Текст книги "От Орла до Новороссийска"

За время пребывания 2-го полка в Харькове для нас картина происходящего на фронте Вооруженных сил Юга России стала ясна: кубанцы почти все вышли из подчинения генералу Деникину, Донской фронт играл в самостийность, терцев было мало. Добровольческая армия понесла большие потери, но духом была еще сильна.

8 декабря. 3-й Корниловский Ударный полк отходит по линии сел Черемошное – Соловьеве. Отношение жителей к нам резко отрицательное, а в селе Черемошном был убит крестьянами артельщик офицерской роты, поехавший к старосте с просьбой собрать для полка хлеба.

В ночь на 9 декабря полк отошел через село Стрелечье, где имел небольшой привал, в село Липцы, откуда в ночь на 10-е отошел в Русские и Черкесские Тишки. В ночь на 1-е продолжал отходить на Харьков и утром 12-го вошел в город. Заняв восточную часть города, полк выставил сторожевое охранение в городе, прикрывая проходящие части дивизии от могущих быть нападений со стороны местных большевиков, начавших к этому времени открыто свою деятельность. В 15 часов полк оставил город и отошел по Чугуевскому шоссе в хутор Залкин, где и заночевал. 13-го утром полк двинулся в село Рогань и далее, на село Старо-Покровское, которое и занял ночью. В Рогани – встреча с марковцами.

Путь 1-го Корниловского Ударного полка за эти дни в деталях не сохранился, но он все время действовал в составе своей дивизии.

12 декабря. Отход из Харькова, 2-й Корниловский Ударный полк к вечеру прибыл в Безлюдовку. Обоз едва дотянулся, так как снег стаял и сани пришлось менять на колеса, что удавалось с большим трудом. Опустел когда-то хорошо знакомый нам Харьков, все приуныли и все еще не верили в наш отход. Отовсюду неслись тяжелые вздохи взрывов, которые ясно говорили об отступлении как о факте уже совершившемся.

13 декабря. Переправа по железнодорожному мосту через реку Уда на станцию Жизловка. После окончания переправы мост был взорван и провалился. В провал моста бронепоезд пустил несколько платформ, груженных камнем (в сохранившейся моей полевой книжке есть донесение командиру 2-го Корниловского Ударного полка из хутора Старольского за № 249 о переправе через реку Уда). Латышская дивизия заняла Харьков.

14 декабря. 1-й Корниловский Ударный полк идет в составе дивизии. 3-й Корниловский Ударный полк, расположившись в селе Старо-Покровском, занял позицию по реке Уда и охранял мост через реку в 2 верстах западнее села, держа связь влево с частями дивизии в селе Большая Покровка. Уничтожить мост не удалось ввиду отсутствия подрывных средств. 2-й Корниловский Ударный полк переходит в деревню Аксютовку и деревню Боровое. В районе Мерефы слышна сильная артиллерийская стрельба, там наступали части Латышской дивизии.

15 декабря. 1-й и 2-й Корниловские Ударные полки на прежних местах, 3-й Корниловский Ударный полк к вечеру подошел к реке Уда и под прикрытием нашего артиллерийского огня занял противоположную деревню Ново-Покровское, выставив сторожевое охранение по берегу реки и у моста. В тылу полка находился большой лес, тянувшийся до города Змиева, где расположился штаб дивизии. В лесу, верстах в семи от села Старо-Покровского, находилась деревня Мохначи с населением, сплошь настроенным в пользу большевиков, и первый наш транспорт с ранеными был там ограблен. Связь со штабом дивизии пришлось поддерживать конными по фронту, через 1-й полк.

16 декабря. В ночь с 15-го на 16-е 1-й и 2-й полки отходят к городу Змиеву. 2-й полк стал по квартирам в слободе Замостье. Получен приказ об отходе вечером за город. Разведка противника с наступлением темноты подошла и завязала с 1-м полком перестрелку в районе станции. Жители очень доброжелательно настроены к нам, и некоторые поступили в полк добровольцами. Повсюду слышны взрывы артиллерийских складов и мостов. Около 17 часов 2-й полк выступил и через город направился в село Беспаловка. После прохода частей городом мост через реку Мож был сожжен, и к этому же времени артиллерия противника стала обстреливать город с северо-востока. В Беспаловку полк прибыл в 24 часа.

