Текст книги "Тайная история Marvel Comics. Как группа изгоев создала супергероев"

Ли позвал его обратно, закрыл за собой дверь и начал тихую апологию, объясняя, что мрачное изображение боя в военном комиксе Timely 1950-х годов, несмотря на то что не было радикальным, привело к запрету Timely в гарнизонных магазинах, которые приносили компании существенные продажи. Ли перенесся на десятилетие назад, ко времени Фредерика Вертема, слушаний в конгрессе, массовых увольнений, которыми он руководил в 1957 году. Эти дни упадка и отчаяния почти стерлись из памяти Стэна Ли, и он не хотел их возвращать.

В течение многих лет он был мастером золотой середины, создавая истории, которые были настолько неопределенными в политическом смысле, что Marvel принимали как крайне левые, так и крайне правые.

В колонке главного редактора New Guard, журнала консервативных «Молодых американцев, ратующих за свободу» (Young Americans for Freedom), Marvel похвалили за «тот факт, что героями становятся такие капиталистические типы, как производители оружия (Тони Старк, чьим альтер эго является Железный Человек), а злодеи часто являются коммунистами (и описываются в далеко не лестных выражениях)». Как и его наставник, Рой Томас беспристрастно ответил New Guard, дополняя статью, но подчеркивая, что коммунистические злодеи начали исчезать: «В последнее время мы предпочитаем полагаться на более тонкий и символический метод передачи любого потенциального «сообщения», которое может быть прочитано в комиксах, позволяя нашим читателям делать свои собственные выводы»[49]49
  Автор статьи в New Guard, двадцатидвухлетний Дэвид Нолан, впоследствии станет соучредителем Либертарианской партии.


[Закрыть].

Но 1968 год все изменил. В течение шести месяцев из-за последствий Тетского наступления во Вьетнаме, убийств Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, а также целого ряда протестов и беспорядков по всей стране было практически невозможно, чтобы топовые издания оставались в стороне. Туманные иудейско-христианские гуманистические проповеди Серебряного Серфера не сработали. Даже после еще более агрессивной, чем обычно, рекламной кампании и впервые поступившего в продажу внушительного двойного выпуска (Marvel даже договорились об упоминании в New York Times, что повышало значимость всей компании) продажи неуклонно падали. Ли испытывал кризис веры и не знал, в каком направлении двигаться дальше[50]50
  Паника Ли была заразной. В четвертом выпуске «Серебряного Серфера» Джон Бушема решил отказаться от стиля Кирби и светился от гордости, переворачивая страницы. «Люди поздравляли меня с этим выпуском. Стэн же разорвал книгу на части! Он начал с первой страницы: «Ну, ладно, неплохо». И так далее и тому подобное. Каждую вторую страницу он рвал в клочья. «Это нехорошо, это должно быть сделано таким образом…» Я вышел из его проклятого кабинета; я не знал, это был путь вверх или вниз». Деморализованный Бушема забрел в кабинет Джона Ромиты и спросил: «Джон, как, черт возьми, ты делаешь комиксы?»


[Закрыть].

Через несколько недель после того, как протестующие студенты Колумбийского университета захватили Хэмилтон-Холл, Ли появился на шоу Дика Каветта и бросился объяснять появление «волосатиков» в недавнем выпуске «Тора»: «У нас была одна история, где он встречает нескольких хиппи на улице. И это было сделано несколько месяцев назад, довольно давно, когда стиль жизни хиппи был, пожалуй, большей проблемой, чем сейчас. Но мы беспокоились за молодых людей, бросающих учебу, и решили, что он произнесет небольшую лекцию в своей нелепой манере, упомянув, что гораздо лучше вписываться, чем вылетать. Если есть проблемы, способ их решить – перестать их игнорировать. И в то время, когда был написан этот текст, это было хорошее маленькое назидание. Сегодня, к счастью, я не думаю, что это так необходимо. Молодежь сегодня кажется гораздо более активной, что, я считаю, очень полезно. Кажется, что для большинства практика бросать все уже забыта».

Во время сессии вопросов и ответов на конвенции комиксов один фанат обвинил Ли в избегании социальных проблем. «Мы считаем, – ответил Ли, – что страницы наших комиксов, возможно, являются не самым подходящим местом для обсуждения какой-либо социальной проблематики. Мы можем ошибаться. Может быть, мы должны высказывать свое мнение громче и, возможно, будем».

