Текст книги "Казахская драма. На сцене и за кулисами"

Часть II. Метаморфозы власти

Глава 1. Первые шаги в независимость

На фоне грандиозной советской трагедии особенно впечатляющим был триумф Нурсултана Назарбаева. 1 декабря 1991 года состоялись первые в истории Казахстана всенародные выборы президента. Вначале кандидатов было два: Нурсултан Назарбаев и Хасен Кожахметов. Однако, перед самой регистрацией подписные листы Хасена, хранившиеся им в своем штабе, в сейфе, вдруг загадочно исчезли. Лидер национал-патриотов уверял, что их выкрали власти. Хасен Кожахметов из-за этого не смог зарегистрироваться и Нурсултан Назарбаев вступил в борьбу за президентское кресло один и как ожидалось выиграл, получив 98,7 % голосов.

Именно в период президентства Нурсултана Назарбаева Казахстан стал независимым, а в Алма-Ате зародилось в цельном виде Содружество независимых государств. В СНГ, конечно, по политическому весу первое место занимал Борис Ельцин, но по политическому авторитету, пожалуй, пальму первенства держал Нурсултан Назарбаев. Он пользовался большой популярностью в прессе и широкой общественности СНГ, к нему прислушивались лидеры мировых держав. В собственной стране подавляющее большинство населения поддерживало его. Казалось, что Казахстан под его руководством ждет процветание.

В конце декабря 1991 года и в моей скромной личной судьбе произошли кое-какие перемены. Министр печати и информации РК Куаныш Султанов довольно настойчиво стал приглашать меня на работу в свое министерство. Откровенно говоря, я не очень хотел. Я объяснял, что никогда в своей жизни не работал чиновником и вообще привык к творческой независимости.

Он ответил: знаете, я не буду подавлять вашу самостоятельность и могу под вас открыть какое-либо управление. Я подумал и согласился, и не пожалел.

Куаныш Султанов – профессиональный партийный чиновник высшего звена, занимавший должность заведующего организационным отделом ЦК Компартии Казахстана, важнейший пост в иерархии партии, оказался способным создать в министерстве творческую атмосферу и дать возможность проявить сотрудникам свои способности. В тот сложнейший для нашего государства период он не только сохранил полиграфическую базу республики, но и усилил ее, он держал под строгим контролем выпуск книг, особенно, учебников, помогал издательствам и СМИ.

Это не значит, что наше сотрудничество являлось безоблачным, иногда мы спорили, а это ему, высшему чиновнику, привыкшему к беспрекословному подчинению, переносить было непросто, но он пересиливал себя. Итак, в январе 1992 года, министр своим приказом создал управление экспертно-аналитических работ и, приступив к своим обязанностям, я тут же занялся поиском кадров в политической аналитике. Так как в союзный период большая политика была прерогативой Москвы, у нас вообще не оказалось подобных специалистов…

Я тщательно просматривал периодику и искал нужных людей среди журналистов, провел опрос среди знакомых интеллектуалов, обошел ведущие вузы, готовящие историков и журналистов. После долгих бесед стал набирать не всегда профильных, но мыслящих людей, большей частью молодых, которых всегда легче переориентировать, среди них несколько выпускников КазГУ.

Таким образом, я привлек в свое управление Акаса Тажутова, Льва Таракова, Андрея Грозина, Асхата Асылбекова, Нурлыбека Садыкова и других. Кстати, для выпускников я держал вакансии до конца мая.

Однажды, меня вызвал министр и сказал: «Секе, кого вы набираете, они ведь никому неизвестны и даже собираетесь взять сегодняшних студентов, у которых нет никакого опыта». Я ответил: «У этих ребят есть мозги и энергия, дайте мне время и они себя проявят». К чести Султанова он поверил на слово. С первыми своими сотрудниками, а их было всего несколько человек мы отрабатывали методологию своих поисков.