16 декабря. 3-й Корниловский Ударный полк занимает то же положение. К вечеру в полк приехали подрывники с приказанием уничтожить мост через реку Уда. На глазах у часовых-большевиков, в ясную зимнюю ночь мост был насколько возможно подорван, и подрывники уехали в село Старо-Покровское. В эту ночь был отдан приказ отойти на станцию Щебалинка. Находившиеся правее полка части марковцев еще 12 декабря оставили Чугуев и отошли на юго-восток. Полк не получил приказа об отходе и простоял весь день 14 декабря в селе Старо-Покровском, ведя артиллерийскую перестрелку с противником через реку. Только ночью на 15 декабря поехавшие через бывшее расположение 1-го полка – село Красное – подрывники обнаружили, что левее полка противник перешел через реку и занял деревню, занятую до этого нашими частями. Тогда же обнаружилось по бросаемым ракетам, что противник обошел полк и справа. Временно командующий полком капитан Франц отдал тотчас приказ обозу под прикрытием полуроты двигаться через лес на деревню Мохначи. Полк, состоявший в это время из одного сводного батальона в 100 штыков, офицерской роты в 70 штыков и 6-й батареи, был поднят по тревоге и приготовился к выступлению. Когда обоз подошел к лесу на расстоянии полутора верст от села, то был встречен огнем в упор противника, занявшего опушку леса вдоль села Старо-Покровского, и принужден был отойти обратно к селу. Тогда был двинут в атаку батальон, но атака, встреченная с дистанции в 100 шагов ураганным огнем, не имела успеха. Бросаемые справа, слева и позади села Ново-Покровского ракеты убедили в том, что полк окружен и кольцо вот-вот сомкнется. После обстрела батареей опушки леса офицерская рота с остатком батальона ринулась в атаку, отчаянным порывом прорвала кольцо противника и вошла в лес в количестве 56 офицеров и 30 ударников. Батарея, пулеметы и обозы остались у противника, а остатки полка через лес двинулись к Змиеву, обходя могущую быть окончательной гибелью полка деревню Мохначи. Только около Змиева, в пригородном хуторе, капитан Франц узнал от жителей, что наши уже более суток как оставили город, и остатки полка, сделав нечеловеческие усилия, прошли около 90 верст и на рассвете 19 декабря нового стиля догнали части дивизии на станции Балаклея, откуда через два часа вместе с отходящей дивизией двинулись на ст. Савинцы, где и ночевали.

17 декабря. 1-й и 2-й Корниловские Ударные полки в Ново-Борисоглебске.

18 декабря. Ново-Серпухов (ст. Балаклея). К дивизии присоединился 3-й полк (остатки).

19 декабря. Дивизия на ст. Савинцы.

20 декабря. Дивизия в городе Изюме. К востоку – марковцы. 1-й Корниловский Ударный полк частью занимает село Стратилатовка. 2-й полк стал по квартирам в слободе Замостье. Жители встретили нас очень хорошо, все сочувствовали нашему положению, некоторые вступили в полк добровольцами. Вечером было приказано оставить город. Около 23 часов полк остановился на ночлег в селе Малая Камышеваха.

3-й Корниловский Ударный полк переходит на ст. Закомельская, грузится в эшелон и отправляется на ст. Харцызск для пополнения, куда прибывает только 26-го. На ст. Дебальцево эшелон пришлось бросить, так как походным порядком через Енакиево на станцию Харцызск можно было скорее пройти, чем проехать, – настолько пути были забиты.

21 декабря. Одному батальону 2-го Корниловского Ударного полка с командой конных разведчиков было приказано сменить части 1-го полка в с. Стратилатовка. При входе в это селение части 2-го полка встретили вместо своих противника и после короткой перестрелки погнали его за Северный Донец, на восток.