Вскоре после этого случая Marvel наконец стала однозначнее изображать отдельные важные события, хотя тексты все еще оставались размытыми.

Подобная смесь была не совсем безобидна. «Кризис в кампусе!» – кричала обложка шестьдесят восьмого выпуска «Удивительного Человека-Паука». В этом комиксе Питер Паркер, студент Университета Эмпайр-стейт, боролся, но как-то непоследовательно, с гражданским неповиновением. Как и в Колумбии, конфликт возник на почве использования недвижимости колледжа. Сначала Паркер осторожно симпатизировал планам заговорщиков, которые он слышал: «Похоже, назревает проблема! Джош является представителем большинства разозленных кошек… И я думаю, у них есть право злиться… Хотелось бы, чтобы у меня было время заняться этим делом!» Но через несколько страниц он огрызается на своих сверстников, точно так же, как в дни Дитко: «Любой может нарисовать знак, мистер! Это не делает вас правыми!» Затем, в странном столкновении реплик и супергероев, враг Человека-Паука, Кингпин, яростно уничтожает собственность колледжа и подставляет студентов, которых на последних страницах увозит полиция. «У всех них будет шанс остыть!» – щебечет Человек-Паук, исчезая. Разрыв между мрачными картинами Ромиты и притянутым за уши оптимистичным текстом Ли показывал колебания Marvel в высказывании своей позиции, если таковая вообще имелась. Возникало ощущение, что между созданием рисунков и написанием текстов было какое-то домысливание. Когда Ли работал над двумя следующими выпусками, ожесточенные столкновения в Чикаго на съезде Демократической партии еще больше изменили национальные настроения. История, растянутая на три выпуска, завершилась коллективным обсуждением в стиле «почему-мы-не-можем-жить-дружно», в котором сокрушенные протестующие узнают, что декан Университета Эмпайр-стейт все это время тайно сражался с попечителями школы от их имени. Со своей стороны декан признает: «Я думал, что студентов надо видеть, но не слышать».

Чтобы выглядеть по-настоящему прогрессивно, можно было просто заселить комиксы чернокожими персонажами – обычными гражданскими, не обладающими суперсилой. К своей чести, Marvel была в авангарде изображения таких случайных образов в течение нескольких лет. (Еще в 1963 году Ли и Кирби поместили темнокожего солдата Гейба Джонса в команду Воющих коммандос (Howling Commandoes) Сержанта Фьюри и протестовали, когда типография пыталась изобразить его белым.) Через два месяца после дебюта «Черной Пантеры» в 1966 году в «Мстителях» появился чернокожий биофизик Билл Фостер; год спустя чернокожий редактор газеты Джо Робертсон присоединился к сотрудникам «Дейли Бьюгл» в «Удивительном Человеке-Пауке». В частности, популярность Черной Пантеры (его имя сейчас приобрело коннотацию, до которой Ли и Кирби никогда не додумались бы) взлетела, когда он вступил в состав «Мстителей» в начале 1968 года. Теперь чернокожее население вселенной Marvel начало разрастаться. Стоит признать, что исполнение иногда было неуклюжим: Хоби Браун, мойщик окон, ставший злодеем; Билли Карвер, сопротивляющийся боевикам вьетнамский ветеринар, и физик-мученик Эл Б. Харпер. Все вместе они казались неуклюжей попыткой показать либеральный настрой белых, но все же было ощущение, что Стэн Ли подыскивал подходящий момент, а не слепо следовал тренду.

Конечно, Ли был счастлив подыграть аудитории. Когда в издании East Village Other опубликовали статью, оплакивающую отсутствие чернокожих героев в творениях DC и Marvel, Ли попросил заместителя редактора немного притормозить процесс и потянуть резину, написав письмо с указанием скудных примеров имеющихся персонажей:

«Вы указываете на то, что Пантера – единственный представитель чернокожих. Как вы считаете, не было бы глупо с нашей стороны, что, как только мы узнали о нехватке таких персонажей, в комиксы внезапно нагрянули бы пятнадцать гастролирующих афроамериканцев? У нас есть Т’Чалла (Пантера), Джо Робертсон и его сын, Вилли Линкольн, Сэм Уилсон (Сокол), Гейб Джонс, доктор Ноа Блэк (Центуриус) и даже суперзлодей Мэн-Эйп. Короче говоря, мы думаем, что для начала у нас достаточно чернокожих героев».

