Текст книги "С ярмарки"

64. Хорошее место

Бездельник. – По совету Исроэла Бендицкого отец пишет письмо «магнату». – Герой снова пускается в свет и остается с одним пятаком в кармане. – У врат рая. – Холодный прием.

Как же быть дальше?

Все профессии, которых раньше намечалось великое множество, превратились в дым. Уроков не стало, ехать учиться было не на что. Сидеть же у отца на шее было тоже не очень приятно, особенно после недавней самостоятельной жизни. Хотя отец и гордился своим образованным сыном, его огорчало и старило, что сын не приспособлен ни к какому делу. Что сулит ему будущее? Мачеха, которая смотрела на своего самостоятельного пасынка с некоторой долей почтения, теперь потеряла всякое уважение к «бездельнику». Она понемногу вернулась к старому: бросала косые взгляды, говорила колкости, делала недвусмысленные намеки. Все это причиняло неимоверные страдания отцу, а сам герой углублялся в свои книги или, надвинув кепку на глаза, брал тросточку и уходил к упомянутым философам, к Хайте Рудерману или к Авремлу Золотушкину. Он любил спорить с ними на отвлеченные темы, обсуждать мировые вопросы. Пессимист Хайте Рудерман, по своему обыкновению, поносил великих людей, не признавал авторитетов и плевал на весь мир. Оптимист Золотушкин читал на память целые страницы из Гейне и Берне, каждого с особой интонацией, теребя при этом прядь своих курчавых волос и приходя в возбуждение, как пламенный хасид, повторяющий изречения своего ребе.

Все это, однако, было только средством для препровождения времени. В душе чувствовалась пустота от напрасной траты энергии и сил. Шолом тосковал по работе. Он рвался в мир. Жизнь была ему не мила. Он сам себе надоел и опротивел. И тут бог, который никого не оставляет, обратил свои взоры на растерявшегося героя этой биографии. На помощь пришел приятель отца, Исроэл Бендицкий. Этот человек, хотя был всего только музыкантом, пользовался в городе репутацией почтенного обывателя. Играл только на пышных, богатых свадьбах и считал себя дирижером и капельмейстером. Основной же доход давал ему солидно поставленный заезжий дом. Бендицкий был также единственным в городе фотографом. Представительный, высокий, с на редкость красивой закругленной черной бородой, он хорошо одевался; носил черную суконную накидку, высокую шляпу и кожаные калоши на медных каблуках. И языком он отличался весьма отшлифованным, речь его была сладкой и круглой, изъяснялся он большей частью по-русски, словечками вроде «видьтели», «между прочим», «следовательно».

Этот Бендицкий был частым посетителем «клуба», то есть табачной лавки Рабиновича, куда он заходил поболтать. Однажды, во время беседы, Бендицкий, между прочим, рассказал, что на днях у него проездом остановился один богач, туз, настоящий магнат, некий К. из маленького местечка Т. (Киевской губернии). Это, пожалуй, скорее деревня, чем местечко. Магнат ищет хорошего учителя для своих детей, репетитора, который отлично знал бы русский и еврейский, был бы, «видьтели», вполне образованным человеком и из хорошей семьи.

Оказалось, что отец знает этого «магната» еще издавна. В прежние времена, когда К. был еще маленьким человеком и вертелся вокруг помещика, он останавливался в заезжем доме Рабиновича и был, что называется, «свой брат». Услышав это, Бендицкий заявил:

– Следовательно, сам бог направил меня к вам. Если так, я советую вам тут же сесть и написать хорошее убедительное письмо, между прочим, по-древнееврейски, как вы умеете, чтобы это было достойно такого «магната». А парень ваш, «видьтели», пусть не теряя времени едет с этим письмом в Т. и, в добрый час, получит это место. Аминь.

Так и сделали. Сочинили письмо, прекрасное, пламенное письмо, в изысканном стиле, таким языком, который растрогал бы даже камень. Одно обращение заняло три длинных строки и в них было перечислено столько отменных качеств и достоинств адресата, что обладай он только одной третью их, и тогда он являлся бы совершенством.