23 декабря. В книге советского полковника Агуреева говорится, что «21 декабря нового стиля под Камышевахой Эстонская дивизия вела два дня жестокий бой».

23 декабря (тоже нового стиля). С 13 часов противник повел наступление на 2-й Корниловский Ударный полк со стороны Изюма на Стратилатовку и Малую Камышеваху. После упорного боя противник был сбит и отступил с большими потерями. Были захвачены пулеметы и пленные. В 24 часа полк сосредоточился в Малой Камышевахе и выступил затем на хутор Долченсков, куда прибыл утром 24-го.

25 декабря. Эстонская дивизия заняла Барвенково.

26 декабря. Остатки 3-го Корниловского Ударного полка прибыли на станцию Харцызск, где их ожидал запасный батальон, пришедший туда же.

26 и 27 декабря. Полки Корниловской Ударной дивизии на ст. Краматорская, Константиновка и Горловка. Отсюда для Корниловской Ударной дивизии на нашем пути на Ростов нависла угроза со стороны других частей Советской армии.

28 декабря. Со станции Горловка 1-й и 2-й Корниловские Ударные полки с патронами и пулеметами поехали эшелонами на ст. Бесчинская, а обоз был отправлен походным порядком. Артиллерия была тоже погружена в эшелоны.

29 декабря. Ст. Бесчинская. Все станции по пути следования эшелона были забиты брошенными составами. Поезда с обмундированием и продовольствием грабились войсками и жителями, техническое имущество сжигалось, а артиллерийские склады были приготовлены к взрыву. Всюду тяжелая и безотрадная картина отступления.

28 декабря, 3-й Корниловский Ударный полк. Под командой командира полка капитана Щеглова на ст. Харцызск прибыл запасный батальон и расположился по квартирам.

29 декабря прибыли две его роты под командой полковника Грудино, оставленные для охраны железнодорожной станции города Харькова. В этот день полк развернулся в три батальона нормального состава и пулеметную роту. 30 декабря полк переходит в село Кутейниково, где ночует.

Досаднее всего было видеть, что артиллерийских запасов и обмундирования было достаточно для армии, а она зачастую отступала за неимением снарядов и мерзла без обмундирования. Выгружаться пришлось не ожидая обоза, пулеметы и патроны тащили на себе. Оба полка стали в деревне Ремовке. В это же время дивизии конной армии Буденного, сменяя друг друга, громили Марковскую дивизию, и нависшая угроза застает и 1-й со 2-м полком в таком беспомощном состоянии.

К тому же 30 декабря около 15 часов со стороны хутора Михайловского показались разъезды противника и примчалось несколько наших конных. Через несколько минут стало известно, что все почти повозки нашего обоза отрезаны кавалерией Буденного и только часть обоза с конными ускользнула на юг. С большим трудом удалось добыть немного подвод под пулеметы и патроны, а все остальное пришлось бросить. Наступление кавалерии было отбито огнем наших лихих пулеметчиков и непревзойденной нашей артиллерии. Наши потери были только от огня артиллерии Буденного. С наступлением темноты дивизии было приказано отойти в село Степановка. Таким образом, 1-й и 2-й Корниловские Ударные полки, несмотря на свое критическое положение из-за отсутствия своих боевых обозов, при первой встрече с кавалерией Буденного дали ей достойный отпор. И в дальнейшем читатель не раз увидит, как прославленная конница Буденного нередко роняла свою славу при встречах с Корниловской Ударной дивизией.

«ПРИКАЗ

Корниловской Ударной дивизии. С. Степановка

№ 060

18 декабря ст. ст. 1919 г. 22 ч.

В районе х. Михайловской – Ремовка – Алексееве – Леонове сосредоточено не менее дивизии конницы, которая, возможно, атакует нас на походе. Приказываю:

1) Полковнику Биттенбиндеру¹³⁴ – части Марковской дивизии – ровно в 3 часа выступить от церкви с. Степанович и через Мариновку и Голодаевку двигаться на Аысогорскую, где стать на ночлег на южной окраине. Обозы из Голодаевки не позже 6 часов 19 декабря ст. ст. отправить в Лысогорскую.