Marvel ступила на зыбкую почву: Вилли Линкольн был слепым вьетнамским ветеринаром, Центуриус – злодеем, превратившим себя в «протоплазматическую слизь», пытаясь стать «высшим существом», и… Мэн-Эйп? И никакого персонажа по имени Сокол на самом деле еще не существовало. Ли и Джин Колан на скорую руку придумали персонажа, который был похож на звезду университетской футбольной лиги О. Дж. Симпсона, и быстро запихнули его на страницы «Капитана Америки». Через три месяца, к выходу следующей статьи в East Village Other, в главном сборнике комиксов появился первый афро-американский супергерой. Сокол содержал голубятню на одной из крыш Гарлема, на вид безработный и не обладавший суперсилами. По словам одного критика, его едва ли можно было представить участником революции, он был «своего рода Синди Пуатье в костюме супергероя», но это было только начало.

Еще одним способом поддержать рейтинги было привлечение художников, популярных в фанатском сообществе. Нил Адамс услышал от Джима Стеранко, что Marvel дает своим иллюстраторам полную свободу действий, и договорился о встрече со Стэном Ли. «Вы можете выбрать любой комикс, какой захотите», – сказал ему Ли, точно так же, как он сказал это Стеранко двумя годами ранее.

Адамс выбрал «Людей Икс», полагая, что ему будет предоставлена полная свобода и он сможет полностью переработать наименее продаваемое издание компании так, как он посчитает нужным. Конечно-конечно, сказали ему, только утрясите этот вопрос с создателем этого комикса, Роем Томасом.

Пока Ли пытался сориентироваться в социальных и эстетических тенденциях конца 1960-х годов, Томас внимательно следил за стилем работы своего босса, наполняя содержанием повествовательные гобелены, опираясь на то, что было до него, и иногда улучшая. В свои двадцать с лишним лет он не только, как и Ли, любил классику, но и чувствовал культурные ориентиры молодого поколения; он засыпал свои истории ссылками на все: от Эсхила до Чудо-Бородавочника. Вместо создания новых персонажей Томас развивал предыстории того, что уже существовало. Работая над «Мстителями», Ли попросил Томаса придумать нового героя. Томас хотел воскресить персонажа Вижн времен Timely, не использовавшегося с тех пор, как Кирби нарисовал его в начале 1940-х годов. Когда Ли настоял на том, что персонаж должен быть андроидом, Томас просто отправил Джону Бушеме старое изображение Вижна, предложил сохранить имя и элементы костюма и описать его как андроида. Кроме того, внутри нового Вижна будут микросхемы, на которые будет перенесена «структура мозга» Чудо-Человека, созданного Ли и Кирби и умершего в девятом выпуске «Мстителей». Таким образом, Томас смог эффективно переработать двух выбывших героев в «нового», популярного члена команды Мстителей.

Частично эта тенденция «секонд-хенда» была обусловлена сентиментальными чувствами Томаса к героям его юности, а частично – пониманием того, как ведется бизнес в мире комиксов, особенно после правовых проблем, с которыми столкнулись Сигел и Шустер, а также Саймон, Бургос и Дитко. Он знал, что Marvel будут принадлежать права на любого персонажа, которого он создаст: «Я начал думать о том, как когда-нибудь они могут сделать фильм или телевизионное шоу с одним из моих персонажей и как я буду все это ненавидеть, если не получу деньги или какую-либо прибыль». Кроме всего прочего, Томас предложил более прямолинейный взгляд на персонажей Ли. Например, герои «Мстителей» начали подходить ко взрослым отношениям, хотя иногда и странным образом. Генри Пим, который уже примерял костюмы Человека-Муравья и Великана, опять изменил свою личность и в результате несчастного случая в лаборатории стал Желтым Жакетом. Только благодаря этой подсознательной трансформации он смог изменить свою судьбу трудоголика и жениться на Осе. (Томас, возможно, выразил в сценарии некоторые из своих взрослых дилемм – он закончил писать историю в свой медовый месяц.)

