Текст книги "Арктическое торнадо"

Глава 5

Если в Москве мела метель, то в столице на другом полушарии уже царила весна. На лужайке перед Белым домом вовсю зеленела трава, по которой прыгали белки, выпрашивая у туристов орешки и семечки, в парках и скверах набухали почки на каштанах. Вполне весенний вид открывался и из окна кабинета, расположенного в одном из правительственных зданий неподалеку от мемориала Линкольна.

В кабинете в данный момент находились двое. Хозяин кабинета, высокопоставленный чиновник Государственного департамента Джон Догерти, задумчиво крутил в пальцах карандаш. Привычка что-нибудь вертеть в руках сохранилась у Джона с детства. Собственно, только она и отличала его от множества лощеных чиновников в строгих костюмах с безупречными галстуками, заполнявших офисы внешнеполитического ведомства; эта привычка, да еще хорошие аналитические способности и склонность к нестандартным решениям.

Человек, сидевший напротив хозяина, резко отличался от привычного образа государственного чиновника. Норман Фернандес не был дипломатом – он был разведчиком. Кроме того, он не был белым – в его жилах текла изрядная доля индейской крови, а еще он отличался независимым характером. Всем костюмам на свете – будь они хоть от самого Диора – Норман предпочитал джинсы и удобный пуловер.

Эти двое встречались не в первый раз. Хотя они работали в разных ведомствах, но оба курировали одно направление – Латинскую Америку, в частности Андиану. Поэтому им приходилось обмениваться информацией, а иногда проводить своего рода «согласование позиций» – что и происходило в данный момент. Причем если другие чиновники из разных контор в подобных ситуациях частенько ссорились, обменивались ядовитыми репликами и иногда доводили дело чуть ли не до драк, то Догерти и Фернандес прекрасно ладили. При всем различии происхождения, жизненного опыта и воспитания в них было нечто общее, что позволяло им успешно решать возникавшие проблемы.

Хотя они не подчинялись друг другу (и оба про себя считали, что это к лучшему), дипломат Догерти занимал в своем ведомстве более высокий пост, поэтому встречи обычно проходили на его территории. Сейчас двум чиновникам нужно было решить (причем быстро) важный вопрос: выяснить, кто мог похитить четверых российских специалистов, работавших в Андиане. Кроме того, следовало выработать позицию США в связи с этим инцидентом. Этот проект, подготовленный Догерти, ушел бы потом «наверх», для изучения в более важных инстанциях; возможно, спустя несколько часов он превратился бы в коммюнике, которое зачитал бы официальный представитель Госдепартамента. Трудность состояла в том, что Фернандес, обычно прекрасно информированный обо всем происходящем в Андиане, на этот раз не мог похвастаться обилием сведений.

– Значит, ты уверен, что люди из «Закона и порядка» здесь ни при чем? – спросил Догерти после того, как разведчик выложил все, что знал.

– Да, я беседовал и с самим Пинто, и с Мигелем Куэтой, который ведает у него разведкой, – отвечал Фернандес. – Оба клянутся, что их люди к этому похищению не причастны. И мои агенты в рядах «контрас» это подтверждают.

– Хорошо, допустим, – согласился дипломат. – А как насчет бойцов «команданте Орельяно»?

– Сам понимаешь, к ним я не могу так запросто подойти и спросить: «Ну, как дела, парни? Много ли депутатов и богачей похитили за этот месяц? А вам случайно не попадались четверо ребят с кусачками, плохо говорящих по-английски?» Но свои люди среди «ультрас» у меня тоже есть. И они говорят то же самое: «Армия освобождения» не имеет отношения к похищению русских.

– Значит, это дело рук дона Этторе, – заключил Догерти.

– Нет, это не он, – возразил Фернандес. – Среди бандитов дона Этторе у меня тоже есть агентура – и даже больше, чем у леваков. Мой человек все разузнал и говорит, что в их лагерях, где содержат пленных, русских нет.