2) Поручику Левитову – 2-й Корниловский Ударный полк – в 3 часа 19 декабря выступить из Степановки и двигаться вслед за марковцами также на Аысогорскую и стать на ночлег в восточной части села, выставив сторожевое охранение на восток и по дорогам на Лютенский и Новоселье Тузловский.

3) Полковнику Гордеенко – 1-й Корниловский Ударный полк и Корниловская батарея – двигаться в арьергарде, прикрывая походное движение дивизии. Сторожевого охранения, обеспечивающего с. Степановку, не снимать до тех пор, пока все части дивизии не уйдут из Степановки. Двигаясь вслед за дивизией, перейти в Лысогорскую, где расположиться в западной части села, выставив сторожевое охранение на север и по дороге из Лысогорской на перекресток больших дорог, что северо-западнее Лысогорской, верстах в пяти.

4) Ротмистру Ковалевскому¹³⁵. Из Мариновки выслать один эскадрон в Куприанов Тузловский для разведки оттуда на Миллерово, Дьяково и Новоселовку. Штабу дивизии перейти в Лысогорскую и стать в центральной части.

5) Капитану Щеглову – 3-й Корниловский Ударный полк, учебная команда и обозы дивизии – выступить из Голодаевки в 4 часа 19 декабря и перейти в село Каршин Анненский, что верстах в десяти от Лысогорской, где и стать на ночлег, выставив ближайшее охранение на восток, север и запад.

6) Всем начальникам не допускать растяжения своих колонн и при налете конницы отражать ее залпами, целясь в голову лошади.

П. п. Полковник Скоблин Верно: Наштадив Корниловской капитан Капнин».

(Подлинный сохраняется при черновике в тетради № 10.)

19 декабря ст. ст. 1-й и 2-й Корниловские Ударные полки – Лысогорская, 3-й Корниловский Ударный полк – Матвеев Курган.

20 декабря ст. ст. 1-й и 2-й полки – Б. Крепкая, 3-й – Каменный Мост.

21 декабря ст. ст. Для Корниловской Ударной дивизии – дневка с выдвижением 3-го Корниловского Ударного полка в Мокрый Чалтырь.

22 декабря, 1-й и 2-й Корниловские Ударные полки – Генеральский Мост, 3-й полк – Армянский Монастырь.

23 декабря, 3-й Корниловский Ударный полк – хутор Монастырский, где полк пробыл на отдыхе до 25 декабря.

24 декабря. Корниловская Ударная дивизия – город Нахичевань. Население города в большинстве составляли армяне, обосновавшиеся здесь просто богато. Настроение у всех убийственное. После 17 декабря, когда у деревни Ремовки 1-й и 2-й полки огнем отбили атаки кавалерийской дивизии Буденного, красные оставили нас в покое и, по-видимому, занимали свои участки для атаки Таганрога – Ростова– Нахичевани и Новочеркасска. Корниловская Ударная дивизия в это время находилась в резерве Добровольческого корпуса генерала Кутепова. Настроение корниловцев было сосредоточено главным образом на поддержании своей боеспособности. Наше отступление от Орла до Нахичевани ясно говорило о безнадежности нашего положения, вдаваться в детали которого не позволяло исключительное переутомление, и каждый на своем месте принимал все меры, от него зависящие, для того чтобы дороже продать свою жизнь. Мы использовали по дороге брошенные артиллерийские склады и брали снарядов, сколько могли поднять повозки нашего бедного боевого обоза, сильно пострадавшего у хутора Мануйловского. Несмотря на столь трагическое наше положение, мы имели пополнение: помимо присоединения к полкам их запасных батальонов, группами проскакивали через красный фронт наши спасшиеся при отступлении от Орла, среди которых была и сестра милосердия Васильева, по мужу Левитова. Остатки 3-го полка были слабы, но его командир полка – капитан Щеглов – в Екатеринодаре собрал уже достаточно корниловцев для того, чтобы довести свой полк до нормального состава. Запасный полк дивизии в это время в Азове пополнился шахтерами, и после мы его увидим в составе дивизии в тяжелых боях под Батайском, где он заменит 3-й наш полк, отведенный в Екатеринодар на присоединение к своему новому составу.