Выпуски «Людей-Икс», созданные Адамом и Томасом, уже не были такими глянцевыми, как раньше, они стали серьезными, наполненными мрачными размышлениями,

которые заменили возвышенное философствование Ли и Кирби. Между Циклопом и Джиной Грей возникло внутреннее напряжение, а между братом Циклопа, Хавоком, прекрасной зеленоволосой Полярис и Айсменом образовался любовный треугольник. Почти каждый персонаж, которого рисовал Адамс, был на грани слез или пароксизмов, а диалоги Томаса озвучивали драму взрослых, поучающих и кричащих друг на друга.

Нестандартные макеты Адамса и кинетические последовательности сцен сражений – с перетеканием действий между выпусками – не давали «Людям Икс» погрузиться в мрачную мелодраму; даже затянутые разговоры были приправлены изящными фигурами в контрапосте и необычными ракурсами. Когда Стэн Ли выразил обеспокоенность по поводу способности читателей вычленить историю из этого безудержного эксперимента, Томас заверил его, что финальная картина все прояснит. Но после того как Мартин Гудман, который по-прежнему одобрял каждую обложку Marvel, увидел первый выпуск Адамса, в котором побежденные герои были привязаны к логотипу «Людей Икс», он потребовал переделать обложку. Так Адамс быстро осознал границы своей свободы. Одним из первых, кто стал свидетелем реакции на командную работу Адамса и Томаса, был студент теории политики в колледже Бард по имени Крис Клермонт, проходивший стажировку в Marvel. «Я был там, когда Нил и Рой взялись за “Людей Икс”. Я думал, что это было замечательно, но мне приходилось иметь дело с почтой, большая часть которой приходила от возмущенных фанатов Дона Хека». Хвалебные отзывы также не заставили себя ждать, но, как и «Ник Фьюри», «Люди Икс», помимо преданных поклонников, не смогли привлечь новых читателей. Серию закрыли, и Адамс в течение года вернулся в DC.

Когда истек контракт на дистрибуцию между Marvel и Independent News, их сменила Curtis Circulation, находящаяся в собственности Perfect Film & Chemical Curtis Circulation, и предоставила Marvel свободу (впервые с 1958 года) публиковать столько изданий, сколько она пожелает. Единственная проблема заключалась в том, что, по иронии судьбы, рынок уже мог не вынести такой агрессивной экспансии.

Столкнувшись с падающими продажами комиксов, Мартин Гудман начал говорить о сокращении расходов. Он не хотел уступать места на витринах, но все эти новые истории стоили денег. Поэтому он отказался от «Доктора Стрэнджа» и попросил редакцию подготовить перепечатки вестернов, таких, как «Ринго Кид» (Ringo Kid), и детских комиксов, таких, как «Гомер, счастливый призрак» (Homer the Happy Ghost) и «Питер, маленький шалун» (Peter the Little Pest). Стэн Ли начал готовиться к сокращениям, спрашивая Роя Томаса, не будет ли правильнее уволить кого-нибудь из лучших художников, в том числе Бушему, второго по величине после Кирби, и Джона Северина, потому что у них больше всего шансов встать на ноги.

Джиму Стеранко сказали, что он не может делать вестерны, ибо стоимость его страницы слишком высока, чтобы сделать выпуск рентабельным. Хотя в конечном итоге Гудман и воздержался от сокращения заработной платы, он сократил количество страниц в каждом выпуске с двадцати до девятнадцати – не так уж много, но для фрилансеров, зависящих от постоянства чека, эта разница была ощутима.

Гудман продолжал издавать декреты. Возник запрет на ракеты, лучевые пушки и роботов классической научной фантастики. Истории не должны были переходить от одного номера к другому, чтобы новые читатели не запутались в сложных сюжетных линиях. «Вы теряете маленьких читателей, которые просто не могут следить за всем этим, черт возьми, – ругался Гудман. – Иногда, читая некоторые истории, даже я не могу их понять». Больше никаких космических саг и открытых финалов. В течение последующего года или двух Ли убеждал своих авторов, что в рассказах Marvel должна быть только «иллюзия перемен», что персонажи не должны развиваться слишком стремительно, чтобы их образы не конфликтовали с тем, что лицензиаты планировали для других СМИ. С запретом многосерийных эпосов эту иллюзию было еще труднее поддерживать, поскольку на последней странице каждого «приключения» был возвращен статус-кво, сюжет тщательно обнулялся для продолжения в следующем месяце.

