вам за старания на этом мы, пожалуй, и закончим сейчас я вас рассчитаю». Выдал тем, кто прислуживал около стола по десять рублей и они, собрав всю посуду и приборы в коробку, а оставшуюся закуску завернули всю в оберточную бумагу и удалились. Тоже, самое и с музыкантами Иван Федорович дал им двадцать рублей за их труд. Мальчики откланялись и покинули его квартиру.

Когда он с Перовской остались одни, то он ничего не стал ждать, а взял ее за руку и вывел из-за стола и повел на кровать. Она была послушной, и он этим воспользовался. Пользовал ее до шести утра. Перовская была всецело в его власти на протяжении этого времени измучив ее, тогда-то, она впервые в жизни почувствовала себя проституткой, а он по истечению времени отвернулся от нее и захрапел, она же безумно уставшая встала, оделась и побрела домой, не оставив ему даже записки и утешая себя только одной мыслью: «Если партии необходимо чтобы я стала продажной девкой, значит, я стану ей».

НЕОЖИДАННАЯ ГОСТЬЯ

Возвратившись домой от старца, Алексея Федоровича, занимал только один вопрос: «Какой душой должен обладать человек чтобы прощать жестокое предательство со стороны родных тебе людей? Какой глубиной и широтой должна она быть и сколько любви надо иметь чтобы искупить этот грех?»

Он вошел в прихожую, разделся и пошел в гостиную. Там за накрытым столом сидела Екатерина Осиповна и Lise.

А мы вас ждем Алексей Федорович, обедать. Вы верно проголодались? – Спросила Lise, как только он появился в гостиной.

Нет я не голоден, я у Долматовых пообедал, – ответил Алексей Федорович и сел за стол.

Так они вам поверили?

Да поверили и обещали ссудить необходимую мне суму, под четыре процента годовых.

Какую сумму? – встрепенулась Екатерина Осиповна.

Определенную maman. – Сказала, улыбаясь Lise.

Нет уж, я хочу знать сколько именно занадобилось Алексею Федоровичу, – настаивала на своем госпожа Хохлакова.

Право maman, ну нельзя быть такою настойчивой. Эта сумма секрет наш с Алешей! – Сказала все так же улыбаясь, Lise.

Да я настаиваю! Потому что все деньги, что были выручены от продаж дач и мой пенсион я вверила Алексею Федоровичу, – сказала госпожа Хохлакова.

Maman….

Пятьдесят тысяч, – перебил Lise, Алексей Федорович и подумал: «Опять лгать, эта ложь все разрастается и разрастается. Что же делать? Как ее остановить? А неправду говорить уже просто противно»

Пятьдесят?! Боже как много и главное на что истратите и чем отдавать. Слушайте у меня голова кругом идет. Принесите валерьяны, а то мне что-то дурно стало, – сказала госпожа Хохлакова и откинулась на спинку стула и отпустила руки вниз закрыв глаза.

Алексей, сбегай за нашатырем, в ее комнате, в комоде, в шкатулке сафьяновой… Скорей! – почти прокричала Lise и побледнела.

Алексей Федорович немедленно поднялся со своего места и пошел в комнату госпожи Хохлаковой. Спустя минуту он уже стоял возле Екатерины Осиповны, держа в одной руке пузырек, а в другой смоченную нашатырным спиртом ватку, осторожно давая ей нюхать. Госпожа Хохлакова замотала головой и застонала.

Алеша, смажь ей виски, – посоветовала Lise.

Сейчас так и сделаю. – Сказал Алексей Федорович и смочив еще раз ватку нашатырным спиртом начал смазывать, госпоже Хохлаковой, виски.

Что со мной случилось? – Спросила Екатерина Осиповна, открыв глаза.

Maman, вы просто с вами случился обморок, – сказала Lise.

Я, я в долговую яму не пойду так и знайте. Вы Алексей Федорович, извольте идти, потому что деньги, вы в заем брали, а не я, – сказала госпожа Хохлакова, окончательно приходя в чувства.

