Текст книги "От Орла до Новороссийска"

Мое впечатление от боя (полковник Левитов)

Я только что прибыл в полк, временно заменив отстраненного от командования его командира полка, есаула Милеева, и тут же началось выступление ночью, в снежную бурю. Эскадрон конных разведчиков, я со штабом полка, связные и несколько пулеметов составляли голову колонны полка. Эскадрон заблаговременно осмотрел деревню, противника в ней не обнаружив, и полк, пересекая деревню, без остановки продолжал движение. Перед деревней и вдоль нее был непроходимый глубокий овраг с единственной гатью на дороге. Когда я с эскадроном и пулеметами был уже за деревней, в самой деревне поднимается сильная стрельба. Я со своими останавливаюсь, посылаю добровольно вызвавшегося казака узнать, что случилось, и через каких-нибудь 15 минут он возвращается и докладывает, что эстонская пехота атаковала головной батальон, со стороны которого была слышна слабая стрельба. В колонне находился помощник командира полка капитан Франц¹²⁷. Тогда и теперь, в эмиграции, в Париже, в 1964 году, ныне здравствующий командир эскадрона уверяет, что деревня при ее осмотре была пуста.

Моя жена, сестра милосердия В.С. Левитова¹²⁸, так освещает этот момент: ее санитарная повозка шла за головным батальоном, и при подходе к деревне красные атаковали нас в левый фланг. Перешедший батальон и одно орудие покатились в овраг, к гати. Эстонцы взяли несколько десятков наших в плен, и ее в том числе, но в этот момент с нашей стороны по эстонцам и нашим пленным прошла одна пулеметная очередь, от которой все разбежались, в том числе и наши пленные. Сестра попала в дом священника, была там принята как сестра его семьи и потом соединилась с нами, когда мы взяли Ростов на один день. Отрезанная же часть за это время выяснила, что деревня вся наполнена пехотой Эстонской дивизии. Первоначальная попытка открыть по деревне огонь из всех наших пулеметов, находившихся с эскадроном, блестяще провалилась, потому что они отказались работать – замерзли. Мысль пробиваться через густо наполненный эстонцами фронт с непроходимым оврагом, с потерей всех пулеметов и конского состава, была отброшена. В этот момент со стороны, куда мы должны были двигаться, в темноте показался разъезд, мы подпустили его вплотную и взяли в плен. Он, оказывается, шел от кавалерийского Эстонского полка при их дивизии. Когда я установил, что четыре наших батальона не рискуют переходить в атаку через единственную гать на дне оврага, я решил двигаться по маршруту согласно приказу. При приближении к ближайшей деревне мы встретили конную заставу, сбили ее и, к нашему огорчению, установили, что мы плотно окружены кавалерией. Начинался рассвет, и мы, заняв несколько домов на отлете и отогрев пулеметы, начали отстреливаться. В таком положении прошел день и ночь до рассвета следующего дня, с наступлением которого мы увидели со стороны нашего движения кавалерийскую лаву, от которой красные отскакивают. Мы сочли ее за высланную нам поддержку и с успехом прорвались к своим. Вышли мы на участок 2-го Корниловского Ударного полка, 3-й же полк вышел тоже на этот участок, оставив в овраге сорвавшееся с гати орудие.

* * *

После только что прибывшего после болезни перед городом Фатежем командира 1-го полка полковника Гордеенко¹²⁹ возвратился после ранения и командир 2-го полка полковник Пашкевич¹³⁰. Командиром 3-го полка был назначен командир 3-го батальона 2-го полка капитан Щеглов¹³¹, который стал принимать полк с хозяйственной части и с запасного батальона, оставив за себя капитана Франца. Я же был назначен в свой 2-й полк на должность помощника командира полка по строевой части. Несмотря на это, мне, до Курска включительно, пришлось снова иметь дело с частями 3-го полка, который часто подчинялся командиру 2-го полка полковнику Пашкевичу. Последним моим соприкосновением с 3-м полком было успешное отражение удара красных на Курск с востока, накануне оставления его нами. По какой-то счастливой случайности у меня до сего времени сохранилась полевая книжка с моими распоряжениями частям 3-го Корниловского Ударного полка, находившимся в моем подчинении.

