Текст книги "Отель «Странник»"

Глава 8. Теперь уже не гость

Дерево возвышается передо мной, величественное, с необхватным стволом. По некоей причине это кажется ужасно глупым. Оно не должно быть таким толстым и важным. Ему бы следовало бояться.

Дверь в основании ствола открывается, но на этот раз я не вижу руки, манящей зайти внутрь. Вместо этого слышу, как над головой трещат огромные ветви.

Двери, висящие на ветвях, опадают одна за другой и разбиваются о землю.

Какая-то из них падает прямо на меня, сквозь меня – и тут дерево исчезает. Теперь я вижу себя стоящим на пирсе, уходящем далеко в огромное озеро. У дальнего берега в воде отражаются огни города. Озеро находится в горной долине, кругом взметаются пики, а вдалеке видна гигантская белая статуя с распростертыми руками – она повернута лицом к городу, глядя на народ с высокой скалы.

Сквозь меня проваливается еще одна дверь – и вот я уже еду на верблюде по пустыне среди песчаных дюн. Над головой – полночное бархатно-синее небо. Третья дверь – и верблюд превращается в странный велосипед с багажным прицепом. Идет дождь, потом он прекращается и начинается снова – когда очередная дверь поглощает меня, а потом еще одна, и еще…

Наконец меня выбрасывает на открытую платформу лифта, совершенно без заграждений. Слышится металлический лязг, видны вспышки янтарного света. Бум-бум-бум… Бум-бум-бум…

* * *

Бум-бум-бум. Это стук в дверь.

– Просыпайся!

Бум-бум-бум.

Я перекатываюсь в кровати, изо всех сил стараясь вытряхнуть из головы остатки кошмара.

– Мистер Кэм, – слышится голос из-за двери, – если ты сейчас же не встанешь, у тебя не останется времени на завтрак!

Я подскакиваю, прижимая к груди подушку. Нико. Отель. Это все был не кошмар. Это моя новая реальность.

Я откидываюсь на спину, глядя на акустический потолок своей комнаты. Я сейчас в Польше, куда Нико меня притащил после того, как я подписал контракт. Моя комната находится на 17-м этаже, воздух в ней холодный, потому что я в Польше. За окном темно, потому что я в Польше.

Бум-бум-бум.

– Уйди, – сердито кричу я.

Пауза, а потом:

– Я вхожу.

В скважине поворачивается ключ, и в мой номер вбегает Нико – с такой скоростью, будто за ним гонится стая бешеных обезьян.

Я натягиваю одеяло на грудь. Вчера ночью я рухнул в постель в одном белье и с отцовской монеткой на груди.

– Эй! Ты не можешь так врываться ко мне в комнату! Откуда у тебя вообще взялся ключ от моего номера?

– Мы называем эти штуки «открывалками», – усмехается Нико. – И вообще ты теперь уже не гость в Отеле. Ты – член персонала и должен приступать к работе.

Он-то уже полностью одет в униформу, а я в одних трусах. Для кого-нибудь другого это не составило бы проблемы, но я не такой. Как-то раз во втором классе мне случилось выйти из душевой в одних трусах. Если бы я мог предположить… Дома-то я постоянно так делал! Но все мои одноклассники повели себя просто чудовищно. Они ржали и тыкали в меня пальцами… в самом деле тыкали. Это было ужасно. Даже Кэсс, и та несколько недель после того случая дразнила меня «трусишкой в коротких трусишках»: ей обо всем рассказали.

– Который час? – спрашиваю я, натягивая одеяло повыше, чтобы прикрыть свою тщедушную грудь.

– Конец второй смены.

– Второй чего?

– Вставай уже! – Нико стягивает с меня одеяло. Я хватаюсь за свой край, пыхтя от возмущения.

– Еще даже не рассвело!

– В Польше еще ночь, а вот в Южной Америке уже утро. А мы сегодня работаем по южноамериканскому времени.