И тут в дверь постучали. Алексей Федорович сначала замер, путаясь в догадках: «Кто бы это мог быть?» А потом пошел открывать. Когда замок был открыт он распахнул дверь и остолбенел от неожиданности, на пороге стояла Катерина Ивановна.

Можно войти? – Робко спросила она.

Да, конечно, входите, – растерянно произнес Алексей Федорович.

Вы как-то уже давно не заходили к нам, вот я решила сама прийти и узнать нет ли никаких известий от моего мужа и вашего брата? – сказала Екатерина Ивановна, снимая полушубок из соболиного меха.

Проходите в гостиную. – Сказал Алексей Федорович и первый пошел к Lise и госпоже Хохлаковой.

Здравствуйте, – поздоровалась Lise, когда Екатерина Ивановна показалась в гостиной.

Добро пожаловать к нам! – Сказала Екатерина Осиповна, приглашая ее за стол.

Так о моем муже ничего не слышно, а то я с надеждами пришла к вам узнать о нем хоть что-нибудь, – сев за стол, сказала Катерина Ивановна.

Как же не известно, он у Алексея Федоровича пятьдесят тысяч просит. В три дня ему нужно представить их. – Сказала Lise.

А вам он ничего не писал? – Спросил Алексей Федорович.

Нет, я от него никакой корреспонденции не получала, – ответила Катерина Ивановна. – Я, если угодно вам, деньги завтра принесу, поздно надеюсь не будет, – добавила она.

Да уже нет надобности, Алексей Федорович завтра получит у купцов Долматовых, – сказала Lise.

Так они, наверное, проценты потребовали, а мне ни процентов, ни той суммы, которую мой муж просит, отдавать не надо, – сказала Катерина Ивановна.

Мы уже обо всём договорились и теперь поздно, наверное, что-то менять. – Сказал Алексей Федорович.

Так вы к меня деньги возьмите и на следующий день верните их вашим купцам. Вам же, думаю, будет выгоднее так поступить, – сказала Катерина Ивановна.

Maman, пойдемте в вашу комнату, примем валерьяны, вы успокоитесь, а то я уже порядком устала о деньгах говорить, надеюсь Алексей Федорович, примет правильное решение и без нас, – сказала Lise.

И они: Екатерина Осиповна и Lise проследовали в ее комнату, а, когда Алексей Федорович остался наедине с Екатериной Ивановной то она направила все взоры направила на него, в ее взгляде ясно читался жалобная мольба о помощи.

Если он вам не писал, значит он не хочет принять ваши деньги, а значит мне негоже у вас брать, – сказал Алексей Федорович.

Так он же не узнает. – Сказала Катерина Ивановна.

Да хватит о деньгах говорить, дело наконец не в них, – сказал Алексей Федорович, ему уже порядком надоело лгать, и он решил открыться ей.

А в чем тогда? – Спросила Катерина Ивановна.

В том, что ваш муж, он же мой брат Иван предал меня, заманив в смертельную ловушку. Только прошу об этом не распространяться и не придавать огласки наш с вами разговор, потому что его тогда полиция начнет искать.

Значит денег он у вас не просил?

Да.

Хорошо Алексей Федорович, как скажите. А в какую тогда ловушку он вас заманил?

Да назначил встречу на Конюшенном мосту, а сам не пришел, а пришел убийца с охотничьим ножом, в последнюю минуту у него видимо совесть взыграла и послал меня предупредить Николая Красоткина – хороший, безотказный, добрый паренек. Вот его убийца и зарезал на смерть, ножом прямо в печень, сам потом скрылся, а я возле его сидел пока он не умер. Вот такая ловушка и как теперь быть с ним я и не знаю. Старец Никодим говорит о прощении, а я не могу, у меня пред глазами Николай Красоткин до сих пор стоит.