10 ноября. 2-му Корниловскому Ударному полку, согласно приказу № 87 О: «Продолжение выполнения задачи». Бои за с. Теплый Колодезь.

11 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк отбивает наступление противника, 2-й Корниловский Ударный полк отбивает противника артиллерийским огнем. А по данным книги советского полковника Агуреева, Ольховатка была занята после жестокого боя. 1-й Корниловский Ударный полк по приказу отходит на с. Ржава и город Фатеж.

12 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк обороняет свой участок. 2-й полк – противник пассивен. С наступлением темноты полк по приказу отходит в село Родительское, переход – 20 верст, 1-й полк – город Фатеж.

13 ноября. 3-й полк – хутор Матвеевка – село Золотухине. Противник наступает.

2-й Корниловский Ударный полк. Приказ – полку перейти в село Смородинное и занять фронт: Дерлово – Сергеевское – Бычки. 2-й батальон – через Гнилушки в Дерлово, вести разведку на Скородное– Степное, 3-й батальон – в Родительское и 1-й – в Сергеевское. Дополнительно: 2-му батальону перейти в Лукашевку. К селу Родительскому полк подходил на рассвете и указанный фронт занял только в 10 часов.

14 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк отбивает наступление противника и согласно приказу вечером выступил на Уколово – Воробьевку. В сохранившейся моей полевой книжке того времени моим приказанием 3-му батальону 3-го полка было переходить в наступление и вторым – отходить после на Сухую – Солотину.

2-й полк. В Сухую Неполку полк прибыл в 7 часов. На Донское с 16 часов противник перешел в наступление. В 17 часов 40 минут штаб полка с резервом переходит в Служное (Коренная Пустынь), 2-й батальон – в Федоровку, 1-й батальон – в Шушскую. В 12 часов 2-й батальон отбивает атаки противника артиллерийским огнем. Мороз доходит до 15 градусов, что страшно тяжело для плохо одетой армии.

1-й Корниловский Ударный полк в селе Глебове, в 5 верстах к востоку от города Фатежа, а противник к вечеру занимает город.

15 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк согласно приказу с утра переходит на станцию Коренная Пустынь. Здесь сосредоточивается вся Корниловская Ударная дивизия. 2-й Корниловский Ударный полк в 5 часов 40 минут 2-м батальоном переходит в Сухую Неполку, 1-й его батальон занимает Дмитриевское. Штаб полка с остальной частью – Коренная Пустынь. 3-й полк в с. Воробьеве. 2-му полку приказано занять Зиберево – Шеховцево – высоту 121,7, включительно. 3-й полк частью своих сил занимает с. Мащенка – Тазово – Прилепье.

К вечеру этого числа: 2-й полк занимает выс. 121, 7, включительно, 2-й батальон Зиберево, офицерский и сводная рота 3-го полка – с. Телятино.

15 ноября конный корпус Буденного занял село и станцию Касторная, 150 верст от Курска по воздушной линии.

16 ноября. Отход Корниловской Ударной дивизии на линию Никольское – Монахово. На фронте спокойно, 3-й полк эшелоном перебрасывается в город Курск.

17 ноября. Противник, двигаясь восточнее Курска, занимает село Долгая Клюква, создав угрозу для фланга дивизии. Утром 3-й Корниловский Ударный полк получил приказ, согласно которому он должен наступать на село Долгая Клюква. Малочисленный полк разбивает противника и преследует его до темноты. Затем полк возвращается в город Курск и ночью оставляет его, согласно приказу отходить по шоссе на город Обоянь.

2-й Корниловский Ударный полк. От 2-го батальона караулы на станцию Поздрачевка и Букреевку. Противник пассивен. Поступило пополнение из запасного батальона 800 человек, благодаря чему был создан даже 4-й батальон. Настроение немного приподнялось, но сдача Курска для всех была очевидна, и никто не верил в его оборону. От пойманных красных узнали, что им 18-го приказано взять Курск.

1-й Корниловский Ударный полк обороняет Курск с северо-запада.