– Выходит, русских заглотнула какая-то мелкая рыбешка, – сделал вывод дипломат. – Или «Тупак Амару», или «Фронт», или, наконец, эти… как их…

– «Солдаты Боливара»? – уточнил разведчик. – Вообще-то это возможно, но как-то не верится. Ведь для такой операции нужны большие резервы, которыми эта мелкота не обладает. Смотри: в похищении участвовало не меньше пяти-шести человек, которые использовали по крайней мере две мощные машины. Кроме того, у похитителей наверняка был свой человек на стройке, который информировал налетчиков обо всех передвижениях русских. И свой человек в Квесто. У этих мелких формирований просто нет таких резервов. И потом – зачем? Какой мотив? Ведь русские – не французы, не немцы, на них не заработаешь. Известно, что русское МИД никогда не выкупает своих заложников. Они скорее пошлют группу разведчиков, чтобы те попытались силой освободить энергетиков.

– А может, на это и делается расчет? – заметил Догерти. – Давай поговорим о возможном мотиве похищения. Кому оно прежде всего выгодно?

– Кажется, что прежде всего оно должно быть выгодно противникам нашего президента-социалиста товарища Браво, – ответил Фернандес. – Пуск электростанции откладывается на неопределенный срок, отношения с русскими ухудшаются… Потом, это удар по репутации президента: выходит, что он не может обеспечить безопасность даже самых ценных для него иностранных специалистов и вообще не контролирует ситуацию в стране…

– Точно! – заключил дипломат. – А то, что не выгодно социалисту Браво, выгодно нам – это знает любой, живущий южнее Панамского перешейка. Значит…

Тут дипломат сделал паузу, выжидающе глядя на своего собеседника.

– Что ты хочешь сказать? – нахмурился Фернандес. – Что-то я не пойму твоего намека!

– Даже странно, что ты не понимаешь такой очевидной вещи, – заметил Догерти, все так же не сводя взгляда с разведчика. – Известно, что ваше ведомство делает все возможное для укрепления позиции нашей страны в мире. Но при этом оно зачастую не слишком разбирается в средствах для достижения этой благородной цели. И не любит афишировать некоторые свои акции…

– Ты хочешь сказать, что это наши люди похитили русских? – возмущенно произнес разведчик. – А я, значит, тут с тобой комедию ломаю?

– Ну, насчет жанра я бы не стал настаивать, – заметил дипломат, вновь принимаясь изучать взятый со стола карандаш. – Пусть будет не комедия, а, скажем, боевик…

Однако Фернандес не поддержал разговор в шутливом тоне. Вместо этого он сердито произнес:

– Слушай, мы с тобой сотрудничаем не первый день. Скажи, я когда-нибудь разыгрывал перед тобой спектакли?

– Ну, я помню одно дело о взрыве возле нашего посольства в Сане… – протянул Догерти.

– Да, в этом деле я утаил от тебя часть информации, – признался разведчик. – Но честно дал тебе это понять и комедию не ломал. Так и сейчас. Если расценивать твои слова как вопрос: не было ли у нашего Управления в Андиане секретной операции, связанной с похищением русских, то я тебе могу прямо ответить: нет, не было. И за свои слова я ручаюсь!

– Хорошо, я понял, – кивнул дипломат. – Тогда давай рассуждать дальше. Итак, мы с тобой знаем, что наши люди не причастны к похищению. Но так думаем только мы с тобой. Все остальные, прежде всего в Андиане, уверены, что тут замешаны гринго. В таком случае можно предположить, что энергетиков похитили наши враги…

– Леваки? – удивленно произнес Фернандес. – Но я уже говорил: они тут ни при чем…

– Почему же обязательно «Армия освобождения»? – пожал плечами дипломат. – У Штатов много врагов. Те же «Тупак Амару», например, или старые добрые коммунисты… Наконец, сам вождь андианского народа, товарищ президент Браво тоже не пылает к нам большой любовью… Такую возможность ты не рассматривал?