Пока Гудман сдерживал развитие новых направлений, Томас не спешил с новыми творениями. Казалось, он с радостью работал над вторичными заимствованиями, его творчество быстро становилось метатекстуальным толкованием собственности и авторского права. У старого персонажа Фосетта Капитана Марвел он позаимствовал фишку, когда подросток меняется местами с героем (Билли Бэтсон произносит «Шазам!»). И использовал этот же принцип в собственном «Капитане Марвел» (Рик Джонс, старый напарник Халка, с помощью металлических браслетов мог меняться местами с Капитаном Марвел). В том же месяце, взяв за основу Супермена, Бэтмена, Зеленого Фонаря и Флэша, он представил в «Мстителях» «Зловещую эскадрилью» (The Squadron Sinister): Гипериона (Hyperion), Ночного Ястреба (Nighthawk), Доктора Спектрума (Dr. Spectrum) и Уизера (Whizzer). Интеллектуальная собственность была бессильна перед лицом старых добрых развлечений.

Компания Marvel Comics напрямую зависела от реалий бизнеса. Мультфильмы «Человек-Паук» и «Фантастическая Четверка», вышедшие в эфир, когда стихло увлечение Бэтменом, принесли скромный успех[51]51
  «Все, что, по нашим ощущениям, делало из Marvel Marvel, по их мнению, делало истории не совсем подходящими для довольно незрелой телевизионной аудитории, – сказал Ли в 1968 г. – Мы просто отстранились и сказали: «Вы получили шоу; выпускайте его так, как хотите», так что они придумали свои собственные истории, которые я не смотрю».


[Закрыть]. В поисках вариантов, как бы выжать остатки из запасов компании, Чип Гудман распустил Merry Marvel Marching Society, фан-клуб, воодушевлявший самый преданный сегмент аудитории, и продал права на сувенирную продукцию Marvel за десять тысяч долларов Дону Уоллесу, бизнесмену из Калифорнии, занимающемуся рассылкой товаров по почте. Уоллес назвал свое предприятие Marvelmania, и, хотя размещал рекламу на оборотах комиксов, он действовал независимо от издательства. Из почтового отделения в Калвер-Сити Marvelmania рассылала стопки плакатов, значков, наклеек и альбомов с рисунками. Подавляющее большинство этих изображений было нарисовано Джеком Кирби. Но ему за них не платили.

Тем не менее Кирби все еще оставался в команде. Когда Джим Стеранко «убил» Капитана Америку, чтобы заставить аудиторию напряженно ждать продолжения, а затем пропустил крайний срок сдачи следующего выпуска, Ли в панике вызвал Кирби. Ему предстояло создать целый комикс за одни выходные.

«Хочешь, чтобы я вернул его к жизни?» – спросил Кирби. «Нет, оставь его мертвым!» – ответил Ли. Кирби согласился, и в следующий понедельник появился сто двенадцатый выпуск «Капитана Америки» без главного героя.

В начале 1969 года Кирби переехал со своей семьей и рабочим столом в Ирвин, штат Калифорния. У его младшей дочери была астма, и теплый воздух послужил основным аргументом для переезда. Но Кирби также был счастлив увеличить дистанцию между собой и своим работодателем. Теперь, когда Marvel принадлежала Perfect Film, переговоры были безуспешны, а его финансовые запросы игнорировались, он пытался найти другие способы увеличить доход. Когда он заканчивал особенно впечатляющую страницу, он просил Роз отложить ее для продажи и быстро набрасывал копию для отправки в Marvel. Он начал рисовать изображения для Marvel-mania, которая уже печатала репродукции его оригинальных работ, предоставленных Marvel. По словам Марка Эванье, работавшего ассистентом в Marvelmania, Уоллес использовал оригиналы рисунков Кирби в качестве платы людям, которые помогали в офисах. Эванье забрал как можно больше страниц и вернул их Кирби.