Вооруженный такой солидной протекцией, юный репетитор вновь отправился искать счастья по белу свету. Лишних денег с собой у него, по правде говоря, не было. Аккредитива в банк он тоже не имел. То немногое, что заработал уроками, он большей частью растранжирил, разодевшись, как принц, остальное ушло на дорогу. И кроме того, ведь он живой человек, на каждой станции поезд останавливался, пассажиры высыпали из вагонов и мчались к буфету. Одни прикладывались к бутылочке и рюмочке, другие глотали горячие пирожки; иные требовали чаю или бутылку содовой. Наш путешественник проглатывал что-либо на скорую руку и давал официантке на чай щедро, словно банкир или офицер – знай наших! Вот так на каждой станции. Небольшие его капиталы быстро уходили, таяли, как снег на солнце. В кошельке уже болтался разве пятак какой-нибудь. Но кто думает об этом. Человек едет на готовое. Его ждет такое место! Он ведь вооружен мощной протекцией – чего ему бояться?

…………………………………………………………………

Приехав в Т. под вечер, герой спохватился, что карманы у него пусты, все его богатство составляет один пятак. И все же он не задумался ни на минуту. Напротив, он чувствовал себя так хорошо, как никогда в жизни. Чего стоило уже одно то, что он освободился от ржищевских учителей-интриганов, от тараканов и клопов! Полной грудью вдыхал он здоровый осенний воздух. Солнце давно уже зашло за лес, пахнувший дубом и сосной.

Выскочив из вагона, юный репетитор сразу отправился к богачу, чтобы передать ему письмо. Так нужно же было этому «магнату» поселиться бог весть где, вдали от города, в белом дворце среди большого зеленого сада, окруженного крашеной узорной решеткой. Проникнуть к нему было не так легко, как казалось, трудней даже, чем к какому-нибудь помещику. Впрочем, человек, снабженный такой солидной протекцией, может смело идти даже к самому царю. Так думал наш герой, и он жестоко ошибался. В конце концов и райское блаженство не стоит тех трудностей, которые приходится преодолеть на пути к нему. Оказывается, чтобы подступиться к этакому богачу, нужно пройти все семь кругов ада.

Чтобы удостоиться лицезреть самого «магната», необходимо было прежде всего преодолеть три препятствия. Но даже одолев их, вы еще не уверены, что добились своего. Вы можете уйти отсюда с тем же, с чем пришли. Каковы же эти три препятствия?

1. Сторож – высокий, жилистый, кривоногий мужик, переваливающийся при ходьбе с ноги на ногу. Зовут его Пантелей, а служба его состоит в том, что он сидит у ворот, как некогда Мордухай у царя Артаксеркса.

2. Черный пес – одноглазый, как Валаам. Зовут его Жук. Это собачье отродье сидит на цепи, иначе оно бы раздирало людей на части.

3. Лакей – малый в грязной манишке, с золотым перстнем на пальце и пробором точно посередине головы. Черные волосы его густо напомажены и издают смешанный запах одеколона и лука, а уши его полны грязи и ногти окаймлены черным.

Пройти эти три инстанции дело не легкое. Прежде всего вы должны познакомиться со сторожем Пантелеем, ибо, завидев чужого человека, он обязательно спросит:

– Чего надо?

Извольте рассказать Пантелею историю о письме и о должности. Однако Пантелей мужик не плохой, и пятак для него тоже деньги. Уплыл последний и единственный пятак, зато они с Пантелеем стали добрыми друзьями. Гораздо страшнее сторожа – собака. Она, правда, на цепи, но собака всегда остается собакой. Она лает, прыгает и рвется с цепи изо всех сил. Счастье, что Пантелей рядом. Он цыкает на собаку, ругает ее почем зря и читает ей длинную нотацию.

Но самое тяжкое – третья инстанция – лакэй. Этот корчит из себя важную персону, выспрашивает каждую мелочь, учиняет целый допрос: «Кто вы такой? Откуда явились? Что вам нужно?» Наглый парень. От него лучше держаться подальше, смотреть свысока, иначе он вам на голову сядет. Герой настоящего повествования знает это по собственному опыту. Лакей допрашивал его с пристрастием: от кого письмо? Что в нем? Какое у него дело к хозяину? Место? Какое место? На заводе или в «экономиях»? Если на заводе, то все места заняты, если в «экономиях», то и там никого не нужно. Разве только учителем? Но и на это место охотников предостаточно. Вот ходит, например, один в накидке, очень приличный учитель, но есть недостаточек – глуп, просто кочан. Зато не лишен достоинств – он с бородой, паничи и барышни будут относиться к нему с почтением.