Разведчик несколько минут размышлял, потом отрицательно покачал головой:

– Нет, не сходится. Конечно, Браво уже сделал заявление, в котором обвинил «мировой империализм» в том, что он стремится сорвать пуск станции и помешать развитию Андианы. И вся подконтрольная правительству пресса только ждет сигнала, чтобы развернуть против нас очередную кампанию. Возможно, он сможет заработать на этом какие-то очки. Но и проиграет не меньше! Аргументы против него я уже изложил: получается, что «мировой империализм» хозяйничает под носом у президента. В общем, выходит, что он слабак. А это плохая позиция в глазах бедноты: она слабых не жалует. Но я, конечно, еще узнаю. Проверю также версию насчет «мелкой рыбешки» – всех этих группировок, у которых за душой лишь два десятка автоматов да пара-тройка плантаций с кокой.

– Проверь, – кивнул Догерти. – Кроме того, я бы посоветовал проверить еще одну версию. Скажи: все твои люди, работающие в рядах повстанцев, тебе полностью подконтрольны?

Заметив удивление в глазах разведчика, он счел нужным пояснить:

– Помнишь историю майора Блума? Ну, того, который создал в Камбодже свою «империю»?

– Да, помню, конечно, – отвечал Фернандес. – То есть ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что у людей, годами работающих в экстремальных условиях, живущих в этой проклятой сельве среди бандитов, может слегка поехать крыша. Нет, они не перешли на сторону врага, не стали двойными агентами. Они по-прежнему считают себя солдатами демократии…

При этих словах Догерти Норман Фернандес поморщился: Джон мог бы оставить пропагандистскую лексику для журналистов.

– Они считают себя полностью нашими, – продолжал дипломат, не заметивший гримасы на лице собеседника, – но их психика уже надломлена. В их сознание уже проникли некоторые клише из арсенала «лесных братьев». И они могут совершить какой-то поступок, искренне думая, что этим приносят пользу нашему общему делу. Что ты об этом думаешь?

Теперь Фернандес уже не морщился – он был серьезен. Видно было, что слова Догерти произвели на него впечатление.

– Агент под прикрытием… – пробормотал он. – Годами работающий в сельве… Если у него поедет крыша, я об этом не узнаю… Не сразу узнаю… Да, такие люди есть. Марко Солана, например. Какие-то донесения у него стали странные в последнее время… Да и Норберто Лимберг давно работает… Да, это мысль. Надо проверить…

– Значит, ты этим займешься, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Догерти. – А я составлю коммюнике, в котором правительство Штатов осуждает новый акт терроризма, совершенный в Андиане, и категорически отводит от себя все обвинения в причастности к этому преступлению. И все это, как ни странно, будет правдой. И давай снова встретимся через пару дней, в субботу. Может, к тому времени тебе удастся кое-что выяснить.

– Нет, за два дня не успею, – покачал головой разведчик. – Такие вещи не проверишь, сидя в кабинете. Придется мне самому лететь туда, встречаться с нашими людьми. Давай отложим встречу до понедельника.

– Очень хорошо! – обрадовался дипломат. – По крайней мере, это воскресенье я проведу не на работе. А то ведь наша встреча в субботу вполне может обернуться полноценным рабочим днем в воскресенье…

Глава 6

О том, что скоро наступит утро, Константин Луценко догадывался загодя; для этого ему даже не требовалось выглядывать из окна и всматриваться в редеющий сумрак. Он заметил, что к рассвету в сельве меняются звуки: смолкают рев хищников и тоскливые крики ночных птиц, зато начинают громко петь дневные птицы. Их заточение продолжалось уже пятый день, и все эти дни инженер мучился от бессонницы. Вот и сейчас: проснулся ни свет ни заря – делай что хочешь. Даже время не узнаешь: когда пленников привезли в лагерь, у них сразу отобрали часы и сотовые телефоны. Луценко долго ворочался с боку на бок, потом сел на кровати. Если бы был еще в гостинице на стройке, вышел бы сейчас на веранду, что шла вокруг всего дома, покурил. А тут не выйдешь: часовой тут же заорет, начнет дергать затвор автомата…

