Текст книги "Гимнастика Бодхидхармы"

Фуюй считал, что слишком много монахов уходит из монастыря или снимают рясу, возвращаясь «в мир», где рассказывают о себе как об истинных «шаолиньских героях», не стесняясь приукрасить свои подвиги. Он собрал на совет монахов высшего посвящения. После долгого обсуждения было решено ввести специальный экзамен. Во-преки многим легендам, экзаменом стал отнюдь не пугающий уже одним своим названием «коридор смерти» с бронзовыми бойцами-манекенами, якобы оборудованный в подземелье монастыря, но особый комплекс, представлявший собой квинтэссенцию шаолиньской техники. Этот комплекс, весьма обширный и чрезвычайно сложный, был предназначен для отработки поединка в самых различных условиях, от узкого пространства вроде монашеской кельи до открытого поля. Многие составные части комплекса, особенно их боевая «расшифровка», держались в секрете от начинающих и от «пришлых» монахов.

От покоев, где на высоком троне восседал настоятель, до монастырских ворот было устроено 13 «застав» – особых преград, каждая из которых охранялась опытными монахами-бойцами. Тот, кто желал покинуть монастырь, должен был померяться силами со стражами и дойти до центральных ворот – «Горных врат». Если же ему не удавалось сделать это или он получал тяжелую травму (такое случалось нередко), испытание прекращалось, а монах оставался в монастыре, к тому же он должен был понести наказание в соответствии с буддийскими уставами.

Комплекс, созданный лучшими наставниками Шаолиня, вобрал в себя всю наиболее эффективную технику, в том числе такие закрытые разделы, как воздействие на болевые точки, сложную систему заломов суставов и освобождения от захватов. Он получил название «Кулак шаолиньской семьи» (шаолинь каньцзя цюань) и включал 13 самостоятельных отрезков по числу застав, которые приходилось преодолевать монаху. В каждом таком отрезке делался упор на определенную часть шаолиньской техники, например, удары ладонями, подсечки, работу на земле, прыжки, удары ногами, заломы, броски.

Столь нелегкий, но рациональный экзамен постепенно поднял уровень шаолиньских бойцов, действительно сделав шаолиньцюань элитарным стилем ушу. Именно с эпохи Фуюя стало ясно, что шаолиньцюань уже существует как единая стилевая система.

Ни один из популярных рассказов о Шаолиньсы не обходится без повествования о страшном, таинственном «Зале архатов» (Лохань тан), или «коридоре деревянных людей» (мужэнь ган). Есть у него и более пугающее название – «коридор смерти».

Действительно, в Шаолиньсы существует «Зал архатов». Это вполне мирное помещение без каких-либо «деревянных бойцов». Здесь вот уже в течение многих веков проходят тренировки монахов. В каменном полу можно увидеть сорок восемь небольших углублений. Их проделали монахи, отрабатывая технику «поставить ногу на землю, чтобы нанести удар в тысячу цзиней» – особый метод «врастания в землю», который входит в практику монахов-бойцов и по сей день.

Однако легенды рисуют нам другую картину. То ли в этом «Зале архатов», то ли где-то в подземелье монахи, прежде чем «сойти с гор», т. е. покинуть монастырь, проходили выпускной экзамен. Лишь тот, кто преодолевал все испытания, мог выйти из центральных «Горных врат» Шаолиня со всеми почестями, неудачники же стыдливо открывали боковые ворота.

Эта живописная история была пересказана на сотни ладов. Если в Китае она бытует на уровне народного предания, то в западной литературе к ней отнеслись всерьез, были даже созданы «реконструкции» (!) шаолиньского подземелья с подробными рисунками. Сегодня, когда большая часть монастыря открыта для посетителей, нетрудно убедиться, что подземелья в основном использовались для хранения запасов зерна и другого продовольствия и что никаких ужасающих «бронзовых бойцов», гоняющихся за монахами по «коридорам смерти», там нет. Но так как эта легенда все же существует и родилась она в самом Китае, на ней стоит остановиться подробнее.

Проблема монастырских испытаний всегда волновала шаолиньских наставников. В XIII в. Фуюй первым ввел экзамены для усэнов. Чуть позже в монастыре появился комплексный метод тренировки, разделенный на 36 этапов и называемый «36 залов». После каждого такого этапа ученик должен был сдавать экзамен. В первых «залах» изучались стойки и передвижения, во вторых – простейшие удары руками, в третьих – ногами, на более высоких этапах монах совершенствовался в работе с различными видами оружия.