Тем временем Кирби ждал, чтобы начать работу над комиксом «Нелюди» (Inhumans). Он начал рисовать их сольные приключения двумя годами ранее, только чтобы увидеть, как они врезались в десятистраничное приложение и шунтировались в спину «Тора». Теперь снова шли разговоры о присвоении им отдельного комикса. Стэн Ли дразнил выходом нового комикса в каждой из своих «Аквариумных заметок», а затем объяснял, что это произойдет немного позже. Пока Гудман продолжал держать красный свет для «Нелюдей», Кирби продолжал складывать изображения новых персонажей в стопку у своего стола. Он занимался этим уже несколько месяцев: вариациями на тему «Капитана Америки», «Тора» и других асгардцев, а также совершенно новых героев. Это были новые «Серебряные Серферы», которых он не хотел так легко отдавать. Когда в апреле в гости приехал Кармайн Инфантино, Джек и Роз пригласили его на пасхальный ужин, после чего Джек показал ему рисунки и высказал идею о передаче персонажей издательству DC в обмен на трехлетний контракт. Инфантино понравилась эта идея.

Однако у Инфантино возникли проблемы с тем, чтобы убедить DC согласиться с планом. Спустя десятилетие после фиаско «Повелителей неба» (Sky Masters) друзья Джека Шиффа все еще таили обиду. Инфантино пришлось провести с ними работу.

Кирби все более тревожился за свои новые творения, стремясь получить больше власти над историями, чем когда он работал со Стэном Ли. Он обратился к группе участников фестиваля КомикКон со своим видением будущего комиксов: «Вы, ребята, думаете о комиксах с точки зрения комиксов, но вы не правы. Я думаю, вы, ребята, должны думать о комиксах с точки зрения наркотиков, с точки зрения войны, с точки зрения журналистики, с точки зрения продажи, с точки зрения бизнеса. И если у вас есть точка зрения на наркотики, если у вас есть точка зрения на войну или если у вас есть точка зрения на экономику, я думаю, что вы можете выразить это эффективнее в комиксах, чем в словах. Я думаю, что никто этого не делает. Комиксы – это журналистика. Но теперь они опустились до уровня мыльной оперы».

Тем временем в Нью-Йорке Стэн Ли также испытывал беспокойство. «Я не могу понять людей, которые читают комиксы! Я бы не стал их читать, если бы у меня было время и я не был бы в бизнесе», – сказал он французскому режиссеру Алену Рене за ужином и коктейлями однажды вечером. Он жаловался на то, какая часть его зарплаты уходит на налоги и, что еще хуже, на то, что он не владел ни одним из своих творений: «Все, что я написал, не принадлежит мне». Пятилетний контракт, который он подписал прошлым летом, мог быть легко нарушен, и с уходом Гудмана исчезло чувство семейной лояльности, державшее его там.

«Теперь я считаю, что в моем возрасте пришло время впервые подумать о других вещах, – признался он. – Я размышлял о том, чтобы попытаться написать пьесу или – я знаю некоторых продюсеров в этой стране – попытаться создать сценарий фильма. Я даже думал написать несколько стихотворений, как Род МакКуин, или тому подобное, с какой-то философией и сатирой. С тем, что я вкладываю в такие комиксы, как, например, “Серебряный Серфер” или “Человек-Паук”. Я думаю, что мое имя достаточно известно, чтобы эти стихи продавались. Единственная проблема в том, что, пока я здесь, у меня нет времени, чтобы написать их. А если я уйду, я не получу доход, который мне нужен для жизни! Так что я должен придумать, как это сделать». «Но как быть с художниками, – поинтересовался Рене, – как насчет Джека Кирби и Джона Бушемы?» – «Ну, я думал об этом, – сказал Ли. – Дело в том, что эти люди настолько талантливы, что, я думаю, если я буду работать в кино, я мог бы взять их с собой. Джек отлично разбирается в декорациях и подобных вещах. И они хорошо разбираются в раскадровках». Ли показал Рене только что полученный конверт с проектом сценографии, которую Кирби разработал для постановки «Юлия Цезаря» в Калифорнийском университете Санта-Круз. «Кирби и Бушема, вероятно, могли бы выжить, даже если бы они остались в индустрии комиксов, – сказал Ли. – Но я хотел бы увести их с собой».