Вообще-то обращались с энергетиками не слишком грубо: не били, убить не угрожали. При этом захватившие их бандиты сразу дали понять, что при случае церемониться не будут. Там, на горной дороге, они приказали всем лечь на землю и быстро обыскали. В это время один из нападавших быстренько починил старенький «Форд», на котором они ехали. Как видно, он разбирался в машинах лучше, чем их водитель Сесар. Затем энергетикам завязали глаза и разделили: Луценко и Русанова запихали в один «Лендровер», Хайдарова – в другой, Малышеву велели сесть в «Форд». Рядом с ними сели боевики, Сесару велели сесть за руль своей машины и ехать, куда прикажут.

Проехали минут 15 по шоссе, затем свернули на узкую грунтовую дорогу, которая вела куда-то в лес. Бандиты гнали по ней, как сумасшедшие, не обращая внимания на ямы и ухабы. Ехали не меньше часа, проехали несколько деревень (инженер это понял по мычанию коров, детским крикам и звукам музыки). За третьей по счету деревней остановились. Все вышли из машин. Сесара отвели в сторону, и энергетики услышали автоматную очередь. Больше они своего водители не видели. После этого с них сняли повязки и повели через лес. Шли часа два, после чего устроили привал на ночь. Пленников связали по двое и привязали к деревьям.

Утром их погнали дальше. Шли весь день, несколько раз переправлялись через небольшие, но бурные реки. Когда подошли к лагерю, пленным снова завязали глаза (как видно, бандиты не хотели, чтобы их узники ориентировались на местности). Сняли повязки уже в бараке. И с тех пор все, что они видели, – вот эти голые стены да кусок леса вокруг барака, куда их дважды в день выводили на прогулку.

Инженер знал: часовой дверь не откроет, даже просить не стоит. Так и сидел, пока не стих печальный крик какой-то ночной птицы и не раздалось веселое пение колибри. А когда из-за щели стал пробиваться первый свет, проснулся и Кирилл Малышев. Заметив, что Луценко сидит на кровати, он тихо спросил:

– Что, Константин Евгеньич, опять не спите?

– Да, часа два уже не сплю, – признался тот. – И курить ужасно хочется.

– А у вас что, уже кончились?

– Нет, осталось еще несколько сигарет. Но неудобно – вы же с Равилем некурящие. А наружу покурить часовой не выпустит.

– А вы отойдите вон в тот угол, – посоветовал Малышев. – Я заметил – там вроде дымоход есть, и воздух наружу тянет. Там и покурите.

– Ладно уж, потерплю, – покачал головой инженер. – Сигареты целей будут. И привычку эту вредную… если не брошу, то хоть немного уменьшу.

– Вот это вряд ли, – не поверил механик. – Обстановочка у нас уж больно стрессовая. В такой и меня тянет как-нибудь забыться. Вот, стремились вы сюда изо всех сил, даже медкомиссию обманули, чтобы новые места посмотреть, – и вон как все обернулось.

– Да не за новыми видами я сюда ехал! – резко произнес Луценко. – Обошелся бы как-нибудь. Если хочешь знать, я вообще ехать не хотел. Устал я от поездок, да и предчувствие какое-то нехорошее было. Я на эту командировку согласился исключительно ради денег.

– Но вы же всегда неплохо зарабатывали, – удивился Малышев.

– Да, раньше было неплохо, когда мы оба с женой работали, – согласился Луценко. – Но как начался кризис, у Светы в ее банке сразу сокращения начались. Вот и она попала. Сначала мы не особенно беспокоились. Света даже хорошую сторону в этом находила: мол, теперь чаще с семьей бывать буду, детей видеть. Но тут другая беда грянула: у Оли, моей старшей, нашли белокровие. Все время требуются импортные лекарства. Средства по страховке скоро кончились, пришлось за свои покупать. Вот тут я и понял, что выбора у меня нет – надо ехать. А теперь и не знаю, как будет: ни денег, ни… Хорошо бы живыми отсюда выбраться.