18 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк переходит реку Сейм и останавливается в деревне Ломаково, где задерживается до ночи. Под прикрытием оставленной в Домакове офицерской роты полк отходит в ночь на указанную линию, но занять ее уже не пришлось, так как красные, обойдя Курск с востока, заняли означенные хутора. Сводный же батальон полка, который пошел по железной дороге Курск – Белгород, был уничтожен противником до одного человека. Потери полка – более 500 человек. Помимо погибшего батальона, было 180 человек убитыми и ранеными.

2-й Корниловский Ударный полк. 2-й батальон: Семеновка – Виногробль, 1-й – в Сапогове. Вновь взятые в плен красные подтвердили о приказе им 18-го взять Курск. С утра противник большими силами повел наступление на Курск с северо-востока и с северо-запада. Последовал приказ оставить город.

1-й Корниловский Ударный полк на левом фланге дивизии сдерживает наступление латышей и несет большие потери. По приказу полк отходит.

19 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк на рассвете, подойдя к хутору Турусовка, был встречен огнем противника. Не первое уже это было испытание для корниловцев, и, развернувшись, остатки полка в количестве около ста человек пошли пробиваться через хутор Турусовка, чтобы выйти на шоссе на Обоянь. Отходя затем на юг, к с. Матвеевка, они ночуют там вместе с полками дивизии. Со стороны Курска противник не наступал. Стоял сильный мороз.

2-й Корниловский Ударный полк в ночь выступает на Селиховы Дворы, Мед венский Колодезь. Этой же ночью противник совершал параллельное нашему движение к востоку от шоссе на Турусовку и Поярково, где имел бой с 3-м полком.

1-й Корниловский Ударный полк спокойно отходит на Медвенские Дворы. Сильные морозы и наш огонь, по-видимому, сильно охладили порыв красных.

Оставление Курска Корниловской Ударной дивизией

18 ноября 1919 года. Показания пленных оправдались. С утра красные большими силами повели наступление на Курск: с северо-запада Латышская стрелковая дивизия, с северо-востока Эстонская стрелковая дивизия и с востока, в обход города, с целью перерезать железную дорогу Курск – Белгород, наступали части 9-й стрелковой дивизии.

На всех направлениях полки Корниловской Ударной дивизии с большими потерями для себя, переходя в контратаки, сдерживают противника. 3-й полк теряет полностью один батальон, шедший по железной дороге. 2-й Корниловский Ударный полк сдерживает Эстонскую дивизию. 1-й полк переходит в контратаки на латышей и несет большие потери. К вечеру получен приказ оставить город.

19 ноября. Последние части Корниловской Ударной дивизии выходили из города на юг в 5 часов – было еще темно. Противник небольшими частями занимал город, куда его части вошли днем без боя. Здесь интересно отметить отношение населения города к происшедшей перемене. В те времена, как и всегда вообще, оно подчинялось силе. Центральная электрическая станция сразу заработала, местные большевики высыпали навстречу, наши сторонники притихли и пали духом. Однако радостной встречи не произошло даже у большевиков: в город вступали латышские части, не говорившие по-русски или по-украински, Чека и «янычары» Ленина, и вместо радостной встречи появился ужас на лицах. Большинство жителей поняли, в ком основная сила Ленина, но было поздно. Потери у нас были до того велики, что заставили задуматься о нашем положении очень многих из числа самых стойких наших начальников. Было установлено, что 3-му полку на самом деле шло пополнение в 600 человек, но оно было атаковано кавалерией красных и уничтожено.