Система экзаменов по типу «13 застав» Фуюя значительно усложнилась, прибавились новые испытания, сложные ритуалы посвящения, а при настоятеле Чжишане (XVII в.) был создан «коридор архатов». Он представлял собой несколько модернизированную систему Фуюя, которая заключалась в том, что на монаха последовательно нападало несколько человек (обычно 18 – по числу архатов). Каждый из экзаменаторов мог символизировать определенного архата, среди них был и сам Бодхидхарма. Именно это послужило основой для легенды о «Зале архатов» с бронзовыми бойцами. Как и многие шаолиньские предания, возникла она первоначально в благодатной народной среде, а потом уже была занесена в монастырские хроники, причем в нескольких версиях.

Первая, наиболее правдоподобная, гласит, что в большой комнате было установлено 18 «деревянных людей» (мужэнь) – характерных для многих школ ушу деревянных манекенов. Они представляли собой круглые столбы в рост человека с прикрепленными на разной высоте палками, обозначающими руки и ноги человека. «Деревянные люди» располагались по линии большой вилки или полумесяца. Благодаря особым пружинам они могли вращаться, нанося удары «руками» и «ногами», одновременно приводя в действие соседний манекен. Чем дальше монах входил в коридор, тем плотнее обступали его манекены, тем чаще сыпались на него удары деревянными конечностями – даже со спины. Вся конструкция останавливалась лишь после того, как был поражен последний «деревянный человек».

Существует и другая, более красивая версия, связанная с буддийскими преданиями. Монахам противостояли не просто 18 столбов, но статуи-манекены 18 архатов, вырезанные из дерева и свободно двигающие любой конечностью при помощи сложной механики. В устных преданиях нередко говорится, что статуи были выполнены из бронзы. Одна из хроник монастыря, относящаяся к последней четверти XIX в., дает подробное описание функций каждого из таких архатов-воинов.

Первым на пути монаха якобы стоял архат, сидевший с опущенными глазами в позе медитации. В тот момент, когда испытуемый наступал на доску пола перед архатом, тот наносил удар железным кулаком наотмашь на уровне живота. Сблокировать такой удар простой подставкой предплечья было небезопасно, так как железный кулак мог сломать руку. Был лишь один вариант защиты: быстро рвануться вперед, перепрыгнуть через сидящего архата и нанести ему удар ногой в спину. Второй архат сидел, молитвенно сложив руки перед грудью. Но лишь только фигура первого архата падала на пол, он вскакивал и наносил удар сверху ребром ладони в голову. Отступать назад было нельзя – архат тут же бил деревянной ногой в сердце. И здесь существовал оптимальный вариант защиты – двумя руками сблокировать его рубящий удар и нанести мощный удар в «живот» манекена, завалив его назад, либо нанести удар кулаком наотмашь в верхнюю часть манекена.

Третий архат стоял, опершись одной ногой на спину лежащего льва. Как только два первых архата оказывались поверженными, он наносил удар сбоку в ногу монаха. Таким образом проверялась способность монаха защищать всю поверхность тела. Если боец, уходя от атаки, поднимал одну ногу, он тут же получал удар по другой. Оптимальный вариант – нанести удар ногой в прыжке или подсечь манекену ту ногу, которой он наносит удар, и свалить его на землю.

Четвертый архат держал в правой руке огромный чаньский посох, а его левая ладонь находилась у груди. Он медленно наносил удар посохом сбоку. Как только монах хватал посох, архат тут же подтягивал его к себе, одновременно толкая монаха в грудь левой рукой и опрокидывая его. Умелые бойцы, захватив посох правой рукой, толкали его к левому плечу архата, перекрывая ему пространство для атаки левой рукой, и одновременно наносили удар левой ногой сбоку в правую ногу архата.

Пятый архат сначала наносил удар с разворотом чашей для подаяний (патрой), которую держал в правой руке, а затем бил левым кулаком и правой ногой одновременно. Монаху необходимо было провести контратаку раньше, нежели архат ударит рукой и ногой.

Шестой архат встречал монаха, стоя с четками в руке. Он делал небольшой шаг назад и наносил колющий удар ладонью в живот, а если боец отбивал атаку, он тотчас набрасывал четки ему на шею и душил.