Мм да, – тяжело протянув, сказала Катерина Ивановна, – а я к вам за известиями о нем пришла. Не могу я без него, каждый день прожить пытка какая-то, извелась я вся Алексей Федорович. Я уж все паспортные столы оббегала, нет его, как в воду канул.

Кроме этой истории вестей об Иване у меня нет.

Постойте Алексей Федорович, у вас же была ниточка к этой даме, к которой Иван страстью воспылал, может, я, конечно, не знаю, но может как-то через нее узнать про Ивана?

Николай и был той нитью, теперь, когда оборвалась его молодая жизнь, оборвалась и ниточка к этой дамочке, как вы говорите.

Печально это все, но Алексей Федорович, заклинаю вас, если будет хоть что-то вам известно о Иване, вы немедленно должны уведомить меня об этом. Хорошо?! А его простите, я уверена, что не по доброй воле он это сделал, его, наверное, заставили. Так что не держите зла на него, а этого паренька мне тоже жаль, – сказала Катерина Ивановна и поднялась со своего места и пошла в прихожую

Буте покойны, я все исполню, – сказал Алексей Федорович и пошел за ней.

Как только замок у входной двери защелкнулся, в гостиной появилась Lise.

Что решили, как с деньгами быть? – тут же спросила Lise входящего Алексея Федоровича.

Да, мы пришли к соглашению: она каждый месяц будет приносить по пять тысяч рублей, а я буду только проценты платить.

Не плохой вариант, я чувствовала, что мы мешаем вам договориться вот мы и ушли.

Lise, а теперь пошли гулять? – предложил Алексей Федорович.

Пошли, – улыбнулась Lise и стала звать Екатерину Осиповну, – maman идите сюда, меня одевать надо, я и Алексей Федорович на прогулку собираемся идти.

ГОРЕ ПРАЗДНИК

Иван Федорович проснулся в первом часу после полудня от холода. Он посмотрел на то место в кровати, где лежала Перовская. Оно было пустым. «Ушла» – подумал Иван Федорович и за искал глазами по квартире нет ли от нее записки, но все было тщетно никакого послания от нее нигде не было. Тогда он встал и растопил, оставшимися дровами, камин. Потом развернул кулек на столе и съел то, что осталось от фазана, налил полстакана из недопитой им бутылки коньяка и выпил. По всему телу пошло тепло ему стало приятно, он немного повеселел. Тогда он оделся и пошел на улицу искать дворника, чтобы тот принес угля или дров. Его долго не пришлось разыскивать, он, был рядом убирая снег, выпавший ночью из-за чего сегодня с теплела. Оказалось, что дворника зовут Михей и щедро ему заплатив Иван Федорович договорился с ним чтобы тот прислуживал ему, с тем он и вернулся к себе на квартиру.

Придя домой, Иван Федорович разделся и сел за стол, налил оставшегося в бутылке коньяк, выпил его и закусил бужениной и ветчиной. Пока он ел, пришел Михей с ведром угля, сказав: «Барин дрова кончились, придется топить тем, что я принес». Иван Федорович спорить не стал, предоставив ему свободу действовать, т. е. положить в огонь уголь, а сам пошел на кровать, на него вдруг такая усталость напала, что он едва стоял на ногах. Лег под одеяло и вскоре заснул.

Вторично проснулся Иван Федорович этим же днем, в десять до полуночи. Голова шумела и внутри как-то мутило. Тогда он встал вскрыл бутылку шампанского и налил себе полный стакан напитка и тут же его весь выпил. Он почувствовал, что выпитого стакана ему мало и повторил процедуру. И только тогда Иван Федорович обнаружил себя в тонусе и принялся за еду. Основательно подкрепившись, он допил бутылку шампанского и хотел приняться за французское вино, но там была пробка, которую надо открывать штопором, а этого инструмента у него не было. Тогда раздосадованный неудачей Иван Федорович пошел в постель и лег чтобы заснуть, но мысли буквально роились, как пчелы в его голове мешая ему расслабиться и забыться сном, но этого не могло произойти потому что пуще всего его терзала обида на Перовскую, которая покинула его и не оставила даже записки; ему казалось, что она это сделала как-то по-воровски, ушмыгнула и иди свищи ее.