– Я думаю, выберемся, – пожал плечами Малышев. – Если бы хотели убить, сразу бы кончили – прямо там, на дороге. А если притащили сюда, в такую глушь, – значит, мы нужны живыми. А у вас, значит, тоже плохое предчувствие было, как и у Дениса, – механик кивнул на спящего Русанова. – Только вы об этом помалкивали.

– Зачем всех тревожить? – отвечал инженер. – Если бы я точно знал о грозящей опасности – предупредил бы. А так – одни смутные ощущения… Ты скажи, – Луценко заговорил еще тише, наклонившись ближе к Малышеву, – ты лучше нас всех язык знаешь, – что это за люди нас захватили? Чего они хотят?

– Ну, многого я сказать не могу, – так же тихо ответил тот. – Но кое-что заметил…

Однако механик не успел сообщить о своих наблюдениях. Дверь барака, в котором содержали пленников, распахнулась, и на пороге появились двое боевиков. Они постоянно находились возле пленников, и те уже знали имена своих охранников. Одного – хмурого молчаливого верзилу – звали Эктор. Второй охранник, которого звали Мигель, был полной противоположностью своего напарника: невысокий, но крепкий, весь обросший густой бородой, он весело сверкал глазами и сыпал шуточками. Правда, даже Малышев понимал только часть этого юмора – его знания языка для этого не хватало.

– Venga, levantaos! – провозгласил весельчак. – Canoras cantar la aleluya!

– Что «пора вставать», это я понял, – заметил Луценко. – А что это он про какую-то «аллилуйю» завернул?

– Это наш Мигель снова шутит, – объяснил Малышев. – Дескать, птицы уже сладко запели, пора и нам радоваться жизни.

И, обращаясь к охраннику, провозгласил по-испански:

– Мы с другом уже давно на ногах и слушаем сладкое пение. Надеюсь, день принесет нам хорошие новости и скоро нас отпустят на свободу.

– Всему свое время, друг, всему свое время! – отвечал охранник. – Разве вам тут плохо живется? Птицы поют, речка журчит, а какой воздух! И кормежка бесплатная. Лучше, чем в «Хилтоне» у гринго, честное слово!

– Что там говорят про «Хилтон»? – спросил только что проснувшийся Русанов. – Нас что, перевозят в отель?

– Ага, размечтался, – отвечал ему со своей койки Хайдаров. – Прямо в номер люкс.

– Доброе утро! – приветствовал товарищей Малышев. – Наш друг Мигель говорит, что мы здесь живем в райских условиях, как в лучшем отеле, и скоро нас пригласят к шведскому столу.

– Ну да, знаем мы этот «шведский стол»! – буркнул наладчик. – Маис да тушенка – вот и весь выбор.

Он оказался прав: после нехитрого туалета, который напомнил заложникам о родных деревенских нужниках, их ожидал завтрак из успевшей надоесть маисовой каши с тушенкой. После завтрака охранники разрешили энергетикам несколько минут погулять возле барака (Константин Луценко за это время как раз успел выкурить сигарету), и снова за ними закрылась дощатая дверь, обитая жестью. Пленники опять были предоставлены сами себе и могли продолжить обсуждение своего положения.

– В горле уже стоит эта тушенка! – возмущался Хайдаров. – Я вообще не должен ее есть – сплошная свинина…

– Ты же вроде сам говорил, что тебя с трудом можно назвать правоверным мусульманином, – заметил Русанов. – И в мечеть ты не ходишь…

– В мечеть можно и не ходить, но обычаи своего народа надо уважать, – сердито ответил наладчик. – А то и себя уважать перестанешь.

– Да, особо они с нами не церемонятся, – согласился Малышев. – Умереть не дают – и достаточно.

– Кто же они все-таки такие? – воскликнул Хайдаров. Эта мысль не давала ему покоя. – И зачем мы им нужны? Выкуп хотят получить или с властями о чем-то торговаться?