25 декабря ст. ст. 1919 года – 6 января н. ст. 1920 года — день праздника Рождества Христова только мысленно вспомнили – вдали гремели раскаты боя, а всюду массы нашей казачьей конницы спешили за Дон. В 23 часа было получено сообщение, что столица Донской области Новочеркасск взята красными. Корниловской Ударной дивизии приказано выступить на помощь донцам, с целью взять город обратно. Оценивая обстановку с точки зрения боеспособности казачьих частей, особенно кубанских, из которых с нами остались только немногие доблестные части, мы не видели смысла в контрударе на Новочеркасск, но, оставив свое мнение при себе, готовились к выступлению.

8 января н. ст. 1920 года. Рано утром Корниловская Ударная дивизия выступила согласно приказу из Нахичевани на Новочеркасск для содействия донцам при их наступлении на свою столицу, Новочеркасск.

Привожу взгляд на это из книги «Корниловский ударный полк», по-видимому, самого начальника дивизии генерала Скоблина¹³⁶, который во время издания книги был еще в наших рядах в Париже: «Наспех собранная Ставкой конная группа из казачьих частей никакого сопротивления Буденному не оказывала. Начальник оперативного отделения Донского штаба доносил: «Донские части, хотя и большого состава, совсем не желают и не могут выдержать самого легкого нажима противника… Кубанских и терских частей совершенно нет». Преследуя отступавших казаков, Буденный все время обходит Добровольческую армию, и она отступала на Ростов, постоянно находясь под фланговым ударом справа всей его 1-й конной армии. Под Ростовом генерал Деникин решил дать отпор противнику. Корниловская Ударная дивизия в этом бою составляла резерв 1-го Добровольческого корпуса и была поставлена в предместье Ростова – Нахичевани. Весь сочельник и первый день Рождества доносился до корниловцев грозный гул боя. Утром 26 декабря по ст. ст. (8 января 1920 г.) полковник Скоблин получил приказ двигаться всей дивизией в Новочеркасск и совместно с 4-м Донским корпусом генерала Мамонтова атаковать противника и выбить его из только что захваченной им столицы Дона. Недалеко от Новочеркасска, в Александровской станице, корниловцы встретили казаков. Непрерывная лавина всадников текла к переправе через Дон. Скоблин всполошился. «Стой! – закричал он. – Куда едете?» Лавина продолжала двигаться. Наконец от одного офицера Скоблин добился ответа, что 4-й корпус переправляется за Дон и идет в станицу Ольгинскую. Скоблин поскакал к генералу Мамонтову. После того как взволнованный Скоблин передал генералу, какая боевая задача возложена на них обоих, Мамонтов, разглаживая свои усы, решительно заявил, что генералу Кутепову он не подчинен. «Да разве в этом дело? – заговорил Скоблин. – Надо спасать Новочеркасск, а я всецело перейду в ваше подчинение». – «Половина моего корпуса уже на том берегу, я не могу вернуть казаков обратно… Брать Новочеркасск не буду!» – «Прошу вас переговорить по прямому проводу с генералом Кутеповым», – предлагает Скоблин. «Повторяю вам, я Кутепову не подчинен…» – «Тогда я соединю вас непосредственно со Ставкой, переговорите с ней, Ваше Превосходительство». – «Хорошо!» – нехотя согласился генерал Мамонтов.

Ставка подтвердила приказание генерала Кутепова. «Я уже рассказал полковнику Скоблину, в чем дело. Добавлю, что, опасаясь оттепели и порчи переправ, я в случае неудачи погублю весь корпус. Категорически заявляю – брать Новочеркасска не могу!» – так закончил разговор со Ставкой генерал Мамонтов.