Иван Федорович встал (потому что лежать уже невозможно было) и принялся ходить по комнате, он видел стоящие около стола на полу четыре полных бутылок коньяка и был соблазн одну откупорить и выпить содержимое. Была также мысль пойти к ней и выпороть там виновницу, нанесшую ему оскорбление своим поступком, основательно, а потом взять ее силой, чтобы запомнила навсегда, что с ним так поступать нельзя. Меж тем настенные часы пробили полночь. Понимая, что ему не уснуть и обида сама собой не уйдет, он принял решение с горя выпить немного коньяку. Откупорив бутылку, он налил себе четверть стакана, и тут Карамазов вспомнил о своем младшем брате Алексее. Чувствуя, свою безмерную вину перед ним, он хотел писать ему письмо, но ручки и чернил в его квартире не оказалось, тогда Иван Федорович весь обескураженный от того, что не может осуществить задуманное им дело, налил себе еще четверть стакана коньяка и тут же выпил его.

«Даже поговорить не с кем», – Ивану Федоровичу стало досадно от такой мысли. Есть не хотелось, а только пить и он налил себе еще четверть стакана и после того как выпил почувствовал, что с головой случился кризис, перед глазами все поплыло и он сильно шатаясь дошел до постели, сел на нее и посмотрел на стол, а на нем сидела белая горлица. «Чудеса какие-то, или я так напился что мне начинает мерещится всякое, или она сюда каким-то образом залетела, а мне и не выпустить ее никак», – Иван Федорович попробовал встать, но не тут-то было, его сразу какая-то сила повалила на кровать. Так он и уснул.

Проснулся Иван Федорович от настойчивого стука в дверь. Он потянулся одел рубашку и брюки и пошел, немного шатаясь, открывать, когда распахнулась дверь он увидел на пороге стоящего с ведром угля дворник Михей.

Ты чего в такой час барина будешь? – Возмущенно сказал Иван Федорович.

Так уже девять утра, все деловые люди уже встали. Я, вот, уголька принес, а то квартирка остыла верно, – оправдываясь пролепетал Михей.

Ладно, разбудил уже. Иди затопи камин. – Сказал Иван Федорович.

Слушаю барин, – сказал Михей и пошел к камину, а Карамазов в постель подумав: «Как-то действительно сегодня холодновато».

Михей, – позвал дворника, когда Иван Федорович, увидел языки пламени в камине.

Иду, – отозвался дворник и пошел к кровати.

Слушай, на столе надо прибрать, то есть выбросить, а то вся еда стухла, лежавши…

А с бутылкой коньяка что прикажете сделать?

Выкинь ее тоже она всю ночь стояла открытой.

А можно мне с собой ее взять?

Так на водку я тебе дам, не волнуйся.

Я не волнуюсь, просто хочется попить, то, что господа хорошие потребляют.

Бери. И вот еще, что, раздобудь мне каши овсяный, огуречного рассола и крепкого чая, да, чуть не забыл: найди мне штопор, ручку, чернила и бумагу. На вот деньги тебе.

Я сейчас барин, я мигом все устрою, – обрадованно, сказал Михей и принялся убирать все со стола складывая в коробку.

Дворник вернулся через тридцать минут и не один с ним пожаловала его супруга. Она держала в руках чай и рассол, а он кашу, хлеб ручку, бумагу и чернила.

Вот, откушайте, – сказал Михей и они с женой поставили все, что принесли с собой.

Барин, не имею чести знать имени вашего…, – сказала жена Михея.

Николай Павлович. – Сказал свое конспиративное имя и отчество Иван Федорович.