Марти Аккерман из Perfect Film, столкнувшись с судебными процессами и нетерпеливыми кредиторами, подал в отставку с поста президента Curtis. «Я ухожу, – сказал он The New York Times. – Кому нужно обострение?» В июне, стремясь полностью отстраниться от руководящей позиции, он ушел из Perfect Film & Chemical, собственнолично составив себе контракт на сумму семьсот пятьдесят тысяч долларов за консультационные услуги, и отправился писать книгу о том, как, по его мнению, с ним плохо обошлись в Curtis. На смену Аккерману в The Perfect Film пришел тридцативосьмилетний Шелдон Файнберг, бывший финансовый директор Revlon. Файнберг был таким же, как и Аккерман – нахальным и вечно мусолившим сигару. Он родился в бедности, учился на вечернем отделении юридической школы и усвоил от основателя Revlon Чарльза Ревсона, как надо вести бизнес: с железным кулаком и нулевой виной. Привлеченный с целью погашения задолженности перед банками, Файнберг объявил о своем прибытии в Perfect, лишив Аккермана частного самолета, нескольких автомобилей и личного персонала, который он нанял для своего офиса в таунхаусе. Будучи не в состоянии позволить себе более опытных руководителей, Файнберг окружил себя молодыми амбициозными консультантами и создал атмосферу страха для всех остальных в компании. «Вы могли поговорить с Шелли только тогда, когда он хотел с вами разговаривать, – рассказывал один из бывших сотрудников. – В мою первую неделю на работе он хотел встретиться со мной, поэтому позвонил мне и сказал: “Можете ли вы зайти в мой кабинет?” Мое рабочее место располагалось рядом с его огромным кабинетом. Я сказал: “Я буду у вас через пять минут, я просто кое-что заканчиваю”. Через тридцать секунд подошел мой прямой начальник, вице-президент по маркетингу, со словами: “Ты идиот? Он не должен ждать и секунды. Ты должен быть там, как только он повесил трубку”». Другой давний сотрудник описал стиль управления Файнберга следующим образом: «Противопоставьте своих руководителей друг другу, заставьте их драться друг с другом, и тогда каким-то образом они придут к большему успеху. И постарайтесь унижать своих подчиненных. Это был тяжелый случай».

Файнберг не был в восторге от того, что он унаследовал. Это был «беспорядочный конгломерат», ворчал он; вряд ли он представлял себе масштабы бизнеса, в который его привели. Когда New York Times спросили, знал ли он, во что ввязался, придя на эту должность, Файнберг отказался отвечать. Он начал распродавать кусочки Perfect Film, что не осталось незамеченным в Marvel.

«Журналы умирали, и мы думали, что за ними придет черед комиксов, и нас всегда очень тревожили такие вещи, – рассказывал Джон Ромита, – они уничтожили Saturday Evening Post. Это было ужасно. Во всей организации у них не было ни одного человека с хорошим вкусом».

Именно в такой обстановке Джек Кирби решил потребовать контракт. Marvelmania надула его с деньгами, Стэн Ли расстроил, он чувствовал, что Гудман и Аккерман его игнорируют даже после того, как он согласился принять сторону Marvel в споре за «Капитана Америку» с Джо Саймоном. Когда Саймон получил 20 ноября мировое соглашение, Кирби ждал, что Marvel заплатит ему соответствующую сумму (согласно одному источнику, всего семь с половиной тысяч долларов), как и было обещано. Кирби и его адвокат вылетели в Нью-Йорк в декабре 1969 года в надежде на приятную встречу с Perfect Film. Но кем был Джек Кирби для Шелдона Файнберга или его молодых руководителей? Стэн Ли – да, о нем они слышали. Впрочем, если Кирби хочет заключить контракт, они отправят ему контракт.