Наши бронепоезда: «Иоанн Калита», «Москва», «Вперед за Родину» и несколько площадок «Офицера» достались красным. Не хотелось верить в гибель наших красавцев бронепоездов. Да, не напрасно так сильно трубили красные о своей курской победе, их трофеи и на самом деле были велики. Бронепоезда и эшелоны с ранеными были направлены прорываться на Льгов в то время, когда железная дорога Курск – Льгов была перерезана кавалерией, а сам Льгов был сдан одновременно с Курском. Очевидцы из числа раненых, находившихся в этих эшелонах и спасшихся, рассказывают об этом так: санитарный поезд и несколько товарных направились в ночь сдачи Курска согласно приказу под прикрытием трех бронепоездов и двух площадок «Офицера» прорваться на Льгов. Надежды на благополучный исход задачи не было, так как только что произведенная бронепоездом «Москва» разведка обнаружила большие заносы, но другого выхода тоже не было. Ветка на Белгород была перерезана еще к вечеру 4 ноября. Верст около двадцати бронепоезда прошли с большими остановками и невероятными усилиями. С рассветом были обнаружены непреодолимые заносы, и к тому же пришлось вступить в бой с появившимся уже противником. После долгих и безрезультатных попыток с кем-либо связаться и добыть рабочих из окрестных деревень решено было все бросить и уходить на юг. Бронепоезда были подорваны, некоторым из раненых удалось спастись, а большинство тоже было оставлено. Говорят, что при виде всего брошенного многие не выдерживали и уходили с рыданиями. Таким образом, погибли два тяжелых бронепоезда – «Иоанн Калита» и «Генерал Дроздовский» – и два легких – «Москва» и «Вперед за Родину».

20 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк переходит в деревню Драчево. 2-й Корниловский Ударный полк. Дневка в с. Медвенский Колодезь. Стычки с передовыми частями красных. 1-й Корниловский Ударный полк идет в том же направлении.

21 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк утром прибывает в город Обоянь. Полк сводится в батальон в сто штыков. 1-й Корниловский Ударный полк отходит параллельно движению 2-го полка.

22 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк занимает позицию к востоку от Обояни, в деревнях Зорино – Спасское. 2-й Корниловский Ударный полк. Стоянка в Обояни. Перестрелка с наступающими разведчиками красных. 1-й Корниловский Ударный полк – на левом фланге дивизии.

23 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк отзывается в город Обоянь. 2-й Корниловский Ударный полк – Обоянь, перестрелка с противником. 1-й Корниловский Ударный полк – на старом месте.

24 ноября. 3-й Корниловский Ударный полк. Получен приказ об отходе в 20 часов. В с. Васильевка – остановка. Противник наступает.

2-й Корниловский Ударный полк. Около 20 часов Латышский полк повел наступление с северо-запада на город Обоянь. В это же время был получен приказ об оставлении Обояни и об отходе на юг. 3-й Корниловский Ударный полк уже начал движение из города. Атаку латышей принял на себя офицерский батальон 2-го полка. Под прикрытием вьюги латыши подошли близко, но нарвались параллельно своему фронту на овраг (то, что произошло при нашем наступлении с 1-м батальоном 2-го полка) страшной глубины и с крутыми берегами, благодаря чему обороняющиеся подпустили противника на ширину оврага и открыли огонь с дистанции в сто шагов. Впоследствии выяснилось из показаний пленных латышей, что их потери были так велики, что заставили командира этого полка «рвать на себе волосы» за рискованное нападение на корниловцев. Вооружены и одеты латыши были отлично. Ручные гранаты имелись почти у всех и в достаточном количестве. На этот раз их цепи отошли и противник ограничился обстрелом переправ и станции из 42-линейных орудий. Наш отход закончился в порядке и спокойно.

1-й Корниловский Ударный полк тоже отходит на юг.

25 ноября. 3-й полк спокойно стоит в с. Васильевка, а в ночь на 26-е отходит в с. Солотино, где и стоит 26-го и 27-го. Сюда прибыло пополнение из Харькова, и полк развернулся в два батальона. 2-й полк переходит в Зоринские хутора. 1-й полк – в резерве дивизии.

26 ноября. 3-й полк стоит спокойно на старом месте. 2-й полк – Зоринские хутора. Небольшие стычки с частями Эстонской бригады. 1-й полк – без перемен.

27 ноября. 3-й полк – спокойно. 2-й полк. С 9 часов наступление Эстонской бригады. После упорного боя, длившегося чуть ли не весь день, противник к вечеру отошел. Действия нашей артиллерии отменны. В ночь на 28-е переход в Верхопенские и Покровские хутора. 1-й полк отходит без давления со стороны противника.