Николай Павлович, дозвольте у вас полы помыть, всего за целковик, – сказала жена дворника.

А тебя как кличут?

Марфой барин, – ответил за нее Михей, – она хорошо моет, дозвольте ей, а?

Делай. – Сказал Иван Федорович и подошел к столу, сев за него. И первым делом он выпил рассола, после этого съел кашу, а затем принялся за еще не остывший чай. – Обед из ресторана принесешь, вот тебе деньги, – когда закончил завтракать, сказал он Михею и подал ему десяти рублевую ассигнацию.

Будет сделано барин, – кланяясь и принимая деньги, сказал дворник. Тем временем пришла Марфа с ведром теплой воды и начала мыть квартиру.

Михей, я чуть не забыл, а штопор ты не забыл мне принести, – окликнул Иван Федорович, уже собиравшегося уходить дворника.

Ой, барин, простите меня окаянного, я чего-то запамятовал, вот возьмите, – сказал, повернувшись Михей и положил штопор на стол и пошел к входной двери, открыв ее он скрался из глаз Карамазова.

Затем Иван Федорович откупорил последнюю бутылку шампанского и налил в стакан. Выпив праздничный напиток, он еще раз наполнил себе стакан и снова выпил. А Марфа тем временем, закончила с полами и начала прибирать на столе. Иван же Федорович ощутил, что наелся и напился решил еще вздремнуть. Так он и сделал, подошел к кровати и юркнул под одеяло и вскоре заснул. Проспав до полудня, он открыл глаза и никого в квартире не обнаружил, а на столе стояла наполовину пустая бутылка шампанского. Иван Федорович ощутил чувство жажды, и он поднялся с кровати и подошел к столу и налил полный стакан. Выпив его, налил еще и также залпом осушил его. У него поднялось настроение, и он взял с пола бутылку французского вина, штопором вытащил пробку и налил себе полстакана. И дело у него пошло так хорошо, что ко времени появления Михея с обедом, он увидел дно бутылки. Дворник на сей раз явился один, держа в руках коробку, в которой был упакован обед. Он аккуратно поставил ее на пол и разделся затем вместе с коробкой подошел к столу и поставив ее, начал вынимать литровую банку завернутою в полотенце для рук, чистую тарелку для первого, второе же уже лежало на тарелке завернутое в оберточную бумагу и полотенце, а компот был просто налит в небольшую баночку. Михей хотел развернуть обед, но Иван Федорович жестом руки остановил его сказав, что он еще не в аппетите, тогда дворник вынул столовые приборы и сказал, что за посудой позже придет потом откланялся и ушел. Когда он снова остался один ему в голову пришла мысль написать брату Алешке письмо. Освободив место на столе, он с подоконника взял ручку, чернила и бумагу и хотел было уже начинать, но тут в его голове поднялся такой шум и в ушах раздался такой свист, что Иван Федорович, закрыв глаза ощупь добрался до кровати. Держась за голову, он улегся, издавая слабый стон. К шуму в голове прибавилась боль в лобной доле и затылочной, все тело было напряжено его нервы были натянуты до предела, он елозил ногами и крутился с одного бока на другой. Иван Федорович всеми силами пытался заснуть, чтобы расслабиться, но ничего не получалось. Жестокое чувство глубокого одиночества овладело им: «Некому даже врача позвать, один лежу тут и мучаюсь», – думал он так. Ему хотелось во все горло кричать от отчаяния, но он себя сдерживал, потому что знал, что все это бесполезно. Ему было обидно до слез и досадно осознавать безысходность своего положения.

Спустя два часа пришел дворник за посудой, увидев, что обед, который он принес из ресторана не тронут, он подошел к кровати, где лежал лицом к стене Иван Федорович.

Барин, вы что занедужили, а? – спросил дворник, стоя у кровати.

Ми-хей, – поворачиваясь к нему лицом протянул Иван Федорович, – пришел спаситель мой. Лекаря, лекаря мне приведи. Не могу я больше это терпеть.