– Вас они не станут уважать, слишком молоды. Они вам голову свернут. О, наши паничи и барышни! – хорошо, если бы их всех в один день холера передушила! – заканчивает лакей, добавив еще несколько теплых слов, затем он берет у Шолома письмо, кладет его на серебряный поднос и исчезает в дальних апартаментах. Через несколько минут лакей возвращается с пустыми Руками и без всякого ответа. Письмо, сказал он, «магнат» вскрыл, взглянул на него и отложил, не читая, в сторону.

В чем дело, мы увидим впоследствии.

65. Во сне и наяву

На постоялом дворе в маленьком местечке. – «Рыжий Берн» все выпытывает. – Герой ложится спать голодным и уносится в мир грез. – Снова «клад». – Он встречается с дочерью «магната», и его мечты улетучиваются, как дым.

Встретив у «магната» столь холодный прием, наш герой тем не менее не потерял бодрости духа и надежд своих не оставил. «Мало ли что может себе позволить богач! – думал он. – Может быть, ему не до того было! Что ж, не сегодня, так завтра».

А время между тем идет. На дворе глубокая ночь. Нужно подумать о ночлеге, найти пристанище. Шолом пустился на поиски и обнаружил единственный в местечке постоялый двор – избушку на курьих ножках. Хозяин, совсем еще молодой человек, оказался близким родственником «магната». Он был рыжий, с огненно-красной бородой, и звали его рыжий Берл. Разговаривал он закрыв глаза и усмехаясь. Странный человек! Он интересовался каждой мелочью. Ему нужно было знать о всех ваших делах, и он готов был в любую минуту помочь вам, чем только возможно. Так по крайней мере он говорил. Он может вам дать совет, исполнить поручение, замолвить за вас словечко у своего богатого родственника и поддержать скромным обедом, стаканом чая. Самовар все равно на столе. Чай пьют все – кто хочет и кто не хочет.

Выпытав у юного гостя, кто он такой и кто его отец, хозяин заявил, что отца он знает очень хорошо – не раз останавливался в заезжем доме Нохума Рабиновича. И потому Шолом стал ему еще милее, совсем желанным гостем. А раз так, то он просит Шолома мыть руки и идти к столу вместе со всеми. Но гостю не очень нравилось, что на него смотрят, как на нищего. Он был достаточно горд, чтобы не есть дарового хлеба у бедняка, который питается, должно быть, крохами со стола богатого родственника. И Шолом соврал, что он не голоден, он уже поел.

Сколько ни приставал к нему рыжий Берл, чтобы он сказал, какое у него дело к богачу, может Берлу удастся помочь ему, Шолом ничего не хотел говорить. Самолюбие не позволяло ему допускать чье-либо вмешательство в его дела, тем более человека постороннего, да еще рыжего.

Рыжий Берл все выпытывал у него. А парень прикидывался простачком, будто не понимал, чего от него хотят. Оказалось, однако, что Берлу очень хорошо известно, какое дело у Шолома к его богатому родственнику, но ему хотелось услышать это от него самого. И Берл рассказал Шолому, что вот, мол, родственник его, «магнат», ищет учителя для своих детей и растрезвонил об этом по всему миру, и бросились к нему учителя, молодые и старые, с протекциями и рекомендациями из Богуслава, Канева, Таращи.

– Люди гоняются за заработком, ищут кусок хлеба! – закончил рыжий Берл, и слова «заработок», «кусок хлеба» прозвучали для нашего молодого героя оскорблением. Но это бы еще ничего, так рыжий подлил еще масла в огонь. «Жалко смотреть на этих кандидатов, – сказал он, – бедняги попросту голодны». Шолому казалось, что рыжий метит прямо в него. Он, видно, знал, что наш герой ложится спать голодным.