– Скорее второе, – заметил Луценко. – А кто они такие… Да, Кирилл, ты ведь перед завтраком вроде хотел поделиться какими-то наблюдениями, да тут охрана вошла. Что ты хотел сказать?

– Да так, ничего особенного, – пожал плечами Малышев. – Просто я слышал, как этот здоровяк Эктор как-то раз назвал нашего весельчака Мигеля капралом. А когда нас вчера водили на прогулку, еще один из боевиков крикнул другому: «Скажи, ты не видел сержанта?» И тот ему ответил, что сержант пошел к реке…

– Ну и что? – спросил нетерпеливо слушавший Русанов. – Что тут такого?

Вместо механика на вопрос ответил Луценко.

– Очень ценное наблюдение, – заявил он. – Это значит, что эти парни – или военные, или были военными.

– Ну и что? – вновь задал тот же вопрос Русанов. – Среди боевиков полно бывших военных. Особенно много их среди «контрас» – я знаю, читал в Интернете.

– Ну, все же какая-то определенность, – заметил Хайдаров. – Значит, эти уроды, что нас похитили, – скорее всего, не леваки, а союзники американцев.

– Ну, об этом можно было догадаться и без всякого знания языка, – фыркнул Русанов. – Тоже мне, ценное наблюдение! Зачем левакам русских похищать? Ясно, это все сделано по заданию ЦРУ. Помните, я еще тогда, на курорте вам говорил, что эта наша стройка у америкосов – как кость в горле!

Однако оказалось, что Малышев поделился еще не всеми наблюдениями.

– А еще я слышал, – продолжал он, не обращая внимания на слова электромонтера, – как они несколько раз повторили слово «плантация».

– А что тут такого? – спросил Хайдаров. – Значит, они тут не только нас сторожат, но и кокаин выращивают. Но здесь все бандиты этим балуются…

– Нет, не все, – поправил его Луценко. – Как раз «контрас» вроде бы кокой не занимаются – им это американцы запрещают. Так что тут что-то не сходится…

– Начальство запрещает, а подчиненные потихоньку делают, – не согласился Хайдаров. – Это так везде. К тому же здесь сельва, по-нашему тайга. Кто их здесь проконтролирует?

– А может, это они о какой-то другой плантации говорили? – предположил Русанов. – Например, о маисовой?

Ответ на этот вопрос, причем ответ совершенно неожиданный, заложники получили в тот же день.

После обеда (который состоял из той же маисовой каши, только жидкой, с неизменной тушенкой), когда энергетики возвращались в барак, Мигель неожиданно остановил шедшего последним Русанова.

– Эй, камарад, пойдем! – позвал он монтера. – Начальство хочет скрасить тебе здешнюю скучную жизнь.

– А почему мне? Почему меня? – запротестовал было Денис (при его плохом знании языка он не понял ни слова «скрасить», ни «скучную»; понял только, что его отделяют от других и куда-то тащат). – А остальные?

– И остальные свое получат, – успокоил его Мигель. И, видя, что русский энергетик его не понимает и боится, произнес, стараясь говорить разборчивей и подбирая самые простые слова:

– Не надо бояться. Плохо не будет. Будет только хорошо. Очень приятно, увидишь.

Остальные видели этот диалог, видели, как Русанов упирался, а затем неохотно последовал за Мигелем. Но поделать ничего не могли: их тут же окружили остальные охранники и грубо затолкали в барак.

Русанов вернулся уже к вечеру. И, к удивлению товарищей, выглядел он действительно довольным. Об этом красноречиво говорила широкая улыбка, которая не сходила с его лица.

– Ну, рассказывай, где был, что видел, – потребовал Хайдаров. – И чего это ты такой довольный?

– Был в штабе, – отвечал Русанов. – Ну, они не говорили, что это штаб, но я так подумал. Там классно, не то что здесь. Везде чистота, порядок. Компьютеры в каждой комнате…

– И что, тебе дали в Интернет войти? – недоверчиво спросил Малышев. Товарищи знали, что Денис Русанов больше всего на свете любит посидеть в Сети, скачать новую игру и пройти ее до конца.