Одежда Нико отличается от того фрака, в котором я впервые его встретил. Сегодняшний его наряд – коричневый костюм, бордовый пояс на бедрах и шапочка с ушками, козырьком назад: вроде той, которую носит в фильмах Шерлок Холмс. Никаких фалд, отворотов и перчаток.

– А где другая твоя униформа? – спрашиваю я.

Он издает стон.

– Ты что, забыл? Я больше не портье. Отель счел, что я у тебя в долгу, так что Старшая горничная назначила меня твоим лакеем.

– И что это означает?

Приятель закатывает глаза и снова дергает за одеяло.

– Означает, что я должен тебя будить и одевать.

– То есть как это: одевать?

– Слушай, не усложняй нам обоим жизнь. Я попал в неприятное положение, и меня назначили твоим помощником – вроде того, как мы прислуживаем большим шишкам на двенадцатом этаже. Мне это нравится не больше твоего, но Старшая вообще может разорвать со мной контракт, если опять ослушаюсь. А это будет означать, что я лишусь работы, а ты – всех нынешних и потенциальных друзей в Отеле.

Он делает особенно сильный рывок и окончательно сдергивает с меня одеяло.

От холода в номере я немедленно покрываюсь мурашками.

– Я сам оденусь, не беспокойся.

Нико вздыхает и отворачивается.

– Отлично. Давай. Попробуй сделать это сам.

Сначала я не понимаю, издевается он или нет. За прошлую ночь я узнал нечто действительно важное: Нико может убедить любого в том, что тот – собака, и он послушно затявкает. Но я все же решаю поверить, что он и правда не собирается натягивать на меня штанишки, как на младенца, и радостно выпрыгиваю из кровати, хватая со стула джинсы.

Нико указывает мне на стопку одежды, лежащую у дверей номера.

– Нет. Я принес твою униформу.

Это идеально отглаженный костюм – такой же, как у Нико. Коричневые брюки с желтыми блестящими лампасами, белая хрустящая, накрахмаленная рубашка, подтяжки, золотые запонки и даже такая же фетровая шапочка.

– Помощь нужна?

– Нет.

Но когда я начинаю натягивать коричневые облегающие брюки, понимаю, что, похоже, переоценил себя. Тут слишком много пуговиц – и внутри, и снаружи, а еще какая-то странная застежка на поясе, ничего подобного я раньше не видел. А еще я совершенно не понимаю, что делать с подтяжками.

– Что не так с этими штанами? – спрашиваю я.

– Все так. Просто их надо надевать в несколько приемов.

Я пробую разные варианты, но ничего не получается.

– Ты все еще уверен, что тебе не нужна помощь?

– Уверен. – Вот правда, какому гению пришло в голову столько вариантов ширинки? Я щелкаю застежкой, пытаюсь протолкнуть пуговицы в петли, что-то перестегиваю, подтягиваю… и наконец сдаюсь. – Ладно, ты прав. Покажи, как ты это делаешь.

Нико демонстрирует мне, как застегнуть штаны и прицепить подтяжки. Я чувствую себя тупым двухлеткой. У рубашки тоже обнаруживаются какие-то хитрые дополнительные застежки, а еще надо завязать галстук. У шапочки, оказывается, имеются какие-то шпильки, чтобы она не сползала у меня с головы. Даже носки создают проблему: как выясняется, они натягиваются выше колен, а под коленями их нужно закреплять особыми подвязками.

– Такое ощущение, что я готовлюсь выступать в цирке, – выдыхаю я, пока Нико застегивает мне рубашку спереди. – Мне казалось, что лакеи – это такие особые люди, которые в прошлые века открывали гостям двери?

– Фух… Вы, американцы, позабыли и выкинули из употребления столько полезных слов! Нет, слово «лакей» означает личного слугу. Скажем, многие пожилые гости из Посольства до сих пор возят с собой ценные вещи и костюмы, требующие особого ухода, так что весь наш персонал с самого начала учится оказывать такие услуги.

Никогда я еще не надевал на себя такую неудобную, ограничивающую движения одежду. Ощущение такое, будто я одеревенел.