Седьмой архат держал в левой руке железную чашу, а его правая ладонь располагалась у груди. Сначала он наносил рубящий удар правой ладонью, а затем бил чашей сверху по голове.

Восьмой архат выполнял нижнюю круговую подсечку, опершись двумя руками об пол. Необходимо было перепрыгнуть через его ногу и нанести удар в прыжке в спину манекена.

Девятый архат стоял в «стойке лука» (гунбу) – одна нога согнута в колене, вторая полностью выпрямлена. Как только испытуемый приближался к нему, архат начинал наносить прямые удары обоими кулаками «так быстро, словно идет град».

Десятый архат сидел, держа в руке свиток с буддийской сутрой. В тот момент, когда монах приближался к нему, архат вскакивал и наносил удар ногой в прыжке.

Одиннадцатым архатом был сам Бодхидхарма, который сидел лицом к стене, положив руки на колени. Затем манекен разворачивался и наносил последовательно восемнадцать различных ударов руками, ногами и коленями.

Двенадцатый архат ударял монаха тяжелым деревянным билом от монастырского бронзового колокола.

Тринадцатый архат держал в руке каменную подставку с лежащими на ней свитками сутр и наносил удары ею, чередуя их с хлещущими ударами четками по лицу.

Четырнадцатый архат избивал монаха тяжелым посохом.

Пятнадцатый стоял, опустив голову, символизируя полный покой, но стоило монаху подойти к нему, как он неожиданно наносил удар пальцами в глаза.

Шестнадцатый архат держал в левой руке патру и пускал ею солнечный зайчик в глаза испытуемому, одновременно нанося удар правым кулаком наотмашь в лицо.

У семнадцатого архата в руках был большой кувшин. Быстрым движением он надевал кувшин на голову монаха и наносил три сильных удара по ногам.

Последний, восемнадцатый архат держал алебарду полулунной формы (юэячань) – традиционное оружие чаньских монахов. Сначала он наносил удар рукой, а когда монах уклонялся от атаки, он передвигался вперед, нанося удары в шею навершием алебарды.

Как гласит легенда, даже одолев всех архатов, монах еще не мог считать себя успешно прошедшим экзамен. Его ждало последнее испытание. Оно называлось «получение выпускного свидетельства». Выход из коридора загораживала огромная курильница весом в 150 цзиней (около 80 кг), раскаленная докрасна. Монах обхватывал курильницу, зажимая ее между предплечьями, и сдвигал в сторону. В этот момент на предплечьях у него выжигались два изображения свившихся тигра и дракона – знак бойцов Шаолиня и символ единства инь и ян, воды и огня, Неба и Земли. Наконец, сдвинув курильницу в сторону, удачливый и бесстрашный монах выходил через центральные ворота монастыря.

Изображений страшного лабиринта не сохранилось. Зато в весьма примечательном сочинении «Иллюстрации и записи о диких гусях, снегах и предопределении», принадлежащем кисти цинского чиновника Лин Цина, который в 1828 г. посетил Шаолиньсы и видел тренировку монахов, мы встречаем интересное изображение: монахи, стоящие полукругом, наносят удары другому монаху, находящемуся в центре. Все это происходит перед центральным павильоном Кинары, названным так в честь одного из известных шаолиньских бойцов, под наблюдением старшего монаха и еще нескольких инструкторов. Не иллюстрация ли это реального шаолиньского испытания?

Шаолиньскому ушу нужна была своя легенда, цель которой – связать воедино боевые искусства и чань-буддийскую практику, освятить ушу авторитетом учения Будды. Такой легендой стала история о приходе Бодхидхармы в Шаолиньский монастырь. Но передавалась она в основном устно и многими воспринималась в определенной степени скептически даже в XVIII в. Как продолжение этой легенды возникла история о знаменитом трактате «Канон изменений в мышцах» («Ицзинь цзин»), якобы оставленном в виде завещания самим Бодхидхармой, где описывалась одноименная система гимнастики и медитации. Сам трактат не имеет непосредственного отношения к кулачному искусству, а является кратким иллюстрированным пособием, излагающим гимнастические и дыхательные методики, большинство которых взяты из ранних даосских систем даоинь.