Я уже два месяца в министерстве, а мое управление не выдает никакой продукции. Министр ничего мне не говорит, но я чувствую его внутреннее нетерпение. Через два с половиной месяца, в середине марта, я зашел к нему с первой нашей разработкой. Это была аналитическая работа, в которой содержались материалы по складывающейся политике стран СНГ, обзоры прессы по важнейшим мировым событиям, наши комментарии к ним и предложения по различным аспектам внешней политики Казахстана.

Куаныш Султанов вначале читал этот материал как газету, но чем дальше углублялся в него, тем больше становился внимательнее. Дочитав до конца, он в возбуждении встал со своего кресла и сказал: «Послушайте, это ведь интересная вещь. Ребята, вы молодцы. Продолжайте в том же духе».

Главное достоинство руководителя это умение точно оценить работу и вдохновить его исполнителей. Таким даром Куаныш Султанов без всякого сомнения обладал. Министр с нашим трудом пошел напрямую к Нурсултану Назарбаеву и президент тоже понял его ценность.

И мы стали ежемесячно готовить подобные материалы лично для президента. О степени их важности можно судить по следующему случаю. Однажды, когда мы чуть-чуть задержали работу, президент с нетерпением стал спрашивать у своих помощников: где материал?

В тот период министерство печати и информации стало домом журналистов и других представителей мыслящей интеллигенции.

Тогда же мне в голову пришла мысль создать интеллектуальный клуб в Алма-Ате. Эту идею с энтузиазмом поддержал Михаил Исиналиев. Более месяца я обзванивал алматинских интеллектуалов и подолгу объяснял им цель этого клуба. Многие из них откликнулись. Сопредседателями клуба, получившего название «Отау» – «Новый очаг», стали Михаил Исиналиев и Марат Тажин, а членами – Сабит Жусупов, Орак Алиев, Куаныш Тазабеков, Ерлан Арынов, Макаш Татимов, Марат Оспанов, Жапсарбай Куанышев и другие.

В клубе на высоком интеллектуальном уровне обсуждались вопросы политики, экономики и культуры молодого государства. Клуб, к сожалению, без финансовой подпитки, просуществовал недолго, но его дух, как мне кажется, оказал свое влияние на судьбу всех его членов, все они стали известными людьми в нашем обществе.

Работая в министерстве, я по-прежнему писал, правда несколько меньше, статьи в разные республиканские издания, сохраняя независимый стиль.

Вот одна из них.

Оптимизм – хорошо, реализм – лучше[7]7
  «Оптимизм – хорошо, реализм – лучше!». «Казахстанская правда», 4 июня 1992 г.


[Закрыть]

Дальнейшая судьба нашего молодого государства не может не волновать людей хотя бы даже в силу того, что личная судьба каждого из них вплетена в ее ткань. Ненадолго отрешившись от других тяжких забот, сограждане, вероятно, внимательно изучали в эти дни «Стратегию становления и развития Казахстана как суверенного государства» Президента Нурсултана Назарбаева, вырисовывающую путь республики из нынешнего хаоса к будущему расцвету.

Президент, безусловно, прав – общество не может вслепую продвигаться вперед, ему нужны программа действий и ориентиры. Вдвойне он прав и в том, что при продвижении по избранному пути не следует особо надеяться на добрых дядюшек с толстыми карманами, а надо полагаться на свой разум, свое умение и свои силы.

Одобряя в целом дух этой концепции, хочу высказать и отдельные пожелания.

В столь трудное время можно понять искушение навести порядок введением сильного президентского правления. Однако не следует забывать и об опыте мировой цивилизации – подобная сила разумна и эффективна лишь тогда, когда она уравновешена другой силой – оппозицией.

Никто не спорит, нельзя искусственно выращивать новые партии, нельзя давать ходу тем, кто «проповедует национальную, классовую и религиозную нетерпимость», кто призывает к территориальным переделам. Но, если мы хотим быть действительно демократической страной, необходимо создать эффективные политические механизмы, ограждающие слабую оппозицию от сильной власти. Кроме того, желательно, чтобы сильная президентская власть, прежде всего, проявила себя в наведении порядка в самой пирамиде власти.