Я смотрюсь в зеркало и вспоминаю фотографию мамы с папой в странной карнавальной одежде, на фоне блестящих дверей лифта. Папа некогда носил униформу Отеля. Может быть, он находился в этой самой комнате, одетый в точности как я сейчас. Но готов биться об заклад, моим родителям не было так страшно, как мне. Интересно, они знали ответы на множество вопросов, которые сейчас беспокоят? Что бы они почувствовали, увидев меня стоящим здесь, занимающим их прежнее место?

Я просовываю палец в одну из четырех горизонтальных петель, занимающих на моей рубашке место нагрудного кармана. Из такой же петли Нико вытащил свой колышек тогда, в больнице.

– Не растягивай петельки для стержней, они могут оторваться, – Нико протягивает мне пару черных кедов, таких же, как у него самого. – А вот и твои рабочие конверсы. Береги их как зеницу ока.

Я чуть было не хихикнул, но взгляд Нико остановил меня.

– А почему это кеды, а не лакированные ботинки? Разве ботинки не респектабельней?

Нико подталкивает конверсы ко мне.

– Наша работа предполагает намного больше передвижений, чем у персонала обычных отелей. Порой приходится много ходить, причем по самой странной местности. – Он задирает ногу и щелкает себя по подошве. – Эти кеды специально разработаны для путешествий туда-сюда, а еще их можно стирать в режиме хлопка.

Я натягиваю конверсы на ноги, и они кажутся куда удобнее, чем мои парадные ботинки, которые Ба заставляет меня надевать по торжественным поводам.

– А как Отель вообще находит себе постояльцев? – спрашиваю. – Я вот, например, никогда раньше о нем не слышал.

– Это не так легко объяснить, – он пожимает плечами. – Говорят, что Отель сам «призывает» своих гостей. Например, с помощью снов или чего-то подобного. Он проделывает всю основную работу: сам сообщает бизнес-отделу, кому нужно разослать рекламные буклеты, говорит коридорным, где нужно открыть новые двери, нам, портье, поручает слушать стук в двери и отворять, когда кто-то ему угодный хочет войти. Ты не выбираешь Отель – он сам выбирает тебя.

Я вглядываюсь ему в лицо, пытаясь понять, говорит ли он правду.

– А тебя Отель тоже «призвал»?

Он усмехается.

– Это не мои секреты, и я не вправе их раскрывать.

Мне хочется спорить, но тут я осознаю, что именно так давно происходило со мной во снах, а потом – у стеклянных дверей в торговом центре. Может, так и создается призвание Отеля? Но зачем бы ему меня призывать, если я нуждаюсь в нем только для того, чтобы найти своего папу? К тому же меня пустил внутрь не сам Отель. Это был план Нико и Полосатого.

– Да, чуть не забыл, – Нико вытаскивает из кармана свою прежнюю монетку, которая мне уже знакома. – Держи ее при себе.

Я показываю ему монетку, которую выдал мне Агапиос.

– Но у меня уже есть своя собственная. И еще папина. Твоя мне не нужна.

– Моя – совсем другая, – поясняет Нико, силой впихивая монетку мне в руку. – Смотри, наши посредники устраивают эти путешествия – отпуска мечты – для людей, которых призывает Отель. Но если гости покидают Отель, сохраняя воспоминания о магии, всем здесь заправляющей, они подсаживаются на магию и съезжают с катушек в попытках снова отыскать нечто подобное или, что еще хуже, обнаруживают другие источники магии. Так что отельные монетки позволяют гостям использовать наши живые карты и проходить сквозь двери, а заодно запечатлевают на себя воспоминания гостей, чтобы те по окончании путешествия забыли все логистические детали. Во избежание неприятностей, понимаешь. Когда гость возвращает монетку портье, мы получаем вместе с ней и его воспоминания.

– Но это же маразм. Зачем нужно путешествие, о котором ты ничего не помнишь?

– Я не говорил, что гости не помнят ничего. У них остаются глубочайшие впечатления, которые хранятся в подсознании, а потом всплывают, например, во снах.

– Ладно, – я невольно сжимаю талисман на груди. – Как тогда у меня смогут всплыть воспоминания папы, если я не переживал его впечатлений?