…………………………………………………………………

Снится ли это Шолому, или он грезит наяву, но ему приходит в голову дикая мысль, что никакого письма он магнату не передавал, а прямо поступил к нему слугой, что он у него «человек», как все «люди». Однако он понравился «магнату» и тот призывает его к себе и спрашивает, кто он и откуда. Увидев, с кем имеет дело, «магнат» дает ему повышение. Через некоторое время Шолом становится главноуправляющим над всеми «людьми» и над всем «двором». И сторож Пантелей, и собака Жук, и наглый лакей – все трепещут перед ним. И он шлет домой письмо, написанное по-древнееврейски, прекрасным языком, и не только письмо он шлет, но и несколько хрустящих сотенных – подарок отцу к празднику. В письме Шолом подробно описывает свое величие и богатство, рисует картину своего выезда на шестерке цугом. Люди спрашивают: «Кто это едет?», и им отвечают: «Неужели вы не знаете, кто это такой? Это ведь главноуправляющий…» – «Такой молодой?…»

На дворе уже давно день. Из кухни рыжего Берла слышится стук ножей и доносится запах свежего, только что выпеченного хлеба и топленого молока. Быстро одевшись, герой спешит «ко двору», получает аудиенцию у лакея и Узнает, что «магнат» письма еще не читал… Огорченный, возвращается он обратно на постоялый двор и встречает рыжего хозяина. Прищурив, по своему обыкновению, глаза, рыжий Берл спрашивает его просто так, приличия ради:

– Что нового?

– Пока ничего, – отвечает наш юный гость.

Ускользнув от рыжего в свою каморку, он растягивается на кровати и зажимает нос, чтобы не слышать запаха маринованной селедки и нарезанного лука, который щекочет ему обоняние и возбуждает страшный аппетит. И чтобы отогнать соблазн, он закрывает глаза и погружается в раздумье. Мысли подхватывают его и уносят на крыльях разгоряченной фантазии в мир грез, в волшебный мир сладких, золотых сновидений. Он любит забираться туда, когда остается наедине с самим собой. Туда никто не имеет доступа, даже самые близкие друзья. Это страна чудес, которая досталась ему по наследству от Шмулика, товарища его прежних лет, – мир кладов, чудодейственных камней, один из которых называется «Яшпа», а другой «Кадкод». Стоит только потереть первым камешком лацкан и сказать: «Пусть явится, пусть явится передо мной!», как сразу появится завтрак – горячие ароматные булочки и сдобные коржики, которые тают во рту. Запах горячего кофе с молоком расходится по всему дому. Не успевает Шолом притронуться к кофе, как на столе появляется жирный бульон с клецками, четверть курицы, жареная утка с морковью и пудинг из мацы на гусином сале. И вино двух сортов: красное – «Церковное для евреев» и белое – из «Выморозков Южного берега». Эти вина отец обычно приберегал к пасхе для избранных, для настоящих знатоков.

Покончив с великолепным завтраком, Шолом чувствует потребность в отдыхе. Он трет лацкан вторым камешком: «Пусть явится, пусть явится передо мной!..» Не успевает он вымолвить это, как переносится в хрустальный дворец, в котором двенадцать покоев. Стены оклеены сторублевыми ассигнациями, полы выложены серебряными монетами и обрамлены золотыми червонцами. Мебель там из белой слоновой кости, и обтянута она вся бархатом. Куда ни глянешь – всюду золото, серебро, драгоценные камни. Вокруг дворца сад с прекрасными плодами. Недалеко протекает речка, в которой плавают золотые рыбки. Слышна божественная музыка, играют лучшие в мире скрипачи, а сам он, герой наш, ничего не делает, только полными пригоршнями раздает добро – кому золото, кому серебро, кому драгоценные камни, кому еду, кому одежду. Он никого не обделяет, даже злейшего врага. Наоборот, врагам он дает больше, чем друзьям, пусть чувствуют…

Пробужденный от своих фантазий, голодный мечтатель вскакивает и со стесненным сердцем снова отправляется «ко двору магната». Он уже там свой человек. Сторож беспрепятственно пропускает его, собака не кидается на него, и лакей с ним запанибрата. Он хлопает юношу по плечу и сообщает радостную весть: он уже говорил об учителе, не с хозяином, конечно, а с его дочерьми. В эту минуту появляется одна из дочерей «магната» – толстая, краснощекая девица, в коротеньком платьице, с толстыми икрами и вздернутым носиком.

– Вот это он и есть! – указывает на Шолома лакей.

Толстая девица оглядывает учителя с ног до головы, закрывает лицо руками и, разразившись громким смехом, убегает.

66. История с часами

В поисках средства против голода. – Часы с историей. – Диалог между юношей и старым часовщиком. – Комбинация не удалась, а голод все усиливается.