Я сейчас, мигом за Спиридон Ивановичем сбегаю. Вы барин полежите пока здесь, потерпите немного, а я скоро возвращусь, – сказал Михей и убежал.

Через час дворник вернулся с каким-то старикашкой, в руках которого был саквояж. Он, не раздеваясь сразу проследовал к кровати, где лежал Иван Федорович.

Я так полагаю вы и есть больной? – Спросил он.

Да доктор, сделайте что-нибудь, – сказал умоляюще Иван Федорович.

А это, – старикашка показал на пустую бутылку из-под вина, – часто употребляете?

Да не так чтобы часто, но бывает.

На что жалуемся?

В голове шум, а в ушах свист несусветный, еще и лоб, и затылок трещат.

Голова молодой человек – и он поставил на кровать свой саквояж, и открыв его начал что-то в нем копаться, – предмет слабо изученный. Чем я могу вам помочь, вот успокоительные, – и он вытащил маленький сверточек из саквояжа, – остальное, от головы и снотворное докупите в аптеке, – и он подошел к столу и начал писать рецепты, – а про это, – он показал на пустую бутылку, – забудьте, иначе все повториться снова, быть может еще в худшем исполнении. Тут уж не только я, но и другие мои коллеги вряд ли чем вам помогут.

Спасибо вам доктор, а то я даже и не знаю, что делать, – сказал Иван Федорович, доставая из внутреннего кармана пятидесятый казначейский билет и отдавая его старикашке. Тот принял с благодарностью деньги и взамен протянул рецепты. – Михей проводи доктора и, вот деньги, мигом в аптеку. Дворник так и сделал и через четверть часа был с порошками у Ивана Федоровича. Тот скорей их выпил и лег обратно в кровать.

А с тарелками что делать? – Спросил Михей.

Тарелки завтра принесешь. – Сказал Иван Федорович, закрывая глаза и поворачиваясь лицом к стене.

Проснулся Иван Федорович ровно в полночь, страшно голодный, он подбежал к столу и первым делом начал хлебать уху, а потом принялся за бефстроганов. Потом ему захотелось пить, но не компот, который принес Михей, а выпить вина, и он достал бутылку с полу и откупорив ее налил себе полстакана и тут же залпом осушил его. Часам к трем после полуночи он доделал бутылку французского вина и тогда Иван Федорович взялся за коньяк. Но с ним оказалось труднее, он одолел только две четверти стакана, как ему захотелось спать. Шатаясь, Иван Федорович, достиг кровати и тут же повалился на нее заснул мертвецким сном, храпя во всю квартиру.

Утром в десятом часу до полудня заходил дворник, он собрал всю посуду и понес в ресторан. Чуть позже пришла Перовская и начала будить Ивана Федоровича, а тот все никак не мог проснуться.

Ты кто такая? Чего тебе надо? Денег у меня нет, так что проваливай из моей квартиры, я еще спать хочу, – просопел с полуоткрытыми глазами Иван Федорович и опять повалился на подушку.

Вставай немедленно! В шесть вечера намечено собрание комитета, ты должен там быть, тем более что квартира, в которой оно пройдет находится всего в двух шагах от твоей. Я специально ее сняла чтобы тебе далеко не ходить, – не унималась Перовская. Но все было бесполезно Иван Федорович очень крепко спал и не слушал ее слов. Тогда Перовская поняла, что все труды чтобы его поднять оказались бесполезными она, встала и пошла к двери, бросив по дороге – ничего мы перенесем собрание, mais tu te lèveras demain (но ты у меня завтра встанешь).

ЗАКАТ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА II

Высочайшая реакция

Первого сентября 1879 года находясь в летней резиденции в Ливадийском дворце, Александр II возвращался с утренней прогулки по парку верхом на лошади. К нему подбежал курьер и вручил ему запечатанный пакет.