– Это срабатывает по нескольким причинам. Потому что он – член твоей семьи, а узы крови – один из самых сильных видов связи. И потому что магия Отеля будет высвобождать тем больше привязанных к монетке воспоминаний, чем дольше ты здесь пробудешь. – Нико указывает на свою монетку, которую я все еще глупо держу в руке. – Давай, убирай ее в карман.

В глазах его я вижу знакомый блеск, который, я уверен, означает, что он вот-вот втянет меня в очередные неприятности. Но я все равно подчиняюсь и засовываю его монетку – а заодно и свою собственную – в левый карман штанов.

– Моя монетка связана со мной сильнее, чем любая другая, – сообщает он, гладя себя по карману. А потом извлекает оттуда две монетки: – Видишь? Она всегда возвращается ко мне.

Я проверяю свой карман – и обнаруживаю, что оттуда пропали сразу обе монетки! Он снова забрал их, даже не прикасаясь ко мне.

– Как ты это сделал?

– Модифицировал свою монетку особенной магией. Мы это называем «пришивать», – Нико прокручивает свой талисман между пальцами. – Магия годится не только на то, чтобы открывать двери. Эта монетка может все, что и остальные, а заодно создает вокруг себя небольшое пространство, к которому я постоянно имею доступ, и всегда возвращается ко мне по моему зову.

– Но… но как ты умудрился тогда подбросить ее мне в карман?

– А это была просто ловкость рук. Знаешь, когда ты обладаешь предметом, который к тебе всегда возвращается, залезать людям в карманы достаточно просто. Я экспериментировал с тем, чтобы посылать ее в разные места, но у меня пока не получается.

* * *

Нас ожидает первая работа – Нико называет ее «доставка завтрака».

Он ведет меня за собой по грязным подземным коридорам в огромную кухню, за стеклянной стеной которой открывается вид на Эйфелеву башню в Париже. Все остальные работники здесь – более-менее мои ровесники или чуть постарше, как и в случае с портье и официантами на балу, где я был вчера вечером. Девочка с длинными черными косами ловко режет овощи. Мальчик моет в раковине медный горшок. Еще кто-то красиво складывает фрукты в стеклянную чашу. Все одеты в одинаковую белую униформу и высокие поварские колпаки. Бородатый шеф-повар раздает указания.

Я прохожу между рядами подносов, полных самых разных пирожных и омлетов и тяну Нико за рукав.

– Откуда взялись все эти дети?

– Отовсюду, – отвечает тот, толкая перед собой одну из уставленных тарелками тележек, каждое блюдо на которых – настоящее произведение искусства. На сырных блинчиках блестят разноцветные озерца соусов, веточки петрушки и лука украшают их, как цветы на клумбе. Фрукты порезаны лучистыми звездочками. Среди прочих блюд есть ананас, разрезанный и украшенный каким-то красным соусом таким образом, чтобы походить на горящий факел. – Персонал набирают по всему миру, по крайней мере, с тех концов света, до которых может дотянуться Отель.

– Но почему они здесь работают? Что им это дает?

– Отель сам их выбирает, это все, что я могу сказать. Я уже имел неприятности, поделившись с тобой парой его секретов. Больше не собираюсь рисковать свыше необходимого.

Он вставляет свою монетку в прорезь на задней стороне тележки и устремляется вперед по коридору. Когда он опережает меня на два шага, тележка вдруг вспыхивает янтарным светом и начинает двигаться сама, следуя за Нико как привязанная.

– Это… – начинаю было я, не веря своим глазам.

– Это самый простой способ привязки. Монетка связывает меня с тележкой, и тележка делает, что я хочу. В Отеле ты достаточно такого насмотришься, если будешь внимателен. – Он взглядывает на карманные часы. – Давай поторопимся. Нужно не тормозить с работой, если хочешь задержаться здесь достаточно надолго и разузнать про своего отца.