Читая строки: «Следуя этим курсом, мы должны трезво оценить существующие реалии, отказавшись от каких бы то ни было экзальтированных порывов, взять на вооружение спокойный и взвешенный практицизм», – все же трудно избавиться от ощущения, что концепция выглядит чересчур оптимистичной. Очень хотелось бы за 15–20 лет вырваться из кризиса, да еще перейти в разряд «индустриальных стран», но, боюсь это нереально.

Вспомним хотя бы Китай, который в начале подобного же пути отмерил себе 50 лет. Конечно, можно спорить о сопоставимости стартовых условий, однако с учетом совокупности всех факторов они у нас не настолько уж предпочтительнее. Поэтому нам нужно как минимум лет 35, чтобы войти в ряд преуспевающих государств.

Разделение этого пути на 3 этапа вполне правомерно, но при этом необходимо подчеркнуть – каждый из этих этапов должен отличаться особой тактикой действий. Вот какими мне они представляются:

Первый этап, 1992–1997 годы. Он необходим для восстановления экономики, промышленности и сельского хозяйства, развития иностранного туризма, выхода из кризиса, значительного сокращения и модернизации структур управления, интенсивной переподготовки кадров, умеренного разгосударствления – малой и средней приватизации, привлечения иностранных инвестиций и новых технологий, создания свободных экономических зон, полного вхождения в рынок.

Второй этап, 1997–2012 годы. Радикальная трансформация сырьевого характера экономики в товаропроизводящую, с выбором приоритетных направлений, активное использование ноу-хау, создание современной инфраструктуры, освоение космической технологии, строительство густой сети современных внутренних и внешних транспортных коммуникаций, создание мощной основы туристической индустрии, развитие средств массовой информации, коренная реформа системы образования и науки, лечение экологически больных зон, создание налоговой системы, стимулирующей широкое привлечение иностранного капитала, приватизация крупных предприятий, полное включение в мировую экономику.

Третий этап, 2012–2027 годы. Быстрое развитие науки, создание собственных наукоемких конкурентоспособных технологий, превращение в индустриальную страну канадского типа, завоевание рынков сбыта, осуществление роли связующего моста между Западом и Востоком.

И даже этот «реалистичный» проект осуществим только в том случае, если не случится каких-либо внутренних катаклизмов или внешних негативных влияний.

Теперь – об отдельных частных вопросах.

У нас уже сейчас должна быть готова своя национальная валюта, чтобы мы могли ее ввести в любой нужный момент. Если этого не будет и мы введем ее хотя бы всего лишь через месяц после других, нашей валютной системе и экономике будет нанесен непоправимый ущерб.

Во всех цивилизованных странах средний социальный слой (средний класс), обеспечивающий жизнеспособность и устойчивость общества, составляет как минимум 35–40 процентов. Могут ли планируемые Президентом 10–15 процентов наших предпринимателей, не только полностью заменяющих этот слой, но в значительной степени составляющих и «сливки» общества, дать ему устойчивость? Боюсь, что нет.

Рыночная экономика может привести к резкому увеличению безработицы в сельских районах, где проживают 62 процента казахов. Это ударит по ним повальной люмпенизацией и приведет не только к запланированному социальному расслоению, но и к непредсказуемым межнациональным конфликтам. Поэтому без специальной программы развития сельских районов говорить об общем успехе не приходится.