Но вот история «Ицзинь цзина» действительно удивительна. Узнать о ней можно из двух предисловий к трактату. Первое составлено якобы монахом Ли Цзинем в 628 г., т. е. через столетие после прихода Бодхидхармы в Китай, второе – Ню Гу из государства Южная Сун в 1142 г., который, судя по рассказам, был воином.

В предисловии Ли Цзиня прежде всего излагается история прихода Бодхидхармы в Китай, причем дополненная интересными подробностями. Он рассказывает, что Дамо, перед тем как покинуть Шаолиньскую обитель, оставил железный ящик, в котором монахи обнаружили два свитка. Первый оказался «Каноном омовения костного мозга» («Сисуй цзин») и его передали второму чаньскому патриарху и настоятелю монастыря Хуэйкэ, но позже, по всей вероятности, трактат был утерян. Второй рукописью, найденной в железном ящике Бодхидхармы, оказался «Ицзинь цзин», написанный на санскрите, поскольку Бодхидхарма все же был индийским миссионером. Первоначально было решено перевести лишь малую часть «Ицзинь цзина». Но это привело к тому, что монахи, не зная полных методик, в своей практике часто отклонялись от «истинных указаний», оставленных первопатриархом. И вот, наконец, миссионер из Западной Индии, имя которого китайская транскрипция передает как Паньцэмиди, сделал полный перевод трактата и передал его некоему Цю Жанькэ. Судя по прозвищу – «Бородатый пришелец», Цю Жанькэ, вероятно, тоже прибыл из Индии. Наконец, Цю передал трактат в руки буддийского монаха Ли Цзиня. После этого следы «Ицзинь цзина» надолго затерялись.

О дальнейшей судьбе трактата рассказывает в своем предисловии Ню Гу. Однажды, передвигаясь с отрядом войск, Ню Гу повстречал на дороге бродячего монаха, который назвался наставником знаменитого бойца и военачальника Юэ Фэя. Монах поведал о себе удивительную историю: он был на Западе (т. е. в Индии) и посетил учителя Дамо (!), а ныне завершает свое путешествие. Старик скорбел о смерти своего ученика Юэ Фэя, который незадолго до того был предательски отравлен наложницей, подкупленной врагами. После Юэ Фэя осталась небольшая шкатулка, которую монах, предчувствуя свой скорый уход из жизни, передал Ню Гу. В ней лежал свиток «Ицзинь цзина».

Хотя оба предисловия связывают воедино Шаолиньский монастырь, Бодхидхарму и создание дыхательно-гимнастической системы «изменения в мышцах», в этих историях встречаются некоторые детали, которые должны насторожить нас. Прежде всего, «Бородатый пришелец», якобы передавший трактат Ли Цзиню, жил почти на двести лет позже него. Далее, Ню Гу называет в своем описании такие воинские звания, которые появились в Китае столетиями позже. Существует немало и других исторических неувязок, которые, однако, нимало не смущали китайских поклонников «ушу от Бодхидхармы». По видимому, «Ицзинь цзин» был написан значительно позже, более того, оба предисловия – поздние подделки.

По всей вероятности, как предисловия, так и сам трактат были составлены почти одновременно: либо в 1624 г., либо в 1629 г. Причем не последователями чань-буддизма, а монахом секты Тяньтай Цзынин. Он свел воедино ряд легенд, широко распространенных в Китае в XVI в., использовав устные рассказы, истории из «Полного жизнеописания тех, кто чист и предан» («Цзиньчун цюаньчжуань») и «Полного описания сказаний о Юэ Фэе» («Шоюэ цюаньчжуань»). Перед нами – характерный для китайской культуры факт: ценность трактата определяется не столько его содержанием, сколько его древностью.

В начале XIX в. трактат, сотни раз переписанный от руки, имел широкое хождение во многих школах ушу. Вероятно, именно в то время он и попал в Шаолиньский монастырь. Правда, тогда он носил другое название. Известный мастер нэйгун Ван Цзуюань после долгих поисков в архивах монастыря обнаружил два списка почти одинакового содержания, называвшихся, однако, по-разному. Первый, наиболее полный, именовался «Объяснения схем внутреннего искусства» («Нэйгун тушо») и фактически представлял собой компендиум различных трудов. Его центральную часть занимал «Ицзинь цзин», а в качестве составных частей входили такие известные труды, как «12 отрезов парчи» и «Классифицированные речения о внешней работе» («Фэнсин вайгун цзюэ»). Как удалось установить, все рисунки и объяснения не являлись оригинальными, а были взяты из более раннего труда Сю Мифэна «Передача истины о долголетии поколений» («Шоуши чуаньчжэнь»), изданного в 1771 г.