Глава 9. Война в кабинете

Гости, которым мы подаем завтрак, выглядят не слишком дружелюбными. В их числе арабский шейх, который недовольно бурчит по поводу шума (Нико учтиво поясняет ему, что это всего лишь плеск волн Индийского океана, разбушевавшегося за окном), семейная пара, переругивающаяся по-немецки (словами, которые я никогда не смог бы воспроизвести), и эфиопский лорд, едва не выгнавший нас из своего номера палкой (отчего он решил положить с собой в постель палку, я, наверное, так никогда и не узнаю).

Нико профессионально управляется со своими обязанностями. Я изо всех сил стараюсь от него не отставать, действовать так же спокойно и невозмутимо, но посещение каждого нового номера заставляет меня все сильнее жалеть о своем решении работать в Отеле, пусть даже и короткий срок.

– Поверить не могу, что кто-то хочет обслуживать всех этих людоедов, – говорю я в служебном лифте, когда мы поднимаемся на следующий этаж.

Нико пожимает плечами.

– Ну, не все гости одинаково плохи. Просто Отель склонен менять людей.

– Превращать их в сплошных психопатов?

Нико смеется.

– Поверь, эти конкретные люди были психопатами до всякого Отеля. Приятные гости тоже встречаются. Они просто не требуют к себе столько внимания.

– Это против гостей Полосатый что-то имеет или против персонала?

Нико нервно оглядывается через плечо.

– Я уже говорил тебе, перестань называть его имя вслух, пока ты здесь. У Отеля есть уши.

Когда наконец с доставкой завтраков покончено, я хочу вернуться к своей важнейшей задаче – поискам папы. Но Нико говорит, что сперва нам нужно доложиться Старшей горничной, зайдя в место, которое он называет «Военным кабинетом».

Мы проходим по влажной и душной крытой галерее на высоте седьмого этажа над широким пляжем у сине-зеленого океана, небо над которым заляпано белыми пятнышками чаек. В воздухе стоит гул стальных барабанов, похожий на колокольный звон. На песке видны пагоды под острыми тростниковыми крышами. С шестов, раскрашенных под туземные копья, свисают яркие деревянные маски.

– Ладно, если ты не можешь рассказать мне о… сам знаешь, о ком, – говорю я, – тогда хотя бы объясни, зачем в Отеле кабинет под названием «Военный»?

– А почему бы в Отеле не быть Военному кабинету? – отзывается Нико с таким видом, как будто я задал самый тупой вопрос в мире.

Когда мы переступаем очередной порог, температура заметно падает. Мои руки тут же покрываются мурашками. Из вентиляции в дощатой стене льется горячий, пахнущий кожей воздух, и я жадно вдыхаю его, чтобы согреться. Здесь по стенам висят лосиные головы, медвежьи шкуры и охотничьи ружья, в ближайшее окно виден горный хребет, похожий на скелет древнего дракона.

– Это же отель, а не какое-нибудь государство, – поясняю я свой вопрос. – Отели обычно не ведут войн.

Мне на миг закладывает уши, в них слышится шум, болью отдающийся в барабанных перепонках.

– Что с тобой? Уши закладывает?

– Ага. Это страшно раздражает.

– Из-за смены высоты, – поясняет Нико. Мы перемещаемся между местами, расположенными на разной высоте, и перепад давления на тебя действует. А еще знай на всякий случай, что, если проведешь долгое время на большой высоте, у тебя будут проблемы с метеоризмом. Мы их зовем «высотными пуками». Старайся сдерживать себя, нам не нужно, чтобы ты вдруг начал распугивать гостей. – Он нажимает кнопку, вызывая лифт. – А насчет Военного кабинета – ты разве забыл? Это магический Отель. И за свою деятельность он успел нажить себе немало врагов.

– Таких как ты? И мистер…

Нико бросает на меня предупреждающий взгляд.

– Например, этот конкретный Дом не всегда принадлежал Отелю. А сейчас стал его частью. Помнишь насчет фасада и черного хода? Это конкретное место существует очень давно и за века сменило много функций. Тут был дворец. Потом – библиотека. Позже – военный генеральный штаб, – Нико поднимает бровь. – Представь себе, на что было бы способно государство, имеющее возможность мгновенно перемещаться по миру. На что была бы способна его армия.