В области военной доктрины определенные сомнения вызывает наше стремление к сотрудничеству с НАТО. Любой военно-политический союз создается с целью противостояния кому-то. Но Варшавский договор развалился, Россия сама стремится в НАТО (что, в общем-то, вызывает у атлантистов немалое смущение), и она в данное время перестала быть потенциальным противником НАТО. Так кто же остается? Китай, «одиозный» Ирак и известные мусульманские страны, с которыми мы хотим наладить тесные отношения. Так стоит ли вызывать их недоверие? Не лучше ли вообще держаться подальше от новых военных союзов? Мы вошли в союз шести в рамках СНГ, и за это нас никто не осудит (впрочем, обострение армяно-азербайджанского конфликта высвечивает некоторые весьма щепетильные аспекты, казалось бы, такого естественного договора) – это остатки нашего общего наследства. Но, стремясь к новым союзам, мы можем, не добившись дружбы одних, преуспеть в порче отношений с другими.

Учитывая нынешние реалии, нельзя отправлять наших призывников для службы в другие государства. Необходимо отозвать из них всех казахских офицеров и возобновить подготовку офицеров в вузах.

В программе нет должной ясности в области внешней политики, в ее внешнеэкономическом аспекте. В качестве потенциальных партнеров указаны почти все политико-экономические регионы, лишь с некоторым выделением Турции, ФРГ и США. Говорить же о всех – значит говорить ни о ком. Поэтому нужно было бы обозначить поэтапность налаживания тесного сотрудничества с иностранными государствами.

Завершая, хочу высказать свое удовлетворение тем, что наконец мы избавились от искушения примеривать на себя то японскую, то турецкую, то южнокорейскую, то одну из арабских моделей и поняли – любое чудо может возникнуть только на оригинальной основе, поняли – нельзя впихивать себя в чужие схемы, какими бы распрекрасными они ни были. Теперь остается отставить в сторону пустые разговоры, отрешиться от несбыточных иллюзий, отстранить неумех и без суеты, без паники, засучив рукава, приниматься за очень тяжелую и очень благодарную работу – строительство основ независимого и процветающего государства.

В статье подвергается сомнению чересчур «оптимистичная» Стратегия и предлагается реальный план действий, а также утверждается необходимость оппозиции. И самое главное, сказано о том, что надо быстрее готовить собственную валюту и не опоздать с ее введением. Увы, резоны остались без внимания.

Думаю, не будет лишним сказать, что статья вышла в тот момент, когда решался вопрос о моем утверждении в должности заместителя министра и друзья мои советовали воздержаться от какой-либо критики в адрес вышестоящих властей.

Ситуация с тенге стоит отдельного разговора. Как я узнал недавно у Тимура Сулейменова, сразу же после получения независимости председатель Комитета по вопросам экономической реформы, бюджета и финансов Верховного Совета Саук Такежанов стал поднимать вопрос о подготовке собственной валюты. Для этого он привлек в качестве консультанта известного английского специалиста в этом деле пэра, доктора Пейна.

Аристократ доктор Пейн, человек высокой порядочности отнесся к своим обязанностям серьезно и ответственно. Он тоже стал предлагать как можно быстрее создавать свою валюту и не откладывая вводить ее. Однако представители Международного валютного фонда не одобряли этого. Местная власть не знала, кого слушать, но по настоянию Такежанова и Пейна, в глубокой тайне, работа над валютой все же началась. Творческая группа во главе с Тимуром Сулейменовым оперативно и на должном уровне подготовила дизайн купюр тенге, а техническая команда Национального банка, которую тогда возглавлял Галым Байназаров, добилась оперативного печатания в Англии.

И в конце марта 1993 года в условиях большой секретности тонны национальной валюты были доставлены в Алма-Ату.

Такежанов и Пейн настоятельно требовали сразу же ввести ее в действие, но опять представители МВФ стали возражать, да и наша высшая власть все надеялась, что Россия оставит ее в рублевой зоне. Между тем время было упущено, Россия ввела свою новую валюту и по признанию самого Нурсултана Назарбаева: «В республику начался массовый сброс рублей старого образца. Вагонами везли…» Финансовая система республики претерпела страшнейший удар… Инфляция превысила 20000 % (двадцать тысяч процентов). И только после того, как вице-премьер России Александр Шохин сказал открытым текстом в Алма-Ате о том, что Казахстан выбрасывается из рублевой зоны, власти республики дали распоряжение о введении своей валюты.