Тем не менее трактат сразу стал называться «Шаолиньским Ицзинь цзином», хотя и не имел прямого отношения к Шаолиньсы. Впрочем, никто и не собирался опровергать шаолиньский приоритет, ибо эта версия прекрасно укладывалась в общую мифологическую канву развития ушу.

С момента издания ксилографа, взятого из шаолиньских архивов (до этого времени существовали лишь рукописные копии), «Ицзинь цзин» приобрел свой канонический вид.

Что же представляла собой система, описанная в этом трактате? Прежде всего обратим внимание на его название – «Об изменениях в мышцах». Оно явно дано по аналогии со знаменитой «Книгой перемен» («И цзином»). Если «И цзин» гласил о космических изменениях, то «Ицзинь цзин» должен был перенести их на уровень человека. Вся гимнастическая система «Ицзинь цзина» состоит из двенадцати упражнений, выполняемых в общей сложности от 20 до 40 минут. «Ицзинь цзин» является базой шаолиньского «внутреннего искусства», с описанных там упражнений начинаются все занятия цигун в монастыре, а китайские медики доказали общеукрепляющий и лечебный эффект этой методики при целом ряде заболеваний. Примечательно, что многие пожилые монахи Шаолиньсы прекращают собственно занятия ушу и практикуют лишь комплекс «Ицзинь цзин». Есть в нем и свои секреты: если иллюстрации самих упражнений и соответствующие им речитативы были опубликованы уже столетия назад, то методы дыхания и концентрации внимания до сих пор считаются «закрытой традицией». В настоящий момент патриархом этой системы считается монах Дэцянь.

Три первых упражнения называются одинаково – «Вэй То протягивает палицу», последующие имеют разные названия: «срывать звезды и перемешивать Большую Медведицу», «волочить за хвост девять буйволов», «выпускать когти и расправлять крылья», «десять чертей крутят кавалерийским мечом», «три уровня приседания», «черный дракон выпускает когти», «лежащий тигр бросается на добычу», «бить поклоны», «махать хвостом». В каноническом «Ицзинь цзине» кратко рекомендовалось во время упражнений сочетать «внутреннюю крепость (т. е. укрепление внутренних органов) с «внешней крепостью» (обретением силы и гибкости).

Система, описанная в трактате, пришла из народной оздоровительной – не боевой и не духовной – практики. Тем не менее советы о соблюдении душевного покоя, отрешения от земных забот сопровождают практически каждое упражнение. Например, в описании первой позиции рекомендуется: «Корпус непременно надо держать прямым, руки, согнув в локтях, сложить перед грудью. Успокоить и сгустить свой дух. Душа зеркально чиста, внешний вид также весьма достоен».

Отдельно отрабатывался и внешний аспект системы. В «Ицзинь цзине» к «внешней работе» причислялось восемь приемов: поднимание, приподнимание, толчок, натягивание, нажим, удержание, наклон. Причем эти «восемь способов» предписывается практиковать «три раза в день, долго добиваясь успеха, и тогда сила наполнит все тело».

Система «Ицзинь цзин», придя в монастырскую культуру извне, со временем вновь вышла за ворота монашеской обители, заметно упростилась и стала просто популярной формой народного цигун. «Ицзинь цзин» вне монашеской среды превратился в набор самоценных действий, объясняемых в даосских и буддийских терминах, например, «сгустить дух», «успокоить ци», «породить сок» (выделить слюну), «отрегулировать дыхание». В XIX в. системы даосского и буддийского нэйгун настолько тесно переплелись, что как в теории, так и на практике утеряли первоначальную самобытность. Например, в большинстве трактатов, вошедших в «Объяснения схем внутреннего искусства», в том числе и в «Ицзинь цзине», изображены люди, одетые, как буддийские монахи, но при этом они выполняют упражнения, свойственные даосской практике.

Хотя в китайской традиции «Ицзинь цзин» считается одним из базовых трактатов по ушу шаолиньской школы, первоначально он имел довольно косвенное отношение и к Шаолиньсы, и к боевым искусствам. Но, как это случилось со многими методами ушу, монахи «подобрали» эту систему в народной среде и значительно развили ее.