А письма «магнат» все еще не прочитал. Это уже задевает самолюбие героя, и он уходит взбешенный. Как, письмо его отца валяется непрочитанным! Это возмущает его сильнее всего, это причиняет ему больше страданий, чем голод. А голоден он как собака. Он места себе не находит, его качает, все время сосет под ложечкой, сводит живот. Шолом покрывается холодным потом, он начинает обдумывать, что бы он мог продать, чтобы добыть немного денег и купить чего-нибудь поесть. Случись это в большом городе, можно было бы заложить пиджак и получить несколько монет…

Шолом ощупывает карманы, и мысль его останавливается на часах. Куда бы их пристроить? Заложить не у кого. Разве продать? Ему вспоминается вывеска с большим циферблатом, которую он видел утром на базаре: «Часовых дел мастер». Вот кому можно продать часы. Больших денег он, конечно, не выручит, но сколько бы ни дали, будет достаточно, чтобы утолить голод.

Скверная штука – голод! Мало того, что сосет под ложечкой да руки и ноги дрожат, так еще и позор! Такой позор!.. Нужно пристроить часы. Но часы нашего героя не просто часы, а часы с историей. Поэтому необходимо прежде познакомить вас с историей этих часов.

Случилось это в те времена, когда наш герой находился в зените своей славы репетитора. В родном городе у него было уроков гораздо больше, чем может пожелать себе молодой учитель. Одного только ему не хватало – часов. И для приобретения их он сколотил уроками небольшой капиталец. Лучшее время для покупки часов – спасская ярмарка. Тогда в Переяслав съезжаются торговцы чуть ли не со всего света. Все, что можно себе вообразить, вы найдете на этой ярмарке.

Встав однажды утром, наш герой захватил тросточку и отправился на ярмарку, к палаткам и лавкам, где выставлены золотые изделия и прочие дорогие вещи. Спасская ярмарка бывает в конце лета, примерно в августе. К этому времени поспевают арбузы и дыни. Яблоки и груши лежат кучами на возах и на земле. Торговцы бегают, как затравленные крысы, озабоченные и вспотевшие. Они делают дела, зарабатывают деньги. Цыгане божатся, лошади ржут, овцы блеют, в мешках визжат поросята. Слепой нищий играет на бандуре, женщина продает бублики, мальчишки разносят квас, и все галдят, все кричат, оглохнуть можно.

Разгуливая в задумчивости по ярмарке, Шолом наткнулся на еврея в грязной манишке, с красным прыщеватым лицом и со странно бегающими глазами. Еврей этот остановил его и, подмигнув плутовскими глазами в сторону высокого худого пана с длинными, закрученными кверху усами, в польской шапочке, тихо шепнул осипшим голосом:

– Вот этот господин продает одну вещицу за полцены. Взгляните, что вам стоит!

В тот же момент возле Шолома очутился и сам пан. Оглядевшись по сторонам, он достал из кармана бумажный сверток, развернул его, и героя внезапно ослепил блеск новеньких золотых часов. Показав на расстоянии, пан, не говоря ни слова, тотчас снова завернул их в бумагу и спрятал в карман. Говорил только еврей:

– Сущая находка! Ему сейчас нужны деньги. В этих часах одного только золота рублей на сто будет…

– Сколько же он просит за часы?

– Я думаю, половину возьмет – пять красненьких. Сущая находка! Я бы сам охотно купил, но у меня нет при себе денег.

. – У меня тоже нет, – сказал Шолом, щупая свой карман.

– А сколько у вас есть? – спросил прыщеватый.

– У меня всего четвертная.

Сверкнув плутовскими глазами, еврей протянул ему руку:

– В добрый час!