Стоит ли удивляться тому, что родившаяся от такой финансовой матери национальная валюта тенге стала уродцем, и вместо того, чтобы набирать вес, в течение двух лет стала легче в 15 раз.

Это было непростительной ошибкой.

В 1992 году в российской прессе вновь начал муссироваться «русский вопрос» и тема «северных территорий» в Казахстане. Как мне позже рассказали некоторые собкоры российских изданий, им из московских редакций давалось прямое задание писать только на темы ущемления прав русскоязычных.

И один из них доверительно сказал мне: российские политики и журналисты очень внимательно изучали реакцию казахстанской прессы на эти выпады и ты даже не подозреваешь, какую роль твои публикации сыграли в остужении их голов. Ведь там всерьез хотели предъявить свои права на северные области Казахстана.

Я думаю, мой друг несколько преувеличил мою заслугу, но, похоже, в Москве кому-то нетерпелось канализировать нарастающее недовольство россиян на образ «врага-узурпатора исконно русских земель».

Эти поползновения стали достаточно серьезны и вновь старались разыграть казацкую карту. Об этом я и написал.

Глава 2. Проснитесь, люди..!

[8]8
  «Проснитесь люди!». Республиканская газета «Мәдениет», № 11, 1992.


[Закрыть]

Похоже казацкая тема прочно поселилась на страницах московской прессы: одни – испуганно ойкают, другие – восторженно ахают, третьи – озабоченно предостерегают, а четвертые – призывают казачков седлать коней. К числу последних относится статья некоего В. Медведева, появившаяся на свет 2 апреля с. г. на страницах «Комсомолки».

«В Уральске ото всюду прет душок, – прет наш автор, – национального противостояния. И, кажется, делается все, чтобы полетели искры». Что же искры уже летят, и большей частью из уст заезжих подстрекающих «доброхотов» и неразборчивых репортеров, но пока – не возгораются в пламя. Это-то и бесит гастролирующих пожарников а-ля-Брэдбери, старающихся «невыеденное яйцо» превратить в «стакан клубники», оный в свою очередь – в канистру с бензином, чтобы плеснуть его в «тихий» провинциальный «эгоистический» Казахстан, желающий отсидеться в сторонке от всеобщего пожара на просторах почившего Союза.

Наиболее серьезная попытка разжигания костра была предпринята в сентябре прошлого года, когда отовсюду в Уральск слетелись казаки, чтобы отметить, именно здесь, 400 (вернее 400-74) летие верного служения царю-батюшке, зная при этом о негативном отношении к этому замыслу коренного населения.

Шуму тогда было много. До этого президенты Ельцин и Назарбаев весьма противоречиво высказывались о предполагаемом сборе и лишь в самый канун пришли к мнению, что сия памятная дата должна отмечаться в одном из городов России.

Казаки все же слетелись. Однако ни праздника, ни «костра» не получилось, и не потому что его сорвала «жалкая кучка» азатовцев, а потому что лишь «жалкая кучка» местных казаков приняла участие в нем.

Ловко отделавшись от объяснений «пиком сумасшествия» наш борзописец строчит в подзаголовке-имитации послания казаков казахскому Султану: «Характерны оценки, которые в разное время давал этому конфликту Н. Назарбаев. В июне (так и написано – С. К.) он сравнил 400-летие служения отечеству с 600-летием сожжения Москвы Тохтамышем».

Упоминание июня ковыляющего года, которому еще только предстоит придти, невольно наводит на мысли: либо нашего братца капитально сотрясло во время челночных перелетов между пятью городами, либо он где-то умудрился добыть машину времени. Во втором случае почему бы ему не пролететь во времени чуть дальше и не поведать нам по чьим же спинам там прохаживаются казацкие нагайки: «косоглазых», «жидов» или «русских, да не тех», чьи штаны они спускают на площадях – коммунистов или «демократов».