Кирби наконец получил «добро» на работу над новым комиксом, «Нелюди», и поскольку у Ли не было времени, чтобы добавлять диалоги, Кирби и рисовал, и писал тексты. Ему также дали задание придумать новые приключения для Ка-Зара, старого персонажа из журналов Timely. Но тут была одна загвоздка: когда продажи комиксов упали, Гудман решил, что это было не самое идеальное время, чтобы внезапно расширять линейку. На самом деле он только что снял с продажи отдельное издание плохо продававшихся «Людей Икс», которые присоединились к «Доктору Стрэнджу» и «Капитану Марвел». Поэтому возврат к 1960-м годам, к «Нелюдям» и «Ка-Зару», должен был происходить постепенно: истории поделят на десятистраничные сегменты и пробно напечатают в новом выпуске антологии комиксов. «Нелюди» выйдут в «Удивительных приключениях» вместе с «Черной вдовой», восставшей противницей Железного Человека; «Ка-Зар» разделит «Удивительные истории» с «Доктором Думом». Если продажи будут успешными, возможно, один из этих персонажей получит свой собственный комикс.

Кирби отправился домой, ждать свой контракт. Пока он обдумывал, как поровну разделить уже нарисованные истории о «Нелюдях», ему позвонил Ли, чтобы спросить, не возьмется ли он за выпуск о блуждающем Серебряном Серфере, в котором главный персонаж будет представлен как злой мститель. Теперь этот комикс будет называться «Дикий Серебряный Серфер» (The Savage Silver Surfer). (По иронии судьбы, именно так Кирби намеревался изображать персонажа все то время, с тех пор как впервые добавил его на страницы сорок восьмого выпуска «Фантастической Четверки», незадолго до сдачи номера.)

Кирби взялся за работу, хотя она причиняла ему страдания – быть подменой при работе над персонажем, которого он сам создал, но которого ему не давали контролировать.

Наконец пришел контракт. Сердце Кирби упало, когда он прочитал условия. Он мог или согласиться с условиями, или уйти. Настроение Кирби проявилось на последних, пугающе интенсивных страницах восемнадцатого выпуска «Серебряного Серфера». Серфер сбежал от боя, прыгнул на вершину горы и ненадолго опустился на колени перед тем, как повернуться, чтобы обратиться к читателю, его лицо кипело от ярости. «Слишком долго я проявлял сдержанность! Слишком долго я отказывался выставлять напоказ свою силу! – кричал Серфер. – Я покончил с разумом, с любовью и с милосердием! Для людей это всего лишь слова, которые можно произносить и игнорировать!»[52]52
  На самом деле ирония была в том, что этот диалог написал Ли, а не лишенный голоса Кирби.


[Закрыть] Во время следующего визита Кармайна Инфантино в Калифорнию Кирби заключит с ним договор. Он пришел в гостиничный номер, где остановился Инфантино, и подписал трехлетний контракт с DC Comics.

Несмотря на все это, атмосфера в тесном офисном «аквариуме» в целом осталась живой. Возможно, редакция никогда не была утопической мастерской эльфов, изображенной в разделе «Писем читателей», а табличка «Извините, посетители не принимаются» висела снаружи незапертой парадной двери офиса просто для того, чтобы отпугнуть надоедливых фанатов. По словам Робин Грин, заменившей Фло Стайнберг в качестве секретаря Marvel, «офис стал своего рода мужской берлогой с изображениями обнаженных женщин, некоторых в стиле плейбоя, с рисунками персонажей комиксов, которые бы никогда не появились в “Человеке-Пауке”. Некоторые из них были совершенно порнографическими, и вы бы не могли спокойно поговорить с Тони Мортелларо (контуровщиком), чтобы грудь или зад не пялились вам в лицо. Ключ от ванной комнаты они называли “пропуском в сортир”».

Короткометражка студентов Нью-Йоркского университета «Мы любим тебя, Херб Тримп» (We Love You Herb Trimpe), снятая в то время в офисе, служит наглядным свидетельством этого мужского логова: Тримп, похожий на Алана Алда, украсил свое рабочее место плакатом генерала Джорджа С. Паттона (бипланы модели времен Второй мировой войны, зависшие точно над выстрелами). Джон Верпуртен и Мари Северин разговаривают и дразнят друг друга во время работы, никогда не поднимая головы. Столы поставлены так тесно, что всем приходится прекращать работу, чтобы кто-нибудь мог выскользнуть из комнаты. Они оплакивают то, что случилось с их аудиторией, которая когда-то состояла из увлеченных детей, а теперь из зацикленных подростков: «Это не фанаты, – говорил Тримп, – это фанатики».