28 ноября. 3-й полк в ночь на 29-е отходит на деревню Верхопенское. 2-й полк. Один батальон в сторожевке на Верхопенских хуторах, остальной полк со штабом полка в хуторах Покровском и Ильинском.

29 ноября. 1-й полк на восток от центрального участка 2-го полка в с. Сухая. Эстонцы с наступлением темноты удачно атаковали полк. Сестра милосердия этого полка Васса Яковлевна Гайдукова (Ася)¹³² так рассказывает об этом: «Разместив раненых, медицинский персонал направился в отведенную ему избу. Не успели они войти, как под окнами раздались стрельба и крики. Хозяйка дома с криком стала их просто выгонять, но хозяин заступился и стал прятать их «под печку». Кто знает, что представляет из себя это убежище, тот поймет, с какими трудностями туда нырнули четыре человека. Тут же врываются большевики и на ломаном русском языке приказывают всем выходить. Это были эстонцы. Они стали винтовками шарить и под печкой. Но в это время снова началась стрельба, и эстонцы убежали. Корниловцы контратакой отбили их. Часть раненых была перебита. О переживаниях спасшихся под печкой распространяться не приходится, образ их спасителя – русского крестьянина – остался у них на всю жизнь». Отсюда 1-й Корниловский Ударный полк вышел на правый фланг дивизии. Вообще дивизия в ожидании налета кавалерии все время старается быть в огневой связи.

2-й Корниловский Ударный полк. На участке полка спокойно.

3-й Корниловский Ударный полк – на запад от 2-го полка, в селе Верхопенье.

30 ноября. 1-й Корниловской Ударный полк. Спокойно.

2-й Корниловский Ударный полк. С 15 часов противник повел наступление по шоссе на Верхопенские Дворы, к вечеру был отбит и продолжал только обстрел наших позиций из 48-линейных орудий. На Верхопенских Дворах остались на ночь наши 2-й и 3-й батальоны. Отошедший противник предпринял свежим Латышским полком ночной налет. Сначала оба батальона были выбиты, но при поддержке офицерского батальона перешли в контратаку и разогнали латышей, нанеся им большие потери. Были взяты пулеметы.

3-й Корниловский Ударный полк. Село Верхопенье. Бои с эстонцами.

1 декабря 1919 года. 1-й Корниловский Ударный полк. На участке полка спокойно.

2-й Корниловский Ударный полк. На участке 2-го и 3-го полков латыши перешли в наступление и сбили наших, 2-й и 3-й батальоны остановились в версте от Верхопенских Дворов, а 3-й Корниловский Ударный полк оставил село Верхопенье, бросив своих раненых. После подхода резервных батальонов полк перешел в наступление, сбил латышей и захватил оба пункта, отбив раненых 3-го полка (командира офицерской роты и других).

3-й Корниловский Ударный полк. После бешеных атак полк отходит в деревню Сырцово, выбивает оттуда зашедшую нам в тыл группу красных и отходит в деревню Пенки.

2 декабря. 1-й Корниловский Ударный полк: перестрелка. 2-й Корниловский Ударный полк: попытки противника наступать отбиты. 3-й Корниловский Ударный полк: противник наступает.

3 декабря. 1-й Корниловский Ударный полк. Отход на город Белгород. 2-й Корниловский Ударный полк. Отход в с. Яковлевка. Часть артиллерии за недостатком конского состава отправлена на погрузку в Белгород. 3-й Корниловский Ударный полк. Полк переходит в с. Ольховатка.

4 декабря. 1-й Корниловский Ударный полк отходит без боя на Белгород. 2-й Корниловский Ударный полк. На участке полка противник ведет наступление. Приказание – в бой не втягиваться, почему полк, отстреливаясь, отходит по шоссе на хутор Терны. 3-й Корниловский Ударный полк остается в селе Ольховатка.