Будь данный ляпсус в единственном числе было бы несерьезно упоминать его: с кем не бывает, подумаешь вместо прошедшей зимы помянул предстоящее лето (жар которого уже опаляет), но ведь нелады не только с хронологией, с географией – тоже. Почему «поселок Мокрый вдруг стал Атырау», сокрушается он, и как ему вразумить, что Атырау – бывший Гурьев – вовсе не поселок, а солидный центр соседней области и с Уральском его объединяет лишь река Урал, на берегу которой они оба расположены.

А какие образцы «тончайшей» иронии предлагаются нам, мол, можно ли вообще давать городу наименование «Козел»? (Вероятно, ему не приходилось слышать, что символом респектабельнейшей партии США является…Осел!). Ну да, Козлово, Козельск, Барановичи, Грязи… звучат намного благозвучнее!

Уральск, конечно, город с душком, но как город, где поднял восстание Пугачев, оказался за границей России – вопрошается патетически.

Вообще-то не совсем ясно, почему это вдруг обиды за державу взваливаются на мятежные плечи Пугачева, ведь империю символизировала Екатерина II, а Екатеринбург, слава Богу, в пределах России? Ах, да, ведь наш хорунжий еще и «император», Петр III; в таком случае территориальные претензии должны предъявляться не тем на чьей земле он восстал, а тем с кем он лихо воевал – Пруссии (Кенигсберга маловато), Великобритании, Португалии и Турции.

Как можно притязать на город, который одним своим именем деликатно, по-казахски, советует возвращаться назад.

И это прекрасно понимал председатель Оренбургской пограничной комиссии Г. Генс, писавший 25 декабря 1829 года Оренбургскому военному губернатору П. Эссену: «Уральский атаман отправился в С-Петербург, как говорят, с тем намерением, чтоб выпросить себе и казакам левый берег Урала, с речками Узенями u пр…

Сожалею, что письмо сие не застанет Вас в С-Петербурге, иначе бы я умолял Вас вступиться за киргиз (казахов). Я могу на основании законов доказать, что казаки не имеют ни малейшего права на требуемые ими земли…»

Такой была русская интеллигенция XIX века, какой же она стала в конце ХХ века, мы видим воочию.

Между тем, территориальные притязания не ограничиваются одним Казахстаном, они простираются и на Украину: «В Москве прошел путч, и Донецкая область стала заграницей. А – это составная часть Донской республики с атаманом Калединым во главе. Поди докажи Кравчуку, что ее надо вернуть! И все-таки спор о Донской республике, каким бы странным он ни был, рано или поздно потребует своего разрешения». О том, что этот довод уже в ходу, свидетельствует скандал в Краснодоне, связанный с принятием присяги России донскими казаками Украины, описываемый в заметке в том же номере «Комсомолки».

Вот так-то, досточтимый атаман, Алексей Максимыч, и в гробу мы Вам не дадим покою.

Относительно вопроса: дошел ли один весьма важный документ до Бориса Николаевича? Смеем надеяться дошел. Казацкое лобби, в лице высших должностных лиц России, об этом уж позаботится.

Однако что-то не везет почетным казакам: Геннадий Янаев, калиф на час, коротает дни в «Матросской тишине», Николай Рыжков, сентиментальный экс-премьер, скучает без государственных забот, что теперь ожидает нового державного казака № 313?

Впрочем, не будем отвлекаться и продолжим чтение: «Что же такого плохого они сумели за два-три года натворить, если мы задаемся вопросом: Какого цвета казачья сотня? (Кстати, не только мы, но и ЦРУ пытается определить, какой же цвет превалирует у наших казаков – белый или красный, черный или коричневый?). Поговаривают о том, что они запасаются оружием, но видел ли кто хоть один акт об изъятии АКМ…» Тут уже пора усомниться не только в логике, но и в зрении и слухе уважаемого оппонента.