– Оно могло бы захватить весь мир, – отвечаю я, сжимая папину монетку.

Нико согласно мычит.

– Наш с тобой друг преследует простую цель – не дать Отелю стать слишком могущественным. Сохранить баланс. А это означает отслеживать, чем сейчас занят Отель, и собирать все доступные магические предметы у себя. – Он улыбается. – Но тебе лучше всем этим сейчас не заморачиваться. Чем меньше ты знаешь о целях и средствах Отеля, тем проще тебе будет работать. Грязную работу предоставь нам с Севом.

– Легко тебе говорить.

Он оттаскивает меня от дверей лифта.

– Тебе стоит волноваться не только из-за отдела горничных или из-за Старика. Сам Отель умеет читать в сердцах людей, которые в нем находятся. Если он начнет думать, что ты замышляешь что-то против него, у нас будут большие проблемы.

– А как же ты? Разве ты ничего не замышляешь?

– Все несколько сложнее, чем ты думаешь. Мы с Севом знаем способы оставаться на светлой стороне Отеля. И одно из правил, которые нам помогают, – это не болтать о подобных вещах в его стенах.

Двери лифта открываются – за ними стоит девушка со множеством тугих косичек, украшенных бусинами, и с колечком в носу. Она одета в такую же униформу, какая была на Нико в день нашей первой встречи и выглядит знакомой – похоже, это та самая, с ресепшена, которую я видел за стойкой, впервые заглянув в Дверь Далласа.

– О, кого я вижу, – она широко улыбается. – Нико, разжалованный бедолага.

– Заткнись, Элизабет, – огрызается тот, заходя в лифт, и я ужасно рад обнаружить, что это лифт гостевого типа, закрытый с четырех сторон, со стеклянными стенами. За одной из них находится пляж под яркими звездами, за другой – ледяная пещера, за третьей – город с небоскребами, даже более высокими, чем были видны из того, первого, лифта.

– А это, значит, новенький? – Элизабет приветственно подает мне руку. – Здравствуй.

Я отвечаю на рукопожатие.

– Я – Кэм.

– Привет, миста Кэм.

Ее акцент – мягкий, с придыханием – напоминает мне о голосах актеров из конголезского шоу, которое любит смотреть Кэсс.

Нико кивает на панель лифта.

– Нам в Военный кабинет, пожалуйста.

– Военный, Военный, – ворчливо отзывается она, нажимая кнопку. – Сегодня все так и рвутся в Военный кабинет.

– Значит, ты у нас сегодня за пилота? – спрашивает Нико, когда лифт двигается с места.

Элизабет с улыбкой качает головой, бусины в ее косичках стеклянно звенят.

– Нет, просто подменяю Одри на пару часов, пока она делает для меня одну работенку в Австралии. Мне проще управлять лифтом, чем лишний раз иметь дело с гигантскими пауками.

Акцент у нее довольно сильный, но говорит она красиво и совершенно правильно.

Нико оборачивается ко мне.

– Мы называем пилотами операторов лифтов, – поясняет он. – Но для Элизабет это не постоянная работа. Верно, Элизабет?

– Еще бы. Попробуй кто-нибудь на весь срок работы посадить меня в лифт – он бы дорого за это заплатил.

– Не хотел бы я оказаться у тебя в долгу, крошка Бет!

Она усмехается.

От того, как Нико себя ведет с людьми – притворяется всем и каждому другом, а за фасадом улыбки остается себе на уме и хранит свои секреты – у меня мороз по коже. Хорошо еще, что я знаю его секрет. Или сам являюсь его секретом. Приятно все-таки, что кому-то можно доверять в этом новом безумном мире.

Лифт останавливается.

– Приехали, – говорит Элизабет. – Ну, постарайся теперь, чтобы тебя не разжаловали совсем уж ниже плинтуса! Иначе снова окажешься бродяжкой на улицах Берлина.

Она дружески подмигивает Нико – и двери лифта закрываются за нашими спинами.