* * *

Когда началось отступление от Орла, корниловцы думали, что оно временное и вызвано перегруппировкой войск или же выравниванием фронта; никто не предполагал, что это отступление окончательное. Корниловская дивизия отходила не в результате своего поражения: если красные начинали усиленно наседать, корниловцы переходили в наступление, разбивали противника и отбрасывали его. Но и после таких побед Корниловскую дивизию все-таки поворачивали назад и оттягивали в тыл. Отступление продолжалось непрерывно. Спокойное отношение корниловцев к отходу вскоре сменилось горьким недоумением: иметь в своих руках весь плодородный Юг России с казацким населением – донским, кубанским, терским, явно враждебным большевикам; получить возможность создать сильную кавалерию; обладать Каменноугольным районом, нефтью; получать помощь союзников; быть в нескольких переходах от Москвы и вдруг начать все терять. До корниловцев доходили слухи, что донское казачество перестало воевать, у казаков произошел какой-то душевный надлом и они отступают без боев. Говорили о крупных неладах среди командного состава, о полной неурядице тыла. Когда корниловцы ездили в отпуск или попадали ранеными в тыл, их поражали неприступные на все цены – офицерского жалованья хватало на несколько обедов, возмущала бешеная спекуляция, разгул городов и толпы офицеров, пристроившихся в тылу или же целыми месяцами формировавших ячейки старых полков. Но и тыл не оставался в долгу перед фронтом: «цветные полки» Добровольческой армии обвиняли в грабежах, погромах и насилиях.

Это обвинение корниловцы отвергали с негодованием. В 1-м корпусе грабежей и погромов не было. Отдельных лиц, виновных в этом, кто бы они ни были, хотя бы заслуженные офицеры-первопоходники, командир 1-го корпуса генерал Кутепов беспощадно вешал или расстреливал.

– Там, где я командую, погромов быть не может, – всегда повторял Кутепов.

Единственное, в чем могли винить себя корниловцы, – это в реквизициях у населения.

В Корниловской дивизии до самого Крыма не было своего интенданта, не было уполномоченного лица, которое ведало бы снабжением дивизии всей материальной и хозяйственной частью.

Оружие корниловцы доставали с бою, но солдат надо было одевать, кормить, и полкам ничего не оставалось делать, как заниматься «самоснабжением». Захваченных у красных интендантских запасов не хватало, или же они оставались на складах в крупных городах; красноармейцев, поставленных в строй, приходилось одевать за счет их товарищей, отправляемых в тыл. Приходилось смотреть сквозь пальцы и на то, как какой-нибудь промерзший до костей ударник утаскивал у крестьянина полушубок или сапоги. Нужда в теплых вещах, белье и обуви как у красных, так и у добровольцев была такова, что убитый в бою через несколько минут лежал голым.

Жестокая необходимость заставляла реквизировать у крестьян скот, фураж и подводы. Было немыслимо допускать, чтобы продрогшие солдаты оставались без горячей пищи, голодные кони грызли сухие жерди, кооперированные раненые погибали. Подводы у крестьян брали не только для перевозки раненых, но и для переброски войск. Реквизиции и гужевые повинности вызывали недовольство крестьян, но причины их озлобления против добровольцев были, конечно, более глубокие. Эти причины ускользали от фронта. Корниловцы стремительно продвигались вперед и видели только одно: их встречали как освободителей, когда же через несколько месяцев они отступали по тем же местам, недавних освободителей провожали как ненавистных завоевателей.

– Встречали цветами, – говорили корниловцы, – провожают пулеметами.

– Помещики с черкесами шли за вами, – проговаривались крестьяне, – да и никакого порядка вы не дали…

У крестьян была прямо тоска по «порядку».

Сильное раздражение в деревне вызвал и приказ о мобилизации. Этот приказ был подучен полками, когда Добровольческая армия откатывалась назад. В полковых штабах пожимали плечами:

– Шли вперед, был общий подъем, мобилизовать запрещали, стали отступать, приказывают производить мобилизацию. Что за нелепость?

И действительно, мобилизованные крестьяне разбегались. Они пробирались назад в свои деревни и села или же бежали к «зеленым». Все леса кишели ими. Дезертирство мобилизованных действовало развращающе на полки: началась утечка и среди поставленных в строй бывших красноармейцев.