Полковник Скоблин соединился со штабом корпуса, где к проводу подошел генерал Кутепов. Скоблин рассказал о создавшемся положении и запросил, что ему делать теперь. «Николай Владимирович, – застучал аппарат, – дай дивизии отдых на несколько часов и возвращайся обратно в Нахичевань. Твоя новая задача – оборонять подступы к Нахичевани. На твоем левом фланге будет Терская дивизия генерала Топоркова, с ним войди в связь». – «Александр Павлович, – стал докладывать Скоблин, – я вижу по всему, что Ростова нам не удержать. Чтобы выгадать время для эвакуации города, тебе будет достаточно местных сил, а мне разреши перейти за Дон здесь, в станице Александровской. Кроме этой переправы, другой до самого Ростова нет». Генерал Кутепов повторил свое приказание.

Через несколько часов Скоблин снова соединился со штабом корпуса и вызвал начальника штаба корпуса генерала Достовалова, чтобы узнать, не изменилась ли обстановка под Ростовом и остался ли в силе приказ командира корпуса. Начальник штаба кратко обрисовал положение на фронте: на левофланговом участке боя, на фронте Добровольческого корпуса, все атаки отбиты. Дроздовцы и конница генерала Барбовича сами перешли в наступление и уже гонят противника. В центре – прорыв Терской дивизии ликвидирован, и только на правом фланге сильная неувязка: Донской корпус, прикрывавший Новочеркасск, сдал город и отхлынул за Дон, а корпус Мамонтова самовольно бросил фронт. Приказание генерала Кутепова остается в силе.

Корниловская дивизия выступила. В арьергарде шел 3-й полк. В Нахичевань были высланы конные разъезды. Когда корниловцы уже подходили к Нахичевани, к начальнику дивизии подъехал разъезд. «Господин полковник, – доложил офицер, – Нахичевань занята большевиками». – «Как – занята? Да вы пьяны, поручик!» – «Никак нет, Нахичевань занята…» – «Быть не может! Вам померещилось… Немедленно поворачивайте и проверьте». – «Слушаюсь!» 1-й и 2-й полки продолжали двигаться походным порядком. В арьергарде послышалась стрельба: большевики из Новочеркасска догнали наш 3-й полк… Как только авангард дивизии стал втягиваться в Нахичевань, он на первой же улице наткнулся на свой вторично посланный разъезд. Офицер, ординарцы и кони были перебиты. Только доложили об этом начальнику дивизии, как на улице загремел броневик, сзади него шли, пригибаясь, красноармейцы. Завизжали пули. Не оставалось никакого сомнения в том, что Нахичевань была в руках большевиков. Очевидно, за те несколько часов, когда Корниловская дивизия двигалась на Нахичевань, на фронте перед Ростовом разразилась катастрофа. Так оно и оказалось: связь с Терской дивизией донесла, что терцы вновь разбиты большевиками. Положение корниловцев создалось отчаянное, они оказались отрезанными от переправы через Дон, оба моста, один впереди, в Ростове, другой – позади, в Александровской, были уже захвачены большевиками.

2-й Корниловский Ударный полк повел уличный бой – более страшный, чем всякий бой в открытом поле. Из-за всякого угла, из подворотен, из окон летят пули. Ударяясь об камни, они рикошетом наносят страшные рваные раны. Гулкими перекатами среди стен громыхают выстрелы. Тут только полковник Скоблин вспомнил, что в самой Нахичевани есть деревянный настил через реку, так называемый «Таганрогский мост». Во что бы то ни стало надо было перехватить этот мост ранее большевиков. Скоблин взял с собой роту корниловцев и бегом бросился к мосту. С противоположного берега по ним забили выстрелы, стреляли казаки. «Господин полковник, – закричал кто-то, – смотрите, казаки тащат солому, сейчас подожгут мост!» – «Вперед, за мной!» – скомандовал Скоблин. Вихрем пронеслись корниловцы через мост, разметали горящую солому и с отчаянной руганью набросились на казаков. Заикаясь и весь дрожа, хорунжий пытался объяснить Скоблину, что он принял корниловцев за большевиков. Запрыгали по настилу подводы, артиллерия, за ними перешли мост 1-й и 2-й полки, 3-й полк пробиться к переправе уже не мог и был вынужден переходить Дон по льду. На середине реки был смертельно сражен пулей временно командующий полком капитан Франц.