– На улицах Берлина?

Нико пожимает плечами.

– Я родом отовсюду. Когда я впервые попал в Отель, было дело – меня провели через Дверь Берлина. – Он устремляется вперед по кремово-белому коридору, где стены покрыты деревянными панелями в медных рамках. – Мир не настолько разделен, как тебе кажется. Да, у государств есть границы, но у Отеля никаких границ нет – он существует между ними. Границы нас не определяют. Я встречал азиатские семьи из Франции, средиземноморцев из Канады, белых людей из Африки. В конце концов, люди есть люди, не так важно, где они родились или к какой расе принадлежат. Единственное, что имеет значение, – это как они относятся друг к другу.

Он останавливается возле гладкой блестящей металлической двери с выгравированными на ней словами «ВОЕННЫЙ КАБИНЕТ».

– Итак, – обращается ко мне Нико, – что я тебе уже говорил раньше?

Я отвечаю понимающим взглядом.

– Что я должен предоставить все самое важное тебе.

Он кивает и приглаживает рукой напомаженные волосы, откидывая их назад.

– Именно так. Доверься мне, и я все устрою, – с этими словами он толкает дверь.

Мы входим в помещение, больше всего похожее на огромный мерцающий шар. Его потолок – это гигантский купол из мириад цветных стеклышек, из которых складываются неровные очертания стран всего мира. Их пересекает сетка линий широт и долгот, океаны между континентами сверкают яркой голубизной.

– Ух ты!

– Да, красиво, – отзывается Нико, не останавливаясь. Азия и Австралия, ярко подсвеченные снаружи единственным лучом, мерцают как раз на стене, к которой мы направляемся. – Подсветка здесь отображает движение солнца, так что всегда можно увидеть, какое время суток сейчас в любой части земного шара.

Под картой-куполом находится круглая высокотехничная панель управления. Множество дисплеев охватывает обзором все помещение, отображая какие-то реестры и списки имен, а заодно материалы с камеры безопасности. На одном экране я ясно вижу вестибюль Двери Далласа. На другом узнаю бальный зал, где мы впервые встретились с Севом.

Ни столов, ни стульев здесь нет – в Военном кабинете все оборудование стоит на тонких высоких подставках. Я быстро понимаю, почему так: потому что пол нельзя загораживать – он тоже представляет собой карту. Совсем другую, похожую на старинный пергамент, по которому бегут и постоянно меняются те же чернильные линии, что и на интерактивных живых картах. Только эта карта куда сложнее, и я ничего в ней не понимаю. Блестящие линии свиваются между собой, клубятся под нашими ногами, рисуя планы комнат и коридоров, связанных друг с другом под странными углами и перекрывающих друг друга там, где, по идее, это было бы невозможно.

И тут тоже есть надписи. Слова, написанные витиеватым шрифтом.

– Наш Навигационный пол отслеживает монетки персонала и гостей отеля, – шепотом объясняет Нико. Он указывает на маленькие перемещающиеся кружки, подписанные именами: «Малана Бустаманте», «Эрик Фрюше» и «Илин Патель». – Наши техники разработали эту штуку после одного скверного случая, произошедшего много лет назад. Живые карты на стендах показывают только то, что тебе нужно видеть, а вот Навигационный пол отслеживает вообще всех. Отель следит за всем.

Я изучаю карту в поисках того, что хоть отдаленно напоминало бы этот кабинет, и наконец нахожу его – справа от центра. На плане помещения мерцают кружки с именами «Нико Флорес», «Кэмерон Джонс» и еще несколькими, которые мне ничего не говорят.

Нет! Я вижу еще и имя, которое мне говорит очень многое! Имя «Рейнхарт Вайсс» неожиданно всплывает под кружком, в который вписано мое собственное придуманное имечко. Но надпись стремительно выцветает, едва я успеваю ее разглядеть, как если бы кто-то стер ее ластиком.

Должно быть, Навигационный пол отследил и опознал папину монетку. Но почему его имя стремительно исчезло, в то время как остальные остаются на месте? Кто-нибудь еще успел его прочесть? Кому-то известно о настоящем хозяине монетки?