В одно мгновение деньги были уплачены, и золотые часы перешли к покупателю. И тут у него екнуло сердце: а вдруг часы ворованные? Его уже не радовала удачная покупка, на ум приходили всякие мрачные мысли и опасения: «А вдруг кто-нибудь узнает эти часы!» Ведь покупать краденое хуже, чем самому украсть. Словом, он раскаивался. Но – пропало! Шолом вынул часы из кармана, осмотрел их со всех сторон – новенькие часы и тикают вовсю. Крышка тяжелая, настоящего золота, циферблат бел, как только что выпавший снег, стрелки крепкие, основательные. Остается только показать часы настоящему знатоку, чтобы он их осмотрел и оценил. Отец, правда, разбирается в часах, но ему их показывать неудобно, не хочется рассказывать, что они куплены на улице с рук. Словом, лучше всего зайти с часами к часовщику Гензелю. Часовщик Гензель – совсем еще молодой человек, но с головой на плечах. В городе поговаривали, что он изобрел особые часы по солнечной системе. Правда, лицо его не выражало особого ума – самый обыкновенный человек с широким носом. Один палец был у него широкий и плоский, с длинным ногтем. При помощи этого ногтя он обычно открывал часы, вооружив глаза лупой, заглядывал в механизм и тут же определял достоинства часов, чего им не хватает и какая им цена.

Осмотрев «находку», то есть золотые часы Шолома, Гензель с треском закрыл их и сказал:

– Простой цилиндр, ход не анкерный, красная цена им пятерка.

– Ну, а золото?

– Какое золото? Это такое же золото, как я – министр!

– Что же это такое?

– Томпак.

– Что значит томпак?

– Томпак это томпак; не медь, не железо, а томпак…

И, отложив лупу, Гензель, не говоря больше ни слова, принимается за работу.

Вот эти-то часы молодой путешественник и собирался продать часовщику в маленьком местечке Т. К часовщику, старому глуховатому человеку с ватой в ушах, он вошел довольно развязно, с видом солидного покупателя. И между Шоломом и старым часовщиком произошел такого рода диалог:

Шолом. – Добрый день, господин часовщик! Много у вас хороших часов?

Часовщик. – Сколько же часов может понадобиться такому юноше?

Шолом. – Одни часы…

Часовщик. – Какие часы вам нужны – серебряные, золотые?

Шолом. – Золотые я у вас куплю немного погодя. Пока обойдусь серебряными, только бы шли хорошо.

Часовщик. – В этом не сомневайтесь!..

И старый часовщик выложил перед покупателем с полдюжины новых часов. Шолом остановил свой выбор на одних и дал понять старику, что он собственно хочет произвести с ним обмен, то есть он возьмет у него эти новые серебряные часы и даст ему взамен свои старые. «Во сколько вы их оцените?» Старик осмотрел часы Шолома со всех сторон и с минуту раздумывал, покачивая головой. Потом он вынул вату из ушей и переложил ее в обратном порядке, как будто это имело прямое отношение к часам. Лишь проделав это, он решился сказать, что может оценить часы Шолома в два рубля. А так как серебряные часы стоят девять рублей, то покупатель, следовательно, должен доплатить всего-навсего семь целковых, и дело сделано. Покупателю эта комбинация понравилась, и он тут же предложил часовщику новую комбинацию: пусть возьмет пока у него старые и даст за них два рубля, а через денек, другой он зайдет и выберет себе новые часы… Но старику последняя комбинация не понравилась. Почему собственно? Так, потому что он не покупает, а продает часы… Тогда Шолом выдвинул новый проект: он отдаст часы за целковый – кончено! Делает он это не ради денег, а просто потому, что часы эти опротивели ему, он их видеть не может. Только старик заявил, что, если часы ему опротивели, он может их выбросить на помойку. Покупатель принялся объяснять, что сейчас он покупку совершить не может, что у него туго с наличными, то есть он сейчас просто не при деньгах. Часовщик посоветовал ему заглянуть в другой раз, когда он будет при деньгах.

И так несколько раз. Один твердит про Авраама, другой – про Иакова. С самого сотворения мира бог, вероятно, не создавал такого нудного человека, как этот часовщик. Шолом спрятал свои томпаковые часы и попросил старика отложить для него вон те серебряные. Он, возможно, еще сегодня зайдет за ними. Ему должны прибыть деньги по почте. Пусть старик извинит, если он отнял у него время. Старик ответил, что это ничего не значит, но по его бледному лицу, по сердитому взгляду и по дрожанию его старческих пальцев видно было, что это все-таки кое-что значит… Шолом еле нашел дорогу к двери. С щемящим сердцем отправился он снова на постоялый двор рыжего Берла, моля бога, чтобы он уберег его от встречи с хозяином. «Этот рыжий, – думал про себя Шолом, – единственный человек, который догадывается, что я голоден».