На другой день рано утром полковник Скоблин поехал разыскивать штаб корпуса. По дороге он встретил молодого адъютанта, причисленного к Генеральному штабу. Капитан передал начальнику дивизии в конверте приказание командира Добровольческого корпуса. Скоблин пробежал приказ и весь побледнел. Выпустив трехэтажное ругательство, он набросился на капитана: «Как, приказ об отходе моей дивизии через Александровскую переправу вы доставляете мне только сегодня? Почему вчера не доставили его мне? Из-за вашей трусости у меня убитых только 600 человек… Расстреливать таких офицеров!» Скоблин помчался к Батайску. Когда он подскакал к станции, штабной поезд медленно отходил. «Задержать поезд!» – закричал Скоблин. Поезд остановили. Вне себя Скоблин вскочил в вагон командира корпуса. «Николай Владимирович, – это ты? Слава Богу! Твоя дивизия цела?» Генерал Кутепов обнял Скоблина и поцеловал. Скоблин, возмущаясь, стал рассказывать ему, что перенесла его дивизия. «Ты потерял половину дивизии, а я почти весь свой корпус… Катастрофа… Поезжай обратно, – твоя задача защищать Батайск. Когда успокоишься, спокойно обо всем переговорим…» Медленно, шагом поехал Скоблин к своим корниловцам».

8 и 9 января н. ст. 1920 года. По журналу боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка: 8 января 1920 года Корниловская Ударная дивизия выступила рано утром на Новочеркасск и, дойдя до хутора Большелогского, узнали, что идет полное отступление казаков и что надежды на переход в контрнаступление нет. На ночлег полк в составе дивизии перешел в станицу Александровскую.

9 января. В 3 часа дивизии приказано выступить и идти на Нахичевань, на старые квартиры. В авангарде дивизии шел наш 2-й полк. При подходе к городу в нем была обнаружена кавалерия Буденного (здесь считаю долгом отметить доблестную службу разъезда конного дивизиона штаба дивизии). Я в это время по занимаемой мной должности помощника командира 2-го полка по строевой части был при авангарде, который, хотя и заметил большое скопление на окраине Нахичевани чьей-то кавалерии, двигался нормально. Донесение об этом командиру полка дошло и до начальника дивизии, и недалеко от авангарда показался в темноте кавалерийский дивизион нашей дивизии, где, по-видимому, был и начальник дивизии. До меня донеслось приказание: «Очередные – вперед!» Я видел, как из общей колонны выехало несколько всадников, к кому-то они подъехали и, проезжая рысью мимо меня, снимали фуражки и крестились. В предрассветной мгле было видно, как они подъехали к неизвестной кавалерии на окраине города, как затем глухо застучали выстрелы и засверкали шашки. Минут через 15, когда наш авангард навалил груды кавалерии красных и взял бронеавтомобиль, мы увидели и наших убитых героев, которые самоотверженно исполнили свой долг при срочной и запутанной операции.

Приказано пробиваться к переправе. Сначала трудно было разобраться в обстановке, так как из-за Дона по нам стреляли наши же казаки, но потом связь восстановили, и мы ворвались в город. Наступил рассвет, мы заняли нужную нам часть города, в районе переправ через Дон, и стали переправлять обоз. Все попытки красных наступать были отбиты. Нами было много набито коней, взят один броневик, четыре пулемета, пленные кавалерии Буденного и еврейского полка (здесь интерес представляет, как мы взяли броневик). У красных было шикарное положение для контратаки: мы поднимались по крутому берегу реки, а они шли в атаку под прикрытием броневика прямо с возвышенной окраины Нахичевани. Красная кавалерия нами была уже отброшена, и улицы сплошь были ею завалены. Она здесь попала в невыгодные условия: накопив большие силы перед городом, им пришлось в беспорядке спасаться от нашего огня, взбираясь на возвышенность по льду – был мороз, скапливаясь в улицах без малейшей возможности использовать пулеметы. Наши же пулеметчики, как и всюду, использовали силу своего огня. Однако на выручку красной кавалерии появился броневик с каким-то еврейским полком. Их порыв по обледеневшему скату в нашу сторону преподнес им сюрприз: их броневик, и без того взятый под сильный сосредоточенный наш пулеметный огонь, закрутился и в таком вертящемся состоянии прямо сполз в наше расположение, отчаянно стреляя куда попало. Еврейскому полку, подобно его собрату в боях под Орлом, лихо попало, хотя с маленьким отступлением: здесь их почему-то брали в плен.