– Так, сюда идет Старшая, – тихо произносит Нико.

И впрямь через весь огромный Военный кабинет в нашу сторону шагает Старшая горничная.

Лицо Нико расплывается в широкой деланой улыбке.

– Ну офигенно. Рахки вместе с ней.

Знакомая по прошлой ночи девушка не отстает от Старшей. В руках она держит планшет и недобро щурится.

– О, вижу, ты привел нашего новобранца, – Старшая горничная останавливается в паре футов от нас. Руки ее сжаты в кулаки, она каменным взглядом смотрит на нас сверху вниз. За ее спиной сияет огромная разноцветная Европа. – Мистер Кэмерон, если я верно запомнила?

– Да, мэм, – отзываюсь я. – Я теперь поступил сюда на работу.

– Разумеется. Если ты поступил сюда для чего-то другого, долго тебе не протянуть. – Ее резкий голос пронизывает меня насквозь. – Наша задача – обеспечивать комфорт и безопасность наших гостей, а также способствовать выполнению главного дела Отеля. Если кто-либо не хочет разделять наши ценности, мы этого не потерпим. Попробуй меня подвести – и я избавлюсь от тебя раньше, чем зайдет солнце.

Я смотрю на солнечный луч, просвечивающий сквозь очертания Северной Америки.

– Но я думал, что уже заключил договор с Агапиосом! Он сказал, что это его дело – определять, остаться мне или уйти.

Ноздри Старшей опасно трепещут. Глаза Нико расширяются. Рахки неодобрительно качает головой.

Глупый, глупый Кэм! Почему я не удержал язык за зубами?

– У Старика нет права голоса в этих вопросах, мальчик, – голос ее звучит как собачий лай. Мне ясно представляется, как слова вылетают у нее изо рта, подобно пулям, и разбивают стеклянный купол где-то в районе Тихого океана.

Она выхватывает у Рахки планшет и нажимает какие-то кнопки.

– Мисс Рахкайя, – наконец обращается она к девушке, – возьмите мистера Кэмерона с собой на ваше венгерское задание. Посмотрите, как он справляется. И не забудьте о том, что мы с вами недавно обсуждали.

– Да, сэр, – Рахки злобно улыбается в мою сторону.

Старшая разворачивается к Нико.

– А для тебя у меня есть просто царская работа.

Что? Нет, только не это! Она не может разделить меня с Нико!

– Чистка туалетов? – Нико обиженно скрещивает руки на груди. – Сэр, но я ведь портье. Грязная работа не для меня.

– Ты не портье, а заноза у меня в заднице, – фыркает Старшая. Конечно, Старшая горничная – это должность, которая просто подразумевает умение презрительно фыркать. – За нарушение правил всем приходится платить.

Нико трагически закатывает глаза и кладет руку мне на плечо.

– Ну что, товарищ, похоже, тебе придется немного побыть без меня.

– Погоди, – выдыхаю я. – Ты не можешь меня так просто оставить…

– Разумеется, может. И должен, – Старшая выпрямляется, будто и без того не была прямой как палка. Я представляю, на что может быть похож ее крик: наверняка достаточный для того, чтобы обрушить весь этот свод нам на головы. Смерть от осколка упавшей на голову Европы.

– Не волнуйся, – говорит Нико, на миг показывая мне свою монетку, которая всего пару секунд назад была у меня в кармане! – Встретимся позже. – Его улыбка тускнеет, когда он бросает взгляд на Рахки. – Только не позволяй этой особе копаться у тебя в мозгах.

И он быстрым шагом покидает Военный кабинет, сетуя себе под нос, что обречен всю жизнь так или иначе оказываться жертвой системы.

– Итак, – Старшая смотрит на Рахки, – вы знаете, что вам нужно делать. Доставьте посылку по назначению и хорошенько прощупайте мальчика. – Она смотрит на меня, раздувая ноздри. – Проверим, зачем вы на самом деле здесь, мистер Кэмерон.