– Угадал, – кивнул монтер. Добравшись до своей койки, он повалился на нее, закинул руки за голову и теперь лежал, глядя в потолок и продолжая лучезарно улыбаться. – Заходил в Сеть. Правда, под их контролем и только на определенные сайты.

– Это какие же «определенные»? – продолжал допытываться Малышев.

– Ну, такие… сам должен догадаться… с девушками… – еще шире улыбнулся монтер.

– Ага, порнушкой, значит, накормили, – догадался Хайдаров. – И больше ничего?

– Нет, почему же. Еще одну классную стрелялку удалось скачать и поиграть, – отвечал Русанов.

В бараке воцарилось молчание. Первым его прервал Малышев.

– Значит, у них не только электричество имеется, но и выход в Интернет, – задумчиво произнес он. – На простых бандитов это совсем не похоже…

– Постой, а откуда здесь, в сельве, Интернет? – удивился Хайдаров.

– Наверное, через спутник, – пояснил Луценко. – Здесь довольно высоко, сигнал получить нетрудно.

– Да, это понятно, – кивнул Малышев, который о чем-то напряженно размышлял. – Непонятно другое: с чего это они вдруг стали такими добренькими? Причем к одному Денису.

– Почему только ко мне? – отвечал Русанов. – Этот… Мигель сказал, что вы все получите… как это он выразился? Да, он сказал, что все получат «свою порцию удовольствий».

– Порция удовольствий – это, конечно, приятно, кто же откажется… – медленно произнес Малышев. Он встал и подошел к койке Русанова. Тот беспокойно поглядел на механика.

– Только мне кажется, – продолжал Малышев, – что ты получил кое-что еще, кроме порции голых девок и новой стрелялки. Какой-то вид у тебя… Зрачки расширены… Скажи, а тебе ничего не давали, перед тем как посадить за компьютер?

Русанов замялся. Видно было, что ему не хочется об этом говорить, но Малышев грозно навис над ним, и монтер признался:

– Да, давали… Сразу, когда пришли в этот… штаб… Там были двое… постарше, чем Эктор и Мигель. Один из них был главный – это сразу было заметно, перед ним все тянулись, называли «сеньор…» черт, вот фамилию забыл. Да, и еще был переводчик, он переводил, что говорил этот главный. А тот велел вначале меня накормить. Принесли кучу всякой еды: мясо хорошее, бананы, ананасы… А потом он… ну, сеньор этот говорит: «Все эти удовольствия меркнут перед еще одним, которого ты не пробовал». И дали мне…

Русанов запнулся, но все дружно воскликнули: «Давай, говори!» – и он закончил:

– Дали мне понюхать… порошок… белый такой… как мел…

В бараке вновь наступило молчание. Его прервал все тот же Малышев.

– Кокаин… – задумчиво произнес он. – Они дали Денису кокаин… Но зачем?

– Они не только ему дали, – заметил Луценко. – Они и нам обещали ту же «порцию удовольствий». И встает тот же вопрос: зачем?

– Ответ может быть только один, – заявил Малышев. – Нас хотят подсадить на дурь, сделать наркозависимыми. Хотят полностью подчинить, лишить воли. И в отношении Дениса им это, кажется, уже удалось…

– Что удалось? – вскинулся было монтер. – Что я такого сделал?

Однако было заметно, что состояние возбуждения, в котором он вернулся в барак, уже проходит. Улыбка сползла с его лица, движения стали вялыми; Русанов на глазах засыпал.

– Вот и мы такими будем, если не станем сопротивляться, – заключил Малышев.

– Я думаю, двух мнений тут быть не может, – ответил ему Луценко. – Мы будем сопротивляться. И так просто не сдадимся.

– Вопрос в том, долго ли мы сможем бороться, – заметил Хайдаров.