Главной целью боя была переправа дивизии через Дон. Обстановка для таковой сложилась весьма неприятная. На окраине Нахичевани хотя и отбросили противника, но все же это были его передовые части, а артиллерия продолжала свой огонь по нашему расположению. В арьергарде наш 3-й полк едва сдерживал натиск врага. С противоположной стороны Дона по нам была открыта стрельба, казаки стали поджигать мост, и только прямое вмешательство начальника дивизии устранило это препятствие. Переправа началась.

После окончания переправы всех обозов и 1-го полка нам было приказано отступать. Отступление прошло под сильным артиллерийским огнем, но в полном порядке, по так называемому понтонному мосту. От огня красных и здесь мы несли потери. Один из числа тяжелораненых здесь, поручик Диадюн¹³⁷, 2-го полка, спустя почти сорок лет, узнав мой адрес, написал о том, как он встретился со мной при переправе. Привожу содержание его письма по памяти: после ранения он лежал на мосту в каком-то потустороннем забытьи, сознание его стало пробуждаться и уже определяло, что с ним происходит. В это время я проходил мимо него и, увидев его, остановился и спросил: «Вы ранены?» По его словам, он в этот момент испытывал такое блаженное состояние, что решил мне не отвечать и не подавать признаков жизни. Я будто бы внимательно его осмотрел и пошел дальше. Санитарная повозка все же подобрала его, и он в итоге попал на излечение в Египет, откуда потом переехал во Францию. Он до сего времени заинтересован определением своего состояния, которое было у него тогда при нашей встрече. Не раз и со мной были подобного рода переживания в моменты тяжелых ранений, когда жизнь едва теплилась и организм боролся за нее не в полном своем составе, где все в строгом порядке подчиняется одно другому, а порознь, то, что еще не было лишено жизнеспособности.

У переправы, на левом берегу Дона, нас сменил батальон 1-го Корниловского Ударного полка, а мы пошли по дороге на Батайск. После переправы через Дон нам тут же пришлось развернуться и идти цепями, так как красные заняли южную окраину города и с высот его вели по нам сильный пулеметный и артиллерийский огонь. Наш броневик застрял на переправе и был оставлен арьергардом. Было видно, как из Ростова все полотно линии железной дороги было забито поездами, которые едва-едва двигались перекатами по 100 шагов. Настроение у всех какое-то безразличное. Все видели, что кубанских частей нет, нас мало, а Донская армия смотрит на нас косо. Жители по пути отступления почти все в один голос говорили о расхлябанности нашего тыла и непригодности такого аппарата к жизни.

2-й Корниловский Ударный полк занял северо-западную часть Батайска и выставил сторожевое охранение на Ростов: линия железной дороги, включительно, – село Койсуг, исключительно. Потери полка за этот бой: 20 убитыми и 60 человек ранеными.

3-му Корниловскому Ударному полку и здесь пришлось понести большие потери. Будучи в арьергарде, он сдерживал красных, наступавших на нас с тыла, от Новочеркасска. Один его батальон переправился через Дон прямо по льду, перешел в станицу Ольгинскую и там остался на ночлег. В этом бою был убит выдающийся корниловец капитан Франц, поступивший в полк с самого начала его формирования. Теперь почти все отступление от города Фатежа он временно командовал полком за полковника Щеглова.