Неужто между истязаниями пером (или компьютером) невинной бумаги он не бросает хотя бы изредка взгляд на телевизор? Неужто он не видел, что держат в руках казаки, десантировавшиеся в Приднестровье, прибывшие, вероятно, для «приглашения дам на вальсы и танго».

Мы все подпорчены примитивным большевистским максимализмом, любой разумный компромисс представляется нам оскорбительным и унизительным, в своем непримиримо – ограниченном противостоянии мы вздыбаем волну всеобщего озлобления, захлестывающую последние крупицы разума и в итоге все теряем на порядок больше того, на что рассчитывали.

У казаков, с их нелегкой судьбой, есть вполне законные исторические, этнические, религиозные и культурные интересы на территории Казахстана, так же как и у казахов, проживающих в России.

Поэтому Казахстану и России, совместно с представителями заинтересованных сторон, надо бы основательно изучить эти проблемы и принять меры по их разумному разрешению.

Вместе с тем, и самим казакам нужно понять, нельзя махать рукой на реалии сегодняшнего дня, мол, нам нет дела до ваших независимых государств, мы были, есть и будем российскими. Нельзя уподобляться французским бурбонам, все пережившим и ничего не понявшим. За три четверти века, жесточайшего века, все вокруг стало совершенно другим – мир, держава – распавшаяся на самостоятельные государства, край, где они живут, окружающие их люди и сами казаки. И пытаться, на основе ностальгического образа предков реконструировать их образ жизни – это своеобразная посткоммунистическая иллюзия. Права была «Советская Россия», когда говорила: «Жизнь ушла вперед, и прошлого не вернуть, казачество может и должно возродиться, лишь вписавшись в современную жизнь, так чтобы ее реалии естественным образом, а не принудительно переплелись с лучшими (ибо были ведь и худшие) его традициями».

Волею судьбы представители многих этносов оказались на нашей земле, пусть же каждая община, положа руку на сердце, скажет: живется ли кому-либо из них хуже, чем казахам?

Мы никого не гоним, но и не потерпим чьи-либо притязания на наши исконные земли; мы хотим, чтобы все живущие у нас пустили не только потребительские, но и духовные корни и стали сотворцами общей синтетической культуры на благо всех и каждого в отдельности. На том и стоим.

В заключение, автор советует нам не напоминать, что на календаре 1992 год, а не 1913? Хорошо. А что же было после 1913? Это, наверное можно?

Были же: 1914 – в коем Николай II бросил весь народ (и казаков) в мясорубку I мировой войны; 1917 – Ленин стравил всех людей (и казаков) в ужаснейшую междоусобицу; 1919 – Свердлов вынес смертельный приговор всем «мятежным» крестьянам (и казакам); 1937 – Сталин превратил всю страну в государство-концлагерь (в котором стало исчезать казачество).

А ведь тогда, на начальном этапе I катастрофы была ловко разыграна казацкая карта, похоже и сейчас, когда мы все входим во II катастрофу вновь чьи-то ловкие руки хотят пустить казаков по ложному следу и если это им удастся, то наши лихие казаки могут утянуть всех нас в вечное небытие. Упаси нас, Аллах, от этого!

Примерно 10 июня 1992 года по ходатайству Султанова меня утвердили в должности заместителя министра, и к моему прямому руководству своим управлением добавилось еще кураторство над несколькими другими направлениями, в частности СМИ. Министр мне дал право самому подписывать лицензии на издание газет и журналов, на теле– и радиовещание. Министерство имеет право с месяц подержать заявку, но я старался незамедлительно выдавать лицензии. Это способствовало расширению медийного поля.

В конце декабря 1992 года Куаныш Султанов получил повышение и стал заместителем премьер-министра. Я был рад за него, он был достоин большего. Но что теперь будет с нашим аналитическим управлением? Как известно «новая метла всегда метет по-новому», к тому же я привык к самостоятельности в работе, как к этому отнесется новый министр?

К тому времени стали постепенно вырисовываться контуры политики власть имущих, кое-какие тенденции настораживали.