Непрерывное отступление, враждебность населения, растущая неуверенность в своих солдатах угнетали офицеров, но у них, как в первые дни Кубанского похода, не было ни уныния, ни отчаяния. Каждый день у офицеров все те же заботы о своих солдатах и то же мужество в боях.

Это мужество вызывало уважение даже у большевиков. Был такой трагический эпизод: 3-й Корниловский полк при отступлении от Харькова шел на правом фланге своей дивизии. Командовал полком капитан Франц, тихий, скромный офицер-хорват. К корниловцам он присоединился еще в Киеве и привязался к ним всей душой. У Франца как командира полка был единственный недостаток – во всех боях считал своим долгом идти впереди своих цепей, и полк быстро лишался общего руководства; после каждого такого боя на вопрос начальника дивизии – а что капитан Франц? – был неизменный ответ – капитан Франц ранен. Его левую руку уже давно заменял протез.

В 3-м полку остался всего один сводный батальон в 120 штыков и офицерская рота в 70 человек. При полку была пулеметная команда, легкая батарея и обоз, главным образом с ранеными. 3-й полк благополучно перешел реку Ула и остановился в селе Старо-Покровском. Правее села протекал Долец, сзади села тянулись леса почти до самого города Змиева. Полк получил задачу охранять мост через Улу. Несколько дней корниловцы спокойно простояли в селе, ведя перестрелку с большевиками, занявшими село Ново-Покровское по ту сторону реки.

4 декабря из штаба дивизии приехал офицер подрывной роты с двумя саперами для взрыва моста. Мост был взорван, офицер уехал. Прошло еще два дня, как посланный разъезд донес, что Корниловский дивизион, стоявший в небольшой деревушке верстах в восьми левее 3-го полка, там больше не стоит, а деревушка занята Латышским полком. Впоследствии выяснилось, что 3-му полку своевременно было послано приказание об отходе, но «зеленые» перехватили разъезд, и полк, ничего не подозревая, 24 часа оставался на фронте совершенно один.

Надо было спасаться. Единственная дорога оставалась через лес. В морозную лунную ночь обоз вытянулся из деревни, за ним, прикрывая его, пошел полк. Обоз подъехал к лесу. Вдруг гулко, как топоры, застучали винтовки. Нахлестывая своих кляч, подводчики рассыпались по полю.

Капитан Франц приказал сводному батальону атаковать противника. Цепь подошла к лесу шагов на двести. Тишина. Продвинулась еще на несколько шагов, и изо всей опушки стали вылетать огненные снопы пулеметных и ружейных залпов. Батальон был скошен, в живых осталось 16 человек. Батарея корниловцев стала бить по невидимому врагу. После нескольких очередей капитан Франц со своим помощником капитаном Барбэ повел в атаку офицерскую роту. Со штыками наперевес пошли офицеры. Подошли к опушке, и вдруг донеслась громкая команда:

– Товарищи, расступись, офицера идут!

Сорвался только один случайный выстрел, и капитан Барбэ упал с простреленной головой. Вся рота вошла в безмолвный лес. Но ни артиллерии, ни обоза красные не пропустили, их цепь, как только прошли офицеры, сразу сомкнулась.

– Спаслось нас 86 человек, – вспоминает участник этого эпизода штабс-капитан Андрианов¹³³. – В одни сутки мы прошли тогда сто верст и догнали свою дивизию.

* * *

5 декабря Корниловская Ударная дивизия сосредоточивается в городе Белгороде. Приказано грузиться в эшелоны для переброски в Харьков. Обозы под прикрытием конных разведчиков походным порядком идут туда же. С Белгорода начинается, как принято выражаться в военной среде, настоящий «драп», но только не панический, а просто тактический. Ходили сначала какие-то слухи, что около Белгорода остановимся и дадим бой, а тут с места в карьер погрузка и откат на Харьков. Настроение какое-то притупленное от морозов и беспрерывного отступления. Жители Белгорода были связаны с нами узами дружбы, силу Чека Дзержинского они хорошо знали с момента нашего вступления в город при нашем наступлении, когда красными было взято до 60 человек заложниками, которых они и расстреляли при своем бегстве. Теперь картина изменилась и все жители считали себя заживо погребенными. Да, под Орлом судьба Вооруженных сил Юга России была решена, и теперь каждый из нас понимал, что ждет нас, и потому решал, как дороже продать свою жизнь. Тогда и мы все считали себя обреченными, вопрос мученического конца для каждого из нас был вопросом только времени, но, несмотря на это, деловое отношение к окружающей обстановке не покидает корниловцев, они часто шутят и все время в работе согреваются от мороза.

Командир 2-го полка уехал в Харьков, чтобы сделать отбор из своего запасного батальона для пополнения.

6 декабря. Угроза удара противника с запада. Переброска дивизии произошла в полном порядке: 2-й Корниловский Ударный полк – эшелонами по железной дороге, а 1-й и 3-й полки с обозами и артиллерией – походным порядком. К вечеру противник был задержан, и 2-й полк ночью прибыл в Харьков.

3-й Корниловский Ударный полк из села Ольховатка отходит 5 декабря в хутор Яхонтово, куда прибывает офицерская рота в 70 человек. Утром 6-го полк переходит в сс. Марьевка – Андреевка и, простояв до вечера, отходит на Белгород, который оставляется в ночь на 7-е. Через село Таврово полк приходит в деревню Нелидовку, где и ночует.

7 декабря. 2-й Корниловский Ударный полк рано утром выгрузился и стал в городе. В Харькове с 7 по 11 декабря шли усиленные занятия с пополнением и разбивка по ротам. Полк получил достаточно обмундирования. Вследствие полного отсутствия какого-либо наблюдения высшего начальства за запасным батальоном и полного игнорирования требований интендантством запасный батальон превратился во что-то ужасное. Не так давно командир полка уехал оттуда, оставив там около 800 человек здорового элемента, хотя и раздетого, а теперь к его приезду почти ничего не осталось. Обмундирования так и не дали ничего, довольствие было скверное, заразных больных тифом не изолировали и иногда отказывались принимать их в лазареты, а потому и смертность была колоссальной. Каждый день в казармах умирало до 20 человек. Командир запасного батальона на все свои требования получал отовсюду одни лишь отказы. Только такие офицеры, как командир полка полковник Пашкевич, могли все достать при таком положении. В Харьков он приехал на три дня раньше полка, получил временное назначение комендантом Харьковского района и, воспользовавшись этим, произвел в Харькове мобилизацию, достал несколько сот комплектов обмундирования и таким образом дал полку 300 человек пополнения. Вообще же необходимо отметить, что тылы совершенно не имели должного управления. С грабежами у нас по тылам и при наступлении не совсем было благополучно, а когда «публика» почуяла отступление и отсутствие управления, то дело пошло полным ходом. Доходило до того, что некоторые под разными предлогами спешили опередить свои части и с целью грабежа набрасывались на предназначенные для эвакуации города. Некоторые из таких получали в этих налетах ранения и увечья. Но нередко такие господа заканчивали свою деятельность очень печально, когда с подходом действующих полков они попадали в руки их командиров. Были и такие артисты, которые входили в доверие честных командиров полков, как, например, командир запасного батальона 2-го Корниловского Ударного полка поручик Тельнов, до этого перебежавший от красных в экипаже, но и такие попадались. Поручик Тельнов был предан суду командиром полка и приговорен к расстрелу. Судебный процесс затянулся до нашего переезда в Крым, где Тельнов, узнав о приговоре, бежал, артистически перешел на участке Марковского полка на Перекопе к красным, как будто посланный разведчиком в их тылы, где получил в командование батальон, действующий на Польском фронте, с которым он бежал, перейдя границу Пруссии. Несмотря на это, он все же был выдан большевикам, которые упрятали его в Соловки, где он и был расстрелян. Свидетелем этого на Соловках был профессор Ширяев, который в своей книге «Неугасимая лампада» описал конец Тельнова, где такой же заключенный интеллигент из числа пресмыкающихся спешил клещами вытащить золотые зубы у еще не застывшего трупа Тельнова.